Текст книги "Корпорация «USSR». Часть 3: Революция (СИ)"

Автор книги: Сергей Зеленин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Глава 33. Смерть Хозяина Замка.

«Люди просят у Бога лёгкой жизни, а надо просить лёгкой смерти»,

 – не помню откуда…

Эх, хороша всё-таки, жизнь! Глупа, крайней запутанностью своей, смысл её тёмен и непонятен порой – а, все-таки ХОРОША!!! Эх, хороша то, как…

Хороша…

Очень хороша… Вот только, скоро умирать надо…

Скоро… Надо умирать мне…

Однако, пора заканчивать с «мемуарами»… И, с ними тоже.

Уже очень давно, любая моя попытка встать и добраться до туалета для отправления естественных нужд или приведения себя в порядок, превращается в очередную серию «садо-мазохистской» мыльной оперы… Бесконечный, панический липкий ужас – при одной только мысли, что мне надо встать со своей кресла-кровати и сделать с десяток шагов… Последние две недели, я практически перестал есть, пить – чтоб свести нужду вставать до минимума…

Я жутко устал бороться с болью…

Да! Можно позвать сестру-сиделку с «уткой». Да и, звать не надо – одна из них всегда дежурит у спальни и через каждые полчаса заглядывает и предлагает… С сочувствием и участием… Но, если помощь двух давно знакомых мне женщин для еженедельного купания, я ещё… То, «это»…

НЕТ!!!

Категорически, нет! «Таким», вы меня никогда не увидите – уж, так сильно я вас всех люблю! Я уйду, оставаясь в вашей памяти сильным…

ЧЕЛОВЕКОМ!!!

Да и, зачем? Чтоб, подольше промучиться?! …Сколько? Ещё день? Неделю? МЕСЯЦ?!

Ради чего?

Я, всегда… Нет, вру: с определённого времени, жил ради чего-то… С какой-то целью. Всё, что я смог сделать, я сделал – цель достигнута, что будет дальше – от меня уже не зависит. Ради чего, мне теперь продолжать жить?

И, разве это жизнь? Оооо… Я очень хорошо знаю, что такое «жизнь»! Жизнь, это… Это – ЖИЗНЬ!!!

Нет, сегодня пора заканчивать… Пришло время умирать.

Где-то месяц назад, на мгновение поддавшись БОЛИ(!!!), я втихоря попросил у Дуремара какого-нибудь сильного обезболивающего:

– Чтоб, ничего не чувствовать, понимаешь? Чтоб, одеревенеть, что ли…

Вообще-то, мне что-то кололи три раза в день приходящие медсёстры из Солнечногорского Госпиталя. Сначала, неплохо помогало, но потом…

Дуремар, по виду сильно колебался, но через неделю всё же принёс мне коробочку с небольшими, аккуратненькими ярко-красненькими таблеточками:

– Держи, Шеф!

– «Одеревенею»?

Дуремар помялся:

– Одеревенеешь… Если, пять таблеток зараз, – он, как-то – очень грустно, посмотрел мне в глаза, – то «одеревенеешь» навсегда…

– Я не институтка, чтоб пилюлями травиться. Откуда? …«Оттуда»?!

Дуремар, как-то заметно оживился:

– Нет, уже «здесь» синтезировали. Экспериментальный препарат для тяжелораненых… Для ОЧЕНЬ(!!!) тяжелораненых. Ещё в войну разрабатывался, но в серию не пошёл из-за некоторых побочных эффектов.

– Каких же?

– Наркотическое привыкание… Больше трёх приёмов и, ты – конченный наркоман, Шеф!

Сначала, я хотел отказаться… Но, БОЛЬ(!!!) требовала: ВОЗЬМИ!!!

Поколебавшись, борясь с самим собой, я отсыпал себе три таблеточки, а коробочку с остальными вернул Дуремару. Всё поняв, тот попрощался:

– Удачи, Шеф!

– Издеваешься? – раздражённо прервал его я.

Было острое желание проглотить все три таблетки прямо сейчас, немедленно… Но, я сдержался – хотя и, был на пределе.

– Тогда, прощай и спасибо за всё…

Я ему ничего не ответил.

Потом, мне «ширнули» – как-то более-менее «отпустило» и, я про эти таблетка почти забыл…

Третий день я не могу встать и самостоятельно добраться до туалета… Без них – без таблеток. Почти на двенадцать суток их действия хватает, а потом… Потом, ещё хуже!

Да, действительно – наркотик. Такие «мультики» ловлю! Однако, себя почти контролирую.

В дверь осторожно постучали:

– Вы не спите, Дмитрий Павлович?

– Не, Сашенька, не сплю…

За мной присматривают по очереди две добровольные медсестры-сиделки. Кроме дочери Лузера – Дашеньки, за мной приглядывает-ухаживает Сашенька – младшая дочь Полины Андреевны, вдовы моего верного – но, увы… Уже давно покойного Егора. Му-му, стало быть… Как и, многих других, не сберёг я его.

Обе они вдовые: мужа Дашеньки – ещё во время Брусиловского прорыва, сбили над Луцком, а муж Сашеньки – офицер-артиллерист из ударно-штурмовой бригады, пропал без вести где-то в предместьях Варшавы.

У обоих остались после мужей дети: у Дашеньки их двое, а у Сашеньки – трое…

Она вошла, внимательно-испытывающе посмотрев на меня:

– Всё хорошо? Не надо ничего, Дмитрий Павлович?

– А, что может быть надо старику, от молодой, прекрасной женщины? – весело, с элементами заигрывания ответил я, – твоя улыбка, Сашенька и, я на целый день буду здоров и счастлив!

Предательская капля пота от боли, поползла из-под чуба к переносице, но она ничего не заметила… У неё своих забот, полон двор.

Ей далеко за пятьдесят, поэтому словосочетание «молодая, прекрасная женщина», неизменно вызывает у неё улыбку:

– Так, я пораньше уйду… Как обычно?

– Конечно, иди! Осталось то три часа – а, там Даша придёт… Управлюсь как-нибудь сам.

И, у Даши и, у Саши – уже есть внуки. Правда, у Сашиной старшей дочери какие-то семейные проблемы и, она часто просит мать присмотреть за внуком… В эти дела я не вдавался – сочтёт нужным сама расскажет.

– Так, не забудьте позвонить на вахту, Дмитрий Павлович! – напоследок ещё раз одарив обворожительной улыбкой, Сашенька исчезла за дверью.

Я, дотянулся до висящего на стене телефона:

– Василий! Выпусти Сашу… Да, как обычно…

ВСЁ!!! Пора уходить…

Я достал из кармана сложенную в пакетик кусочек бумаги и развернул её… Вот она – моя «красненька»! Моя таблеточка…

«Никогда не понимал наркоманов и, вот – под самый конец жизни, проникся…,– с вожделением разглядывал я красную пилюльку, – счас… Счас… Счас, станет легче… Потом – совсем «легко»… Счас!

Трясущимися рукой я забросил таблетку в рот, судорожно заглотил, потом запил стаканом воды. Откинулся на спинку кресла-кровати, закинув голову и закрыв глаза: «Счас… Минут десять ещё… И, ВСЁ!!!»

…Боль уходит. Перед глазами появляются многочисленные цветные кубики… Давно уже по-человечески не спал: моё сознание отключается – медленно тухнет, как лампа в которой кончается керосин. После приёма первой таблетки, я проспал полдня! Пока, не «отпустило» и, снова не появилась БОЛЬ!!!

НЕТ!!!

Я резко сел… Прислушался к своим ощущениям

Дуремар сказал «тело деревенеет»?! Да, чтоб он понимал – у меня нет тела! Тело, исчезло вместе с болью… Нет тела – нет боли! Нет боли – нет тела!

– ХАХАХА!!!

Помотал головой… Меня реально глючит! Нельзя терять контроль, иначе ничего не получится.

Встал…

Всё вокруг плывёт и, совершенно сюрреалистично расплывается. Говорят… Сам видел: после «этого» мышцы расслабляются и умирающий человек, мочится и гадит себе в штаны… Какая дрянь, в голову напоследок приходит!

Всё же дошёл до туалета и, сделал так – чтоб выглядеть после смерти, как можно более респектабельней…

– ХАХАХА!!!

Вышел из спальни, добрался до лифта и поднялся этажом выше – в свой кабинет… Тело лёгкое, ничего не болит – но, какое-то ватное. Движения медленные, реакции по ходу, никакой… Вроде как, играть в глючную видеоигру на отстойном компе – который, постоянно «виснет». Давно забытые понятия…

Вхожу в свой кабинет, где до каждой мелочи всё знакомо…

Прямо на входе:

«ПРАВИЛА ЕДИННЫЕ ДЛЯ ВСЕХ!!!»

«МЫ СВОИХ НЕ БРОСАМ!!!»

«ПРО НАЧАЛЬСТВО – ТОЛЬКО ПЛОХОЕ, ИЛИ ВООБЩЕ – НИЧЕГО!!!»

Правила, по которым живёт «Корпорация USSR». Хоть знал их наизусть и два правила из трёх придумал сам, но не удержался – остановился и прочитал их ещё раз… Последний раз…

Сел за стол, огляделся: давненько же меня тут не было! Вроде, ничего не изменилось.

Ну, что? Надо написать посмертную записку… Достал из стола ручку, бумагу. Что написать? Что-нибудь, покороче:

«ЗАПОМНИТЕ: В ЭТОМ МИРЕ, МЫ ВСЕГО ЛИШЬ УДОБРЕНИЕ ДЛЯ БУДУЮЩИХ ПОКОЛЕНИЙ – ПОЧВА ДЛЯ СВОИХ ДЕТЕЙ…»

Не, не пойдёт! Скажут: чё, ты учишь – своих собственных детей у тебя нет, «учитель» долбанный! А, что тогда написать, что завещать? Надо было заранее подсуетиться. …Да, пошли вы все!

ХАХАХА!!!

Не, не буду так писать.

Эх… Как жаль, что своих собственных детей у меня нет…

Открыл сейф… Вот, он! Первый образец пистолета «PM-USSR» – подарок Егорыча. Конечно, место ему в музее… Ну, ничего! ПОСЛЕ(!!!) определят… Непременно, определят! После «этого», ценность его – как исторической реликвии, даже повысится!

Всё на месте – вот и, две обоймы… В каждой половина патронов – чтоб, пружина не ослабела. Но, нам ведь – больше и, не надо, верно?! А, если не хватит – вот и, коробочка с боеприпасом…

– ХАХАХА!!!

Щёлк!

Обойма встала на место…

ЩЁЛК!!!

Патрон в стволе…

С предохранителя снялся, почти беззвучно.

Ну, что? …Ничего не забыл сделать? Вроде, ничего – не стоит резину тянуть – действие наркотика непредсказуемо. Прямо здесь – в кожаном кресле, за – ещё «генеральским», письменным столом. Скажут – «пал на рабочем месте»…

ХАХАХА!!!

В висок или в сердце? Спец, застрелился в висок… Бедный Спец! Интересно, что было бы – если бы, он пережил меня? Крепок был же ещё – как дубок! Не знаю, не предсказуемо… Не люблю я эту непредсказуемость!

Значит, в висок…

Нет. Мозги мне вышибет и, люди будут долго мучиться и про себя меня материть – собирая их со стен кабинета. Значит – в сердце… Так. Чуть левее центра грудины, немного ниже левого соска…

Я, взяв пистолет «обратным хватом» – большой палец на спусковой крючок, стволом к себе и, заглянул в ствол…

…Я заглянул в ствол и, увидел там БЕЗДНУ!!!

И, БЕЗДНА(!!!) ехидно расхохоталась мне прямо в лицо противным голоском покойного Бони:

– ХИХИХИ!!! Не такая должна быть смерть, у Хозяина этого Замка! ХИХИХИ!!!

– А, КАКАЯ?! КАКАЯ, ДОЛЖНА БЫТЬ СМЕРТЬ У ХОЗЯИНА ЭТОГО ЗАМКА?! – закричал я, прицелившись, куда-то в сторону генеральского тайника за книжными полками.

– НЕ ТАКАЯ СМЕРТЬ!!! ХИХИХИ!!! НЕ ТАКАЯ!!!

Положив пистолет на стол, я откинулся в кресле назад и закрыл глаза…

Вот, сволочь!

Никогда, никому не завидовал всерьёз – но, Боне завидую просто не по-детски. Вернее, его лёгкой смерти…

С утра, дежурно пожаловавшись правнучке на боли в сердце, он принял как обычно лекарства и поехал осматривать свои сельхозугодия… Когда прадедушка не вернулся к обеду, правнучка забила тревогу. Искали Боню с воздуха и, очень скоро нашли.

Он лежал, раскинув руки посреди высокой, густой, спелой пшеницы – с тугими, тяжёлыми колосьями и, широко раскрытыми глазами смотрел в изумительно лазурное небо… И, улыбался!

Вот, сволочь…

После «перехода с концами», я – своими собственными глазами, видел всего две смерти. Нет, не так… Ну, да ладно.

Первое время нам всем хреновато было – прямо-таки, на волоске висели! Пришлось снова переходить на гужевую тягу и, возить хабар в Нижний – в том числе и, на фургоне Му-му. Потом, дела потихоньку наладились…

Я, долго думал куда его – Егора в смысле, пристроить. Ведь, весьма специфический кадр – из-за своей немоты и… Ну, немного «не догонял» он, чего греха таить! Одно время, я его как типа консьержа в Замке использовал – так, на него сплошные жалобы были. Даже, от попаданцев!

Ну, что ж… Видимо, с лошадьми ему сподручнее, чем с людьми – пусть, всё остаётся, как оно есть.

Как-то раз, года через два после Нижегородской Торгово-промышленной выставки, из очередной поездки Му-му вернулся со следами побоев на голове, в разодранной красной рубахе, без картуза… А, сам фургон, имел явные следы попытки взлома топором.

«Разговаривать» с Егором – кроме его жены, да дочерей, так никто и не научился… Из их «перевода», я понял что имело место разбойное нападение с целью экспроприации моего добра – да Му-му, ловко орудуя кнутом благополучно отбился – хотя и, несколько пострадал от злоумышленников. Хорошо, что голова у Му-му крепкая и, по ней не топором били – а, всего лишь дубиной!

Полиция нападавших не нашла: времени то много прошло – пока он до Нижнего после инцидента добрался, разгрузился там и вернулся обратно… Как и, в «наше» время, правоохранительные органы лучше всего работают «по горячим следам».

Да и, толку то? Если, Му-му не может дать показания? Даже, на очной ставке он не сможет сказать ничего внятного.

Ну, что делать?

Пришлось нанимать сопровождающего – экспедитора. Такового быстро нашли и наняли. Молодой парень, коренной нижегородец, грамотный, недавно отслужил срочную…

Чтоб, ни у кого мыслей не возникало бросаться на них с Му-му с дубиной или с топором, экспедитору был куплен с рук бельгийский дорожный мушкетон[81]81
  Старинное короткоствольное ружье; дуло у мушкетона к концу несколько расширялось и потому заряд картечи выходил очень разбросанно и, с близкого расстояния, мог поразить сразу несколько целей. Был популярен среди пиратов, кавалеристов и путешественников. В Англии например, с 1788 по 1816 год государственная почтовая служба приняла на вооружение каждого экипажа мушкетон калибром 2 дюйма и длиной 17 дюймов.


[Закрыть], кустарно переделанный под капсюльный замок.

Довольно-таки, устрашающая штука! У этого, был ещё и, откидной штык – как у «последнего» образца карабина Мосина… Так что, проредив татей картечью, можно было оставшихся погонять штыком в рукопашной схватке.

А, колоть штыком, в русской армии хорошо учили! Намного лучше, чем стрелять…

Где-то, через три месяца после этого, фургон пропал. Пропал вместе с хабаром, вместе с Му-му и Экспедитором…

Исчез.

Полиция, оказалась бессильна – даже, под давлением, оказываемым на неё моим тестем-губернатором. На след напал Опер – через свою агентуру в «Шумном балагане».

– Один «деловой», через свою маруху банкует нашим хабаром, Шеф!

– Точно, нашим?

Опер кивнул:

– Верняк! Сам проверил – с фуфлом, я б тебе не пришёл. …Будем брать?

Сразу бы, с горяча, я бы приказал «взять» и на лоскуты порвать! Но, было время остыть…

– Тебе полиция к моему окладу накидывает? …Нет?! Так, что нам за неё её работу делать?! Дай наколку – дальше, пусть сами «чешутся».

Опер, с недоумением почесал в затылке:

– Аааа…

– А, пусть по закону судят… Судом присяжных, с адвокатом – всё, как положено! Мы же, не отморозки какие…

Его взяли той же ночью – у Опера к тому времени, очень хорошие подвязки в уголовной полицией Нижнего были! Очень плодотворно сотрудничали, на благо Государя Императора, Государства Российского и «Корпорации USSR»…

Кого «взяли»?

Экспедитора – кого же, ещё… Он и его подельники по сбыту краденного, показали и, где труп убиенного им Му-му спрятали и, кому фургон с хабаром загнали и, где лошади…

Всё нашлось!

Егора, эта мразь не сумела завалить с одного выстрела – ибо, здоровущ и силён мой Му-му был! Судя по тяжести закрытого гроба, который мы – под вой вдовы и трёх дочерей-сирот, ввосьмером зараз, от Замка на Старое Кладбище несли – меняясь через каждые сто метров, под полтора центнера – это точно! А, может и, за…

Картечь, страшно изуродовала Му-му – лицо, глаза… Но, не убила. А, перезаряжать мушкет – довольно-таки, мешкотное дело. И, Экспедитор порол Егора штыком – добивая. Вся грудь и брюхо – в решето…

Дело получилось резонансное – я постарался… Вообще-то, за уголовные преступления – даже за «мокруху», в царской России в те времена приговаривали к «вышаку» не часто. Если, мне изменяет память и не врёт статистика – раз в семнадцать реже, чем в демократической Америке тех лет.

Поэтому, нижегородская общественность очень сильно удивилась, когда судом присяжных Экспедитор был приговорён к повешению. А, как был удивлён он сам… Так, громко удивлялся – когда, его конвойные из зала суда тащили!

С палачом познакомился и поговорил я лично – никому больше не доверил.

Милейший человек, кстати! Довольно-таки, молодой мужик ещё – лет тридцати пяти, только начинающий полнеть и лысеть. Достаточно интеллигентен для своего крестьянского происхождения, начитан, умен. Хороший семьянин, хлебосольный хозяин и всё такое прочее…

За ужином разговорились.

– Разрешите полюбопытствовать, уважаемый Порфирий Иванович…,– после третьей рюмочки – чуть ли не на брудершафт, спросил я, – чем был обусловлен ваш выбор такой весьма экзотической профессии?

– Ну, а что? Работа, как работа… Не хуже, чем у других…,– невозмутимо ответил он, закусывая хрустящим огурчиком, – не я вешаю, а закон казнит!

Палач, важно и с многозначительным видом, поднял указательный палец вверх:

– Я лишь орудие закона… Как верёвка, к примеру. Вы, уважаемый Дмитрий Павлович, к верёвке какие-то претензии имеете?

– Да, что Вы… А, всё же мне интересно, как люди… Ээээ… Становятся палачами. Клянусь – останется между нами.

Тема была довольно склизкой и, для него неприятной. Но, он так был ошеломлён и польщён моим появлением у него в гостях, что ответил. Хотя и, изрядно морщась:

– Не я эту «работу» нашёл, она меня выбрала!

Палач, снова налил нам по рюмочке… Выпили, закусили и, он продолжил:

– Зарезали мы как-то со товарищи, купца с приказчиком…

Вот, дела!

– …Да, кто-то выдал – взяли через три дня на постоялом дворе, со всем их барахлом. Суд, то – да, се… Ну, сам знаешь! Товарищ то мой, многоопытный был – старый каторжанин: на меня всё свалил… Резал то¸ он – как на духу говорю, Дмитрий Павлович!

Он посмотрел мне в глаза:

– Зачем, мне тебе врать?!

Судя по всему, он действительно, не врал! Врать с таким взглядом невозможно.

– Резал-убивал он – я лишь пособлял, а как взяли нас, так его нож в моих вещах оказался. Ну, суд и слушать меня не стал – меня к повешению, моего товарища к каторге.

– А, палач в тюрьме – уже старый и немощный был и, просил он у начальства себе помощника… Ну, мне и предложили. Тягостно мне было – молился долго… Но, я дал согласие. Молод был – страшно умирать было! Сейчас бы, не знаю… Не согласился бы, наверное…

Палач перекрестился на стоящую в положенном месте закопчённую икону, божась…

«Сейчас», у палача было пятеро деток – он нашёл себе оправдание потребностью кормить семью. Не дай Бог, конечно. В принципе, я действительно – не осуждаю! Ну, не согласись он – вешал бы кто-нибудь другой.

Как будто услышав мои мысли, Порфирий Иванович продолжил:

– Ну, а потом женился, робяты народились… Кормить семью надо было!

Я, вежливо интересуюсь:

– Ну и, как? Как «кормёжка» получается?

– Ну, не жалуюсь, Дмитрий Павлович… Грех это…

– А, всё же?

Тот, задрал глаза к потолку, вспоминая и подсчитывая:

– В прошлом году шестерых бедолаг пришлось… Старков, Махметов, Жлобов, Ромашкин и Марченко… Упокой Господь их многогрешные души…

Палач, несколько минут крестился на икону, что-то бормоча. Ну и, я тоже… Из вежливости.

– От казны было выделено десять рублёв плотнику – на установку козел, пятнадцать ему же – на гробы, пять с полтиной извозчику – для доставки в тюрьму духовного лица для последней исповеди, пятнадцать ломовым извозчикам – для отвоза казнённых на кладбище, полтора рубля за верёвки… Ну и, сто двадцать шесть целковых – плата палачу. То есть – мне.

Ничего себе! Кучеряво у нас палачи живут. За «сто двадцать шесть целковых» можно было двадцать коров купить…

Порфирий Иванович, видимо был очень хорошим психологом-физиономистом:

– Так, это за год «всего» шестеро. …Прости меня, Господи! А, если нет «работы» – то, казна скупо платит.

Ага… В основном на «голом» окладе сидит, значит. Закидываем удочку, короче:

– Порфирий Иванович… А, Вы не хотели бы перемены своей и семьи участи?

То не понял:

– Как, это? Отчего, моя «участь» может перемениться?

– Сама по себе, она конечно, н перемениться… Но, вот если я ей помогу переменится!

Палач завис, соображая, а я продолжал долбить:

– Уедите туда – где Вас никто не знает, заведёте большое, крепкое хозяйство… Ваши «робяты» будут учиться в гимназии или реальном… Людьми вырастят – инженерами или, ещё кем. И, не будут знавать-ведать про старое «ремесло» своего папаши…

Последнее, его видать «сломало». Палач, встрепенулся, в глазах его зажегся огонёк:

– А, Вы знаете, какие это деньги, Дмитрий Павлович?

– Знаю…,– спокойно ответил я, – это – большие деньги! Я дам Вам их, с неким условием…

– С каким, же?

– Вы, Порфирий Иванович, в вашем «ремесле» человек многоопытный…

– Да! – с некой гордостью, подтвердил тот, – рука у меня «лёгкая» – легка и, смерть от моей руки. И, начальство никогда на меня не жаловалось: раз и, готово! Отлетела душа на Суд Божий…

Палач, снова перекрестился на икону:

– Доктор на часы посмотрит и велит снимать…

– Опытному человеку – профессионалу, ничего же не стоит сделать «процесс» и обратным?

– Как, это?

Насторожился…

– Вы же сможете дать злодею достаточно много времени – чтоб, он до конца смог осознать всю гнусность своего злодеяния? Чтоб, душегуб смог искренне – чистосердечно покаяться в муках перед Господом и, получить шанс для спасения своей грешной души?

Палач, задумчиво зачесал в затылке:

– Насколько долго… Ээээ… Сделать «так»?

– А, на ваше усмотрение, любезнейший Порфирий Иванович! За каждую минуту казни – начиная с выбитой табуретки, или что там у вас применятся по «технологии», я плачу сто рублей золотом. После пяти минут – уже ТЫСЯЧУ(!!!) за каждую… Пока доктор не объявит казнь свершённой. Вот и, сами считайте, сколько денег Вам нужно.

После пятиминутного обдумывания, палач рассеяно ляпнул:

– Сергей Александрович будет сильно ругаться…

– Начальник тюрьмы? …Думаете, уволит?! ХАХАХА!!!

– А, действительно…

Видать, на радостях, мысли у бедолаги совершенно спутались:

– А, не обманите, Дмитрий Павлович? – суетливо двигаясь спросил, с бегающими глазами.

Передо мной сидел совершено другой человек!

Я, посуровел… Достал кошель и отчитал монеты:

– Вот тебе задаток… Здесь пятьсот рублей, значит – пять минут он уже должен в петле «танцевать», дальше – на твоё усмотрение. …Берёшь? …НУ?!

Он «взял»…

Через тестя-губернатора я договорился с Сергеем Александровичем – начальником Нижегородского Острога[82]82
  Нижегородский острог, то есть городская тюрьма, строился с 1820 по 1824 гг. Главному корпусу придали вид средневековой крепости с угловыми круглыми башнями, где (как во многих исторических крепостях) содержали к концу периода использования в основном политических заключённых. Среди наиболее знаменитых арестантов, побывавших в Нижегородском остроге, были М. Горький, А. Короленко, Ф. Дзержинский. Также тюрьму использовали как перевалочную базу для тех, кого отправляли по этапу: число таких пересыльных в 19 в. достигало пары сотен в неделю. По прямому назначению острог использовали до 1914 г.


[Закрыть] – Нижегородской Губернской тюрьмы, чтоб казнь был «полупубличной». С доступом прессы и представителями широких кругов общественности к месту проведения экзекуции – в «воспитательных целях».

Нелегко это было сделать, но я сделал!

Всего на казнь в тюремном дворике собралось с сотню человек. Репортёры от каждой городской или губернской газеты, городское начальство и, от каждого нижегородского района, по «народному» представителю. Были и, из Солнечной Пустоши и из Приреченских Земель «депутаты»…

За мой счёт для публики были построены специальные трибуны буквой «П» – под вид стадионных, чтоб каждому «зрителю» был очень хорошо виден эшафот.

Я сидел в первых рядах плечом к плечу с начальником тюрьмы и, держал в руках секундомер…

Когда, Экспедитора вывели и, он увидел «обстановку» и меня – побледнел и, сделал попытку упасть на колени. Понял всё, мразь!

– Прости, ПРОСТИ!!!

Улыбнулся ему ласково:

– Я тебя прощаю…

Палач, действительно оказался профессионалом высочайшей пробы и, к тому же – актёром, каких редко где сыщешь!

Так он реалистично суетился, когда верёвка в первый раз оборвалась… На первой же минуте. Так, поставщиков материл!

При второй попытке повешения надсадно кашляющего приговорённого (видать, в первый раз верёвка повредила ему гортань), что-то случилось с помостом: люк открылся не до конца и Экспедитор «затанцевал», касаясь его кончиками пальцев.

Вообще, картина была – полный сюар! Палач с помощниками из тюремщиков, заполошно бегали вокруг эшафота, а начальник тюрьмы в открытую крыл их матом – при всей честной публике…

Наконец, догадались снять тело – никак не желающее становиться трупом и позвать плотника… Хотя некоторые из надзирателей, предлагали его пристрелить. Однако, я толкнул Сергея Александровича локтем в бок:

– Экзекуция должна быть доведена до конца, соответствующе установленному порядку!

– Да, какой там «порядок»…,– растеряно проговорил тот, – не узнаю своего Порфирия – как подменили!

«Или подкупили…», – подумал про себя.

Сергей Александрович, кстати, тоже сразу «про меня» подумал – судя по тому, как он на меня косился и пытался отстраниться.

В третий раз, верёвка оказалось слишком длинной и, Экспедитор – пролетев люк, упал на землю, сломав себе ногу. Пока доктор оказывал первую медицинскую помощь, вслух обещая всем – не участвовать больше в таких «мероприятиях», начальник тюрьмы бегал со взведённым «Смит&Вессоном» за Порфирием Ивановичем, а часть публики ломанулась на выход – многие в слезах, соплях и извергая на ходу завтрак…

Думаете, можно просто так сбежать из тюрьмы? Даже, если вы пришли туда добровольно – просто «посмотреть» как вешают?! Пришлось, поневоле досматривать – «шоу», ещё не кончилось!

В четвёртый раз удалось… Если, так можно сказать!

Палач – то ли мыла пожалел, то ли узелок – как-то неправильно завязал или петлю не так накинул – но, казнимый болтался, извивался и хрипел в петле ещё минут пять… Точнее – четыре минуты, сорок три секунды – я по «прибору» считал.

Сквозь надетый на голову мешок, явно были видны его вылезающее из орбит глазные яблоки. Действительно – размером с хорошее яблоко! Недаром, так назвали…

Весь обмочился и, жидкое дерьмо с него, сквозь штанины выливалось… Чем их, интересно кормят – при последней «трапезе», что так воняет?!

Наконец, самый находчивый и, к тому же – небрезгливый тюремный надзиратель, схватил Экспедитора за ноги и, повиснув всем своим грузным телом, избавил его от дальнейших мучений… Через положенное время, одуревший от всего увиденного тюремный врач, констатировал смерть. Все облегчённо вздохнули, стараясь не глядеть в мою сторону.

А, я сидел с ледяным спокойствием и, позёвывая, демонстративно посматривал на секундомер…

Палача, начальник тюрьмы выгнал тут же – как только был установлен факт смерти и официально зафиксировано приведение в исполнении приговора. Тот ещё, уходить не хотел – продолжая ломать комедию, клоун: плаксиво взывая начальство «к совести» и заклиная «малыми детками»… Пришлось тюремному персоналу, Порфирия Ивановича взашей, да – чуть ли не пинками прогонять!

Цирк, ещё тот…

Чуть позже, я разорился почти на тридцать пять тысяч рубликов и, палач куда-то, мгновенно исчез вместе с семьёй… Больше про него, я ничего не слышал – надеюсь, в дальнейшем у них сложилось всё благополучно.

В прессе поднялся несусветный – но, контролируемый мной скандал, слава Богу – всего лишь губернского масштаба, в результате которого – начальник тюрьмы был переведён из Нижнего куда-то к чёрту на кулички. Моя персона напрямую не упоминалась в местных СМИ – к тому времени я их уже несколько «приручил», но за спиной шептались и как мне передавали – с ужасом. Как про упыря какого – графа Дракулу, например…

Причём, как всегда – «слухи» ходили несколько преувеличенными и, многие порядочные люди ко мне подходить близко брезговали – не то, чтобы здороваться! Другие же, наоборот – ко мне тянулись. И, таких, было значительно больше! Очень многие нуждались в сильном покровителе, способном защитить в этом – полным опасностей мире…

Дошли слухи и до Лошадёнка – до моей супруги Наташи, стало быть.

– Дмитрий Павлович… Вы… Вы…,– ворвавшись ко мне в кабинет, говорила она, в отчаянии заламывая руки, – Вы – ЗВЕРЬ!!!

– «Зверь самый лютый жалости не чужд. Я чужд! Так, значит я не зверь?!», – процитировал я Шекспира.

Она разрыдалась…

Я стоял у окна, смотрел на кипящую в Солнечногорске жизнь и ждал, когда она успокоиться… Когда всхлипывания немного утихли, я начал:

– В Америке, я слышал одну – типичную для этой страны историю, Наташенька… У одного очень-очень богатого человека – миллионера по-ихнему, местные гангстеры – лихие люди по-нашему, похитили единственного сына и, потребовали за него выкуп – угрожая в противном случае убить…

Наташа притихла…

– …Получив выкуп – миллион долларов, если не ошибаюсь, гангстеры – тем не менее, застрелили двенадцатилетнего мальчика. Чтоб, не оставлять нежелательного свидетеля.

Тишина…

– Убийц нашли, когда они принялись «сорить» деньгами и, казнили по суду на электрическом стуле… Но, разве родителям стало легче?! Разве, это вернуло им сына и наследника?!

– Ты вернул Полине Андреевне её мужа? Вернул её дочерям – Маше, Даше и Саше, их отца?!

Я повернулся к ней лицом:

– Хм… Ггхм… Тот американец был «всего-навсего» миллионером, моя дорогая Наташенька… Он не мог смотреть не на шаг – а, на несколько шагов вперёд. Я же, ОБЯЗАН(!!!) это делать. Полина Андреевна, – я показал за спину – в окно, в сторону «промсектора, – уже владеет швейной фабрикой «Наташенька» – на паях со мной. Если, всё пойдёт – как я задумал, она скоро станет очень богатой женщиной – миллионершей! Её дочери выйдут замуж, у них родятся дети… Очень многие люди, которые сейчас работают на меня, станут очень успешными, преуспевающими людьми… А, я… Я, не хочу быть миллионером среди нищих! Я буду МИЛЛИАРДЕРОМ(!!!) среди миллионеров!

У Наташи расширились глаза… Такого слова, здесь просто не слыхивали!

– Успех вызывает лютую людскую зависть, Наташенька… А, деньги и богатство притягивают преступников, желающих их отнять, порою вместе с жизнью… Я ОБЯЗАН(!!!) думать про безопасность людей, которых я делаю успешными. И, про безопасность их родных и близких.

– …

– Я НЕ ХОЧУ(!!!) больше хоронить тех, кто мне дорог… Я хочу раз и навсегда, отбить у всех желающих, даже – саму мысль покуситься на их жизнь!

– …

– Рядом с каждым поставить охрану – не в моих силах. Да и, видишь? От самих таких «охранников» надо охранять! …Значит, что? Значит, надо сделать так – чтоб, сама мысль сделать худое моим людям внушала УЖАС!!!

– …

– И, я это СДЕЛАЮ!!! За раз, два, три раза… Сто мерзавцев сдохнет в луже собственных испражнений или тысяча… СТО ТЫСЯЧ!!! Но, я это сделаю!

Забегая несколько вперёд, скажу, что я это сделал! Любую драку в пределах Нижегородской Губернии и, даже за её пределами, можно было остановить, крикнув: «Кого бьёте? Я – ЧЕЛОВЕК СТЕРЛИХОВА!!!». Или, просто: «Я из «Корпорации «USSR»!!!» И, никаких «ста тысяч» для этого не потребовалось! Всего лишь, порядка полутора десятков…

Конечно, тот – первый случай с Экспедитором, это – слишком. Такого, больше не повторялось! Однако, его очень хорошо запомнили, он оброс ужасающего вида подробностями… Вот и, в дальнейшем, мы больше не на «натурализм» полагались – а, на слухи и людскую молву и, достаточно эффективно: бывали случаи, когда убийцы сами вешались – лишь бы не попасть под моё «правосудие». Кары Божьей – за грех самоубийства, они боялись меньше, чем моей!

Жестоко?

Смотря с чем сравнивать… Например, такие виды преступлений как «умышленные убийства», у нас в губернии стали исключительной редкостью! Так что, для потенциальных жертв убийств я, наоборот – сама доброта.

– …Зачем мне мои миллиарды, если из-за них – убьют моего сына, например?

В то время, мы ещё надеялись на рождение ребёнка…

Моя Наташенька подошла ко мне, обняла и, поглаживая ладошкой по забубенной головушке, с жалостью приговаривала:

– Бедненький ты мой, Дмитрий Павлович… Что ж, ты на себя взвалил, сердечный друг мой…?!

Да… Детей у нас с Наташенькой так и, не было… Мы неоднократно обследовались у самых лучших врачей: те ничего не находили – того, что помешало бы нам обзавестись потомством. Но, ребёночка зачать моя Наташенька не смогла…

Она очень переживала по этому поводу! Особенно, когда увидела в первый раз Данилу: племянник – повзрослев и, возмужав, стал почти моей копией. Опять же, сплетни среди народа – как простого, так и среди «бомонда» ходили, что ко мне приехал незаконнорожденный сын из Америки.