Текст книги "Возмездие в рассрочку"

Автор книги: Сесил Скотт Форестер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

Но мистер Мабл отмел все предложения, хотя при одном упоминании о выпивке у него засосало под ложечкой.

– Нет, – сказал он. – Мне надо домой.

И ушел. Даже став владельцем двадцати семи тысяч фунтов стерлингов, мистер Мабл не позволил бы себе провести вечер не в убогой, полутемной гостиной с окном, выходящим в сад, а еще где-то… Ибо там в любой момент может появиться какой-нибудь бродяга… или бездомная собачонка, из тех, что любят рыть землю…

Глава 6

Как-то вечером, спустя несколько дней, мистер Мабл явился домой более легкой, чем обычно, походкой и с более легким, чем всегда, сердцем. Даже если ты все время живешь в тени виселицы, все равно у тебя невольно кружится голова, если ты только что положил на особый счет, открытый в новом банке, сумму в двадцать семь с хвостиком тысяч фунтов стерлингов, и директор банка, подобострастно улыбаясь, поздравлял тебя и желал дальнейших успехов, и вы с ним серьезно и вдумчиво обсудили условия вклада, и ты решил, что лучше всего вложить все деньги в ценные бумаги – за исключением тысячи фунтов, которые пойдут на выкуп в собственность дома 53 по Малькольм-роуд. Но даже за вычетом этой суммы тебе будет идти солидный годовой доход – тысяча двести фунтов; правда, немалый кусок из этой суммы – как сокрушенно заметил директор – съест подоходный налог.

Мистер Мабл небрежным, необычным для него движением кинул свой котелок на вешалку и, только что не пританцовывая, прошел в столовую, где застал всю семью в сборе. Энни и дети пили чай.

– Ты сегодня так рано, Уилл, – сказала миссис Мабл, без тени недовольства вскочив со стула, чтобы приготовить мужу поесть.

– Рано, это уж точно… точно, – откликнулся мистер Мабл и весело плюхнулся в кресло, стоящее возле камина.

Странно, но его нисколько не раздражало, что Энни всегда говорит только очевидные вещи. Семнадцать лет назад, когда он, без всякого пыла, ухаживал за будущей своей женой, больше всего, пожалуй, его привлекало в ней то, что ему не нужно было ломать голову, как ее развлечь… И все же сейчас он не без удовольствия представил себе, как сообщит ей нечто, что удивит ее и пробудит в ней самый живой интерес; эту сцену он предвкушал уже несколько дней.

– Какие новости в школе, Джон? – спросил он. Прежде чем ответить, Джон спокойно допил свой чай. Такая была у него манера.

– Все нормально, – сказал он наконец. Ни за что на свете он не стал бы употреблять три слова там, где можно было обойтись двумя.

Мистер Мабл заранее знал, что существенной информации ему из Джона не вытянуть. Но его это не смущало: он был уверен, что следующие слова вызовут у сына неординарную реакцию.

– В конце полугодия заберешь из школы документы, – произнес он.

Джон с легким стуком поставил чашку на блюдце и уставился на отца.

– Вот как?

Опять два слова!.. Это начинало раздражать мистера Мабла.

– Да, вот так. Со следующего полугодия запишу тебя в колледж.

Мистер Мабл был разочарован: Джон молчал. Откуда Маблу было знать, что сын слишком потрясен, чтобы выразить свои чувства словами?.. За четыре года, которые он провел в школе, он свыкся с ней, даже полюбил ее – и с радостью ждал последнего выпускного года, вернее – тех маленьких привилегий, которыми пользуются выпускники. И вот эту радость у него бесцеремонно отбирают. И посылают его доучиваться в колледж. Сайднэм был колледжем открытого типа (и относился ко второму разряду, хотя Джона в его возрасте такие тонкие различия совсем не смущали), и среднюю школу, где учился Джон, даже упоминать было невозможно рядом с этим аристократическим заведением, воспитанники которого носились на мотоциклах и высоко задирали нос.

Для молчаливого, но обладающего чувствительным сердцем Джона именно тут таилось самое неприятное. Перейдя в Сайднэм-колледж, он оторвется от друзей, которых приобрел за четыре долгих года. Он станет презирать Мэнтона, Прайса и маленького Джонса с его криво сидящими очками. Разумеется, этого ему очень не хотелось, но ведь именно этого, как он предвидел, от него будут ждать. На какой-то момент Джон очень ясно увидел, что ему предстоит. В колледже на него будут смотреть как на существо второго сорта – и соответственно обращаться с ним, а ребята из старой школы инстинктивно начнут относиться к нему враждебно. Короче говоря, он надолго окажется в подвешенном состоянии.

– Ответь же, наконец! – досадливо сказал мистер Мабл. – Сидишь тут как пенек с глазами.

– Спасибо, папа, – ответил Джон, опустив в тарелку взгляд.

– Обязательно тебе надо все испортить, парень. – Мистер Мабл уже не мог успокоиться. – Можно подумать, тебе вовсе не хочется туда переходить. В лучший открытый колледж Англии! И еще, – мистер Мабл пустил в ход самую соблазнительную приманку, – если будешь хорошо учиться и достойно себя вести, то можно будет поговорить и о мотоцикле, которым ты в прошлый раз так восхищался.

Но все его старания были напрасны. Джону даже мотоцикл не был нужен, если для этого приходится переходить в колледж. Заговори отец про мотоцикл сначала, Джон и колледж воспринял бы по-другому. А так… Он снова пробормотал «спасибо», гоняя крошки по скатерти. Мистер Мабл махнул рукой и повернулся к своей любимице Винни.

– Ну а ты что скажешь, принцесса? – произнес он с потугой на нежность, и это было так непривычно, что произвело прямо противоположный эффект. – Тебе чего бы хотелось больше всего?

Вопрос этот явно не подходил для того, чтобы вот так, неожиданно обрушить его на четырнадцатилетнюю девочку, даже если ей и должно было вот-вот стукнуть пятнадцать. Винни надолго задумалась, теребя край платья, потом подняла взгляд и испугалась, обнаружив, что все в комнате смотрят на нее. Торопливо перебрав разные варианты ответа, она в конце концов решила назвать то, чему больше всего завидовала, глядя на больших девочек.

– Зеленый пояс для чулок, – сказала она.

Мистер Мабл громко, почти без притворства, расхохотался.

– Ты получишь гораздо больше, – сказал он сквозь смех. – На этой неделе купим тебе новые платья, оденем тебя с головы до ног. Что бы ты сказала, если бы я записал тебя в хорошую школу, где учатся настоящие юные леди, которые по утрам совершают верховые прогулки, и у них есть всякие красивые вещи, какие только можно себе представить, а у тебя в подругах будут дочери лордов, а?

– Это было бы великолепно, – сказала Винни. Но особенного восторга она не чувствовала. Слишком уж неожиданно отец выложил свой сюрприз. Тем не менее она в общем была довольна. – А это правда? – спросила Винни. – Мы в самом деле получим все, что захотим?

– Конечно правда. Что захотите, то и получите, – ответил мистер Мабл, воодушевленный тем, что хотя бы у Винни добился успеха.

– А что же получит мама? – разошлась Винни.

Мистер Мабл повернулся к жене, которая, войдя в начале этого странного разговора в столовую, тихо села у него за спиной. Мабл посмотрел на жену, и та задумалась, сконфузившись, как всегда.

– Все, что захочу? – спросила она скорее для того, чтобы выиграть время.

– Все, что захочешь, – подтвердил мистер Мабл.

Миссис Мабл дала волю своей фантазии, ненадолго забыв про тесные денежные рамки, в которых жила всю жизнь. Мысли ее, как это часто с нею бывало, улетели в зеленые поля, к залитым солнечным светом живым изгородям. Духовно ограниченных людей Бог часто награждает ярким воображением: перед ее мысленным взором появился солнечный пахнущий цветами луг, над ним жужжали пчелы, на заднем плане плавными волнами вздымались невысокие сонные холмы, поросшие лесом, а рядом с Энни, конечно, был Уилл, милый, ласковый, немного влюбленный.

– Ну, мама!.. Нельзя ли чуть-чуть побыстрее? – не выдержала Винни.

Миссис Мабл попыталась, по мере своих способностей, облечь расплывчатые мысли в слова.

– Мне бы хотелось новый дом. И красивый сад рядом…

Мистер Мабл не ответил. Он молчал, но молчал так, что все повернулись к нему. Он съежился в своем кресле, буквально ссохся, став почти наполовину меньше того человека, который совсем недавно вошел сюда. Лицо его побледнело, губы шевелились беззвучно. Потом он пришел в себя.

– Этого не будет, – сказал он. – Этого не будет никогда.

Увидев их лица, он понял, что ведет себя слишком странно, и попробовал смягчить впечатление.

– Нынче приобрести новый дом трудно, – сказал он обычным голосом. – Что касается меня, я люблю этот старый дом и не собираюсь уезжать отсюда… Ты больше ничего не можешь придумать, мать?

В конце концов им удалось растормошить даже Джона. Идеи так и порхали в воздухе: новая мебель, автомобиль, театр, по воскресеньям обед с цыпленком. Но ни один не упомянул о том, что давно бы уже пора покрасить дом заново снаружи и изнутри; ни один не предложил пригласить настоящего садовника, чтобы он привел в порядок участок позади дома. Трое из присутствующих не знали, почему они так делают. У них это получилось инстинктивно.

К мистеру Маблу мало-помалу вернулось хорошее настроение, он стал доброжелательным и веселым, каким дети не видели его уже много лет. То и дело заливаясь смехом, он вынул большой блокнот и торжественно заносил туда все пожелания и предложения.

– Твой чай остывает, Уилл, – сказала миссис Мабл. – Выпей, и будем играть дальше.

Дети испуганно посмотрели на отца. Значит, все это только игра?.. Как жаль!.. Но мистер Мабл их успокоил.

– Это не игра, мать, – сказал он. – В самом деле не игра.

Миссис Мабл, однако, все еще не преодолела сомнения. В ее путаной и пугливой памяти сохранились два случая, когда муж жестоко посмеялся над ее глупой доверчивостью. И ей было очень страшно, что она снова выставит себя на посмешище.

– Это не игра, мама, – уговаривали ее Джон и Винни.

– Я заработал в Сити кучу денег, – сказал Мабл.

– Слышишь? Папа кучу денег заработал в Сити, – повторила Винни.

Миссис Мабл постепенно начинала им верить.

– Сколько? – Удивительно, она проявила куда больше практичности, чем ее дети.

– Больше, чем ты себе можешь представить, – ответил мистер Мабл. Он упорно придерживался той точки зрения, что жене ни к чему знать точную цифру доходов мужа; хотя однажды это едва не привело его к катастрофе. – Достаточно, чтобы всем нам хватило на жизнь, – туманно добавил он.

– Но, Уилл, не бросишь же ты… не бросишь же ты службу в банке? – воскликнула потрясенная миссис Мабл. В ее словах звучало глубочайшее почтение к всесильному хозяину, дающему им хлеб насущный, и в то же время страх перед мыслью об увольнении, которая дамокловым мечом вечно висела у них над головой.

– Еще не знаю, – небрежно ответил мистер Мабл. – Может, брошу, а может, нет…

– О, Уилл, не делай этого, не делай!.. Вдруг что-нибудь с нами случится?

– Что случится? Что такое с нами может случиться? – Мабл не смог удержаться от иронической интонации. После виртуозной манипуляции с франками его раздражало даже предположение, что финансовый гений может его подвести. Он даже не подумал, что Энни ничегошеньки об этом не знает. Это было очень для него характерно, как было характерно и недовольство тем, что жена, пусть в самой микроскопической мере, пытается высказать самостоятельное мнение о том, как им жить. Направлять их совместную жизнь – его дело.

– Не знаю, но… Ах, Уилл, не мог же ты заработать сразу столько!..

В глазах детей было вполне естественно, что в один прекрасный день отец приходит домой и сообщает: он заработал целое состояние. Но для жены это было самым невероятным из всего, что только можно себе вообразить. Мистер Мабл долго ее убеждал, а когда наконец убедил, радость его уже улетучилась без следа. Никто в семье не пришел в восторг, никто не сказал, какой замечательный человек их отец… Джон, тот вообще воспринял все происходящее как личную обиду. Энни же выдумала такое!.. О, это на нее похоже!.. Перенапряженные нервы бедняги Мабла не выдержали, и он в конце концов вышел из себя.

– Вы все – ненормальные! – крикнул он в сердцах. – А уж ты, Энни…

Энни расплакалась, и мистер Мабл, как всегда в таких случаях, почувствовал, что терпение его лопается. Издав нечленораздельный вопль, который лишь в слабой мере способен был выразить, как ему все это надоело, – он с оскорбленным видом вскочил с кресла. Затем последовал обычный, хорошо знакомый всем ритуал. Обежав комнату, мистер Мабл собрал разбросанные там и сям книги по криминалистике, потом нашарил в кармане ключ от стенного шкафчика, достал бутылку виски, сифон с содовой, стакан и, схватив все это в охапку, удалился. Энни и дети слышали, как он вошел в гостиную и с грохотом захлопнул за собой дверь.

– Боже мой, Боже мой, Боже мой… – рыдала, прижав к глазам платок, миссис Мабл. Потом взяла себя в руки. В семье существовал молчаливый уговор: делать вид, будто глава семьи не пьет, и вообще никогда не был пьяным, и никогда не испытывал даже интереса к спиртному. Кроме того, в последнее время у них сложилась еще одна традиция: считать, будто мистер Мабл сидит в гостиной без какой-то особой причины. Мало ли у кого какие причуды!

– Вот что, дети, – сказала миссис Мабл, которая, сама не ведая почему, давно решила любой ценой поддерживать эти иллюзии, тем самым сохраняя авторитет мужа. – Заканчивайте поскорее уроки и не шумите, не беспокойте папу. Может, он нам еще расскажет что-нибудь обо всем этом… когда отдохнет.

Она взяла поднос с нетронутым чаем мистера Мабла и унесла его на кухню. Мимо двери гостиной она прошла очень тихо, на цыпочках. Остаток вечера она провела за мытьем посуды и глаженьем.

Закончив дела и послав детей спать, Энни села у стола в пустой столовой. Она чувствовала себя очень, очень усталой: кроме того, ее угнетали тяжелые мысли. Разумеется, она верила своему дорогому Уиллу: если он сказал, что заработал огромные деньги, значит, так и есть. Но все же… вдруг он где-то ошибся, вдруг все не так, как он себе представляет?.. А намерение мужа бросить службу в банке ввергло ее в настоящую панику… Конечно, она ни за что, никогда, никому – пожалуй, кроме самой себя, – не призналась бы, что где-то совсем глубоко в ее душе живет смутное подозрение: а вдруг Уилл добыл эти деньги нечестным путем?.. Его могут арестовать, даже посадят в тюрьму как преступника… О, это будет так ужасно!.. Хотя она все равно будет любить мужа и останется верна ему до смертного часа… Миссис Мабл, с ее путаными романтическими представлениями о жизни и с присущей ей тихой последовательностью, действительно готова была в душе к чему-то подобному. Нет-нет, конечно, Уилл ничего дурного не сделал… Но мало ли: на него может пасть подозрение… и улики, или что там бывает, сложатся так, что все будет против него. Не о том ли, кстати, говорит беспокойство, владеющее им в последнее время – даже ей это бросилось в глаза, – и странное бормотание по ночам?.. Бедняжечка… его что-то ужасно гнетет, она же чувствует… Она вспомнила, что сейчас муж, совсем один, сидит там, в темной гостиной, и ей стало невыносимо жалко его. Любовь к Уиллу переполняла ей душу, выжимала на глазах слезы. О, как горячо она любила его в этот момент!.. Наверное, именно из-за этого беспокойства, что его угнетало, он в последнее время не был с ней ласков. Пора положить этому конец, пусть знает: его женушка с ним, она разделяет его тревоги. Для миссис Мабл в мире не существовало ничего, что было бы ей дороже, чем поцелуи этого маленького, с торчащими рыжими усами человека, которого теперь, как она была почти уверена, терзают адские муки… Ей даже пришлось прижать руку к сердцу, чтобы оно не разорвалось от внезапного прилива любви. Она – не подозревая того – подошла к поворотному моменту своей жизни. Не колеблясь более, она встала и тихо направилась в гостиную, неся обожаемому мужу свою любовь и поддержку.

Мистер Мабл, как всегда, сидел в своем неудобном поздневикторианском кресле и смотрел в окно. Поза его выражала странную смесь напряжения и расслабленности – словно он на минуту оторвался от книги, чтобы додумать какую-то мысль. Но для чтения вот уже час как было слишком темно. Мистер Мабл был основательно пьян; пока он неотрывно смотрел на залитый сумерками сад, хранящий его тайну, мозг его беспрерывно работал, изобретая, сортируя, отбрасывая фантастические возможности прошлого, настоящего и будущего.

– Дорогой!.. – позвала его миссис Мабл. Затем, не получив ответа, сказала чуть громче. – Ты не спишь, дорогой?

Бесшумно, словно серое привидение, она приблизилась в полутьме к мужу и легонько тронула его за плечо. Тот дернулся и стремительно обернулся. От толчка бутылка со стуком упала на пол, остатки виски вылились на ковер.

– Что… что такое? – забормотал мистер Мабл. В конце концов, не может же человек все время быть готовым к любым неожиданностям!.. Он только что успел чуть-чуть успокоиться… Тут он понял, что это всего лишь жена. – А, это ты… Идиотка!.. – Он оскалил зубы, стыдясь своего нелепого испуга и испытывая жгучую ненависть и к жене, и к самому себе, и ко всему миру…

– О, Уилл, извини меня… – Миссис Мабл наклонилась поднять бутылку. Домашние туфли ее намокли от виски.

Жидкости в бутылке осталось на полтора глотка – словно специально для того, чтобы вывести Мабла из себя. Он выругался, увидев это. Выругался так грубо и гнусно, что у миссис Мабл перехватило дыхание. Но она изо всех сил старалась сдержаться, не усугубляя конфликт.

– Не сердись, Уилл, радость моя, – мягко сказала она. – Я не хотела. Утром купишь себе еще. Успокойся, дорогой.

Но Мабл злобно толкнул ее и снова употребил то же самое слово. И это добило миссис Мабл окончательно. К внезапным переменам в настроениях мужа она привыкла, не будь у него этих прихотливых, как у пятилетнего мальчика, падений и взлетов, она, быть может, не так сильно любила бы его. Но до сих пор он не сквернословил в ее присутствии… И все же она еще раз взяла себя в руки и, не обращая внимания на его взбешенное лицо, попыталась нагнуться к нему, дотронуться до его лба, погладить редкие рыжеватые волосы – так, как представляла в мечтах.

– Я о другом собиралась поговорить, дорогой, – терпеливо сказала она. – Я хотела…

– Слава Богу, что о другом, – желчно оборвал ее Мабл. – Если ты пришла затем, чтобы опрокинуть бутылку, то ты еще дурней, чем я думал.

– О, Уилли… – Миссис Мабл снова заплакала.

– О, Уилли, Уилли… – передразнил он ее, кипя от досады.

– Не надо, Уилли!.. Будь добр, послушай меня! Я хотела сказать тебе, что все знаю… И что это меня не пугает. Меня ничего не пугает, дорогой. Я к тебе отношусь нисколько не хуже…

Она сумела произнести эту длинную – по крайней мере, длинную для нее – речь лишь потому, что Мабл, услышав первые же слова, онемел. Вцепившись в подлокотники кресла, он в ужасе смотрел на нее. Наконец он заговорил… вернее, лишь захрипел натужно. В горле пересохло, сердце стучало, как паровой молот.

– Как… как ты догадалась?

– Не то чтобы догадалась, дорогой… я просто чувствую. Но ты не хочешь меня понять, дорогой. Я только хотела сказать, что тут ничего нет такого уж страшного…

Смех Мабла прозвучал в темноте зловеще:

– Ничего страшного, говоришь? Что ж, тебе виднее.

– Нет, дорогой, ты меня не так понял. Я хотела сказать: не страшно, что я это знаю… О, Уилли, любимый…

Но мистер Мабл опять засмеялся. Смех его походил на злобное рычание.

– Если ты догадалась, то завтра догадается половина Лондона.

– Завтра? А до сих пор этого разве никто не знает?

– Дура! Если бы знали – сидел бы я сейчас здесь?

– Нет, родной… Я думала: может, просто подозревают?..

– Подозревать тут нечего. Или знают, или не знают.

– Но – откуда же?..

– Если бы молодой Мидленд…

– Мидленд? Ах, ты о своем племяннике, который к нам приходил? Он, кстати, помог тебе? Я столько раз собиралась спросить…

Мабл неподвижно смотрел на темный силуэт жены, едва различимый во мраке. Лица ее он не видел… Его не отпускал унизительный страх… Может, она его испытывает?.. Или он сам все-таки что-то испортил… просмотрел какой-нибудь пустяк?.. На какой-то момент первый вариант показался ему более правдоподобным.

– Чертова ведьма, – рявкнул он. – Что ты со мной делаешь? Зачем ты это спрашивала?..

Голос его дрожал от нервного напряжения и от страха. Миссис Мабл молчала. Она была слишком поражена, чтобы выдавить из себя хоть слово. Мабл смотрел на неподвижную тень, которая возвышалась над ним. Его охватил панический ужас. Это… это в самом деле Энни… или… или?.. Пытаясь защититься от наваждения, он, не помня себя, отчаянно взмахнул кулаком и изо всех сил ткнул в этот сгусток тьмы… И с облегчением ощутил, что рука его встретила мягкую плоть, и услышал крик Энни. Вскочив с кресла, он наносил ей удары снова и снова. Кресло перевернулось, стакан и сифон упали, рассыпавшись на массу осколков. Пытаясь уклониться от жестоких, хотя и неумелых ударов, Энни, тихо вскрикивая, бросалась то в один, то в другой угол, но он ее настигал и бил, бил, все свирепея.

– О, Уилли… Не надо, Уилли!..

Один удар случайно удался лучше других, и миссис Мабл безмолвно рухнула на пол.

Мабл споткнулся о ее тело и, чтобы не упасть, схватился за спинку подвернувшегося стула. Слепая ярость отступила; теперь он чувствовал лишь невероятную слабость, – он едва стоял на ногах, колени его подгибались, сердце готово было выпрыгнуть из груди. В соседней комнате раздались торопливые шаги, дверь распахнулась. В падающем из передней луче света стоял, в мятой пижаме, Джон. У его ног лежала, не двигаясь, миссис Мабл.

Отец и сын смотрели друг другу в глаза. Это длилось несколько секунд, но их оказалось достаточно. Джон окончательно и бесповоротно понял, что ненавидит отца; и отец понял, что ненавидит сына. Джон открыл рот, чтобы сказать что-то, но не смог произнести ни звука! Миссис Мабл, лежащая на полу, вдруг зашевелилась и застонала. Мистер Мабл с усилием – о, эти усилия! если б их не было так бесконечно много! – взял себя в руки и неестественно спокойно сказал:

– Хорошо, что ты пришел, Джон. Мама… мама упала и ушиблась. Помоги отнести ее в спальню.

Джон молча наклонился и взял мать под мышки. Мабл поднял ее под коленками. Они втащили ее по лестнице наверх. Миссис Мабл в это время уже очнулась и сумела бы передвигаться сама, но ни один из троих не хотел нарушить ледяное молчание. Мабл и Джон положили миссис Мабл на кровать. Она стонала и вытирала глаза зажатым в руке платком. Джон еще раз бросил взгляд на отца, в глазах его блеснула ненависть; потом он повернулся и вышел.

Пожалуй, и теперь еще можно было бы все исправить. Наклонись Мабл к жене, попроси у нее прощения тем ласковым, тихим голосом, который она так любила, хотя и слышала все реже, – Энни наверняка бы смягчилась. Обхватив мужа за шею, она, несмотря на обиду и боль, притянула бы его к себе… Но мистер Мабл этого не сделал. Все еще возбужденный, испуганный и растерянный, он бродил по спальне, перекладывая с места на место какие-то вещи… Когда он наконец подошел к Энни, та спрятала лицо в подушку и стряхнула с плеча нерешительные пальцы мужа. Он немного поколебался, но тут перед мысленным взором его появилась бутылка, оставшаяся внизу. Там ведь что-то еще булькало, он прекрасно помнил, что булькало, когда Энни поднимала ее с пола… В этот момент виски было для мистера Мабла важнее всего на свете. Он повернулся, на цыпочках вышел из комнаты и спустился на первый этаж – туда, к заветной бутылке.

До глубокой ночи сидел мистер Мабл в гостиной, глядя куда-то в пространство. Свет он зажег сразу, чтобы не вглядываться во тьму за окном. В столовой он взял другой стакан и, опустившись в кресло, жадно допил остатки виски. А потом просто сидел, без конца перебирая в воображении все, что услужливо подсказывало ему воспаленное сознание. Мозг его, на который сегодняшние волнения, в сочетании с недостатком виски, подействовали слишком возбуждающе, потерял представление о границах реального. Последствия минувшего вечера прошли перед Маблом во всех мыслимых и немыслимых вариантах. Был момент, когда он явственно ощутил на своем плече тяжелую руку – руку пришедшей за ним полиции… Позже он чувствовал, как бегают по плечам и шее, готовя его к смерти, ловкие пальцы палача. Несколько раз, забывшись, он едва не срывался, терзаемый животным страхом, в нечленораздельный крик, смешанный с мольбой о пощаде… Но в последний момент приходил в себя и, переводя дух, расслабленно откидывался в кресле. А затем – и минуты не проходило – опять погружался в подобные или иные, еще более жуткие фантасмагории… Да, земля уходила у него из-под ног, он таки совершил тот промах, который совершает любой убийца. Его тайна перестала быть тайной… А тайна, известная кому-то еще, это уже не тайна. Энни не вынесет долго того напряжения, которое он носит в себе уже столько месяцев. Она обязательно проговорится кому-нибудь, и тогда… И череда страшных образов захватывала его с новой силой. Вот когда Маблу всерьез нужно было виски!.. Много виски, чтобы прогнать мысли, доводившие его до исступления. Но виски было сейчас недоступно. Ни его двадцать семь тысяч фунтов, ни все сокровища мира не могли обеспечить ему даже одной бутылки… В Лондоне эта проблема была бы разрешима… Но в забытом Богом пригороде, в час ночи – никоим образом! И Маблу ничего больше не оставалось, кроме как, сходя с ума от бессильной жажды, корчиться в неудобном кресле.