Текст книги "Идеальная пара"
Автор книги: Шерри Томас
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 18 страниц)
Глава 9
14 мая 1893 года
Она не сразу поняла, что в доме играет музыка. Джиджи не привыкла слышать музыку, когда за нее не платила. Отложив финансовый отчет, она прислушалась. Да, кто-то явно терзал рояль.
Крез, лежавший в своей корзинке у кровати, заскулил, фыркнул и открыл глаза. Бедняжка беспокойно спал ночью – наверное, потому, что днем теперь все время дремал. Встряхнув головой, песик поднялся на коротенькие лапки и, натужно пыхтя, начал взбираться по лесенке, которую смастерили, когда ему стало не по силам запрыгивать на ее кровать с прикроватного стульчика. Джиджи откинула одеяло и втащила песика на кровать.
– Это мой недотепа-муж, – сказала она своему одряхлевшему любимцу. – Вместо того чтобы колотить меня, он колотит по клавишам. Пойдем скажем ему, чтобы немедленно прекратил.
Когда она спускалась по лестнице, ее супруг энергично заиграл какую-то надрывную вещицу – па-па-па-пам, та-та-та-там, – вероятно, сочиненную угрюмым ипохондриком Бетховеном. Тяжело вздохнув, Джиджи распахнула дверь музыкальной комнаты.
Камден переоделся в шелковый халат – темный и блестящий, под цвет рояля. Если не считать взъерошенных волос, слегка портивших картину, он был сама сосредоточенность и целеустремленность. Мужчина без единого изъяна, в котором уживались целых три ипостаси – послушного сына, заботливого брата, преданного друга. Но в нем таилась и садистская жестокость, о которой не подозреваешь, пока не испытаешь ее на собственной шкуре.
– Прошу прощения, – сказала маркиза. – Но кое-кому не мешало бы выспаться, потому что завтра рано вставать.
Камден перестал играть и как-то странно на нее посмотрел. Джиджи не сразу поняла, что он смотрит не на нее, а на песика.
– Это Крез? – Он нахмурился.
– Да.
Тремейн поднялся и подошел к ней, разглядывая Креза. Еще больше помрачнев, спросил:
– Что с ним?
Джиджи опустила глаза. Вроде бы Крез ничем не отличался от себя обычного.
– Ничего особенного, – огрызнулась она. Ей нравилось думать, что благодаря ее стараниям жизнь Креза сложилась счастливо и беззаботно. – У него все замечательно, просто стареет.
Крезу было десять с половиной. Его некогда блестящая шерстка потускнела и поседела. Глаза слезились, а голова поникла. Беднягу мучила одышка, он быстро утомлялся и плохо ел. Когда у него прорезался аппетит, он лакомился гусиной печенкой, присыпанной поджаренными шампиньонами. А когда ему нездоровилось, его навещали самые лучшие ветеринары Лондона. Камден потянулся к Крезу:
– Иди ко мне, старичок.
Крез посмотрел на него сонными глазами и не шелохнулся. Но и не стал противиться, когда Камден взял его на руки.
– Помнишь меня? – спросил маркиз.
– Очень сомневаюсь.
Камден пропустил ее замечание мимо ушей.
– В Нью-Йорке у меня остались два щенка, – сообщил он Крезу. – Ханна и Бернард – парочка сорванцов. Они будут рады когда-нибудь с тобой познакомиться.
Джиджи поморщилась и тут же с удивлением подумала: «Почему же столь заурядное сообщение – человек держит собак, – вызвало у меня такую досаду?»
– Вижу, ты совсем, меня забыл. – Маркиз почесал Креза за ухом. – А я по тебе скучал.
– Пожалуйста, отдай пса, – сказала Джиджи. Камден выполнил ее просьбу, но сначала крепко прижал Креза, к груди и поцеловал в ухо.
– Рояль надо настроить.
– На нем никто не играет.
– Жаль. – Он окинул инструмент взглядом знатока. – На таком чудесном рояле непременно надо играть.
– Можешь забрать его с собой в Нью-Йорк. Это мой подарок к разводу.
Она выписала рояль к свадьбе. Но Камден ушел от нее раньше, чем прибыл этот свадебный подарок. Маркиз снова перевел взгляд на жену.
– Пожалуй, я так и сделаю. Тем более что на нем уже вырезаны мои инициалы.
Он стоял совсем близко – ей почудилось, что она чувствует запах его тела, прикрытого шелковым халатом.
– Может, уже приступишь к делу? – пробормотала она. – Противно, когда мужчина ломается, точно жеманная девушка.
– Знаю-знаю. Но что поделать – меня от тебя тошнит.
– Потуши свет. Представь на моем месте другую.
– Не получится. Ты голосишь в постели.
Джиджи почувствовала, что краснеет.
– Я зашью рот.
Тремейн медленно покачал головой:
– Не поможет. Я узнаю тебя даже по дыханию.
Десять лет назад она расценила бы это как признание в любви. И даже сейчас ее сердце екнуло, печально откликнувшись на его слова. Он поклонился.
– Сейчас лягу. Только сыграю еще одну вещицу и лягу.
Когда маркиза вышла, из музыкальной комнаты полилась нежная мелодия, бередящая душу, как вид последних отцветающих роз. Она узнала ее с двух тактов: «Грезы любви». Камден и миссис Роуленд играли ее в четыре руки в тот вечер, когда они только познакомились с ним.
Даже Джиджи – совершенно никудышная музыкантша – могла наиграть этот мотив одной рукой. «Грезы любви». Вот и вся суть их отношений.
Кампания миссис Роуленд по завоеванию герцога зашла в тупик.
Первые два дня все шло как по маслу. Ящик «Шато Лафит» незамедлительно отправился в Ладлоу-Корт. В ответ столь же незамедлительно пришло благодарственное письмо, а в придачу – корзиночка с консервированными персиками и абрикосами из собственных садов его светлости.
А после этого – тишина. Виктория послала герцогу приглашение на свой следующий благотворительный вечер. Он прислал чек на солидную сумму, а приглашение отклонил. Через два дня Виктория набралась смелости и нанесла визит в Ладлоу-Корт, но там ей сказали, что хозяина нет дома.
Прошло пять лет, с тех пор как миссис Роуленд вновь обосновалась в Девоне, выкупив у племянника дом, в котором прошло ее детство. За эти пять лет она досконально изучила все передвижения герцога. И она прекрасно знала, что он никогда не покидает дом – делает исключение только ради дневной прогулки. Следовательно, у нее оставался один выход – снова перехватить герцога во время моциона.
Вооружившись садовыми ножницами – хотя ни один уважающий себя садовник не станет обрезать растения в середине дня, – Виктория притворилась, что осматривает розы в палисаднике. Когда герцог в свое обычное время показался из-за поворота, сердце ее бешено заколотилось. Орудуя ножницами, она добралась до калитки возле тропинки, но, увы, ей досталось лишь скупое «Добрый день», а сам герцог величественно проплыл мимо.
На следующий день миссис Роуленд ждала его перед палисадником – и снова с тем же успехом. Герцог явно не желал с ней общаться. А потом на три дня зарядил дождь. Теперь герцог гулял в макинтоше и галошах, но она не могла делать вид, что работает в саду, потому что дождь лил как из ведра.
В конце концов, Виктория решила, что увяжется за ним на прогулку. Бог свидетель, она накинет на этого герцога мешок, обвяжет веревкой и притащит к Джиджи – чего бы ей это ни стоило.
На следующий день миссис Роуленд, надев белое прогулочное платье и удобные прогулочные ботинки, уселась в своей передней гостиной в ожидании герцога. Когда же он появился из-за дальнего поворота, она выскочила из своего укрытия и пошла ему навстречу.
– Я решила немного поразмяться, ваша светлость. – Улыбнувшись, она затворила за собой калитку. – Вы не против, если я пройдусь с вами?
Его светлость поднес к глазам пенсне, болтавшееся у него на шее, и смерил ее через стекла долгим взглядом. Боже милостивый, герцогская стать чувствовалась в каждом его жесте! Он был невысокого роста, но от его ледяного взгляда сам Колосс Родосский почувствовал бы себя карликом.
Герцог не ответил на вопрос. Выпустив из пальцев пенсне, лишь пробурчал:
– Добрый день, – и тут же зашагал дальше.
Чтобы нагнать герцога, Виктории пришлось припустить следом. Она, конечно, знала, что он ходит быстро. Но насколько быстро, осознала только после десяти минут безуспешных попыток угнаться за ним. На миг ей даже захотелось поменяться с высокорослой Джиджи своим скромным росточком.
Махнув рукой на благовоспитанную сдержанность и проклиная свои узкие юбки, Виктория пустилась чуть ли не бегом и наконец поравнялась с герцогом. Она заготовила множество историй из местной жизни, чтобы как-то начать разговор. Но ведь нельзя было поручиться, что герцог снова не умчится вперед. Поэтому Виктория сразу же перешла к делу:
– Ваша светлость, вы не согласитесь отобедать со мной в среду через две недели? У меня как раз будет гостить дочь. Уверена, она будет счастлива с вами познакомиться.
Придется съездить в Лондон и затащить Джиджи в гости. Но об этом она побеспокоится позже.
– Я весьма привередлив в еде, миссис Роуленд, и угодить моим вкусам может только мой личный повар.
Черт бы его побрал! Ну почему с ним так трудно? Что надо сделать женщине, чтобы заманить его к себе домой? Станцевать перед ним голой? Тогда он непременно пожалуется на тошноту.
– Мы обязательно…
– Но я подумаю над вашим приглашением, если взамен вы окажете мне одну услугу.
Если бы попытки идти в ногу с герцогом не отнимали столько сил, Виктория непременно остановилась бы как вкопанная – так велико было ее изумление.
– Почту за честь, ваша светлость. Чем я могу вам услужить?
– Как вам прекрасно известно, я поклонник тихой и спокойной жизни, – сказал герцог. Ей послышалось или она действительно уловила в его голосе сарказм? – Но даже самому большому поклоннику провинциальной жизни иногда не хватает городских развлечений.
– Истинная правда, милорд.
– Я уже пятнадцать лет не играл на деньги.
Ее герцог – игрок?! Но ведь он затворник, ученый, который исследует произведения Гомера, по уши зарывшись в старинные пергаменты!
– Да, понимаю, – ответила миссис Роуленд, хотя совершенно ничего не понимала.
– Меня неодолимо влечет к столу с зеленым сукном. Но мне лень ехать в Лондон, чтобы потешить себя. Может, вы окажете мне любезность и сыграете со мной несколько партий?
Виктории показалось, что она ослышалась.
– Я?.. На деньги?..
Она в жизни не поставила на кон ни шиллинга. По ее мнению, женщина, играющая на деньги, поступала на редкость безрассудно. Более безрассудной можно было считать только женщину, задумавшую развестись с человеком, который в один прекрасный день станет герцогом.
– Разумеется, я пойму, если вы против…
– Нет, вовсе нет, – услышала Виктория свой собственный голос. – Я не имею ничего против безобидной игры по маленькой.
– У меня предложение более интересное, – ответил герцог. – Ставка на кон – тысяча фунтов.
– Восхищаюсь мужчинами, которые играют по-крупному, – пискнула Виктория.
Да что же она несет?! Согласившись поступиться гордостью, она не планировала в придачу распрощаться с остатками здравого смысла. Равно как и лгать герцогу в лицо, потворствуя самой дурацкой и пагубной мужской слабости. Рано или поздно в жизни каждой доброй протестантки наступает момент, когда ей ужасно хочется наведаться в католическую исповедальню за простым и понятным отпущением грехов.
– Вот и славно. – Герцог Перрин удовлетворенно кивнул. – Значит, условимся о времени?
Глава 10
Январь 1883 года
– Мой дорогой кузен, великий князь Алексей, сегодня женится, – сообщила графиня фон Лоффлер-Лиш, более известная под ласковым прозвищем тетя Плони – сокращенно от Апполонии. Она приходилась матери Камдена троюродной сестрой и приехала на его свадьбу из самой Ниццы. – Я слышала, его невеста – никому не известная девица, которая спит и видит, как бы озолотиться за чужой счет.
«Не будь я прямым наследником герцогского титула, обо мне бы отзывались точно так же», – подумал Камден. Но основная тяжесть насмешек, которые непременно породит этот поспешный брак, ляжет, конечно же, на плечи Джиджи.
– Ваш благородный кузен наверняка отметит свадьбу с куда большим размахом, чем я.
– Весьма вероятно, – кивнула почтенная графиня. Волосы ее переливались редким оттенком чистого серебра и были уложены в замысловатую прическу. – Черт! Не могу вспомнить имя невесты. Элеонора фон Шеллерсхайм? Фон Шеффер-Бойядель? А может, ее зовут вовсе не Элеонора?
Камден улыбнулся. Тетя Плони славилась своей замечательной памятью. Должно быть, ее страшно раздражало, что она не может вспомнить имя, которое вертелось на кончике языка.
Камден подсел к графине и долил вина в ее бокал.
– А откуда сама невеста?
– По-моему, откуда-то из Польши. Вернее – из какого-то соседнего княжества.
– У нас там есть знакомые, – заметил маркиз. – Теодора, например.
Графиня нахмурилась, пытаясь сосредоточиться среди гула голосов; в большой гостиной «Двенадцати колонн» собрались родственники Камдена, съехавшиеся на свадьбу почти из всех европейских государств, хотя приглашения были разосланы за считанные недели до торжества. Его мать была вне себя от радости – наконец-то она могла принимать гостей в собственном поместье, пусть даже изрядно обветшавшем.
– Фон Швайнфурт? – упорно не сдавалась тетя Плони – Как ужасно стареть! В молодости я никогда не забывала имен. Так, дай-ка подумать. Фон Шванвиш?
– Фон Шнурбайн? Фон Шноттенштейн? – поддразнивал ее Камден. Он пребывал в превосходном настроении. Завтра в это самое время он будет сочетаться браком с самой замечательной девушкой на свете. А ночью…
– Фон Швеппенбург! – воскликнула графиня. – Вот! Я еще не совсем выжила из ума.
– Фон Швеппенбург? – Однажды во время физического опыта в лаборатории Камдена случайно ударило током. И сейчас его пальцы пронзил точно такой же разряд. – Вы имеете в виду вдову графа Георга фон Швеппенбурга?
– Бог с тобой! Нет, конечно! Его дочь. И зовут ее вовсе не Элеонора, а Теодора. Бедный Алеша совсем потерял голову от любви.
Маркиз в изумлении уставился на собеседницу. Неужели речь действительно шла о Теодоре? Но как же так?.. Ведь она совсем недавно уже вышла замуж? Ответ мог быть только один: пожилая графиня ошиблась. Да, скорее всего тетя Плони что-то не так поняла.
– Я виделся с ней несколько лет назад, когда мы жили в Петербурге, – осторожно заметил Камден. – По-моему, она недавно вышла замуж за какого-то польского князя.
Графиня насмешливо фыркнула:
– Хочешь сказать, что теперь у нее будет два мужа? Прелюбопытная вышла бы история, но, увы, это совершенно исключено. По Алешиным словам, его нареченная чиста, как арктический лед, и к тому же мать девушки следит за каждым ее шагом. Видимо, ты ошибся, мой мальчик.
Тремейну почудилось, что в голове его загудел колокол. Наполнив свой бокал до краев ликером, он осушил его одним глотком. Ликер, смешанный с коньяком, лился ему в горло огненным потоком, но он почти ничего не чувствовал.
– Еще только два часа пополудни. Не рановато ли прощаться с холостяцкой жизнью? – хихикнула тетя Плони. – Или у тебя уже дрожат коленки?
Камден не знал, дрожат ли у него коленки. Он вообще не чувствовал ни рук, ни ног, не чувствовал ничего, кроме замешательства и надвигающейся опасности – как если бы земля под его ногами внезапно разверзлась паутиной бездонных разломов и трещин.
Он встал и поклонился графине.
– Нет, нисколько не дрожат. Но с вашего позволения, дорогая кузина, мне надо уладить одно маленькое дельце. Увидимся за обедом.
Камден не смог придумать лучшего предлога, чтобы улизнуть из гостиной. Он бродил по безмолвным, продуваемым сквозняками коридорам особняка, и обрывки разговора с тетей. Плони по-прежнему звучали у него в ушах. Камден чувствовал, что тетя Плони не ошиблась, и это почему-то ужасно его пугало.
Не доходя до главной части дома, Камден повернул за угол и столкнулся со слугой, державшим в руках поднос для писем.
– Простите, милорд! – тут же извинился юноша и опустился на четвереньки, чтобы собрать рассыпавшиеся послания.
Пока слуга подбирал письма, Камден заметил, что два адресованы ему. Он узнал почерк друзей. Семестр уже начался – должно быть, друзья гадали, почему он до сих пор не вернулся. Он не стал сообщать приятелям о своей свадьбе – они с Джиджи решили устроить званый вечер-сюрприз в Париже. Ее представитель нашел для них просторные апартаменты на Монтень-Сен-Женевьев в Латинском квартале, от которых было рукой подать до места его учебы. Комнаты уже обставили самой необходимой мебелью, и туда уже вселились повар с горничной, чтобы подготовить все к их приезду, который ожидался через пять дней.
Маркиз протянул руку к подносу.
– Я возьму их, Элвуд.
Слуга растерялся.
– Но, сэр, мистер Беккет распорядился сперва доставлять всю почту к нему, чтобы он мог ее разобрать.
– Когда распорядился?
– Прямо перед Рождеством, сэр. Мистер Беккет сказал, что вам надоели бесконечные письма с просьбами о подаянии.
«Что?!» – чуть не воскликнул Камден. Отец не мог пройти мимо попрошайки, чтобы не подать хотя бы монетку. Отчасти именно его мягкосердечие и довело их до нищеты.
В голове Камдена разрозненные звенья начали складываться в одно ужасное подозрение. Ему хотелось избавиться от него, хотелось хватить по нему чем-нибудь крепким и тяжелым – чтобы разбить вдребезги цепь выводов и умозаключений, грозившую задушить его безоблачную радость. Он хотел забыть обо всем, хотел притвориться, что все идет именно так, как он ожидал.
Завтра он женится. И он с нетерпением ждет первой брачной ночи со своей возлюбленной. Ждет не дождется, как будет просыпаться рядом с ней каждый день, греться в лучах ее любви и восхищаться силой ее духа.
– Ладно, отнеси их Беккету, – сказал маркиз.
– Да, сэр.
Камден смотрел вслед слуге и говорил себе: «Отпусти его. Не задавай вопросов. Не думай. Ничего не выясняй»
– Погоди! – крикнул маркиз.
Элвуд остановился и обернулся:
– Да, сэр?..
– Передай Беккету, что я жду его у себя через пятнадцать минут.
Глава 11
22 мая 1893 года
Камден предполагал, что после недельной деловой поездки в Европу, во время которой он очень мало думал о делах и очень много – о своей жене, джентльменский клуб станет бальзамом для его усталой души. Но вскоре он начал жалеть о своем новоиспеченном членстве. До этого он ни разу не переступал порога английского клуба, но у него сложилось впечатление, что клуб – это тихое, спокойное местечко, где мужчины, сбежав от сварливых жен и домашних забот, попивают скотч, разглагольствуют о политике или мирно посапывают, прикрывшись номером «Таймс».
Внутреннее убранство клуба выглядело так, словно его не меняли лет пятьдесят: полинявшие бордовые портьеры, мебель, которая, лет через десять будет зваться «благородно потертой», а на обоях – неровные, тени от газовых рожков. Все это, разумеется, внушало ложную надежду, что ему удастся скоротать денек в тихих раздумьях. Несколько минут Тремейн действительно наслаждался покоем, пока его не обступила толпа жаждавших свести с ним знакомство.
Разговор быстро перешел на его разнообразное имущество. Когда миссис Роуленд в одном из своих писем объявила, что общество изменилось и нынешнее поколение, точно заведенное, говорит о деньгах, Камден не до конца ей поверил. Зато теперь у него не осталось сомнений.
– И сколько же стоит такая яхта? – спросил один юноша.
– От продажи яхт большая прибыль? – поинтересовался другой.
Наверное, виной всему был упадок сельского хозяйства, наполовину урезавший финансовые поступления от больших поместий. Аристократы беднели, и их доходы таяли с каждым днем. По издавна сложившемуся обычаю дворяне не зарабатывали на жизнь своим трудом и посвящали себя государственной службе – заседали в парламенте либо становились мировыми судьями. Такое положение вещей все больше расходилось с реальной жизнью, однако пока что мало кто из джентльменов отваживался работать, поэтому они работали языками, чтобы хоть как-то унять зуд всеобщего беспокойства.
– Такая яхта по карману лишь богатейшим людям Америки, да и тех можно пересчитать по пальцам, – ответил Камден. – Но увы, на строительстве яхт быстро не разбогатеешь.
Если бы он рассчитывал только на прибыль от собственной фирмы, которая проектировала и строила яхты, то был бы просто зажиточным горожанином, но никак не богачом, водившим дружбу с манхэттенской элитой. Основная доля его капитала приходилась на вложения в другие коммерческие предприятия, связанные с мореходством, – фрахтовочную компанию и верфь, где строились торговые суда.
– А как стать владельцем такой фирмы? – спросил один из его многочисленных собеседников – пожилой джентльмен, у которого, судя по очертаниям его фигуры, под жилетом скрывался корсет.
Камден бросил взгляд на старинные напольные часы, стоявшие между двумя книжными шкафами у дальней стены. Не важно, сколько сейчас времени, – он все равно скажет, что через полчаса его ждут в другом месте. Часы показывали три часа пятнадцать минут, а возле часов стоял лорд Ренуэрт, смотревший на джентльменов, окруживших Камдена, с насмешливым изумлением.
– Как стать владельцем? – Камден снова перевел взгляд на затянутого в корсет господина. – Требуются время, удача и богатая жена – вот слагаемые успеха, любезнейший.
Собеседники встретили его ответ молчанием. Маркиз же, воспользовавшись удобным, моментом, поднялся на ноги и проговорил:
– С вашего позволения, джентльмены, я хотел бы побеседовать с лордом Ренуэртом.
«Дочь посылает мне открытки из Озерного края. По слухам, лорд Ренуэрт тоже там».
«Дочь собирается на неделю в Шотландию с компанией друзей. Лорд Ренуэрт в числе приглашенных».
«Когда я в последний раз виделась с дочерью, она щеголяла бриллиантовыми браслетами – прежде я их на ней не видела. Более того, она не пожелала открыть тайну их происхождения».
Миссис Роуленд, не скупившаяся на похвалы лорду Ренуэрту, утверждала, что на него равняются все мужчины и что за ним охотятся все женщины. И она нисколько не преувеличивала. Он был грациозен, элегантен, спокоен и сдержан – при том что все это, похоже, не стоило ему никаких усилий.
– Вы собрали вокруг себя самую настоящую толпу, лорд Тремейн, – с улыбкой заметил Ренуэрт, пожимая Камдену руку. – У нас вы стали объектом жгучего любопытства.
– Да, вроде нового клоуна в цирке, – сказал Камден. – Вам, сэр, повезло. Вы настолько обеспечены, что вам не надо забивать голову мыслями о коммерции.
Лорд Ренуэрт рассмеялся.
– А вот здесь, милорд, вы глубоко заблуждаетесь. Богатому пэру деньги нужны ничуть не меньше, чем бедному пэру, – большое хозяйство требует больших трат. Но осмелюсь предположить, что людское любопытство разжигают не только ваши коммерческие успехи.
– Вы имеете в виду мой развод?
– Не считая старого доброго убийства, развод по причине супружеской измены – самая интересная тема для сплетен.
– Согласен. И что же вы слышали?
Лорд Ренуэрт внимательно посмотрел на Камдена и совершенно бесстрастным тоном ответил:
– Бог наградил меня великим множеством своячениц. И одна из них узнала из достоверного источника, что вы готовы пойти на уступки и признать брак недействительным, если леди Тремейн передаст вам половину своего состояния и пообещает отправиться в путешествие на самом роскошном из ваших кораблей.
– Любопытно. Но я не занимаюсь пассажирскими перевозками.
– Это вы так думаете, – с невозмутимым видом парировал лорд Ренуэрт. – Правда, другая сестра леди Ренуэрт, которая черпает сведения из не менее достоверного источника, утверждает, что вы в шаге от бурного примирения.
Камден кивнул.
– И вы одобрили бы наше примирение, не так ли? Должен сказать, леди Тремейн очень на вас сердита. Она считает, что вы предали дружбу лорда Фредерика.
– Возможно. – Ренуэрт поморщился. – Но в противном случае я бы предал ее дружбу, а мне этого очень не хотелось. Что же касается лорда Фредерика, то у него, безусловно, золотое сердце, однако… А вот и он! Сегодня сплетники получат новую пищу для пересудов.
Ренуэрт кивком головы указал на дверь. Камден обернулся и увидел направлявшегося к ним молодого человека. Тот немного сутулился, но все равно было видно, что он довольно высок ростом. У молодого человека были круглое лицо, волевой подбородок и ясный открытый взгляд. Все находившиеся в комнате с интересом посмотрели на юношу, затем снова уставились на Камдена. Но маркиз упорно не замечал повышенного внимания к его персоне.
Молодой человек протянул руку лорду Ренуэрту.
– Рен, рад вас видеть. – У юноши оказался на редкость приятный голос. – Я как раз думал, не послать ли вам письмо. Несколько месяцев назад леди Рен попросила меня написать ее портрет. Тогда я ответил, что у меня плохо получаются портреты. Но сейчас… В общем, вы знаете, как обстоят мои дела… К счастью, у меня много свободного времени. Если она еще не передумала…
– Она будет в восторге, Фредди, – с улыбкой ответил лорд Ренуэрт и тут же повернулся к Камдену: – Лорд Тремейн, позвольте представить вам лорда Фредерика Стюарта. Фредди, это лорд Тремейн.
Маркиз протянул руку:
– Очень приятно, сэр.
Лорд Фредерик заморгал и уставился на Камдена с таким видом, словно ожидал страшной расправы. Затем, судорожно сглотнув, пожал протянутую руку и пробормотал:
– Рад с вами познакомиться, милорд.
Несмотря на все, что писала миссис Роуленд, Камден смотрел на лорда Фредерика с некоторым удивлением. Фредди совершенно не оправдал его ожиданий. Рядом с лордом Ренуэртом он смотрелся совершенно заурядно – внешность приятная, но не более того. Да и одет он был довольно скромно.
– Вы художник, лорд Фредерик? – осведомился маркиз.
– Нет-нет, просто любитель.
– Ничего подобного, – возразил лорд Ренуэрт. – Для своих лет лорд Фредерик чрезвычайно искусный живописец.
Для своих лет? Впрочем, ничего другого Тремейн и не ожидал. Лорду Фредерику нельзя было дать больше двадцати четырех – сущий мальчишка.
– Лорд Ренуэрт слишком добр ко мне, – в смущении проговорил Фредди. На лбу у него выступила испарина, хотя в комнате было довольно прохладно.
– Позволю себе не согласиться, – возразил Ренуэрт. – У меня дома висит одна из работ Фредди, и леди Ренуэрт не может на нее налюбоваться. По правде говоря, леди…
Внезапно лицо лорда Фредерика исказилось от ужаса.
– Рен!..
Лорд Ренуэрт немного растерялся.
– В чем дело, Фредди?
– Э-э… вылетело из головы, – потупившись, ответил юноша.
– Вы что-то хотели сказать, лорд Ренуэрт? – спросил Камден.
– Ничего особенного. Просто моя теща умоляла подарить ей эту картину, но леди Ренуэрт не пожелала с ней расстаться.
– Да, понимаю… – Фредди покрылся пунцовым румянцем, по сравнению с которым блекли даже портьеры.
Лорд Ренуэрт с недоумением пожал плечами, но Камден уже все понял. Пристально глядя на молодого человека, он проговорил:
– Скажите, лорд Фредерик, а леди Тремейн такая же горячая почитательница вашего таланта, как и леди Ренуэрт?
Фредди с мольбой посмотрел на лорда Ренуэрта, но тот предпочел, не вмешиваться, предоставив юноше самому держать ответ перед Камденом.
– Э-э… леди Тремейн всегда благосклонно относилась к моим… скромным успехам. Она прекрасно разбирается в живописи и коллекционирует предметы искусства.
Прекрасно разбирается в живописи? Камден невольно усмехнулся. А впрочем, кое-кто и впрямь мог бы назвать Джиджи выдающимся коллекционером работ импрессионистов.
– Наверное, вам по нраву последние направления в искусстве?
– Совершенно верно, сэр, – кивнул юноша.
– Тогда вы непременно должны навестить меня, когда будете в Нью-Йорке. Моя коллекция намного превосходит коллекцию леди Тремейн, по крайней мере – количественно.
Фредди с удивлением посмотрел на маркиза. Он не понимал, дурачат его или нет, но в итоге ответил на приглашение Камдена, как если бы оно шло от чистого сердца:
– Почту за честь, сэр.
И тут Камден понял, что привлекло Джиджи в этом мальчишке: добродушие, искренность и готовность думать только хорошее о каждом встречном – готовность, которая проистекала не столько из наивности, сколько из врожденной мягкости характера.
Немного поколебавшись, лорд Фредерик спросил:
– Вы намерены в скором времени вернуться в Америку или еще побудете здесь?
Значит, он еще и не робкого десятка, раз задает такой вопрос прямо в лицо.
– Скорее всего, я останусь в Лондоне, пока не уладится дело с разводом.
Теперь даже болгарский перец не мог бы потягаться с румянцем лорда Фредерика по части яркости. Лорд Ренуэрт вынул карманные часы и бросил взгляд на циферблат.
– Бог мой, пять минут назад я должен был встретиться с леди Ренуэрт в книжном магазине! Прошу меня простить, джентльмены, но геенна огненная – ничто по сравнению с гневом женщины, которую заставляют ждать.
К чести лорда Фредерика, он не сбежал, хотя желание броситься наутек было написано у него на лбу крупными буквами. Камден обвел взглядом просторную комнату отдыха. Газеты внезапно зашуршали, прерванные беседы возобновились, а сигары, с которых минуту назад роняли пепел на ковер, снова поднялись к губам джентльменов.
Убедившись, что пик острого любопытства миновал, Камден вновь повернулся к лорду Фредерику:
– Значит, вы хотите жениться на моей жене?
С лица Фредди сбежала вся краска, но он не дрогнул.
– Да.
– А почему?
– Я ее люблю.
В этом не приходилось сомневаться. Лорд Фредерик говорил искренне. Грудь Камдена внезапно пронзила острая боль, но он оставил ее без внимания.
– А еще почему?
– Простите…
– Любовь сегодня есть, а завтра ее нет. Почему вы так уверены, что не пожалеете о женитьбе на леди Тремейн?
Лорд Фредерик судорожно сглотнул.
– Она добрая, мудрая и смелая. Она знает жизнь, но не идет у нее на поводу. Она замечательная. Она как… как… – Фредди явно не хватало слов.
– Как солнце на небосводе? – вздохнув, подсказал Камден.
– Да, верно, – кивнул Фредди. – Как… как вы догадались, сэр?
«Просто я раньше тоже так думал. И сейчас, бывает, так думаю».
– Случайно, – ответил Камден. – Скажите, молодой человек, вам никогда не приходило в голову, что жить в браке с подобной женщиной не так-то просто?
Фредди уставился на собеседника с искренним изумлением.
– Как это? Вы о чем?
Камден сокрушенно покачал головой.
– Молодой человек, не обращайте внимания на ворчание стареющего брюзги. – Он снова протянул юноше руку. – Желаю вам всего наилучшего.
– Спасибо, сэр. – В голосе лорда Фредерика слышались благодарность и облегчение. – Спасибо, – повторил он. – И вам того же.
«Пусть победит достойнейший». Этот ответ уже готов был сорваться с уст Камдена, но он вовремя спохватился и прикусил язык. Он не имел в виду ничего подобного. Как вообще такая мысль закралась ему в голову? Джиджи – не его собственность. И он вовсе не хочет вернуть ее обратно. Это попросту обломки прошлого, выброшенные на берег приливом собственнического инстинкта.
Тремейн кивнул лорду Фредерику и еще нескольким джентльменам, затем взял шляпу и трость и вышел из клуба, оказавшись в объятиях ласкового солнечного дня. Нет, так неправильно. Надо, чтобы небо грозно жмурилось, чтобы ветер пробирал до костей, а дождь яростно хлестал по мостовой. Такая погода пришлась бы ему по душе, и он бы с радостью вымок до нитки – только бы спрятаться от мира за стеной ледяного ливня.
Но вместо этого Камдену приходилось скрепя сердце смотреть на безжалостно прекрасное майское солнце и слушать, как чирикают пташки и смеются дети, – в то время как баррикада разумных доводов, которую он старательно возводил вокруг себя, грозила рухнуть и рассыпаться в прах.
