Текст книги "Графиня Кейт"

Автор книги: Шарлотта Янг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 12 страниц)

С этими словами Кейт в восторге умчалась. Тут начались жалобные речи над верной собакой, блуждание по лесу, наконец, приложив кулак ко рту, она затрубила изо всей силы. Труба подходила все ближе и ближе…

Что же увидела Кейт? Бедную Елену в слезах и старого арфиста, который ласково утешал ее, старательно выговаривая английские слова:

– Миледи, вы не следовать плакать, мой дорогой девочка…

Изумленная Кейт принялась расспрашивать, в чем дело. Сильвии-Джоанне не хотелось, чтобы ее называли Еленой!.. К тому же она полагала, что отправлять ее в изгнание жестоко, а просто так раскачиваться на берегу считала и вовсе неприличным…

– Ну хорошо, – сказала Кейт серьезно, – давайте играть во что-нибудь другое.

– Давайте, только в какую-нибудь хорошую игру.

– А что вы называете хорошей игрой?

– С Элис мы часто катаем серсо[17]17
  Серсо – здесь: металлический обруч.


[Закрыть]!

– Это скучно! Придумайте что-нибудь другое!

– А еще мы играем в мячик. Жаль, что у нас его здесь нет!

– Почему же нет?

Кейт вынула из кармана батистовый носовой платочек, положила в него пучок водорослей и принялась перевязывать длинной морской травой.

– Это вовсе не трава, а старый шнурок от корсета, который бросила русалка, – заявила она. – Наверное, она оторвала его, рассердившись на свою бабушку, которая заставляла ее всегда приносить на хвосте много раковин от устриц…

– Русалок не бывает! – сказала Сильвия-Джоанна, серьезно глядя на свою новую подругу.

Совсем не этого ожидала Кейт от знакомства с Сильвией-Джоанной. Эта девочка нисколько не была похожа на свою кузину из Олдбороу и ничем не напоминала Аделаиду и Грейс Лапоэр.

Впрочем, видясь друг с другом каждый день, девочки сошлись ближе и подружились. Опасности, что Кейт увлечет новую знакомую своей резвостью и бесшабашностью, не было. Сильвия-Джоанна берегла свои платья и вечно боялась их замарать. Любимейшим ее занятием было рассматривать наряды, когда она гуляла на публике возле кресла Элис.

Она ужасно гордилась тем, что маленькая графиня играет только с ней одной, хоть ей и доставалось от Кейт немало мучений: подруга заставляла ее бегать наперегонки, оглушала громкими рассказами о различных вещах, вычитанных в книгах, тащила в сосновый лес, где так легко разорвать платье, приглашала рыться с ней в мокром песке…

Кейт привязалась к Сильвии-Джоанне и стремилась к ней при всяком удобном случае как к единственному созданию, с которым ей было позволено играть и болтать. Впрочем, оказалось, что бедная больная Элис для разговоров и для сидячих игр подходила куда больше, чем ее сестра. С Элис, очень много читавшей, Кейт было о чем поговорить, в особенности, когда она своей веселостью выводила больную из состояния обычной меланхолии. Преодолев некоторую боязнь сблизиться с ребенком, до такой степени на нее непохожим, юная графиня начала понимать всю доброту, кротость и терпение Элис. Вскоре Кейт перестала бегать по пляжу, пока больную не увозили домой, а все свое свободное время использовала для рисования картинок, которые потом, сопровождая разными историями, объясняла обеим сестрам, сидя с ними в сосновой роще. Забава эта продолжалась до конца пребывания их в Борнмуте.

Когда вечера сделались длиннее, Кейт успевала приготовить четыре-пять картинок в день. Они представляли похождения одной очень милой маленькой девочки Гильды, родители которой погибли при крушении поезда на железной дороге (картинка, изображавшая этот случай, была вся испещрена красными и желтыми пятнами, которые должны были означать кровь и огонь). Милая девочка совершала разные похвальные поступки: занималась воспитанием братьев и сестер, сама учила их, содержала в порядке дом.

Сильвия-Джоанна надеялась, что прекрасная Тильда в награду за примерное поведение получит титул графини.

– Это может случиться только в том случае, если все ее братья будут убиты, – возразила Кейт.

– Да ведь это просто сказка, – отмахнулась Сильвия-Джоанна, – а в сказке все можно устроить по-своему!

– Во всякой игре должна быть правда! – не сдавалась Кейт.

Сильвия-Джоанна продолжала настаивать, и тогда Кейт в сердцах выпалила:

– Да никогда в жизни я не пожелаю Гильде такой пакости!

Элис и Сильвия-Джоанна были совершенно поражены таким неприличным словом!

Время, проведенное у моря, было счастливым для Кейт, если не считать нескольких неприятных моментов, которые так или иначе были связаны с Сильвией-Джоанной.

Новая подруга Кейт принадлежала к числу тех детей, которые никак не могут обойтись без того, чтобы не целовать постоянно своих друзей, называя то «душечкой», то «голубушкой». Миссис Вардур понимала, что эти постоянные ласки навязчивы и неприличны и что леди Барбаре не понравится, если Сильвия-Джоанна по привычке будет вешаться на шею маленькой графине. Поэтому она запретила дочери все эти излияния любви, разрешив только один поцелуй при встрече и один при прощании.

Сильвии это было неприятно, и она, нарушая приказ матери, то и дело обвивала руками талию Кейт. Юная графиня сначала противилась этому, такое непослушание казалось ей невозможным. Но мало-помалу Кейт поддалась Сильвии-Джоанне и позволяла ей целовать себя, хоть страх быть пойманной и не оставлял ее.

То же самое было и с обращением. Сильвия-Джоанна называла Кейт разными ласкательными именами: «душечкой», «кошечкой», но никогда не «графиней». Кейт была вынуждена сообщить ей, что тетка Барбара не терпит фамильярности и поэтому подруга не должна называть ее просто Кэтрин или Кейт. Сильвия-Джоанна сначала расплакалась от обиды, но на следующий день повеселела и объявила, что отныне она будет звать дорогую леди Кергвент просто К., так как К есть первая буква ее имени и фамилии.

Кейт не оценила выдумки подруги. Все внутри ее возмутилось, и она сообщила Сильвии-Джоанне, что такое название еще больше не понравится теткам и она вынуждена от него отказаться.

Впрочем, сказать-то она так сказала, но когда подруга устремила на нее свои полные упреков и слез глаза, Кейт показалось до того приятным быть так сильно любимой, что она разрешила Сильвии называть ее К.

Никто никогда не узнал ни об этих, ни о некоторых других незначительных непослушаниях, к которым Сильвия-Джоанна как бы подтолкнула Кейт. Жозефина, надзиравшая за девочками, не находила в подобного рода непослушании ничего дурного, а кроме нее некому было наставить подруг на путь истинный. Тетки юной графини не могли и предположить, что кроткая милая Сильвия-Джоанна заставит их племянницу уклониться от привычки говорить чистую правду – привычки, которая была лучшей чертой характера Кейт.

Глава X
Возвращение в Лондон

Миссис Лейси должна была приехать к своей ученице в Борнмут через шесть недель, однако по прошествии этого времени от нее пришло письмо, в котором гувернантка просила отсрочки на пятнадцать дней из-за болезни. Леди Барбара ответила, что все идет так благополучно, что миссис Лейси может не беспокоиться до их возвращения в Лондон, то есть до первого октября.

К концу сентября прибыло еще одно письмо. Бедная миссис Лейси тысячу раз извинялась за все причиненные ею хлопоты, сообщала, что ее сын и доктор настоятельно требуют, чтобы она отказалась от места гувернантки, и умоляла подыскать для юной графини кого-нибудь другого.

– Бедняжка! – сказала леди Джейн. – Я всегда думала, что ей у нас слишком тяжело, хоть должность и помогала ей решить денежные затруднения.

– Ей было бы проще, если бы она имела дело с другим ребенком, – ответила леди Барбара. – Если бы наша племянница оказывала своей гувернантке побольше внимания и уважения, это сделало бы ее жизнь счастливее… Но от Кэтрин трудно ожидать чего-то подобного!

Кейт рассердилась и надулась на тетку за такие слова. Гнев помешал ей раскаяться в том, что она действительно часто бывала невнимательна и недобра к бедной миссис Лейси. К тому же девочка любила перемены и надеялась, что новая бонна будет также добра и весела, как мисс Освальд – гувернантка Лапоэров.

Между тем миссис Вардур решила поехать на время в Лондон, чтобы посоветоваться с докторами относительно здоровья Элис. Это решение привело Кейт в восторг, и она принялась строить планы насчет совместных прогулок по Гайд-парку и разговоров за вечерним чаем. Кроме того, девочку не покидала надежда, что из Олдбороу приедет другая, дорогая ее сердцу Сильвия и присоединится к ним. Особенно обрадовало Кейт приглашение миссис Вардур провести вместе день рождения Сильвии-Джоанны, 21-го октября, и обещание в этот день съездить в Зоологический сад или, в случае дурной погоды, в музей.

Поэтому Кейт уже не так грустила, покидая море и сосновую рощу. Летя по железной дороге обратно в Лондон, она держала в руках красивый дорожный мешок, сделанный двумя ее приятельницами, глядя на который, леди Барбара насмешливо улыбалась. Мешок был наполнен множеством маленьких раковин, там же лежала книга и маленькая тетрадка, в которую Кейт торопливо что-то записывала всякий раз, когда поезд останавливался.

Желая убедить Сильвию-Джоанну в том, что, не будучи графиней, можно ощущать себя гораздо счастливее, Кейт хотела выразить эту мысль стихами. Она знала наизусть басню о маргаритке, и ей представилось очень удачным заменить известную всем маргаритку, жалеющую о своем переселении, колокольчиком. Стихи должны начинаться описанием колокольчика, голубые цветки которого свободно колышет ветерок; потом бедный колокольчик пересаживают в оранжерею и отдают на попечение садовников, желая превратить его в высокий и красивый цветок. Здесь можно было нарисовать прекрасную картинку к стихам, из этого вышел бы отличный подарок ко дню рождения Сильвии-Джоанны, который будет гораздо лучше купленного.

Размышляя таким образом, юная графиня и не заметила, как очутилась опять дома, в Лондоне. Едва она вступила в дом на Брутон-стрит, хорошее расположение духа вдруг оставило ее, точно в старых углах таились все ее дурные помышления и чувства. Кейт немного погоревала о миссис Лейси, когда, вбежав в классную комнату, не обнаружила там ее привычной доброй улыбки, а потом вновь вспомнила о колокольчике и начала рыться в книгах, отыскивая картинку, с которой можно было бы его срисовать.

В это время в комнату заглянула леди Барбара и, увидев разбросанные на полу книги, приказала немедленно их убрать и переодеться. Кейт повиновалась и, оступившись, полетела вниз, цепляясь платьем за все старые гвозди и отрывая оборку. Неудивительно, что тетка осталась недовольна девочкой.

Леди Барбара искала гувернантку, но такой, какую ей хотелось, найти в один день было трудно, поэтому пока она решила сама присматривать за Кейт и преподавать ей некоторые предметы.

Оттого ли, что леди Барбара не понимала, что можно было требовать от маленькой девочки, оттого ли, что Кейт слишком любила похвалы, только эти ежедневные уроки сделались для юной графини пыткой. Хоть Кейт и любила их почти все, но она выходила из терпения с самого начала урока. Тетка Барбара, как казалось Кейт, придиралась к каждой мелочи: то приказывала сидеть ровно, то заставляла выговаривать слова повнятнее, то вдруг напоминала ей о вчерашней ошибке, то сетовала, что Кейт могла бы приготовить урок еще лучше…

Все это отбивало у девочки всякую охоту учиться, она была так уверена в том, что ею в любом случае будут недовольны, что, впадая в мрачное бездействие, нисколько не заботилась о том, чтобы избежать замечаний. Кейт злилась на тетку и временами забывала о чувстве долга и послушания.

Леди Барбара не могла проводить с племянницей все время, и, как только она скрывалась за дверью, Кейт менялась на глазах. Она тотчас же принимала разные небрежные позы или начинала болтать так, что ее нельзя было остановить. Постепенно у девочки вошло в привычку вести себя в присутствии тетки одним манером, а за спиной у нее – другим. Правда, сознание вины никогда не оставляло Кейт, но совладать с собой она не могла.

Вот что, бывало, делалось во время прогулок. Утром Кейт с Жозефиной было позволено гулять не иначе как в сквере, а после обеда они садились в экипаж и ехали кататься в парк, куда приезжала также леди Джейн, если чувствовала себя лучше. Гулять можно было только по самым уединенным дорожкам, и ни с кем не позволено было разговаривать. Естественно, и Кейт, и молоденькая француженка скучали.

Однажды Кейт потеряла ластик, который ей требовался для рисования, и Жозефина предложила выйти из парка и заглянуть в магазин, чтобы купить новый. Девочка понимала, что поступит нехорошо, если ослушается приказа тетки и согласится, но и выслушивать упреки леди Барбары по поводу потери ей не хотелось. И девочка решилась. Как несчастлива была Кейт впоследствии! Как боялась, чтобы у нее не спросили, где они были с Жозефиной! Как стыдилась того, что обманула всех!

А Жозефина, напротив, после этого раза сделалась еще смелее. Вскоре Кейт увидела, что Жозефина разговаривает сквозь чугунную решетку с каким-то мужчиной.

– Это нехорошо! – заметила она своей горничной.

– У миледи доброе сердце, она никому об этом не скажет, – рассмеялась Жозефина.

Мужчина после того продолжал каждый день приходить к ограде и однажды даже прошел часть дороги с ними. Кейт это очень обидело тогда, и ей захотелось даже пожаловаться теткам.

Жозефина же решила, что ходить по скверу целое утро скучно, и повела Кейт по более многолюдным и оживленным улицам. Бедная Кейт! Она тяготилась сокрытием правды и непослушанием теперь гораздо меньше, чем в первый раз. Увы, она постоянно стала вести себя дурно!

Когда басня о колокольчике была почти готова, Кейт решила переписать стихи и перерисовать рисунки в маленький красивый альбом.

– Тетя Барбара, пустите меня, пожалуйста, завтра в магазин! – попросила она.

– Я не смогу вас отвести туда, потому что приглашена в другое место, – ответила та.

– Разве я не могу пойти с Жозефиной? – нахмурилась девочка.

– Конечно, нет; во-первых, я ей вас не поручу, а во-вторых, вы вместе купите какую-нибудь дрянь.

– Я не для себя. Мне нужно приготовить подарок для Сильвии-Джоанны, которая была с нами в Борнмуте!

– Нет. Мне совсем не нравится эта манера обмениваться подарками.

– Ах, тетя Барбара! Ведь я же пойду к ней на чай в день ее рождения. Проведу там целый день, потом мы съездим посмотреть Зоологический сад. Все это так хорошо устроилось, вот только подарка у меня пока нет! И если завтра вы меня не отпустите в магазин, я не успею его приготовить!

– Приставанием вы ничего не добьетесь! – отрезала леди Барбара. – Я уже объяснила, что не могу идти с вами завтра, и вы должны это понять и замолчать.

– А как же день рождения, тетя Барбара?

– Я уже все сказала, Кэтрин! Словно вы не знаете, что после этого разговаривать не о чем! Извольте заняться географией!

Кейт надулась. Крупная слеза скатилась на географический атлас, прямо на красную полоску границы Северной Америки. Кейт хотела стереть каплю носовым платком, но сделала только красное пятно возле самого Зеленого мыса. В прежнее время это испугало бы девочку, но теперь она просто положила на пятно книгу, чтобы тетка не заметила.

Леди Барбара, занимаясь чтением письма, действительно ничего не видела. В это время в дверь классной комнаты постучали, и вошел мистер Мерсер, доктор, два раза в неделю навещавший леди Джейн.

– Вы меня ищете, мистер Мерсер? Я сейчас иду! – встревожилась леди Барбара.

– Нет, не беспокойтесь, – ответил доктор. – Я хотел только взглянуть на юную графиню. Леди Джейн считает девочку не совсем здоровой.

Кейт обрадовалась неожиданному перерыву в занятиях и приготовилась к осмотру. Мистер Мерсер был добрый старичок, не очень искусный врач, но так давно уже лечивший всю семью, что считался обеими сестрами Умфревиль за близкого знакомого.

– Ах, помилуйте! Она совершенно здорова! – ответила леди Барбара, насмешливо улыбнувшись.

– Да, кажется, ничего существенного! – засмеялся доктор, заглядывая в ясные глаза Кейт. – Были ли у вас головокружения в последнее время, а? Или они у вас случаются только, когда вы вздумаете покружиться на одном месте, а потом присесть на пол и сделать юбками огромный пузырь?

– Я теперь не могу этого делать, потому что мои платья слишком коротки! – ответила Кейт, всегда готовая откликнуться на любую шутку.

– А кошмары больше не мучают?

– Нет, с тех пор, как я съездила в Борнмут, их не бывает!

– Покажите-ка язычок!

Кейт с удовольствием высунула пунцовый кончик своего узенького язычка, зашевелила им быстро, как зверек, и так смешно, что доктор расхохотался.

– Благодарю вас, леди Кергвент! – сказал он. – Приятно видеть людей, обладающих таким прекрасным здоровьем! Не желаете ли принять полную ложку касторового масла, а?

Кейт засмеялась, сделала гримасу и покачала головой.

– Хорошо! – усмехнулся доктор, отпустив ее. – Пойду успокою леди Джейн, ничего опасного у ее племянницы нет.

– Ничего, кроме непослушания и упрямства! – прибавила леди Барбара, когда Кейт снова уткнула голову в атлас. – А жертвой всего этого становится моя сестра. Она так огорчается, когда бранят этого ребенка!

– Да, она очень любит девочку, – кивнул доктор.

– В том-то и дело. Джейн готова все шалости племянницы объяснять болезнью. И совершенно не выносит, когда я делаю ей выговор. Ради сестры я спускаю Кэтрин разные вещи, которые не должна бы спускать. А это наносит воспитанию ребенка непоправимый вред!

– Мне показалось, что нервы леди Джейн сегодня особенно расстроены, – сказал мистер Мерсер, – но я приписываю это скорому возвращению полковника.

– Да, – согласилась леди Барбара, – разумеется, с одной стороны, его возвращение будет для нас большой радостью, но с другой… Ему придется выйти в отставку, так и не получив генеральского чина.

– Ведь он делает это для здоровья сына, не так ли?

– Какой бы ни была причина, все равно очень жаль. Мальчик не поправляется от ран. Джайлзу следовало бы отправить его домой с матерью, а самому остаться в Индии еще на несколько месяцев и дождаться повышения.

– Когда вы его ждете?

– Судя по последнему письму, он должен быть здесь через две недели. Все зависит от здоровья его сына Энтони. Я бы и сама хотела поточнее знать о времени их приезда, потому что неизвестность плохо сказывается на здоровье сестры. И как назло на это время мы остались без гувернантки! Другой ребенок постарался бы в таких обстоятельствах быть внимательнее и прилежнее, но Кэтрин… Ее поведение просто невыносимо!

Услышав подобный разговор, иной ребенок подумал бы о том, чтобы сделаться послушнее и не доставлять лишних хлопот старшим. Кейт же пришла лишь к заключению, что со стороны леди Барбары нехорошо обвинять ее в болезни тети Джейн и что очень, очень жестоко не пускать ее в магазин.

В этот день леди Джейн не выезжала, и в двенадцать часов тетка Барбара, высадив Кейт с Жозефиной в парке, поехала в экипаже дальше, назначив место, где заберет их на обратной дороге.

Кейт с досадой посмотрела тетке вслед.

– Как несправедливо и жестоко было запретить мне пойти в магазин! Мне так нужен альбом! Кабы можно было зайти в магазин купить альбом. Как это жестоко запрещать! – начала жаловаться Кейт.

– Ха! – фыркнула горничная. – Да разве мы не можем сами пойти в магазин? Времени у нас предостаточно. Миледи велела нам гулять до четырех часов, а за это время мы успеем обойти пол-Лондона!

Кейт испугалась такого предложения. Она сознавала, что оно дурно, но Жозефина, не дожидаясь ответа нерешительной девочки, уже распоряжалась по-своему.

– Миледи об этом никогда не узнает! – сказала она и за руку вывела Кейт из парка.

Через мгновение они уже оказались на большой улице и садились в кэб. Желание иметь красный альбом с позолотой было очень сильным, но, ослушавшись приказа тетки, Кейт чувствовала себя несчастной. Пока кэб вез их по Пикадилли-стрит[18]18
  Пикадилли-стрит – одна из самых оживленных торговых улиц Лондона.


[Закрыть], чувства и мысли Кейт путались, в ее душе боролись страх и торжество. Она ничего не видела, ничего не понимала.

Красивые магазины со стеклянными дверями должны были бы порадовать Кейт, но ее испуг и смятение были слишком велики. Вытаращив глаза и ища одни альбомы, она так быстро шла по галерее, что Жозефина даже дернула ее за платье:

– Не бегите так, миледи, не то вас примут за сумасшедшую, – прошептала она. – Ах, посмотрите-ка, что за чудесная шляпка!

– Пойдемте дальше, Жозефина, – говорила нетерпеливо Кейт.

Но не так-то легко было сдвинуть с места ветреную француженку. Она застывала перед каждой витриной, где были разложены платья и узоры для вышивания, долго разглядывала и критиковала их. Кейт, боясь потеряться в толпе, не отходила от своей горничной и только дергала ее за руку.

Наконец они подошли к прилавку, на котором были разложены принадлежности для письма. Пересмотрев несколько альбомов, Кейт решила купить красный, не совсем такой, какой она представляла себе в воображении, но девочка слишком трусила, чтобы искать другой магазин. На ее глаза уже навернулись слезы, и Жозефина, опасаясь, как бы юная графиня не расплакалась по-настоящему, вышла наконец из рядов.

Было без четверти четыре. Несмотря на уверения Жозефины, что леди Барбара никак не будет в назначенный час на месте, сердце Кейт трепетало от стыда и страха быть уличенной.

Она умоляла горничную поторопиться, но Жозефина продолжала уверять свою подопечную, что они приедут вовремя. Пока они возвращались к парку в кэбе, все встречные экипажи казалась Кейт похожими на карету тетки Барбары, и девочка вздрагивала от ужаса.

Наконец лошадь остановилась на таком расстоянии от парка, какое француженка сочла безопасным, и, расплатившись с извозчиком, они пошли по боковой дорожке; Жозефина уговаривала юную графиню не бежать, чтобы не привлекать к себе ненужного внимания.

У самой ограды Кейт увидела знакомый экипаж. Видела их леди Барбара или нет, неизвестно. Тетка не произнесла ни единого слова, но казалась несколько удивленной и сидела очень прямо, с поджатыми губами и вздернутым вверх подбородком. Кейт села с ней рядом и еще больше забеспокоилась. Она взглянула на Жозефину, сидевшую напротив нее, но лицо горничной в маленьком чепчике было как всегда спокойным и безмятежным, и девочка ничего не могла на нем прочесть.

Молчание, сомнение и недоумение были невыносимы. Кейт хотелось заговорить, но ей не хватило храбрости. Наконец экипаж свернул на Брутон-стрит и остановился.

Тетка, вместо того чтобы идти наверх, открыла дверь в классную и позвала Кейт туда. Девочка поняла, что это значит.

– Леди Кергвент, так как вы отданы на попечение Мне, я считаю своей обязанностью заставить вас слушаться, – начала тетка. – Скажите, где вы были?

В строгом, но тихом голосе леди, в ее темных глазах было что-то такое, чего Кейт боялась гораздо больше молнии. Привычка говорить правду одержала верх, и девочка не стала лгать и изворачиваться.

– В магазине, – едва слышно произнесла она.

– Несмотря на мой категорический запрет?

Облегчение, которое почувствовала Кейт, сказав правду, придало ей храбрости.

– Я знаю, что поступила дурно, – продолжила она. – Я не должна была этого делать, тетя Барбара. Я очень дурно себя вела все это время, кое о чем вы даже и не знаете…

– Говорите всю правду, Кэтрин! – сказала леди Барбара, и взгляд ее стал мягче.

Девочка ощутила еще большее облегчение и честно рассказала, как они с горничной ходили по магазинам, как часто гуляли по многолюдным улицам.

– Если бы не Жозефина, сама бы я туда никогда не пошла, – потупилась Кейт и прибавила чистосердечно: – Мне, правда, это нравилось, но я знала, что не должна была так делать.

– Да, Кэтрин, – нахмурилась леди Барбара серьезнее обычного, – я считала вас куда более правдивой…

– Но ведь я сказала вам правду! – воскликнула Кейт.

– Сейчас – да, но вы меня обманывали все это время. Вы, девочка, которая всегда была примером правдивости и честности!

– Нет, нет, тетя! – закричала Кейт, и глаза ее заблестели. – Я никогда ни одного лживого слова вам не сказала! Ни теперь, ни прежде… Я не обманывала вас никогда!

– Я и не говорю, что вы лгали. Но вы не оправдали доверия, которое вам оказывали, а это называется обманом!

Кейт, которая никогда не догадывалась о том, что тетка ей действительно доверяла, даже не думала, что в последнее время изменяет своей честности. Чувствуя себя глубоко оскорбленной и обиженной, она не стала просить прощения. Девочка сознавала, что ослушалась, но полагала, что тетка не вправе упрекать ее в обмане: ведь она ни словом не обмолвилась о том, что доверяет племяннице. Девочка безмолвно стояла перед леди Барбарой с пылающими щеками и поникшей головой.

– Я вас не наказываю, – сказала ей тетка. – Полагаю, что впоследствии вы раскаетесь и тем самым понесете достаточное наказание за свое поведение. Но я вижу, что за вами нужен более строгий надзор… А пока, хоть вы и не заботитесь о спокойствии тети Джейн, прошу вас сделать так, чтобы вся история эта до нее не дошла…

С этими словами тетка вышла из комнаты, а Кейт бросилась на диван и зарыдала. «Я не забочусь о тете Джейн? – думала она. – Да я люблю тетю Джейн, люблю ее в тысячу раз больше, чем тебя! Ты гадкая, злая старая ведьма! Но и я сама не лучше… Обманщица! Ах, я и правда становлюсь злодейкой! Ничего подобного дома я бы не сделала! Потому что там никто меня не портил, а тут… Этот высший свет извратил мою простоту! Теперь я пропадшая! Ах, Мэри, Мэри! Ах, папа, папа! Заберите меня домой!»

Наплакавшись вволю, юная графиня утерла слезы и тихонько спустилась по лестнице, радуясь тому, что никого не встретила и что не столкнулась даже с Жозефиной, которая бы могла заметить ее красные глаза.

Ее платье лежало на постели. Кейт ухитрилась переодеться самостоятельно и, так же крадучись, поднялась в классную комнату, где поскорее повернулась к камину, чтобы экономка, принесшая ей чай, не могла видеть ее лица.

Когда пришло время идти в гостиную, никаких следов слез на лице Кейт уже не было, чему во многом помогли книги с рассказами, которые всегда помогали девочке на время забыть о горестях и печалях.

Вечер прошел совершенно спокойно. Тетка Барбара перелистывала газеты и изредка зачитывала что-то вслух. Кейт, пряча глаза, читала книгу. Тетка Джейн несколько раз пыталась заговорить о Джайлзе и Эмили, его жене, но сестра старалась переменить разговор, чтобы не расстраивать больную.

Если бы Кейт повнимательнее присмотрелась к тетке Барбаре, то заметила бы по ее усталому голосу и утомленному взгляду, что тревога сегодняшнего дня причинила той сильную головную боль и что тетка страдала гораздо больше, чем ее дурно ведущая себя племянница.

Перед сном Кейт узнала еще кое-что о последствиях своего поведения. В комнате с подсвечником в руках стояла суровая миссис Бартли.

– А где же Жозефина? – удивилась Кейт.

– Ее отослали, миледи! – ответила Бартли.

Кейт вздрогнула и больше ничего не спросила. Девочка поняла, что, сказав тетке всю правду, она погубила Жозефину и что Жозефина назовет ее поступок предательством. Что станет теперь с бедной веселой француженкой? Неужели Кейт никогда больше ее не увидит? И все это оттого, что она была непослушной! Будет ли конец всему этому?..

Всю ночь Кейт снился лорд-канцлер в парике. Он гонялся за девочкой, чтобы упрятать ее под кресло верховного судьи. А где-то вдалеке слышался голос дяди Вардура, который хотел освободить ее. Ах, если бы сейчас оказаться возле него!