Текст книги "Графиня Кейт"

Автор книги: Шарлотта Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

Глава XI
Последняя капля

Найти горничную по вкусу леди Барбары было не легче, чем найти гувернантку, впрочем, тетка не особенно об этом и заботилась.

– Так больше продолжаться не может, и дело это уже решенное, – услышала как-то Кейт обрывок разговора тетки с мистером Мерсером.

Потом леди Барбара задала доктору какой-то вопрос касательно полковника Умфревиля и его жены.

– О нет, это совершенно невозможно! – послышался голос доктора. – Она не должна находиться в одном доме с больным!

После этого было еще сказано что-то о лорде-канцлере, о каком-то заведении. Все вместе это подстегнуло воображение Кейт и показалось девочке чем-то ужасным! Поэтому неудивительно, что юную графиню снова стали мучить по ночам кошмары.

Миссис Бартли, в отличие от Жозефины, никогда не задерживалась надолго в комнате Кейт. Она быстро и в почтительно строгом молчании раздевала юную графиню, расчесывала ей волосы, поспешно прибирала платье и уносила свечу тотчас же после угрюмого пожелания «спокойной ночи». Кейт в темноте и одиночестве, дрожа от страха, представляла себе все, чего боялась: лорда-канцлера, объятые пламенем здания, новый дом, куда кто-то хочет ее спровадить, чтобы ее титул мог перейти к дяде Джайлзу и его сыну.

Леди Барбара, видимо, сумела все-таки внушить Кейт страх к дяде Джайлзу – к этому суровому солдату, который привык к безусловному повиновению. Юная графиня даже собиралась спрятаться куда-нибудь, когда он приедет, но до этого несчастья девочку ждало одно удовольствие – день рождения Сильвии-Джоанны. И хоть купленный втихомолку альбом остался в кармане у Жозефины и Кейт стыдилась своей проделки, это не могло помешать ей провести время с приятельницами, которые обещали взять ее в Зоологический сад.

Со времени приезда в Лондон она не виделась с ними. Миссис Вардур с дочерями жила на окраине, где-то на Вестборн-роуд – так далеко от Брутон-стрит, что пешком туда не дойти. Кейт получила от подруг две или три записки, в ответ на которые послала им по почте несколько картинок. Мечты о счастливом дне рождения, о разговорах с Элис и Сильвией-Джоанной, казалось, придавали Кейт сил переносить скучные прогулки в сопровождении миссис Бартли и уроки с теткой Барбарой.

Просыпаясь по утрам, Кейт считала дни до 21-го октября. Наконец наступила суббота. Осталось потерпеть совсем немного, и в понедельник утром она вырвется из дома…

– Кэтрин! – сказала леди Барбара за завтраком. – Постарайтесь закончить свой рисунок сегодня же. Вот записка учителя рисования. Он пишет, что ему удобнее приехать в понедельник, вместо вторника.

– Но как же так, тетя? Ведь понедельник я проведу на Вестборн-роуд…

– Вот как? – подняла брови леди Барбара. – Я этого не знала.

– Это же день рождения Сильвии-Джоанны! И я с ними иду в Зоологический сад! – продолжала Кейт.

– А как, скажите на милость, вы могли условиться с ними, не спросившись у меня?

– Да это все уж было устроено в Борнмуте. Я думала, что вы знаете! Разве миссис Вардур не просила у вас позволения?

– Миссис Вардур говорила что-то о надежде видеть вас в Лондоне, но я не ответила ей ничего определенного. Я разрешила вам общаться с их семейством в Борнмуте, но не вижу необходимости поддерживать знакомство по возвращении в Лондон.

– То есть я не могу поехать к ним в понедельник? – глаза Кейт были готовы наполниться слезами.

– Конечно, нет. Вы потеряли мое доверие, я не могу на вас положиться. К тому же я не знаю, с кем вы можете там встретиться, и никак не могу позволить вам проводить время с кем попало…

– Ах, тетя Барбара! Тетя Барбара! Я же им обещала…

– Не нужно было обещать.

– Но ведь они будут меня ждать. Им будет очень досадно…

– Этому уж я не могу помочь. Они должны были обратиться ко мне и сначала спросить моего согласия…

– Да, может быть, – сказала Кейт, не теряя еще надежды, – миссис Вардур напишет вам нынче же. Если напишет, вы мне тогда позволите ехать?

– Нет, Кэтрин. Пока вы под моим надзором, я за вас отвечаю и не могу отпустить вас неизвестно куда. И довольно об этом говорить. Напишите записку с извинениями, лакей отнесет ее на почту.

Кейт так разозлилась, что забыла даже о страхе перед теткой.

– Я не стану извиняться! – крикнула она. – Я напишу, что вы меня не пускаете!..

– Вы напишете записку так, как подобает благовоспитанной девушке, – спокойно сказала леди Барбара, – такую, чтобы никого не обидеть.

– Я напишу правду: что вы не пускаете меня к старым друзьям!

– Пойдите в классную и напишите приличную записку, Кэтрин. Я сейчас приду и проверю! – повторила леди Барбара, с трудом сдерживая гнев.

Кейт побежала в классную, пылая досадой, гневом и отчаянием. Она не могла даже плакать и металась по комнате, на чем свет кляня про себя тетку Барбару и все больше разжигая свое бешенство.

Через несколько минут тетка открыла дверь.

– Где записка? – спросила спокойно леди Барбара.

– Я не написала ее…

– Тогда садитесь сейчас и пишите, – в голосе леди Барбары позвякивали льдинки.

Кейт надулась, но повиновалась.

– Я напишу, что вы не позволяете мне к ним ехать, – пробормотала она, садясь.

– Пишите так, как я буду вам диктовать! «Милая миссис Вардур».

– Написала.

– «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник».

– Не «должно быть», а «наверняка»! Я знаю, что меня ожидают!

– Не перебивайте и пишите: «Вы, должно быть, ожидаете меня в понедельник, так как об этом что-то было говорено в Борнмуте. Хочу предупредить Вас, что приехать в этот день к Вам мне будет невозможно, ибо тетушка заранее распорядилась уже этим днем за меня…»

– Уж, конечно, я этого не напишу! – воскликнула Кейт, от негодования переходя все границы приличия.

– Опомнитесь, леди Кергвент! – сказала спокойно леди Барбара.

– Но это же неправда! – закричала Кейт и спрыгнула со стула. – Вы не распорядились за меня этим днем заранее! Я этого не напишу! Я не стану писать ложь, и вы не заставите меня это сделать!

– Я запрещаю вам употреблять такие выражения, особенно в мой адрес! – сказала леди Барбара своим обычным тоном, нисколько не повышая голоса.

Ее спокойствие взбесило Кейт еще больше.

– Я не стану писать ложь, не стану говорить ложь! Ни для вас, ни для кого бы то ни было! Можете меня убить, но я этого не сделаю!

– Довольно, леди Кергвент! – отрезала леди Барбара. – Когда вы опомнитесь, пожелаете извиниться передо мной за дерзость и решите показать письмо – такое, какое мне хотелось, чтобы вы написали, – тогда приходите ко мне.

Сказав это, леди Барбара вышла с таким равнодушно-невозмутимым видом, точно она была выкована из железа. Однако внутри у нее все кипело, и она готова была заплакать от огорчения и досады.

Кейт уже больше не металась по сторонам. Она была в большом негодовании, но вместе с тем и гордилась собой. Говоря книжным слогом, она представляла себя героиней, пострадавшей за привязанность к старым друзьям и за нежелание участвовать в обмане.

«Они хотят разлучить меня с друзьями, – думала она, – заставить лукавить и задирать нос! С тех пор, как я приехала сюда, они все больше и больше меня портят! Теперь уже учат лгать и пренебрегать Вардурами! Никогда, никогда я этого не сделаю! Хотя я и беззащитная девочка, но буду мужественной, как мои предки-рыцари. Буду стоять за правду! Вот только… Что они со мной теперь сделают? Как же я вынесу ужасное выражение лица тетки Барбары? Может быть, все-таки написать так, как она сказала?»

Бедное сердечко сжималось от страха и готово было выскочить из груди. Сейчас Кейт нисколько не походила на своих храбрых предков, о которых только что думала.

– Я теперь дурная! – простонала девочка. – Я не оправдала доверия! Я гораздо хуже, чем была! О, если бы только здесь был папа!..

И тут на губах юной графини заиграла улыбка. «Если папа не приедет сюда, то почему бы мне самой не отправиться к нему? – подумала девочка. – Папа наверняка хотел бы, чтобы я возвратилась… И он скорее умер бы, нежели допустил, чтобы его дочь принуждали лгать и делали бы из нее злую девочку! Может быть, он спрячет меня в Олдбороу? Пускай дядя Джайлз сделается графом Кергвентом вместо меня, если ему хочется! А с меня довольно! А дома Сильвия, Мэри, Чарли, Эрмин!.. Конечно, надо идти туда, где со мной будут ласковы!»

Сердце Кейт сильно забилось. «Да, да, – продолжала она уговаривать себя, – я знаю, как это устроить! Надо только добраться до Олдбороу, а папа спрячет меня от тетки Барбары и от лорда-канцлера. Даже если придется вернуться сюда, я, по крайней мере, хоть раз поцелуюсь с домашними. А то, пожалуй, если не поехать теперь, то никогда с ними больше и не увидишься!»

Кейт вынула кошелек: в нем оказался золотой и немного серебра. На дорогу хватит! Девочка достала дорожный мешок, положила туда несколько любимых книг, а потом осторожно выглянула за дверь. Только бы удалось без затруднений выйти из дома! Скорее всего, ее не хватятся до обеда. Секунду поколебавшись, Кейт рискнула выйти и на цыпочках побежала в свою комнату.

Войдя осторожно туда, она услышала, как в соседней комнате миссис Бартли хлопотала вокруг тети Джейн, а тетка Барбара читала вслух письмо.

Момент был, конечно, благоприятным, но Кейт понимала, что ей нужно еще прилично одеться, чтобы своим перепуганным видом не возбудить подозрений и не быть остановленной по дороге в Олдбороу. Она потихоньку надела свой бурнус, черную шляпку с пером, теплые перчатки и ботинки.

– Что дурного в том, чтобы уйти, если меня заставляют лгать! – пробормотала Кейт чуть слышно. – Я возвращаюсь к отцу!

Девочка открыла дверь, прошла на цыпочках мимо комнаты леди Джейн, так же неслышно спустилась по лестнице вниз и выскользнула, никем не замеченная, из дома. Тяжелая дубовая дверь захлопнулась за ней. Все было кончено!

Кейт очутилась на просторе широкой улицы. Чтобы вернуться назад, ей теперь нужно было стучать или звонить, то есть сделать общеизвестной свою попытку уйти. Но мысль о строгом лице леди Барбары и о ее возмущении, когда она услышит об этой проделке, пугала девочку гораздо больше, чем долгое путешествие в одиночку.

Каждый шаг приближал Кейт к Сильвии, к Мэри, к отцу, ее сердце поэтому трепетало и билось все сильнее. А каждый шаг отдалял от тетки Барбары, и юная графиня едва сдерживала желание припуститься бегом.

Кейт поспешно покинула Брутон-стрит, где могли ее узнать. Когда огромные знакомые дома скрылись из глаз, девочка вдруг осознала, что осталась совсем одна и теперь оставлена на произвол судьбы. Она покрепче сжала в руке дорожный мешок и направилась к месту, где стояли экипажи.

Никто не обращал на нее внимания. Впрочем, Кейт была довольно высокой для своих лет, а скромное темное платье делало ее похожей на дочь какого-нибудь торговца, идущую в школу.

– Вокзал Ватерлоо, – сказала она кэбмену, стараясь придать себе вид равнодушный и самоуверенный.

Тот, молча кивнув головой, тронул лошадь. Кейт же в это время терзалась страхами и сомнениями. Ей представлялось, что кэбмен будет долго кружить по улицам Лондона, привезет ее наконец в какой-нибудь разбойничий вертеп и убьет из-за денег, из-за часов или из-за одежды. «Разве такого не случается?» – думала девочка. Она даже принялась придумывать, как станет звать полицейского, как будет умирать со свойственным Умфревилям хладнокровием или как предложит за себя неслыханный выкуп, – словом, прошла через все возможные ужасы, пока не очутилась, совершенно невредимая, на станции железной дороги.

Сознание, что все зависит от нее самой и что малейший знак испуга с ее стороны может только возбудить любопытство окружающих, заставило Кейт говорить и действовать рассудительно. К счастью, поезд должен был отправиться через четверть часа, и станционный чиновник так торопился, что не заметил ни испуганных глаз, ни дрожащего голоса Кейт, когда та спросила билет первого класса в Олдбороу, протянула ему золотой, сгребла сдачу и направилась к платформе.

На вагоне было написано «Олдбороу». Плотный кондуктор, которого она сначала приняла за человека, посланного лордом-канцлером, чтобы ее схватить, спросил только: «Куда вам, мисс?» – и на ответ ее: «В Олдбороу» открыл дверь.

– Есть с вами какой-нибудь багаж, мисс? – спросил он.

– Нет, благодарю вас, – ответила Кейт.

Кондуктор равнодушно посмотрел ей вслед и поспешил удалиться, а она, усевшись в самый дальний угол вагона, нетерпеливо ожидала, чтобы поезд тронулся прежде, чем тетки узнают о ее побеге.

Тут какой-то джентльмен, открыв дверь и заглянув в купе, опять ее испугал. Впрочем, он сделал это для того, чтобы посмотреть, есть ли свободное место, и Кейт слышала, как он сказал кому-то: «Здесь только одна девочка», и вслед за тем в вагон вошла женщина с двумя джентльменами, загородившими окно так, что с платформы юную графиню уже никто не мог бы увидеть.

Наконец после нескольких свистков и звонков поезд тронулся. Кейт вздохнула свободно, почувствовала, что дело наконец совершилось, и начала задумываться о том, как радостно встретят ее дома, и о том, как бы их всех там удивить! Впереди у девочки было много времени для обдумывания и составления разных планов, для мечтаний о возможных и даже самых невозможных вещах.

Страннее всех ее выдумок был, пожалуй, план ходить вместе с Сильвией в школу переодетыми в школьные платья и там своей замечательной наружностью и французским разговором обращать на себя внимание всех леди, посещающих школу.

Кейт поглядывала на своих соседей по вагону с некоторым превосходством. «„Только девочка!“ – повторяла она про себя слова джентльмена, заглянувшего в купе. – А что бы вы сказали, если бы знали, что имеете честь путешествовать с такой важной особой?» И воображала себе чуть не целый роман о том, как ее соседи вдруг – случайно, конечно! – увидят графскую корону, вышитую в углу носового платка, или откроют ее книгу, на первой странице которой написано: «Кергвент»… Вот так неосторожна и непоследовательна была Кейт в своем тщеславии!

Впрочем, ничего этого не случилось. Попутчики все время разговаривали друг с другом, и им было некогда замечать маленькую фигурку, спрятавшуюся в уголке. Наконец поезд стал приближаться к Олдбороу, Кейт начала уже узнавать знакомые холмы, стада своих старых друзей – коров и баранов, и скоро почувствовала себя почти дома.

Вот и станция. Поезд остановился, юная графиня вместе со всеми заторопилась к дверям. И тут ей в голову пришла страшная, дикая фантазия: а вдруг все ее любимые Вардуры уехали, или больны, или кто-нибудь из них умер? Сердце девочки сжалось от ужаса. И где-то в глубине души Кейт родилась мысль: «Это расплата за то, что я так дурно себя вела…»

Глава XII
Снова дома

Оставив вагон, Кейт очутилась всего в двух милях от дома преподобного Вардура. Была уже половина четвертого. Девочка, уехавшая из Лондона без обеда и перенесшая столько волнений, могла идти с большим трудом.

Кейт сочла, что лучше всего было зайти в небольшую лавочку, находившуюся у станции, прямо против школы. В эту лавку Вардуры обычно заходили, когда кто-нибудь из семейства бывал по делам в городе, там они нередко поджидали Чарли, который учился в школе. Чарли должен был выйти в четыре часа, ждать его оставалось недолго.

Чувствуя себя сконфуженной, виновной и трусливой, Кейт перешла столь знакомую ей улицу, вошла по ступенькам в лавку и, молча глядя на улицу, начала есть сдобную булку. Она действительно не могла говорить до тех пор, пока не съела половины своего куска, и только тогда посмотрела на стоявшую за прилавком женщину:

– Скажите, миссис, мальчики из школы уже вышли?

– Нет, мисс, они с четверть часа еще не появятся.

– Не знаете ли вы, мистер… мистер Чарлз Вардур сегодня здесь? – спросила смущенно Кейт.

– Не знаю, мисс.

– А нет ли здесь… нет ли здесь сегодня кого-нибудь из Вардуров?

– Нет, мисс, сегодня я никого из них не видела. Преподобный был здесь вчера утром…

«Стало быть, – подумала Кейт, – там все здоровы!» Она вздохнула с облегчением и снова принялась за еду. Когда на больших часах пробило четыре, юная графиня рассчиталась за булочки, надела перчатки и, остановившись на ступеньках в дверях лавки, устремила свои глаза на улицу.

Скоро целый рой мальчиков высыпал из школы. Некоторые из них бросились прямо в лавку мимо Кейт, задевая ее локтями. Обиженная девочка сошла со ступенек, продолжая пристально всматриваться в даль. С полдюжины шалунов, горячо споря между собой и не обращая на Кейт ни малейшего внимания, пронеслись мимо нее, чуть не уронив ее в пыль. Юная графиня была почти готова расплакаться, когда вдруг рядом послышался знакомый голос:

– Я говорю, Уилли, приходи ко мне, я покажу тебе мою новую собаку!

– Чарли! Чарли!!! – Кейт кинулась к плотному, крепкому мальчику, который прошел было мимо, даже не взглянув на нее.

– Я говорю… Пустите меня! Кто вы? – Чарли попытался освободиться из объятий незнакомки.

– Ах, Чарли, Чарли!.. – почти рыдая, говорила Кейт, все крепче и крепче сжимая его руку.

– Я говорю… – начал было опять Чарли и вдруг остановился с раскрытым ртом, пристально глядя на Кейт.

– Ах, Чарли, возьми меня домой!

– Вот так сюрприз! – присвистнул Чарли и повернулся к товарищам, которые уже начали на них посматривать и делать свои замечания. – Убирайтесь прочь, бездельники. Это же наша Кейт!

Он бережно взял Кейт за руку, вывел ее из толпы мальчишек, потом остановился, пристально на нее взглянул и опять воскликнул:

– Я говорю!..

Больше он ничего не сумел сказать, но Кейт смотрела на его грубоватое лицо, кудрявую голову, пыльное платье и запачканный чернилами воротничок так, как будто хотела от радости его проглотить.

– Я говорю… – повторил опять Чарли. – А где же остальные?

– Где? А разве они не дома? – ответила Кейт.

– Постой, так это не они тебя привезли?

– Ох, нет!

– Ну, это неважно! – махнул рукой Чарли. – Я сейчас соберу всех мальчиков, чтобы они вместе со мной порадовались твоему возвращению. А ты каждому из них пожмешь руку!

– Ах, Чарли, я не могу больше ждать. Пожалуйста, пойдем скорее домой, – попросила Кейт.

– Так ты и в самом деле пришла не оттуда? – спросил Чарли.

– Нет, – призналась Кейт, повесив голову не столько от стыда, сколько от чувства какой-то непонятной гордости. – Я приехала из Лондона. И совсем одна. Тетка принуждала меня сочинить неправду, и я… я уехала. Ах, Чарли, доставь скорее меня домой! – прибавила она и в отчаянии обвила его руками, будто прося защиты против каких-то врагов.

– Я говорю… – начал было опять Чарли, озираясь вокруг, чтобы удостовериться, с одной стороны, в том, что неприятелей не было, с другой, будто боясь посторонних глаз. – Продолжай!

– Ну, тетка меня заперла, потому что я не хотела выдумывать неправду, – сказала Кейт, стараясь уверить себя в том, что это было действительно так. – Ах, пойдем скорее домой, Чарли!

– Ты эдак можешь задушить меня! Подожди тут, я сейчас приведу сюда пони, – и мальчик свернул в переулок, где была конюшня постоялого двора.

– Нет, не уходи! – закричала Кейт, не желая ни одной минуты оставаться без покровителя, которого ей наконец удалось найти.

Чарли, однако, все-таки исчез в конюшне и скоро вернулся назад не только с пони, но и с пледом в руках. С грубостью, свойственной мальчику, но и с нежностью брата, заботящегося о возвратившейся сестре, он помог Кейт влезть на седло, укутал ее пледом, чтобы скрыть короткие юбки и панталоны, не совсем удобные для верховой езды.

– Хорошо так? – спросил Чарли, взявшись за узду. – Боюсь только, дорогая моя леди, у нас ты не много найдешь себе забав, – прибавил он.

– Ах, Чарли! Мне все покажется превосходным! – горячо отозвалась Кейт. – Ты просто не знаешь, как трудно жить у важных людей!

– Полно говорить чепуху! Что они могли тебе сделать? Били тебя?

– Нет, вздор какой! – Кейт даже немного обиделась. – Нет, они сперва хотели заставить меня позабыть всех тех, кого я прежде любила. А теперь заперли – за то, что я не хотела по их приказанию написать ложь! – и глаза ее засверкали.

– Вот как! Я всегда думал, что тетки просто пара скучных старых сов… – усмехнулся Чарли.

– Не говори так о тетке Джейн! – перебила его Кейт, чувствуя угрызения совести.

В это время сзади послышались чьи-то шаги.

– Кто-то идет! Ох! – испугалась Кейт.

– Кто же это может быть, кроме Эрмина? – фыркнул Чарли. – А ты уж и струсила, графиня!

По субботам Эрмин обычно догонял своего брата по дороге домой, чтобы остаться там на все воскресенье.

– Ау! Эрмин! – окликнул его громким голосом Чарли. – Как ты думаешь, кто здесь у меня?

– Что такое? Кейт! Ты здесь? Ты не писала нам о том, что приедешь повидаться…

– Папа этого не знает, – прошептала Кейт.

– Она удрала от них, представляешь? – рассмеялся Чарли и от избытка чувств хлопнул пони ладонью по шее.

– Ушла?! Нет, это невозможно! – пораженный Эрмин даже остановился, и самодовольство Кейт тут же превратилось в стыд, поэтому ответить за нее пришлось Чарли.

– Да, ушла. Ее заперли за то, что она не хотела солгать, как они ей приказывали, вот она и удрала. Как же ты оттуда выбралась, Кейт? Наверняка это было весело!

– Это правда, Кейт? – серьезно спросил Эрмин, кладя руку на поводья.

Девочка, по обыкновению, принялась себя оправдывать:

– Я не способна сочинять великосветскую ложь! Возвращаюсь домой, чтобы папа меня защитил!..

Если бы ей не приходилось все время думать о том, чтобы крепче сидеть в седле, она непременно разрыдалась бы от досады: совсем не на такой прием со стороны Эрмина она рассчитывала!

– И никто не знал, что ты уйдешь? – продолжал допрашивать Эрмин.

– Разумеется, никто! Я ушла, пока остальные болтали в комнате тети Джейн и были уверены, что до обеда я никуда не выйду. Потом, вероятно, они очень сердились.

– Ступай вперед, Чарли, – сказал Эрмин, подавая поводья брату. – Вы не успеете дойти до дому, как я вас догоню.

– Что ты собрался делать? – закричали в один голос мальчик и девочка.

– Вернусь на станцию и телеграфирую в Лондон о том, что случилось с Кейт, – ответил Эрмин.

Его слова утонули в истошном крике Кейт. Теперь за ней приедут тетки, опять увезут ее! А она так надеялась спрятаться и навсегда от них избавиться! Какой будет стыд!

Чарли был готов налететь на брата, но Эрмин положил руку ему на плечо.

– Успокойся, мальчик, – сказал он спокойным голосом и обратился к Кейт: – Очень сожалею, моя милая. Все это очень грустно, но бедные старые леди, наверное, теперь места себе не находят от отчаяния и беспокойства. Мы не можем оставить их в неведении!

– Ах, Эрмин, Эрмин! Пойди только сначала домой, узнай, что скажет на это папа! – умоляла Кейт.

– Я и так знаю, что он скажет. Зачем же терять понапрасну время и заставлять бедных женщин беспокоиться? К тому же если тетки ничего не будут о тебе знать, они могут заявить в полицию и начать поиски. А узнав, что ты находишься в безопасности, наверняка разрешат тебе провести завтрашний день с нами. Пусти же меня, Кейт, я обязан это сделать.

Эрмин говорил таким добрым голосом, что девочка не могла сопротивляться долее. Она только вздохнула, а Эрмин повернул обратно к станции, унося с собой все счастливые надежды Кейт.

То, как Эрмин воспринял ее рассказ, заставил девочку на мгновение усомниться в том, что отец очень уж обрадуется ее возвращению, но Кейт гнала от себя грустные мысли. Всю дорогу продолжались разговоры о разных домашних новостях, расспросы обо всех и восклицания при виде знакомых старых деревьев или домиков, напоминавших прошлые приключения. Сумерки как нельзя лучше способствовали этой веселой болтовне.

Домики из красного кирпича, черепичные крыши, крошечные садики – все это было мило Кейт даже в грязный ноябрьский день. Каждая маленькая лавочка с освещенными окнами была дорога для нее, как старый друг. Девочка радостно вглядывалась в веселые толпы народа, возвращавшегося с субботними закупками, надеясь увидеть знакомое лицо, но в сгущавшихся сумерках узнать кого-нибудь было невозможно.

В окнах церкви света уже не было, это означало, что вечерняя служба кончилась. Сердце Кейт сильно забилось и замерло, когда они повернули в ворота. Здесь Эрмин догнал их опять, снял Кейт с пони, а она, хоть и едва стояла на ногах от волнения, бросилась прямо в гостиную.

Там никого не оказалось, девочка была этому даже рада. Зная, что двоюродные сестры одевались в это время к чаю, Кейт мигом очутилась у дверей комнаты Сильвии. Та, приглаживавшая себе волосы, обернулась и округлила глаза, словно увидела привидение. Обе девочки распростерли руки, бросились друг другу в объятия с пронзительным криком, раздавшимся по всему дому так, что испуганная Мэри прибежала посмотреть, не ушибся ли кто-нибудь. Ее глазам представился какой-то катающийся по постели сестры клубок, имеющий, как ей показалось, два склеенных вместе лица, четыре ноги и двигающиеся руки.

– Сильвия, что случилось?! Что с тобой делают? – пробормотала Мэри, но тут этот самый клубок бросился ей на шею, потянул вниз и обрушил на нее град жарких поцелуев.

– Кейт, моя Кейт! Как ты сюда попала? – повторяла ошарашенная Мэри.

– Мэри! Где ты? – послышался на лестнице голос мистера Вардура.

– Ты его уже видела, душа моя? – спросила Мэри, глядя на Кейт.

– Нет, – покачала головой юная графиня, уже по звуку голоса приемного отца угадав, что он чем-то недоволен.

– Мэри! – послышалось опять.

Мэри вышла из комнаты, а Кейт только сильнее стиснула руку Сильвии. Обе девочки слушали во все уши.

– Это правда, что Кейт здесь? – раздался голос мистера Вардура.

– Да, папа, – ответил голос Мэри.

Потом они заговорили шепотом, и Кейт уже ничего не могла расслышать, что ужасно ее беспокоило. Сильвия испуганно смотрела на свою подругу.

Вскоре дверь открылась, на пороге возник мистер Вардур, за ним вошла Мэри. Взгляд священника был серьезен, но в нем можно было прочесть столько сострадания, что Кейт тут же бросилась ему на шею.

– Ах, папа, папа! Я опять тебя нашла! Ты ведь меня больше к ним не отошлешь?! Ведь нет? – затараторила она.

– Я сделаю так, как будет нужно, мое дорогое дитя, – вздохнул священник, нежно прижимая Кейт к своему сердцу. – Когда ты отдохнешь, я тебя выслушаю и потом решу, как лучше поступить…

Кейт блаженно закрыла глаза: приемный отец по-прежнему ее любит!

– Ах, папа! Разреши мне остаться дома! Не отдавай меня им, пожалуйста!

– Пока могу только обещать, что завтрашний день ты проведешь здесь, – преподобный Вардур осторожно высвободился из ее объятий. – Твой поступок ужасен, Кейт, но говорить о нем еще не время. Твои тетки теперь знают, где ты находишься, и могут спать спокойно. Решение мы примем позже. Сначала тебе нужно успокоиться и отдохнуть…

С этими словами он вышел из комнаты, заплаканная и пристыженная Кейт молча проводила его глазами.

– Ах, Кейт, Кейт! Что ты наделала! – тяжело вздохнула Мэри.

– Что это значит? Разве ты ей не рада, Мэри? – спросила Сильвия.

Объятия подруги так воодушевили Кейт, что она принялась рассказывать о своей жизни у теток и о причинах побега, объясняя, естественно, все обстоятельства так, как они ей самой представлялись.

Сильвия слушала свою любимицу с пылающими щеками и горящим взглядом. Казалось, она сама переживала все, что рассказывала Кейт, одобряла ее сопротивление и не сомневалась в том, что беглянку примут и укроют от всех притеснений.

Лицо Мэри было печальным. Несмотря на предупреждение отца, который просил ее не очень сочувствовать юной графине, боясь, что это может принести девочке еще больше вреда, Мэри, однако, не могла скрыть своего негодования, услышав о дурном обращении с Кейт. Особенно ее мучила мысль о том, что ребенок должен быть опять отослан к теткам. И только полное доверие, которое все дети испытывали к мистеру Вардуру, только уверенность, что отец все всегда сумеет устроить к лучшему, – только это и утешало ее.

После долгих разговоров Кейт, крепко обнимая Мэри и Сильвию, пошла вниз к вечернему чаю. Лестница была так узка, что они чуть не свалились на голову маленькой Лили, которая бежала поздороваться и которую Кейт, благополучно спустившись, долго осыпала поцелуями.

За столом было довольно тихо. Мистер Вардур был мрачен и серьезен, и дети чувствовали, что веселая болтовня сейчас будет неуместной. Девочки казались даже испуганными. Впрочем, в голосе и во взгляде отца сквозило что-то такое нежное и доброе, что Кейт в полной мере чувствовала, что значило быть дома и что такое истинная любовь. «Точно проливной дождь в пустыне после засухи!» – думала она и при всяком удобном случае поглаживала под столом руку Сильвии.

Мистер Вардур, однако, мало говорил с ней; он сказал, что увидел в газетах упоминание о полковнике Умфревиле, и спросил, когда его ожидают в Лондоне. Кейт ответила, что время возвращения Умфревилей зависит от здоровья Энтони.

Потом мистер Вардур повернулся к Эрмину и начал с ним рассуждать о политических новостях, что показалось Кейт весьма неинтересным. Вместе с тем какой-то глупенький внутренний голосок прошептал ей: «Как же папа не похож на свою родственницу миссис Вардур в Борнмуте! В отличие от нее он, кажется, не забывает, что я графиня».

Впрочем, более умный и любящий голос сейчас же ответил на это: «Дорогой папа судит обо мне по моим достоинствам и не обращает внимания на мой титул! Авось он на меня не сердится».

Допив чай, священник поднялся из-за стола.

– Желаю вам, дети, доброй ночи. Мне нужно еще почитать псалмы с сыном старосты, который готовится завтра к причастию. А ты, Кейт, должна пораньше лечь в постель; Мэри, уложи ее спать у себя!

Слова приемного отца несколько смутили Кейт, потому что спать в одной комнате с Сильвией было одним из самых заветных ее мечтаний. Впрочем, она не придала этому большого значения, поскольку мистер Вардур вознаградил ее прощальным поцелуем.

– Папа, не сердись на меня! – шепнула она.

– Я не сержусь, Кейт, – ответил он ласково. – Я только очень огорчен: ты совершила поступок, который никто оправдать не может, это в будущем принесет тебе много вреда. Принять тебя так, как я бы сделал, если бы ты приехала ко мне подобающим образом, я не могу. Я не знаю даже, чем ты можешь оправдаться, и долее завтрашнего вечера мне нельзя тебя здесь задерживать. Не думаю, чтобы в настоящую минуту ты могла мне рассказать все как следует… Но завтра мы с тобой об этом потолкуем, и я постараюсь тебе помочь. А пока прощай, дорогое дитя!

«Постараюсь тебе помочь»… Эти слова мистера Вардура Кейт сочла обещанием избавить ее от всех несчастий, и прежняя веселость тут же вернулась к девочке. Ее удивляло только, отчего это папа считал ее неспособной передать ему всю свою историю, и она начала тотчас же рассказывать ее так, как понимала, со всеми приключениями и подробностями.