Текст книги "Любовь - моя защита"

Автор книги: Шери Уайтфезер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Его тело дернулось, а молния стала выпирать еще больше.

– О чем еще вы будете говорить? О моей груди, моей заднице?

Она раздраженно выдохнула:

– Не начинайте, Зак.

– Не начинать что? – У него было желание напрячь бедра и свалить Натали прямо на пол. Он даже вообразил ее испуганный визг. – Вы сами ввергли нас в этот… беспорядок.

Она поднялась на локти. Огонь сверкал в ее глазах. Или это был отблеск лунного света?

– Я? Это вы взвинчены.

Да, но здесь не его вина. Какой мужчина сохранит хладнокровие в кровати с моделью для демонстрации бикини. Или же с женщиной, похожей на нее.

– Просто замолчите и спите.

Натали не слышала его. Она уже парила в мечтах подобно искусительнице, мечтающей, чтобы ее похитили.

– Я не могу. Особенно когда вы такой.

Что же ему делать? Насыпать лед в свои штаны?

– По крайней мере на мне есть джинсы.

– Я это уже почувствовала.

Он тоже. Зак ощущал, как каждый его мускул реагирует на нее, а каждая его клеточка возвращается к жизни.

– Что это?

– Вашу «штучку».

– «Штучку»? – Это оказалось выше его сил.

Она попробовала отодвинуться от него, но Зак ухватил ее за талию, притянув к упомянутой «штучке». Она вцепилась ногтями ему в плечи, и они перевернулись на кровати, шипя подобно паре уличных котов. Наконец он оказался сверху, и они посмотрели друг на друга. Их глаза пылали, сердца бешено колотились.

– Сделайте это, – бросила она вызов.

– Зачем? Чтобы оказаться в аду?

– Попробуйте – и узнаете.

– Не думайте, что я этого не сделаю.

И он прижал свои губы к ее губам. Ее соски затвердели, и словно пули ударили в его грудь, пронизывая острой болью, неслыханным удовольствием, потребностью столь яростной, что он почти потерял разум. Да поможет мне Бог, подумал Зак, когда она впилась своими ногтями еще глубже.

Да поможет Бог им обоим.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Натали хотела попробовать на вкус всего Зака, каждый горячий, грешный дюйм его тела. Она ласкалась к нему, приглашая к дальнейшему.

Затаив дыхание, они еще раз посмотрели друг на друга, и она увидела мучение в его глазах.

– Заставьте меня остановиться, – прохрипел он. – Скажите мне, что это не правильно.

Натали застыла, молясь, чтобы это не кончалось.

– Не могу.

Она хотела целовать его лицо, ворошить его волосы, изучать руками твердые, сильные мышцы его тела. Но словно боялась начать все это, опасаясь его отказа.

– Скажите же, – потребовал Зак.

Натали молчала, ее тело было наполнено негой.

Она нуждалась в Заке и не вынесла бы, если бы он остановился.

Он закрыл глаза, ведя войну с самим собой. Натали прижала свою дрожащую ладонь к его груди и почувствовала беспорядочные удары его сердца.

Когда он открыл глаза, она уже убрала руку. Прошла минута. Или, возможно, секунда. Для Натали время остановилось. Наконец она глубоко вздохнула.

– Я не могу, – сказала она снова. – Я не могу вам сказать, что это не правильно.

– Тогда я возьму вас. – Его голос стал хриплым. Я возьму тебя всю.

Он подался вперед, чтобы поцеловать ее.

Его руки были повсюду, исследуя и лаская ее, запутавшись в шелке ее ночной рубашки.

– Тебе хорошо?

Он дышал в ее ухо, и, застонав, она испугалась, что может совершенно растаять, растопиться, раствориться в его безудержной страсти. Зажигая огонь в ее уже разгоряченном теле, он утверждал свое требование. Что бы он делал, если бы она попросила больше, если бы она…

Он снял с нее трусики, и внезапно она перестала думать. Он заскользил вниз по ее телу, беря то, что хотел, давая ей то, в чем она нуждалась. Натали боролась за каждый свой вздох, боролась со своей вдруг возникшей застенчивостью, за мучительное желание исполнять свои самые глубокие, самые интимные фантазии.

Но она не могла говорить об этом вслух. Она не могла признаться Заку, что Дэвид никогда не предлагал ей такие ласки, никогда не дарил ей такого наслаждения, какое она получает теперь.

Она закрыла глаза, и Зак притянул ее еще ближе.

Комната начала вращаться в ее сознании разноцветными пятнами. Его поцелуи были подобны наркотику, теплому и захватывающему. Она отвечала ему каждым движением своего жаждущего тела.

Никогда еще Натали не ощущала таких раскаленных добела вспышек, проносящихся через ее кровь.

Она улыбнулась. Улыбка сирены. Приманка соблазнительницы. Зак знал, что уже слишком поздно идти назад, спорить со своим желанием. Он отбросил одежду и поцеловал ее так крепко, как только мог.

– Зак…

Она произнесла его имя, имя своего защитника.

Зак прижал свои губы к виску Натали. Он мог чувствовать биение ее сердца, стучащего рядом с его сердцем.

– Ты в порядке?

– Ммм… – мечтательно протянула она. – А ты?

Нет, думал он. Он так возбужден, что едва мог думать. Ему нравилась эта женщина. Ему нравилось то, как она смотрела, как двигалась, какова была на вкус…

Натали вонзила свои ногти в его плечо, но он даже не почувствовал этого. Он думал, что это его наказание. Или это его фантазия? В этом пункте он не мог быть уверен.

– Пожалуйста, скажи мне, что ты принимаешь те таблетки, которые я видел в твоем ящике в ванной.

Она освободилась, прижавшись к нему ближе и лаская его.

– Да.

– Хорошо.

Больше, чем хорошо, подумал он. Его не интересовало сейчас, почему она принимала противозачаточные таблетки. Все, что его сейчас интересовало, это ее тело. Зак не мог вспомнить, когда он так безнадежно нуждался в женщине, когда он был таким жаждущим и был ли вообще. Она обвила свои ноги вокруг него, сжимая его, как в тисках. Он молился, чтобы она никогда не отпускала его, чтобы это никогда не заканчивалось.

Возможно, они начали сходить с ума, думал он, ощущая лихорадочное желание запретного для них действия. Его зрение стало неясным, мысли помутились, но он все еще мог видеть ее в янтарном свете – мазок бледных красок, длинные, стройные линии.

Очарованный, он любовался ею. Она двигалась в такт с ним, тело с телом, огонь с огнем. Он не был уверен, кто из них взорвался первым.

Наконец он упал в ее руки, и они оба насладились завершением.

Зак поднял голову, чтобы посмотреть на нее.

Она улыбнулась и коснулась его щеки.

– Где ты был всю мою жизнь, Закари Райдер?

Он очнулся.

– Закари?

– Тогда Захария?

– Просто Зак.

– Я должна была сама догадаться. – Ее глаза были более темными без цветных линз, но по-прежнему похожи на глаза большой кошки. – Имя Зак тебе очень подходит.

– А Натали очень подходит тебе. Очаровательное имя. – Он прижался к ней. – А разве это не было великолепно?

Они смотрели друг на друга и смеялись, и он не мог понять, как еще мог сохранить остатки разума.

– Я умираю без сигареты.

Она сморщила носик.

– Ужасная привычка.

– Ты мне уже говорила это. – Он поцеловал кончик ее наморщенного носа, чертовски хорошо зная, что будет презирать себя утром. – Ты собираешься заставить меня дымить снаружи?

Она толкнула его в бок.

– Ты думаешь, что это дает тебе какие-то привилегии?

– Парень может надеяться.

– Парень может пойти во внутренний дворик и портить свои легкие там.

– Ты дьявольская женщина.

А я глупый мужчина, мысленно добавил Зак. Он поглядел на свои джинсы, боясь дневного света, боясь угрызений совести, которые обязательно должны прийти.

– Возможно, я пропущу этот перекур.

– Хорошая идея. Вместо этого ты можешь остаться здесь со мной.

Да, подумал Зак. Я могу остаться с нею.

Когда они снова достигли вершины блаженства, она уткнулась лицом ему в шею, мягко сопя. В свою очередь он погладил ее волосы.

– Ты хорошо пахнешь, – сказал он.

Натали прижалась губами к его коже, благодарная ему за ласку, за внимание, за нежность. Она только не могла рассказать ему, как много это значит для нее. Она бы не перенесла обращения с собой просто как с очередной любовницей. Только не от него.

– Ты тоже хорошо пахнешь.

– Я умылся твоим мылом, – пробормотал он в раздумье.

Она немного отодвинулась, чтобы изучить его: глубокие складки у скул, морщинки около глаз.

– На что похож твой дом?

– Мой дом? – Он посмотрел на нее искоса. – Какое отношение это имеет к мылу?

– Никакого. Мне просто любопытно. – Она хотела представить себе картину его ежедневной жизни, узнать о нем больше. – Так на что он похож?

– Это деревенский дом из грубо отесанного камня. Довольно примитивный. Хижина. Поблизости протекает ручей. Вокруг очень много деревьев и цветов.

– Как замечательно! – вздохнула она, страстно желая, чтобы он пригласил ее в его дом, чтобы предложил жить вместе. – Я люблю природу.

Он погладил ее по щеке.

– Я думал, ты была городской девушкой.

Сейчас она уже не уверена, кем или чем она была.

– Сама идея о ежедневных поездках из деревни в город на работу очень заманчива. Кажется, что ты в лучшем из обоих миров.

– Не знаю. Возможно. Иногда это не имеет значения.

Это имеет значение для нее.

– Ты особенный мужчина, Зак.

Его рука двинулась вниз по ее спине.

– А ты красивая женщина.

Натали положила голову ему на грудь, слушая его сердце, его сильные удары. О том, что она красива, ей говорили всю ее жизнь, но до этого момента это ничего для нее не значило. Оказаться красивой для Зака было подобно второму рождению.

– Можно мне любить тебя? – спросила она.

Он понял, о чем она говорит.

– Ты хочешь этого? – Его голос стал хриплым. Да, но…

Натали не позволила ему закончить. Вместо этого прижала свой рот к его губам и, лаская его влажным языком, заставила его застонать.

Она видела, что ее слова завели его. Наклонила голову, чтобы поцеловать его грудь. Он ласково тронул ее волосы. Натали не могла удержаться от улыбки.

Он произнес ее имя, и она посмотрела на него.

Его взгляд застыл, наполняясь желанием.

Чувствуя свою силу, она дразнила его, целуя все с большим жаром. Он запутывал свои руки в ее волосах, внимательно следя за каждым ее движением.

Она целовала Зака, заставляя забыть обо всем на свете и добавляя к его существованию новый смысл. Он никогда не испытывал ничего подобного. Натали, как волшебная фея, пробуждала в нем все новые и новые ощущения. Новые ощущения своего тела, новые ощущения никогда доселе не изведанного наслаждения. Зак забыл о том, где находится, и ощущал только ее ласковые губы и свое страстное тело, живо реагирующее на проявленные ею ласки. Его тело тоже пришло в движение, и вот они оба уже где-то на краю, где так близко ощущение совершенства человеческого слияния. Пламя зажглось, разгорелось и обжигало их, делая их ласки все более горячими и страстными.

Застонав, он приподнял ее, добавляя искры к уже разгоревшемуся пламени. Новый жар разлился между ее бедрами. Погруженная в ощущения, она таяла подобно свече.

Он перевернулся, овладевая ею. Пульс Натали сбился и остановился. Их тела слились, и они перекатывались по кровати, сминая простыни.

Он ласкал ее, заставляя ее стонать и желать большего. Она хотела приостановить этот момент, заставить его длиться вечно, но ее глаза затуманились. Действительность убегала, мир превращался в туман горячих, ослепительных цветов.

Она с трудом сосредоточилась на его лице, на этих гипнотических глазах. И потом почувствовала себя падающей с высокой-высокой горы. Через мгновение он последовал за ней Уплывая в дурманящую неизвестность, она изо всех сил держалась за него. Их тела были все еще слиты, и он шептал ей на ухо что-то нежное, что успокаивало ее и погружало в медленную, сладкую дремоту.

Зак проснулся рано. Он посмотрел из-под полуприкрытых век и потер глаза. Спал он неважно – в отличие от Натали. Сегодня ночью, думал он, ее не мучили кошмары.

Она лежала рядом с ним, свернувшись под одеялом. Он хотел прикоснуться к ней, чтобы разбудить ее поцелуем. Но не сделал этого. Сказка прошла, наступила реальность – утро после ночи страсти.

Он совершил непоправимое – занимался любовью со свидетельницей, подвергая опасности свою карьеру, запутавшись в ее чувствах, не справившись со своими.

Она пошевелилась во сне, и одеяло немного соскользнуло с нее, но этого было достаточно, чтобы Зак смог насладиться ее гладкой, сливочной кожей.

Натали выглядела слишком невинной, слишком уязвимой. Он сел и запустил руку в свои волосы, едва не отрывая их от головы. Он спрашивал себя; почему из всех женщин именно она разделила с ним его грезы? Почему именно бывшая любовница Дэвида Хэлловея?

С ужасным проклятием Зак вылез из кровати.

Оставалось только убраться домой, чтобы биться там головой о стену, но он знал, что не сможет уйти от Натали. Не теперь.

Через час, приняв душ и сварив кофе, Зак сидел на крыльце во внутреннем дворе Натали, куря третью сигарету. Утренний воздух был мягким, небо светло-голубым, птицы распевали веселые песни в проходящих сквозь облака лучах солнца. Обычно он умел наслаждаться такими простыми вещами, но сегодня его душа предавала его.

Он погасил сигарету и щелчком бросил ее на землю. Возможно, это была ужасная привычка.

Возможно, он не имел никакого права портить окружающий воздух вредным дымом.

Великолепно, подумал он, взглянув на цветник.

Просто великолепно. Мало того, что он курит, так еще мусорит во дворе Натали. Ругая себя, он собрал все окурки, которые успел разбросать.

– Зак?

Он повернулся, застигнутый врасплох. Натали стояла на крыльце, завернутая в белый шелк. Чашка кофе покоилась в ее руках.

Чувствуя себя большим и глупым ребенком, он подобрал ноги, чтобы дать ей пройти. Она улыбнулась, и он подумал, была ли она голой под одеждой или натянула трусики.

– Эй, – сказала она.

– Эй, – ответил он, как попугай, когда ее голос дошел до него. – Хороший кофе?

– Ммм. – Ее халатик распахнулся, обнажая тело между ее грудями. – Он совершенен. Я люблю просыпаться к свежеприготовленному кофе.

Зак попробовал не смотреть на нее, но не смог.

Он должен был поцеловать Натали, нежно обнять и прошептать извинения ей на ушко.

– Мы должны поговорить.

– О прошлой ночи?

– Да.

Он зажал окурки в кулаке, не зная, что с ними делать. Пройти мимо Натали к мусорным бакам у противоположной стороны дома сейчас было так же неудобно, как и тащиться в кухню. Она смотрела на него, ожидая разъяснений. Он запихнул окурки в передний карман джинсов и почувствовал, как табак рассыпался в кармане.

– Почему ты не сядешь? – только и сказал он.

– Это плохо, не так ли?

– Я нарушил главное правило.

Она села, запахнув халатик. Ее волосы мерцали в утреннем свете, все еще взъерошенные после сна.

– Это не имеет значения. По крайней мере для меня.

Он уставился на свою чашку с кофе на земле, куда поставил ее. Во внутреннем дворике Натали не было стола.

– Это будет иметь значение для моих начальников.

Она побледнела.

– Ты собираешься все им рассказать?

– Ты думаешь, что у меня есть выбор? – Он не мог скрывать правду. Несмотря ни на что, Зак Райдер был человеком чести. Он не смог бы притворяться, что между ним и его подопечной ничего не было.

– Что будет с тобой? – Ее глаза расширились.

Она была в панике. – С нами?

Зак успокоился. Самое меньшее, что он мог сделать, – это успокоить и ее.

– Не волнуйся. Они все равно будут заботиться о тебе. Они будут…

– Я не хочу, чтобы они заботились обо мне! Я хочу тебя. Ты мой инспектор, ты мой…

– Любовник? – подсказал он. – Разве ты не видишь? Теперь это проблема.

Она судорожно сжимала чашку.

– Ты жалеешь о том, что между нами произошло?

– Да, но я знал, что буду жалеть об этом. Только не хотел думать об этом вчера вечером.

Она быстро заморгала, чтобы не расплакаться, и поднесла чашку ко рту.

– Я не сожалею ни о чем. Но что я знаю? У меня нет опыта. Я общалась в основном с бандитами.

Сердце Зака сжалась. Он хотел подойти к ней, обнять ее, но знал, что это будет ошибкой.

– Я возьму всю ответственность на себя. Никто ни в чем тебя не обвинит.

– Ты думаешь, что я только вчера родилась? Натали с трудом поднялась, ноги еле держали ее. Я знаю о слухах и обо всем том, о чем и в банде, и в ФБР говорили обо мне. – Она прямо посмотрела на него. – Держу пари, в Центре по обеспечению безопасности свидетелей тоже говорили об этом.

Он встал.

– Это не имеет никакого значения.

– Возможно.

Она повернулась. И затем вошла в дом, оставляя его один на один с его виной и со слухами, о которых он все еще думал.

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Натали было так больно, что она едва могла дышать. Она вылила свой кофе в раковину и замерла, сцепляя и расцепляя пальцы. Чтобы не закричать, она осмотрелась вокруг, ища, чем бы заняться.

Она должна сейчас что-то сделать. Если она останется праздной, она…

Прозвучали шаги, обращая все ее внимание в слух, заставляя ее сердечко подпрыгнуть. Зак следовал за ней на кухню. Она повернулась, и они просто посмотрели на друг друга.

– Я должна убрать дом, – сказала Натали.

Нахмурившись, он поглядел на нее.

– Сейчас?

– Да.

Она осмотрела кухню. Кроме чашки в раковине, кухня была безупречно чистой. Она заметила, что Зак оставил свой недопитый кофе на крыльце. Вернее, она предположила, что это так, потому что у него были пустые руки.

Пустые руки, подумала она. Пустое сердце. Вообще-то так ли уж он заботился о ней?

– Я помогу тебе, – предложил Зак.

Она отступила на шаг.

– Поможешь мне в чем?

– Убрать дом.

Натали не спорила. Вместо этого пожала плечами, надеясь выглядеть менее взволнованной, не так сильно чувствующей боль, причиненную его отказом. Она направилась в гостиную, зная, что Зак следует за ней, и увидела постель на диване.

Телевизор все еще был включен, с ночи. Она подняла пульт и нажала на кнопку. Экран стал пустым, и на мгновение она уставилась на него.

– Извини, – сказал Зак.

– Не извиняйся. – Натали отвернулась от телевизора и повторила:

– Не извиняйся за то, что мы сделали, за то, о чем ты так сожалеешь.

– Это было не правильно. Мы оба знаем, что это было не правильно.

Она взяла скомканное одеяло и стала складывать его.

– А почему вчера ты чувствовал, что это правильно?

Он пошел за простыней.

– Потому что нас очень влекло друг к другу. Потому что… – он сделал паузу, чтобы сложить углы простыни, – если бы ты не была моей подопечной, я бы продолжил с тобой отношения.

– Продолжил отношения? – Натали пыталась сохранять внешнее спокойствие, молясь, чтобы ее голос не задрожал. Их жизненные дорожки пересеклись только потому, что он был инспектором по безопасности, а она свидетельницей. Ничто никогда не сможет этого изменить. Это было частью того, кем и чем они были.

– Что это значит? Что, если бы я не была свидетельницей, ты бы спал со мной еще?

– Да, но… – Он пытался ответить.

Она взглянула на него.

– Но что?

– Я должен выполнять свою работу. Я должен отвечать за последствия. – Он положил свернутую простыню на диван, складывая ее на подушке. Когда инспектор по безопасности попадается на чем-то подобном, его или увольняют, или переводят из Центра. Даже если мне позволят оставить значок, все равно никогда не оставят в Центре. Особенно после того, что произошло.

– После того? – Испытывая боль, она боролась с волной гнева, стыда, вины. – Ты подразумеваешь, после меня? Ведь это из-за меня тебе дали эту работу.

– Я сам виноват, – противостоял он. – Я сам не смог держать свои штаны застегнутыми.

– Поскольку меня легко уложить. – Ее слова вернулись к нему, как бумеранг. Она чувствовала себя ничтожеством, каким Центр и представлял ее. – Не так ли будут думать все твои начальники?

Его лицо стало напряженным.

– Они будут думать, что я совершил ошибку.

Они будут судить мои действия, а не твои.

– Это чушь, и ты знаешь это. Они будут судить нас обоих. Представитель с незапятнанной репутацией и содержанка, которая вешалась на шею Дэвида Хэлловея при людях.

Зак вздрогнул.

– Это только слухи. – Он сделал паузу, затем громко выдохнул:

– Ведь так? Только слухи?

Ее сердце было ранено и кровоточило. Думал ли он, что у нее нет никакой морали? Что у нее совершенно нет чувства собственного достоинства?

– Да, это слухи. Но они будут преследовать Нэнси Перрис всю оставшуюся жизнь. – , – Ты больше не Нэнси.

– Твои начальники знают, что Нэнси и Натали одно и то же лицо, и наша связь докажет им, что Нэнси не изменилась.

– Ты просишь, чтобы я не сообщал им о нас?

Держал все это в тайне?

– Да, это именно то, о чем я прошу.

– Я не могу сделать этого.

– Пожалуйста, Зак. – Почему она всегда просила? Всегда унижалась? – Не уничтожай наши жизни. Оставь все как есть. Притворись, что этого никогда не было.

Он не ответил, и разговор кончился ничем. Она раздраженно повернулась и вышла. Натали не знала, что же теперь делать. Она влетела в комнату и начала разбирать кровать, снимая простыни и одеяла и сваливая их на пол.

– Ну а ты можешь притвориться, что этого не было? – спросил он, стоя у нее за спиной.

Она резко повернулась. Как она могла не думать о нем, проводя здесь ночь за ночью? Не переживать вновь и вновь его любовные ласки?

– Я попробую.

– Тогда я некоторое время подожду.

Она склонила голову.

– Какое время?

– Я пока ничего не скажу. Но если у кого-нибудь из нас начнутся неприятности, связанные с этим, если мы не сможем справляться… – Он позволил его словам уплыть, исчезнуть в небытие.

– Я понимаю.

Она посмотрела на сваленное на пол постельное белье. Помогла бы ей сейчас стирка? Смогла бы она смыть его прикосновения из своей памяти?

– Я должен идти. Я должен сегодня быть в суде и… – Зак остановился, указывая на свою одежду, на штаны, о которых он говорил, что не смог держать их застегнутыми. – Я должен подготовиться.

Натали ожидала, что он уйдет, но он все не уходил. Он остался стоять там, где стоял, будто ожидая, что она ответит. Она не знала, что сказать, в беспокойстве перебирая волосы, укрощая короткие, вьющиеся пряди.

– Когда я снова увижу тебя? – наконец-то ей удалось что-то сказать.

– Скоро. Завтра или, возможно, послезавтра. Мы должны сосредоточиться на покупке автомобиля. Он порылся в кармане, выуживая ключи. – И я еще собираюсь устроить тебе визит к психиатру.

Натали кивнула. Она знала, что уже слишком поздно разрывать соглашение, которое они заключили.

– Сообщи мне на пейджер, если тебе ночью приснится кошмар, – сказал он. – Я не приеду, но мы поговорим по телефону, если это тебе поможет…

– Со мной все будет прекрасно.

Натали ждала, она хотела положить голову ему на плечо, чтобы снова почувствовать близость, которую они потеряли, но знала, что не сможет сделать этого. Прикосновения к нему только причинили бы ей боль.

– Ты в этом уверена? – спросил Зак.

– Да.

Надо выпить галлон кофе, подумала Натали. И быть активной.

Он сказал «до свидания», затем повернулся. Она судорожно вздохнула. Когда он ушел и звуки его шагов затихли, без сил опустилась на край кровати.

После суда Зак поехал к матери. Донна Райдер была стройной, но уже седоволосой женщиной с потухшим взглядом. Когда-то ее волосы были темно-каштановыми, а глаза ярко-синими. Из-за своей болезни она потеряла уверенность в себе, и теперь мало напоминала ту женщину, которой когда-то была.

Одетая в желтую блузку и бежевые слаксы, она сидела в кресле-качалке, крася свои короткие, похожие на обрубки ногти. Зак принес ей лак. Он даже хотел объяснить маме, как им пользоваться, но вспомнил времена, когда его мать фанатично заботилась о своих ногтях, наманикюривая их до совершенства.

– Красиво, – сказала она, пристально глядя на свои руки.

– Да. – Он встретился с ней глазами. Она выглядела такой хрупкой. – В следующий раз я принесу тебе лак с блестками.

– Тогда я буду феей. – Вместо того чтобы наклонить голову, она наклонилась всем телом, наблюдая за ним. – Ты и есть тот хороший мальчик, который здесь работает?

Зак не обсуждал такие ее высказывания. Бывали времена, когда она отказывалась признавать, что вообще помнит его. По крайней мере сегодня было уже кое-что, некоторое узнавание. Он потянулся за лаком, в то время как она дула на свои ногти, высушивая лак бледно-розового цвета. Закрыв пузырек, он оглядел комнату. Бежевое покрывало гармонировало с белоснежным шкафом, а свежий букет цветов распространял нежный весенний аромат.

Она помогла ему выбрать этот санаторий несколько лет назад, когда ее ум был еще довольно ясным. Иногда у нее случались некоторые просветления, моменты, которые Зак берег как сокровище.

Ему не хватало доверительных отношений с матерью.

– А ты тоже фея? – спросила она.

Он проглотил улыбку. Он знал, что она говорит серьезно. Пациенты с болезнью Альцгеймера часто говорят странные вещи, и она не была исключением.

– Нет. Я не могу сказать, что я фея.

– У тебя есть красивая девушка?

Он попробовал не нахмуриться.

– Ты имеешь в виду – подруга?

– Да. – Она закончила сушить ногти. – Особенная леди.

Он подумал о Натали, и его горло сжалось.

– Да, была одна, но мы не собираемся быть вместе.

– Как Ромео и Джульетта, – вздохнула Донна. – Я знаю, что ты романтик.

Зак сомневался, что Натали сочтет его романтиком. То, что он сделал, превратило его в негодяя, в парня, который взял то, что хотел, и ушел. И хуже всего то, что он нарушил правила своей работы. Он чувствовал себя лгуном и обманщиком.

– Ты хороший мальчик.

Он смотрел на растерянную женщину и страстно желал, чтобы она вспомнила, что он ее сын.

– Хочешь погулять?

– В саду? – Она поднялась, чтобы поправить букет, держа вазу как наградной кубок.

Он подошел к ней.

– Не нужно брать цветы.

– Но они из сада.

– Они из цветочного магазина. – Он заказывал цветы каждую неделю. – Их нужно оставить в твоей комнате.

Она сделала недовольное лицо и поставила вазу.

– Ты плохой мальчик.

Нет, подумал он, вспоминая боль в глазах Натали. Очень плохой.

Он достал маргаритку и вручил ее ей.

– Ты можешь носить это на прогулке. Это подходит к твоей блузке.

– Подходит, да? – спросила она, затем взяла его под руку, позволяя ему сопровождать ее. Они прошли мимо медицинского поста и перешли в обнесенный забором двор, на зеленую ухоженную лужайку.

– Я люблю тебя, – сказал он внезапно.

Она остановилась и, мигая, смотрела на него. Ее ресницы безумно затрепетали.

– Ты слишком молод для меня. Кроме того, ты нужен Джульетте. – Утешая, она похлопала его по руке. – Слишком плохо, что ты Монтекки, а она Капулетти.

– Это не так. – Он достал сигарету и долго возился с зажигалкой. – Мы не несчастные влюбленные.

– Нет, несчастные, – сказала мать и отвернулась, чтобы посмотреть на небо, выискивая звезды в середине дня.

Сияло полуденное солнце. Натали прикрыла глаза ладонью. Она не видела Зака уже два дня, и теперь они шли по проходу стоянки подержанных автомобилей в Спокане. Спокан был достаточно близок к Кер-д'Ален, и Зак предложил поехать туда. Это была уже пятая автомобильная площадка, на которой они побывали. Их поездка проходила не очень успешно. Когда она называла марку и понравившуюся ей модель, Зак не одобрял ее, приводя многочисленные примеры ненадежности именно этого автомобиля. И когда он показывал на тот автомобиль, который считал подходящим, она в ответ отворачивала нос.

На этой стадии игры Натали спрашивала себя, не противоречили ли они друг другу намеренно, находя оправдания для борьбы, чтобы наказать себя.

– Возможно, нам нужно сделать перерыв, – сказал Зак.

– Возможно, ты прав. – Она посмотрела в его глаза и увидела там смятение. – Я вижу, что тебе трудно.

– Не похоже, что мы пришли к единому мнению.

– Я говорю не об автомобилях.

– Я справлюсь с этим. – Он взял ее под руку, поскольку чрезмерно активный продавец заметил их. Давай уйдем отсюда. – Он показал рукой на кафе-мороженое на противоположной стороне улицы. Как насчет пломбира с сиропом, орехами, фруктами или чем-нибудь еще?

– Мы убегаем от продавца?

– Да. Посмотри на того парня. Он собирается начать нас уговаривать приобрести автомобиль.

Натали оглянулась и посмотрела на продавца.

Он действительно догонял их, надеясь преградить им путь.

– Мороженое очень привлекает меня.

Зак и Натали в рекордное время пересекли площадку Они уже имели дело с оравой продавцов в этот день и были по горло сыты крепкими рукопожатиями и прощаниями с навязчивой просьбой:

«Возьмите мою визитную карточку».

– Мы были с ним недружелюбны? – спросила она, когда они стояли у светофора.

– Не знаю. – Он засунул руки в карманы. – Это странный день. Возможно, сегодня полнолуние.

Она посмотрела через плечо. Продавец шел назад к своему посту. Никаких когтей, никаких клыков. Обычный парень, стремящийся заработать.

– Наверное, нам так только кажется.

Когда зажегся зеленый свет, они направились к небольшому уютному кафе-мороженому, расположенному в кирпичном здании. Просмотрев меню, Натали остановилась на банановом ассорти. Зак придерживался своего первоначального предложения, выбрав пломбир с фруктами.

Сделав заказ, они заняли маленький столик. Они были единственными посетителями, расположившимися на открытом воздухе. Чувствовалась свежесть протекающей неподалеку реки.

– Какое хорошее место, – сказала Натали.

Зак зачерпнул ложкой мороженое. Как всегда, на нем был легкий пиджак, который прикрывал оружие. Странно, как вооруженный человек может казаться настолько обыкновенным, думала Натали.

– Спокан означает – Дети солнца, или Солнечный народ, – вдруг сказал он.

– Я не знала этого.

Но все же она потихоньку узнавала что-то новое о северо-западных штатах.

– Я живу здесь, – сказал он.

– В Спокане? – Она вздрогнула, удивившись, что он что-то рассказал о себе.

Зак кивнул. Натали изучала его профиль. Они сидели рядом, достаточно близко для того, чтобы она могла разглядеть крошечные морщинки в уголках его глаз.

– Так что ты – дитя Солнца?

– Теперь да. Спокан был моим домом довольно долго. – Зак размял клубнику, лежащую на мороженом. – Я родился в штате Иллинойс. Там жила моя мама. Она встретила моего отца, когда он работал в Военно-морском учебном центре у Великих озер.

– Где ты и встретил Иду? – спросила Натали, не способная умерить свое любопытство о его экс-жене.

Зак, нахмурившись, глядел на свое мороженое.

– Да. Она из Вашингтона.

– Она красивая? – спросила Натали.

Он посмотрел на нее, и их взгляды встретились.

– Ты думаешь, я бы женился на уродке?

Она не могла не улыбнуться. Зак, конечно, умеет добиваться своего.

– Нет. Думаю, что нет.

Он не улыбнулся в ответ. Когда ветерок сдул его волосы на лоб, у нее возникло желание поиграть его свободно лежащими прядками, погладить их.

Но вместо этого она уткнулась в свое мороженое.

– Ты уверен, что сможешь с этим справиться?

– Я не привык лгать.

– Вы лжете у себя на работе каждый день, – возразила Натали. – Разве не вы обеспечиваете преступников и свидетелей новыми документами? Да, вы возвращаете их назад в общество, но они уже не те, что раньше, они – другие люди.

Он прямо взглянул на нее.

– Это не одно и то же.

– Почему? Потому что это часть вашей работы?

Потому что правительство говорит, что это хорошо? – Она посмотрела на дорогу, на мчащиеся мимо автомобили. Они говорили тихо, несмотря на то что никого вокруг не было и некому было их подслушивать. – Вы занимаетесь безнравственным делом. Освобождаете одного преступника, чтобы преследовать и засудить другого. Что, это какой-то особый вид правосудия?