Текст книги "Местный обычай. Путь разведчика"

Автор книги: Шарон Ли

Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

Он попытался говорить нейтральным тоном, но Даав ощутил скрытую за ним боль и бросился в его объятия.

– Денубиа, прости меня! Мои несчастные настроения. Я не сержусь. Я устал, а от той заварушки, которую ты представишь Делму, просто голова кругом идет.

– Ха!

Эр Том крепко его обнял, и когда спустя мгновение Даав попросил его поцелуя, он подарил его с готовностью – и облегчением.

Какое-то время Энн бродила по прекрасным и незнакомым апартаментам, но ходьба не смогла ее утомить. В конце концов она наугад сняла с полки одну из книг и, закутавшись в халат, устроилась в углу светло-пшеничного дивана, решив читать до тех пор, пока ее не сморит сон.

Спустя час она оставалась все там же, совершенно без сна, следя за течением лиадийских слов со страницы на страницу и упрямо не думая о том, как ей одиноко, как сильно ей его не хватает или…

Дверной звонок тихо просигналил – один раз.

Она вскочила, взметнув синими полами, стремительно пересекла комнату и приложила руку к пластине замка, только потом сообразив, что следовало бы затянуть на талии пояс. Однако в этом, оказывается, и не было нужды. Тот, кто ждал за дверью, видел все, что она могла показать, – и не один раз.

Эр Том поклонился и, выпрямляясь, устремил на нее жаркий взгляд лиловых глаз.

– Я пришел, – тихо сказал он, – пожелать доброй ночи…

Не в силах говорить, она поймала его за руку и потянула в комнату. Дверь бесшумно закрылась за ними.

Глава двадцать третья

Гость священен. Благополучие и комфорт гостя должны стоять для Дома на первом месте в течение всего времени, пока гость там находится.

Из Лиадийского Кодекса достойного поведения

Даав йос-Фелиум, четвертый носитель этого имени в Семействе, мастер-пилот, капитан разведчик в отставке, специалист по культурной генетике, Делм Клана Корвал, лежал под двуциклом «Герберт-81», упираясь плечом в прохладный каменный пол, и усердно пытался отвинтить особо упрямую крышку сальника. Из сальника капало масло, и он старался не запачкать лицо, хотя ни толстая поношенная рубаха, ни потертые кожаные брюки, надетые на нем, не убереглись от пятен.

Какое-то время за работой его развлекали только трели птичьих песен, доносившиеся из-за дверей гаража, да редкие шорохи, говорившие о том, что на осыпанную росой траву вышли покормиться кролики. Однако в последние несколько секунд он заметил некое изменение: демонстративный, замедленный ритм, который заставлял вибрировать упертое в пол плечо и отдавался в голову.

Сосредоточившись на сальнике, он лениво подумал, не выпустили ли на газон слона. И немного огорчился, хотя и не удивился, когда спустя несколько минут топанье перешло в резкий стук каблуков, ударявших в каменный пол. Его сопровождало тихое шипение во внезапно наступившей тишине: его обостренные чувства разведчика интерпретировали его как человеческий вздох.

– И что, – вопросил голос его сестры, прозвучавший в модальности старшего ребенка, обращающегося к младшему, – ты делаешь там, внизу?

Крышка наконец поддалась его уговорам и отвалилась, вызвав короткий дождь смазки. Он отпрянул из-под капели, которая щедро украсила грудь его рубашки, и высунулся из-за переднего колеса «Герберта». Его взгляду предстали кремовые кожаные сапожки, кое-где прочерченные голубоватыми травяными пятнами. Плотные шелковые брюки, расширяющиеся книзу и заканчивающиеся ровно над подъемом, были такого же кремового цвета. Даав переключил свое внимание обратно на сальник.

– Доброе утро, Карин, – сказал он, соблюдая вежливость и выбирая для ответа модальность, предназначенную для разговора взрослых братьев и сестер.

Достопочтенная Карин йос-Фелиум разрешила себе вздохнуть еще раз.

– Что ты делаешь там, внизу? – снова спросила она, по-прежнему тоном раздосадованного выговора.

– Заменяю бобинный сальник и отлаживаю синх-мотор, – ответил Даав, тщательно протирая гнездо сальника смоченной в растворителе салфеткой.

Наступило короткое молчание, после чего его сестра с прискорбной предсказуемостью поинтересовалась:

– И это настолько срочное дело, что тебе необходимо им заниматься раньше, чем ты примешь свою родню?

– Ну, – рассудительно признал Даав, поворачивая новый сальник так, чтобы он встал в нужное положение, – тут имеется некоторая срочность. Да. Последняя запасная часть, необходимая для ремонта, прибыла с Земли только вчера вечером, и как только я отлажу синх-мотор, цикл будет в отличной готовности для гонок. Я признаюсь, что уже стандартный год жду возможности участвовать в гонках, но, как ты понимаешь, не следовало записываться с ненадежной машиной.

– Гонки! – В голосе Карин было столько отвращения, что для него больше подходила бы модальность старшей сестры, однако она выдержала ту модальность, которую предложил он. – Приходится надеяться, что ты относишься к своим обязанностям достаточно серьезно, чтобы не подвергать персону Главы Клана Корвал опасности на гонках. В особенности с учетом того, что ты не счел нужным дать Клану своего наследника.

– О нет! – отозвался Даав, с удовольствием слыша щелчок вставшего на место сальника. – Пожалуйста, ни секунды больше не терзайся этим вопросом! Конечно, я назвал своего наследника. Только сегодня утром я заново подписал документ, касающийся этого вопроса.

– Только сегодня утром, – повторила Карин, и ее голос внезапно стал злорадно-шелковым. – Какой ты деловитый, младший брат! Несомненно, это новое подписание связано с последней непристойной выходкой представителя Семейства йос-Галан.

– Непристойной выходкой представителя Семейства йос-Галан? – вопросил Даав, отпуская сальник и широко открытыми глазами уставившись на сапоги. – Только не говори мне, что тетя Петрелла снова буянила в тавернах!

– Да, очень смешно. Клан стоит на грани гибели, а ты позволяешь себе актерствовать!

Она оборвала себя так резко, что Дааву даже показалось, что он услышал, как она захлопнула рот.

– На грани гибели? – переспросил он изумленным тоном. – Так мы разорены? Неудивительно, что ты побеспокоилась найти меня здесь! Я преклоняюсь перед твоим чувством долга, заставившим тебя лично принести мне это известие.

Один сапожок поднялся. Даав с интересом наблюдал за ним, гадая, не удалось ли ему так легко довести Карин до того, что она топнет на него ногой.

Сапожок на секунду замер, а потом опустился на пол, едва слышно щелкнув каблуком.

– Ты не будешь любезен вылезти? – спросила она с поразительной мягкостью. – Было бы лучше, если бы мы смогли обсудить некий вопрос лицом к лицу.

Даав нахмурился, оставаясь под циклом. Разговор Карин крайне редко опускался до вежливости. Похоже, ей очень нужно чего-то от него добиться.

– Ну, – проговорил он, пытаясь определить диапазон, – я надеялся сегодня утром сделать весь необходимый ремонт…

– Понятно. – Ну хотя бы это прозвучало так едко, как мог бы пожелать брат, – однако последовавшая далее фраза была просто пугающей: – Если ты назовешь время, когда тебе удобно будет поговорить со мной о проблеме, имеющей наивысшую серьезность, то я постараюсь прийти к тебе в этот час.

«Ну и ну! – подумал Даав. – Если так пойдет и дальше, то мы скоро услышим, как она зовет меня по имени!»

Он на секунду прикинул, не отослать ли ее прочь до второй половины дня, но неохотно отказался от этого. Разговор с Энн Дэвис может оказаться долгим, а у него нет желания стеснять себя в деле такой важности.

Тихо вздохнув, он перевернулся на спину и объявил:

– Секунду! Я сейчас к тебе выйду!

После этого он выкарабкался из-под «Герберта» – что было операцией, не отличающейся изяществом – и, обойдя цикл, привалился боком к бамперу, снимая промасленные перчатки и внимательно всматриваясь в лицо сестры.

– Ладно, Карин. В чем дело?

Она содрогнулась при виде его одежды – что было вполне предсказуемо для человека, считающего грязь личным оскорблением, однако удержалась от замечаний.

Вместо этого она поклонилась – если и не уважительно, то по крайней мере с таким намерением, а выпрямившись, посмотрела ему в глаза.

– Стало известно, – сдержанно проговорила она, – что Делм Увидел ребенка, называемого йос-Галаном, которого йос-Галан не пожелал Увидеть. Столь необычное обстоятельство должно, к прискорбию, пробудить живейший интерес у тех, кто вращается в свете. То, что ребенок существует вне зарегистрированного контракта, замешивает соус еще гуще, тогда как факт его смешанной крови добавляет остроты для тех, чьим любимым блюдом являются скандалы.

«И ты сама среди них главная», – недружелюбно подумал Даав. Он выгнул брови.

– Надо признать, что это выглядит очень плохо, при такой подаче.

– Однако не совершенно безнадежно, – заверила его Карин. – Если в дело вступит тот, кто знает свет, обладает необходимыми умениями и заботится об интересах клана, это блюдо может и не попасть на обеденный стол.

Она наклонила голову.

– И в этом я могу служить Корвалу.

– Ты предлагаешь заняться восстановительными работами, вот как?

Он скрипнул зубами, борясь с волной гнева, вызванного таким нахальством. Карин собралась умыть Эр Тома? Скорее Делм одобрит аренду дома в Солсинтре, чем…

– Сколько? – рявкнул он, с трудом удержавшись, чтобы не обратиться к ней в купеческой модальности.

Карин изумленно воззрилась на него.

– Прошу прощения?

– Ах, полно, полно! – Он повел рукой в широком и намеренно бессмысленном жесте. – Мы ведь слишком хорошо друг друга знаем, чтобы кокетничать! Ты предлагаешь оказать некую услугу. Я желаю знать твою цену. После этого я решу, будет ли эта цена справедливой или слишком высокой. – Он встретился с ее взглядом, и его глаза были жесткими, как черные бриллианты. – Говори, чего ты хочешь, Карин.

Она прикоснулась кончиком языка к губам, однако не отвела взгляда, глядя на него не менее прямо.

– Я хочу, чтобы мне вернули моего наследника.

«Ну конечно!»

Даав поднял руку и потрогал серебряный завиток, висящий у него в ухе, – сувенир от его работы в Разведке.

– Твоего наследника, – задумчиво повторил он, разрешив своим глазам лениво скользнуть с ее лица и устремляя их в точку чуть выше ее головы. Он продолжал теребить свою серьгу. – Просвети меня. У твоего наследника есть имя?

– Его имя Пат Рин, как тебе прекрасно известно!

Ну, по крайней мере они покончили с этой неестественной вежливостью. Даав почти улыбнулся и оставил в покое свою серьгу.

– И ты в последнее время виделась с Пат Рином?

– Я видела его совсем недавно – еще и дюжины дней не прошло, – ответила она несколько раздраженно.

– Настолько недавно. Тогда ты сможешь рассказать мне о его новом увлечении.

– Его увлечении? – Карин отвела взгляд. – Ну, он увлечен своими занятиями, естественно, хотя я должна сказать, что Люкен бел-Тарда не настаивает на том уровне успехов, который я считаю…

Она замолчала ненадолго, задышав чуть быстрее, и потеребила пальцами брошь у ворота.

– Он вечно бродит на улице, так что, полагаю, как все мальчики, он любит падать в ручьи и… и лазать по деревьям, и снимать птичьи гнезда…

– Оружие, – мягко проговорил Даав.

Голова Карин дернулась в его сторону так, словно он дернул ее за веревочку.

– Оружие? – недоуменно повторила она.

– Он обещает стать экспертом по оружию, – сообщил ей Даав. – Его интересует в нем все. Как оно действует. Почему один вид превосходит другой. Как его собирать. Как его разбирать. Относительное преимущество скорострельности по сравнению с размером заряда. Теория меткой стрельбы. – Он чуть поклонился. – Когда я в прошлый раз навестил его, то принес ему пистолет для начинающих, и мы немного постреляли в цель. Я сказал бы, что если его интерес не угаснет, то он обещает стать хорошим снайпером.

– Снайпером!

Карин даже не попыталась скрыть прозвучавшее в ее голосе отвращение.

Даав выгнул одну бровь.

– Наша мать состояла в «Тэй Дор», так ведь? И в течение пяти лет успешно подтверждала свое место чемпиона клуба. Почему бы Пат Рину не оказаться таким же способным – или даже способнее? Или по крайней мере не получить возможности полностью удовлетворить свой интерес?

– Но тебя такие вещи совершенно не интересуют, – вернулся он к прежней теме. – Тебе, вполне естественно, интересно узнать, будет ли принято твое предложение об услуге. – Он сделал жест отрицания. – Твоя цена слишком высока.

– Вот что! – Она почти зашипела. – Эр Тому йос-Галану будет позволен бастард-полукровка, и от него даже не потребуют поклона в сторону общества! А я, выполняя только свой долг и желая только служить клану, должна терпеть, что моего сына отдают на воспитание без моего согласия, единственно потому, что ты решил…

– Я напомню тебе, что решение принял Делм, – прервал ее Даав. – А еще я дам тебе два совета. Первый состоит в том, чтобы ты успокоилась. Второй – чтобы ты удалила из своего словаря выражения «бастард» и «полукровка». Имя ребенка – Шан йос-Галан. Он – сын Эр Тома йос-Галана и Энн Дэвис, и оба признают его своим, так что, как видишь, слово «бастард» здесь не подходит.

– А вот «полукровка» – это только правда! – вскрикнула Карин, видимо, решив игнорировать его первый совет.

– Я нахожу это слово оскорбительным, – ровным голосом сказал Даав и резко вздохнул. – Полно, Карин, будь рассудительна! Тебя волнует то, что те, кому нечем заняться, кроме как поисками неприятностей, просмотрят старые выпуски «Газеты» и обнаружат, что между Эр Томом йос-Галаном и Энн Дэвис не было контракта с условием, что ребенок отойдет к Корвалу. Да?

– Да, конечно…

– И тем не менее ты считаешь нужным игнорировать тот факт, что те же личности без труда найдут сообщение о том, что Пат Рина йос-Фелиума взяли из приемной семьи и вернули матери. И они сразу скажут себе: «Взятка».

– А ты считаешь себя способным взяться за задачу очищения меланти Корвала перед Высокими Домами…

– Я еще раз напоминаю тебе, что я – Делм, – прервал ее Даав с исключительной мягкостью. – Если меланти Корвала будет нуждаться в ремонте, то моим долгом будет позаботиться о том, чтобы этот ремонт был проведен. Однако никаких починок не требуется. Клан принимает кого хочет, и вне Клана никакие объяснения не нужны.

Он осторожно перевел дыхание.

– Я рекомендую тебе меня оставить, Карин. Немедленно.

Ее губы приоткрылись, но ничего не было произнесено.

Спустя мгновение она уже кланялась ему.

– Доброго дня, – проговорила она настолько нейтральным тоном, что его можно было назвать лишенным модальности.

А потом она оставила его – быстро, сотрясая тяжелыми шагами мощеную дорожку.

Даав стоял на месте, пока не услышал, как включился двигатель – далеко внизу. Тогда, и только тогда, он позволил своей спине потерять непреклонную прямизну и, снова натянув на руки рабочие перчатки, принялся убирать по местам инструменты.

Они проснулись рано, вместе выпили немного утреннего вина и приняли неспешный чувственный душ. А потом, словно дети, тайком устроившие себе каникулы, отправились осматривать дом.

Энн вскоре совершенно заблудилась: в ее голове воцарилась полная неразбериха из Гостиных, Салонов и Приемных. Остановившись наконец в центре большого и пышно убранного зала, она расхохоталась.

– Не бросай меня, любимый, потому что иначе мне никогда не найти моих комнат! – Она покачала головой. – Вижу, что мне придется носить с собой мешочек с хлебными крошками и не забывать щедро ими сыпать!

– Да, но, видишь ли, слуги у нас хорошо вышколены, – отозвался Эр Том и придвинулся ближе, чтобы улыбнуться ей. – Очень может быть, что все крошки будут сметены задолго до того, как ты пожелаешь вернуться.

– Тогда я пропала! Если, конечно, ты не нарисуешь мне карту.

– Если хочешь, – ответил он.

Она посмотрела на него – экзотичного и щемяще прекрасного в вышитом шлафроке. Он откинул назад широкие рукава и поймал ее руки.

– Показать тебе еще одну вещь? – спросил он, и в глазах его еще светились остатки улыбки. – А потом обещаю отвести тебя завтракать.

– Еще одну вещь, – согласилась она, строго напомнив себе: «Не смей на него глазеть, Энн Дэвис!»

– Тогда нам сюда, – сказал Эр Том, крепко ухватив ее за руку и держась так близко от нее, что полы его шлафрока грозили опутать ей ноги.

Однако они прошли по коридору без происшествий, а потом – до половины следующего, немного не такого длинного.

Шагнув вперед, он повернул окаймленную золотом фарфоровую ручку и отступил, гибко поклонившись.

– Входи, пожалуйста.

Энн на секунду замялась. Поклон выражал глубокое почтение, но в глазах Эр Тома горело ожидание, больше всего похожее на голод. Чуть улыбнувшись, она прошла в комнату.

Стены были обтянуты матовым бронзовым шелком, пол – упругой травяной циновкой цвета листьев Джелаза Казон. На комоде у дальней стены стояли две небольшие лампы, а на стенах на равных интервалах были закреплены бронзовые бра. Три ряда из двенадцати стульев каждый были расставлены ровным полукругом перед…

– Какая красота! – выдохнула она, двигаясь по плетеному покрытию так, словно омнихора схватила ее за руку и потянула к себе.

Энн погладила полированное дерево, отодвинула крышку и благоговейно провела пальцами по чистейшим клавишам из слоновой кости.

– Она тебе нравится? – спросил Эр Том у ее плеча.

– Нравится? Она поражает! Такой инструмент…

– Попробуй ее, – тихо предложил он.

Она бросила на него быстрый взгляд и, покачав головой, сняла пальцы с молчащих клавиш.

– Не соблазняй меня, – попросила она, и он услышал в ее голосе желание, – иначе мы весь день отсюда не уйдем.

Он поймал ее руку, вернул на клавиатуру и провел пальцами по тыльной стороне ее кисти.

– Включи ее, – прошептал он. – Сыграй для меня, Энн. Пожалуйста.

Большего поощрения ей не нужно было: она и так жаждала услышать голос омнихоры, испытать ее дух – и свой собственный. Она заиграла ему свою любимую вещь, «Токкату и фугу ре-минор», древнее произведение, предназначавшееся для предшественника омнихоры, органа. Это был смелый выбор, потому что перед ней не было нот, но оказалось, что ее пальцы ничего не забыли, бросая музыку на безупречную клавиатуру.

Музыка наполнила комнату, словно океан, захлестывая исполнительницу, поднимая вверх на волне звука и чувства, пока ей не показалось, что она вот-вот умрет здесь. Музыка была так близко, что невозможно было бы сказать, где кончается мелодия и начинается Энн Дэвис.

В конце концов она нашла конец и разрешила нотам стихнуть, позволила себе выйти из великолепия и посмотрела на Эр Тома сквозь пелену слез. Откинув намокшие от пота волосы со лба, она улыбнулась ему.

– Какой прекрасный инструмент!

– Ты хорошо им владеешь, – отозвался он, и его негромкий голос прозвучал хрипловато.

Он сделал шаг и остановился рядом с ней. Только теперь Энн заметила, что его бьет дрожь.

– Эр Том…

Тревога прогнала прочь все другие мысли и чувства. Она развернулась на табурете, протягивая к нему руки.

– Тише. – Он поймал протянутые к нему пальцы, позволил ей притянуть его ближе. – Энн…

Он прижался щекой к ее волосам, мягко высвободил одну руку и погладил ее по плечу.

– Все хорошо, – прошептал он, ощущая, как ее мышцы дрожат от напряжения, передавшегося от него. Он отступил назад, заставил себя улыбнуться ради нее и ласково потянул за руку. – Давай пойдем и позавтракаем. Ладно?

– Ладно, – согласилась она после секундной паузы и повернулась, чтобы отключить омнихору и закрыть сверкающие клавиши.

Они сидели в столовой, занятые друг другом. Рядом с ними по столу были расставлены всевозможные блюда. На Эр Томе был домашний халат, на землянке – простая рубаха и брюки.

Петрелла несколько минут прожигала их взглядом, впиваясь пальцами в руку господина пак-Оры. Когда она наконец убедилась в том, что ни ее сын, ни его гостья в ближайшее время не повернут головы и не заметят ее в соответствии с приличиями, она с силой ударила в пол своей палкой.

Тогда к ней повернулись обе головы, но ей был нужен взгляд Эр Тома.

– Вы, сударь! – рявкнула она. – На пару слов, будьте любезны.

И она заковыляла прочь, удостоив гостью одним только приветственным кивком.

Эр Том едва слышно вздохнул и отложил салфетку в сторону.

– Прости меня, друг, – мягко сказал он и ушел следом за матерью.

Глава двадцать четвертая

Дракон во всем следует своей необходимости и либо склоняется перед Обществом, либо нет. И неразумно оспаривать избранный Драконом путь или пытаться заставить его свернуть.

Из «Лиадийскои книги Драконов»

– Ты будешь любезен объяснить, – объявила Петрелла, как только дверь веранды закрылась за дворецким, – почему три послания, отправленные на твой личный экран, остались без ответа с момента их отсылки и по сю пору?

Эр Том поклонился.

– Несомненно, потому, что я не заходил в свои комнаты с момента за час до главной трапезы вчерашнего вечера и не запрашивал послания из домашней базы.

Петрелла глубоко вздохнула, и ее пальцы угрожающе стиснули ручку палки. Ветерок секунду поиграл с цветами на краю веранды, бросил их, чтобы подергать рукава халата Эр Тома, потом снова свернул, осыпав Петреллу ароматами лепестков, и, наконец, умчался прочь.

– Матушка, позвольте я вас усажу, – пробормотал он, заботливо подхватывая ее под руку. – Вы переутомитесь.

Именно такое нежное внимание она привыкла видеть с его стороны. Петрелла приняла его услугу, чувствуя, как глаза ее наполняются слезами, хотя она не смогла бы сказать, были ли то слезы ярости или любви.

Была ли то любовь или ярость, но когда она снова заговорила, голос у нее дрожал.

– Если ты думаешь, что я закрою глаза на любую непристойность, которую ты и эта… личность пожелаете себе позволить в этом доме…

– Простите меня.

Он не повысил голоса, но едва заметная резкость, немедленно узнаваемая всеми, кто принадлежал к Клану Корвал – и теми, кто имел с ними дела, – заставила ее замолчать.

– Филолог Дэвис – гость этого Дома, – продолжил он спустя пару мгновений, все так же мягко. – Кодекс учит нас, что благополучие гостя свято. В некотором отношении профессор Дэвис привыкла… полагаться на меня как на опору. Она чувствовала себя растерянной, оказавшись среди незнакомых людей, в мире, который совершенно не похож на ее собственный. Мне следовало обречь ее на бессонницу и тревогу из-за соображений благопристойности? Или все же мне следовало предложить привычное и очень необходимое утешение, чтобы ей было спокойно в нашем Доме?

– И все это – из-за заботы о госте! – саркастически откликнулась Петрелла. – Ты меня просветил! Кто бы мог ожидать, что у тебя хватит гениальности извратить Кодекс подобным образом, и все ради того, чтобы достичь своих целей! Я считала тебя человеком меланти, но теперь я вижу, что это мнение – как и мнение твоей приемной матери – было ошибочным. Я вижу, что имею дело с хитрым недоростком, который кичится своим положением и выставляет свои убогие мыслишки на потеху всему свету! Не беспокойся, мне хватит здоровья на то, чтобы дать урок непослушному мальчишке. Дай мне кольцо!

Эр Том застыл. На побледневшем лице широко открытые глаза казались еще больше.

– Ну, сударь? Заставишь меня просить во второй раз? Тогда он медленно поднял руки и так же медленно снял с пальца аметистовое кольцо мастер-купца. Шагнув вперед, он поклонился и бережно положил кольцо ей на ладонь.

– Так. По крайней мере у нас есть основа повиновения, на которой можно строить дальнейшее. Ты меня успокоил. – Она сжала пальцы, чувствуя, как грани камня впиваются ей в ладонь. – С этим кольцом ты даешь мне обещание, Эр Том йос-Галан. Ты дашь обещание, что воздержишься от предоставления той… поддержки, которую привык давать ученой-землянке, начиная с этой минуты. Если ты выполнишь это обещание, то по прошествии одиннадцати дней, когда ее визит закончится, ты сможешь попросить свое кольцо обратно. – С этими словами она крепче сжала кольцо, благодарно ощущая слабую и такую простую боль в ладони. – Нарушишь обещание, и я верну это кольцо в Торговую Комиссию и попрошу, чтобы твою лицензию аннулировали.

Не приходилось особо надеяться на то, что Торговая Комиссия согласится аннулировать лицензию мастер-купца Эр Тома йос-Галана. Однако прошение об аннулировании будет означать разбирательство. А разбирательство прервет право Эр Тома торговать как минимум на два стандартных года.

Эр Том глубоко вздохнул. Возможно, он намеревался что-то сказать. Если это и так, то от подобного неразумия его спас жизнерадостный голос и неожиданное появление его чалекет.

– Всем доброе утро! Какой чудесный день, право же! Даав встал рядом со своим братом и поклонился, воплощая собой грацию и приветливость.

– Тетя Петрелла, как чудесно видеть вас такой отдохнувшей! Я пришел поговорить с гостьей. Она в доме?

– Была в столовой, – ответила ему Петрелла почти невежливо, – когда ее видели в последний раз.

– Тогда я пошел в столовую! – Он повернулся и схватил Эр Тома за руку. – Доброе утро, милый! Ты нашалил?

Эр Том рассмеялся. Даав с улыбкой поднял руку, которую держал, и наклонил голову, чтобы поцеловать палец, на котором совсем недавно было надето кольцо мастер-купца.

– Держись, мой хороший, – мягко сказал он. А потом он отпустил руку брата и исчез в доме.

– Еще один невоспитанный ребенок! – недовольно огрызнулась Петрелла и махнула рукой. – Оставь меня, – приказала она сыну. – И не забывай о своем слове!

Энн поставила кофейную чашку и радостно перевела взгляд на тень, промелькнувшую в двери столовой.

Увы, этой тенью был не Эр Том, возвращающийся после разговора с матерью, а названый брат Эр Тома. Она поспешно встала и приветственно поклонилась ему, но, видимо, на ее лице все-таки отразилась какая-то тень разочарования.

– Ах, это всего лишь Даав! – воскликнул сей господин, стремительно встав в позу, выражающую отчаяние, а потом ответно поклонился ей. – Доброе утро, профессор.

Это было так похоже на драматические сцены, которыми Джерзи сопровождал все действия в те дни, когда был особенно маниакально настроен, что она отреагировала вполне оправданным смехом.

– Но мы, кажется, договорились, чтобы я была не профессором, а Энн! – запротестовала она.

– Ах, мои ужасные манеры! – печально посетовал он, и Энн ухмыльнулась.

– Если вы ищете Эр Тома, то его матери понадобилось поговорить с ним на…

– Да, я их видел, – прервал ее Даав, отставляя модальность общения двух взрослых людей и переходя на земной. – Но я пришел, чтобы поговорить с вами. У вас найдется полчаса? – Он наклонил голову. – Дальше по коридору есть комната, где нам никто не помешал бы.

– Весь дом полон комнат, где людям никто не мешает, – отозвалась она, медленно выходя из-за стола.

– Вы осмотрели весь особняк Треалла Фантрол? Тогда вы должны были совершенно обессилеть.

Он с поклоном пропустил ее в двери впереди себя.

– Только уголок, наверное. – Она вздохнула. – Я совершенно запуталась. Не уверена даже, что мне удастся снова отыскать комнату с омнихорой.

– Так вы ее видели, – пробормотал он. – Ну и как вы нашли омнихору?

– Она великолепна! – честно ответила Энн. – Лучшей нет даже в Академии музыки на Земле.

Он бросил на нее быстрый взгляд из-под ресниц. Этот прием был у него общим с Эр Томом, иначе Энн ни за что бы этого не заметила.

– Интересно, а вы были в Академии музыки на Земле?

– Я два года училась там по гранту, – ответила она невыразительно. – На третий год фонды закончились, а моя семья никак не могла…

Она пожала плечами, не договорив.

– Я вернулась домой, окончила колледж, получила стипендию и занялась научной работой.

«В рекордные сроки», – мысленно договорила она. Ею двигало горе из-за того, что она лишилась своей первой любви, музыки, но она была полна решимости преуспеть во второй и училась, отбросив все. Даже – в особенности – дружеские отношения…

– Понимаю, – сказал Даав, заводя ее в небольшую комнату и закрывая за ними дверь. Он приглашающе махнул рукой в сторону двух невероятно пышных и даже немного потертых мягких кресел. – Садитесь, пожалуйста. Можно налить вам вина?

– Спасибо. Белого, пожалуйста.

Выбранное ею кресло оказалось дивно удобным: сиденье было достаточно широким для ее бедер, высокая спинка обхватила плечи, а ножки были настолько высокими, что ей почти не пришлось убирать ноги назад.

Даав уселся напротив нее, поставив две рюмки на невысокий столик между креслами.

– Ну вот. – Он откинулся на спинку кресла. – У меня есть вопросы, на которые необходимо получить ответы. Поверьте, я никоим образом не желаю вас огорчать или ранить. – Он улыбнулся. – Если бы я такое сделал, то Эр Том вручил бы мне мои уши на подносе. Она рассмеялась:

– Да, ну еще бы!

– О, вы так не считаете? Но, конечно же, его долг требует охранять покой будущей супруги!

– Будущей… О! – Она покачала головой. – Эр Том рассказал вам, что просил меня заключить с ним брачный контракт. Я ему отказала. И если он вам об этом не говорил, то ему следовало бы это сделать.

– Говорил, – мягко отозвался Даав.

– Тогда что… – Она нахмурилась, вглядываясь в узкое лисье лицо. – Я не понимаю.

– А! – Он пригубил вино, рассматривая Энн поверх края рюмки. – Могу ли я узнать, – произнес он в конце концов, – каковы ваши намерения в отношении моего брата?

Она и сама этого не знала. Было совершенно ясно, что ей придется от него отказаться. И скоро. К несчастью, было не менее ясно, что отказ от него равносилен тому, чтобы вырвать у себя из груди живое сердце.

Энн потянулась за своей рюмкой и оттянула время ответа, отпив вина. Но и вернув рюмку на стол, она ничуть не приблизилась к ответу.

– А нам не следует, – спросила она, бросая быстрый взгляд на лицо Даава, – вести этот разговор на… высоком лиадийском?

– Безусловно, если так вам будет спокойнее, – с готовностью согласился он. – Но я нахожу земной таким свободным. Вы со мной не согласитесь? Нет нужды перебирать десяток модальностей в поисках нужного нюанса…

Она ухмыльнулась.

– Мне просто показалось, что раз уж я, похоже, говорю с делмом…

– О, опять мои ужасные манеры! Делм, этот чопорный тип, пока остается в стороне. Вы разговариваете с Даавом йос-Фелиумом, который выступает от лица брата, попросившего меня побеседовать с вами.

– Относительно моих намерений?

Черт подери этого мужчину, тогда почему он не спросил у нее сам?

– Или ваших чувств, – пробормотал Даав. Он наклонил голову набок. – Это нахальство, я понимаю. Увы, я всегда был нахальным типом. А мой брат мне очень дорог.

Она подняла взгляд, тронутая его прямотой.

– Ну что ж, – с горькой иронией сказала она, – он мне тоже очень дорог. Не знаю, как мне удастся терпимо попрощаться с ним в конце моего отпуска…

Она покачала головой.

– Мне не следовало лететь на Лиад. Теперь я это вижу. Просто дело в том, что он… он приехал, чтобы меня найти. Меня! У него были неприятности… – она улыбнулась, вспомнив, как это выразил сам Эр Том, – …затруднения. И я довольно глупо решила, что могу помочь…