Текст книги "Любовь - моя защита"

Автор книги: Шери Уайтфезер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 9 страниц)

– Не верти моей совестью, – отговорился он. За эти годы я помог многим свидетелям. Я видел, как люди поворачивали свои жизни. Я видел, как эта программа работает.

– И теперь ты большой плохой волк из детской сказки, потому что спал со мной?

– Я воспользовался преимуществом своего положения. Всем, что оно должно мне предоставлять. Он оттолкнул мороженое. – И рано или поздно я что-то должен сделать с этим.

Она пыталась остаться сильной и загнать свою боль, как зверя на охоте.

– Ты собираешься сообщить о наших отношениях в Центр, не так ли? Ты собираешься признаться в том, что мы сделали?

– Они не будут обвинять тебя, Натали. Я возьму всю ответственность на себя. Я объясню, что случилось.

Внезапно это перестало иметь для нее значение.

Под угрозой было нечто большее, чем ее репутация.

– Но тогда я потеряю тебя. – Она понизила голос еще больше, до шепота. – Ты не будешь больше моим инспектором. Я больше никогда не увижу тебя.

– Я ничего не скажу в Центре, пока ты не будешь готова к этому.

– А что, если я никогда не буду готова?

– Будешь. Как только привыкнешь к своей новой жизни. Как только проконсультируешься с доктором. – Зак протянул руку, чтобы погладить Натали по щеке, чтобы провести рукой по ее нежной коже. Как только сможешь спокойно спать по ночам.

Она наклонилась к нему. Неужели он думает, что ей так легко будет порвать с ним?

– Но ты мой друг.

– Нет. Не в истинном смысле этого слова. Я едва впустил тебя в свой мир. Ты не знаешь, каков я на самом деле.

– Тогда расскажи мне. Позволь мне войти в твой мир прежде, чем мы расстанемся.

Его волосы блестели на солнце, как вода, мерцающая под луной в полночном водоеме.

– Это тебе поможет? Даст тебе почувствовать себя по-другому?

– Да.

Это заставило бы их связь превратиться в нечто большее, чем секс. Это дало бы ей иллюзию, что она для него больше, чем любовница, больше, чем женщина, скомпрометировавшая честного человека.

Зак вез Натали к себе домой, моля Бога, чтобы ему удалось все сделать правильно.

Она спокойно сидела рядом с ним, глядя вперед через ветровое стекло, напоминая ему о том дне, когда они встретились. Он не доверял ей тогда. Но доверяет ли теперь?

Да, думал Зак. Доверяет. Он доверяет ее улыбке, тому, как она смеется, тому, как она смотрит на него. Он поглядел на ее профиль, на тонкие черты ее лица, которые делали ее такой чертовски красивой.

Если бы она не была его подопечной, он позволил бы себе больше чувств по отношению к ней. Несколько отрывочных воспоминаний – вот и все, что он мог дать ей, все, что он мог дать себе.

Он направил автомобиль к пригороду с прохладными зелеными парками и высокими деревьями.

Его дом стоял в середине тупика, что обеспечивало некоторое уединение. У Зака было всего несколько соседей.

– Это не то место, где я жил с женой, – сказал он. – Я купил этот дом после развода.

Он нажал кнопку электронного замка на гараже и ждал, пока ворота поднимутся. Натали отодвинулась к краю сиденья, и он понял, что она чего-то ждет.

– Здания здесь не совсем старые, хотя они так выглядят. – Она расстегнула ремень безопасности. – Это твой грузовик?

Он припарковался около старинного «шевроле».

– Я все еще играю с ним, восстанавливая его, когда у меня есть время.

Она прикусила нижнюю губу.

– Я никогда не представляла тебя под капотом старого грузовика.

– У моего отца был точно такой же. Может, именно это и заставляет меня заниматься ремонтом, чувствовать себя ближе к нему. – Зак вздохнул.

Демонстрация таких интимных чувств не была легкой, во всяком случае, он не намеревался проводить экскурсии по своему дому, и уж тем более для подопечной свидетельницы.

Они вошли через прачечную, где стояли обычные белые стиральная машина и сушилка. Корзина с грязным бельем и коробки с порошками для стирки находились на самодельной полке. Следующей была кухня с дубовыми шкафами и терракотовыми плитками. Пепельница на стойке нуждалась в чистке, и маленькую стопку тарелок в раковине следовало бы вымыть. Кроме этого, считал Зак, все было чисто.

Глаза Натали снова стали похожи на кошачьи, вбирая в себя все, что окружало ее.

– Это мужская квартира, – сказала она.

– Я мужчина, – пожал он плечами.

Она повернулась, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Я знаю.

Они беззвучно смотрели на друг друга, представляя любовные ласки.

Обуреваемый желанием придвинуться поближе, чтобы попробовать на вкус то, по чему он так скучал, Зак прокашлялся и вытащил сигарету, чтобы хоть чем-то занять себя.

Пока он дымил, Натали начала поправлять свой топ. На мгновение он увидел кусочек ее оголенного живота, который когда-то целовал.

– Ты хочешь осмотреть остальную часть дома? спросил он.

Она прекратила возиться с одеждой.

– Да, пожалуйста.

Он жестом пригласил Натали в гостиную и невольно залюбовался ею, когда она шла впереди. Он не был уверен, как долго будет нужен ей, чтобы вылечить ее от ран, от кошмаров, о которых она отказалась говорить. Но он хотел подождать, хотел дать ей шанс.

Он не мог отказаться от нее, пока она не станет достаточно сильной, чтобы позволить ему уйти. Пока же она была его свидетельницей и находилась под его ответственностью. Он уже подверг опасности свою работу.

Но на этой стадии Натали имела для него значение большее, чем правила, которые он продолжал нарушать.

Она стояла в центре гостиной, изучая мебель.

– У тебя телевизор с большим экраном.

– А у тебя диван из итальянской кожи.

Она обернулась, чтобы улыбнуться ему. И он понял, что у них уже появились приятные воспоминания, за которые оба цеплялись.

– Я могу посмотреть твою спальню? – спросила она.

– Там нет ничего особенного, но если это имеет значение…

– Имеет, – быстро отрезала она.

Зак показал путь, и когда они вошли в его комнату, он увидел, что забыл убрать кровать. Верхняя простыня была отогнута, пикейное покрывало скомкано в темно-синюю кучу.

Она изучила разворошенную постель, затем повернулась, чтобы разглядеть вещи, лежавшие на столике рядом с коробкой, закрытой крышкой. Он отметил момент, когда она увидела презервативы. Пачки из фольги было трудно не заметить.

– Безопасный секс, – сказал он.

– С кем? – спросила она, ее голос немного дрогнул.

– Ни с кем. – Он погасил сигарету, используя пепельницу на столике. – Уже давно ни с кем.

– У меня тоже ничего не было с того времени, когда я была с Дэвидом. Я вошла в программу Центра не в поисках любовника. – Она дышала едва слышно. – Я принимаю таблетки, потому что это держит меня на двадцативосьмидневных циклах.

Великолепно, подумал он. Они начали с презервативов, потом перешли к таблеткам, а теперь обсуждают ее менструальный цикл.

– Хочешь что-нибудь выпить? – спросил он, меняя предмет разговора, возможно, немного слишком резко.

Она моргнула и кивнула, принимая его неуклюжее гостеприимство.

Когда он шел за ней, то вдыхал аромат ее волос, мягкий, воздушный аромат, который слишком хорошо помнил.

Как только они уселись на диване с банками содовой в руках, она поглядела вокруг и заметила на боковом столике фотоальбом в кожаном переплете.

– Можно мне посмотреть? – спросила она.

– Конечно, смотри. Моя мама собрала эти фотографии давным-давно.

Он снял пиджак и вынул из кобуры пистолет, готовясь сесть поближе к ней, чтобы рассказать о своей жизни леди, которую он поклялся защищать.

Джульетте, печально подумал он. Капулетти, которую не должен был желать.

ГЛАВА ДЕВЯТАЯ

– О, боже. Это ты? – Натали разглядывала фотографию маленького мальчика с темной челкой и озорной улыбкой.

– Здесь мне четыре года.

– Посмотри, что на тебе надето. – Она не смогла скрыть улыбки. Он был в водолазке и брюках в клетку с широким, затянутым на талии поясом.

– Что можно сказать? Это шестидесятые годы, он наклонился к ней и взял за руку. – Вот, смотри.

Это моя мама. Я никогда не мог понять, что за пузырь у нее на макушке.

– Это такая прическа.

Натали толкнула Зака в плечо, и они засмеялись.

Она поднесла фотографию поближе к глазам и стала ее внимательно изучать. Молодая женщина на снимке была тоненькой, с небольшим количеством неброской косметики.

Жена военного в красивом синем платье и белых туфельках.

– Как ее зовут?

– Донна.

– Она красивая. – Натали попробовала вообразить Донну теперь, но трудно было представить ее страдающей болезнью Альцгеймера. – Как она себя сейчас чувствует?

– В последний раз, когда я ходил к ней, ей было не очень хорошо. А вообще, когда как. – Он перевернул страницу. – Это мой отец. Его звали Дин.

Сердце Натали пропустило удар. Она увидела, как они похожи – темные, глубоко посаженные глаза, выступающие скулы, сильный подбородок. Волосы Дина подстрижены под машинку, как у солдата, которым он и был. Она поглядела на следующую фотографию – родители Зака. Донна была беременной, а лицо Дина светилось гордостью будущего отцовства.

– Они выглядят счастливыми.

– Мои белые бабушка и дедушка были не особенно рады. Межрасовые браки встречались в то время не часто, и бабушка с дедушкой переживали, что люди будут говорить об этом. – Зак коснулся края фотографии, скользя пальцами по пожелтевшим углам. – И вдобавок семья моего отца была бедной. По-настоящему бедной. У них не было ни электричества, ни отопления, ни водопровода.

Только лачуга и сарайчик во дворе. – Он сделал паузу, его голос приобрел оттенок печали. – Бедность, алкоголизм, дети, вынужденные ходить в миссионерскую школу. В то время это было типично для резерваций. С этим еще до сих пор есть проблемы.

Натали знала, что такое быть бедной – бедной в городе. Но она поняла, что это не одно и то же.

– У него была большая семья?

– Старшая сестра и куча двоюродных братьев. Зак дотянулся до банки с содовой и сделал глоток. Все жили вместе, но, кроме стареющего дедушки, это были главным образом женщины и дети. Молодежь там не задерживалась.

Как и мой отец, подумала Натали. Она пристально смотрела на изображение Дина и задавалась вопросом, насколько Заку не хватало отца.

Зак поставил банку обратно.

– Странно, что моя мама рискнула выйти замуж за индейца. Она не была, строго говоря, девочкой из высшего общества, но выросла в семье с достатком выше среднего. Я думаю, именно поэтому она прервала контакт с семьей моего отца после его смерти. Она не знала, как с ними общаться. У них не было телевизора, радио или телефона. Она не могла позвонить им и поболтать на какие-нибудь обычные житейские темы. Они были далеки от ее мира.

– А теперь ты далек от них, – Натали изучала его глаза. Она хотела дотронуться до Зака, провести рукой по контуру его лица, черты которого он унаследовал от своих предков сиу, но вместо этого она так и оставила свои руки на альбоме с фотографиями.

– Я не обвиняю в этом свою мать, – сказал Зак. Она пыталась сохранить память о моем отце как о живом.

– Что еще она рассказала тебе о нем?

– То, что он оценил городскую жизнь. То, что у него было доброе сердце и хорошее чувство юмора, засмеялся Зак. – То, что каждое утро он благодарил Создателя за пиццу, жареную кукурузу и туалет со смывом.

Натали поглядела на фотографию Дина, околдованная его улыбкой, очарованная мужчиной, в которого когда-то влюбилась Донна.

– Он рассказывал о своей жизни?

– Немного. По словам моей матери, он ходил в миссионерскую школу и принял христианство. Но он гордился воинами своей нации. Я думаю, он и завербовался-то во флот, чтобы стать воином, чтобы доказать, каким храбрым мужчиной из племени сиу он был.

После небольшой паузы он снова наклонился к ней, переворачивая следующую страницу в фотоальбоме. Она ощутила аромат его одеколона, смесь дыма от костра и запаха специй, лесной зелени светлого дня и экзотики темной ночи.

– Это дядя Джо, – сказал он Взгляд Натали упал на фотографию мужчины с каштановыми волосами, синими глазами и атлетической фигурой.

– Представитель Центра США? Тот, который умер более десяти лет назад?

– Да, это он. Старший брат моей мамы.

– Ты немного похож на него.

У них обоих одинаковая аура, думала она.

– Он помог вырастить меня. Заменил мне отца.

– И ты пошел по его стопам.

– Да. – Темные брови Зака сдвинулись. – Он многое определил в моей жизни.

Она уловила его беспокойство.

– Твоему дяде было трудно угодить?

Он покачал головой.

– Нет. Дядя Джо был хорошим человеком. Во всяком случае, готовым для меня на все. Я стал ему сыном, которого у него никогда не было.

– Но почему?.. Что-то здесь не так?

– Дядя Джо участвовал в осаде Ваундед-Ни.

Натали заморгала от неожиданности.

– Он воевал с индейцами? Он был одним из тех солдат, которые воевали с людьми из племени твоего отца?

– Дядя Джо не думал о них как о людях из племени моего отца. Он не предполагал, что мой отец мог поддерживать группу, которая заняла Ваундед-Ни.

– А ты как все это воспринял?

Зак закрыл альбом.

– Я? Ребенок иногда не может понять, что происходит.

– А позже, когда ты повзрослел? – спросила она.

– А позже… Я оставил все в прошлом. Сказал себе, что это не имеет значения.

Натали наблюдала за тем, как мучительно Зак вспоминает об этих событиях. Разрушенные идеалы, подумала она.

– Но на самом деле это имело значение?

– Да, – согласился он. – Имело. Индейцы в Ваундед-Ни боролись за сиу, за их права. В то время старейшина совета племени в Пайн-Ридж был коррумпирован. Он отменил свободу слова и собраний в резервации. Он не правильно использовал деньги. Зак сделал паузу, чтобы допить содовую. – Резервация была фактически военной зоной. Противников режима старейшины совета племени били и расстреливали.

Натали пыталась вспомнить кинофильм про осаду Ваундед-Ни, который она видела.

– Были и расовые проблемы?

Он кивнул.

– Большая напряженность. Все приграничные города были настроены против индейцев. Незадолго до тех событий один белый мужчина нанес удар ножом молодому индейцу и убил его. На суде вспыхнула драка. Мать убитого провела несколько недель в тюрьме, но убийцу ее сына оправдали. Зак замолчал, и она коснулась его руки. Он сжал ее пальцы и глубоко вздохнул. – Это и заставляет меня чувствовать себя предателем. Дядя Джо был в Ваундед-Ни, и он был моим наставником, человеком, которого я любил и кем восхищался.

– Он делал свое дело, делал то, что считал правильным.

– Я знаю, но разве я могу сказать это моим родственникам племени сиу?

– Вы не враги, Зак. Вы семья.

Зак не ответил. Он встал с дивана и подошел к камину. Натали предположила, что он собирается взять что-то с каминной полки, но он повернул налево, где находился сундук из кедра. Солнечный свет лился в окна, освещая позолоченные рисунки, выделяющиеся на стареющей древесине. Он стал ни колени, чтобы открыть сундук, и возвратился к Натали, неся свернутое стеганое одеяло. Когда он положил его ей на колени, она коснулась ткани и посмотрела на Зака.

– Оно принадлежало моему отцу. Его мать простегала это оделяло для него, когда он завербовался во флот. Стеганые одеяла со звездами часто дарят детям племени лакота. – Он развернул часть ткани, показывая красочный рисунок. – Это способ чтить их.

– Оно красивое.

Она увидела, как много это значило для него, поняв, что, вероятно, это единственная реликвия, которая у него осталась.

– Некоторые семьи кладут одеяло на гроб любимого человека, но у моего отца были военные похороны. – Он проследил за точкой на звезде. – Ритуал, связанный с одеялами, принесен племенам Равнины миссионерами в девятнадцатом и начале двадцатого столетия. Индейским девочкам в школах-интернатах преподавали уроки по изготовлению стеганых одеял, и теперь рисунок звезды указывает на страну индейцев. – Его голос изменился, стал тихим. – В день, когда моя мама узнала, что умер отец, она спала под этим одеялом. – Он сделал паузу, чтобы пригладить материал, сворачивая его края. – Я помню ее, обнимающую одеяло, прижимающую его к своему телу, оплакивающую отца.

Натали заглянула ему в глаза, и ей захотелось обнять его, помочь его боли уйти.

– Мне очень жаль, – сказала она.

У Зака вырвался хрип.

– Я был молод, и мои воспоминания неопределенны, но я никогда не забуду, как она плакала. Я не понимал, что такое смерть, не полностью понимал, но я знал, что мой папа больше не приедет домой, что мы никогда не увидим его снова.

Она молча вручила ему стеганое одеяло, и он положил его обратно в кедровый сундук. Натали не была близка со своими родителями, но она сердцем поняла его потерю. Она знала, что такое чувствовать себя одной, желать тепла, которого никогда не будет.

А теперь еще и его работа была под угрозой.

– Мне жаль, – снова сказала она.

Он стоял перед камином, выложенным из кирпича и камня.

– Мне тоже.

Она осмотрелась вокруг. Его гостиная была выполнена в терракотовых тонах. В гостиной была деревянная мебель, причем далеко не новая. В загроможденном книжном шкафу стояли книги в мягких и кожаных обложках и старинная энциклопедия.

Стеклянная дверь-купе вела в просторный двор, засаженный деревьями. Это там он проводил свои утренние часы? Потягивая кофе, куря сигареты и слушая пение птиц?

Когда ей стало трудно дышать, она положила руку на сердце.

– Я буду скучать без тебя.

Он пропустил свои волосы через пальцы, поднимая густые, темные пряди.

– Мы малоподходящая пара. – Он слегка улыбнулся, и уголки его рта приподнялись. – Кто бы мог такое предположить?

– Кроме шуток. – Она также улыбнулась. – Содержанка и инспектор.

Она знала, что они не могут быть вместе, но сейчас она хотела быть с ним – столько времени, сколько возможно.

Два дня спустя Зак постучал в дверь Натали, уже имея информацию о психиатре, к которому Центр записал ее. Она сразу же распахнула дверь, и все слова, которые он заготовил для нее, вылетели у него из головы. Длинноногая и босая, она была в летнем платье со свободно ниспадающими складками, с неожиданным добавлением – малыш с платиновыми волосами сидел у нее на бедре.

Ребенок застенчиво посмотрел и потянул за вырез ее платья, натягивая петли. Как только Зак заметил проблеск ее лифчика, другая детская головенка показалась из-за ее юбки.

– Я сижу с детьми, – сказала Натали.

Все еще прикованный взглядом к ее лифчику розовому кружеву и атласу цвета сливок, – Зак некоторое время не мог понять, что это дети ее домовладельцев.

Старший мальчик Брис схватил его за штанину.

– Ты узнал меня? Я страшный марсианин. Покажи твой значок!

С усилием приходя в себя, Зак опустился на колени, чтобы поднять мальчика, вспомнив его интерес к своей профессии. Конечно, ребенок не мог знать, в чем различие между представителем Центра и полицейским на шоссе, но он видел значок в форме щита. Для пятилетнего мальчика коп был копом. И Зак был копом.

– Ух ты!

Брис уставился на значок, как будто он был усеян алмазами.

Зак молчал. Что он мог сказать, зная, что осквернил его? Он посмотрел вверх и поймал взгляд Натали, наблюдающей за ним. Неловко он взъерошил волосы Бриса и встал на ноги.

– Не хочешь ли войти? – спросила она. – Мы как раз собираемся завтракать.

Прежде чем он ответил, вмешался Брис:

– Позавтракаешь с нами, офицер Зак?

– Конечно. Но надо говорить: «инспектор Зак».

Вчетвером они вошли на кухню, с двухлетним Тимми, все еще цепляющимся за Натали и исподтишка поглядывающим на Зака. Пробуя не обращать внимания на кружева лифчика, Зак подергал Тимми за ногу и получил в ответ вопль, означавший «оставь меня в покое!».

– Он тоскует без мамы, – сказала она.

– И ты заменяешь ее лучше всех? – Разумеется, он не обвинял мальчика. Натали сама производила впечатление утомленного и раздраженного ребенка. Как получилось, что именно ты сидишь с детьми?

– Их няня слегла с гриппом, а у Карлы была договоренность о встрече, которую она не смогла отменить.

– Мой брат не отпускает Натали, – сказал Брис, вмешиваясь в беседу взрослых. – Он кричит, если она пробует уложить его. Очень громко кричит. И не хочет засыпать.

– Сколько времени он у тебя на руках? – спросил Зак.

Она посмотрела на часы в микроволновке.

– Почти три часа.

Проклятье. Неудивительно, что она выглядела такой утомленной. У нее уже, наверное, заболели руки.

– Может быть, я смогу чем-нибудь помочь?

Никогда он не был экспертом по малышам, но хотел попробовать. Он осмотрелся вокруг, ища, чем бы развлечь мальчика, нашел бумажную тарелку и начал игру в «ку-ку».

При этом он строил всякие смешные рожицы, которые только мог придумать.

Тимми поначалу мрачно изучал его. Но после нескольких взмахов тарелкой начал хохотать.

– С тобой весело.

Зак пощекотал ребенку живот, и Тимми снова расхохотался. Натали тоже засмеялась, и Заку очень захотелось обнять ее.

Вместо этого он потянулся к Тимми Двухлетний малыш вцепился в платье Натали, словно моряк, цепляющийся за мачту в ожидании шторма.

Зак виновато наблюдал, как она укачивает малыша, и видел, как напряжены ее руки.

– Возможно, мы сможем потанцевать. Все четверо. Потом мы поменяем партнеров. – Он посмотрел на старшего мальчика, надеясь на поддержку этого маленького марсианина. Тебе нравится эта идея?

– Да! – согласился Брис, и Зак подхватил его в воздух, готовый к следующей стадии.

– Как ты? – спросил он Натали.

– Я играю, – сказала она.

– Тогда давайте танцевать.

Зак подвинулся и образовал круг, балансируя Брисом в одной руке и второй обнимая Натали. Она посмотрела ему в глаза, улыбнулась, и его сердце замерло.

– Готовы? – Он запел и начал качать всех под гудящий ритм, затем ускорил темп, вращая своих партнеров, будто на карусели. Брис присоединился, напевая песню, выученную в детском саду, а Тимми подпевал всем и хихикал.

Они без помехи поменяли детей. Прежде чем Тимми заметил, кто его держит, Зак изобразил шумный «пфф!», дуя в его пухлую маленькую ручку.

Где-то в глубине сознания он отметил, как пахнут духи Натали. Это была рискованная комбинация, подумал он. Красивая женщина и два здоровых счастливых ребенка.

Она прошептала ему на ухо «Спасибо» и закончила танец, поставив старшего ребенка на ноги. Зак держал Тимми в руках, проводя щекой по волосам мальчика, спрашивая себя, как же случилось, что отцовство обошло его.

Натали приготовила завтрак и раздала бутерброды с арахисовым маслом, консервированными грушами и крекерами.

– Это мы принесли с собой, – сказал Брис, указывая на арахисовое масло. – Это наши любимые бутерброды.

Зак не стал сажать Тимми в его высокое креслице, а, устроив у себя на коленях, стал подбрасывать удовлетворенного мальчика, изображая лошадку.

Зак не ел бутербродов с арахисовым маслом и желе с тех пор, как был ребенком. Он откусил кусок, пожевал и почувствовал, что хлеб прилип к небу.

– Вкус тот же самый. Как у тех, какие обычно делала моя мама.

– Тебе понравились?

– Да.

Они улыбались друг другу, и он хотел, чтобы она не была той женщиной, которая испортила его карьеру, которая вдохновила его нарушить каждое из правил, которые он поклялся выполнять.

Тимми маленькой ручонкой схватил крекер с тарелки Зака, и тот остановил мальчика, чтобы он не запихал его в свой ротик.

– Погоди, приятель. – Он взял бутерброд, который Натали приготовила для двухлетнего Тимми. Попробуй сначала этот. Он сделан специально для тебя.

Тимми взял бутерброд, набил им свои щечки и стал похож на бурундучка. Скоро его руки стали липкими и сладкими. Кусочки бутербродов падали на рубашку.

Натали подняла голову.

– Надо было надеть на него нагрудник. – Когда мальчик хлопнул руками и кусочки наполовину прожеванного хлеба разлетелись во все стороны, она вскочила со стула. – О, Тимми, мой сладенький!

Что ты делаешь?

Она взяла ребенка, и Зак с облегчением вздохнул. Может быть, и неплохо, что отцовство прошло мимо него.

Буквально через мгновенье малыш уже сидел в своем высоком креслице. У него уже были вымыты лицо и руки, надет нагрудник с картинкой из мультика. Усевшись, Тимми снова начал хлопать ручками. Брис тоже захотел, чтобы на него обратили внимание, и поэтому пролил молоко.

Зак и Натали посмотрели друг на друга. Он не был уверен, кто из них засмеялся первым. Брис тоже засмеялся, а Тимми просто зашелся в радостном визге.

Наконец Натали принялась вытирать разлитое молоко. Зак встал на колени, чтобы помочь ей, подхватывая салфетками капли, все еще падающие со стола. Брис размахивал ногой, время от времени попадая Заку по голове.

Глаза Натали сияли. Заку неожиданно захотелось, чтобы этот день никогда не кончился, чтобы никогда не надо было расставаться с Натали. Он хотел оставить себе еще несколько воспоминаний, продлить их дружбу еще немного.

– Пообедай со мной сегодня вечером, – тихо предложил он. – Позволь мне пригласить тебя.

Все еще вытирая пролитое молоко, она ухватила ногу Бриса прежде, чем он снова успел стукнуть Зака, и, застенчиво улыбнувшись, приняла его приглашение.

Напрасно Натали пыталась убедить себя в том, что это было не свидание – романтическая обстановка не могла обмануть ее чувства. Ресторан находился над озером, и отражение луны танцевало на воде. Зак сидел напротив нее за столиком, расположенным в отдельной и очень удобной деревянной кабинке, украшенной свечами и розой на длинном стебле.

– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он.

– Спасибо. – Она надела облегающее красное платье и туфли на шпильках. – Ты тоже хорошо выглядишь.

От улыбки Зака ночь стала словно теплее, и мягкие тени легли на его лицо.

Он взял вино, а Натали попробовала закуску: баклажан с хрустящим тостом из чесночного хлеба и грибы, фаршированные лобстером и крабом. Она не могла вспомнить, когда в последний раз обедала в тихом ресторане.

– Я обещаю, что мы найдем тебе автомобиль уже на этой неделе. – Он поглядел на проходящего официанта. – Еще ничего не успеет произойти.

– Уже и так много всего произошло.

Любовная связь, которая изменила их жизни.

Она все еще явственно ощущала прикосновения его губ и рук, мощь его тела, переливающуюся в нее.

Зак попробовал салат. Натали наблюдала, как он ест, представляя себе время, которое она будет проводить без него. Снегопады, зимние холодные ночи, а затем наступит следующая весна…

– Ты пойдешь со мной в четверг к врачу? – спросила она.

– Ты же знаешь, что пойду. – Он поймал ее взгляд. – Нервничаешь?

Натали кивнула. Неловко обсуждать с психиатром ее кошмары, она боялась и не хотела идти к доктору.

– Может, как-нибудь обойдемся без этого?

– Нет. – Он протянул руку через стол и накрыл своей ладонью ее ладонь. – Все будет хорошо. Ты прекрасно со всем справишься.

Она перевернула руку, и их пальцы переплелись., Он держался за нее, как утопающий за соломинку. Ж – Доктор знает, кто я?

– Она знает, что ты из Программы.

– Она хорошая?

Он удивленно улыбнулся.

– Я отправил бы тебя к плохой?

Натали с облегчением рассмеялась.

– Думаю, что нет.

Она поняла, что эта тема не лучшая для продолжения беседы, что не надо сейчас расспрашивать его о деталях, касающихся психиатра, одобренного Центром.

Через пятнадцать минут подали первое блюдо.

Он заказал поджаренного лосося, а она выбрала спагетти с дарами моря.

– Я рассказал о тебе своей матери, – сказал он.

Она чуть не уронила вилку.

– Рассказал?

– Да. Она не понимает, что происходит в моей жизни. Думает, что я работаю в санатории, где она живет. – Он подцепил кусок лосося. – Но это все время меняется. В следующий раз она может подумать, что я – Джордж Клуни.

Натали заморгала.

– Актер?

– Она часто смотрит телевизор. Старые фильмы. Зак усмехнулся так, как умел только он. – У меня обаяние Клуни, тебе не кажется?

Завороженно посмотрев на него, Натали подняла брови.

– Продолжай мечтать, инспектор.

– Вот слова леди, которая не может мне сопротивляться.

Ее сердце екнуло. Они флиртуют? Притворяются, что не усложнили жизнь друг другу?

– Кем же твоя мать считает меня?

Он допил вино, задержав бокал в руке. Пламя свечи мерцало, напоминая одинокую балерину на огромной сцене.

– Джульеттой.

– Джульеттой из трагедии Шекспира?

Он кивнул.

– Глупо, правда?

Глупо? Она пристально смотрела, как воск течет по свече, затем взглянула на Зака, наблюдающего за ней. Звуки ресторана исчезли, удары ее сердца усилились, кровь быстрее разлилась по жилам.

– Что он ей рассказал обо мне?

– Она спросила, есть ли у меня подруга, и я сказал, что есть женщина, с которой я не должен быть. Его голос стал низким, немного грубым. – Это близко к правде.

Натали вздохнула, сердце пропустило удар. Пламя свечи все еще танцевало, воск все еще таял, и она будто чувствовала, как он капает на ее кожу, согревая ее, погружая в объятия Зака… Мужчины, которого она должна потерять.

– С тобой все хорошо? – спросил он.

Нет, думала она. Ей уже никогда не будет хорошо, потому что в это мгновенье, в это самое мгновенье Натали поняла, что происходит.

Джульетта влюбилась.