Текст книги "Двое в стране любви"

Автор книги: Шери Уайтфезер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 7 страниц)

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

Первые две недели в Техасе прошли для Джулианн почти незаметно. Добрую часть времени она проводила в Интернете, проверяя сайты западного оборудования, информационные каталоги и бизнес-журналы.

Вот и сейчас, в конце дня, она сидела перед компьютером со стаканом молока в руке и проглядывала информацию о выставках торговой индустрии, которые дважды в год устраиваются в Денвере.

Дожидаясь, пока ее принтер распечатает цветные копии, она отпила молока и оглянулась по сторонам. Она переделала кабинет под очень удобный офис. Это было единственное помещение, в котором она сделала небольшие изменения, украсила безделушками, привезенными из Пенсильвании.

Джулианн постоянно напоминала себе, что теперь ее дом в Техасе, и все-таки никак не могла к этому привыкнуть. Она не смогла заставить себя не думать, как Бобби и его жена жили в этом доме, готовили вместе на кухне, смотрели телевизор, занимались любовью в спальне...

Принтер закончил свою работу, и в это время задребезжал дверной звонок.

Джулианн пошла открывать дверь. Пришел Бобби с огромными свертками в руках.

Она улыбнулась:

– Опять артишоки?

Он кивнул и ухмыльнулся:

– Мороженая пицца и конфеты.

– Тогда втаскивай. – Она нетерпеливо открыла пакет с шоколадом.

Бобби вошел в хижину и начал по-хозяйски разгружать сумки.

Джулианн развернула обертку и съела конфету. Она даже застонала от удовольствия, и он с удивлением посмотрел на нее.

– Ты понятия не имеешь, как это здорово. – Она снова застонала.

Бобби протянул руку и погладил ее по волосам. Джулианн чуть не подавилась – ей немедленно захотелось испытать кое-что другое. Хотя бы просто коснуться его или поцеловать. Всего один разочек.

– Хочешь пройтись? – спросил он, убирая руку. – Ты целыми днями сидишь взаперти.

– Хорошо. Только мне нужно надеть ботинки. – И еще ей нужно прочистить мозги, направить мысли в другое русло.

Через десять минут они с Бобби неторопливо брели по пыльной тропинке, и она жадно вдыхала свежий, чистый воздух.

Он повернулся к ней:

– Хочешь в пятницу попутешествовать по магазинам? Может, подберем для малыша какую-нибудь мебель? Или появятся какие-нибудь идеи насчет няни?

Она представила, как они проведут время в городе, выбирая цвет и рисунок обоев для детской.

– Это я люблю.

– Замечательно. – Он перестал собирать цветы лаванды и воткнул один из них ей в волосы. – Лаванда очень идет твоей макушке, – пояснил он.

Интересно, знает ли Бобби, что он романтик? Как легко ему удается тронуть ее сердце!

Она хотела взять его за руку, но не было уверенности, что это будет правильно. Друзья обычно не держатся за руки. Как и бывшие любовники.

– Это одна из моих любимых тропинок, – сказал Бобби.

– Она очень приятная, – согласилась Джулианн.

Они миновали заросли деревьев, и Джулианн поймала себя на том, что уже приспособилась к его хромающей походке, которая, как она только что заметила, при его крупном шаге почти не бросалась в глаза.

– Тебе не кажутся знакомыми эти места? – спросил он.

Нет. Зато казалось, что все, касающееся его, сразу становилось ей знакомым: как он щурится на солнце, как сдвигает на затылок шляпу или улыбается, когда она меньше всего этого ожидает.

Она собралась с мыслями и попыталась быть повнимательнее:

– Нет. А что такое?

– Мы почти вышли на главную дорогу, которая ведет к коттеджу. – Они поднялись на невысокий склон, на котором резвились кролики. – Видишь?

Они стояли на обочине дороги, и Джулианн попробовала определить их местонахождение.

– Вот в ту сторону к коттеджу? – спросила она, махнув рукой наугад.

– Не-а. – Он развернул ее в другую сторону. – К коттеджу – вон туда.

Их нагнал грузовик и остановился у края дороги. Водитель вылез из машины.

– Бобби, – вскричал мужчина, – рад, что ты мне попался. – Он повернулся и посмотрел на Джулианн. – Показываешь гостье окрестности?

– Нет, это Джулианн Маккензи, она будет управлять новым бутиком в коттедже. Джулианн, это Ллойд Карлтон, он работает на ранчо.

Водитель приподнял шляпу, и она кивнула. Интересно, Бобби таким же образом собирается представлять ее всем остальным служащим ранчо?

Ллойд опять повернулся к Бобби:

– А где Шэрон? Я что-то давно ее не видел.

У Бобби резко изменилось выражение лица, он как будто сразу постарел.

– Шэрон не... ты не помнишь, Ллойд, она...

Старый ковбой махнул рукой:

– Впрочем, это не так уж важно, просто я только что набрал ящик сосновых шишек. Ты скажи ей, чтобы она, когда сможет, подскочила к моему трейлеру. Пусть заберет. – Он опять приподнял шляпу: – Мэм.

Джулианн смотрела, как он уходил, а Бобби стоял рядом с ней, словно увидел привидение, явившееся из заброшенной могилы.

Пока грузовик не исчез за поворотом, он не сказал ни слова, только засунул трясущиеся руки в карманы.

– Что это было, Бобби?

Он отвел глаза:

– Ллойд иногда путает прошлое с настоящим.

«Боже милостивый», – подумала она.

– Шэрон – это твоя жена?

– Да. – Он шумно выдохнул. – Ллойд прежде никогда не упоминал о ней...

– Мне очень жаль, Бобби.

– Ничего... Просто это... – Он снова глубоко вздохнул. – Шэрон использовала шишки в качестве украшений на праздники. Ллойд и теперь еще собирает их для нее и наполняет ими ящики.

Джулианн ждала, что Бобби скажет что-нибудь еще, но он не добавил ни слова, он словно потерял дар речи, стал тихим и мрачным.

– Ты, должно быть, очень любил свою жену.

Бобби нахмурился:

– Конечно, я любил ее. Предполагается, что мужчина любит свою жену. Предполагается...

«Что предполагается?» – удивилась она, потрясенная мукой в его глазах.

Какое-то время они стояли молча, как во время прощания с усопшим или во время тихой молитвы.

– Все к лучшему, – вдруг выпалил он. – Ты увидела Ллойда и теперь поймешь и не испугаешься, если он, мало ли, понесет околесицу.

– У него болезнь Альцгеймера?

– Нет, он таким вернулся с корейской войны. Тогда это называлось контузией. – Бобби вынул руки из карманов. – Ллойд часто путается в окружающей обстановке, хотя и не всегда. Иногда он бывает в порядке целыми неделями, даже месяцами, а потом вдруг снова на него находит.

– Как давно он у тебя работает?

– С самого начала. Банк лишил его права выкупа заложенного ранчо примерно тогда же, когда я начал строить Элк-Ридж. Он был соседом Майкла, мальчишка с матерью заботились о нем. Я дал ему работу. Нужно же было что-нибудь сделать!

«Потому что ты хороший человек, добрый, великодушный, совестливый». Ей хотелось обнять его и держать в объятьях долго-долго...

Плечи у него застыли, мускулы напряглись.

– Некоторые здешние жители побаиваются Ллойда, называют его сумасшедшим. Но Майкл и его мать его не боялись.

– А как же твои гости? Их он не пугает?

– Он никогда напрямую не работает с гостями, а с тем, с кем случайно встречался, он, кажется, даже нравится. Ллойд пользуется уважением на Старом Западе, и это очень привлекает клиентов.

– Он был близко знаком с Шэрон?

Бобби посмотрел в сторону:

– Настолько близко, насколько мог, я полагаю. Она жила здесь всего год. Сейчас за Ллойдом присматривает Мария, она проводит с ним массу времени.

– Мария? Портье?

– Да. Они с Ллойдом друзья.

– В том же смысле, что и мы с тобой?

– Да.

«Любовники», – поняла Джулианн.

– Пойдем, – сказал Бобби, – я провожу тебя обратно.

Они пошли по той же тропинке, по которой пришли. Джулианн взглянула на его руку и увидела, что золотое кольцо блестит у него на пальце.

У нее вдруг заболело сердце. Неудивительно, если Ллойд думает, что жена Бобби все еще жива. Очевидно, старика смущает обручальное кольцо.

Как и ее.

Бобби необходимо было выговориться, и он отправился искать Майкла. Он нашел его там, где и предполагал найти.

Молодой человек сидел за своим заваленным бумагами столом в коттедже, во весь экран его компьютера высвечивались таблицы, с которыми он в эту минуту работал.

Майкл поднял взгляд от экрана:

– Что происходит?

– Ничего, просто ищу тебя. – Бобби не знал, чего ожидает от этого визита. У мальчика свои проблемы и свои демоны, с которыми ему приходится бороться.

– Как там твоя леди? – спросил Майкл.

Бобби нахмурился:

– Она – не моя леди.

– В самом деле? – Майкл бросил на него лукавый взгляд. – А я вот думаю, не от тебя ли она забеременела?

– Дерзкий дурак, – пробормотал Бобби, хотя ему очень хотелось улыбнуться.

Майкл пожал плечами и ухмыльнулся:

– Скажи мне наконец, когда это случилось.

– Зачем, если это уже случилось!

– На ее дне рождения? В тот вечер вы оба надолго задержались в баре.

– И что?

– А то, что, готов держать пари, в тот вечер это и произошло. Парень, именно в ее день рождения ты и сделал ей такой подарок.

Бобби покачал головой, дожидаясь, пока исчезнет ухмылка эгоистичного мальчишки.

– Я пришел сюда не для того, чтобы обсуждать это с тобой, умником.

– Конечно, нет, я так и не думал. – Майкл выключил компьютер. – Так почему ты здесь? Что произошло на самом деле?

– Я сегодня был у Джулианн, а потом мы столкнулись с Ллойдом.

– И?..

– Он упомянул Шэрон и говорил о ней так, будто она все еще жива.

– О господи! Очень жаль.

– Это было ужасно, тем более при Джулианн.

– И как ты себя теперь чувствуешь?

– Со мной все в порядке. – Бобби был не в состоянии более определенно выразить свои опасения. Что подумала бы Джулианн, если бы узнала, что он сделал со своей женой? Ни одна душа не знала постыдных подробностей того несчастного случая, ни одна душа, кроме Майкла.

– Она так много для тебя значит? – спросил племянник.

– Кто? Джулианн? Конечно, она многое для меня значит. Она носит моего ребенка.

– Забавно, как повторяется история. Сначала мой папаша, теперь ты...

Бобби встретил взгляд Майкла, точно зная, что тот имеет в виду: Кем не женился на Селесте, а он, Бобби, не собирался жениться на Джулианн.

– Это трудно объяснить. – Он вглядывался в такие же, как у него самого, суровые, точеные черты лица племянника.

Майкл был чертовски похож на Кема, на брата Бобби, – и прямыми длинными волосами, и опасным мужским обаянием.

Когда Бобби был маленьким, ему тоже хотелось быть похожим на брата, это было поклонением подростка идолу.

– Ты все еще хочешь, чтобы твой папа вернулся за тобой? – спросил Бобби. – Или это уже не имеет значения?

– Это все еще имеет значение. Но ты значишь больше. Ты был тем, кто изменил мою жизнь. – Майкл наклонился вперед, глаза у него возбужденно заблестели. – Если бы не ты, я, возможно, был бы уже в тюрьме. Или скрывался бы от закона.

– Ты изменился сам. Ты сам этого захотел.

Майкл передвинул какие-то бумаги на столе, но взгляд у него остался неподвижным.

– Это правда. Но ты никогда не переставал верить в меня.

Потому что он любил Майкла, даже больше, чем Кема. Возможно, даже больше, чем кого бы то ни было.

– Тебе было трудно со мной.

– Так и должно было быть.

И сейчас еще иногда трудно, парень не давал ему вздохнуть с облегчением.

– Я думаю, ты должен на ней жениться, дядя.

Сердце бухнуло в груди Бобби. Ему не нужна еще чья-то совесть, чей-то взывающий голос.

– Не дави на меня, Майк.

– Это нечестно по отношению к ребенку.

– Но я сделаю все для своего сына или своей дочери. Все, что только смогу. Этот ребенок слишком многое для меня значит.

– Я знаю. Но он все равно останется бастардом, незаконнорожденным. – Майкл шумно вздохнул и откинулся на спинку кресла. – Я тут приготовил кофе. Хочешь?

Бобби старался держаться небрежно, так, будто его сердце не разрывалось от сознания собственной вины.

– Этот отстой, который ты готовишь?

– Ну здесь ты не прав. – Молодой человек поднялся. – Я только хотел тебе объяснить, как это представляется мне.

– Я уважаю твои чувства и понимаю. Черт возьми, именно я прививал тебе эти понятия!

Майкл пригубил кофе. Он стоял у окна, освещенный льющимся позади него светом.

– Верно, дядя, прививал. Ты говорил мне, что, если из-за меня девушка забеременеет, я обязан на ней жениться. Что я не должен поступать так, как поступил мой отец.

– Это совсем другое.

– Разве?

– Да, другое, – упрямо повторил Бобби, хотя сам не мог объяснить, почему.

В пятницу утром входной звонок заставил Джулианн нестись из ванной в гостиную. Она не ждала Бобби, не так рано. Она была уже одета, но еще не причесана и без макияжа.

Запыхавшись, она открыла дверь и увидела Марию.

Латиноамериканка улыбалась.

– Сеньорита Джулианн, я зашла поприветствовать вас. – Мария держала в руках круглый поднос с чем-то похожим на шоколадные пирожные с орехами. – Вы здесь уже почти три недели. Мне следовало бы зайти раньше.

Растроганная Джулианн приняла подарок:

– Они пахнут восхитительно.

– Я сделала их специально для вас. Сеньор Бобби говорит, что вы их очень любите.

– Да, благодарю вас. – Джулианн почувствовала, как сильно забилось сердце: Бобби говорил о ней со своими служащими? – Входите, пожалуйста.

Она предложила Марии чаю, и они сели в укромном уголке, предназначенном для завтрака.

– Сеньор Бобби – счастливый человек.

– Да?

– Си, да. Очень счастливый. Из-за ребенка.

– Я тоже счастлива. – Джулианн потрогала живот. – Я всегда хотела иметь детей. А у вас есть семья?

– Нет. Нет мужа, нет беби. – Мария засмеялась и пригладила свои волосы. – А теперь я уже слишком старая.

«Как и я», – подумала Джулианн. Она смотрела на Марию. Интересно, эта женщина все еще любит Ллойда? Был ли Ллойд тем мужчиной, за которого она надеялась тогда, давным-давно, выйти замуж и родить детей?

– Вы выросли в этой местности?

– Си, и я работаю здесь с того момента, как сеньор Бобби построил ранчо.

Значит, Мария уже была здесь, когда Бобби женился на Шэрон. Его таинственной жене. Призраке.

Джулианн потянулась еще за одним пирожным.

– Мария.

– Си? – Латиноамериканка вопросительно посмотрела на Джулианн.

– Вы хорошо знали жену Бобби?

Мария вздохнула:

– Си, да, я знала Шэрон. Но я не одобряла ее. Я чувствовала сожаление об этом позже. Так стыдилась!

Какое-то мгновение Джулианн молча смотрела на гостью. Мария не была похожа на человека, готового просто так кого-то в чем-то обвинить.

– За что же вы ее осуждали?

– Я считала, что она слишком молода для сеньора Бобби.

– Слишком молода? – Знакомая предательская боль пронзила Джулианн. Боль недоверия. – А сколько ей было?

– Двадцать, когда они начали встречаться, и двадцать один, когда они поженились. Шэрон была в том же возрасте, что и сеньор Майкл, а не сеньор Бобби. По мне, так это казалось странным. Запутанно, да?

– Да. – Странно и запутанно. Обидно. Оскорбительно и даже больно. Бобби никогда не говорил об этом ни слова, ни единого слова. Даже когда Джулианн поведала ему о шашнях своего мужа с женщинами намного моложе ее.

– Шэрон была хорошенькой? – спросила она, сдерживая слезы.

– Си, очень хорошенькой. Студентка колледжа. – Мария опустила глаза. – Я не должна была не одобрять ее.

Джулианн часто заморгала, чтобы, не дай бог, не покатились по щекам слезы. Она не должна плакать, не должна терять самообладания.

Мария печально вздохнула:

– Но я никогда не говорила сеньору Бобби о том, как я это понимаю. Не думаю, что это было бы уместно с моей стороны.

Интересно, а с ее стороны? Джулианн старалась преодолеть боль в груди.

Может, просто выбросить все из головы? Не обращать внимания? Притвориться, что она ничего о нем не узнала?

– Не поговорить ли нам о чем-нибудь еще? – предложила Мария. – О чем-нибудь более приятном?

Джулианн кивнула, и беседа потекла о всяких пустяках.

Через пятнадцать минут после ухода Марии Джулианн вернулась в ванную, чтобы завершить утренний туалет и выглядеть презентабельно, чтобы оставаться сильной.

Она накладывала косметику и думала о том, что все это не имеет никакого значения. Как бы она ни старалась, ей никогда уже не будет двадцать лет и она никогда не составит конкуренции тем молодым женщинам, которыми может увлечься Бобби.

Она отвернулась от зеркала и горько заплакала, колени у нее подогнулась, и она осела на пол, позволив наконец слезам вырваться наружу.

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

Бобби вышел из конюшни и забрался в грузовик. Он собирался пригласить Джулианн на совместную прогулку.

Что заставляло его возиться с ней?

Он не может жениться на Джулианн, не может так глубоко впустить ее в свою жизнь, и тем не менее ему очень хочется заняться с ней любовью.

Бобби выбрал самую живописную дорожку.

Ему совершенно необходимо поговорить с Джулианн.

И что сказать? «Я хочу, чтобы ты стала моей любовницей»?

Почему все так сложно? Почему они не могут остаться просто друзьями?

Потому что он слишком ее хочет, вот почему!

И, как он предполагал, она хочет его.

Когда Бобби добрался до ее порога, он окончательно запутался.

Он поднялся на крыльцо и нажал на кнопку. Он будет действовать по обстоятельствам и скажет все, когда сочтет момент подходящим.

Она не откликалась, и он снова нажал на кнопку.

Через минуту он сверился с часами – Джулианн никогда не опаздывала.

Он снова попробовал позвонить и, когда она не ответила, почти запаниковал. Что, если с ней что-нибудь случилось? Или с младенцем?

Ключа от хижины у него с собой не было, и он полез в карман за сотовым телефоном. Карман оказался пустым, он забыл сотовый в конюшне.

Черт побери!

Не зная, что еще сделать, Бобби решил попробовать открыть дверь, молясь, чтобы она оказалась не заперта.

Дверь открылась. Он горячо поблагодарил Создателя и ворвался в дом.

– Джулианн!

Она не отзывалась.

Он заглянул в спальню, боясь того, что может там обнаружить. Комната была пуста, кровать аккуратно застелена.

Потом он услышал приглушенные рыдания, доносившиеся из ванной. Не раздумывая, он налег на дверь.

Джулианн сидела на кафельном полу, подтянув под подбородок колени, и плакала.

– Джулианн! – ласково позвал он. Она подняла глаза. – Что случилось, милая? Что произошло? – Он опустился на пол перед ней. – Тебе плохо? Из-за ребенка?

– Нет. – Она вытерла слезы и поднялась на ноги.

Он тоже встал, хотя и с трудом:

– Ты получила плохие вести из дома?

– Нет. – Она прерывисто, как ребенок, вздохнула и схватила с полки коробку с бумажными платками. – Просто мне захотелось поплакать.

– Почему? Скажи мне, почему.

Она посмотрела на него, и он увидел боль и одиночество в ее глазах.

– Это не имеет значения.

– Еще как имеет! Это что-то, что касается меня, не так ли? Я чем-то тебя обидел?

– У меня нет никакого права чувствовать себя расстроенной. – Она высморкалась и бросила намокшие бумажные платки в мусорное ведро.

У него замерло сердце.

– Я расстроил тебя? Чем?

– Ты не сказал мне, какой молодой была Шэрон. Почему ты не сказал мне, Бобби?

– Прости... Но мне слишком нелегко говорить о своей жене. Возвращаться к этому всему...

– Я знаю. Но это делает меня такой старой, – она снова принялась плакать, – такой уродливой.

– Нет. – Бобби покачал головой и притянул ее к себе. Она уткнулась лицом ему в грудь и продолжала плакать. – Ты не старая. И не уродливая. Ты в самом расцвете лет, и ты прекрасна. – Он поцеловал ее в макушку. – Так прекрасна!

Она откинулась назад, чтобы посмотреть ему в лицо, и он понял, что она ему не верит.

– Ты казалась мне прекрасной с первого момента, как я тебя увидел. – Он обнимал ее и в душе надеялся, что она сумеет увидеть себя его глазами. – Ты околдовала меня и до сих пор завораживаешь. – Он положил руку ей на живот. – И ты носишь моего ребенка. Ни одна женщина не подарила мне младенца.

– Но твоей жене было всего двадцать один, когда вы поженились. Такая молодая.

– Сначала меня в ней привлек не возраст. Одинаковые интересы, общая культура. – Он помолчал. – Мы были воспитаны на одних и тех же идеалах, на одной и той же вере.

Джулианн шмыгнула носом и вытерла глаза.

– И ее возраст никогда не был решающим фактором?

Он пожал плечами:

– Мне всегда очень льстило, что она проявляет ко мне интерес. Сначала это было захватывающе, но новизна проходит.

– Я тебе не верю. Как может пройти новизна молодой женщины? Как может вообще пройти волнение такого рода?

– Не знаю как, но проходит. – Бобби сам не был уверен в том, что говорил. Шэрон умерла, он загнал ее в могилу. Как мог он плохо говорить о ней? Он глядел на подаренное женой кольцо, а видел свое прошлое. – Иногда она спорила со мной по поводу вещей, которые я считал глупыми. А иногда она требовала больше внимания, чем я мог дать.

– Почему?

Он попробовал пошутить, надеясь притупить боль:

– Может быть, просто я был старым, скучным занудой. И слишком быстро седеющим.

– Это следует проверить, – сказала Джулианн. – Мне, пожалуй, стоит поискать молодого возлюбленного.

Бобби нахмурился:

– Почему? Потому что парни с сединой теряют свою привлекательность?

Она сделала озорную гримаску:

– Может быть.

– Ах, вот как? – Он пощекотал ее, и оба расхохотались, но через секунду опять замолчали.

– Мне нужно закончить макияж, – наконец сказала она. – Я буду готова через несколько минут.

– Ты уверена, что справишься? Мы можем поехать в город завтра.

Она улыбнулась.

– Со мной все в порядке. И я хочу сегодня.

– Как скажешь!

На полочке стояла целая коллекция кремов, лосьонов, спреев и гелей, и Бобби провел пальцем по пышно изогнутым линиям флакона духов.

Джулианн перехватила в зеркале его взгляд, и ему вдруг захотелось поцеловать ее, познать ее, потерять голову от аромата ее кожи, от лугового запаха ее волос.

Бобби поставил флакон на место и перевел дыхание.

– Джулианн.

Она еще раз провела пуховкой по носу и повернулась:

– Да?

– Нам нужно кое-что обсудить.

Она склонила голову, ожидая продолжения, и он забеспокоился, не поторопился ли с этим разговором, сможет ли его выдержать.

Но отступать было поздно.

– Это насчет секса, – сказал он.

Она спокойно продолжала красить губы:

– О!

«Хорошее начало, – подумал он. – Очень гладкое. И куда как романтичное».

Бобби нахмурился и сунул руки в карманы. С каких это пор калек можно рассматривать как идеальных возлюбленных?

– Я снова хочу быть с тобой, – сказал он ей, молясь о том, чтобы его ладони не начали потеть. – Ты все еще мною интересуешься?

Она кивнула.

– Я не могу относиться к этому как к чему-то мимолетному, – сказал он, – просто сдернуть одежду и прыгнуть в постель. Если мы займемся любовью, то это будет похоже на прошлый раз. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Понимаю. – Она нервно крутила в пальцах пудреницу, то открывая, то закрывая ее. – Я буду обнажена, а ты раздет наполовину.

Чувствуя неловкость, он пожал плечами:

– Для меня так будет легче.

Он не перенес бы, если бы она увидела его культю, касалась ее, задумывалась бы над несчастным случаем, в результате которого он стал инвалидом.

– Я видела картинку бегуна с металлическим протезом. – Она помолчала, продолжая вертеть в руках пудреницу. – У тебя такой же?

Обыкновенное любопытство. Ему следовало быть к этому готовым.

– У меня их несколько. И они сделаны так, что очень похожи на мою другую ногу. Детали закрыты предохраняющей кожей. – Он постарался сказать это как можно небрежнее, чтобы она не заметила, как ему трудно говорить о таких вещах. – Ступни, приспособленные к протезам, называются «высоким ковбойским каблуком» и по форме выглядят как ботинок.

Она придвинулась чуть ближе:

– Так ты можешь надевать любые ботинки, какие хочешь?

– Мои ботинки сделаны как обычные, с молнией.

Он видел ее старания разобраться во всем, выработать собственную точку зрения на искусственную ногу, на фальшивый ботинок.

– Ты даже в постели не снимаешь протез?

– Не все так делают. Во всяком случае, не обязательно.

– И ты никогда не проведешь со мной ночь? Никогда не будешь спать рядом?

– Нет. – Он знал, что некоторые женщины после секса любят объятья, любят задерживать своих партнеров возле себя на всю ночь, но для него это невозможно. – Если ты не сможешь иметь дело со всем этим, не расстраивайся, все прекрасно. Я только хотел, чтобы все было в открытую.

Она посмотрела ему прямо в глаза:

– Я могу иметь с этим дело.

– Значит, ты хочешь быть моей возлюбленной?

– Если только ты уверен, что сам хочешь иметь дело с сорокалетней плаксой.

Он не смог сдержать улыбку.

– Я уверен.

Она улыбнулась в ответ:

– Я тоже.

Он вынул руки из карманов и вытер все-таки вспотевшие ладони. Хорошо, значит, вопрос улажен, они стали официальными любовниками. Точнее сказать, станут, как только представится случай.

– Ты бы лучше заканчивала свои приготовления, – посоветовал он.

Она опять повернулась к зеркалу.

– Я почти все сделала.

– Хорошо. Отлично. – Он стоял позади нее так, что оба отражались в зеркале. – Ты не плакса, Джулианн, ты прекрасна, – добавил он ласково.

Просто совершенство.

В магазине «Беби-бонус» был самый лучший в городе выбор игрушек, мебели, одежды, постельных принадлежностей, ходунков, высоких креслиц и автомобильных сидений для малышей.

Джулианн и Бобби рассматривали выставленные товары.

– Мне нравится вот это. – Он в восхищении остановился перед белой с красным детской кроваткой. – И матрасик тоже хорош.

– Мне тоже нравится. – Джулианн направилась к крошечному креслицу и улыбнулась плюшевому медвежонку, сидевшему в нем. – Какой симпатичный!

Подошел Бобби и стал позади нее, обняв за талию:

– Эта штука очень сгодилась бы для мальчика или... для девочки.

Джулианн спиной прислонилась к нему.

«Я стала частью его семьи? – удивилась она про себя. – Или только ребенок?»

Она не стала уговаривать себя, что его отказ раздеваться перед ней был не так уж важен, потому что знала, что это так.

Может быть, проблема глубже, чем простое сбрасывание одежды? Может быть, Бобби не способен обеспечить женщине те чувства безопасности, покоя и уверенности, в которых та нуждается?

А еще он до сих пор носил обручальное кольцо.

«Не думай об этом», – приказала сама себе Джулианн. Она положила руку поверх его руки на ее животе.

Разве ребенок значит меньше, чем это кольцо?

Бобби пощипал ей губами ухо, и по ее спине пробежала восхитительная дрожь удовольствия.

– Не могу дождаться, когда прикоснусь к тебе, – прошептал он.

– Когда это произойдет? – почти неслышно спросила она.

Он скользнул рукой вверх от талии к груди и большим пальцем погладил сосок:

– Когда захочешь, тогда и произойдет.

Джулианн прижалась спиной к его животу:

– Сегодня вечером.

В конце прохода послышались голоса, и Бобби отдернул руку. Джулианн сразу переменила позу – покупатели, еще одна беременная дама.

– Извини, – сказал Бобби.

– Все в порядке. Не думаю, что они что-нибудь видели.

Он откашлялся:

– Надеюсь.

На ее губах неожиданно мелькнула улыбка: он всегда покашливал, когда нервничал. Или беспокоился. Или старался прогнать какую-нибудь рискованную мысль.

Ей вдруг захотелось обнять его крепко-крепко и держать, не отпуская, всю жизнь. Она неожиданно почувствовала себя снова молодой. Молодой и влюбленной.

Влюбленной?

– Мы должны его купить.

– Кого?

– Этого плюшевого мишку. – Бобби широким шагом подошел к крошечному креслицу и взял медвежонка. – Он станет первой игрушкой малыша.

Она не слышала, о чем он говорит. Она влюбилась в Бобби!

Бобби крутил у мишки лапки, заставлял его плясать, а ей не хватало воздуха.

– Иногда мне все еще трудно бывает поверить, что это случилось. – Пушистые коричневые лапы тихонечко толкали ее. – Что я и в самом деле собираюсь стать отцом.

Она набрала в легкие воздуха, а он улыбнулся.

– Ты знаешь, что там происходит? – мишка перенес свою игривую лапу ей на живот. – Малютка сейчас не более дюйма, но черты лица уже определились. Удивительно, не правда ли? Наш малыш, возможно, похож на нас. Уже сейчас.

На нас. На них двоих.

«Конечно, я люблю его», – подумала Джулианн, глядя на морщинки возле темных глаз. Разве она могла это отрицать?

– Мы подождем, пока малыш родится, а потом подберем ему имя, – сказал он. – Это обычай чироки.

Все еще стараясь сохранить самообладание, она только кивнула.

Он сунул медведя под мышку.

– Но все меняется, и сегодня отец сам может дать имя ребенку. В древнем быту чироки мужчина селился у женщины, на которой был женат, и потому его власть над детьми была ограниченна. Теперь же мужчина – бесспорный глава семейства.

Она не знала, что на это отвечать. Какой глава семейства, если они даже не живут вместе?

– Я хочу, чтобы ребенок носил мою фамилию, – сказал он.

«Тогда женись на мне, – безнадежно подумала Джулианн. – Женись на мне». Она промолчала, и он нахмурился:

– Селеста сделала то же самое для Майкла – она дала ему фамилию Кема.

«Потому что Селеста любила твоего брата. Так же, как я люблю тебя».

– Этот разговор расстраивает тебя? – спросил он. – Поверь, я не пытаюсь обесценить твои корни, мы поведаем малышу все, что касается твоего исторического наследия: рассказы о колдовстве, мифы, легенды, ирландский фольклор.

– Я не расстроена. – Она посмотрела ему в глаза и увидела в них свое будущее, то, от чего она не могла отказаться. – Только все как-то слишком быстро.

– Я знаю, но мы же рассматриваем дело в перспективе. – Он наклонился к ней и прижал ее к себе.

Джулианн закрыла глаза и услышала сильное, тяжелое биение его сердца. Она взмолилась, чтобы где-то в самой-самой глубине своей души он тоже полюбил ее.