Текст книги "Марко Поло"

Автор книги: Сергей Нечаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 18 страниц)

Мифический пресвитер Иоанн

Лоуренс Бергрин также отмечает, что «в Европе еще верили мифу о пресвитере Иоанне – христианском лидере, правившем, по преданию, богатой империей, расположенной в Африке или в Азии – где именно, никто точно не знал, но теорий хватало с избытком»^{24}.

В данном случае речь идет о романтических повествованиях (они распространились с середины XII века[7]7
  Первое известие о пресвитере Иоанне было найдено в летописи епископа Отгона Фрейзингского (дяди Фридриха I Барбароссы) от 1145 года, откуда оно перешло в другие хроники.


[Закрыть]) о том, что в неких дальних краях (возможно, в Средней Азии или в Индии) когда-то находилось огромное и сильное христианское царство, управлявшееся могущественным монархом. Кто был этот пресвитер Иоанн, никто не знает, но для него исследователи всегда находили множество всевозможных прототипов.

Католическая церковь жаждала установить с ним связь, чтобы совместно атаковать и разбить неверных, но из этого ничего не получалось. Известно, например, что в 1177 году папа Александр III отправил послание Иоанну со своим эмиссаром магистром медицины Филиппом. О дальнейшей судьбе Филиппа ничего не известно: скорее всего, он не вернулся из своего путешествия.

Лоуренс Бергрин утверждает: «Пресвитер Иоанн был иллюзией, но иллюзией достаточно сильной, чтобы вдохновлять христианских миссионеров на паломничества на Восток»^{25}.

Русский историк и этнолог Л. Н. Гумилёв в своей книге «Поиски вымышленного царства» проанализировал всю имеющуюся информацию о пресвитере Иоанне и наглядно доказал, что легенда о его царстве – это вымысел. Согласно Л.Н. Гумилёву, его имя стало всего лишь трансформацией и приспособлением к более привычному для европейцев звучанию какого-то незнакомого азиатского имени. Так, например, одного из предводителей родственного монголам кочевого народа киданей звали Эниат или Иннан, и это имя легко могло быть переделано в христианизированного Иоанна.

Короче говоря, Л. Н. Гумилёв доказал, что тот пресвитер Иоанн, которого принимали за реальность, на самом деле был фантомом. Просто крестоносцам очень хотелось видеть на Востоке хоть каких-то своих союзников – так и родилась легенда об этом человеке и его могущественном царстве.

И всё же вопрос о личности так называемого пресвитера Иоанна до сих пор остается открытым. Кто-то считает его одним из тибетских царей, кто-то – киданьским полководцем Елюй Даши, кто-то – Ван-ханом, правителем хуннских варварских племен и врагом Чингисхана. А вот Жак Хеерс пишет, что имя Иоанн было всего-навсего «фонетической деформацией слова, обозначавшего царский титул у монголов»^{26}.

Джованни дель Плано Карпини

Лоуренс Бергрин утверждает, что «первым известным нам миссионером, отправившимся в Китай по дороге, которой позже прошли Поло, был Джованни да Пьян дель Карпини»^{27}. Этого человека в разных источниках называют также Джованни дель Плано Карпини и Иоханнесом де Плано Карпини. Он родился примерно в 1182 году и был монахом-францисканцем итальянского происхождения (по некоторым данным, он был уроженцем Умбрии).

В 1245 году, получив от папы Иннокентия IV письмо «царю и народу татарскому», Карпини и еще один монах, известный как Бенедикт Польский, отправились в Восточную Европу. Затем, проделав труднейший путь, они вышли к западной границе Монгольской империи на берегах Днепра. После этого они двинулись к Волге, а потом пошли по степям и засушливым пустыням в Монголию. Путешественники, следуя по монгольской территории, пользовались системой почтовых станций, позволявшей от пяти до семи раз в день менять лошадей. Благодаря этому они преодолели огромное расстояние за 15 месяцев и достигли монгольской столицы Каракорум как раз в тот момент, когда новый хан Гуюк (внук Чингисхана) готовился принять свой титул. А по пути, в 1246 году, Карпини встречался с ханом Батыем. В 1247 году он благополучно возвратился в Рим, а умер в 1252 году.

Лоуренс Бергрин пишет: «Это было великое путешествие. Карпини первым из представителей Запада после 900 года пробился восточнее Багдада и благополучно вернулся из недоступных пустынь Азии»^{28}.

Да, ему не удалось обратить монголов в христианскую веру, но его путешествие не пропало даром. Он подарил западному миру первое относительно вразумительное описание монгольских обычаев, создав две рукописные книги «Historia Mongalorum» («История монгалов») и «Liber Tartarorum» («Книга о татарах»). Они, кстати, переведены на многие языки, в том числе и на русский.

В этих книгах содержались сведения о положении Монгольской империи, о ее государственном устройстве, о быте и военном искусстве монголов и способах управления завоеванными территориями.

Автор, в частности, отмечает, что монголы «более повинуются своим владыкам, чем какие бы то ни было люди, живущие в сем мире или духовные, или светские, более всех уважают их и нелегко лгут перед ними. Словопрения между ними бывают редко или никогда, драки же никогда, войн, ссор, ран, человекоубийства между ними не бывает никогда. Там не обретается также разбойников и воров важных предметов; отсюда их ставки и повозки, где они хранят свое сокровище, не замыкаются засовами или замками. Если теряется какой-нибудь скот, то всякий, кто найдет его, или просто отпускает его, или ведет к тем людям, которые для того приставлены; люди же, которым принадлежит этот скот, отыскивают его у вышеупомянутых лиц и без всякого труда получают его обратно. Один достаточно чтит другого, и все они достаточно дружны между собою; и хотя у них мало пищи, однако они вполне охотно делятся ею между собою. И они также довольно выносливы, поэтому, голодая один день или два и вовсе ничего не вкушая, они не выражают какого-нибудь нетерпения, но поют и играют, как будто хорошо поели. Во время верховой езды они сносят великую стужу, иногда также терпят и чрезмерный зной. И это люди неизнеженные. Взаимной зависти, кажется, у них нет»^{29}.

Одновременно с этим Джованни дель Плано Карпини отмечает и дурные стороны монголов: «Они весьма горды по сравнению с другими людьми и всех презирают. <…> По сравнению с другими людьми они очень вспыльчивы и раздражительного нрава. И также они гораздо более лживы, чем другие люди, и в них не обретается никакой почти правды; вначале, правда, они льстивы, а под конец жалят, как скорпион. Они коварны и обманщики и, если могут, обходят всех хитростью. Это грязные люди, когда они принимают пищу и питье и в других делах своих. Все зло, какое они хотят сделать другим людям, они удивительным образом скрывают, чтобы те не могли позаботиться о себе или найти средство против их хитростей. Пьянство у них считается почетным, и, когда кто много выпьет, там же извергает обратно, но из-за этого не оставляет выпить вторично. Они очень алчны и скупы, огромные мастера выпросить что-нибудь, а вместе с тем весьма крепко удерживают всё свое и очень скупые дарители. Убийство других людей считается у них ни за что»^{30}.

Как видим, подмечено весьма точно. Соответственно, ценнейшая информация, собранная Карпини, циркулировала потом по всей Европе и вошла в средневековую энциклопедию «Speculum historiale» («Историческое зерцало»), написанную монахом-доминиканцем Винцентом из Бове.

Жан Пьер Дреж констатирует: «За время путешествия посланнику удалось собрать крайне важную информацию. Записанная доминиканцем “История монголов” – не рассказ о путешествии, а рапорт разведчика о собранных данных. Наряду с фантастическими легендами, изложенными с нередкой в то время легковерностью, Плано Карпини дает точное антропологическое описание монголов. Прежде всего он касается проблемы войны и указывает средства сопротивления»^{31}.

Забегая вперед отметим, что существует мнение о том, что «по организации, темам и широте обзора “История” Карпини предвосхищает “Путешествие” Марко Поло. Марко до отъезда в Китай не видел рукописи Карпини, но, по всем признакам, ознакомился с ней, прежде чем написать свой собственный, гораздо более детально разработанный труд, и в значительной степени использовал его»^{32}.

Андре де Лонжюмо

Вскоре после Карпини, в 1249 году, Каракорум посетил посол французского короля-крестоносца Людовика IX Святого. Это был монах-доминиканец Андре де Лонжюмо – миссионер, владевший несколькими восточными языками.

В 1245 году он был направлен папой Иннокентием IV на Ближний Восток для ведения переговоров с патриархами восточных церквей о возможностях заключения союза с католической церковью. Так он посетил Акру, Мосул и Тебриз.

В декабре 1248 года к Людовику IX Французскому, находившемуся на Кипре, прибыли послы монгольского наместника в Персии Эльджигидея. Они передали королю через Андре де Лонжюмо письмо, в котором было сказано, что великий хан Гуюк, считавший себя внуком самого пресвитера Иоанна, перешел в христианскую веру, а также заставил креститься 18 монгольских принцесс. С помощью этой дезинформации Эльджигидей хотел уверить Людовика в том, что монголы не собираются вторгаться во владения франков. На самом же деле в 1249 году наместник собирался атаковать Багдад, резиденцию халифов из некогда могущественного рода Аббасидов, и ему было необходимо, чтобы французский король начал крестовый поход против Египта, связав таким образом руки тамошнему султану, союзнику аббасидского халифа. В ответ Людовик IX отправил Андре де Лонжюмо с посланием ко двору Гуюка.

Делегация пустилась в путь 16 февраля 1249 года, взяв с собой великое множество подарков, среди которых была часовня в виде шатра с вышитыми на его внутренней стороне иконами. Посольство пересекло Персию и Среднюю Азию. «Оно проследовало в ставку Эльджигидея, а оттуда двинулось в джунгарские земли, где должен был находиться великий хан. Лонжюмо не знал, что Гуюк умер еще в апреле 1248 года»^{33}.

После смерти хана Гуюка всеми делами стала ведать его вдова Огуль-Гаймыш, которая ответила на предложение союза довольно грубо: подарки французского короля она сочла данью, а вместо сотрудничества в борьбе с мусульманами, на которое рассчитывал Людовик IX, он получил письмо с требованием подчиниться.

Потом, после избрания великим ханом Мункэ, французское посольство отбыло из монгольской столицы и в апреле 1251 года вернулось ко двору Людовика IX, который тогда находился в Палестине (он к этому времени уже успел потерпеть поражение в Египте и побывать в плену).

По сути, миссия Андре де Лонжюмо провалилась, и он умер примерно в 1253 году. К сожалению, отчет о его путешествии не сохранился, а есть только редкие упоминания о нем в рассказах его современников.

Кстати сказать, одни авторы считают, что монах-дипломат «не оставил описания своих приключений»^{34}. Другие же уверены, что отчет Андре де Лонжюмо королю Людовику IX «самым загадочным образом сгинул бесследно»^{35}.

Гийом де Рубрук

Но, пожалуй, самым известным стал фламандский миссионер-францисканец Гийом де Рубрук (или Биллем Рейсбрук), который по поручению французского короля Людовика IX совершил путешествие на Восток.

Он пустился в путь весной 1252 года, и сопровождал его другой францисканец, Бартоломео Кремонский. Из Палестины они прибыли в Константинополь, где задержались до весны следующего года. А в мае 1253 года они выехали в сторону Солдадии (Судака), что на Южном берегу Крыма. Оттуда они двинулись к низовьям Волги. С ними были купленный в Константинополе раб, переводчик Хомодей и несколько воловьих упряжек.

После двухмесячного путешествия Гийом де Рубрук прибыл в лагерь хана Сартака (старшего сына хана Батыя и внука Чингисхана). Рубрук и его спутник попросили доложить Сартаку об их приезде, и тот согласился принять чужестранцев.

Считается, что Сартак[8]8
  После смерти хана Батыя Сартак стал правителем Золотой Орды, но в 1256 году скончался (по одной из версий, он был отравлен людьми своего дяди Берке).


[Закрыть] исповедовал христианство (несторианство)[9]9
  Среди монголо-татарского войска было много христиан и христианских (несторианских) священников.


[Закрыть], но скрывал это, так как подобное могло бы быть расценено как предательство. Поэтому он и принял непрошеных гостей вполне благосклонно. Но он не стал вступать в переговоры, а перенаправил их к Батыю (Бату).

Однако хан Батый не захотел вступать в переговоры с посланниками французского короля, оставил в ставке Сартака часть «делегации», а самого Гийома де Рубрука отправил к великому хану Мункэ (своему двоюродному брату), в Каракорум.

Далее, как отмечает Жан Пьер Дреж, «Гийом едет почти тем же маршрутом, что и Плано Карпини, и прибывает в Каракорум в декабре 1253 года»^{36}. Фламандец был представлен ко двору великого хана.

К сожалению, письмо Людовика IX потерялось, и монголы долго не могли понять, в чем состояла цель приезда Рубрука. В Каракоруме, кстати, он встретил нескольких европейцев. Это были немецкие и русские пленники, среди которых оказался даже один ювелир-парижанин, имя его осталось неизвестным.

Во время пребывания в Каракоруме Гийом де Рубрук собрал интереснейшие сведения о китайцах, об их нравах, обычаях и письме. А вот монгольская столица, за исключением дворца великого хана, не произвела на него особого впечатления.

О татаро-монголах Гийом де Рубрук пишет так: «Они не имеют нигде постоянного местожительства (civitatem) и не знают, где найдут его в будущем»^{37}.

А вот его версия происхождения татар, моалов (монголов) и Чингисхана: «Это были очень бедные люди, без главы и без закона, за исключением веры в колдовство и прорицания, чему преданы все в тех странах. И рядом с моалами были другие бедняки, по имени тартары. Король Иоанн умер без наследника, и брат его Унк обогатился и приказывал именовать себя ханом; крупные и мелкие стада его ходили до пределов моалов. В то время в народе моалов был некий ремесленник Чингис; он воровал, что мог, из животных Унк-хана, так что пастухи Унка пожаловались своему господину. Тогда тот собрал войско и поехал в землю моалов, ища самого Чингиса, а тот убежал к татарам и там спрятался. Тогда Унк, взяв добычу от моалов и от татар, вернулся. Тогда Чингис обратился к татарам и моалам со следующими словами: “Так как у нас нет вождя, наши соседи теснят нас”. И татары, и моалы сделали его вождем и главою. Тогда, собрав тайком войско, он ринулся на самого Унка и победил его; тот убежал в Катайю. <…> Затем Чингис повсюду посылал вперед татар, и отсюда распространилось их имя, так как везде кричали: “Вот идут татары!” Но в недавних частых войнах почти все они были перебиты. Отсюда упомянутые моалы ныне хотят уничтожить это название и возвысить свое. Та земля, в которой они были сперва и где находится еще двор Чингисхана, называется Онанкеруле. Но так как Каракорум есть местность, вокруг которой было их первое приобретение, то они считают этот город за царственный и поблизости его выбирают своего хана»^{38}.

Поразило Гийома де Рубрука и другое – наличие, кроме языческих и буддийских храмов, двух мечетей и одной христианской (несторианской) церкви[10]10
  В 1251 году Мункэ принял решение прекратить продвижение в Европу и завершить покорение Азии. Во главе завоевательных армий он поставил своих братьев. Хан Хубилай отправлялся в поход, чтобы окончательно подчинить монголам Китай. Целью наступления хана Хулагу стала Палестина. На оба эти направления несториане возлагали большие надежды. Хубилай, по словам Марко Поло, в то время уже принял несторианское крещение и должен был возвысить несторианскую церковь в Китае. Хулагу был буддистом, но его жена-кераитка считалась ревностной несторианкой и имела при себе целый штат несторианских священников, в том числе двух епископов.


[Закрыть]. Это было явным доказательством непонятной для средневековых католиков веротерпимости монголов[11]11
  Первым католическим миссионером в тех местах считается Джованни Монтекорвино, который в 1299 году построил первую католическую церковь в Ханбалыке (Пекине). Он же стал первым в истории архиепископом Пекинским. А добрался он до Ханбалыка в 1294 году морем, после чего, несмотря на противодействие несториан, развернул там бурную миссионерскую деятельность. Джованни Монтекорвино за 12 лет жизни в Китае изучил местный язык и перевел на него Новый Завет и Псалтырь. Умер он в 1328 году.


[Закрыть].

А потом великий хан Мункэ передал ему письмо для французского короля. Он назвал себя в этом письме владыкой мира и потребовал от французов присяги на верность.

Кстати сказать, Бартоломео Кремонский так и остался при местной христианской церкви, а Гийом де Рубрук в июле 1254 года покинул монгольскую столицу и поехал домой. Ровно через год он достиг Средиземного моря и вернулся в свой монастырь.

Хотя в дипломатическом отношении путешествие Гийома де Рубрука не принесло французскому королю никакой пользы, оно намного расширило знания европейцев об Азии, ибо Гийом де Рубрук оставил превосходную книгу «Путешествие в восточные страны». Составленное на латинском языке, это сочинение было впервые опубликовано в 1589 году.

Жан Пьер Дреж отмечает: «Подробный рассказ Гийома де Рубрука, не имевший успеха Марко Поло, изобилует точными здравыми наблюдениями, это настоящий этнологический труд, не имеющий ничего общего с “Книгой чудес”»^{39}.

Книга Гийома де Рубрука была очень высоко оценена современниками и потомками, а известный немецкий ученый конца XIX века Оскар Петель даже назвал ее «величайшим географическим шедевром Средневековья»^{40}.

* * *

Как видим, братья Поло не были первыми. Соответственно, не был первым и Марко Поло. Не был он и вторым и даже третьим. Тем не менее его биограф Лоуренс Бергрин отмечает: «Оценить величие свершений Марко Поло можно, сравнивая его повествование с хрониками его предшественников. При всей своей увлекательности первые рассказы были одномерными и буквальными. Марко, в свою очередь, вольно смешивал факты и фантазии, личный опыт и легенды, подкрепляя всё это прямыми оценками встречавшихся ему людей и мест, а также приукрашивая всё это собственным бахвальством»^{41}. При этом, как утверждает Филипп Менар в предисловии к книге Марко Поло, у ее автора «не было возможности знать о существовании и ознакомиться с латинскими текстами своих предшественников»^{42}.

Глава третья.
В ГОСТЯХ У ХУБИЛАЙ-ХАНА

История Хубилай-хана

Шел 1265 год. Хубилай-хан к тому времени практически завершил разгром китайской династии Сун и готовился стать единоличным правителем Монголии и Китая. Ведь в 1259 году умер его брат Мункэ, четвертый великий хан Монгольской империи, а в феврале 1265 года умер другой его брат Хулагу. Все трое они были сыновьями Толуя, младшего сына великого Чингисхана.

Историк Альвизе Дзорци отмечает: «Хубилай не был варваром. Он был монархом, стремящимся к высоким критериям правления, преданным принципам учености и для этих целей применяющим самые эффективные средства»^{43}.

Его самым сильным оружием были вовсе не меч и не яд, как у многих других правителей того времени, а дипломатия и взаимовыгодная торговля.

Этот удивительный человек родился в 1215 году. На Западе его узнали благодаря Марко Поло под именем «Кублай-хан» (Kublai Khan). Матерью Хубилая была кереитская царевна Сорхахтани, которая исповедовала христианскую несторианскую веру.

В качестве небольшой исторической справки имеет смысл сказать, что Хубилай начал путь полководца в войске своего старшего брата Мункэ, который, став великим ханом в 1251 году, отдал в управление Хубилаю все завоеванные территории Северного Китая.

Когда на следующий год Мункэ решил подчинить себе весь Китай, вступив в войну с правящей в южной его части династией Сун, он поручил Хубилаю возглавить операцию по вторжению в юго-западные пределы Китая.

Мункэ, сын Толуя, как пишет английский историк Стэнли Лэн-Пуль, «был обязан своим возвышением частью своей личной репутации воина и полководца, частью своим приверженцам из многочисленных племен собственно Монголии; эти племена, составлявшие цвет монгольских армий при Чингизе, вошли в состав удела Тулуя[12]12
  Чингисхан, Чингиз-хан, Толуй, Тулуй, Ариг-Буга, Арик-бука… Как справедливо отмечает В. В. Бартольд, «транскрипция, одинаково точно передающая восточное правописание и произношение, немыслима, так как одни и те же буквы азбуки, принятой всеми восточными народами, у разных народов произносятся различно». (История монголов. М., 2011. С. 6.)


[Закрыть]^,{44}.

В начале 1252 года войско Хубилая совместно с отрядами Урянхатая (сына Субудая, военачальника Чингисхана) форсировало реку Хуанхэ и устремилось в провинции Шэньси и Сычуань. К январю 1253 года оно встало у стен города Дали, столицы провинции Юньнань, в то время – независимого Тайского царства. После захвата города и пленения правителя Юньнани Хубилай направил Урянхатая в новый поход, а сам вернулся в Северный Китай. После этого Урянхатай вторгся в царство Аннам (это примерно соответствует современному Северному Вьетнаму) и захватил город Ханой.

Перед основным походом на земли Сунской империи Хубилай основал город Кайпин, предназначавшийся поначалу для новой столицы его брата Мункэ, но впоследствии ставший его собственной летней резиденцией. Кайпин был переименован в Шанду[13]13
  Другие названия этого города – Клеменфу, Клемейнсу, Гемейссу и Кайпинфу. Его развалины сейчас находятся в автономной области Внутренняя Монголия у реки Шандухэ.


[Закрыть], что переводится как «верхняя столица».

А полномасштабное нападение на Сунскую империю было совершено осенью 1258 года. Оставив своего младшего брата Ариг-Бугу править вместо себя в монгольской столице – Каракоруме, Мункэ устремился со своей основной армией через Шэнь-си в Сычуань, в то время как две другие армии под командованием Хубилая вышли через Хубэй к реке Янцзы. К весне 1259 года Мункэ овладел всей северной Сычуанью и осадил город Хэчуань на реке Цзялин.

Осада продолжалась до августа, когда Мункэ погиб под стенами города (по некоторым данным, он умер в 1257 году, но это неверно), а его войска отошли на север. Весть о смерти Мункэ застала Хубилая возле реки Янцзы, когда его войско приближалось к городу Учану в провинции Хубэй. А потом донесения из Каракорума о том, что Ариг-Буга собирается занять трон, заставили Хубилая заключить мир с Сунской династией и вернуться на север. Хубилай провел зиму в Яньцзине (современный Пекин) и в апреле 1260 года прибыл в Кайпин. Здесь на курултае (совете монгольской знати) он был провозглашен великим ханом.

Примерно в это же время Ариг-Буга на курултае, собранном в Каракоруме, также был провозглашен великим ханом, и между братьями разгорелась война за власть. Об этой войне мы расскажем ниже, а пока ограничимся лишь тем, что Хубилай-хан в ней одержал победу.

После этого он получил возможность возобновить войну с Сунской империей. Военные действия начались с осады мощной крепости города Сианъ-яна в провинции Хубэй, продолжавшейся с 1267 по 1273 год. В 1275 году монгольское войско под командованием самого талантливого полководца Хубилая – «стоглазого»[14]14
  Значение «стоглазый» имела китайская транскрипция имени Баяна – Бэй-янь. А согласно легенде завоевать Южный Китай мог только стоглазый человек.


[Закрыть] Баяна – перешло Янцзы и медленно, но неумолимо стало продвигаться вглубь Сунской империи, овладевая одним городом за другим.

В феврале 1276 года пала столица Сунской империи – Ханчжоу. При этом, когда после многочисленных атак Баян, наконец, договорился о сдаче, он остался снаружи, запретив своим войскам вступать в город и грабить его.

Императрицу с сыном привезли к Хубилаю, и тот милостиво обошелся со своими пленниками: они жили при его дворе в полной роскоши до 1288 года, а затем отправились в Тибет изучать буддизм и приняли там монашество.

Сопротивление сунских войск было подавлено лишь в 1279 году, после падения Кантона и поражения китайского флота возле острова Яйшань, на западе от современного Макао.

С разгромом Сунской империи Хубилай стал хозяином всего Китая, который он уже давно считал своей второй родиной. Став великим ханом, он перенес столицу своего государства из Каракорума в Яньцзин, и при нем этот город стал называться Ханбалык («обитель хана»).

В 1271 году Хубилай, выступая в роли объединителя Китая, провозгласил себя основателем династии Юань – двадцатой официальной китайской императорской династии.