Текст книги "Креолка. На острове любви"
Автор книги: Шерил Сойер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
– Ты видел маркезину сегодня вечером?
Ришмон замер.
– Нет никакой маркезины.
– Вот как? Значит, ты кое-что узнал? В обществе или в частном разговоре?
Ришмон нахмурился:
– Что ты имеешь в виду?
– Только то, что я люблю маркезину. У нее завелись недруги. Я постоял бы за нее в любой компании… думаю, ты тоже.
Ришмон презрительно рассмеялся:
– Д'Эон, фасад остался прежним, ее положение в обществе тоже не изменилось.
– Несколько недель назад Мари говорила мне, что вы без ума друг от друга. Я посмеялся над ее словами. – Поскольку маркиз не ответил, он осторожно продолжил: – Она также упомянула Жервеза де Моргона. Мари подозревает, будто Жервез собирается объясниться ей в любви.
Маркиз побледнел.
– Я желаю, чтобы она обрадовала его так же, как и меня сегодня вечером.
Сказав это, он вышел.
Следующим утром Айша не могла болтать с Жюли, как прежде, когда им в спальню принесли завтрак. Она встала и сделала вид, будто читает, но вскоре им сообщили, что кто-то явился с визитом. В этот час мадам Дюдефан обычно спала, но Альфонсина выяснила, что хозяйка уже встала, требует, чтобы ее одели, и жалуется на постоянное нарушение установленного ежедневного порядка, виной чему Шарлотта де Нови. Гостем оказался Жервез де Моргон. Он просил маркезину принять ее. Жервеза де Моргона однажды приглашали в этот салон, но он не счел нужным даже ответить. Маркиза с раздражением вспомнила об этом. Теперь, когда у нее гостила молодая красивая женщина, Моргон решил нанести визит. Отказав ему, маркиза проявила бы нелюбезность к своей гостье, поэтому она выразила недовольство только тем, что осталась наверху с Жюли де Леспинас. Шарлотту же она попросила принять Моргона.
Спустившись, Айша почувствовала себя в ловушке: здесь, в монастыре, Моргон впервые сможет говорить с ней наедине. Войдя в комнату, Айша заметила, что он ведет себя не так, как прежде, – Жервез посмотрел на нее, но его взгляд не выражал прежнего восхищения и почтения.
– Мадемуазель, должен кое-что сообщить вам. Признаюсь, мое будущее полностью зависит от вашего ответа. Позвольте мне сказать, что творится у меня на душе.
– Пожалуйста, присаживайтесь, месье. Однако умоляю вас быть кратким: дамы не желают, чтобы наша беседа затянулась.
Жервез улыбнулся и сел.
– Моя дорогая мадемуазель, с тех пор как мы впервые встретились в Нанте, я глубоко восхищаюсь вашими способностями. – Не обратив внимания на то, что Айша вздрогнула, он продолжил: – Я вижу, что вы заняли исключительное место в парижском обществе и производите на всех неизгладимое впечатление. Я никогда не встречал такой замечательной женщины. Не могу описать мои чувства к вам. Пусть мое предложение выразит их – моя дорогая мадемуазель, вы окажете мне честь, согласившись стать моей женой?
Потрясенная Айша спросила дрожащим голосом:
– Почему вы упомянули Нант?
– Потому что мне приятно назвать город, где мы встретились. Затем последовало ваше путешествие в Париж, которое постепенно приближало вас к моей скромной особе – ваша поездка в Луару, Орлеан. Пасси… Мне пришлось восстановить этапы этого путешествия, но, уверяю вас, это доставило только удовольствие.
Айша закрыла глаза. Наверное, братья Бертраны в Нанте сообщили ему, что она направляется в Париж. В парижском отделении банка Жервезу сообщили, где она остановилась, после того, как со счета сняли деньги на имя месье Шарля. Жервез проследил весь ее путь, начиная с дома Калцабиджи, и с тех пор, если Флорус прав, иногда следил за ней у отеля «Люксембург». Нет сомнений, ему известно о визитах ювелира и Лабланша.
– Откуда у вас такой интерес ко мне? Какое я имею к вам отношение?
– Вы та женщина, на которой я хотел бы жениться. Вас тревожит прошлое? Забудьте о нем. Забудьте о нападении на моего конюха: он остался жив, но я уволил его. Ваше рождение и воспитание? Об этом я никому не скажу. Кто во Франции может узнать об этом? И, наконец, не стоит забывать о Поле-Армане де Моргоне, моем кузене.
Айша вздрогнула, а Жервез продолжил:
– На всем белом свете только он способен причинить вам зло. Мне тоже. Я боролся против него и немного преуспел в этом. Как и вы. Мадемуазель, я предлагаю вам союз против нашего общего недруга. Выйдя за меня замуж, вы не только осуществите мои самые страстные желания, но вместе со мной добьетесь изничтожения Поля-Армана де Моргона.
Айша встала и отошла в другой конец комнаты.
– Вы слишком спешите. Я не понимаю вас.
Айша смотрела на человека, неподвижно сидевшего в кресле. Лицо его выражало холодную уверенность.
– Я предлагаю вам больше, чем обычный кавалер: я обещаю вам богатство и комфорт, превосходящие то, чем вы располагаете сейчас. У меня есть дом на площади Побед, а недавно я купил шато в провинции недалеко от Осера. Каждый аристократ с гордостью предложил бы все это столь знатной женщине, как вы. Но я утверждаю, что наши отношения имеют исключительный характер. Я обещаю вам не только свою преданность, но даю шанс одержать победу над моим кузеном.
Айшу душил страх. Он знал о ней все – любая деталь могла привести к тому, что на нее наденут цепи. Айша не понимала одного: почему он так настойчиво добивается брака с ней? Это походило на издевательство. Она утратила дар речи. Если бы у нее хватило сил, она бросилась бы бежать из этой комнаты.
Жервез между тем говорил:
– Мой кузен приезжает во Францию. Не сомневаюсь, он намерен разыскать вас. Но как только вы станете моей женой, я смогу сослаться на закон, и он вас не тронет. И мы, разумеется, будем отрицать, что вы рабыня по имени Айша, сбежавшая в апреле из «Каскадов». У меня все доказательства тщательно документированы. Но они не предназначены для чужих глаз. Если только вы не решите иначе.
Айша упала на колени:
– Зачем я вам? Ответьте мне!
Жервез подошел к ней:
– Вы единственная женщина на свете, на которой я хотел бы жениться. – Эта фраза так напоминала слова Ги, что Айша вскрикнула. Она задрожала всем телом, когда Жервез остановился перед ней и холодно сказал:
– Все должно быть как раз наоборот – это мне следует стоять перед вами на коленях. Умоляю вас, встаньте, мадемуазель.
Он взял ее за руки и поднял на ноги. Айша была так близко от Жервеза, что чувствовала запах его надушенных волос и дыхание на своей коже. Она отшатнулась от Жервеза. Он, прищурившись, смотрел на нее, а его большой рот искривился в улыбке, не оставляющей сомнений в том, что он осознает свою власть над ней.
Айша простонала.
– Вам известно, кто я, и вы говорите о браке? Я не понимаю вас.
– Полагаю, понимаете. – Жервез повел ее за руку к дивану. – Присядьте и подумайте. Нет такого места, где вам удалось бы скрыться от моего кузена или от меня. Но к чему бежать? Вам только нужно решиться стать моей женой, и вы тут же обретете свободу и безопасность. Я не тешу себя мыслью, что вы любите меня, – моя преданность устроит нас обоих. Мы знаем, на что идем ради взаимной выгоды.
– Выгоды?! Но какая у вас от этого выгода? – Айша пыталась собраться с мыслями. – Все мои деньги и вещи по закону станут вашими. Но это…
– Согласен, это ничтожно по сравнению с тем, что я предлагаю вам. Поймите: я готов подписать брачное соглашение, по которому все, что находится на Мартинике, достанется вам, когда мы одержим победу. Меня все это не интересует. Вы будете распоряжаться землей и рабами. Теперь видите, что сулит мое предложение. И все, что вы получите, значительно превосходит то, что я готов предложить вам.
– Я еще не дала согласия!
– Но дадите. – Жервез склонился над рукой Айши, но она тут же отдернула ее. Это раздосадовало или оскорбило его. – Ваши тайны я сохраню. Я буду рассматривать их как доверительную собственность с того момента, когда согласитесь на брак. Нам не нужна затяжная помолвка; вполне достаточно двух месяцев, чтобы у всех сложилось впечатление, будто мы переписываемся с вашей семьей в Италии. Это даст вам время привыкнуть к моему обществу.
Жервез чуть отошел от Айши, и она подняла глаза. Айша понимала, как она жалка. Каждое произнесенное им слово возвращало ее в то отчаянное, беспомощное состояние, от которого ей удалось избавиться. Айшу поразило, что, осознавая это, Жервез держался все так же вежливо.
– Я больше не буду настаивать. И не стану наносить вам визиты, пока не получу от вас записку, извещающую меня, когда я впервые смогу навестить вас в качестве жениха.
– А если я откажусь стать вашей женой?
Жервез поклонился:
– Тогда вы останетесь… тем, кто есть. Мне будет больно, когда Париж увидит вас в истинном свете, после того как вы в течение многих месяцев так ярко блистали. – Но в этом вопросе я полагаюсь на вас. Мое счастье в ваших руках.
Когда Жервез ушел, Айша пожалела о том, что не убила его; это был ее единственный шанс. Она тяжело дышала от ужаса. Сейчас Айша боялась Жервеза еще больше, чем хозяина, ибо не знала его намерений: хозяин проявлял жестокость откровенно и бесстыдно, а мотивы Жервеза оставались неразгаданными. Жервез намеревался завладеть ею, но Айша не понимала, почему он так радовался этому и что выгадает. Если он получит извращенное удовольствие, заставив рабыню подчиниться своей похоти, зачем говорить о женитьбе? Если Жервез всерьез собирался жениться на ней, как это поможет ему отомстить хозяину? А вдруг его опьяняет мысль продемонстрировать хозяину его бывшую рабыню?
Ничего, кроме ультиматума, Айша не понимала. С ультиматумом все ясно: брак или тюрьма. Она вспомнила, что хотела броситься за Ги и принять его предложение. Разговор с Жервезом все равно состоялся бы, и тогда Ги тоже пришлось бы расхлебывать последствия, которыми пригрозил Жервез в том случае, если она не подчинится его воле.
Айша разрыдалась, поняв, что это и есть поворотный пункт, о котором говорил ей Флорус: пора принять трудное решение. Теперь, когда Айша уже видела хозяина на мушке винтовки, ей предложили союз, который приведет к его гибели. Но не тот союз, который нужен ей. Цель была уже близка – стоило только протянуть к ней руку, но Айша доберется до нее с мужчиной, вселяющим в нее страх.
Что-то подсказывало Айше бежать из монастыря, взять экипаж до отеля «Люксембург», собрать вещи, навсегда оставить Париж и слиться с толпой на дорогах Франции. Но Жервез добивается ее, поэтому будет следить за ней и так просто не выпустит из рук. Бежать к Ги или Флорусу неразумно. Жервез ревновал к Ги, хотя точно не знал, посвящен ли он в дела Айши. Она не имела права ставить Ги под удар. Не могла просить и Флоруса снова подвергать себя опасности.
Айша встала, но, почувствовав себя плохо, прислонилась к спинке кресла и смотрела куда-то ничего не видящими глазами, вспоминая, что именно предлагал ей Жервез. Она одержит победу над хозяином и ляжет в постель с врагом. У нее будет муж, имеющий полную власть над ней, а тот, кого она желала, так и не узнает, что он любим. Айша отомстит, но всю жизнь будет несчастна.
Но Лори станет свободной. И Ниа, Мерле, Мишель, Романа, больные и потерявшие надежду – все, кто остались в «Каскадах». Зайдя так далеко, Айша не могла отказаться от этого, она ведь дала клятву. Айша подошла к письменному столу, взяла перо и бумагу.
«Я буду у графини де Рошфор в следующий понедельник. В указанный день вы найдете меня на улице Сент-Оноре. Месье, это ответ, которого вы добивались.
Шарлотта де Нови».
– Альфонсина! – Услышав хриплый голос Айши, старая служанка, заглянула в салон и с опаской приблизилась к ней. Айша протянула ей лист бумаги. – Запечатайте это и попросите немедленно отправить месье де Моргону на площадь Побед.
Ги де Ришмон всю ночь лежал без сна. Ги ужаснули его глупость и поведение. Он любил Шарлотту так долго и не признался себе в этом! Когда она открыла ему свою тайну, он растерялся и не мог ей помочь. Затем он запутал все еще больше, сделав предложение, прозвучавшее как наставление. Ги с трудом удержался от того, чтобы снова не помчаться к ней – в третий раз за одну безумную ночь – и взять назад все свои неразумные слова.
Эта была худшая ночь в его жизни, хуже той, когда он потерял надежду на Валери, и гораздо хуже той, когда проявил нерешительность с Жаклин д'Оливье, так и не покорив ее минувшим летом. Но Жаклин сама разрешила все сомнения, выйдя замуж за другого. Пока Ги вспоминал все это, до него дошло, что все женщины, в которых он был страстно влюблен, предали его.
Ги вспомнил, как Шарлотта безжалостно ответила «Нет!» мрачным, трагическим голосом, всегда волновавшим его. Если бы Ги был тем великим соблазнителем, за какого его принимал д'Эон, он заполучил бы ее. Вместо этого Ги ушел, осознав, что влюблен в нее, и оставив ее наедине с трагедией, виновником которой отчасти был он сам.
Ги мысленно перебрал все слова Айши, пытаясь найти в них хоть малейшую надежду на то, что она снова выслушает его. Как ни странно, после признаний в библиотеке Айша стала еще загадочнее.
«Мой хозяин». Эти слова задели Ги больше всего: он поморщился, когда они сорвались с ее губ. Ги смотрел на стройный стан этой смуглой девушки, зная, что она родилась рабыней, работала, как животное, пока француженки, вроде Мари де Рошфор, брали уроки рисования и игры на арфе. Ги с отвращением вспомнил, как сам описывал бедственное положение рабов во время давнего спора с д'Аламбером. Бог знает, что она тогда подумала об этом. Хозяин подвергал ее гонениям и жестоко обращался с ней. Ги съежился, подумав о том, что ей пришлось вынести. Неужели плантатор не заметил, что она светлее других рабов, неужели его не пленили ее лицо и глаза? Даже в тот момент, когда Ги сделал Айше предложение, эти мысли пронеслись в его голове.
Утром маркиз ждал часа, когда будет удобно явиться к мадам Дюдефан и попросить разрешения поговорить с Шарлоттой еще раз. В экипаже он репетировал фразы, опасаясь, что ему едва ли удастся выразить мысли лучше, чем вчера. Но Ги страстно желал сказать: «Я люблю вас» – и заставить ее выслушать себя.
За две улицы до монастыря Ги увидел карету, двигавшуюся навстречу его экипажу. Карета остановилась; в ней сидел Жервез де Моргон и вежливо улыбался ему.
– Мой дорогой маркиз, как удивительно видеть вас в этот час. И так близко от дома мадам Дюдефан – думаю, вы здесь частый гость.
– Вы тоже немного рановато, не так ли?
– Возможно, но дамы отнеслись к моему визиту весьма благосклонно. Вы найдете мадемуазель де Нови в хорошем здравии – мы только что мило побеседовали. – Ги не ответил, и Жервез крикнул кучеру: – Поехали! – едва кивнув на прощание.
Ги приехал в монастырь, горя от нетерпения и ругая себя за то, что ждал так долго. Ему сказали, что мадам Дюдефан слишком занята и не может принять его, но мадемуазель де Леспинас спустится вниз к нему. Когда та вошла в гостиную, Ги заметил, что она взволнованна и напряжена.
– Простите, что я пришел в столь ранний час… я хотел бы поговорить с мадемуазель де Нови.
Смятение Жюли усиливалось.
– К сожалению, ей нездоровится. Боюсь, она не сможет принять вас. – Ги нахмурился. – У нее только что был этот зануда Моргон. Ей было плохо до того, как он приехал, а после его отъезда… ах, маркиз, право, вам лучше приехать в другой день.
– Я должен поговорить с ней немедленно. – Ги подошел к мадемуазель Леспинас и заговорил ласковее: – Мне нужно всего десять минут. Пожалуйста, она ведь не так больна, правда? Вы же не станете врать мне, мадемуазель де Леспинас, это не в вашем характере.
Жюли смущенно опустила голову:
– Не знаю, больна она или…
– Пойдите к ней и скажите, что я здесь и буду ждать весь день, если потребуется.
Жюли хотела возразить, но, вздохнув, вышла. Ги слышал, как она поднимается по лестнице, затем наверху открылась и закрылась дверь. Когда на лестнице снова послышались шаги, Ги застыл и прислушался: спускалась только одна дама. Ничего не понимая, он посмотрел на Жюли.
– Она не придет? Что с ней случилось?
Жюли потупилась.
– Ах, месье, она совсем потеряла голову. Шарлотта умоляла меня просить вас уйти: она не желает никого видеть. Она плачет и не может говорить. Я не знаю, что делать. С ней сейчас сидит мадам Дюдефан.
Жюли села в кресло.
– Что же здесь стряслось? Что наговорил ей этот Моргон? Что он тут делал?
– Готова поклясться, что он тут ни при чем. С прошлого вечера у Шарлотты нервное состояние. На душе у нее творится что-то ужасное, но она не хочет довериться мне и не позволяет помочь ей.
– Понимаю, что вы хотите сказать, – с горечью заметил Ги и на мгновение задумался. – Мадемуазель Жюли, наверное, вам все же удастся помочь мне. Вчера вечером я просил ее руки. Шарлотта отказала мне. Она говорила вам об этом?
– Нет, – прошептала Жюли, опасаясь, что это слово причинит ему боль.
– Но я не сказал, что люблю ее. Как я мог совершить такую глупость… – Застонав, Ги добавил: – Я не уйду, пока еще раз не поговорю с ней. Пожалуйста, помогите мне, умоляю вас. Передайте ей мои слова, скажите все, что угодно, но убедите ее спуститься.
Жюли печально взглянула на него:
– Вы очень любите ее? – Ги не ответил, но в этом не было необходимости. Слезы выступили на глазах Жюли. – О боже!
Ги встал и отошел от нее, чувствуя, будто сходит с ума. В этом доме полно плачущих женщин. Дойдя до камина, он повернулся и снова заговорил:
– Ну, как? Вы сделаете это?
– Это ни к чему не приведет. Шарлотта в таком состоянии, что мне страшно. Она не может покинуть комнату, тем более спуститься по лестнице. Если я начну настаивать, это доведет ее до истерики.
Ги представил себе, что Шарлотта плачет в объятиях мадам Дюдефан, а ему хотелось держать ее в своих объятиях.
– Тогда я сам поднимусь наверх.
Ги сделал шаг к лестнице, но Жюли вскочила и последовала за ним.
– Нет!
Она опередила его и преградила ему путь. Ее глаза выражали страх.
– Шарлотта возненавидит меня, если я пропущу вас к ней. Оставьте ее в покое.
– Боже милостивый! – громко воскликнул Ги. – Я хочу жениться на Шарлотте, а не насиловать ее!
Наверху послышалось какое-то движение, и он посмотрел туда: мадам Дюдефан наклонилась через балюстраду и обратила сердитое лицо к ним. Сейчас она походила на слепую горгону.
– Что же я, черт подери, делаю?! – воскликнул Ги.
Жюли де Леспинас вздрогнула, а сверху прозвучал голос мадам Дюдефан:
– Маркиз, как объяснить ваше поведение?
Ги посмотрел на мадам Дюдефан.
– Она действительно не желает видеть меня? – с отчаянием спросил он.
– Да.
Ги оглянулся. Стоя на лестнице, Жюли плакала.
– Женщины! – Ги прошел мимо Альфонсины, рванул на себя дверь и добавил: – Будь они все прокляты!
Он вышел и захлопнул дверь.
Графине де Рошфор не нравилось, как проходит время. По понедельникам она приглашала дам импровизировать на музыкальных инструментах и совсем недавно присоединила к числу гостей Шарлотту де Нови, поскольку у нее было очаровательное контральто. Мужчин не приглашали, правда, графиня сделала исключение для шевалье. Она была застигнута врасплох, когда Шарлотта пригласила Жервеза де Моргона и, отказавшись петь, часами смотрела на ноты и ни с кем не разговаривала.
Прикрывшись нотами, графиня спросила д'Эон:
– Вам не кажется, что она слишком вольно ведет себя в моем доме? Я впервые чувствую, что Шарлотта злоупотребляет моей дружбой.
– Она не может принимать мужчин в своем доме. Подозреваю, это важная встреча, но надеюсь, она означает совсем не то, о чем я думаю… Будет ужасно, если мне придется сообщить эту новость Ришмону. И еще одно: она заставила меня поклясться, что Ги сегодня не будет здесь. Когда я ответил ей, что, по вашим словам, он едет в другое место, Шарлотта сказала: «Хорошо». Казалось, она вот-вот разразится слезами. Ги тоже избегает ее: если я говорю ему, где она будет, он не едет туда со мной. Когда я, возвращаясь домой, рассказываю ему, как весело мы проводили время, он смотрит на меня с укором. Ги всюду ходит с мрачным выражением лица. Видно, Шарлотта поссорилась с ним. Кажется, в последнее время это входит у нее в привычку: я слышал, она на днях весьма неучтиво вела себя у мадам де Кавиньяк и рассорилась с мадам Дюдефан. Надеюсь, Шарлотта не испортит отношения и с Жервезом де Мортоном.
Вскоре графиня успокоилась на сей счет. Когда Моргона пригласили в музыкальную комнату, Шарлотта де Нови посмотрела на него с надеждой. Поздоровавшись с мадам де Рошфор, Моргон тут же подошел к маркезине, взял ее руку, наклонился и заговорил с ней так тихо, что никто ничего не расслышал. В глазах Шарлотты горел странный свет. Она была бледнее обычного и смотрела ему в глаза, ее кожа напоминала мрамор. Когда Моргон отпустил ее руку, она коснулась своего бархатного платья, словно вытирая ее. Но Шарлотта застыла, когда Моргон продолжил разговор.
Графиню поразил вид этой пары. Она считала Моргона неинтересным человеком, но сегодня он казался другим. Моргон обрел уверенность в себе, и это располагало к нему. Он был высок, с правильными чертами лица. Впервые графиня подумала о том, что он стал бы неплохой парой для красивой женщины, с которой беседовал.
Моргон вел себя как собственник: подойдя к другим гостьям не сразу, он тут же вернулся к Шарлотте. Только через полчаса он подсел к д'Эону, а графиня, приблизившись к Шарлотте, заговорила с ней.
Беседуя с шевалье, Моргон проявил явный интерес к дипломатии.
– Я слышал, Ниверне в январе поедет с миссией к Фридриху Прусскому?
– Как первый человек при дворе, он подходит для этой роли.
– Полагаю, будет нелегко убедить Фридриха подписать столь же жесткий договор, как в прошлый раз. Учитывая ваш опыт, его величество мог бы поручить вам эту миссию.
Это немного задело шевалье: он поддерживал Ниверне, но знал, что герцог неопытный дипломат. Шевалье не отказался бы вернуться в Пруссию в составе дипломатической миссии. Однако, услышав завуалированный намек Моргона на недавно выполненное им поручение, шевалье возразил:
– Я приобрел опыт на поле боя. Но будем надеяться, что переговоры в Берлине приведут к союзу, который обеспечит мир.
– А тем временем мы готовимся к войне. Перевооружение боевых кораблей в Тулоне идет полным ходом. Как вы думаете, если начнутся военные действия, наш первый удар будет направлен на Средиземное море?
– Другой вариант – высадка в Англии, но это серьезный шаг. Военно-морской флот должен тщательно взвесить его.
– Значит, вы считаете, что мы выступим в южном направлении?
Шевалье почему-то насторожился.
– По-моему, вы лучше знаете ответ на этот вопрос, чем я. Ведь у вас хорошие связи во флоте.
– О, – беззаботно протянул Моргон, – я зафрахтовал несколько торговых судов, но все это мелочи. Первое место в моих заботах занимает казначейство.
Моргона вскоре увели, желая услышать его мнение об одном произведении для арфы, а шевалье подошел к графине и мадемуазель де Нови.
– Дорогой мой, нашу Шарлотту пригласили погостить две недели у мадам де Графиньи и ее племянницы. Мы пытаемся угадать, кто ей больше наскучит – племянница и ее муж-математик или мадам де Графиньи со своими произведениями.
Шарлотта ответила:
– Я питаю большое уважение к месье Гельвециусу и уверена, что не буду скучать в его обществе. Я встречалась с мадам де Графиньи лишь один раз, но она показалась мне… жизнерадостным человеком.
– Когда-то ездить в гости было ее профессией, – усмехнулась графиня. – Она путешествовала из одного загородного дома в другой, утомляя всех своих родственников и друзей, после чего снова совершала тот же круг. Именно мадам де Графиньи выдала замуж свою племянницу: долго не мешкая, она принялась за дело, заставила молодоженов обставить ей апартаменты и живет в них до сих пор.
– Но у нее ведь есть собственные средства, которые она получает за свои труды.
– Верно, эта ужасная пьеса. Дорогой, как она называется? – спросила графиня д'Эона.
– Она называется «Сени». Тысячи людей посетили этот спектакль, но если вы спросите их сейчас, ни одна душа не признается в том, что видела его. Все опасаются, как бы она не написала новую пьесу. Почему же вы хотите гостить у нее?
– Месье де Моргон одобряет эту идею. – Графиня выразительно посмотрела на шевалье. – Он часто навещает семейство Гельвециуса и жаждет встретить там и нашу гостью.
– Что же это все означает? – спросил шевалье и пожалел об этом, увидев, что Шарлотта вздрогнула и прикусила губу.
– Только одно: месье де Моргон хочет лучше познакомиться со мной. У меня нет возра… я также хочу этого.
– Мы должны пожелать вам хорошо провести время? – спросила графиня с беспокойством.
– Нет! То есть не сейчас. Пока нет. Я не стану предсказывать. – Голос Шарлотты затих, и они решили не мучить ее.
Шарлотта весь вечер чувствовала себя неловко. Когда она распрощалась, за ней последовал Жервез де Моргон. Когда они ушли, Мари де Рошфор со вздохом коснулась руки шевалье.
– У меня такое ощущение, будто мое жилище превратили в дом свиданий. В обычных условиях это позабавило бы меня. Мой дорогой, скажите, почему мне так печально?
– Вы не думаете, что они будут так же счастливы, как и мы? – пробормотал шевалье, целуя ее в шею, пока никто не видел.
Графиня едва заметно улыбнулась и покачала головой, пожав ему руку.
– У меня неприятное предчувствие, что после этого кто-то станет несчастным.
На следующий день Ги де Ришмон и Дени Дидро вышли из кареты у Лувра, чтобы нанести визит художнику Буше. После того как его отвергла Шарлотта де Нови, Ги старался заполнить каждый день бурной деятельностью, чтобы не докучать ей ни лично, ни в письмах. Но он все равно постоянно слышал о Шарлотте от друзей и знакомых. Ги узнал, что она в прекрасной форме и столь же деятельна, как и он. Признаки недомогания, на которые ссылались дамы в монастыре, больше не проявлялись. Единственной неудачей, постигшей Шарлотту в последнее время, стала пара проигрышей в картах, но она перенесла это стоически.
Ги перестал искать встречи с Шарлоттой не из гордости, а из-за растерянности. Он не понимал ее. Сначала Ги твердил себе, что она отвергла его, испытывая стыд. Если бы он признался ей в страстной любви, Шарлотта согласилась бы, чтобы ее спасли. Потом Ги убеждал себя, что видит чужого человека с непонятными ему мотивами, которые постоянно будут разъединять их. Ги говорил себе, что должен уехать из Парижа, но почему-то оставался. Он держался в стороне от Шарлотты де Нови и вместе с тем лелеял безумную надежду на то, что однажды случайно встретит ее и весь запутанный клубок их отношений распутается.
Ги вместе с Дидро только что заходил в книжный магазин, и его друг предложил заглянуть к Буше и поболтать с ним. Они застали художника в его студии, большой комнате на верхнем этаже старого дворца. Свет падал на длинные столы, расставленные возле окон, и освещал все уголки комнаты. Стоя рядом с двумя высокими мольбертами, Буше что-то перебирал. Когда сообщили о приходе Ги и Дидро, он обернулся и вышел им навстречу с распростертыми объятиями.
– Добро пожаловать! Услышав стук колес, я решил, что мои сестры вернулись раньше обычного. Чем обязан вашему визиту?
Разговаривая, художник иногда живо кивал, соглашаясь с чем-то. Франусуа Буше, седовласый мужчина лет пятидесяти с лишним, отлично рисовал и писал масляными красками. Буше тянуло ко всему декоративному – он занимался и предметами мебели, и подготовкой придворного спектакля – костюмами, шторами, перьями и процессиями. Буше пользовался популярностью у аристократии и самых богатых людей Парижа. Он любил общество, и казалось, оно ничуть не мешает его работе.
Разговаривая, он расположил на стуле кусок бледно-голубого атласа так, чтобы свет падал на складки, придавая им металлический блеск.
– То, что надо. Будет прекрасно, если она такая же маленькая кокетка, как мадам де Бувье. Если нет, мне придется придумать что-нибудь другое.
– А, – протянул Дидро, взглянув на один из мольбертов, – вот и сама Бувье. Вы точно схватили ее злобную улыбку. Она придет за этим портретом?
– Нет, я заканчиваю его сегодня. Она попросила меня сделать пастельный набросок своей подруги: я не знаком с этой барышней, но меня заверили, что это поразительная личность.
– Мы не мешаем вам? – спросил Ги.
– Нисколько, оставайтесь и развлеките нас. Я уже слышу – они идут. Мадам де Бувье будет в восторге, увидев вас.
Вошла мадам де Бувье, и у Ги перехватило дыхание: ее сопровождала Шарлотта де Нови. Шарлотта сразу увидела его. Глаза девушки выразили ее чувства. Она любила его. Ги не мог ошибиться: он ощутил это всем своим существом. Оба замерли от неожиданности. Шарлотта опустила глаза. Через мгновение все прошло, но Ги был счастлив и забыл долгие дни мучений. Он уже не мог беседовать с друзьями, обществу которых радовался еще минуту назад. Ги не сомневался – им нужно лишь поговорить наедине и все недоразумения исчезнут.
Шарлотта подошла, опустив взор, и в знак приветствия коснулась его руки. Она почти не участвовала в общей беседе. Ги объяснял это тем же напряженным ожиданием, какое испытывал сам.
Мадам де Бувье позировала на задрапированном атласом кресле, а Шарлотта сидела в стороне. Дидро откинулся на спинку стула и развлекал дам остроумными рассказами, которые имели успех на последней вечеринке у мадам Жофрен. Ги не осмеливался приблизиться к Шарлотте, опасаясь заключить ее в объятия и заставить поклясться в том, что она любит его.
Буше наносил масляными красками заключительные штрихи на полотно. Он прикрепил планшет к другому мольберту, чтобы приступить к пастельному наброску мадемуазель де Нови. Художник посмотрел на атлас, покачал головой, снял его со стула и с очаровательной улыбкой предложил молодой женщине сесть.
– Пастель не идеальный материал, мадемуазель, вам подойдут самые роскошные масляные краски. Но я твердо придерживаюсь условий заказа.
Он попросил Шарлотту позировать под определенным углом. Где бы ни стоял Ги, ему не удавалось привлечь ее взор, и, пока Буше без видимых усилий делал плавные и уверенные мазки, Ги наблюдал, как на бумаге возникает неповторимый образ. Им овладело нетерпение; расхаживая по студии, он не участвовал в разговоре, опасаясь, что голос выдает его крайне напряженное состояние.
Посмотрев, как идут дела у Буше, Ги был потрясен: пастель раскрыла сущность Шарлотты. Художник точно передал густой румянец на щеках и форму полных губ. Ги сразу догадался, что ее предки жили в Африке. Буше нарисовал Шарлотту на фоне живописного мавританского пейзажа с пальмами и темными фигурами людей. Художник поместил Шарлотту в типичную для африканской принцессы обстановку, так что ее происхождение ярко отражалось на картине и не оставляло места для сомнений. Ги пришел в возбуждение: ему казалось, что всякий, кто увидит эту картину, будет смотреть на Шарлотту иными глазами. Тогда каждый догадается, что она рабыня.
Приблизившись к Буше, Ги тихо сказал:
