Текст книги "Кембриджский затворник"

Автор книги: Шэрон Кендрик

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Флюоресцентный свет раздражал глаза, а металлические звуки музыки – ухо. Фрэн чувствовала себя так, как будто приземлилась на чужую планету.

– Что с вами? – спросил Сэм, хотя и понимал, что глупее вопроса не придумаешь. Не нравится ей здесь, вот и вес!

Но ответ его удивил.

– Просто я привыкла ходить в супермаркет одна, – сказала она.

А про себя подумала: что хорошего в том, если человек катит тележку сзади, а потом, когда надо положить в нее пачку масла, или картонку сливок, приходится ждать, когда этот человек догонит тебя, или кричать на весь супермаркет: «А побыстрее нельзя?»

Сэм намеренно держался позади. С такого расстояния вид на Фрэн открывался чудесный, невозможно глаз оторвать: попка, плавно раскачивающаяся из стороны в сторону, бедра… Может быть, это брюки так скроены? Когда Фрэн медленно двигалась, останавливалась, а потом шла к следующему прилавку, сверяясь со своим списком, Сэму хотелось задрать голову к потолку и завыть по-волчьи. Это просто мучение! И главное, сам напросился.

Со Дня святого Валентина эта Фрэн как заноза под кожей! Житья нет!

Сэм надеялся, что, поскольку ему удалось вернуть Фрэн обратно, удастся и отделаться от нее. Как вообще произошло, что он тащится за ней с тележкой, послушно прибавляет шаг, когда она подгоняет его, и вес время смотрит, как загипнотизированный, на нес сзади? Ноги, и остальное… От волнения в висках застучало. Все это в его планы, не входило. И вообще, почему он решил не устраивать праздник в ресторане? Почему?!

– Если бы вес шло по моим рецептам закупка продуктов не превратилась бы в такую проблему, сказала Фрэн капризным голосом, обнаружив, что в отделе зелени нет базилика. – Почему вам пришло в голову звать гостей в свой дом? Сэм! – Да?

– Перестаньте на меня глазеть. Почему… вы на меня так смотрите?

– Я сам задаю себе этот вопрос и не нахожу ответа.

– Так почему же вы все-таки решили устроить день рождения дома? – Ей вдруг захотелось запустить руку в его волосы и взъерошить их.

– Сюрприз маме. Она достигла такого возраста, когда уже ничто не удивляет. Мама была в лучших ресторанах мира. Так что надо придумать что-то действительно оригинальное.

– Если покупать простые, свежие продукты, то не ошибетесь, – заметила Фрэн. – Например, вот это. – И она бросила ему упаковку миндальных орехов.

Сэм поймал пакет и аккуратно положил в тележку.

– А вы со своим мужем… никогда не ходили в супермаркет вместе? – спросил он как бы невзначай.

Совсем ты, парень, с ума спятил, подумал Сэм про себя. Никогда не интересовался ничьими семейными отношениями, готов был на край света бежать, когда в разговоре появлялись лишь намеки на всякие там родственные связи, а тут сам интересуется ее первым браком!

Фрэн нахмурилась. Ей хотелось огрызнуться, сказать, чтобы не лез не в свое дело, но она сдержалась.

Сэм заметил перемену в ее настроении. Взял газету и сделал вид, что просматривает первую страницу.

– Конечно, если вам все еще неприятно говорить об этом… – пробормотал он.

– Да нет, вовсе нет, – ответила Фрэн делано-без-разлнчным тоном, а про себя подумала, что Сэм, похоже, специально се подзадоривает.

– Так он что, не любил ходить по магазинам? Или он не ел ничего?

– Да ел он, и еще как! – вздохнула Фрэн. – Шол-то был диск-жокеем…

– Крутил магнитофон?

Фрэи непроизвольно засмеялась. Она сама однажды по наивности задала точно такой же вопрос Шолто.

– Они сейчас не крутят магнитофон – у них все на компьютерах, всякие цифровые штучки.

Оба помолчали.

– Ну, продолжайте, – сказал Сэм. – Расскажите ешс что-нибудь. Про Шолто.

Она недоверчиво посмотрела на него.

– О моем бывшем муже? Зачем это?

– Затем. Вы обо мне знаете много, даже чересчур много, а я о вас – ничего.

Пожалуй, он прав. Ничего страшного не случится, если немного рассказать ему. В конце концов, надо же о чем-то говорить.

– Ну-у… Шолто был довольно популярен в Дублине, можно сказать, знаменит. Это маленький город, и индустрия развлечения соответственно не очень развита. Его все знали, и он не любил ходить по магазинам, потому что пятнадцатилетние девушки начинали приставать с автографами, вытаскивали специальные такие книжечки для автографов. А иногда протягивали даже интимные части туалета.

– Ну и что? Почему вы разошлись? Несовместимость?

Фрэн помолчала, потом неожиданно резко бросила ему ананас, так, что Сэм елс успел поймать.

И действительно, почему? Почему она всегда обходила эту тему? Даже наедине с собой. Что ею движет? Стыд? А не стыдно ли держать это все в себе? Как какую-то черную тайну.

– Вы такой любопытный! – сказала она вслух.

– Да нет, мне просто интересно, – тихо и мягко произнес Сэм. – Продолжайте, Фрэн. Я же вижу, вы умираете от нетерпения открыться мне.

Фрэн сердито скосила на него глаза. Пристал, как пиявка! Наверное, так он и Рози затащил в кровать. Как же рассказать ему о бывшем муже, чтобы он не подумал о ней… в общем, чего-нибудь плохого?

– Шолто был как большая рыба в маленьком пруду, – сказала Фрэн наконец. – Очень привлекательный. Любую девушку мог очаровать. Чем довольно часто пользовался. – Она посмотрела на него. – Ну, поняли наконец, почему мы разошлись?

Картина действительно немного прояснилась. Вышла замуж за донжуана. Измена была еще больнее оттого, что Фрэн была девственницей, как подозревал Сэм. Наверное, поэтому она так близко принимает к сердцу все, что говорит ей Рози.

– Я думаю, да, – сказал он вслух.

– Ну а вы? – Интонация получилась более резкой, чем она хотела.

– Я? Вы хотите узнать что-то обо мне?

– Конечно. Выспросили обо мне все, что хотели, теперь расскажите об интимной стороне своей жизни.

Она откровенна со мной, и это здорово, решил Сэм. Однако сейчас еще не время рассказать ей о Меган.

– Мне кажется, вы и так уже знаете обо мне больше чем достаточно, – заметил он, снимая с полки огромную коробку бельгийских шоколадных конфет. – Вот эти, я думаю, необходимо купить.

От досады Фрэн прикусила губу, но сдержалась.

– Давайте купим, – согласилась она. – Я тоже люблю шоколадные конфеты.

Это видно по твоей аппетитной фигурке, подумал Сэм, но промолчал. Женщины очень чутко воспринимают все, что касается их внешности.

Погрузив покупки в «рейнджровер», они отправились в обратный путь. У Фрэн было хорошо на душе – такое чувство, как будто начинается отпуск. Какая-то воодушевленность, приподнятое настроение.

– Ну, что теперь? – спросил Сэм, когда они перетащили коробки в большую, теплую кухню.

– Теперь надо все распаковать, – мягко, в тон ему ответила она. – Так, чтобы продукты были у меня под рукой.

Остаток дня надо вести себя очень осторожно, держать Сэма на расстоянии, решила Фрэн.

Смешно было смотреть, как он слушается, выполняет ее указания, готовя блюдо из говядины. А она тем временем пекла праздничный торт.

Так за работой и прошло время. Лишь минут на десять они прервали свои занятия, чтобы выпить по чашке чая с пирогом, да еще пару раз позвонил какой-то перевозбужденный автор, чья книга должна была пойти с аукциона. Они копошились бок о бок до восьми вечера. К тому времени кухня наполнилась самыми вкусными запахами, которые только можно себе представить.

– Ну, вот и вес! – Фрэн вытерла руки о передник. На ее щеке красовалось белое пятно муки, но Фрэн этого не видела, а Сэм, не желая выдавать секрет, только молча улыбнулся. – Все остальное завтра!

Весь вечер Сэм чувствовал растущую близость между ними. Тело его было напряжено. Он боялся даже пройти мимо нее слишком близко. Надо срочно погасить это желание, но как?

– Пойду-ка я приму душ, а потом позвоню, чтобы принесли что-нибудь китайское. Вы как насчет китайской кухни? – Он вопросительно посмотрел на нее. – Или… может, сами что-то приготовите?

– Нет, на сегодня хватит. Кстати, я люблю китайскую еду, – призналась Фрэн.

– Хорошо. – Пятнышко на се щеке возбуждало, поэтому Сэм протянул руку и смахнул мучное пятно. – Простите, вы испачкались.

Прикосновение его пальцев было легким как пух. Ей хотелось, чтобы это продолжалось вечность. Фрэн заметила, что его глаза потемнели, и ее тело напряглось в ответ. Она облизала губы.

– У вас душ… только один?

– Нет, – ответил Сэм, мысленно проклиная архитектора, который настоял на второй ванной комнате. Впрочем, а если бы была только одна? Размечтался, что Фрэн разденется и встанет под душ рядом с тобой? – Вторая ванная – в моей комнате. Можете воспользоваться той, что на первом этаже. Будьте как дома.

– Спасибо, – улыбнулась Фрэн.

Эта улыбка вес еще играла на ее губах, когда она стояла под жесткими струями теплой воды, бьющей по коже. Ей хотелось поскорее избавиться от непреодолимого желания. Она боялась, что не устоит перед демоном-искусителем в лице Сэма. -

И это несмотря на вес, что она о нем знала!

Завернувшись в огромное мохнатое полотенце, Фрэн открыла дверцу платяного шкафа и осмотрела немногочисленные вещи, которые привезла с собой. Обычный набор, который она берет на работу. Но сегодня этого мало, очень мало. Хотелось нарядиться, быть красивой, неотразимой… В конце концов она надела все тс же песочного цвета брюки, в которых приехала, но не со свитером, а с золотистой блузочкой. Не надо лишней одежды, в доме тепло. А если Сэм рядом, то жарко!

Когда она причесывала влажные волосы, раздался легкий стук в дверь. На пороге стоял Сэм с меню в руке.

– Так я заказываю или?.. – Он не закончил фразу и нахмурился.

Фрэн тоже нахмурилась в ответ, не понимая причины.

– В чем дело?

– Ваши волосы.

Она осторожно прикоснулась к волосам.

– А что с ними?

– Распущенные, – пробормотал Сэм слегка дрожащим голосом.

Можно подумать, она – первая женщина, которую он видел с распущенными волосами. Но эффект был поразительный: лицо стало мягче, женственнее, глаза – ярче, как два зеленых маяка, отливающие золотом.

Фрэн поиграла прядью волос.

– Я как раз собиралась сделать пучок.

– Нет, не надо. Так лучше. По-домашнему.

– Хорошо. – Она стала разглядывать меню, заметив, однако, что три верхние пуговицы его рубашки остались расстегнутыми и влажная после душа кожа светилась изнутри, как драгоценный металл. – Мне здесь все нравится. Закажите для меня то же, что и для себя, ладно?

Любая другая женщина произнесла бы эти слова с приторно-сладкой улыбочкой, что должно было бы означать: «Я тебя хочу». Фрэн не улыбалась. Что это значит? – размышлял Сэм. Она не желает притворяться или не хочет тебя?

– Здесь недалеко, я быстро.

Про себя он подумал, что поездка в китайский ресторанчик сейчас очень кстати: надо дать успокоиться той части тела, что внизу.

Когда Сэм вернулся, Фрэн сидела в гостиной. Он стоял на пороге, в обеих руках держа контейнеры из фольги. Отлично! Она успела разжечь камин. Можно уютно отдохнуть за ужином у очага. Поленья ярко горели, потрескивая и издавая негромкий гул.

К сожалению, Фрэн забрала волосы наверх, и лицо ее сразу же приобрело серьезное, официальное выражение.

– Давайте поужинаем прямо здесь, вы не против? – спросила она. – В столовой, по-моему, прохладно. Я подумала, лучше там не накрывать до приезда ваших родных.

– Здесь, конечно, лучше. Вы читаете мои мысли?

– Нет, я просто устала и разленилась.

– Я тоже.

Он вспомнил, как скованно чувствовал себя, сидя в тот раз напротив нее за обеденным столом, при свечах, создающих интимную обстановку. Все его тело тогда ныло от желания. Как, впрочем, и сейчас.

Они ели курицу с рисом и лапшу под соусом, запивая острую пищу холодным вином. Потом были финики и виноград, который Фрэн отщипывала по одной ягодке от грозди, а Сэм смотрел на ее руки, не отрывая глаз. И ей нравилось, что он смотрит. Хотя она, конечно, не показывала виду.

Фрэн понимала, что происходит. Она влюблялась – тонула все глубже и глубже. И понимала, что выбрала самого неподходящего кандидата для глубокой привязанности, если принимать во внимание обстоятельства, которые привели ее сюда. Сэм хотел доказать, что он хороший парень, и у него неплохо получается. Боже мой, почему жизнь обязательно должна быть такой сложной?!!

Сэм пил больше, чем обычно, надеясь, что вино послужит отличным снотворным. Сегодня надо обязательно выспаться. Он обратил внимание, что Фрэн пьет почти столько же.

– Откроем еще одну? – спросил он.

Фрэн боролась с искушением. Но все-таки взяла себя в руки:

– Лучше не надо! Не хочу встретить гостей головной болью.

Хотя это, конечно, не настоящая причина. Настоящая заключалась в том, что она боялась оказаться в его объятиях.

Она наблюдала, как он медленно слизывает с нижней губы виноградный сок. Сеанс сексуальности!

Он делает это специально или подсознательно? Длинные, красивые пальцы отрывают сочную ягоду от грозди, он не спеша надкусывает се, прикрыв глаза. Белые зубы впиваются в сочную плоть. Невозможно! Как получилось, что он околдовал се?

Фрэн выпрямилась на стуле, выгнула спину. Мол, мы тоже кое-что умеем. Потом немного прокашлялась, как докладчик перед выступлением.

– Почему вы решили стать литературным агентом? – спросила она.

Сэм хитро улыбнулся, понимая ее состояние:

– Я думаю, потому, что мне нравится писать.

– Тогда почему же…

– …не стал писателем? – Он хотел положить виноградину в рот, но передумал. – Я был писателем. Сочинил шесть романов.

– Шесть! – воскликнула Фрэн. – И они были опубликованы?

Он состроил такую гримасу, что Фрэн стоило большого труда не рассмеяться.

– Я так привык, чтоб меня обожали, боготворили… Реализм – это не по мне. Да, они опубликованы. Все шесть.

– И что же? Плохо продавались?

– Вы, Фрэнсис, знаете, как укусить, чтобы было больно. В самое уязвимое место. У вас очень острые зубки… Да, находились люди, которые покупали мои книги, но их было не так много, как хотелось бы. Мне казалось, что мои книги – стоящие, но… Чтобы не заниматься пустым делом, я решил посвятить себя более перспективному занятию. Поэтому сейчас я продвигаю тех писателей, в будущее которых верю. С пользой для себя.

Фрэн вспомнила кипы рукописей в его кабинете. Сколько времени нужно, чтобы одолеть все это!

– Должно быть, трудная работа?

– Ну, не такая трудная, как работа шахтера, например.

– Скучная?

– Да, довольно скучная. – Чтобы чем-то занять руки, он стал складывать пустые коробки и обертки на поднос. – Но такая жизнь мне нравится.

– А как же дети?

– Что – дети? – удивился Сэм.

– Вы никогда не хотели завести… детей?

Он пристально, прищурив глаза, посмотрел на нее.

– Это что, предложение?

Это прозвучало так неожиданно, что Фрэн непроизвольно вскочила на ноги. Не сказав ни слова, она быстрым шагом вышла из комнаты.

Сэм глубоко вздохнул.

Уже в одиночестве.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

На следующий день в три часа дня прибыла мать Сэма в сопровождении двух дочерей. Водитель-таксист подъехал на такой скорости, что гравий летел из-под колес. Комикадзе какой-то, подумала Фрэн.

Она стояла в холле, а Сэм стремглав выскочил из дома и, не успела еще машина остановиться, распахнул переднюю дверцу. На заднем сиденье виднелась очаровательная рыженькая головка.

– Привет, Сэм! – закричала красавица. – Поцелуй быстрее свою сестренку!

Сэм посмотрел на водителя.

– Вам не кажется, что вы ездите слишком быстро?

– Извини, парень, – ответил тот, выразительно скосив глаза.

– Это я его просила, – раздалось с переднего сиденья. – Иначе он не получил бы на чай. Так что, Сэм, убери эту свою противную гримасу с лица!

Сэма расплылся в такой милой, доброжелательной улыбке, какой Фрэн у него еще не видела. У нее стало хорошо, тепло на душе.

– Мама! – упрекнул он ее. – Ты до сих пор катаешься с ветерком?

Рыженькая красотка в это время выбиралась из машины, демонстрируя длинные, как у топ-модели, ч красивые ноги.

– Честно говоря, я предлагала им, что сама сяду за руль, вместо того, чтобы тащиться сюда на поезде. Но они, конечно, отказались. Сказали, что не успели повторно застраховать свою жизнь, поэтому довериться мне еще не готовы.

– Слава богу! – вздохнул Сэм.

– Это, наверное, потому, что я актриса, честное слово! Почему все с таким предубеждением относятся к актрисам?

– Точно! – поддержала ее мать. – Я с этим сама много раз сталкивалась. Актрисы почему-то считаются легкомысленными и ненадежными созданиями. Помоги мне выбраться из машины, сынок.

Сэм нежно посмотрел на мать, подавая ей руку.

– Извини, мама, что сразу не предложил свою помощь, но я никогда не знаю, какой реакции от тебя ожидать. Помнишь, ты меня ругала чуть ли не целый день, когда я стал обращаться с тобой как… ну, как с не вполне дееспособной?

– Тогда я была намного моложе, – улыбнулась миссис Локхарт.

– Всего на два года, насколько я помню, – уточнил Сэм.

Из своего укрытия в холле Фрэн было удобно наблюдать за семейством Локхартов. Мать Сэма, несмотря на свои семьдесят лет, сохранила былую привлекательность. Почти такая же высокая, как сын. Красивое, с правильными чертами лицо окружено темными с проседью волосами, которые так же свободно ниспадают на плечи, как и в годы ее славы. Стиль поведения, походка – все до сих пор как у актрисы, и каждый, кто видел ее по телевизору хоть раз, безошибочно узнал бы ее и теперь.

Дочери, Мадлен и Мередит, которых в семье звали Мэдди и Мэри, отличались друг от друга, как небо от земли. Та, что рыженькая, в мягкой шляпе, была Мэдди, актриса, тоненькая, как тростинка, и высокая, как мать. На ней было платье с красивой вышивкой, чересчур яркое, с несколько дисгармонирующими цветами, и с вычурной кружевной отделкой. Должно быть, полностью ручной работы. Другая, Мэри, – темноволосая, как Сэм, с темно-синими глазами, чувственными губами, которые почти постоянно расплывались в очаровательной доброй улыбке. Ученая по профессии, очень тихая, спокойная женщина. Сэм говорил про нее, что она так много знает, что даже жутко становится.

– Ну, где же эта девушка? – спросила миссис Локхарт, нетерпеливо махнув рукой в сторону дома.

– Девушка? – нахмурился Сэм. – Какая девушка?

– Мэдди говорит, что ты ведешь себя очень странно, явно без женщины здесь не обошлось.

Сэм бросил ядовитый взгляд в сторону младшей сестры, которая хитренько улыбнулась.

– Боюсь, Мэдди, как всегда, сначала говорит, а потом думает. Единственная женщина, которая здесь присутствует, – это Фрэнсис Фишер, я пригласил ее организовать праздничный ужин.

Фрэн подумала, что ей пока лучше находиться в тени.

– Но Мэдди сказала, что ты сам собирался готовить! – возразила миссис Локхарт, недоуменно разглядывая сына. – Так чем же конкретно эта Фрэнсис Фишер будет здесь заниматься?

Фрэн вышла наконец из своего укрытия.

– Я буду накрывать на стол, наливать вина и мыть посуду.

– Получается, Сэм играет роль женушки, а вы – мужа? – подала голос Мэдди, глядя на Фрэн. – Как интересно!

– Замолчи, пожалуйста, Мэдди, – мягким голосом сказала Мередит.

Сэм сузил глаза, обдумывая что-то.

– Фрэн, поздоровайтесь с моей мамой и сестрами.

Ему забавно было наблюдать, как женщины меряли друг друга оценивающим взглядом во время краткой церемонии знакомства.

– Давайте ваши плащи! – сказала Фрэн. – Проходите в дом и садитесь у камина. Я пока приготовлю чай. Поздравляю вас с днем рождения, миссис Локхарт!

– Спасибо, дорогая!

Вскоре все расположились в гостиной. Когда Фрэн вошла с подносом в руках, ее глазам предстала сцена семейной идиллии. Миссис Локхарт сидела у окна на стуле с прямой спинкой; Сэм принес маленькую вышитую подушечку и подложил ей под спину. Мэри читала газету, или делала вид, что читает, а Мэдди растянулась, как кошка, у огня, чистила апельсин и бросала дольку за долькой в рот.

Все оторвались от своих занятий и посмотрели на Фрэн, когда та поставила поднос на стол.

– С молоком или с лимоном? – спросила она. – Есть еще овсяное печенье, фруктовый кекс…

В этот момент Сэм, неожиданно очутившийся рядом с ней, шепнул ей на ухо:

– Сядьте, Фрэн. Я сам налью чай.

– Так ты играешь еще и роль мамы, а не только женушки, не так ли, Сэм?

– Мэдди, заткнись!

Миссис Локхарт приняла чашку чая из рук сына и довольно сухо обратилась к Фрэн:

– Так это вы та самая девушка, которая устроила, чтобы сразу несколько бывших подружек Сэма пришли и публично обвинили моего сына во всяких мыслимых и немыслимых грехах?

Мэдди прыснула, Мэри подняла брови, а Фрэн вспыхнула, как маков цвет. Только Сэм оставался невозмутим.

– Это не она придумала, – проговорил он. Зачем он стал вдруг за нее заступаться, она ведь не просила? Да и не заслужила.

– Но я допустила, чтобы это случилось, – каким-то неестественно официальным тоном сказала Фрэн. – Таким образом Рози хотела подшутить над Сэмом.

– Та самая Рози, которая писала тебе письма? – поинтересовалась миссис Локхарт.

Фрэн вопросительно посмотрела на Сэма:

– Какие письма?

Он только пожал плечами.

– Не привык обсуждать события, которые уже прошли, особенно в подробностях. Я уже говорил вам это, Фрэн.

– Я воспитала его как джентльмена! – с гордостью заметила миссис Локхарт. – Он такой же, как и его отец.

Фрэн встала. Ей было стыдно, и чувство это нарастало с каждой секундой. Она не нуждалась в том, чтобы миссис Локхарт говорила ей то, что она и сама хорошо знала. Интуитивно Фрэн чувствовала, что Сэм не лжет, что ему можно доверять, положиться на него. Чего-то она, правда, не могла понять. Рассказала ли ей Рози всю правду? Или выборочно?

– Пойду приготовлю еще чаю, – сказала Фрэн, хватаясь за первую подвернувшуюся возможность скрыться от любопытных глаз.

– Тогда вы, может быть, проводите нас заодно в наши спальни, чтобы мы могли разобрать вещи? – спросила ее Мэдди, одновременно состроив глазки брату. – Вы с Сэмом вместе, в одной комнате?

– Мы с Фрэн вместе только на кухне, – беззлобно ответил за нее Сэм.

Фрэн подумала, что сейчас, когда дом полон гостей, обстановка стала легче, не такой натянутой. Не надо постоянно держать себя в руках. Это зудящее чувство близости сейчас уже не было таким угрожающим.

– Здорово! – воскликнул Сэм, глядя, как Фрэн доделывает праздничный торт.

– А мне бросаются в глаза только ошибки и неточности.

– Например?

– Например, волосы у куклы должны быть красновато-коричневыми, а не оранжевыми, но то, что получилось, – это лучшее, чего я могла добиться.

– Вы, похоже, все любите доводить до совершенства? Это у вас что, пунктик? – поддразнил Сэм.

– Я… – Она посмотрела на него с плохо скрываемым обожанием. Сэм улыбнулся довольной, радостной улыбкой, и состояние радости и душевного покоя передалось и ей, и она тоже заулыбалась. Однако подумала, что надо бы держать себя в руках, не увлекаться, и продолжала уже ровным голосом: – Да, я люблю все доводить до совершенства. Вы поставили картофель вариться?

Сэм подумал, что эти слова, сказанные как бы невзначай, будут посильнее ледяного душа, в смысле чтобы снять возбуждение. Но промолчал, только согласно кивнул. Он только сейчас понял, что его сексуальное обаяние, которое за последние годы принесло ему больше бед, чем радости, не действует на Фрэн, что Фрэн контролирует ситуацию и свое поведение. Для него это был шок. Казалось, мир переворачивается вверх ногами. И интереснее всего – желание его от этого только росло.

– Да, – ответил он. – И, предупреждая следующий ваш вопрос, сообщаю, что кэссэрол, эта запеканка из риса, овощей и мяса, на огне, а овощи уже приготовлены. Салаты тоже готовы, и я только что вынул из холодильника десерт.

– Очень хорошо, Сэм, – сказала Фрэн. – Сыр. Как у нас дела с сыром? Он должен быть комнатной температуры. Надо вынуть его из холодильника.

– Будет сделано! – по-военному отчеканил Сэм. Вместо ожидаемой улыбки он увидел на лице Фрэн задумчивость.

– Как вам кажется, ваша сестра хорошо ко мне относится? – неожиданно спросила она.

– Которая?

– Мэдди, конечно.

– А почему вы спрашиваете? Фрэн пожала плечами:

– Ну, она постоянно отпускает замечания, цель которых, понятно, озадачить меня, смутить.

– Но вы покраснели только один раз!

– Так что же? Я ей не нравлюсь? Сэм вздохнул:

– Мэдди – актриса, ей интересно наблюдать за поведением окружающих, и часто самый простой способ для этого – спровоцировать ту или иную реакцию, – вот и все.

– Мне бы не хотелось, чтоб она меня провоцировала.

Он задумчиво посмотрел на нес.

– Хотите, я поговорю с ней?

– Ради бога, не надо! Я не из тех, кто просит мужчин о защите. – Она посмотрела на часы. – Господи! Времени-то уже сколько! Вы не знаете, ванная комната сейчас свободна?

– По-моему, там сейчас Мэри, – ответил Сэм не моргнув глазом. – Но вы можете воспользоваться моей.

– Очень любезно с вашей стороны, – с бесстрастным выражением лица поблагодарила Фрэн. – Но я лучше подожду.

Сэм не стал настаивать. А то еще сорвется с языка, чего доброго, вопрос, не потереть ли спинку. Нет, подумал он с почти мазохистской радостью. А все-таки любопытно, какой будет ее реакция, если задать такой вопрос? Наверное, посмотрит сурово, как строгая учительница на расшалившегося ученика.

– Я думаю, она недолго, – сказал он вслух.

Фрэн приняла ванну, переоделась в рекордно короткое время и уселась перед зеркалом, чтобы закрутить волосы на макушке, когда раздался стук в дверь.

– Войдите! – неразборчиво пробурчала она, потому что во рту держала шпильки.

Это была Мэдди, с ног до головы в зеленой замше.

– Садитесь, – Фрэн неопределенно махнула рукой.

– Спасибо. – Мэри запустила пятерню в свои огненно-рыжие волосы и плюхнулась на кровать.

Вставив две последние шпильки в волосы, Фрэн повернулась лицом к гостье.

– Я вас слушаю, Мэдди, – ровным, доброжелательным голосом обратилась она к ней.

– Вы всегда укладываете волосы наверх? – (Вместо ответа Фрэн только улыбнулась.) – А что смешного я сказала?

– Недавно ваш брат задал мне точно такой же вопрос. Да, всегда.

– Почему?

– Потому что это аккуратно, опрятно. Кроме того, я часто работаю с продуктами питания, а клиенты не любят, когда волосы падают в мороженое или еще куда-нибудь.

– Значит, это у вас имидж?

Фрэн начинала раздражаться. Такие вопросы от едва знакомого человека? У нее возникло подозрение, что Мэдди, как и ее брат несколько часов назад, точно уловила в ней что-то характерное, присущее только ей.

– Может быть, и имидж. Мне вообще-то надо на кухню, так что вы говорите, что хотели сказать.

– Я хотела поговорить о Сэме.

– Я так и подумала.

– Вы… живете с Сэмом? Пауза.

– Нет.

– Но вы бы хотели? Фрэн вздохнула.

– Мэдди… Как бы это сказать? Не слишком ли далеко вы заходите в ваших вопросах? Даже если учесть, что он ваш брат. Есть ли у вас достаточная причина для такой пристрастности?

Мэдди провела пальцем по лоскутному одеялу на кровати.

– Я просто не хочу, чтоб ему было больно.

– Но он уже вполне взрослый. Я думаю, ему не нужна такая опека. Он и сам может о себе позаботиться.

Мэдди кивнула.

– Я говорю не о той девушке Рози.

– Прежде чем вы скажете что-то еще, я должна вас предупредить, что Рози – моя подруга.

– Может быть, и подруга, – Мэдди пожала плечами. – Как бы то ни было, она к этому не имеет никакого отношения.

– Что вы хотите сказать?

– Что Сэм когда-то очень обжегся на женщине. С тех пор он дуст на воду.

– Мы все когда-то обожглись. Я пережила развод, между прочим.

– По крайней мере, вы были замужем, и только потом это все перегорело. Ну, перегорело и перегорело. А Сэм… – она закусила губу, – Сэм не дождался семейного счастья. Он был только помолвлен. Вы разве не знали?

Фрэн показалось, что пропасть разверзлась у ее ног. Как будто кто-то заставляет ее заглянуть туда.

– Нет, – прошептала она. – Нет, не знала. А что случилось?

– Она умерла. – Мэдди подняла глаза, и Фрэн увидела слезы. – Мы все ее очень любили. Сэм ухаживал за ней почти до самого конца. Она была такая умница, такая хорошая… Даже когда уже болела, то вязала все время, шила что-нибудь. Все эти вещички – ее творения, она дарила их Сэму. – Она показала в сторону вышитых подсолнухов.

– Очень красиво.

Фрэн вспомнила вышитую подушечку, которую она вертела в руках, когда была здесь в первый раз. Тень боли в его глазах… Так вот почему он живет здесь один, на отшибе, в поле. Потому что так и не смог забыть женщину, которая умерла. Не смог пережить эту боль.

– Я видела и другие вещи, сделанные ее руками, – сказала Фрэн. – Почему вы мне все это рассказываете, Мэдди?

– Потому что вы ему нравитесь.

– По-моему, это не так.

– Нравитесь, нравитесь. Я вижу по его глазам. Рядом с вами он меняется. Он по-особому на вас смотрит.

Фрэн грустно улыбнулась:

– Поверьте, это обыкновенное влечение. Страсть. Желание. Думаю, я ему нравлюсь как женщина, вот и все. Еще, может быть, я нравлюсь ему тем, что не вешаюсь на шею, как все остальные женщины. Он привык к слепому обожанию.

– Сэм не может не нравиться женщинам. Это идет помимо его воли, автоматически. Он не играет, не рисуется, не кокетничает. И он не заслужил, чтобы ваша подруга так говорила о нем, – с горечью сказала Мэдди.

– Не знаю, не знаю. Я уверена в одном: факт об отношениях Рози и Сэма не подлежит сомнению. Сэм сам мне в этом признался. Однако нельзя было допустить, чтобы это все произошло на балу… Теперь я это понимаю. Началось как шутка, а потом пошло само собой, как поезд под гору – не остановишь. Но… все забывается. И Сэм забудет.

– Может быть, и забудет. Но я не понимаю, почему вы здесь.

Фрэн тоже не могла это объяснить, даже самой себе. Он хотел, чтобы она поверила в красивую историю про хорошего парня Сэма Локхарта, но как-то это все не очень убедительно.

– После Дня святого Валентина я осталась должна ему. Мне надо отработать, вот и вес.

Узнав о невесте Сэма, Фрэн была смущена, подавлена. Она поняла, что его считают холодным и замкнутым потому, что он действительно холоден и замкнут. А причина в том, что единственную женщину, которую он любил, отняли у него. Некоторые не могут этого пережить, и даже время не залечивает душевную рану.

Фрэн пришлось оторваться от грустных мыслей, чтобы сконцентрироваться на праздничном ужине. Начали с шампанского, говорили тосты в честь Хелен, в честь покойного отца Сэма, и после очередного бокала Фрэн почувствовала себя не в своей тарелке.

– В чем дело, дорогая? – мягко спросила миссис Локхарт, заметив ее состояние.

– У Фрэн отец умер в прошлом году, – сказал Сэм негромко, но так, чтобы все слышали.

Фрэн тронуло, что он помнил этот незначительный для него факт, и еще то, что следующая бутылка шампанского, которую он открыл, была розлива года, когда родилась се мама. Фрэн понимала, что это не случайно. Кроме того, Сэм настоял, чтобы Фрэн села за стол вместе со всеми.

– О-о, Сэм, нет! – взмолилась она.

– О-о, Фрэн, да! – шутливо, в тон ей настаивал Сэм.

– Но это же семейное торжество…

– Вот именно. Праздник! По крайней мере, когда вы будете сидеть за столом вместе со всеми нами, вечер превратится из бесконечной родственной пикировки в нечто веселенькое. Вы же не Золушка, чтобы постоянно торчать в комнате для мытья посуды.