Текст книги "Наследник имения Редклиф. Том второй"

Автор книги: Шарлотта Мэри Йондж

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА XI

Эмми проснулась съ отраднымъ сознаніемъ, что все благополучно. Мать пришла за нею и, пока она одѣвалась, передала ей все, что было нужно. Прежде чѣмъ спуститься внизъ, обѣ онѣ зашли къ Чарльзу, который теперь вставалъ съ постели не ранѣе какъ послѣ перваго завтрака. Братъ крѣпко обнялъ Эмми, пристально посмотрѣлъ ей въ глаза, но, замѣтивъ, что та вспыхнула, не произнесъ ни слова и выпустилъ ее.

За завтракомъ разговоръ шелъ урывками. Даже Шарлотта и та что-то присмирѣла; мистеръ Эдмонстонъ попробовалъ было пустить въ ходъ свои шуточки, но неудачно: почти никто не смѣялся, слушая ихъ. Гэй то и дѣло бѣгалъ взадъ и впередъ по лѣстницѣ справляться, что дѣлаетъ Чарльзъ, такъ что всѣ прочіе поневолѣ вертѣлись на одной тэмѣ – на вопросѣ, почему вчера онъ и мистеръ Эдмонстонъ опоздали.

– Это его вина, – смѣясь замѣтилъ мистеръ Эдмонстонъ, кивая головой на Гэя. – Филиппъ бывало всегда напомнитъ мнѣ, когда нужно ѣхать, а Гэй дотого боялся, чтобы я не замѣтилъ его нетерпѣнія, что онъ какъ будто нарочно пропустилъ часъ отхода поѣзда, мы поневолѣ и остались.

– То-то, я думаю, вамъ хотѣлось играть «Кузнеца-музыканта», – лукаво замѣтила Шарлотта.

– Признаюсь, я ужъ его раза два мысленно пропѣлъ, – отвѣчалъ Гэй.

Завтракъ кончился. Всѣ встали изъ-за стола. Гэй подошелъ довольно робко къ Эмми и произнесъ въ полголоса:

– Можно мнѣ съ вами переговорить?

Эмми сильно покраснѣла и, машинально повинуясь словамъ матери, предложившей имъ уйдти въ гостиную, пошла вмѣстѣ съ Гэемъ въ указанную комнату. Она не умѣла играть роли застѣнчивой, невинной молодой дѣвушки; она не вертѣла колецъ на пальцахъ, не играла вѣткой сорваннаго цвѣтка, а стояла скромно, опустивъ нѣсколько голову, готовая выслушать все, что бы ей ни сказалъ Гэй.

Онъ нѣсколько секундъ не могъ сладить съ своимъ волненіемъ и раза два прошелся по комнатѣ, наконецъ, остановившись передъ нею, быстро заговорилъ:

– Эмми! Прежде чѣмъ дать мнѣ слово, обдумайте хорошенько свои дѣйствія. До сихъ поръ я приносилъ вамъ только несчастіе. Вы полюбили меня, не смотря на это, но не забудьте, что жить съ такимъ человѣкомъ, какъ я, будетъ не легко дѣвушкѣ съ кроткимъ, нѣжнымъ сердцемъ, какъ ваше. Подумайте хорошенько, Эмми. – Вы еще свободны; объ нашей помолвкѣ немногіе знаютъ, если поднимутся толки, вся вина падетъ на меня. Прежде чѣмъ рѣшиться подарить мнѣ свою руку – подумайте о себѣ.

– Я думала объ одномъ только, – возразила кротко Эмми:– о вашемъ счастьѣ. Для меня же, безъ васъ, ничего не остается на землѣ, кромѣ горя.

– Эмми! другъ мой! милая моя! съ жаромъ произнесъ Гэй, взявъ ее за руку и сажая подлѣ себя на диванѣ. – Я жилъ надеждою, что услышу отъ васъ когда-нибудь эти слова, а теперь отъ радости, не вѣрю своимъ ушамъ!

– Гэй, но вѣдь и я должна васъ предупредить, сказала Эмми, – что во мнѣ вы найдсте простую любящую, но далеко не мудрую жену. Вамъ и Чарльзу я много обязана въ отношеніи своего умственнаго развитія, но я никогда не сдѣлаюсь ученой, замѣчательной по уму, женщиной.

– Избави меня Богъ отъ нихъ! воскликнулъ Гэй, невольно вспомнивъ одну свою знакомую въ С.-Мильдредѣ.

– Итакъ, продолжала она:– обѣщаю вамъ употребить всѣ свои усилія, чтобы сдѣлаться достойной васъ; обѣщаю учиться, сколько силъ хватитъ, чтобы вы не краснѣли за меня, и если вы полюбили меня такую, какова я есть, то чегожъ намъ бояться за свое счастіе?

– Прошу васъ, не говорите болѣе никогда, что безъ васъ мнѣ будетъ лучше жить. Разъ навсегда помните, я готова дѣлить съ вами все – и горе, и страданія, и несчастія, – но знать, что вы одни переносите свой крестъ, было бы невыносимо тяжело для меня.

– Погодите, Эмми, вы не выслушали полной моей исповѣди, – остановилъ ее Гэй. Прежде чѣмъ дать мнѣ слово, узнайте, что я за человѣкъ. Эмми! вѣдь я хотѣлъ убить Филиппа!

– Въ первую минуту гнѣва? спросила она.

– Нѣтъ, не въ первую. Я былъ дотого озлобленъ, что съ радостью пожертвовалъ бы своей будущей жизнью, лишь бы удовлетворить чувству мести. Я долго боролся съ своимъ страшнымъ характеромъ, и мнѣ дорого стоило побѣдить себя.

– Если вы боролись и побѣдили себя въ этотъ разъ, вы можете быть покойны за будущее, – отвѣчала Эмми.

– Ну, а знаете ли вы, что я дотого потерялъ голову, что даже на васъ негодовалъ?

– Очень можетъ быть, – возразила Эмми съ улыбкой:– бѣда невелика; я современемъ заставлю васъ забыть свое негодованіе. Мама не разъ говорила намъ, что человѣкъ съ такимъ пылкимъ характеромъ, какъ вашъ, всегда можетъ стать выше людей спокойныхъ. Вы постоянно боритесь сами съ собою, а въ борьбѣ крѣпнутъ силы духовныя; на такого человѣка всегда можно больше надѣяться, чѣмъ на равнодушнаго.

– Если бы я не надѣялся на свои силы и не былъ бы готовъ на всякую житейскую борьбу, я бы никогда не осмѣлился заикнуться вамъ о своей любви, сказалъ Гэй.

– Мы будемъ помогать другъ другу, – ласково замѣтила Эмми. – Вѣдь вы давно ужъ служите мнѣ руководителемъ въ образованіи, а я поддержу васъ въ минуты вспыльчивости и увлеченія.

– Милая вы моя, если бы вы знали, какой опорой служило мнѣ даже воспоминаніе о васъ, – сказалъ Гэй.

Въ столовой на часахъ пробило половина втораго; мистриссъ Эдмонстонъ напомнила дочери, что пора кончить разговоръ, и просила Гэя перенести Чарльза внизъ. Тотъ побѣжалъ на верхъ, а Эмми, поцѣловавъ мать, начала укладывать подушки на диванѣ въ ожиданіи брата. Онъ дотого былъ легокъ и худъ, что Гэй принесъ его съ верху, съ помощью одного лакея.

Когда больнаго уложили какъ можно покойнѣе – онъ заговорилъ:

– Знаете-ли, что я вамъ всѣмъ скажу? вѣдь у меня даромъ пропала эта зима. Я постоянно былъ на сценѣ, по милости моей ноги, и мысленно все твердилъ свою роль, собираясь умирать. Мнѣ было ужасно досадно, зачѣмъ я переношу такую страшную пытку, не имѣя права даже порисоваться умирающимъ. То ли бы дѣло было, еслибы доктора осудили меня на смерть. Я бы сейчасъ убѣдилъ папа привезти Гэя, патетическимъ образомъ умолилъ бы ихъ обоихъ примириться и испустилъ бы духъ, соединивъ ихъ руки. Вотъ такъ. И затѣмъ занавѣсъ бы упалъ.

При этихъ словахъ, Чарльзъ соединилъ руки Гэя и Эмми, откинулъ голову назадъ, закрыль глаза и сдѣлалъ все это такъ граціозно, что Шарлотта не вытерпѣла и начала аплодировать, а Эмми засмѣявшись поспѣшно ушла изъ комнаты.

– Ну, а еслибы ты испустилъ въ эту минуту духъ? – заговорила Шарлотта. – Кому бы ты этимъ пользу принесъ?

– Да я бы совсѣмъ не умеръ, а только полежалъ бы безъ чувствъ, а потомъ бы очнулся, чтобы насладиться послѣдствіями своего искусства. Я даже замышлялъ, не принять ли мнѣ для этого лишнюю дозу опіума, но боялся, что докторъ Майэрнъ догадается въ чемъ дѣло и приметъ свои мѣры. Мнѣ, впрочемъ, можно было-бы даже простить всю эту сцену, другаго исхода не предвидѣлось: Эмми нужно же было помочь. Гэй, если бы ты зналъ, чѣмъ была сестра Эмми для меня въ продолженіе всей зимы! Ты право долженъ удивляться моему великодушію, что я не считаю тебя своимъ личнымъ врагомъ.

– Въ настоящее время я ничему не могу удивляться, – возразилъ Гэй шутливо. – А я у тебя вотъ что спрошу, Чарли, отчего ты сдѣлался такъ худъ и легокъ какъ перо? Вѣдь я, право, и не воображалъ, чтобы это была таки опасная болѣзнь.

– Болѣзнь была очень, очень опасная! – проговорилъ торжественно Чарльзъ, насмѣшливо улыбаясь въ тоже время.

– Особенно трудны были первыя шесть недѣль, пока созрѣвалъ нарывъ, – замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ:– это были шесть недѣль настоящаго страданія.

– Воображаю, какъ Филиппъ горевалъ, воскликнулъ Гэй.

– Филиппъ? Это почему? – спросилъ Чарльзъ.

– Да вѣдь онъ былъ всему причиною. Мистеръ Эдмонстонъ, по крайней мѣрѣ, такъ мнѣ передавалъ. – Онъ разсказывалъ, что Филиппъ уронилъ тебя съ лѣстницы.

– О милый папа! – вскричалъ смѣясь больной. – Кажется, что теперь на Филиппа будутъ взваливать все, что ни случится въ продолженіе этого года.

– А какъ же это произошло? спросилъ Гэй.

– Да вотъ какъ, – отвѣчалъ Чарльзъ. – Мы сильно спорили, говоря о тебѣ, я очень утомился и принужденъ былъ допустить Филиппа, тащить меня подъ руку, вверхъ по лѣстницѣ. Онъ воспользовался минутой, когда мы были одни, и вздумалъ дать мнѣ какой-то дерзкій совѣтъ. Я совсѣмъ забылъ о своемъ безпомощномъ состояніи, вырвался изъ его рукъ и конечно полетѣлъ бы внизъ головой, если бы онъ не поймалъ меня, не взвалилъ себѣ на руки и не огнесъ въ спальню, какъ лисица цыпленка. Въ строгомъ нравственномъ смыслѣ Филиппъ виноватъ въ моемъ паденіи, но, судя по видимымъ обстоятельствамъ, онъ меня положительно спасъ.

– Однако, – замѣтила мать:– ты не можешь отвергнуть того, что паденіе было причиной твоей болѣзни.

– Не совсемъ, мама, нарывъ готовился давно, а потрясеніе ускорило только его дѣйствіе. Вотъ вамъ строгій медицинскій мой выводъ. Однако, кажется, завтракъ поданъ, и вы всѣ разбредетесь послѣ него. Со мной никто не посидитъ, а мнѣ бы такъ хотѣлось еще потолковать объ исторіи кораблекрушеніи. До меня дошли слухи, будто героемъ въ этомъ дѣлѣ оказался какой-то Бэнъ, а совсѣмъ не сэръ Гэй Морвиль.

Всѣ засмѣялись и пошли въ столовую. Послѣ завтрака Лора собиралась идти въ Истъ-Гиль, а Эмми съ Гэемъ и Шарлоттой согласились ее сопровождать, только съ тѣмъ, чтобы зайдти въ церковь и потомъ повидаться съ Мори-Россъ. Проходя деревней, Гэй не рѣшался вести Эмми подъ руку, но вступивъ на паперть церкви, онъ вдругъ остановился, посмотрѣлъ на нее, протянулъ ей руку и, крѣпко пожавъ ее, хотѣлъ какъ будто показать, что онъ считалъ себя обрученнымъ женихомъ Эмми, съ той минуты какъ они вмѣстѣ пришли къ алтарю Господню.

Послѣ службы, всѣ четверо зашли въ домъ къ мистеру Россъ. Мэри вызвалась ихъ проводить до дома, и дорогой, Эмми сообщила своей подругѣ тайну своего сердца. Мэри поразило одно, что главной заботой молодой невѣсты было умѣть выработать свою волю и характеръ для того, чтобы переносить съ кротостью всѣ земныя испытанія; о своемъ счастьѣ и любви она говорила какъ о второстепенной вещи.

– Въ первый разъ въ жизни вижу я такое странное проявленіе любви, подумала Мэри:– ей ли еще заботиться о чемъ-нибудь, когда судьба посылаетъ ей такое счастье, которому можетъ позавидовать каждая изъ насъ.

Дойдя до саду въ Гольуэлѣ, миссъ Россъ молча простилась со всѣми. Гэю она пожала руку такъ выразительно, что тотъ покраснѣлъ и улыбнулся. Шарлотта не съумѣла выдержать роли, она отстала немного отъ старшихъ сестеръ и шепотомъ спросила у Мэри. – Что, Мэри, рады вы? Какова наша милая Эмми? Вы никому не разказывайте, вѣдь это большой секретъ, а Гэй-то оправдался, и какой онъ благоразумный, вы не повѣрите!

– Я очень, очень рада! отвѣчала Мэри.

– А ужъ я то, не знаю что и дѣлать отъ восторга, – продолжала Шарлотта. – Чарли также въ восхищеніи. Вы подумайте только, Гэй будетъ нашимъ братомъ, развѣ это не счастіе? Завтра ужъ онъ хочетъ посылать за Буяномъ.

Мэри захототала, слушая ея несвязную рѣчь, но возвращаясь домой, она невольно ломала себѣ голову, отчего одна Лора грустна. Или ей съ сестрой жалко разставаться, думала она, или она на Гэя не надѣется – одно изъ двухъ.

Въ этотъ день, вечеромъ, было очень весело въ Гольуэлѣ. Чарльзъ потребовалъ отъ Гэя полнѣйшаго отчета въ исторіи его подвига и, въ награду за утомительное описаніе каждой бездѣлицы, осыпалъ похвалами его храбрыхъ рэдклифскихъ рыбаковъ.

Для Гэя съ Эмми насталъ цѣлый рядъ ясныхъ счастливыхъ дней. Они проводили вдвоемъ почти все время, занимались музыкой, чтеніемъ, цвѣтами и совершали длинныя прогулки по живописнымъ окрестностямъ Гольуэля. Гэй былъ настоящимъ рыцаремъ своей невѣсты. Не надоѣдая ей нѣжностями, не оскорбляя никого излишней фамильярностью, онъ исключительно занимался ею, и его почтительныя ласки, постоянное вниманіе и деликатность все сильнѣе и сильнѣе привязывали молодую дѣвушку къ нему. Наединѣ съ нею, онъ былъ иногда молчаливъ и задумчивъ, но въ обществѣ не было человѣка оживленнѣе его. Въ семьѣ, онъ держалъ себя совершенно какъ свой и каждому лицу ея оказывалъ нѣжную любовь и заботливость.

Мистеръ Эдмонстонъ отъ души любовался юной парочкой и отпускалъ иногда на счетъ ихъ довольно плоскія шутки, къ которымъ Гэй и Эмми впрочемъ скоро привыкли и не конфузились, слушая ихъ. Жена его была въ восторгѣ, что Гэй съ перваго дня пріучилъ себя называть ее мама; Чарльзъ радовался за Гэя и Эмми одинаково; онъ торжествовалъ побѣдой надъ Филиппомъ и съ каждымъ днемъ чувствовалъ себя лучше. Шарлотта съ любопытствомъ наблюдала, какъ это бываютъ невѣстой, и постарому возилась съ Буяномъ, который такъ привыкъ къ Гольуэлю, точно и не уѣзжалъ никогда оттуда.

Лора одна была постоянно печальна. Не имѣя человѣка, съ которымъ бы ей можно было подѣлиться мыслями и чувствами, она постоянно держалась вдалекѣ, чаще всего сидѣла или ходила одна и нерѣдко втихомолку плакала. Гэй, воображая, что она горюетъ о разлукѣ съ сестрой, старался быть особенно къ ней внимателенъ, но его вѣжливость и вниманіе какъ будто раздражали ее. Не смотря на все случившееся, она не могла забыть предостереженій Филиппа и никакъ не могла вполнѣ довѣриться Гэю, какъ это сдѣлала вся ея семья. Она съ нетерпѣніемъ ждала писемъ отъ Филиппа, еще болѣе ждала свиданія съ нимъ, чтобы передать ему все, что касалось до Гэя. Ей необходимо было высказаться для того, чтобы успокоить свою совѣсть и рѣшить – вправѣ-ли она надѣяться, что Гэй составитъ счастіе Эмми.

ГЛАВА XII

– Во всю жизнь мою не встрѣчалъ я такого несноснаго фата! воскликнулъ на слѣдующее утро мистеръ Эдмонстонъ, сидя за завтракомъ, въ столовой, въ ту самую минуту, когда Гэй привелъ туда сверху Чарльза. – На-на, прочитай, – продолжалъ онъ, подавая Гэю письмо.

Нахмуривъ брови и крѣпко стиснувъ зубы, Гэй началъ читать длинное посланіе Филиппа Морвиль къ дядѣ. Все лицо его судорожно подергивалось, а руки дрожали, перевертывая страницы.

– Напрасно даете вы мнѣ читать такія вещи, мистеръ Эдмонстонъ, – замѣтилъ онъ, кончивъ чтеніе и подавая опекуну письмо обратно.

– Это превосходитъ всякую мѣру терпѣнія! вскричалъ мистеръ Эдмонстонъ. – Какова дерзость? Нѣтъ-съ, ужъ онъ меня дотого обсѣдлалъ, что я начну брыкаться. Спрашивать у него совѣта! Ждать его одобренія! Какъ же, непремѣнно! Завтра же обвѣнчаю васъ и баста!

– Мама, прочитай-ка письмо, сказалъ онъ, обращаясь къ женѣ:– и скажи, справедливъ я или нѣтъ. Чѣмъ дальше, тѣмъ больше интригъ съ его стороны!

– Неужели никто не подниметъ голоса въ защиту отсутствующаго? подумала бѣдная Лора, слушая нападки отца на Филиппа.

Гэй не выдержалъ. – Филиппъ никогда интриганомъ не былъ, – возразилъ онъ опекуну. – Онъ дѣйствовалъ всегда по убѣжденію.

– Замолчи, Бога ради! продолжалъ бушевать мистеръ Эдмонстонъ. Лучше ты и не заступайся за него! Онъ просто завидуетъ тебѣ, и желаетъ повредить тебѣ, гдѣ только можно.

– Я говорилъ то же самое Филиппу въ глаза, сказалъ Чарльзъ.

– Не правда, Чарли, рѣзко возразилъ Гэй:– совсѣмъ Филиппъ не такой!

– Я тебѣ повторяю, не защищай его! закричалъ мистеръ Эдшонстснъ. Довольно онъ меня обманывалъ. Вы всѣ дотого передъ нимъ преклонялись, что онъ вообразилъ, будто каждое его слово – есть слово евангелія; вы довели человѣка до такой степени самолюбія, что онъ отца роднаго, бывало, слушать не хочетъ. Не зналъ покойникъ, какого онъ гордеца раститъ, не зналъ! Хорошо еще, что онъ на меня напалъ, не такой еще я человѣкъ, чтобы поддаться ему сразу. А? мама? такъ, что ли?

– Это ни на что не похоже! – замѣтила мистриссъ Эдмонстонъ, дочитавъ письмо до конца.

– И мама туда же! подумала Лора.

– Но всему видно, что онъ предубѣжденъ противъ Гэя, – продолжала мать. – Но, по правдѣ сказать, я никакъ бы не повѣрила, что Филиппъ можетъ быть способенъ на такой поступокъ.

– Прочитайте всѣ по очереди, это интересное посланіе, – сказалъ мистеръ Эдмонстонъ:– и вы тогда убѣдитесь, каковъ вашъ идеалъ.

Когда очередь дошла до Эмми, она начала отказываться, но Гэй убѣдилъ ее прочесть. – Лорѣ пришлось послѣдней произнести свой приговоръ надъ дорогимъ для нея письмомъ.

Вотъ что писалъ Филиппъ.

Коркъ, 8-е апрѣля.

«Милый дядя! Я вамъ очень обязанъ за увѣдомленіе объ Эмми, хотя, но правдѣ сказать, меня чрезвычайно удивляетъ то, что вы рѣшились такъ быстро на столь важный шагъ какъ ея замужество, и удовольствовались самымъ ничтожнымъ объясненіемъ со стороны Гэя, между тѣмъ какъ мы съ вами имѣли очевидныя доказательства, что характеръ его еще не вполнѣ сложился и что онъ, – чтобы не выразиться рѣзче, – въ послѣднее время очень неосторожно повелъ свои дѣла. Можно ли же было послѣ этого ввѣрить ему судьбу вашей дочери? До сихъ поръ я былъ убѣжденъ, что вы останетесь вѣрны своему слову и не согласитесь признать Гэя женихомъ Эмми, пока онъ, съ должнымъ уваженіемъ къ вамъ, какъ къ своему опекуну, не раскроетъ чистосердечно той тайны, въ которую онъ облекъ свои денежные обороты; изъ вашего письма видно, что Гэй положительно отказался отъ такого рода признанія и настойчиво умалчиваетъ о причинѣ, побудившей его требовать отъ васъ столь значительной суммы какъ тысяча фунтовъ. Что касается до чэка въ 30 фунт., очевидно употребленнаго для уплаты карточнаго дома, о немъ я сужу слѣдующимъ образомъ. Не смѣя заподозрить Гэя въ стачкѣ съ дядей, я имѣю основаніе думать, что Диксонъ, какъ человѣкъ не строгихъ нравственныхъ правилъ, услышавъ, что его племянникъ въ затруднительномъ положеніи, вызвался самъ занять для него эти деньги, въ той надеждѣ, что своей временной заслугой, онъ свяжетъ Гэя благодарностью и будетъ имѣть возможность требовать отъ него постояннаго пособія. Тайныя свиданія Гэя съ Диксономъ явно подтверждаютъ мое мнѣніе, что тутъ дѣло нечисто. Я пишу къ вамъ все это, конечно, не съ той цѣлью, чтобы совершенно расторгнуть начатое сватовство: объ этомъ не можетъ быть и рѣчи, принимая во вниманіе настоящее положеніе дѣла; но ради счастья кузины, ради счастья самого Гэя – умоляю васъ, повремените свадьбой. Оба они еще слишкомъ молоды, такъ молоды, что еслибы даже не было нобочныхъ препятствій, многіе на моемъ мѣстѣ посовѣтовали бы вамъ отложить свадьбу на нѣсколько лѣтъ; погодите, по крайней мѣрѣ, до 25-ти-лѣтія Гэя, срока назначеннаго его дѣдомъ, для введенія его въ управленіе имѣніемъ. Если его любовь къ Эмми дѣйствительно крѣпка и онъ останется ей вѣренъ, онъ самъ оцѣнитъ предлагаемую мною отсрочку; самый критическій періодъ его молодости пройдетъ безопасно и Гэй научится сдерживать порывы своей необузданной вспыльчивости. Если же, напротивъ, окажется, что его любовь ничто иное какъ мгновенная сердечная вспышка къ первой молодой дѣвушкѣ, съ которой его роставили въ самыя дружескія интимныя отношенія, вы тогда сами останетесь довольны, что предохранилъ вашу дочь отъ несчастнаго супружества. Я до сихъ поръ не измѣнилъ своего взгляда на Гэя; я считаю его, какъ и прежде, благороднымъ, честнымъ молодымъ человѣкомъ, съ хорошими побужденіями души и необыкновенно симпатической наружностью. Такія личности какъ онъ очень привлекательны для женщинъ; но Гэй вспыльчивъ и непостояненъ, онъ легко увлекается, очень настойчивъ, и главное – горячъ до безумія. Я желаю ему всевозможнаго счастія и, какъ вы сами знаете, постоянно забочусь и заботился о его благосостояніи, но преданность моя къ вашему семейству и искреннія убѣжденія моей совѣсти, вынудили меня высказать вамъ всю истину. Надѣюсь, что вы не припишете мою огкровенность недоброжелательству къ Гэю, а сочтете ее слѣдствіемъ моего желанія, чтобы онъ и Эмми были одинаково счастливы; цѣли этого намѣренія достигнуть нельзя было иначе, какъ высказавъ вамъ все откровенно.

«Преданный вамъ

Ф. Морвиль.»

Все время, пока Лора читала длинное это письмо, Гэй съ жаромъ защищалъ его автора отъ нападокъ опекуна и Чарльза. Мистриссъ Эдмонстонъ, наконецъ, вышла изъ терпѣнія.

– Милый Гэй, – замѣтила она съ улыбкой:– если бы мы всѣ не знали васъ такъ коротко какъ теперь, мы бы невольно подумали, что вы нарочно преувеличиваете свое желаніе защитить Филиппа, съ цѣлью выиграть въ нашихъ глазахъ.

– Значитъ, мнѣ лучше собираться отсюда, сказалъ Гэй, смѣясь и вставая съ своего мѣста. Пойдемъ со мною! шепнулъ онъ, нагнувшись къ Эмми.

– Погоди минутку, Гэй, – возразилъ мистеръ Эдмонстонъ, не уводи ее, а не то, вѣдь васъ нигдѣ не найдешь. Мнѣ нужно переговорить съ тобой, прежде чѣмъ я напишу къ Филиппу, и затѣмъ ѣхать на митингъ. Видишь ли что, я хочу наклеить носъ мистеру Филиппу: напишу ему прямо, что вотъ такого-то числа назначена ваша свадьба. Выдумалъ штуку! Ждать твоего двадцати-пятилѣтія! Какъ же! такъ и послушаютъ.

Услыхавъ слова: «мнѣ нужно переговорить съ тобою» – дамы одна за другой удалились. Гэй жалобно посмотрѣлъ въ слѣдъ Эмми, но та даже и не оглянулась. Чарльзъ лежа теребилъ кудрявыя уши Буяна и изподтишка посмѣивался надъ общимъ волненіемъ, произведеннымъ письмомъ Филиппа. Униженіе послѣдняго было для него истиннымъ торжествомъ.

Мистеру Эдмонстону не понравилось, что Гэй не хочетъ назначить день своей свадьбы сейчасъ же, чтобы дать ему возможность написать объ этомъ Филиппу съ сегодняшней почтой. Но Гэй положительно объявилъ, что пока Эмми сама не рѣшитъ этого вопроса, онъ никогда не станетъ принуждать ее силой, ускорить день свадьбы. Его даже удивило, что опекунъ такъ не кстати его торопитъ.

– Когда жъ однако, ты располагаешь сыграть свадьбу? настаивалъ мистеръ Эдмонстонъ. Честью клянусь, я такихъ хладнокровныхъ жениховъ не видывалъ!

– Я такъ былъ счастливъ всѣ эти дни, – отвѣчалъ Гэй:– что мнѣ и въ голову не приходило строить планы о будущемъ. При томъ, я полагалъ, что я буду еще у васъ на испытаніи, нѣсколько времени.

– На испытаніи? Какой вздоръ! Будь у меня дюжина дочерей, я бы всѣхъ ихъ отдалъ за такихъ жениховъ, какъ ты, вскричалъ мистеръ Эдмонстонъ.

Гэй улыбнулся, а Чарльзъ покатился со смѣху.

– Однако, мнѣ нужно же намылить голову Филиппу, продолжалъ мистеръ Эдмонстонъ. Я ему просто напишу, что свадьба очень скоро, что мы его приглашаемъ на балъ, танцовать. Пусть его пріѣдетъ и лично убѣдится, какъ я повинуюсь совѣтамъ племянничка. Моя милая супрута и полковой командиръ совсѣмъ избаловали Филиппа восторженными похвалами. Я всегда предчувствовалъ, что всѣ вы такъ его отуманите своимъ обожаніемъ, что онъ голову потеряетъ.

– Ну, ужъ меня то нельзя укорить въ обожаніи Филиппа, – замѣтилъ насмѣшливо Чарльзъ.

– Какъ бы тамъ ни было, а я къ нему настрочу такое письмецо, что онъ своихъ не узнаетъ, – продолжалъ отецъ, но въ эту минуту его вызвали за чѣмъ-то и онъ проворно убѣжалъ изъ гостиной.

– Не безпокойтесь, – сказалъ Чарльзъ, замѣтивъ, что Гэй сдѣлался задумчивъ и грустенъ. – Я постараюсь наблюсти, чтобы тонъ письма былъ не рѣзкій. Филиппъ хорошо знаетъ отца, онъ знаетъ, что у него гнѣвъ скоро стынетъ.

– Устрой. пожалуйста, чтобы письмо было отправлено не ранѣе завтрашняго дня, – сказалъ Гэй:– тогда по крайней мѣрѣ всѣ чувства немного улягутся и Филиппъ спокойнѣе приметъ замѣчанія дяди.

– Ты меня ужъ неразувѣришь, – возразилъ Чарльзъ. Я вижу ясно, что Филиппъ досадуетъ, зачѣмъ мы всѣ мало-по-малу выбились изъ его власти. Скажи мнѣ откровенно, честно онъ поступилъ, приславъ такое письмо?

– Не спрашивай меня, – отвѣчалъ Гэй, отходя къ окну. – Не лей масла на огонь. Я стараюсь забыть о письмѣ, хотя отчасти и оправдываю Филиппа. Дядю Диксона онъ почти въ лицо не знаетъ, а прочія обстоятельства для него тайна.

– Я радъ, что ты по крайней мѣрѣ сознаешься, что письмо все-таки дерзкое. Полно донкихотствовать, Гэй! Ты на меня не сердись, что я тебя задерживаю, когда тебя тянетъ къ Эмми, но мнѣ нужно дождаться отца. А если ты желаешь, чтобы онъ не отсылалъ письма сегодня, то ты бы лучше… Ушелъ, таки! смѣясь замѣтилъ самъ себѣ больной, увидавъ, что Гэй, въ одно мгновеніе, исчезъ за дверью. А я хотѣлъ узнать, куда-жъ онъ повезетъ Эмми послѣ свадьбы, гдѣ онъ ей устроитъ новоселье? Вотъ бы нашу Лору поставить тамъ, въ видѣ статуи терпѣнія. Что это съ ней сталось? Видно, мама правду сказала, что благородный капитанъ обжегъ свои крылушки какъ мотылекъ. – У нихъ тутъ что нибудь да случилось прошедшей осенью, пока я былъ боленъ, а мама только и возилась что со мной. Можетъ быть, они оба не догадались даже, что коварный купидонъ пронзалъ ихъ сердца, во время лѣтняго сезона и безпрерывныхъ баловъ. А – а! продолжалъ Чарльзъ, заглядывая въ окно, выходившее въ садъ. Вотъ идетъ образцовая парочка, Эмми и ея вѣрный рыцарь. По моему, характеръ Гэя сдѣлался еще болѣе загадочнымъ чѣмъ прежде:– къ чему это онъ Донъ-Кихота корчитъ?

Когда пришелъ отецъ, Чарльзу легко было убѣдить его, чтобы онъ ранѣе завтрашняго дня не отсылалъ письма къ Филилпу, на томъ основаніи, что къ завтрему, можетъ быть, и Гэй успѣетъ условиться съ невѣстой насчетъ дня свадьбы. Мистеръ Эдмонстонъ сейчасъ же согласился съ сыномъ, тѣмъ болѣе, что ему было некогда писать: ему предстояли хлопоты по поводу слѣдствія, наряженнаго ихъ комитетомъ надъ мѣстнымъ докторомъ, и онъ собирался сейчасъ же уѣхать; но онъ все-таки кончилъ тѣмъ, что уѣзжая сказалъ женѣ и Чарльзу: «Мы ихъ немедленно окрутимъ – чего тутъ ждать? Не жить же Гэю одному въ Рэдклифѣ. Ни за что! Ужь я ради того только желалъ бы поскорѣе превратить нашу Эмми въ лэди Морвиль, чтобы доказать Филиппу, до отъѣзда его заграницу, что меня за носъ водить нельзя.

Мистриссъ Эдмонстонъ настаивала также на томъ, чтобы свадьбы не откладывать въ долгій ящикъ. Пока вся семья устраивала судьбу Гэя и Эмми, они дружно расхаживали по лѣсу и толковали о Филиппѣ.

– Я радъ, что по его милости наше ясное небо померкло на минуту, – сказалъ шутливо Гэй своей невѣстѣ. – Я боялся за наше счастіе. Видно, намъ на роду написано не жить съ Филиппомъ въ ладу. Онъ съ дѣтства старался всегда брать надо мною верхъ и, по правдѣ сказать, я невольно подчинялся такому сильному характеру, какъ его. Но теперь онъ положительно вывелъ меня изъ терпѣнія своимъ вмѣшательствомъ въ наши дѣла. Подчасъ я думаю, не лучше ли мнѣ даже избѣгать его, чтобы не имѣть столкновеній.

– Это такъ, а между тѣмъ ты одинъ только и заступаешься за Филиппа, – возразила Эмми. – Неудивительно, если это сердитъ папа. Ты меня, покрайней мѣрѣ, не заставляй подражать себѣ. Я переварить не могу его фразъ на счетъ твоей привлекательной наружности, хорошихъ побужденій души и его личнаго взгляда на тебя. Ахъ, Гэй! по моему, это хоть кого выведетъ изъ терпѣнія. Избавь меня пожалуйста отъ обязанности быть къ нему снисходительной. Я не могу равнодушно переносить его.

– Напрасно, – замѣтилъ Гэй. – Филиппъ хлопочетъ о твоемъ же счастьѣ. Письмо его написано очень здраво и справедливо, онъ руководствуется чувствомъ долга и совѣсти, и мы не должны судить пристрастно его рѣзкую откровенность. Я страшно виновать передъ нимъ и передъ папа. За мои дерзкія выраженія на счетъ ихъ обоихъ меня слѣдовало еще строже обвинить.

– Неужели ты въ самомъ дѣлѣ находишь, что Филиппъ во всемъ правъ, – спросила съ улыбкой Эмми. Онъ совѣтуетъ, напримѣръ, чтобы нашу свадьбу отложили на четыре года. Конечно, теперь я еще очень молода для того, чтобы вести такой огромный домъ, какъ твой; и года черезъ четыре, какъ онъ говоритъ, я конечно поумнѣю и разовьюсь, но каково же будетъ тебѣ, милый мой, жить все это время одному въ Рэдклифѣ.

– Эмми, отъ тебя все зависитъ, если ты согласна, то мы не станемъ откладывать свадьбы, – сказалъ Гэй:– и такъ и папа передамъ. Подумай хорошенько и назначь сама день.

– Я готова, когда хочешь, – робко отвѣтила молодая дѣвушка. Мнѣ только грустно вспомнить, какъ я уѣду изъ дома… Мама, Чарльза – всѣхъ ихъ оставить…. нѣтъ! рѣшай лучше ты, у меня духу не достаетъ назначить день!

Гэй крѣпко поцѣловалъ свою хорошенькую невѣсту, и они еще нѣсколько времени погуляли по опушкѣ лѣса, любуясь на живописную картину, раскинувшуюся передъ ихъ глазами. послѣ прогулки Гэй принялся за занятія, которыя онъ не бросалъ, не теряя изъ виду своего намѣренія получить дипломъ изъ университета. Онъ смѣясь увѣрялъ Эмми, что она много рискуетъ, соглашаясь выходить за такого неуча, какъ онъ.

Въ это же самое утро мать и дочь, поплакавъ немного, рѣшили, съ согласія Гэя, назначить день свадьбы, когда заблагоразсудится папа. Тотъ въ свою очередь пришелъ въ восторгъ и объявилъ, что медлить нечего: чѣмъ скорѣе, тѣмъ лучше. Всѣ переговоры объ устройствѣ молодыхъ шли очень дружно, и Лора съ сжатымъ сердцемъ передала доктору Майэрну, что дѣло ужъ покончено, – Эмми невѣста Гэя.

Вечеромъ отецъ и Чарльзъ собрались писать къ Филиппу. Чтобы не быть свидѣтельницей ихъ совѣщанія, Лора убѣжала къ себѣ въ комнату и горько тамъ расплакалась. Черезъ нѣсколько времени къ ней постучалась Эмми.

– Лора, душа моя, – сказала она, увидѣвъ, что у сестры глаза распухли отъ слезъ. Не горюй, Бога ради, я готова все сдѣлать, лишь бы не видать тебя грустной!

Лора положила свою голову ей на плечо и громко зарыдала. Не догадываясь, что у сестры есть тайное горе, Эмми приписывала эти слезы предстоящей разлукѣ съ нею и всячески начала уговаривать Лору, обѣщая ей какъ можно чаще пріѣзжать въ Гольуэль.

– Теперь Чарльзу лучше, и Шарлотта подросла, говорила она: – ты все-таки не будешь одинока.

– А вы ужь назначили день свадьбы? спросила Лора.

– Она будетъ во вторникъ, послѣ Троицына дня, – отвѣчала Эмми. Мы всѣ такъ рѣшили.

Лора охватила сестру обѣими руками и опять заплакала.

– Милая, дорогая моя, – продолжала ее уговаривать Эмми:– спасибо тебѣ за любовь, но…

– Эмми! не благодари меня, – прервала ее рыдая Лора:– я такая эгоистка.

– Тебѣ вврно жаль Филиппа, спокойно замѣтила Эмми, не догадываясь о томъ, что именно тревожитъ сестру. – Я понимаю, что тебѣ было больно читать такое рѣзкое письмо къ папа; не безпокойся, Гэй уговорилъ Чарльза настоять, чтобы папа сгоряча не посылалъ ему отвѣта! Не знаю, пріѣдетъ ли Филиппъ къ нашей свадьбѣ, продолжала она помолчавъ. – Я ради Гэя желала бы его видѣть. Право, я думаю, что современемъ Филиппъ узнаетъ его покороче и отдастъ ему должную справедливость.

– Конечно, – скэзала Лора. – Когда всѣ недоразумѣнія и непріятности исчезнутъ, Филиппъ сдѣлается искреннимъ вашимъ другомъ.

– Да, но только не мѣшало бы ему поменьше высказывать свое личное мнѣніе, о которомъ его не спрашиваютъ. Не будь этого самоувѣреннаго тона, я бы многое ему простила, – заключила Эмми. – Однако мы заговорились, прощай Лора, – сказала она, и поцѣловавъ сестру, Эмми ушла къ себѣ.

Лорѣ очень хотѣлось узнать, въ чемъ заключался отвѣтъ мистера Эдмонстона къ Филиппу, но спросить объ этомъ у кого нибудь въ семьѣ она не рѣшалась. Ей только нечаянно удалось услышать, что отецъ не преминулъ напомнить Филиппу, что, выдавая замужъ дочь, онъ вовсе не считаетъ нужнымъ совѣтоваться объ этомъ съ племянникомъ. Ее утѣшало одно, что, можетъ быть, Филиппъ пріѣдетъ къ свадьбѣ, и они повидаются.