355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Шарон Ли » Дерзаю » Текст книги (страница 8)
Дерзаю
  • Текст добавлен: 10 сентября 2016, 09:21

Текст книги "Дерзаю"


Автор книги: Шарон Ли


Соавторы: Стив Миллер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 33 страниц) [доступный отрывок для чтения: 12 страниц]

Литаксин
Лагерь наемников

Клонак оказался в лагере: он играл в покер с самыми отпетыми шулерами, каких Дааву случалось видеть за последние двадцать лет. Он без особой надежды подумал, что, возможно, Клонак позволит им сохранить свое достоинство – если не деньги.

Шадиа, будучи женщиной разумной, ушла отдыхать сразу же, как только стало можно уйти с обеда командора Кармоди.

Нелирикк – или Красавчик, как его называл командор Кармоди – пожелал остаться со страшной парой, которую он (без всякой иронии, насколько мог понять Даав) называл новобранцами. Пехотинец по имени Диглон оказался человеком флегматичным и скорее всего последовал бы разумному примеру Шадии. Однако привлекательная и послушная Хэзенталл была совершенно другой породы. Она была весьма недовольна, узнав, что ей не позволят сидеть на страже рядом с капсулой, которая скрывала и – если боги будут милостивы – лечила ее командира. Она с большой неохотой последовала с Нелирикком и Диглоном в казарму.

Таким образом, Даав, которому совершенно не хотелось спать и который был рад возможности остаться одному, сидел в темноте на скамье около капсулы с раненым исследователем, поджав под себя ноги и закрыв глаза.

Именно в такие моменты он чувствовал, что она сидит рядом с ним, уютно прижав колено к его ноге. Ее молчание полностью оправдывало его нежелание разговаривать. Эллиана, его спутница жизни. Умершая уже двадцать пять лет тому назад.

Даав вздохнул в темноте и почувствовал, как Эллиана утешающе положила руку ему на колено.

Он вдруг подумал, что и сам он такой же призрак, как она: его брат мертв и спутница брата тоже. Кто из членов Клана Корвал помнит Даава йос-Фелиума, который так давно покинул клан и домашний очаг? Конечно же, не его столь страшный сын, которого и исследователь, и командор-наемник называли просто «разведчик», словно в галактике существует всего один. Маленький мальчик, которого он плачущим передал заботам своей чалекет, каким-то образом стал мужчиной, которого почитает божеством икстранский солдат, побежденный им в рукопашном бою. Спутник жизни рыжеволосого бесенка, которого обожает Джейсон Кармоди.

– Что мы можем подарить этим кровожадным детям, нашим родственникам? – спросил он у темноты.

– Ну конечно же, действующего пехотинца, – отозвался у него в ухе теплый голос Эллианы, – и пару исследователей. Похоже, такой подарок они оценить сумеют.

Даав улыбнулся и едва удержался от соблазна потрепать по руке, которая не могла к нему прикасаться.

– О, действительно. И как удачно, что они попались мне по дороге.

Эллиана тихо рассмеялась, и он огромным усилием воли заставил себя не открывать глаз и не смотреть не нее. Вместо этого он ей улыбнулся и чуть слышно вздохнул.

– Командор Кармоди обещал сообщить даме нашего сына и попросить о свидании при первом же удобном случае, – сказал он. – Возможно, мы скоро ее увидим.

– Как ты думаешь, она примет икстранцев? – спросила Эллиана.

Даав снова вздохнул.

– Командор Кармоди считает, что это… возможно. И мы видели, что наш сын уже убедил ее взять одного икстранца…

– Удивительно убедителен этот твой разведчик, – поддразнила она его.

– Ты не можешь возложить за него вину на одного меня, – отозвался он с наигранной суровостью. – Ты не только с энтузиазмом участвовала в его создании, но и была совершенно очарована результатом.

– А ты, конечно, никогда не называл его «Дракончик» и не читал ему часами нелепые стишки, чтобы он уснул.

– Человек с моими заслугами и положением? Нет, конечно!

– Неправда, ах, неправда, ванчела! Для человека с твоим достоинством…

– О, так теперь мне не хватает достоинства?

Он забылся и произнес это вслух, чем привлек внимание дежурной.

– Там все в порядке? – громко окликнула его она.

– Да… – начал было Даав, открывая глаза, и тут же вскочил, глядя на автоврача, которому следовало бы сиять индикаторами и цифрами жизненных показателей и который еще недавно ими сиял.

– Что-то сломалось, – сказал он технику.

Она подбежала к нему, бросила взгляд на мрачную капсулу и со вздохом покачала головой.

– Ничего не сломалось, – сказала она. – Он просто умер, вот и все.

Ночные страшилки

Дом был окутан предрассветным сумраком, его комнаты отдыхали. Наверху женщина беспокойно спала на кровати под серебрящимся окном в потолке. Ее волосы темным крылом разметались по подушкам. Серый кот, чью предрассветную дремоту нарушило беспокойное метание спящей, сидел в ногах постели, тщательно умывая свои усики.

– Необходимость! – ясно проговорила женщина голосом, полным непролитых слез.

Кот прервал умывание, задержав лапку у щеки, насторожив уши – словно не торопился вынести суждение об истинности ее утверждения, покуда не выслушает все.

– Необходимость, капитан, – простонала Антора йос-Галан, извиваясь под сбившимся одеялом.

Она судорожно вдохнула и резко села. Широко раскрытые серебристые глаза были устремлены на кота, но видели нечто совсем иное.

– Икстранцы, – тихо вскрикнула она. – Корабль-самоубийца. Боги, о боги. «Долг»…

Она заморгала, а потом ее глаза наконец сфокусировались на коте, который встретился с нею взглядом, отвел глаза и завершил приостановленное умывание усика.

Антора отбросила одеяло и встала. Ленты ночной рубашки трепетали от ее порывистых движений. Она прошла по комнате, схватила белый шелковый халат и набросила его на себя, на ходу завязывая пояс.

– Лорд Мерлин! – позвала она, выходя из комнаты.

Кот встряхнул лапкой, спрыгнул на пол и последовал за ней.

* * *

Он едва успел закрыть глаза, когда его посетил боевой сон: как всегда ужасный. Он вырвал его из дремоты, как это делал каждый его третий или четвертый сон. Лина, корабельная Целительница, уверяла его, что со временем воспоминания поблекнут и оставят его в покое. Однако до той поры Рен Зелу приходилось придумывать собственные способы справляться с демоном, вырывая у него возможность отдохнуть.

Когда освещение в комнате стало ярким, он взял с полки у кровати переплетенный томик земной поэзии.

В книге были собраны лирические стихотворения, посвященные чувственным наслаждениям. Это был подарок Селейны Гаддер, с которой он в позапрошлый торговый рейс заключил союз удовольствия. Он улыбнулся, с теплотой вспоминая ее, и, открыв книгу наугад, вскоре погрузился в богатый образный язык.

В конце концов его убаюкали образы – одновременно и непонятные, и успокаивающие, – и он поймал себя на том, что клюет носом. Взмахнув рукой, он погасил в каюте свет.

Он немедленно погрузился в сон – и его рукав сразу же сжали чьи-то пальцы. Он не мог точно сказать, кто именно его держит, но и прикосновение, и голос показались ему… знакомыми. И нескрываемое смятение коренилось в том же ужасающем происшествии, которое преследовало и его собственные сны.

– Спокойствие, спокойствие, – утешил он ее, потому что она была из членов экипажа: она ведь должна была быть членом экипажа, правда, чтобы иметь это воспоминание? И его долг первого помощника требовал, чтобы он ее успокоил. – Спокойствие, – повторил он в третий раз, когда она настоятельно толкнула сон вперед, отчаянно выкрикивая предупреждение о приближающейся катастрофе.

Это на секунду его озадачило, но потом он понял: она все еще испытывает муки кошмара, где прошлое и настоящее слились воедино.

– Это уже позади нас, – сказал он ей в дружеской модальности. – Мы в безопасности. Сражение закончилось. Война подходит к концу. Все хорошо. – Вытянув руку, он прикоснулся к ее плечу – легко, по-товарищески. – Спи, тебе не о чем тревожиться.

И мягким толчком он ее отстранил.

В этот момент Рен Зел наполовину проснулся, вздохнул и погрузился в забытье без снов, уронив книгу из руки на пол. Через несколько часов он еще раз приблизился к бодрствованию – настолько, что почувствовал, как его грудь теребят кошачьи лапки. Он сонно поднял руку и погладил животное, ощутив под ладонью мягкую бархатную шкурку и вибрацию мурлыканья. И тут его глаза изумленно распахнулись.

– Кошка?

Звук его голоса заставил зажечься свет. У него на груди кошки не оказалось, и с пола или подставки для комма на него не смотрели укоризненные кошачьи глаза. Однако к ткани одеяла прилип длинный белый кошачий усик. Рен Зел бережно его освободил, несколько секунд взирал на него – а потом отбросил одеяло и решительно встал с постели.

Под койкой кошки не оказалось. В освежителе – тоже. Кабина поистине была бескошачьей. Как и следовало.

И все же…

Он поднес волосок к свету, восхищаясь его длиной и упругостью, а потом повернулся к тумбочке. Немного порывшись в вещах, он извлек узкую стеклянную пробирку-анализатор – еще одно напоминание о Селейне – с герметичной пробкой. Волосок легко скользнул в пробирку. Он аккуратно ее закупорил и огорченно посмотрел на часы.

До начала вахты оставалось два часа – слишком мало, чтобы в третий раз попытаться приманить к себе сон. Ну что ж, душ и раннее начало дня – философски решил он, направляясь к освежителю.

Он принимал душ дольше обычного, два раза включив холодный игольчатый режим, но когда он оттуда вышел, кошачий усик по-прежнему оставался в пробирке.

Песня была повсюду: она заполняла комнату, планету, бесконечную чашу пространства… Будучи одновременно единой нотой и стоя в стороне от песни, Шан рассматривал смелый, невероятный и исключительно правильный узор, который был Вал Коном йос-Фелиумом.

Во время Исцеления им встретились другие останки вторжения, которое было ответственно за внедрение программы вычислений. Когда это случалось, Шан включал свою волю и заставлял чужака подчиниться большому узору брата. Теперь, когда песня отдыхала сама на себе, он осматривал свою работу, проверял ее узлы и соединения, любовался ярким светом интеграции – и был удовлетворен.

Затем он переместил фокус своего внимания на дугу живой силы, которая бесконечными волнами радуги текла из охраняемого центра узора, где Вал Кон хранил свою душу, и убедился в том, что она превосходит все, что ему случалось видеть.

Дело сделано, решил он, – и все хорошо.

Он осторожно сосредоточился на песне, сообщая о завершении. Нота растянулась, изменилась, ускорилась – и смолкла.

Шан тряхнул головой и заморгал. Сначала он сфокусировал глаза на крепко спящем Вал Коне, укрытом тонким одеялом, а потом переместил взгляд дальше и посмотрел в сияющие глаза невероятно древнего существа, зовущегося Точильщиком.

– Дело сделано, – сказал он и почувствовал, как слова царапают его пересохшее горло.

– Дело сделано, – отозвался Точильщик и поднял трехпалую руку в жесте, который показался приветственным. – И сделано хорошо. Вся честь принадлежит вам, Шан йос-Галан. – Он моргнул. – Теперь наш брат спит и проснется в должное время. Нам двоим также следует искать постели.

– Это, – признал Шан, внезапно заметив, как у него болит спина и слипаются глаза, – прекрасная мысль. – Он поколебался, глядя на раскладную койку. – Не следует ли нам…

– Полагаю, что мы со всей безопасностью можем оставить его здесь, – прогудел Точильщик, направляясь к двери.

Помедлив секунду, Шан наклонился и поцеловал брата в щеку.

– Сладких снов, денубиа, – прошептал он и пошел следом за черепахой.

Однажды Антора шутя спросила у своего брата Вал Кона, как разведчикам удается выведывать у дикарей самые глубокие тайны их мира и культуры, не будучи при этом ритуально убитыми и съеденными.

– О, тут нет ничего трудного, – заверил ее Вал Кон, блеснув зелеными глазами. – Надо просто задавать правильные вопросы.

Тогда она рассмеялась – чего он и добивался. И только постепенно, с течением лет она начала понимать, насколько часто успех дела зависит от того, задан ли правильный вопрос. Даже если ты драмлиза в расцвете своих немалых сил.

В особенности если ты – драмлиза.

И вот теперь, спеша по дорожкам к центру сада, осажденная ужасными видениями о том, как «Долг» окружают бесчисленные икстранцы на крошечных кораблях с торпедами, она ругала себя за глупость. Каждый вечер с момента своего переезда в Джелаза Казон она перед сном уходила в центр сада. Уютно устроившись в корнях Дерева, она задавала идиотский вопрос: «Живы ли все, кто мне дороже всего?» – и бросала свои мысли в пространство.

Каждый вечер она пересчитывала хрупкие яркие огоньки своих родных – и тем утешалась.

И ей ни разу не пришло в голову спросить, кому из них угрожает опасность, кто их враги и существуют ли способы, известные драмлизам или скрытые в ее собственных непроверенных талантах, оказать им помощь.

Конечно, они все находились в опасности – ведь был введен в действие План Б. Однако, с точки зрения Анторы, бывают просто опасности и ОПАСНОСТИ, и вот под эту категорию явно подпадало нападение вооруженных и отчаянных икстранцев.

Мощеная дорожка вывела ее на поляну, тускло освещенную ночными цветами фриаты. Антора не замедлила шага, а почти пробежала по траве, которая охладила ей ноги и замочила подол халата. Она спешила прямо к чуть фосфоресцирующей громаде Дерева. Оказавшись рядом с ним, она приложила ладонь к теплой коре.

– Доброе утро, старейшина, – проговорила она, хотя вслух произносить слова было совершенно не обязательно. – Я идиотка.

У нее над головой легким смешком зашуршала листва, хотя на поляне не было ни ветерка, Антора вздохнула.

– Да, конечно. Но «Долгу» угрожает нападение сил икстранцев – а может, оно уже произошло! Я должна их предостеречь, иначе…

Она замолчала, закусив губу. А что, если нападение было в прошлом? Что, если «Исполнение долга» уже стало военной добычей Икстранга, а Шан и его Присцилла погибли или умирают в невыразимых муках?

Она ощутила мягкое, успокаивающее прикосновение к лодыжке и, опустив глаза, обнаружила у своих ног Мерлина. Она снова подняла голову к темным внимательным листьям.

– Мне нужно их предостеречь, – снова сказала она Дереву.

Листья прямо над головой не шелохнулись, но где-то в вышине началось движение, словно белка с силой бросила вниз маленький камушек. Антора отступила на шаг – и в траву у ее правой ноги упал орех.

– Спасибо, – прошептала она, ощутив волну тепла. Наклонившись, она подняла подарок, почесала Мерлина за ушком и выпрямилась. Она расколола орех и съела ядро, наслаждаясь мятным привкусом. А потом она крепко прижалась спиной к стволу Дерева, закрыла глаза и представила своим внутренним взором ту сложную конструкцию из эмоций, разума и силы, присущую в галактике только той, которая звалась Присцилла Делакруа и Мендоса. Присцилла была ведьма, и ее таланты и способности были удивительно близки к тем, которыми обладала сама Антора, представительница немногочисленных волшебников Лиад. Антора знала, что если на «Долге» кто-то и обладает ушами, которые смогут услышать ее послание, то это – Присцилла.

Эту мысль унесла волна, которая увлекла Антору в безвременье. Свет вспыхивал языками пламени, и там был ветер, на котором незнакомые и ненужные ей души кружились, словно мириады странных листьев. В этом вихре ярко вспыхнул узор Присциллы.

Антора напрягла волю – но вместо того чтобы установить ожидаемый контакт, она пронеслась мимо цели, потеряв управление, падая… Нет. Управление вернулось – резко и довольно неожиданно, словно она каким-то образом споткнулась и оказалась в объятиях незнакомца, который постарался осторожно поставить ее на ноги. Подхвативший ее источал недоумение – недоумение и смутный, потный страх, словно остаток дурного сна.

Антора ухватилась за этот намек, вплела его в свой собственный сон, но еще не закончив плетения, увидела, как его преобразуют в совершенно иное изображение, которое сопровождалось коротким, теплым, успокоительным прикосновением.

А потом контакт прервался – и не по ее воле. Ее окружила темнота, густая и уютная, как любимое одеяло.

Антора вздохнула, открыла глаза – и обнаружила, что неловко лежит у основания Дерева, устроив голову на покрытый мхом корень, а ей в лицо пристально смотрит Мерлин.

Она с трудом расправила затекшие конечности и села, привалившись спиной к Дереву. На краю поляны луч солнца касался купы ночных цветов, которые уже свернулись в дневной дремоте.

Антора с изумлением поняла, что спала. Спала несколько часов!

Мерлин устроился рядом с ней на мшистом корне, словно курица на насесте, щурясь от удовольствия.

Антора, чуть задыхаясь, сказала:

– Это было не предсказание – это было воспоминание. Не знаю, кто… Обняли, как ребенка!

Она больно закусила губу, стараясь справиться с недоумением и возмущением. Чтобы ее удержали, как новичка, а потом отправили восвояси – погрузили в сон… Словно ее воля ничего не значила…

– Сражение закончено, – добавила она относительно спокойно. – Враг потерпел поражение и отброшен. «Долгу» ничего не угрожает, а мне… – тут ее голос сорвался, и она сама не могла определить, было ли это истерикой или яростью, – … мне велено не тревожиться!

Литаксин
Лагерь наемников

Командор Кармоди предоставил им места в казарме: хорошие места с душем в углу и капралом у двери.

Нелирикк, знакомый с укладом Гирфалька и размещением солдат в лагере, понял, что их поместили в охраняемое помещение с наблюдением, на случай неприятностей.

Сам он неприятностей не предвидел. Особенно после того, как увидел, с каким аппетитом новобранцы поглощали бутерброды, присланные из столовой. Исследователь ела не менее жадно, чем пехотинец.

Трапеза проходила по большей части в молчании. После нее новобранцы воспользовались душем, почистили и снова надели свои полевые кожаные костюмы.

Сытый и вымытый пехотинец Диглон беззаботно уселся на полу у кровати, привалившись спиной к койке, и развернул свою скатку, готовясь разобрать и почистить оружие. Нелирикк отметил это с одобрением: простому солдату положено заботиться о своем оружии, это правило действовало как среди землян, так и в Отряде Икстранга. Более того: знакомое занятие успокоит пехотинца, который, как и Нелирикк, понимает, что он остался один и что со всех сторон его окружают чужаки, которым у него нет оснований доверять.

Да, решил Нелирикк, сидя на своей койке с лоскутом рукоделия в руках, пехотинец был не самой срочной его проблемой. Его проблемой была Хэзенталл Исследователь.

Она протестовала против приказа Даава йос-Фелиума: тот распорядился, чтобы она устроилась с остальным своим отрядом, оставив своего командира одного, беспомощного, среди бывших врагов. Но отец разведчика, надо отдать ему должное, сумел подчинить ее своей воле и заставил исполнить приказ (хоть и очень неохотно). И при этом он не поднял ни голоса, ни руки.

Теперь, отказывая себе в утешении, которое мог бы дать ей уход за оружием или даже сон, хотя усталость была видна во всех черточках ее лица, Хэзенталл Исследователь, одетая и готовая к бою, беспокойно кружила по казарме.

Во время ее третьего круга рядовой Диглон оторвался от своего занятия, явно выказывая беспокойство.

– Исследователь? – сказал он уважительно и по-солдатски. – Долг?

Хэзенталл остановилась.

Склонившись над своим рукоделием и наблюдая за ней краем глаза, Нелирикк увидел, как она осознает опасность. Они находятся в окружении тех, кто победил их в бою, дали клятву лиадийцу и готовы вскоре принести клятву еще кому-то: невозможно было поверить в то, что это может быть так. И все же это было именно так. Долг командира состоит в том, чтобы принимать это невозможное как самое обычное, ничем не выдавая беспокойства. Это нужно для блага отряда – будь он большим или маленьким.

Так.

– Вольно, рядовой, – сказала она твердо, но не чересчур твердо.

Успокоившись, он отдал ей честь и снова занялся своим оружием.

Все так же украдкой Нелирикк смотрел, как исследователь глубоко вздохнула, четко развернулась на месте и подошла туда, где он сидел на своей койке, кладя аккуратные стежки на подарок, который готовил для Элис Тайазан.

Семь-восемь секунд она стояла над ним. Нелирикк продолжал работать, не поднимая головы. Наконец она бесшумно отступила, поджала ноги и села на пол перед ним. Он поднял голову и встретился с ней взглядом.

Ее глаза, окруженные татуировками, обозначавшими ее заслуги и достижения, оказались темно-карими. Нелирикк решил, что они такого же цвета, как любимый напиток капитана. Она указала подбородком на его руки.

– Какая работа? – осведомилась она на солдатском диалекте.

Нелирикк расправил ткань на колене, чтобы она смогла рассмотреть вышивку. Ее глаза расширились: она узнала эмблему, которую он вышивал, эмблему отряда, который сломал хребет Четырнадцатого Корпуса Завоевания.

– В доме капитана, – сказал он тоже по-солдатски, – есть юный солдат, которая этого достойна.

Хэзенталл поджала губы.

– Солдат.

Нелирикк вернулся к своему занятию, аккуратно работая иголкой.

– Как и я. Или ты. – Он снова поднял глаза и перешел на диалект исследователей, чтобы не нарушать покоя пехотинца Диглона. – Почему исследователи совершали переход вместе с рядовым пехотинцем?

Она отвела глаза.

– Командование улетело с планеты. Мы оказались…

Нелирикк закрепил зеленую нитку.

– Я имел в виду, – безжалостно прервал он ее, – почему исследователи сражались рядом с пехотой?

Она бросила на него возмущенный взгляд:

– Это скажет старший.

Нелирикк вынужден был признать, что с точки зрения субординации это правильно. Было очень… удобно, что воинский устав лишал Хэзенталл возможности отвечать на вопрос, на который ей отвечать не хотелось, – а ведь исследователи далеко не всегда подчиняются уставу. Тем не менее Нелирикк не стал обижаться на нее за эту уловку.

Подняв иголку, Нелирикк посмотрел на нее.

– Капитан потребует от тебя многого. Такого, что противоречит всему порядку, к которому ты привыкла. – Он коротко кивнул в сторону занятого своей винтовкой пехотинца. – И совершенно противоречит тому, к чему привык вот он.

Хэзенталл вздохнула.

– Она извлечет нас из контекста, – проговорила она с той же усталостью, что читалась на ее лице. – Ей посчастливилось. Половину работы за нее уже сделали.

«Конечно, – подумал Нелирикк. – Разве существует контекст для того, чтобы тебя оставили на милость врага – победившего врага, когда командование обращается в бегство, спасая свою жизнь?» Он на секунду склонился над вышивкой, следя за тем, чтобы стежки получались ровными и маленькими.

– Капитан потребует, чтобы вингтай был убран. – Он снова поднял голову, демонстрируя ей свое голое лицо. – Как видишь. В автовраче есть программа стирания.

Он не стал говорить ей, что эта процедура безболезненная, хотя сам был в этом уверен. Приобретение вингтай было сопряжено с мучительной болью – казалось неправильным, что их можно легко и безболезненно стереть во время короткого сна в капсуле автоврача.

– Капитан требует этого, потому что ее отряд – враг Икстранга, – медленно проговорила Хэзенталл, прослеживая ход мыслей командира, как этому обучали исследователей. – Солдаты, которые считают себя икстранцами, носят знаки отличия и придерживаются традиций Команды, не будут крепко стоять против Икстранга. Исследователь способна проследить мысли капитана и понять требования. Но он… – Хэзенталл чуть повернулась в сторону рядового, – всего лишь пехотинец. Он не поймет.

– Вы – вторая в цепочке командования, – безжалостно напомнил ей Нелирикк. – Ваш долг – или долг вашего командира, если он будет в состоянии – помочь ему понять. Я полагаю, что лучший метод руководства – это собственный пример.

Он увидел, как она судорожно вздохнула, но не позволил ей заговорить.

– Капитан Мири Робертсон не принимает посредственности. Она ждет превосходного исполнения обязанностей. Иногда она требует большего. Ты приспособишься…

– Или погибну, – огрызнулась Хэзенталл, словно это было вызовом, а не истиной, которую они оба прекрасно знали.

– Или погибнешь, – спокойно подтвердил Нелирикк. Хэзенталл опустила глаза – возможно, на руки, которые она крепко переплела на коленях.

– Командир… – заговорила она, замолчала и судорожно сглотнула. – Устав соединил нас, младшую со старшим. Ты знаешь, как это делается. А перед этим он дважды пересекал море звезд, отметив множество миров для будущих завоеваний Икстранга.

– Он принес славу исследователям, – отозвался Нелирикк, сделав целый ряд стежков и так и не дождавшись от нее новых слов.

– Славу… – повторила она. – Я уступаю ему во всем: в славе, в знаниях, в понимании. Когда пришел приказ, что мы должны сопровождать Четырнадцатый Корпус, словно… когда мы получили приказ и пока мы оба выполняли задачу, которая объединяет нас со всеми солдатами, от детишек до командиров, он говорил со мной о битве. Он сказал, что солдат должен быть всегда готов умереть. Что… что долг требует, чтобы смерть не была напрасной, а шла на пользу Команде.

Новое молчание, не такое долгое, как в первый раз, а потом стремительный поток слов.

– Командир… У него нет награды, но он все равно Герой. Позволить ему… просто умереть, когда командование нас предало, – это шло вразрез всему, чему он меня научил. Команде не нужно, чтобы такой воин умер без всякой пользы, проигравшим, когда остается так много…

Из-за двери раздался голос капрала, спросившего, кто идет.

– Капитан разведчик Даав йос-Фелиум, – прозвучал ответ. Хэзенталл поднялась на ноги и повернулась к двери. Все ее лицо выражало тревогу. Нелирикк отложил работу и к моменту появления отца разведчика тоже успел встать.

Лицо лиадийца было бесстрастным, поза не выражала ничего, кроме обычного внимания, – и все же Нелирикк почему-то вдруг решил нужным встать ближе к Хэзенталл Исследователю, чтобы ее можно было задержать.

Разведчик остановился и посмотрел в лицо Хэзенталл, сжав руки на уровне пояса.

– Мне жаль, дитя, – сказал он на земном. – Он умер.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю