Текст книги "Безмирные (СИ)"

Автор книги: Сергей Яков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)

Безмирные

ПРОЛОГ

В последнее время книги у Старика брали всё реже. Уникальная его библиотека покрывалась пылью, бороться с которой, в силу возраста становилось труднее, дорогие переплёты ветшали, а долгое время не открываемые страницы объёмных изданий, попросту говоря, хирели. Собранные некогда с огромным трудом в новых реалиях они оказались никому не нужны. Минули дни, когда его с восторгом узнавали на улицах. Канули в Лету собрания литераторов и творческие встречи в Доме писателей. Единственным, кто хоть изредка навещал теперь знаменитого в прошлом автора, был Букинист.

Хотя и букинистом, скользкого с виду типа в дорогой одежде, назвать было сложно. Приходил тот в основном утром, в рабочие дни, когда жителей в доме почти не осталось, и столкнуться с соседями нос к носу было практически невозможно. Попав же в квартиру, человек этот всякий раз заводил разговор о желании выкупить у Старика несколько экземпляров. И ведь чего только взамен не предлагал.

Речь, впрочем, шла о двух, написанных много лет назад произведениях, «Манифесте бродячих собак» и «Поводыре».

Вот только Старик на уговоры не вёлся. Деньги его интересовали теперь в последнюю очередь, поэтому, испробовав все возможные способы, незадачливый спекулянт, отправлялся восвояси не солоно хлебавши.

И хотя, книги, о которых шла речь, по мнению автора, особо не удались, требовали вдумчивой редактуры и оригинального оформления, по какой-то причине делец от литературы интересовался исключительно ими.

Надо сказать, то были первые и оттого особенно дорогие сердцу произведения. А «пробный тираж» в трёх экземплярах, являлся скорее подарком работавшего в те далёкие годы книгопечатником приятеля, чем признанием литературного таланта автора.

Писал он тогда излишне пафосно, греша нагромождением текста и орфографических ошибок, отчего книги выходили какими-то вычурными, по-детски даже наивными. Так что старик абсолютно не обижался, когда первые читатели возвращали его писанину обратно. Известность и членство в Союзе Писателей пришли уже много позже, когда автор стал узнаваем, научился писать "вкусно", и лишь о том, что интересно обществу.

Сейчас же, судя по всему, соседи и не подозревали, с кем рядом они проживают. Отводили глаза при встрече, ограничиваясь дежурным «Здрасьте», когда не удавалось по-тихому разминуться на лестнице, либо едва заметно кивали на улице, в том случае, если возможности пройти мимо также не оказалось.

Такое уж теперь поколение. Возраст не тот актив, что в почёте у окружающих и нет им дела до скучной вашей компании.

По этой причине книги долгое время оставались нетронутыми. Случайным знакомым Старик их не предлагал, ну а друзей у него практически уже не осталось.

Этими же, в тяжёлых кожаных переплётах никто и вовсе не интересовался. За долгие годы их пролистали разве что пару десятков раз. Но возвращали сразу. Не далее третьего дня.

Одних отпугивало странное по сути своей название, других размеры. Третьи, пролистав несколько страниц, неопределенно кривились, выдавали нечто вроде: "Клиника. Не читабельно по диагонали", и протягивали роман автору обратно.

Хотя нет. Были ведь двое, кто за всё это время брали труды почитать. Дочь Григория Ивановича Зотова, Лера, студентка исторического факультета столичного вуза и Матвей Тарасов, сантехник из местного ЖЭСа.

Оба, кстати, до сих пор произведение не вернули. Лера поначалу вела себя странно. На вопрос: "Нравится ли книга?" неопределенно пожимала плечами, изрядно при этом нервничая. Сказала, что видимо из-за усталости, буквы на седьмой странице сложились перед ней в образ пляшущей по щиколотку в воде молодой женщины. При этом она почему-то сильно конфузилась. Извинялась даже... А сотрудник ЖЭСа и вовсе, взяв роман почитать, куда-то исчез.

Старик подошёл к переделанному в книжный шкаф громоздкому шифоньеру, отыскал на пыльной полке последний экземпляр стоявшего особняком «Манифеста». Открыл книгу в самом начале и заботливо пролистал первые две страницы. Нашёл титульный лист, сдвинул палец вниз, туда, где указаны были год выхода книги и данные издательства. Осторожно дотронулся до приклеенной меж ними бумажной полоски, «единственного условия» напечатавшего книгу товарища.

По какой-то причине тот, собственноручно её здесь приладил и ни при каких обстоятельствах просил полоску не убирать. Хотя, по прошествии времени, та едва заметно надорвалась, и из-под неё выглядывала строка неких малопонятных цифр.

Старик попытался вернуть бумагу на место, сделать так, чтобы комбинация единиц и нолей не бросалась в глаза при открытии. Но вышло плохо. Совсем, точнее, не вышло. Высохший от клея лоскут бумаги больше ни на что не годился. Торчал вверх, оголяя цифры. Поэтому убедившись в тщетности попыток, мужчина водрузил себе на нос очки, сунул книгу под мышку и поплёлся на кухню, искать для ремонта тюбик с прозрачным клеем...

Глава 1

Из радиообращения.

"Мы жили жизнью без забот. Волновались за ипотеки и долги по кредитным картам. Переживали за недостаток лайков в социальных сетях, мнимых друзей на работе, и кофе, с которым слегка ошибся официант. Считали ценностями то, на что в принципе не стоило обращать внимания. Возносили кумиров.

И вдруг осознали, что потерять можем привычный свой Мир за считанные секунды. Утратить его красоту безвозвратно.

Что оставит нас людьми на обломках Цивилизации? Растеряв большую часть того, чем гордились, поймём, что уцелела единственная для всех нас ценность. Лишь наша друг с другом связь..."

* * *

Тёмная, обременённая тяжестью глубины волна, сложилась в цифру "1", поднялась во весь свой гигантский рост и, что есть сил, устремилась в сторону мрачной, окольцевавшей город, Стены. Ударила в её основание и лакированный светом луны Периметр жалобно застонал, затрещал герметичными швами.

Напирающая отовсюду вода сжимала огромную, окружившую поселение людей Стену так, словно та была хрупкой, готовой вот-вот лопнуть, яичной скорлупой. Волны бились в каменную твердь с упорством бойцового питбуля. Выли, раз за разом, испытывая конструкцию на прочность, но, убедившись, что Стена всё ещё держится, отступали. Огрызались белой пеной, откатывали назад, недовольно вихрясь. Копили силы в бурных водоворотах, а затем, разгоняя валы, бросались в новую атаку.

Шторм продолжался уже неделю.

Семь, прошедших в ожидании неминуемой гибели дней. Семь ночей, без надежды проснуться. От ударов водяных исполинов лопался фрагментами армированный бетон. Тревожно пели заунывные песни, державшие Опорные Башни, металлические канаты. Плетёные толстыми змеями, они вязали меж собой в ДанВере всё. Старые сигнальные мачты (сохранившиеся здесь с тех пор, когда первые выжившие надеялись ещё быть обнаруженными) подвесные мосты (на случай, если вода вдруг сломает Периметр) а также стены Второго Уровня и Цитадели для Избранных.

Всё здесь крепилось и держалось друг друга. Иначе выжить в Городе становилось практически невозможно...

* * *

Абзац закончился, и Ева вдруг обнаружила себя стоящей на краю уходящего за спину каменного утёса. Полными неописуемого ужаса глазами она посмотрела со Стены вниз, туда, где затевали дикие пляски, обезумевшие от безграничной власти над Городом волны.

– Это блин, … как?!

Сознание отказывалось воспринимать то, что доносили ему глаза и, закусив с перепуга губу, девушка остолбенело пялилась в кромешную тьму ревущей где-то под ней бездны. Она хотела закричать от ужаса, выразить в эмоциях свои чувства, однако ударивший в лицо ветер забил не родившуюся фразу глубоко в горло. Повалил Еву на спину, отчего она громко закашлялась.

– Кхе-кхе...

Соль во рту и ноздрях жгла слизистые. Приклеила язык к нёбу чем-то липким, лишила возможности свободно дышать. Девчонка попыталась было утереть её ладонью, но убедившись, что результата действия не приносят, встала на колени. Потянула воздух носом, а затем, начхав на приличия (всё равно ведь никто не видит) по-мужски громко сплюнула.

– *****! – выругалась с удовольствием.

Времени, размышлять над ситуацией, не было. Для начала следовало поскорее подняться, ибо ограждение на Стене отсутствовало, и новый поток ветра мог запросто сбросить её вниз. Хорошо, если слететь удастся наружу, в окружавшее город тёмное море. Хуже если ураган сбросит тело внутрь. На ощетинившиеся арматурой бетонные волнорезы.

Почему, кстати, те изнутри? С какой водой собрались они там бороться? Хотя какая ей в принципе разница? Внутри, снаружи. Судя по высоте, и силе волны, быть сброшенной со Стены означало смерть в любом случае.

Эмоции первых минут постепенно угасли. Сражаться за жизнь предстояло здесь и сейчас, поэтому, пересилив себя, она осторожно встала. Ухватилась руками за скользкий от воды парапет апокалиптической набережной, и сделала пробный шаг в сторону видневшейся вдали лестницы.

Вроде как получилось.

Однако дальше надлежало быть очень внимательной. Следующий участок оказался наклонным. Совершенно открытым, изъеденным острыми трещинами, споткнувшись о которые можно было даже не пытаться лететь в бездну. С лёгкостью свернёшь себе шею и здесь.

Волны на нём вылизали бетон, словно голодный котёнок миску, так что в случае падения зацепиться там будет не за что. Надо бы прыгнуть. Возможно, удастся ухватиться за тот вон покатый выступ. Подтянуться и перебросить тело на сухую поверхность. Как в парке на скалодроме, куда они с Викой ходили до той поры, пока она, дура безмозглая, не послушав совета подруги, замуж не выскочила.

(Овца, блин, тупая!) – вспомнив о бывшем, Ева недовольно поморщилась.

Следующий шаг вышел плохо. Рассчитывая миновать ближайшую промоину, девушка вытянула вперёд ногу, нашарила носком основание, и уже собралась было перенести на него вес тела, как ступня вдруг предательски соскользнула. Ноги разъехались, после чего она медленно поползла к краю пропасти. Причём именно ко внутренней её стороне.

Пытаясь спастись, усиленно забила руками. Однако ладони, касаясь холодного камня, скользили по нему, как по льду. Финал был практически предрешен, когда в очередной судорожной попытке остановить сползание, Ева обнаружила, что бетон на пути её неожиданно "вспух". Выжал из себя на поверхность цифру "2", в которую тут же упёрлась нога, и падение прекратилось.

– У-уф.

Слов больше не было. Руки, ноги и низ спины ныли так, будто она только что разгрузила машину угля. Адреналин разогнал пульс далеко за сотню, отчего сердце буквально выпрыгивало из груди, а нарастающий в голове гул с каждой секундой грозил перерасти в рёв паровоза. Угнетающее состояние. Тяжёлое и непривычное. Не всякий ведь день приходится сползать в пропасть.

(Так. Ладно. Если упереться в циферку эту получше, дотянусь до первого разлома. Края там острые. Надо попробовать держаться за них осторожно. Пальцы тогда не изрежешь)

Перед тем, как решиться на суицид, неплохо, было, как следует в необходимости этого себя убедить.

Стоило дыханию немного восстановиться, Ева принялась действовать. Подтянулась на руках, приподнялась, как получилось и, оттолкнувшись от "двойки", прыгнула к вожделенному выступу.

Вот где стало понятно, что тренировки на скалодроме даром для неё не прошли. Едва ладони ощутили твердь, девчонка вцепилась в неё мертвой хваткой. Насколько смогла, вытянула тело, а затем, совершив кувырок набок, перебросила себя на сухую поверхность. Легла на спину и здесь только перевела дух.

– П-у-у-ф! – Она обессилено выдохнула. – Главное, что не труп.

Тем временем волны снаружи двинулись в очередную атаку. Их удары стали настолько мощными, что сбросить вниз способна была даже исходящая от воды вибрация. Требовалось убираться отсюда как можно скорее, поэтому, привычно встав на колени, Ева стремительно двинулась к лестнице. Добралась до ржавой конструкции, ухватилась руками за толстые прутья, и, молясь, чтобы в ответственный момент не соскользнула стопа, стала быстро спускаться.

До половины пути проблем не возникло. Ноги монотонно перебирали ступеньки одну за другой. Но, как только она миновала, вмонтированные в Стену, определяющие уровень воды снаружи, смотровые иллюминаторы, державшая её секция неожиданно от стены отделилась. Накренилась влево, а затем, словно решив, что делать здесь больше нечего, полетела прямо на бетонные волнорезы. Гулко о них ударилась, искорёжилась, и распласталась внизу, никому ненужной, изуродованной железякой.

Ничего хуже для Евы придумать было нельзя. Лишившись опоры, девушка безвольной куклой повисла в воздухе. Держалась руками за последнюю ступень верхнего пролёта и с ужасом наблюдала, как на месте упавшей секции, торчат из стены, лопнувшие от глубокой коррозии, затяжные болты.

– А-а-а!!!

Безумный вопль несчастной сотряс окрестности, вот только услышать его здесь было некому. Гигантские морские валы молотили Периметр с дикой яростью, явно собираясь сравнять это место с землёй. Точнее, сломать ненавистную Стену и вобрать, наконец, ДанВер в глубину океана, сделав его новым участком безграничного дна.

Подниматься наверх без смысла теперь. Ничего, кроме беснующейся снаружи воды, там не увидишь. Но и возможности спуститься больше не существует. До следующего лестничного марша метра четыре. И не факт ещё, что тот тоже не надумает закончить свою трудовую деятельность неожиданным от Стены отделением.

Вдобавок ко всем неприятностям в нескольких метрах вверху на прут опустилась птица. Ухватилась за лестницу когтистыми лапами, и неестественно сильно скосив на Еву умный зрачок, с интересом её осмотрела.

(И что теперь? Прыгать? Или висеть здесь, пока ворона эта глаза не выклюет?)

Птица меж тем оказалась странной. Размером с крупную утку, она отчего-то была синей, словно какой-нибудь экзотический попугай, нахохлившейся и явно ситуацией недовольной.

А взгляд её...

(Птицы ведь так не смотрят?)

Злорадно и с угрозой. Как будто Ева что-либо у пернатой отобрала.

Но самым необъяснимым был клюв. Он раскрывался не вверх-вниз, как у всех её нормальных сородичей, а вправо-влево, словно у неправильно собранной на заводе, детской игрушки. И как только эта летающая бестия им пользовалась, оставалось загадкой.

Стоило бы, наверное, над этим задуматься, если б, к примеру, сидели они с Викой в уютном кафе за чашечкой ароматного кофе с восточными сладостями. А тварь эту лицезрели в окно. Тогда да. Пофоткали бы даже «чудо природы». В Инет, однозначно, выложили. Хайп, как ни крути.

Сейчас же сил на размышления практически не осталось. Ещё немного и даже решившись прыгнуть, руки за пролёт внизу уже не ухватятся. Не зафиксируют ржавые прутья в ладонях. Тогда... пропало, пиши.

О том, что будет при подобном раскладе, размышлять не хотелось. Мысли они ведь материальны. Так что Ева набрала в лёгкие побольше воздуха, опустила на миг вниз правую руку, позволяя той наполниться кровью, а затем повторила операцию с левой. Нехитрый приём, после которого пальцы вновь обретают способность гнуться. Подняла глаза на диковинную ворону и мысленно с той попрощавшись, прыгнула. Точнее разжала кисти, одновременно чуть оттолкнувшись от бетона ногами. Необходимо иметь дистанцию, иначе как шашлык на нижний проём насадишься.

Полёт вышел не долгим. Не успела она, как следует приготовиться, покрытые коррозией, металлические ступени замелькали перед глазами, словно вагоны несущегося в постоянное «завтра» метро. Девчонка попыталась было за ближайшую ухватиться, однако получила по зубам своей же, отскочившей от лестницы, ладонью, чертыхнулась, и полетела дальше. Но скорость падения всё ж таки погасила. Сообразила не обращать внимания на боль (судя по гнущейся кисти, запястье не было сломано) и зацепилась за следующую ступеньку.

Вот только вес тела снова не удержала. Руки саднили, отчего тут же со ступени скользнули. Ева неуклюже дёрнулась, а затем провалилась вниз в очередной раз.

Сколько таких соскоков в итоге вышло, она уже не считала. Хорошо, хоть в одном из них всё-таки удалось остановиться и, уперев ноги в прутья трапа, зафиксировать себя на лестнице.

–О-о-о..., – стон как спасение, протяжный и радостный.

Колени, ладони, сбитые в кровь локти, болели так сильно, что впору было вспомнить, как выли на ферме у бабушки кастрированные приезжим ветеринаром быки.

Но в воплях в обоих случаях смысла особого не имелось и, сжав зубы, девчонка продолжила спускаться.

Ладно, хоть ворона эта дефектная больше её не преследовала. Снялась, видимо, когда осознала, что помогать Еве вовсе не требуется, та и сама уже решила броситься вниз.

Пернатая расправила крылья и, по-дурацки, словно какой-нибудь привязанный к леске воздушный змей, растворилась в ночи.

К великой радости «альпинистки», изъеденные ржавым налётом ступени, наконец-то, закончились. Достигнув земли, девчонка спрыгнула на серое, каменное основание и повалилась в пыль прямо здесь же, у нижних фрагментов лестницы. Казалось, большего наслаждения в жизни она не испытывала. Не взирая, на боль, получив внезапный отдых, тело расслабилось.

Но отдохнуть, как следует, не удалось. Не успела Ева прикрыть глаза, как на её левом запястье, там, где, обычно люди носят часы, кожа вдруг стала прозрачной. Точь-в-точь как дисплей телефона озарилась голубым сиянием, а затем на поверхности появились первые строки.

{Привет, кисуль. Развлекаешься?}

От неожиданности Ева не нашлась, что ответить. Просто лежала и смотрела на свою руку в немом исступлении, как будто видела ту впервые.

{Ну же, куколка. Не стоит из-за денег так переживать. Отработаешь. Тем паче, может быть вскоре никому из нас они уже не понадобятся}

После этих слов, на запястье возник грустный смайлик. Он несколько раз скривил глупую рожицу, а затем сплюнул прямо на слово «деньги». Попал. И плевок его, медленно растекаясь, вобрал в себя буквы полностью.

{Так что, поднимай, аппетитную свою задницу, и двигай в «Сожри слона». Я ведь тебя, негодницу всё ещё здесь дожидаюсь. И ведь заметь, до сих пор общаюсь с тобой по «Фэншую». Или Фэн***? Как там оно, в наших то реалиях, правильно будет?}

В этот раз смайл вышел предельно разнузданным. Он предъявил на обозрение Евы всё, что было в наличии, покрутил «хозяйством» перед воображаемой камерой, после чего отстегнул огромное своё «достоинство» и заменил им слово ***.

{Бегом!}

Тут кожа на руке вновь стала прежней. Бледной, с мелкими, плохо прячущимися под ней, венками. Всё ещё находясь в состоянии некой прострации, Ева действовала механически. Поднесла руку к глазам. Убедилась в том, что запястье на месте, абсолютно при этом естественное. С изумлёнием его ощупала, потёрла. Затем обернулась по сторонам и к своему ужасу обнаружила, что преследовавшая её ворона так никуда и не делась. Сидела себе, как ни в чём, ни бывало, на валяющейся рядом пустой бочке из-под машинного масла с надписью Liqui Moly и по-прежнему внимательно её изучала. Вот только в лапе своей, обладательница кривого клюва держала теперь испеченную в виде сахарного кренделя циферку "3"

«Капец! – подумала Ева. – Что здесь вообще, **** *** его происходит?!»

Ситуация начинала злить. Еву как будто куда-то специально вели. Заставляли делать то, что должно, не объясняя при этом причины. Не мешало бы, конечно, как следует во всём разобраться, вот только события развивались невероятно стремительно. Создавалось впечатление, словно она, помимо собственной воли исполняет кем-то написанную для неё роль. Следует сценарию, если хотите, потому, как ни на что другое действия эти определённо не походили.

«Окей. Посмотрим, что дальше будет»

Девушка поднялась с грязного основания. Отряхнула, как получилось, одежду, и, обнаружив невдалеке огромную лужу, двинулась в её направлении. Протянула руку зачерпнуть воды, однако, узрев себя в отражении, обескуражено замерла. Из грязной придорожной канавы на неё смотрела миловидная блондинка. Правильные черты лица, вздёрнутый кверху носик, накладные «в метр» ресницы, острые скулы. И огромные, придающие облику выразительность, голубые глаза. Причёска у незнакомки а-ля Монро, отчего глаза смотрятся несказанно эффектно, а на щеке в самом низу слева странная тату в виде «25f»

Впечатление было столь сильным, что Ева непроизвольно от воды отпрянула.

«Это я что ли?!»

Она провела по лицу ладонью, будто решила проверить внешность на ощупь, но тут левое запястье вновь о себе напомнило.

(«Сожри слона» стрип-клуб в конце Авеню номер два)

В этот раз текст сообщения был иным, сдержанным и строгим. Строка располагалась в нижней части предполагаемого экрана и выглядела обычным системным оповещением.

«Ага. Знать бы ещё, где это находится?» – пришла очередная мысль.

Незримый помощник ждать долго себя не заставил.

(50 метров прямо, затем направо. Через 80 шагов указатель на углу оповестит о начале второй Авеню)

«Это Нави у меня здесь такая?»

Ева ещё раз взглянула в лужу, поправила спадающий на лоб локон, после чего двинулась в указанном направлении. Но, не успела сделать и десятка шагов, как на пути обнаружился человек. Он шёл навстречу, низко опустив голову, и разминуться с незнакомцем, ввиду отсутствия другой дороги, возможности не было.

Рваные джинсы, тяжелый батник на узких плечах. Глубокий, скрывающий лицо капюшон плюс мощные берцы на длинных ногах. Мужчина двигался медленно, бесцельно вращая по сторонам головой. Такой точно затронет. Как пить дать поинтересуется, куда девчонка путь держит либо, что хуже, предложит вместе с ним прогуляться. Так что кулаки в карманах следовало держать наготове.

Стоило расстоянию меж ними сократиться до минимума, мужчина и, вправду, поднял на Еву глаза. Его лицо оказалось угрюмым и мрачным, на лбу зиял свежий кровоподтёк, а на щеке имелся давно зарубцевавшийся шрам. Кривой и отталкивающий.

Тонкие губы тронула хищная ухмылка, когда в глазах возникла заинтересованность. Однако, едва он разглядел тату на щеке девчонки, шарахнулся от неё, как от огня. Буркнул под нос себе нечто невнятное, натянул капюшон поглубже и, уже не оборачиваясь, пошёл дальше.

Хотя Ева именно этого и хотела (разминуться с мужиком на максималках) где-то в глубине души реакция определённо задела.

«Я что, настолько непривлекательна?»

Оставшиеся до перекрёстка метры она прошла молча. Добралась до обещанного Нави указателя поворота, свернула за угол и вновь обомлела от изумления. Слева, справа, спереди и сзади, везде, насколько позволял охватить взгляд, Вторая Авеню оказалась залита мутной водой. Уровень её был не слишком велик (доходил разве что до щиколотки) но вид города, утопающего в грязной жиже, посреди бушующего тридцатиметровыми волнами океана, откровенно пугал.

Дома здесь особой аккуратностью также не отличались. Сложенные из такого же, как и подмостки Стены, серого камня, они выглядели логичным её продолжением. Обшарпанным и мрачным.

Уныния добавлял и тот факт, что освещения в ДанВере не было. Светильники, правда, вдоль улиц имелись, вот только все, как один оказались бездействующими. По маслянистой, в свете одинокой луны, глади воды плавали пустые пластиковые бутылки. Какие-то затёртые до дыр, пакеты для мусора и сотни, не потерявших плавучести, но успевших уже напитаться влагой, окурков. Пахло крысиным дерьмом и сыростью.

Картину всеобщего хаоса довершали одиноко снующие меж домов люди. В силу скрывавших фигуры ветхих одежд, их возраст и пол определить не представлялось возможным. С одинаковым успехом те могли оказаться и древними стариками, и женщинами неопределенного возраста, и давно утратившими связи с реальностью, бомжеватого вида мужчинами, без особых примет. Длинными, загнутыми на концах палками, люди вылавливали из воды, плавающие повсюду мешки с мусором. С энтузиазмом исследовали их содержимое, но, не обнаружив внутри ничего интересного, выбрасывали пакеты обратно в воду и двигались дальше.

Делать было нечего. Ева, глубоко вздохнув, сделала первый шаг в сторону тротуара. Зажмурилась, мысленно умоляя, чтобы мутная жижа не набралась в высокие ботинки и возблагодарила хмурые небеса, когда ощутила, как та, сжав обувь, краёв её не достигла.

{Киса, в нашем мире даже ангелы теряют терпение. Моё то и вовсе скоро закончится!}

Запястье отобразило новую информацию.

«Кто он?»

Девушка стала двигаться немного быстрее, хотя ориентиром скорости для неё всё равно оставались голенища сапог. Кто бы ни был, этот таинственный незнакомец, отправляющий ей сообщения, он подождёт. Главное не набрать вовнутрь ботинок воды, потому что лишиться сухой обуви ужас как не хотелось.

К счастью измерять глубины проспекта пришлось недолго. То ли вышла на него Ева раньше чем следовало, то ли от переизбытка эмоций мозг воспринимал время по своему, но только "Сожри" обнаружился в третьем от поворота проулке. Вывеску спрятали в боковую нишу, отчего с дороги в глаза она не бросалась и представляла собой, то самое африканское животное с двумя хоботами. Один, как и подобает слонам, продолжал голову, а вот второй...

На него Ева предпочла не смотреть. Она не была «абсолютной пай-девочкой», но и откровенную похабщину в жизни не приветствовала. Считала, для всего должно быть время и место. Не стоило, где ни попадя насыщать реальность откровенными сценами. Иначе взамен дарованного природой сладострастного возбуждения, со временем те вызовут лишь раздражение и агрессию. Следовало дозировано их использовать. Вот только хозяева ДанВера, по всей видимости, считали иначе.

Окна заведения оказались наглухо зашторенными. Мощные, не пропускающие свет ролеты уперлись куда-то в затопленную водой мостовую, отчего, слились с домами в однообразный серый фон.

Пройдя внутрь, девчонка в очередной раз ошарашено застыла на месте. В недоумение огляделась по сторонам, потому как контраст с улицей вышел просто разительным.

В "Сожри слона" было сухо. Светло и шумно. Какая-то там мудреная система фильтрации не пропускала воду внутрь, отчего находившиеся здесь мужчины ощущали себя в полном порядке. Галдели, выпивали, не особо заботясь об окружающих. Посетители расположились за столиками небольшими группами и, как водится в мужских компаниях, оживлённо жестикулировали.

В центре зала шлифовала шест силиконовыми прелестями высокая брюнетка. Симпатичная и хорошо сложенная. Её длинные волосы скрывали половину соблазнительного тела, отчего любители подобных зрелищ явно в качестве представления теряли. Однако никто из них в обиде, похоже, не был. Либо девица всем здесь давно приелась, либо в городе произошло нечто по-настоящему важное и на разглядывание достоинств танцовщицы времени у мужиков попросту не осталось.

Как бы там ни было на появление Евы в «Слоне» внимания также не обратили. Один лишь охранник у двери вежливо ей кивнул, указал рукой куда-то вглубь зала, туда, где за шикарно накрытым столиком сидели два типа мрачной наружности, и вернулся к своим обязанностям.

Первый из указанных смотрелся уставшим. Был толст и грузен. Наголо бритый череп украшала сложного вида татуировка. На шее, переливалось разноцветное ожерелье, а в руках человек держал какой-то странный, продолговатый предмет, с похожим на солнечную панель, экраном в основании.

Второй же был худ. В отличие от товарища причёску имел элегантную. Одет был в отличного кроя, цветную рубашку, в правом ухе носил серьгу, бутафорское пенсне на горбатом носу и козлиным клинышком подстриженную бородку.

При обнаружении Евы оба предсказуемо оживились. Толстяк отчего-то радостно улыбнулся, а "козлистый" (как сразу окрестила его для себя девушка) поднял вверх руку, демонстративно раздражённо поманив вошедшую пальцами.