Текст книги "Безжалостный (ЛП)"

Автор книги: Шерил МакИнтаер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 11 страниц)

Глава 39

Дженсен

Я не хочу закончить, как мой отец.

Бессонная ночь сменяется другой бессонной ночью, и всё, что я делаю – это думаю. Я бесцельно хожу взад-вперёд, взад-вперёд по студии, где две стены полностью заполнены только фотографиями Холланд. Я изучаю каждую из них. И я думаю. Быстро, навязчиво. Составляю новый список.

После бесчисленных ночей, я пришёл к одному заключению. Мой отец – одинокий старик, преследующий свою медсестру. И это не то, кем я хочу быть. Я хочу Холланд в своей жизни. До конца своей жизни. Я желаю этого так отчаянно, что могу попробовать на вкус.

Жизнь чертовски беспорядочна, и дерьмо случается постоянно. Ничто не остановит это. Я могу быть один, когда это дерьмо случится, или могу пройти через это с кем-то, кто сделает этот ад более выносимым. Я хочу второй вариант.

Марго открывает дверь с тёплой улыбкой. Она направляет меня в берлогу, где папа расслабляется в старом потрёпанном кресле, которое у него с тех пор, как я был ребенком. Я не извещаю о своём присутствии и просто наблюдаю за ним несколько секунд. Его iPod расположен на подлокотнике кресла, наушники на месте.

– Прекрати подкрадываться, – произносит он громко, сквозь музыку в ушах. – Если хочешь пялиться на меня, то сядь и делай это как нормальный человек, – он дёргает за шнур, позволяя круглым наушникам упасть на грудь.

Я сдавленно смеюсь и усаживаюсь на диван, кладя ноги на кофейный столик.

– Однажды я подкрадусь к тебе незаметно.

– Ты можешь продолжать пытаться.

– Мальчики, желаете чего-нибудь выпить? – говорит Марго, высунув голову из-за угла.

– Я в порядке, – говорю я. – Спасибо.

– Я возьму пиво, – откликается папа.

– Чёрта с два ты возьмёшь, – с вибрацией в голосе отвечает она, исчезая также быстро, как появилась. Я ухмыляюсь, прислоняясь спиной к подушке.

– Мне она нравится, – отзываюсь я.

– Мне тоже, – отвечает отец, и его тон полон косвенных намёков. – Итак, – вздыхает он. – Давай сделаем это.

– Сделаем что?

– Ты здесь для того, чтобы устроить мне головомойку за то, что я слил грязный семейный секрет, правильно? – он скрещивает пальцы в движении «давай, ну же».

– Это был ты?

– Она не сказала тебе?

– Я подумал, что Холланд просто стало интересно, и она это изучила. Старик, у тебя язык без костей.

– Так и есть. Мне следует прекратить это делать.

– Должно быть хорошая идея.

– Ты пьян?

Я раздражённо издаю удивлённый смешок.

– Что? Нет. Сейчас даже не полдень, пап. Какого чёрта?

Он поднимает руки вверх, ладонями вперёд, и слегка пожимает плечами.

– Просто пытаюсь выяснить, почему ты не слетел с катушек из-за этого.

– Потому что я не злюсь.

– И почему?

– Не знаю, – отвечаю я честно. – Полагаю, я рад, что она знает.

– Хух, – вздыхает он.

– Я всё испортил, пап.

Он качает головой.

– Ну, тогда какого чёрта ты здесь делаешь? Иди, исправь это, осёл.

Я придвигаюсь вперёд, располагая локти на коленях, и пялюсь вниз на свои чёрные туфли на фоне его серого ковра.

– Я хочу. Я собираюсь. Но боюсь, что снова облажаюсь, если не разберусь со своим дерьмом.

Он кивает.

– Так и будет. Так что разберись со своим дерьмом.

– Как? Как ты принял и справился с этим так легко?

– Потому что знал, что не могу изменить этого, Дженсен. Ты всё ещё пинаешь ту мёртвую лошадь. Отпусти это. Время, что у тебя осталось, ускользает. Проведи его благоразумно.

– Я не знаю, как это сделать.

– Ты знаешь, – говорит отец непреклонно. – Ты нашёл ту, кто заставляет тебя забыть, что ты несчастен и, в конечном счёте, ты им не будешь. Ты уже выполнил тяжёлую часть. Ты нашел её. Теперь тебе просто надо достать голову из задницы и вернуть девушку обратно.

Глава 40

Холланд

Я наблюдаю за ним на протяжении нескольких минут.

В течение ста восьмидесяти секунд я вглядываюсь в эти великолепные карие глаза. Позволяю скользить взгляду по его безупречной, бронзовой коже. Фантазирую о его привлекательных губах и обо всём, что я знаю, он может ими делать.

На протяжении ста восьмидесяти секунд он пробуждает во мне самые тёмные желания и фантазии. Именно тогда, когда я была так близка к тому, чтобы поддаться своей грусти, я увидела его, и с тех пор не в состоянии отвернуться.

Он тоже смотрит на меня, пока я смешиваю его напиток, аккуратно добавляя вторую вишенку, так как ему нравится.

Я медленно иду к нему, с целью перегнуться через стол, чтобы поставить его стакан. Дженсен хватает меня за запястье поверх манжета. Своим большим пальцем он накрывает остальные, крепкие и сильные пальцы, впиваясь взглядом в мои глаза. По тому, как он смотрит на меня, как сжаты его пальцы, я клянусь, он вспоминает, как я выглядела, привязанная к его кровати. Я дрожу, потому что тоже это помню.

– Мы можем отойти куда-нибудь? – спрашивает Дженсен, его голос низкий и хриплый, почти рычащий. – Мне нужно с тобой поговорить.

– Да. У меня всё равно должен сейчас быть перерыв. Мы можем выйти через заднюю дверь.

Он тянется к стакану, достаёт одну из вишен и кладет её в рот. Я слежу за его движениями, когда он, отталкивая стул, поднимается. Дженсен ждёт, чтобы последовать за мной, но мне требуется секунда, чтобы начать двигаться. Прошло всего несколько недель, но, кажется, что месяцев, с тех пор как мы находились так близко. Я глубоко дышу, наполняя его запахом свои лёгкие.

Дженсен оглядывает меня с головы до ног и обратно. Я чувствую его взгляд, словно прикосновение, и это заставляет меня дрожать. Я знала, что скучала по общению с ним. Но до этого момента не понимала, что и моё тело скучало по нему так же сильно.

– Сюда, – выдыхаю я и веду его через коридор и дверь в небольшой переулок. Я обхожу огромную кучу ящиков и коробок, направляясь прямо под освещение. Я прочла, что одной из первых серьёзных проблем у людей, страдающих пигментным ретинитом, является потеря ночного зрения, и я хочу убедиться, что он может меня видеть. И если быть честной, то я тоже хочу отчётливо его разглядеть. Я так чертовски сильно скучала по его лицу.

Дженсен прислоняется плечом к кирпичной стене, скрещивая руки на груди. Поза адски сексуальная, и я хочу забыть о последних нескольких неделях и полностью его поглотить.

– В тот день, когда у меня начали проявляться симптомы, я сразу решил, что никогда не заведу семью. Я знал, что ни за что не женюсь, потому что никогда не буду иметь детей, и это будет нечестно по отношению к моей жене. Я понимал, что у меня ни в коем случае не будет детей, потому что не хотел продолжать проклятье и передавать его моему ребенку. Не хотел, чтобы кто-то рассказывал мне, как выглядит мой ребенок. Никогда. И я не хотел, чтобы мой сын или дочь обижались на меня так же, как и я, пеняя на своего отца.

Его речь сбивает меня с толку. Я была так поглощена своим счастьем от того, что вижу его, и отвлечена похотливыми мыслями, что была не готова к его откровенности и открытости со мной.

– Я хочу это сейчас, – продолжает он резко. – Я хочу всего этого. С тобой, – он отталкивается от стены, делая шаг ко мне. – Я сожалею о том, что сказал, о том, что ранил тебя. Мне нужно, чтобы ты знала, я так не считаю. И… я думал о тебе каждую секунду, после того как ты ушла. Я хочу, чтобы ты вернулась. Я хочу, чтобы ты была со мной. И однажды, чёрт, я хочу на тебе жениться, – он сокращает расстояние между нами, нерешительно положив руки на мои бедра. Одно маленькое прикосновение, и моё тело воспламеняется. – Я люблю тебя. Я, блядь, так сильно тебя люблю, что схожу с ума, когда тебя нет рядом.

Мои губы раскрываются от шока, и я делаю вдох. Мне не хватает времени ответить, прежде чем его рот – горячий и требовательный – оказывается на моём. Я хныкаю и прижимаюсь к его телу. Запускаю пальцы в его тёмные волосы, притягивая ближе. Всегда ближе, пока не будет уверенности в том, где заканчиваюсь я, и начинается он.

Моя спина врезается в стену. Грубо, Дженсен задирает мою юбку вверх по ногам, собирая её вокруг талии. Его лихорадочный поцелуй растапливает всю мою решительность.

Дженсен стягивает мои трусики вниз, и я автоматически выхожу из них. Его губы покидают мои, когда он поднимает трусики к лицу, вдыхая мой аромат на ткани. Затем выдыхает и засовывает моё нижнее бельё к себе в карман.

– Я не могу в данный момент объяснить, как сильно скучал по этому аромату, – говорит он, расстегивая свой ремень.

Дженсен слишком медленный. Я слишком нуждающаяся. Тянусь к его застёжке и быстро тяну её вниз, вытаскивая его член. Он гладкий, как шёлк и твердый, как камень в моей руке. Поглаживаю его пальцами, вспоминая именно так, как ему нравится.

Наконец, он расстёгивает ремень и пуговицу на брюках, и они соскальзывают вниз по его бёдрам. Если сейчас сюда кто-нибудь выйдет, то не будет никаких сомнений касательно наших действий, но я не могу собрать ни унции беспокойства.

Тёплыми пальцами Дженсен скользит по моему бедру, поднимая мою ногу. Я оборачиваю её вокруг его бедра, и он толкается в меня. Выдох, который вырывается из моего горла − хриплый и долгий. Я ощущала себя такой опустошённой без него, и теперь, когда он наполняет меня, чувствую, что я дома.

Он скользит влажными губами по моей шее.

– Я так сильно тебя люблю, – бормочет он, напротив моей кожи.

Я прижимаю его крепче к себе, цепляясь за него, когда он ударяет меня о стену. Кирпич царапает мою голую задницу, но я с удовольствием буду носить эти отметки. Моё горло саднит, глаза наполняются не пролитыми слезами.

Я не знала. Не знала, что смогу снова чувствовать это. Не знала, что буду способна на это. Я крепко обнимаю его, когда мой оргазм дрожью проходит через меня. Секунду спустя я ощущаю разрывающее его освобождение, но держу руки сцепленными вокруг него, не способная отпустить.

– Я тоже тебя люблю, – произношу я, пока слёзы текут вниз холодными полосками по моим разгорячённым щекам. – Я тоже тебя люблю.

Глава 41

Дженсен

Нет ничего лучше, чем быть любимым женщиной, в которую ты влюблён.

После нашего… воссоединения, Холланд отправила меня домой, пообещав встретиться там, как только закончится её смена. Первое, что я сделал – прибрался в студии, потому что волновался, что две стены, полностью покрытые только её фотографиями, ошарашат её.

Теперь у Холланд есть свой ящик в моём шкафу, куда я поместил все её фотографии. Также я освободил несколько полок – мне бы хотелось потихоньку начать вытаскивать её из той обувной коробки, которую она называет квартирой.

Я пытаюсь работать и открываю некоторые фотографии на своём ноутбуке, чтобы отредактировать их, но меня всего распирает внутри от переизбытка энергии. Вместо этого я захлопываю крышку и ставлю компьютер на стол, размышляя о всех возможных способах, как я смогу использовать эту энергию, когда сюда придёт Холланд.

Словно мои мысли призвали её, раздаётся звонок. Спасибо, блядь

Я готов наброситься на неё, как только открываю дверь, но выражение её лица моментально убивает эту идею. Нож проворачивается внутри меня, паника нарастает в груди.

Она проходит мимо меня, сжимая в руках коричневую коробку.

Что-то не так. Я не знаю, что изменилось после того, как я видел её в пабе, но она выглядит разбитой.

Я наблюдаю, как она ставит коробку на диван и садится рядом. Она всматривается в меня, её ресницы мокрые от слёз.

– Мне нужно тебе кое-что сказать, – шепчет она, надломленным голосом.

Я проглатываю ком тревоги, собравшийся в горле, и сажусь по другую сторону от коробки. Я практически шучу, спрашивая о том, есть ли внутри труп, но инстинкт подсказывает мне держать мой чёртов рот на замке, а ухо востро.

– Даррен, мой муж, приходил ко мне несколько дней назад.

От одного этого предложения мои волосы становятся дыбом. Я не пренебрегаю нанесением телесных увечий. Если он как-то её ранил, я, блядь, убью его.

Она, должно быть, распознаёт мою тревогу, потому что качает головой, даря мне едва различимую улыбку.

– Ничего не произошло. Он просто хотел убедиться, что я в порядке. Мы продвигаемся с разводом.

Она снова опускает глаза вниз на коробку. Следующий её вздох маленький и судорожный. Я кладу руку ей на колено и сжимаю его, побуждая сказать мне то, что она хочет. Я не знаю, хочу ли это слышать, но предполагаю, что ей необходимо снять груз с души.

– Он принёс мне эту коробку, но я была не в состоянии заставить себя открыть её, – слеза падает с её щеки. – Ты знаешь, я была женой, но я тебе не говорила, что была шесть удивительных месяцев…. я была матерью, – её челюсть сжимается, и слезы безудержно падают, но она не обращает на них внимания.

– Мой сын, Калеб, – говорит она хрипло, грустная улыбка приподнимает уголки её губ. – Он был всем, чего я желала, хотя никогда не подозревала об этом до его появления. Он был красивый и идеальный, – она поднимает плечи, неистово дрожа. – И он умер.

У меня сотня разных вопросов, но ни один из них я не озвучиваю. Я скольжу рукой под её ноги и приподнимаю её. Усаживаю Холланд к себе на колени и притягиваю в свои объятия, просто удерживая её. Она всхлипывает в мою грудь и её боль просачивается через рубашку, впитываясь в мою кожу. Чувство вины накрывает меня, словно толстое одеяло. Её печаль – первое, что привлекло меня в ней, и сейчас, зная, что её сломило, мне стыдно за себя.

Меня убивает видеть её в такой сильной агонии. Я не знаю, как это исправить, и понимаю, что такое на самом деле беспомощность.

Мы остаёмся в таком положении, и я впитываю её боль.

Когда слёзы высыхают, она выпрямляется, её лицо покрыто красными пятнами, а глаза розовые и опухшие. А затем Холланд рассказывает мне о своём ребёнке. Как он выглядел. Как он пах. Она рассказывает мне о его любимых игрушках и наименее любимой детской еде. О поездках, которые они совершали, и как она любила смотреть на него спящего ночью. И потом она рассказывает мне о том дне, когда он умер.

Тело Холланд сотрясают рыдания. Я крепче обнимаю её, нашептывая, как сильно люблю. Я знаю, что это не заберёт её боль, и ничто в действительности никогда этого не сделает, но всё равно продолжаю говорить, надеясь, что это хоть чуточку поможет.

– Даррен не сказал, что лежит в коробке, но, думаю, это что-то из вещей Калеба, – бормочет она. – Я хочу её открыть, но боюсь.

– Я буду здесь с тобой, – заверяю я её.

Холланд шмыгает носом, вытирая его тыльной стороной рукава, после чего соскальзывают с моих коленей. Её руки дрожат, когда она вытягивает и открывает крышку. Она прикрывает рот рукой, и новый поток слёз скользит по её пальцам, большими каплями падая на коробку.

Она достает фотографию в рамке, на ней улыбающийся ребёнок со светлыми волосами и большими голубыми глазами. Она долгое время смотрит на него, прежде чем прижать к груди. Следующим Холланд достаёт мягкого коричневого медвежонка, с любовью поглаживая пальцами мех. Последнее – это аккуратно сложенное детское голубое одеяльце, с нарисованными на нём щенками. Она подносит его к носу, глубоко вдыхая.

Я не могу вообразить, чтобы мой ребенок свёлся до небольшой коробки с вещами. Я не могу измерить глубину того, через что она прошла и через что она проходит прямо сейчас.

Я осознаю, каким эгоистичным ублюдком был. Я боюсь заводить ребёнка, потому что могу не увидеть, как он растёт, закончит учёбу, женится, но ничто из этого не сравнится с тем, что не было дано такой возможности. Теперь я понимаю, что Холланд имела в виду, когда сказала мне, что происходят худшие вещи, чем потеря зрения.

Поднимаюсь и обнимаю её сзади. Я собираюсь поставить перед собой цель – сделать эту женщину счастливой, даже если это последнее, что я смогу.

– Что ты сказал сегодня ранее, – говорит она мягко. – О свадьбе и детях.

– Я не знал. Мне жаль.

– Я знаю, – Холланд наклоняется вперёд, аккуратно укладывая всё обратно в коробку, затем поворачивается в моих объятиях ко мне лицом. – Я не знаю, смогу ли сделать это. Родить другого ребёнка, я имею в виду.

Я открываю рот, чтобы сказать ей, что мы не обязаны это делать, что я понимаю, но она закрывает мои губы пальцами, заставляя замолчать.

– Я не знаю, смогу ли сделать это, но я готова попробовать. Для тебя. Для нас. Я записалась на приём к психоаналитику на следующий день, после встречи с Дарреном, и если ты будешь терпелив со мной, кто знает? Возможно, когда-нибудь я приду к этому.

Это чертовски хорошо, что она не позволяет мне говорить, потому что у меня нет ни одного долбанного слова в этот момент.

Холланд опускает руку и накрывает мой рот своим. Её губы солёные и такие чертовски сладкие.

– Это займёт у меня время, – говорит она между поцелуями. – И это будет тяжело.

– Всё стоящее так и происходит, – шепчу я, а потом снова её целую.

Эпилог

Холланд

Четыре года спустя

– Я не собираюсь тебя трахать, Холланд, – говорит Дженсен, его тон низкий, грубый и командующий. – Ты будешь трахать себя сама, а я собираюсь смотреть.

Я очень стараюсь не улыбаться и послушно раздеваюсь для него в рекордное время. Дженсен садится в кресло около нашей кровати, и утреннее солнце, проникая внутрь, омывает его кожу медовым блеском, когда он отклоняется назад для удобства. Он выглядит расслабленно, но я замечаю, как он сжимает подлокотники кресла. Он уже твёрдый, его пижамные штаны в клетку приподняты.

Если я разыграю свои карты правильно, то Дженсен не задержится в кресле надолго.

Когда ночная лежит на полу у моих ног, я выскальзываю из трусиков и поворачиваюсь, медленно забираясь на кровать.

Дженсен выгибает бровь, когда я смотрю на него через плечо.

– Ляг и раздвинь ноги, – указывает он. – Поспеши, я не знаю, сколько времени у нас есть, и я хочу видеть тебя.

Я делаю так, как он говорит, и ложусь на спину, позволяя ногам остаться открытыми. Я лежу неподвижно, давая ему насладиться увиденным. Когда слышу участившийся ритм его вдохов, скольжу рукой по животу и постепенно продвигаюсь вниз между бёдер.

Дженсен наклоняется вперёд, расположив ладони под подбородком, а локти на коленях.

– Скажи, насколько ты мокрая для меня.

Я ласкаю себя лишь раз, мои глаза сфокусированы на его лице.

– Я вся теку, – отвечаю. – Скажи мне, насколько ты твёрд для меня.

Он переводит взгляд вверх на меня, и в нём читается явное одобрение и обожание.

– Твёрд как камень, детка, – он встаёт и подходит, присаживаясь на кровать рядом со мной. – Прикоснись к себе для меня. Представь, что это моя рука.

На таком близком расстоянии, я ощущать жар, исходящий от его тела, чувствую свежий аромат его кожи. Я скольжу пальцами по груди, а затем опускаюсь руку обратно вниз. Раздвигаю свои складочки и провожу одним пальчиком по клитору, как это делает он. Стон вырывается из горла, когда слышу его рычание.

– Пожалуйста, Дженсен, – вздыхаю я, глядя на цифровые часы на полке.

– Ещё нет, – успокаивающе говорит он. – Ещё немного дольше, – он поднимает камеру, делая несколько снимков.

Я продолжаю, потирая клитор мелкими, быстрыми круговыми движениями. Я близко. Так близко.

– Ты так чертовски красива, – хрипло говорит он.

Мои ноги немеют и дёргаются, когда я кончаю. Дженсен кладёт камеру вниз, поднимает мою руку и берёт пальцы в рот. Он сосёт каждый по отдельности, массируя и смакуя языком.

– Я хочу связать тебя, детка, – говорит он, его голос напряжён от желания. Он открывает ящик тумбочки и скользит в него. Теперь его ящик с игрушками уменьшился до маленькой коробки.

– Поторопись, – умоляю я. Мне это нужно. Мне нужен он.

Дженсен выбирает пару мягких, кожаных манжетов, и расставляет мои руки – одну к столбику изголовья, а другую спереди. Он закрепляет наручники вокруг запястий и отклоняется назад, восхищаясь своей работой.

– Идеально.

Его обнажённая грудь вжимается в мою, когда он наклоняется, томно целуя меня. Дженсен усмехается, тонкий материал брюк не скрывает силы его эрекции.

Я мечусь в своих оковах, желая иметь возможность сорвать с него одежду и направить его внутрь себя. Я сгибаю ноги, располагая ступни прямо напротив его бёдер, и дёргаю штаны вниз. Я не сильно их стягиваю, но Дженсен хихикает, понимая намёк.

– Я позабочусь о тебе, – шепчет он, проводя губами по моей коже и захватывая один сосок. Дженсен оттягивает его зубами, пока достаёт свою толстую, твёрдую длину. Он дразнит мой вход головкой своего члена, заставляя меня извиваться и тяжело дышать.

Наконец, он погружается в меня, наполняя, одним жёстким толчком. Я тихо вскрикиваю, оборачивая ноги вокруг его талии. Он шипит сквозь зубы и опускает голову на моё плечо, нежно покусывая его.

– Ты ощущаешься так хорошо, – стонет он. Мы двигаемся в унисон, подстраиваясь под ритм друг друга, и постепенно ускоряемся, двигаясь на встречу к общей цели.

Дженсен скользит рукой между нашими телами, захватывая большим и указательным пальцами мой клитор. Жёстко щиплет, затем нежно ласкает, повторяя движения до тех пор, пока я не закусываю губу, заглушая собственные крики, когда оргазм дрожью проходит сквозь меня. Он следует за мной, освобождаясь в меня.

Я целую его в лоб и волосы. Он потный и тяжелый на мене. Я люблю это. Я люблю его. Всё это.

Он протягивает руку, освобождая мои запястья, и оставляет нежный поцелуй на губах. Он открывает рот, чтобы что-то сказать, но циферблат на столике прерывает его.

Я заливаюсь смехом, когда голос нашего двухлетнего сына, играющего в своей комнате, заполняет мои уши.

– Мы вовремя это сделали, – говорю я.

Дженсен усмехается, целуя кончик моего носа.

– Я хотел сказать, что не могу поверить, что мы это сделали, – он поднимается и быстро одевается. – Я возьму его и начну готовить завтрак.

– Я приду через минуту, – говорю я, вытягивая руки над головой и разминая пальцы на ногах. Я наслаждаюсь этим чувством. Этим простым комфортом. Для нас не всегда было именно так. Не думаю, что спала в первый год жизни нашего сына. Постоянно на пределе, боясь того, что может произойти, если я отведу от него взгляд даже на секунду. Я до сих пор просыпаюсь посреди ночи в панике и тихо иду в его комнату, чтобы посмотреть на него спящего. Наблюдаю за его грудной клеткой, считаю его вдохи. Иногда Дженсен наблюдает со мной, но вместо подсчёта вдохов, думаю, он считает дни – как долго он будет в состоянии наслаждаться созерцанием жизни, которую мы создали.

Приняв душ и одевшись, присоединяюсь к моим мальчикам на кухне. Себастиан сидит в своём стульчике, накалывая яичницу на вилку и отправляя её в рот.

– Вот и мамочка, – отзывается Дженсен, вручая мне чашку кофе. Боже, я люблю этого мужчину.

– Спасибо, – говорю я, делая большой глоток. Я сажусь напротив моего маленького мальчика, откидывая тёмные волосы с его глаз, его отцовских красивых глаз. – Доброе утро, мистер.

– Доброе, мамочка, – он предлагает кусочек яичницы, и я делаю вид, что ем его руку, заставляя его визжать от смеха.

– Что сегодня по программе? – спрашиваю я Дженсена. Слежу за его движениями, в то время как он готовит свой утренний смузи. После рождения Себастиана, он начал принимать витамин А, в надежде замедлить прогрессирование своего ПР. Я понимаю, почему Дженсен его принимает – из-за желания увеличить отрезок времени, когда он сможет наблюдать, как растёт его сын, но это меня нервирует, зная риски для его печени. Каждый день – постоянная битва за его отца, пока он ждёт донора. Я не хочу, чтобы Дженсен когда-либо проходил через это.

– У меня съёмка в парке, – говорит он. – Думаю, что ты и Бастиан могли бы пойти со мной.

Я улыбаюсь, восхищаясь своим мужем, который раньше зарабатывал на жизнь, продавая эротическое искусство, а теперь фотографирует семьи в парке со своим маленьким сыном.

– Звучит прекрасно, – отвечаю я честно. – Я позвоню Саммер и спрошу, сможет ли она привести Нелли поиграть со своим двоюродным братом.

Трудно поверить, что не так давно было время, когда я не могла отпустить своё собственное горе. Когда я была уверена, что никогда снова не буду целой. Но каждая частица сердечной боли сделала меня той, кто я есть, и привела меня в это место. Как бы тяжело не было временами, я не променяю ничто из этого.

Из боли пришло счастье. И у меня есть имя, которое теперь всегда напоминает мне об этом. И мне нравится быть миссис Дженсен Пэйн.

Ничто на свете не заставит меня забыть Калеба. Я скучаю по нему каждый день и знаю, что всегда буду, но безусловная любовь Дженсена стала своеобразной формой терапии. Он помог процессу моего выздоровления такими способами, о которые я даже не знала. Это была длинная, тяжёлая дорога, но моя прекрасная семья является причиной, из-за которой я, наконец, смогла достичь своей конечной цели.

Принятие.

Я именно там, где должна быть.