Текст книги "Флаг в тумане"

Автор книги: Сэйте Мацумото

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)

Янагида заявил, что когда он пришел к Ватанабэ-сан, то ока уже была убита, но вскрытие показало, что убийство произошло именно в то время, когда Янагида пришел к Ватанабэ – девятнадцатого числа в одиннадцать часов вечера. Предположить, что за несколько мгновений до появления Янагиды другой преступник ворвался к старухе и убил ее – не покажется ли это слишком странным совпадением? Но если так и произошло, надо еще доказать существование другого преступника. Однако ничто в документах, прочитанных Оцукой, не указывало на его наличие.

Оцуке очень хотелось забыть об этом деле. Даже ему оно оказалось не по силам. К тому же он не несет ответственности за отказ на просьбу этой девочки. Пора было успокоиться. Но это никак не получалось. На душе было неспокойно, он все не мог забыть голос молодой

посетительницы. Мысль о том, что он отказал ей из-за денег, тяготила и преследовала. Не говоря уже о том, что к этому отказу как-то невольно оказалась причастна Митико.

«Сэнсэй, брат признан виновным и умер в тюрьме», – слышалась Оцуке фраза.

Озабоченный всем этим, Оцука встретился с Митико, но даже во время свидания с ней время от времени невольно хмурился. В эти мгновения он даже терял нить разговора, а взгляд его устремлялся куда-то в одну точку.

Умная и наблюдательная Митико не могла не заметить этого.

– Сэнсэй, – она пытливо посмотрела на Оцуку своими черными глазами, – вас что-то беспокоит?

– Почему? – спросил Оцука, улыбнувшись ей в ответ.

– Временами у вас такое озабоченное лицо.

– Что поделаешь, – ответил адвокат, – это потому, что работы много.

Конечно, Митико не знала, что косвенно причастна к этой мрачной истории.

– Ты же сама – женщина деловая. Разве у тебя не бывает хлопот?

– Ну, как сказать…

Митико беззвучно рассмеялась, продемонстрировав белоснежные зубы. Она была такая высокая и стройная, что даже кимоно не скрадывало ее фигуру, и казалось, будто Митико облачена в изысканное европейское платье.

Глядя на нее, Оцука невольно вспомнил обстановку ресторана на Гиндзе, который содержала Митико. Этот ресторан был известен блюдами французской кухни. Убранство в нем было роскошное, цены – высокие. Основал заведение бывший муж Митико, но модным оно стало с тех пор, как принадлежит ей. Оказалось, что у Митико есть особый дар вести дела.

Киндзо Оцука познакомился с Митико, когда она решила развестись с мужем и пришла получить юридическую консультацию. Воспользовавшись тем, что дела в заведении идут хорошо, муж пустился во все тяжкие, а Митико не могла с этим примириться.

В то время муж Митико как раз принимался за большое новое дело, так что в конце концов ресторан европейской кухни на Гиндзе за денежную компенсацию перешел к Митико, как она того и требовала. Кстати, в то время заведение было вполовину меньше, чем теперь. Муж предлагал Митико семь миллионов иен отступного, но она отказалась и упорно требовала именно ресторан. Тогда-то Митико и обратилась к Оцуке. Он уладил распрю в ее пользу.

С тех пор их сеязь тянется уже два года, и, видимо, продлится и в дальнейшем. Заведение Митико процветало, дело шло уже проторенной дорогой и как бы даже не требовало ее участия. Со

всем управлялся администратор, которого она переманила из ресторана первоклассной гостиницы, и три десятка расторопных служащих.

Короче говоря, ничто не мешало Митико, когда ей того хотелось, отправиться на денек-другой в Кавану или на Хаконэ поиграть в гольф или же провести вечер с Оцукой в ночном клубе.

Когда Оцука спросил: «А что, разве у тебя не бывает хлопот в ресторане?» – он имел в виду, что, хотя дело у Митико было поставлено хорошо, иногда все-таки приходилось подсуетиться. Но вообще-то Оцука бросил эту реплику, чтобы скрыть от возлюбленной свое мрачное настроение.

В конце концов Оцука все же обнаружил одно противоречие в деле Янагиды. Не все в этом основательном сооружении было сцементировано как следует. Но для того чтобы установить это, нужен был профессиональный взгляд Киндзо Оцуки.

Втайне Оцука был человеком очень самолюбивым. Он, никому ничего не говоря, взялся за изучение уже рассмотренного судом дела об убийстве не только из-за Кирико. Он и сам не осознавал это хорошенько, но где-то в глубине его души затаилось упорное желание выявить в этом деле противоречия. Подобное упорство сформировалось в нем смолоду. Именно благодаря этому качеству он и достиг своего нынешнего положения. Еще в молодые годы Оцука всегда был готов вступить в противоборство с полицией и судом.

Раскрыть противоречие в этом деле помог отчасти случай. И опять Митико была рядом. Произошло это в ресторане отеля Т. Оцука пришел навестить одного живущего здесь бизнесмена, который обратился с просьбой вести его дело в суде, а затем, когда деловые вопросы были решены, Оцука позвонил Митико и пригласил ее прийти.

Зал ресторана был почти полон, большую часть посетителей составляли иностранцы. За столиком, где расположились Оцука с Митико, сидела американская семья. Супруги, семилетняя девочка и мальчик лет четырех. Для японцев казалось странным, что жена сидела с почти безучастным видом, в то время как муж занимался детьми. Оцука время от времени невольно поглядывал на них.

Отцовское внимание было сосредоточено на семилетней девочке. Он беспрестанно распекал ее. Поначалу Оцука подумал, что он учит дочь, как вести себя за столом.

– Поглядите-ка на эту девочку, – тихо сказала Митико. Похоже, Митико тоже наблюдала за ними.

– Эта девочка, видимо, левша, вот папа и придирается к ней. Видите, как неловко она держит нож в правой руке. И тут же перекладывает его в левую руку, – с любопытством проговорила Митико.

Оцука взглянул и увидел, как золотоволосая девочка, улучив момент, когда отец заговорил с матерью, немедленно поменяла нож и вилку местами и стала совершенно свободно расправляться с едой.

– На Западе считается предосудительным быть левшой, – сказала Митико, разглядывая содержимое своей тарелки.

– Видимо, так, – подтвердил Оцука, наматывая спагетти на вилку.

По правде сказать, в тот момент Оцуку еще не осенило. Это случилось, когда он, высадив Митико на плохо освещенном углу Гиндзы, ехал обратно один.

Справа виднелся темный канал, окружающий императорский дворец, а прямо перед глазами проплывал мимо поезд городской электрички. Именно в это мгновение, как вспомнил потом Оцука, в сознании его внезапно всплыли строки:

«…на затылке с правой стороны рана длиной десять сантиметров, доходящая до надкостницы, слева надо лбом наискось – сверху вниз с наклоном вправо – рана длиной четыре сантиметра. На левой щеке сверху вниз по диагонали – рана длиной три сантиметра».

Строки из экспертной записки, составленной на основании материалов вскрытия.

Кэйити Абэ закончил работу и посмотрел на электронные часы, висевшие в комнате корректоров при типографии. Они показывали около одиннадцати.

– Сегодня управились сравнительно быстро, – бросил кто-то.

Когда наступил день сдачи журнала, сотрудники уже накануне приходили в типографию и возвращались обычно после полуночи.

Сейчас один из молодых журналистов предложил отправиться на Гиндзу. Составилась компания из трех человек. Заведующий редакцией и девушка-сотрудница предпочли поскорее вернуться домой, а пожилой выпускающий с усмешкой сказал: «Здоровье у вас отменное!» – и отказался разделить компанию.

Вся тройка поспешила в туалет – бриться. Последние три дня они работали до глубокой ночи, немытые сальные физиономии потемнели от пыли.

– А мы еще сумеем на Гиндзе выпить? Мы там окажемся в половине двенадцатого. Дадут ли нам посидеть спокойно, не торопясь?

– Все будет в порядке. Отсюда нам на машине полчаса, значит, в половине двенадцатого мы там. Проскочим, и до начала первого никто нас не выставит, – сказал Нисимото. – Я там знаю один бар в

закоулке. Барчик неприметный. Парадную дверь закроют – полиции и невдомек, вот и гуляют до глубокой ночи.

– Давно ты его знаешь? – спросил Абэ, смывая мыло с лица.

– С месяц. Хозяйка заведения родом с Кюсю, и половина девочек – тоже.

– В самом деле, ты ведь у нас с Кюсю. – Абэ взглянул на Нисимото.

– Угу! – ответил за Нисимото Ямакава, вытирая лицо полотенцем. – Терпеть не могу, когда ты начинаешь кичиться своим происхождением. Я-то родом из Отару, с Хоккайдо. Правда, если ты заплатишь по счету половину, тогда дело другое.

Настроение было особое – то, которое бывает, когда работа сделана. Целый месяц напряженного труда позади. Теперь им море по колено. Хорош или плох получился журнал – решать читателю, а им остается только положится на волю небес и уповать на то, что номер будет хорошо раскупаться.

Троица молодых журналистов села в редакционную машину и отправилась на Гиндзу. Нисимото приказал водителю свернуть в противоположную от Западной Гинзды сторону.

– Как, сюда? – немного приуныл Ямакава. Огней здесь было немного, прохожие редки.

– Сюда. Пока у меня еще нет состояния, чтобы ехать на Западную Гинзду. Все впереди, – ответил Нисимото.

– Хозяйка с Кюсю – вот почему ты поддерживаешь это заведение. Только благодаря тебе оно и существует!

– Ясное дело – магнат Нисимото! – откликнулся на эту шутку сам Нисимото. – Один из богатейших людей!

Бар «Кайсо» располагался не на улице, а в глухом переулке.

Нисимото, шедший впереди, энергично распахнул дубовую дверь. Войдя следом за ним, Ямакава и Абэ оглядели помещение. Из глубины темного зала, поделенного на кабинки, появились со словами приветствия хозяйка и три девушки-официантки.

– Пожалуйте сюда. – Одна из официанток легонько подтолкнула Нисимото к свободной кабинке в углу.

– Что-то вы нас забыли, – со смехом сказала хозяйка, обращаясь к Нисимото.

– Дел много, – Нисимото протер лицо влажной горячей салфеткой «о-сибори» и добавил, указывая на Абэ и Ямакаву, – мои сослуживцы.

Хозяйка снова поклонилась.

– У вас многие с Кюсю? – спросил Ямакава хозяйку.

– Да. Я сама оттуда, и поначалу привела с собой двух-трех девочек. Так и пошло.

Официанток было семь или восемь.

– Нисимото у нас тоже с Кюсю, так что если его уволят, вы уж возьмите его хоть барменом, – пошутил Ямакава.

Хозяйка и официантки засмеялись.

– Ладно, ладно. Кстати, Нисимото-сан, у нас еще одна девочка с Кюсю приехала, – вспомнила хозяйка и попросила сидевшую рядом официантку: – Нобу-тян, позови-ка ее на минутку.

Официантка тут же встала.

– Я вижу, вы тут специально подбираете только с Кюсю, – подковырнул Нисимото, но в это время к столику уже подошла худенькая девушка. За спиной девушки сверкали стоявшие рядами бутылки с виски. Этот фон лишь подчеркивал линии ее фигурки.

– Риэ-тян, присаживайся тут, – хозяйка немного подвинулась, уступая девушке место. – Я вот о ней говорила, – обратилась хозяйка к Нисимото.

Лампа под красным абажуром, зажженная на столе, отбрасывала свет на лицо девушки.

Абэ стал невольно всматриваться в ее черты. Это была девушка, которая говорила по телефону с конторой адвоката Оцука. Кирико Я наги да.

Глава 5

Кэйити Абэ изумленно уставился на Кирико Янагиду.

Кирико чопорно сидела рядом с хозяйкой. Настольная лампа светила тускло, и может, из-за этого Кирико не особенно разглядывала троих мужчин, сидевших напротив нее. Она еще не освоилась здесь и явно не знала, куда девать глаза.

Абэ неотрывно смотрел на Кирико. Перед ним было все то же пленительное девичье лицо: опущенные глаза, легкая морщинка на лбу, тонко очерченная линия носа, плотно сжатые губы.

– Вас зовут Риэ-тян? – ласково спросил Нисимото. – Вы тоже, конечно, приехали из К.?

– Да, – высоким голоском ответила Кирико. Тем голоском, который некогда уже слышал Абэ. У него было впечатление, что все это происходит во сне.

– Прошу любить и жаловать, – сказала хозяйка гостям и поклонилась, – она только приехала и еще не освоилась.

– Вы впервые работаете в таком заведении? – спросил Нисимото.

– Вы хотите ее с этим поздравить? – вставила девушка по имени Нобуко и засмеялась. Она работала здесь с основания заведения – высокая, всегда со вкусом одетая… – Это я пригласила ее с Кюсю!

– Хм-м, ты? – удивился Нисимото, поглядывая поочередно то на Нобуко, то на Кирико. – А что вас связывает?

– Ее старший брат – мой прежний возлюбленный, – засмеялась Нобуко. – Ну, это шутка, просто наши дома стояли рядом, так что мы были знакомы. Поскольку брат умер, я пригласила ее сюда.

– Значит, родственной связи между вами…?

– …Нет. Милости прошу любить ее и жаловать!

– Бедняжка, – сказал Нисимото, – знали бы, так еще раньше оказали ей поддержку. – Он посмотрел на Кирико: – Значит, вас зовут Риэ-тян?

– Да, – чуть стыдливо кивнула Кирико.

– Смотрите, как бы Нобу-тян не научила вас всяким глупостям!

– Ах, Нисимото-сан, не говорите ерунды! – с деланным негодованием воскликнула Нобуко.

Нисимото, откинувшись, захохотал.

Гостям принесли виски с содовой, а девушки взяли по стакану джинфиза. Кирико сидела со стаканом сока.

– Ваше здоровье!

Во время тоста Абэ взглянул на Кирико, но она в этот момент смотрела на Нисимото. По выражению ее лица Абэ понял, что девушка уже забыла о его существовании.

Абэ сделал невозмутимую физиономию, но внутри у него все кипело. Может, сейчас она обратит на него внимание, все ждал он.

Но с другой стороны, вполне естественно, что Кирико его забыла. Прошло уже более полугода с тех пор, как они встретились, притом встреча была случайной. Вряд ли можно было ожидать, что Кирико запомнит Абэ. Но все-таки он ждал, а вдруг…

Сам Абэ совершенно не рассчитывал встретить Кирико здесь. Ему казалось неправдоподобным – снова увидеть человека, которому слал письма и не получал в ответ ни строчки. Это казалось нереальным, даже учитывая то, что Абэ знал – хозяйка бара – родом из города К. на Кюсю и девушек набирает оттуда же.

– Познакомимся, – сказал Нисимото, – это – Ямакава-кун, рядом – Абэ-кун.

Хозяйка склонила голову.

– Нобу-тян, принеси визитку нашего заведения, – сказала она.

Абэ нервно сглотнул слюну. Некогда он вручил Кирико визитную карточку, потом слал ей письма. Ему казалось: вот она услышит фамилию «Абэ» и внезапно посмотрит в его сторону. Но Кирико все так же сидела потупившись и смотрела на дно стакана с соком. Видимо, она считала, что хозяйка достаточно развлекает гостей. Хотя, если поразмыслить, Абэ – самая обычная фамилия и встречается часто.

– Прошу принять, – хозяйка вручила Ямакаве и Абэ визитные карточки, которые Нобуко принесла от стойки.

«Бар «Кайсо», Норико Масуда».

Имя хозяйки было набрано мелким шрифтом. И у нее самой глаза, нос и губы были настолько миниатюрными, что терялись на белом расплывшемся лице.

– Риэ-тян, – сказала хозяйка, – посмотри-ка, как там гости напротив.

Кирико послушно поднялась. В кабинке напротив гости шумно подпевали бродячему гитаристу. Хозяйка беспокоилась, всем ли они довольны.

– Очень славная девочка, не так ли? Еще неиспорченная, – сказал Нисимото, глядя Кирико вслед. Абэ тоже проводил ее взглядом. Он вспомнил, как некогда уже видел эти плечи в толпе.

– Я взяла ее к себе, – хозяйка понизила голос, – потому что со старшим братом этой девочки случилась, по правде сказать, странная история.

– Странная история? – с любопытством спросил Нисимото. Абэ вздрогнул, но хозяйка больше ничего не добавила, только тихо рассмеялась.

– Эта девочка живет сейчас у вас?

– Нет, у Нобу-тян, – хозяйка посмотрела на сидящую рядом Нобуко. – Они живут вместе в одной комнате.

– А где ваша комната, Нобу-тян? – впервые открыл рот Абэ.

– Смотри-ка, смотри-ка, какой нездоровый интерес он проявляет! – поддразнил Нисимото. – Если он зачастит к вам в заведение, ты уж просвети его, Нобу-тян, – добавил Нисимото, и Нобуко рассмеялась.

– Раз ты живешь под одной крышей с этой девочкой, сложная у тебя получится ситуация, если еще и этого парня притащишь туда, – засмеялся Ямакава.

– Ну, я и без этого обойдусь!

– Не ври, – сказал Нисимото, – видел я, как ты отправлялась куда-то с одним молодым красавчиком.

– Ах! Нисимото-сан, не говорите глупостей! – Нобуко легонько стукнула Нисимото, и все рассмеялись.

На часах было уже начало первого, официантки стали незаметно собираться домой.

– Ну, пошли, что ли, – сказал Нисимото.

Абэ увидел, что Кирико все еще сидит в кабинке, откуда продолжали раздаваться песни. Гости, видимо, оказались очень назойливые. Трое приятелей поднялись со своих мест, и хозяйка позвала:

– Риэ-тян, гости уходят!

Кирико поднялась и пошла в их сторону.

Первым к выходу двинулся Нисимото, за ним Ямакава и Абэ. Хозяйка с Нобуко, к которым присоединилась Кирико и еще две девушки, проводили их на улицу.

До самого последнего момента Кирико ни разу не взглянула на Абэ. Абэ не мог начать разговор с нею на глазах у всех и скрепя сердце сел в машину вместе с приятелями. Когда автомобиль тронулся, трое подвыпивших принялись болтать о всякой ерунде, но Абэ в это время думал о том, что завтра же придет сюда, чтобы встретиться с Кирико.

Абэ освободился к восьми часам вечера. Он достал визитную карточку бара «Кайсо» и набрал номер телефона.

– Позовите Риэ-тян, – попросил он, и голос на том конце провода удивленно переспросил: «Как вы сказали – Риэ-тян?» Абэ понял, что новенькой по телефону еще не звонят.

– Риэ слушает, – сразу послышался знакомый голос. У Абэ от волнения чаще забилось сердце.

– Это Риэ-тян? Говорит Абэ. Я вчера бы у вас допоздна с двумя приятелями.

– Да, – ответила Кирико. Голос бы безучастный.

– Задолго до этого я как-то раз встречался с вами в Токио… Вы помните?

Кирико ничего не сказала в ответ. Может, связь прервалась, подумал Абэ. Но в трубке слышалась музыка.

– Помню, – помедлив, четко сказала Кирико. Абэ удивился.

– Когда вы это поняли?

– Поняла, как только вы прошли в кабинку.

Оказалось, Кирико куда более внимательна. Возможно, вчера она приметила его даже раньше, чем он ее. А затем до самого конца вечера держалась как ни в чем не бывало. Как это похоже на ее прежнее поведение, когда она внезапно сбежала от него из кафе.

– Так, значит, поняли, – пробормотал Абэ, – ну, тогда уже легче. А письмо, которое я отправил вам на Кюсю, получили? Читали, наверно?

Кирико снова немного помолчала.

– Да, читала, – милым голоском ответила она.

– Я хочу встретиться с вами по этому поводу. Но у вас в заведении не поговоришь. Не могли бы вы прийти завтра в пять часов в кафе, что там поблизости?

На пять часов Абэ назначил встречу, учитывая, что к шести Кирико надо быть на работе.

– Мне это затруднительно, – ответила она. Но именно такого ответа и ожидал Абэ.

– Нам хватит и десяти минут. Совсем ненадолго. Я занимаюсь делом вашего брата. Конечно, не для того, чтобы опубликовать это в

журнале. Я хочу сказать, что это не просто любопытство. Я тоже верю в невиновность вашего брата. Надо вас еще кое о чем расспросить, – напористо говорил Абэ.

Кирико опять молчала. Но на этот раз чувствовалось, что она о чем-то думает и колеблется. В трубке непрестанно слышались голоса и звон гитары.

– Все-таки мне это затруднительно, – снова зазвучал голос Кирико, но он не был таким уверенным, как прежде.

– Никак не получится? – выпалил Абэ одним духом.

– Нет, – ответила Кирико, – извините, – сказала она на прощание и повесила трубку. В ушах Абэ все еще звучал ее голос.

Раз так, подумал Абэ, ничего не остается, кроме как навязать ей встречу. Здесь сработало не только присущее Абэ упрямство, но и желание докопаться до истины в этом деле. «Брат невиновен!» – кричала Кирико в трубку телефона, и Абэ интуитивно верил ей.

Решившись, Абэ не мог больше ждать. Бездействие раздражало его.

На следующий день он отпросился в редакции и едва дождался половины двенадцатого вечера. От нечего делать он посмотрел какой-то пустячный фильм и обошел два-три бара.

«Кайсо» ютился в темных переулках Гиндзы. Вокруг было мрачновато, многие здания стояли совсем без огней.

Абэ торчал в переулке, удобно спрятавшись за угол какой-то банковской конторы. Выкурив две сигареты, он взялся за третью, когда из-за угла появились темные фигуры официанток. Абэ затоптал сигарету и принялся следить за ними.

Там было пять девушек, трое из них, громко переговариваясь, шли впереди, а две поотстали и остановились. Одна из них была Нобуко, а вторая – Кирико. Абэ был уверен, что несмотря на темень узнает Кирико. Он вышел из своего укрытия. Он хотел изобразить дело так, будто встретился с ними случайно, якобы возвращаясь откуда-то.

То, что рядом идет Нобуко, даже лучше. Он пригласит Нобуко, и Кирико ничего не останется сделать, как тоже пойти с ним. Ведь девушки живут вместе, и Кирико приехала в Токио по приглашению Нобуко. Девушки все еще продолжали стоять, Нобуко что-то говорила Кирико. Тут и появился Абэ.

– Эй! – окликнул он Нобуко. – Возвращаетесь?

– Ах, – Нобуко обернулась и стала всматриваться в лицо Абэ, едва проступающее в тусклом свете уличных фонарей. Она узнала вчерашнего гостя, которого привел с собой Нисимото.

– Спасибо за вчерашнее, – она радушно поклонилась.

Кирико вздрогнула, но вынуждена была, вслед за Нобуко, тоже поклониться. Номер прошел, подумал Абэ.

– Вы уже закрылись?

– Да, – ответила Нобуко, – вы чуть опоздали. Завтра приходите пораньше! – Она привычно улыбнулась.

– Спасибо за любезность, но не выпить ли нам хоть по чашке чаю? И Риэ-тян приглашаю.

– Спасибо. Но я сегодня несколько тороплюсь… – Нобуко улыбнулась.

– Вы с достоинством ретируетесь?

– Нет, это не так. Я как раз говорила сейчас об этом с Риэ-тян. Риэ-тян, может быть, ты воспользуешься приглашением? – Нобуко взглянула на Риэ. Та стояла потупившись, в явном затруднении.

– Этот господин – сослуживец Нисимото-сан. Ничего предосудительного в этом нет.

– Какая превосходная рекомендация, – засмеялся Абэ.

– Но это же правда. Если бы вы были какой-то подозрительный субъект, разве я оставила бы с вами Риэ. Но это же Абэ-сан! Ну, Риэ-тян, прошу тебя.

– Как высоко вы цените Нисимото, – чуть сконфузился Абэ.

Но причина, по которой Нобуко поручала Риэ заботам Абэ, выяснилась тут же. Подкатило и остановилось такси, дверца открылась – в машине был пассажир. Выходить он не стал, а высунувшись, принялся махать рукой.

– Нобуко. – Голос был низкий, но принадлежал молодому человеку.

Нобуко кивнула в ответ. Затем, посмотрев на Абэ и Кирико, сказала:

– Извините, что ухожу от вас.

Подобрав кимоно, она быстро юркнула в машину. Мужчина, видимо, подвинулся. Нобуко хлопнула дверцей.

Абэ невольно посмотрел на плохо освещенное лицо молодого человека в окне автомобиля. На вид ему было лет двадцать семь – двадцать восемь. Почувствовав на себе взгляд Абэ, он сразу же отвернулся.

Нобуко в окошке махала рукой. Сверкнув задними габаритными огнями, машина скрылась за углом темной улицы.

На какое-то мгновение Абэ растерянно застыл на месте, Кирико тоже не двигалась. Других прохожих на улице не было.

– Этот молодой человек – возлюбленный Нобу-тян?

Абэ решил, что ему представился благоприятный случай завязать отношения с Кирико.

– Ну, – неопределенно протянула Кирико, – я точно не знаю. Абэ двинулся вперед. Кирико заколебалась, но в конце концов

последовала за ним. Абэ облегченно вздохнул.

– Наверно, сотрудник какой-нибудь фирмы. Он, видимо, один из посетителей вашего заведения? – Абэ затеял разговор о любовнике Нобуко, пытаясь как-то расположить к себе Кирико.

– Нет, он не посетитель. Это младший брат хозяйки.

Абэ удивленно хмыкнул от неожиданности, но на самом деле это его не интересовало. Они подошли к ярко освещенному входу в кафе.

Абэ толкнул дверь плечом. Кирико, как он и ожидал, вошла следом. Абэ внутренне возликовал.

Когда адвокат Оцука читал материалы по делу об убийстве старухи процентщицы, одно обстоятельство привлекло его внимание.

В протоколе осмотра места происшествия значилось: «Комната имеет площадь восемь татами, у западной стены стоит шкаф. В момент осмотра установлено: второй и третий ящик шкафа наполовину выдвинуты, а содержимое их перевернуто. С левой стороны они выдвинуты больше, чем с правой, примерно на десять сантиметров. Замок левой дверцы бюро, расположенного в правой нижней части шкафа, сломан, а сама дверца открыта, правая дверца нетронута».

«Почему ящики с левой стороны выдвинуты на десять сантиметров больше, чем с правой?» – задумался Оцука. Обычно, когда ящики выдвигаются в спокойной обстановке, их равномерно выдвигают с обеих сторон. Но если торопятся, делают это впопыхах, то, как правило, больше выдвигают справа. Поскольку у большинства людей правая рука сильнее, она и работает активнее.

Однако в протоколе осмотра места происшествия сказано, что ящики больше выдвинуты слева. Что бы это значило? Поскольку преступник действовал второпях, он невольно орудовал более сильной рукой. Из этого, естественно, вытекает, что преступник – левша.

К тому же, как сказано в протоколе, в бюро сломан замок на левой дверце, а правая оставлена нетронутой. Бюро находится в шкафу с правой стороны. Преступник выдвинул ящики и, оставаясь в том же положении или чуть-чуть сдвинувшись с места, стал открывать бюро. Привычнее, конечно, делать это правой рукой, но левша возьмется левой. Разве это не логично? Все это доказывает, что преступник – левша.

С этой точки зрения протокол осмотра тела тоже представляет интерес. Было зафиксировано следующее: «Слева надо лбом наискось сверху вниз с наклоном вправо – рана длиной четыре сантиметра, на левой щеке сверху вниз по диагонали – рана длиной три сантиметра… Удары в область лба и щеки нанесены, когда жертва повернулась лицом».

Но пространство между шкафом и трупом крайне узкое. Размахнуться длинной палкой практически невозможно. Если преступник действовал правой рукой, то в этой ситуации возможен только один вариант удара – по правой части лица. Но протокол осмотра свиде-

тельствует об обратном. Следовательно, такой удар мог нанести только левша.

Когда Оцука понял все это, он побледнел. Судя по протоколу допроса, Масао Янагида несомненно не был левшой. «Я схватил палку правой рукой и ударил Кику по лбу и по лицу». Именно так значилось в протоколе. Но подлинный убийца старухи мог быть только левшой.

Адвокат Оцука снова принялся перелистывать страницу за страницей материалы пухлого дела. Продираясь сквозь чащу мелочей и частностей, он старался не упустить ни слова в вопросах прокурора и ответах обвиняемого.

В деле Янагиды было одно неблагоприятное обстоятельство, игравшее решающую роль. А именно: он в тот вечер ворвался в дом жертвы и перепачкался в ее крови. Когда установили, что кровь, обнаруженная на штанах, имеет нулевую группу, как у Ватанабэ-сан, – это стало вещественным доказательством против Янагиды.

«Однако…» – подумал Оцука.

Из всей одежды Янагиды кровь оказалась только на отворотах брюк, нигде больше ее не обнаружили. В своей обвинительной речи прокурор сказал по этому поводу: «При ударе палкой кровь не обязательно должна брызнуть на преступника. А когда таким тупым предметом, как дубовый засов, ударяют по голове или по лбу, разбрызгивание крови минимально. Следовательно, совершенно не удивительно, что на преступнике не оказалось крови жертвы».

Оцука поначалу решил, что так оно и есть. Если орудием убийства является предмет вроде дубового засова, то кровь, видимо, не так брызжет во все стороны, как если бы в ход пустили нож. Но можно взглянуть на это и с другой стороны. А именно, не доказывает ли отсутствие крови на верхней части брюк и других предметах одежды того, что Янагида не убивал старуху?

Он мог прийти сразу же после убийства и испачкать отвороты брюк в крови, вытекшей из раны на циновку. К тому же на штанах Янагиды оказалась и зола, высыпавшаяся из жаровни. Следовательно, кто-то напал на Ватанабэ-сан, она сопротивлялась, и возня привела к тому, что железный чайник, стоявший на жаровне, накренился, кипяток пролился на угли, и зола просыпалась на циновку. Через некоторое время, видимо, вошел Янагида и запачкал брюки в крови и в золе. Короче, появление Янагиды в доме произошло, как он и заявил, уже после смерти жертвы.

В обвинительном заключении сказано, что старуха в ожидании прихода подозреваемого приготовила в тот вечер две чайных чашки, две подушки для сидения, чайницу, чайник для заварки и вскипятила на жаровне железный чайник. Но ведь Ватанабэ-сан уже давно бранила Янагиду за то, что он из месяца в месяц не возвращал долг. Янагида беспрестанно извинялся, но денег не отдавал. И на этот раз,

хоть он и сказал, что придет вернуть занятое, старуха вряд ли поверила ему. Так или иначе, ей незачем было готовить ему такой радушный прием.

Из двух чашек и подушек одна предназначалась для самой Кику, а вторая, как предполагают – для посетителя. Согласно этой версии, посетитель был один. Но можно ли предположить, что такая старуха, как Кику, усядется на подушку, предназначенную для гостя? Естественнее было бы считать, что она усадила гостей на предназначенные для них подушки, а сама села на свою или просто на циновку. Вполне вероятно, что Кику ждала не одного гостя. Можно предположить, что и двух. На этот счет у Оцуки тоже появились сомнения.

Прокурор заявил, что считает крайне настораживающим поведение Янагиды, который, убедившись, что Кику убита, хладнокровно взломал шкаф, выкрал расписку и ушел.

«Однако, – продолжал размышлять Оцука, – Янагида был серьезным молодым человеком, он пользовался исключительным доверием учеников и высокой репутацией в школе. Его мучило то, что он никак не мог вернуть долг, да еще и Кику нередко срамила его, требуя денег. Нетрудно представить себе его психическое состояние. Когда Янагида увидел труп Ватанабэ-сан, ему сразу же пришло на ум, что полиция, начав расследование, обнаружит его собственную долговую расписку. Короче, он украл расписку не потому, что не хотел отдавать деньги, взятые у Ватанабэ-сан, а потому, что хотел скрыть сам факт займа денег под высокие проценты.

Желание забрать назад долговую расписку, из-за которой он столько претерпел от Ватанабэ-сан, все-таки появилось у Янагиды, ему не имело смысла отрицать это. Видимо, он больше всего опасался того унижения, которое ему придется испытать, когда полиция выяснит, что он взял деньги под проценты и не вернул их в срок. Его страшило, что об этом узнают все. Если учитывать это обстоятельство, то уже не кажется таким настораживающим, что несмотря на испытанный при виде трупа Ватанабэ ужас Янагида все-таки взял в шкафу расписку. В своих показаниях Янагида поначалу отрицал вину, затем сознался, а позже, в суде, вернулся к прежним показаниям. Почему же он временно признал свою вину? Может быть, не по своей воле?»

Но сколько Оцука не изучал выступления защитника, в них не содержалось ни единого намека на такого рода возможность.

На допросе Янагида сказал следующее: «Увидев меня, Ватанабэ-сан воскликнула: «Хорошо, что пришел!» и стала отползать на коленях от того места, где сидела, к жаровне, чтобы налить мне чаю. Я уже