Текст книги "Ophiocordyceps unilateralis (СИ)"
Автор книги: Сергей Жо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 6 страниц)
Так они просидели еще некоторое время. Милые и увлеченные друг другом. Потом к их занятному уединению присоединился знакомый Кати по имени Борис. Он был очень похож на остальных посетителей ресторана: довольный жизнью, успешный мужчина средних лет, который, не скрывая этого, глазел на Катю и также, не скрывая этого, посматривал на писателя. Последний стал чувствовать себя немного лишним, потому решил принять немного лишнего.
– Хоть и не хочется о делах, но все же,– спустя полу часа начал Борис, как истинный бизнесмен,– мы заинтересованы. Для начала мне нужна вся рукопись, желательно, уже завтра. Три дня на изучение и анализ потенциала, идеи, содержания и ваших возможностей.
– Конечно, никаких проблем,– обрадовавшись переходу разговора в нужное русло, отчеканила Катя.
И показалось: то легкое опьянение, та вальяжность в ее теле моментально куда-то исчезли, как только стали обсуждаться деловые вопросы. Писатель попытался тоже быстро сообразить, но не осмелился вставить и слово, потому просто кивнул в знак согласия.
– В случае одобрения идеи,– продолжал Борис,– сценарий мне будет нужен в конце квартала. Если необходимо, подключим своих штатных сотрудников, от вас только общее руководство группой.
Писатель не успевал глотать за потоками исходящей информации, а после вовсе перестал об этом задумываться, доверившись умениям и знаниям Кати. Он решил как следует напиться, чтобы отметить удачный исход переговоров. А то, что исход был удачный, понял по широченной довольной улыбке Кати. И, казалось, эти двое уже не замечали его, беседовали друг с другом, оставив творца в покое или, просто, не нуждаясь в его мнении.
Писатель заказал бутылку виски. В аптеке не обманули: с алкоголем лекарство совершенно перестало действовать и, даже наоборот, спровоцировало сильнейшие боли. Снова на макушке он почувствовал нестерпимые уколы, и этот комок или сгусток вредности ожил и зашевелился. Пришлось срочно залить пожар крепким градусом со льдом. Борис, видимо, получивший нужный сигнал с циферблата своих дорогих часов (раньше восьми они не начинал) решил составить компанию, при чем, сразу тройной порцией. Так писатель понял, что деловая часть их встречи окончена. Катя тоже это поняла и на секунду отпросилась в дамскую комнату. Видимо, пережить этот победоносный момент наедине со своим отражением в зеркале, а не в подобной компании. Такой эгоизм источал ее уверенный взгляд, и писатель, конечно, это понял. Конкурировать с ее любовью к себе он не мог.
Секунда ее отсутствия затянулась на несколько минут. Борис и писатель успели допить одну бутылку и заказали следующую. Во время ожидания заказа они уже стали практически лучшими друзьями.
– Все это полная чушь,– разгорячено доказывал писатель.– Я написал полную чушь, а ты собираешься это снимать.
– Да. Так и есть,– не менее живо реагировал собеседник,– а ты думаешь, там, за океаном, не чушь снимают? Когда ты последний раз был в кино? Только такая чушь сегодня может принести кассу. Может, но не гарантирует. Если даже там каждый второй фильм проваливается в прокате, то что уж говорить о нас.
– Везде деньги, деньги, деньги.
– Конечно, и только они. И всегда они. Что у нас, что там. Только там зарабатывают после выхода фильма в прокат, а у нас зарабатывают по время производства этого фильма. Такая сложная коррумпированная система. Ведь очень проблематично отследить финансовые потоки и все затраты: актеры, грим, костюмы, декорации, компьютерная графика и прочие зеленые экраны, на которые траться государственные зеленые бумажки, треть из которых, в лучшем случае, оседает в карманах приближенных к процессу заинтересованных лиц. Потому качество продукта на выходе дело уже второстепенное.
– А как же достоинство художника?
– А достоинство художника измеряется размерами его аппетита. И чем художник известнее, тем аппетит его выше.
Принесли новую бутылку. И они вдвоем практически одновременно, но не чокаясь, выпили. Борис был доволен и наслаждался процессом, писатель разрывался на части. Боль в голове не унималась и, несмотря на полное опьянение остального тела, чувствовалась она втройне трезво. Молча, он поднялся со стула и поплыл в сторону выхода, заметив за спиной легкую усмешку Бориса, наполненную иронией и превосходством.
Свежий воздух лишь слегка охладил кожу. Погладил ее своим бодрым потоком, но глубже проникнуть не сумел. Телефон уже был в руке. Видимо, вызов помощи был неизбежен. Не хватало еще потерять сознание прямо на пороге этого пафосного заведения. Более нелепой и пошлой ситуации в такой момент он и представить себе не мог. Едва он успел дотронуться до экрана, как рядом оказалась Катя. Она была немного взволнована, но при виде писателя в стоячем положении улыбнулась.
– Борис сказал, что ты вышел,– она нежно прикоснулась к его плечу.– Тебе плохо. Перебрал.
Вот откуда была это ирония и превосходство в улыбке продюсера. Он подумал, что этот зеленый писака не только не умеет писать, но даже и пить. И писателю стало обидно и горько. А, главное, совершенно ясно, что писать он, действительно, не умеет. И тот говенный продюсер был гораздо выше его. Нет, не своим положением в обществе и размером банковского счета, а своей честностью по отношению к своей действительности. Писатель сравнил его с тем вором из изолятора, и оба они казались ему такими настоящими и правильными, что рядом с ними сам писатель выглядел, как зеленый писака, заблудившийся в собственных фантазиях.
– Как ты?– еще раз спросила Катя, сменив улыбку на легкую тревогу.
– Голова,– едва прошептал писатель, содрогаясь от очередного приступа боли.
Катя заботливо дотронулась до его волос, провела по ним своей нежной рукой и остановилась на макушке. Писатель судорожно сжался в ожидании чего-то страшного, как только она дотронется до его опухоли. Но ничего подобного не произошло. Даже, наоборот. Девушка засмеялась. И он неожиданности такого поворота, он также улыбнулся.
– Глупыш, пойдем,– она схватила его за руку и потащила за собой обратно в ресторан.
Заперев дверь дамской комнаты, девушка взгромоздила свою сумочку возле раковины. Ловко сортируя пальчиками ее содержимое, она не прекращала улыбаться, а писатель все также содрогался от боли.
– Какой же ты глупыш,– ерничала Катя.
– Что происходит?– недоумевал писатель.
– Почему ты молчал? Я думала, ты все знаешь?
– Ты о чем?
– И как ты вообще терпел такую боль? Давно она тебя беспокоит?
– Практически неделю.
– Бедолажка,– наконец, она вытащила искомый предмет, оказавшийся небольшим тюбиком без маркировки размером с ее же пальчик.– Вот, намажь.
Он перехватил ее руку и немного отстранился.
– Что происходит? У меня что, растут рога?
– Не смешно,– немного обиделась девушка и убрала руку.
– Тогда, что это?
– Я думала, ты все знаешь,– повторила она,– это, как коренные зубы. У всех по-разному: у кого-то появляются раньше, у кого-то позже.
– Зубы на голове? Катя, что ты несешь? Я еще не такой пьяный.
– Дурачок, конечно, это не зубы,– снова засмеялась Катя, и ему стало немного легче, правда, ненадолго.– Это гриб.
Произнесла она уже весьма серьезно. Хотя, он не сразу и поверил.
– Что?– в подтверждение своих сомнений, зло выпалил писатель.
– Это гриб. Так случается с каждым, но в разное время, как и с зубами. Мой, например, вылез два года назад. Боль была ужасная, но эта мазь,– и она снова протянула ему тюбик,– сразу поможет. А спустя неделю опухоль исчезнет. Появиться только родинка на мочке уха.
Она повернула голову и продемонстрировало свое милое ушко, на мочке которого он, действительно, заметил небольшую родинку. Невероятно, сколько раз он ласкал и шептал ей на это самое ушко разные непристойности, но только теперь увидел эту странную родинку. Хотя, ничего невероятного, все же, уши не были его любимым местом на ее теле.
– Я думала, ты все это уже знал,– продолжала удивляться Катя.
– Нет, не может быть. Это шутка такая? Какой к черту гриб!– выругался во весь голос писатель и тут же зажмурился от боли, словно этот треклятый гриб в голове обиделся за такое недоверие. Он выхватил из ее рук мазь, выдавил на палец и аккуратными, но сильными движениями втер в свою макушку. Прямо в то место, где, как шпиль, торчал непонятный пугающий комок. Катя улыбалась, следя за ним со стороны, затем, как только он закончил процедуры, притянула его голову и страстно поцеловала в губы. Он снова почувствовал их сладкий аромат, вкус ее языка, запах ее кожи, и, странным образом, боль стала исчезать.
Они целовались. Минуту, может, больше. Пока в дверь кто-то не постучал.
Домой в такси ехали вместе. Предчувствие длинной ночи в ее постели не покидало его всю дорогу. В отличие от боли, которая полностью исчезла.
Пол года спустя об этом случае он совершенно забыл. Снова сидел на съемочной площадке. Но уже как знаменитый, признанный автор. Первый фильм по его первому рассказу и его первому сценарию получился на удивление сильным. Вместе с ним он объехал канадские и итальянские земли и везде был принят шквалом аплодисментов. Теперь он уже умел надувать щеки, хитро умиротворенно щурить глаза и мыслить иными категориями. На площадке его уважали и любили наблюдать за ним со стороны, признавая художника с большой буквы. Иногда он запирался в гримерке с молодой подающей надежды нимфеткой, которая брала всё в свои руки и не только в свои руки брала она всё, решая удовлетворить его плотские желания, дабы удовлетворить свои плотские амбиции. Иногда он, по-прежнему, ночевал у Кати.
Жизнь бежала своим чередом, за каждым поворотом преподнося неожиданные, но приятные сюрпризы. Он, конечно, не поверил словам Кати о грибе. Еще несколько раз позже попытался спросить у нее, но ничего нового так и не узнал. Прошла и прошла, черт с ней. Гриб, так гриб, черт с ним. Грибам, вообще, свойственно спасать человечество (например, пеницилл), так почему бы им и не сгубить его...
Эпилог
После того, как знакомый женский голос продиктовал адрес и время встречи, прошел один час. Ровно столько ему понадобилось, чтобы на метро добраться до ее офиса.
Катя нервно покачивалась в своем кресле, также нервно теребя в руках карандаш. Страницы его первого романа были неаккуратно разбросаны на ее столе, исчёрканы и измазаны разными чернилами, с множеством пометок на полях. Оторвав глаза от текста, она ему мило улыбнулась. И хотя улыбка была самая, что ни на есть, добродушная, у писателя она почему-то вызвала легкий приступ нервоза и тревоги.
– Я всё,– наконец, она закончила читать и встала из-за стола.– Буду откровенна: мне не понравилось, но есть с чем работать.
Другой бы писатель мог и обидеться, но только не он.
– Довольно интересно,– продолжала девушка,– но много не связного. Ты поднял кучу вопросов, собрал их вместе, и в итоге получился букет непонятно чего и непонятно для кого. Потом, этот сюжет в сюжете, такой Троянский конь, но две части без единого смысла и посыла. И, в конце концов, почему твоя Катя такая сука? Ты этим на что-то намекаешь? И, вообще, что это за латынь в названии?
– Это гриб: "кордицепс однобокий".
– Почему не на русском? Читатель должен всё понять исходя из твоего текста, а не сидеть в Гугле, дабы отыскать, что ты имел в виду.
– Не вижу ничего плохого, если тот, кого заинтересует, найдет это в интернете, а тот, кому не интересно, и читать не будет. Считай, этой мой каприз.
– Какие могут быть капризы за деньги издательства? Люди рискуют, вкладывая в тебя.
– Что ты предлагаешь?
– Предлагаю, сменить название. И еще много чего.
И она, действительно, много чего предложила. Казалось, засыпала его тысячей вопросов и предъявила тысячу упреков. Как град полила на его молодое тело, что захотелось спрятать его под пиджаком, укрывшись им с головой. Вместо этого, он опрокинул стакан холодной воды. Второй захотелось опрокинуть на Катю, чтобы остудить ее пыл, что, похоже, девушка сама заметила и сбавила обороты.
– Я так потому, что мне не безразлично,– она стала оправдываться, и он понимающе кивнул головой.– У нас впереди много работы, но, я уверенна, все получится. Поработаем над сюжетом, диалогами, интригой и все обязательно получится.
Закончив, Катя подошла к писателю и поцеловала его. Ее не безразличие было настолько очевидным, что и сам поцелуй вышел наполненным эмоций, предстоящих свершений и планов. И ко всему этому писатель уже был готов. Он обнимал девушку за талию и наслаждался этим мгновением, не загадывая далеко вперед, чтобы не разочароваться.
Назад домой писатель ехал на такси. В хорошем расположении духа, веселый и бодрый. Предстоящая работа его нисколько не пугала, он был готов творить и созидать. Таксист рассказывал анекдоты, ругал прохожих, сигналил встречным и попутным потокам, а писатель свидетельствовал в его пользу. Поддакивал, смеялся, где надо, и соглашался со всем. Особенно, когда заметил небольшую родинку на правой мочке правого уха своего друга – водителя такси.
Конец.
