Текст книги "Остров отложенной гибели (СИ)"
Автор книги: Сергей Возный
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
Солнце жарит так, что начинаю плавиться, переговорщики-«орлы» от калитки еще не могли далеко уйти. Сейчас, или никогда!
Первую пару метров пришлось ковылять пешком, затем перешел на унылую трусцу. Через кусты, на открытое место. Пацанье засвистело, от хижин заулюлюкали, ускорился из последних сил – чтобы рухнуть мешком у самой калитки.
Больно, епта!
Вместо легких – хрипение и свист, руки расперло в стороны лимфоузлами, во рту вкус крови. Закашлялся, плюнул, пополз. Зацепился стрелой о землю и не почувствовал.
Почему еще жив?
Да потому же, что и в прошлый раз! Почти. Вместо лучников, что были на скале – копейщики в перьях над глиняной стеной. «Орлы», для которых сделка закончилась. Теперь они снова хищники. «Крысам» еще бы метров двадцать добежать, но не рискуют, а широкие длинные наконечники глядят на них сверху, готовы к броску.
И на меня глядят.
Много раскрашенных перьев над стеной, много пристальных взглядов, колючих, недружелюбных – это я рассмотрел даже сквозь одышку и слезы.
– Я свой, – хотелось крикнуть, но получился шепот. – Не бейте!
«Крысы» начали ухать всё громче, ритмичней. Похоже, вгоняют себя в боевой транс. Сейчас ломанутся толпой, а копий на всех не хватит, блин!
Пришлось вставать, даже силы взялись откуда-то. Проковылял пару метров, поднял выше единственную свою ценность – ключи с брелоком-ножиком. Бесполезно в здешнем быту, зато оригинально. Тут такое вряд ли делают.
– Я свой… в смысле – пришлый! Нужен вам, нужен!
Даже голос прорезался. Жить захочешь – не так раскорячишься, прав был киношный генерал! Возможно, «орлы» меня тоже захотят скушать, но тут хоть какой-то вариант спасения.
Калитка открылась. Вышел тот самый, худой, протянул руку величественным жестом, ладонью кверху. Ага, щаз!
– Это вы к чему, мужчина? Если вас интересует мой предмет, то я его меняю исключительно на собственную жизнь. Может, к вам пройдем, а то жарковато здесь?
Первое правило «манагера» – говори уверенно, даже если ты в полной заднице! Правило второе – возлюби свой товар, чтобы клиент его сам захотел. Третье правило – изобрази, что тебе это всё не особенно важно. Так, одолжение делаешь.
– Ты кто такой? – спросил человек с перьями вполне понятно, без «крысиной» каши во рту. – Зачем они тебя ловят?
– На это есть целых три причины, уважаемый! – чудеса, но мой голос от слова к слову звучал всё мощнее. Во мне проснулся прежний Саня Удальцов, способный даже мертвого заболтать.
– Во-первых, я пришлый, как уже говорил. Во-вторых, им нужен этот чудесный предмет: ключи от всех замков и магический нож-талисман от всех несчастий. В третьих, и это самое главное, я знаю «крысиную» тайну! Кое-что про эти мешки, грозящие вам неслыханными бедами.
Последнюю фразу произнес тише – не хватало еще получить копьем вдогонку. Свидетели ведь долго не живут. Колючий взгляд просканировал меня сверху донизу, а я склонил голову, спрятал шишки на шее.
– Ты что-то скрываешь, но мы тебя выслушаем. Иди за мной.
«Крысы» взвыли совсем уж неописуемо, я проковылял в раскрытую калитку, остановился перед толпой в разноцветных одеждах. Откуда они это всё берут, интересно? Сами красят?
Дурацкая мысль, вообще не в тему. Сейчас бы выдержать, не упасть, а то ведь обратно выкинут.
– Говори!
– Вы… кр-кх-ха… вы ошиблись, ребята. Слышали что-нибудь про чуму?
– Моровая язва? – брови переговорщика, или кто он там, сошлись к переносице. – Ты зачем ее вспомнил?
– Да к тому, что вон там стоит корабль, набитый трупами, и все эти вещи – оттуда! «Крысы» вас обманули, сами…
Он уже не слушал – отскочил проворно на пару метров, а воины вмиг наставили копья. Глядели на мою шею, которую уже не спрячешь. Кто-то выругался грязно, охнула женщина, заплакал ребенок.
– Ты соврал нам, грязная жаба! Ты принес нам смерть в обмен на спасение!
– Много пафоса, уважаемый, – выдавил я на чистом уже адреналине. – Дайте мне сдохнуть здесь, но не там. Мешки сожгите, а я…
Шагнул в их сторону, воины попятились. Боятся копьями тыкать, у меня ведь и кровь заразная. Может, совсем побегут?
– Не тебе нам указывать, грязная жаба! Подайте сюда огня!
Всё, приехали. Из-за спин «орлов» уже вовсю тянет дымом, сейчас навалятся с факелами и будут правы – по-другому им не спастись. С точки зрения целесообразности я их вполне понимаю. Только не одобряю!
– С чего это я жаба? Я много знаю, умею, очень жить хочу, польза будет от меня…
Жалкий лепет, но какой уж есть. Не тянет на красноречие, когда тебя прямо сейчас начнут превращать в шашлык-машлык. Воины, наконец, осмелели, снова выставили копья, позади объявились люди с факелами, а кто-то разматывает веревочные петли, вроде арканов. Через пару минут обездвижат и запалят, делов-то!
Сверху захлопали крылья, упала тень, «орлы» вдруг вскинули головы и замерли. Глядели на птицу, давшую им название – натуральную, без кавычек. Птица крикнула протяжно, описала круг, спланировала куда-то за ближайшие хижины, а худой переговорщик внезапно умерил агрессию.
– Тебя хотят видеть, – произнес негромко, даже жабу в этот раз не упомянул. – Следуй за ним и не сворачивай.
***
Что-то новенькое, но хуже не будет. Куда в моем положении хуже-то?!
Наконец, разглядел «орлиное» поселение: с километр пространства, усеянного вполне себе ровными хижинами. Даже подобие улиц есть. За рядами плоских крыш возвышается что-то зеленое, но всматриваться некогда – именно туда меня и подталкивают. Птица тоже где-то там приземлилась, а копья и факелы со всех сторон мешают сбиться с пути. Тропинка между домами выложена камнем даже. Каждый шаг дается с трудом – лимфоузлы в причинном месте тоже раздулись, и очень хочется кашлять. Даже больше, чем дышать.
– Ты вовремя, – сообщил чей-то голос, и я остановился, наконец. Глянул на говорившего: коротышка с реденькой бородой, зато уж перьями обвешан похлеще всего племени, вместе взятого. Статусом тоже превосходит – копейщики и факельщики дружно рухнули на колени, даже худой ненавистник жаб поклонился глубоко. Пожалуй, не просто переговорщик, а старейшина, или вождь. А коротышка кто тогда? Шаман местный? У прочих тут ни усов, ни бород почему-то.
– Еще немного, и ты бы даже ползти не смог, а касаться твоей умирающей плоти никак нельзя, – продолжил бородач излагать очевидности. – Хочешь быстрой смерти, или предпочтешь помучаться?
Так, ну это уже плагиат какой-то! Из «Белого солнца пустыни». Ответить бы надо соответственно, но у меня, наконец, закончился голос. Одно хрипение на выходе.
– Он обманом вошел в селение, Великий Пхе, однако предупредил нас о моровой язве, подброшенной «крысами»! – старейшина-вождь-переговорщик всё никак не мог отделаться от пафосного тона, а, может, с оперенным коротышкой только так и положено общаться.
– Мы хотели обратить его в дым и отправить на суд к создателям, но…
– Я знаю, – судя по голосу, Великого Пхе словоблудие утомило. – Мои глаза парят высоко, а вы потратили слишком много времени. Подойди, пришлый.
Последнее точно адресовано мне. В руках бородатого появились два медных кувшинчика, протянул их оба сразу.
– Выбери тот, в котором лекарство, и останешься жить. Иначе…
– Понял, не дурак, – попытался я сказать, но наружу вылетело всё то же «хр-хр-хр». Схватил кувшинчик, не раздумывая, пробка всё никак не поддавалась, Великий Пхе и прочая публика уставились жадно. Да и пошли вы все!
На вкус содержимое оказалось… никаким. Вода и вода. В самый раз для иссушенного горла. Проглотил всё залпом, потянулся ко второй посудине, но шаман ее проворно убрал:
– Угомонись, не жадничай. Быстрой смерти тебе не выпало, зато удача налицо. Не все пришлые ею одарены в равной мере. Следуй за мной, только избавься прежде от этих тряпок.
– От одежды что ли? Сам ты… это ж брендовые вещи! – фраза снова не получилась, но Великий Пхе всё понял и так.
– Твоя одежда пропитана смертью. Можешь оставить ее для костра, или остаться вместе с нею.
Я не ответил. Притронулся, для начала, к стреле, надавил – никакой реакции. Ухватился горстью за футболку и дергал на адреналине, пока не лопнула вокруг древка. Дальнейший стриптиз пришлось исполнять при всем племени: даже дети уже сбежались, не говоря о женщинах. Каменные лица, ни единого томного взгляда. Ухмылок, впрочем, тоже не видно, как и брезгливых гримас.
– Я бы вам помахал, крр-кх… да руки заняты… потом как-нибудь.
Ключи с брелоком бросил туда же. Не до торгов теперь. Шагнул в коридор из высокого, плотного кустарника, моментально наколол пятку, но прыгать голышом, на одной ноге – совсем уже перебор. Глянул на орла в вышине и двинулся за коротышкой. Позади затрещало жарко, потянуло смолой и палеными тряпками.
Похоже, одежда мне больше не послужит.
***
Коридор оказался спиралью – три круга, каждый меньше предыдущего – с башней в самом центре. Никак иначе это сооружение не назвать. Снова камни, обмазанные глиной, снова многоцветный птичий портрет, но уже в десяток метров высотой. Настоящий орел как раз уселся на вершину башни, а шаман, или кто он там, распахнул передо мною входной полог.
– А не боишься, кр-кх!? Я же смертью пропитан. Или твоё кр-р-кх… лекарство уже подействовало?
– Там не было лекарства, – буркнул бородач и взялся делать странности. Разгреб руками золу в большом, глубоком очаге посреди башни, пошептал, плюнул трижды, указал мне гостеприимно на эту ямку:
– Там был лишь яд, в другом кувшине. Ложись-ка сюда.
Ответить я не смог – слишком много сил ушло на простое сгибание конечностей. Улегся в мягкое, невесомое, шаман наклонился и пошевелил стрелу.
– Закрой глаза…
Хрусть! Боль пришла, наконец, но поздно – бородач уже выдернул две половины древка, откинул в сторону, принялся закидывать меня золой. Притащил откуда-то охапку хвороста.
– Э-э, ты меня тут жарить собрался? Я невкусный!
Похоже, эта фраза вообще не удалась. Великий Пхе проигнорировал, ветки запылали с треском, пришлось вдохнуть дымок всеми легкими.
И уснуть. В который раз уже за эти сутки…
***
Здесь снова был толстяк. Чуть серьезнее лицом, чем прежде, но всё в том же окружении посуды.
– На-ка, глотни, болезный!
– Благодарю, – моя рука потянулась сама собой, взял у «второго я» большую, мутного стекла бутылку. Не пустую, судя по весу.
– Мне сегодня уже предлагали поправиться, фиг знает, чем…
– Не бойся, малыш, это твоя удача! Пробуй на вкус, впервые в жизни!
– Хрена ли «впервые»? Нормально мне везло, как всем. Больше-меньше…
– Ага, в плепорцию, как сказали бы триста лет назад. Мы все учились понемногу, чему-нибудь и как-нибудь!
Последнюю фразу он произнес с «поэтическим» подвыванием, а я, наконец, дернул пробку и глотнул. Лишь бы не слышать вот это всё!
Вкус оказался так себе – будто золы наелся.
– И нечего морщиться, тюлень ты неблагодарный! Удача со вкусом тлена, зато твоя!
– Лучше бы вылечил, кр-р-кха! Тьфу!
– Я не умею лечить, придурок! Могу лишь советовать и предсказывать иногда. Не больше того, о чем ты сам знаешь, но не можешь догадаться из-за тупости.
– Снова спасибо! Ты самая мерзкая нейросеть в мире!
– Весь в тебя! – поклонился жирдяй, колыхнувшись всеми складками. – К вашим услугам сегодня и впредь ди-джей Асаш, самое честное «альтер эго»!
– Клоун, – выдавил я сквозь залипший в горле комок, глотнул еще раз. Показалось, или голос сделался чище?
– Почему «Асаш», кстати? Тебя ж по-другому звали?
– Молодец, наблюдательный! – ухмылка толстяка вдруг превратилась в улыбку, почти нормальную. – Я стал к тебе ближе, друг Саша, потому переставил букву в имени. Тебе удалось выжить три раза, а это редкий успех, поздравляю! Колдун-шаман неспроста на тебя стойку сделал!
– Он тоже хочет меня сожрать?
– Боюсь, так просто ты не отделаешься! – хохотнул Асаш, и бутылка вдруг вырвалась из моих рук, перелетела к нему сама собой. – Тройная удача: на море, с бегством и с ядом, который ты не выпил. Три пятых этой бутылки, а скоро может добавиться исцеление от чумы и от сепсиса. Сечешь?! Как наполнится, вылью в это ведро… да где же оно… ага, вот! Пять бутылок, и оно до краев, тогда можно будет ждать реальных перемен в судьбе. Пока рановато!
Ведро своим видом не впечатлило – как и два других, откопанных толстяком из белой окрестной пыли. Мятые, ржавые. Поганенькие.
– Что заслужил, то имеешь, друг Саша! Удача, здоровье и сила твоя. Если пороюсь, найду оставшиеся два, для полного комплекта, но тебе бы сейчас хоть с этими разобраться. Ни силы, ни здоровья даже на полбутылки не хватит!
– И нафига мне это?
– Да чтобы с берега свалить, дурила! Туда, за стену, где лучники! Пока не вылезла из океана неведомая пакость и не сожрала тебя совсем!
– Это… как в играх, что ли? Новый скилл, новый уровень?
– Что наша жи-изнь?! Игра-а! – улыбчивый рот Асаша опять превратился в пасть от уха, до уха. – Суди как хочешь, но за стену тебе без полных ведер нельзя. Даже если пробьешься, то станешь рабом, а братишка твой…
– Стой! – заорал я, когда белоснежный мир с толстяком вдруг рассыпался, а взамен накатила дымная вонь. Хотел заорать. Даже хрипа не получилось.
– Ты, наконец, очнулся, – констатировал знакомый голос. – Помолчи, твоя глотка еще не оправилась от болезни. Послушай.
– Хры-хры! – выдавил я на злом усилии, и к губам, наконец, прикоснулось холодное горлышко. Снова кувшин. Надеюсь, и в этот раз не с ядом. Я всё еще в башне, не поджарен, даже дыма вокруг уже нет. Вторая хорошая новость – не ощущаю раздутых лимфоузлов под горлом. Первая и пока единственная плохая – зола, в которой я зарыт, спеклась и зажала меня по самые плечи. С руками вместе. Глотнул тухловатой воды, закашлялся, но Великий Пхе кувшин не убрал.
– Тебе сейчас нужно пить, исцеленный, чтобы твои пот и болезнь ушли в золу. Да, вот так. Позже отмоешься.
– Мне бы кх-кхе… руки бы освободить!
– Слишком рано, – произнес шаман с ласковой интонацией психиатра, от которой у меня засосало под ложечкой. – Полежи, отдохни, послушай. Разгляди внимательно эту гордую птицу.
Переспросить я не успел – Великий Пхе уже поднял с пола двумя руками что-то не слишком большое. Чучело, деревянно-соломенный идол… орла, короче. С другими видами пернатых тут явная напряженка. Пошевелил губами, и это вдруг дернулось, взмахнуло крыльями.
– Закрой глаза и расслабь своё тело. Он для тебя не опасен, если станешь вести себя мудро.
Глава 5
– Нормальная заявка! – в этот раз получилось возвысить голос до крика, но радости мне сей факт не принес. – Ты погоди с расслаблением, объясни сперва!
– Много лишних слов и много спешки. Время – лишь песок, в который превращаются могучие скалы, а прежде была пустота и два брата в ней. Изначальные, для которых времени не было вовсе. Каждый вдох – как вечность, но им и не требовалось дышать.
– Где-то я такое слышал. Земля была безвидна и пуста… чё там дальше? – язык вдруг начал ворочаться с явным трудом. Гипноз что ли? Орла в руках Великого Пхе уже нет, зато мои плечи вдруг прогнулись под когтистыми лапами. Когда эта хрень успела на меня перелететь?!
– Не было никакой земли, только эти двое. Один создал твердь и назвал себя Отцом Тверди, а второй расплакался от досады, и слезы его стали океаном, а сам он сделался Невыразимым. Они взялись разрывать друг друга на части, но конечности отрастали вновь, а всё оторванное падало в море и на сушу, порождая людей, зверей, водяных тварей. Устав же драться, Отец Тверди лег отдохнуть, и с тех пор всё спит посреди созданной им суши, но нет покоя Невыразимому. Ворочается где-то в водной толще, хочет выйти наружу и одержать верх, но слишком тяжел и огромен, потому не в силах подняться. Лишь сотрясает твердь и насылает гигантские волны.
– Прикольный фольклор. Может, ты меня распакуешь уже?!
– Зачем постоянно торопишься, пришлый? Разве тебе до сих пор больно, разве не отступила ужасная смерть, завладевшая твоим телом? Я ведь даже подарил тебе друга и защитника, который будет с тобою вечно. Где благодарность?
– В Караганде, – отозвался я машинально, пока по телу разливался мерзкий липкий холодок. Не люблю словес, типа «вечно» и «навсегда», они осаживают мою свободу воли. Особенно в комплекте с новым чувством – что-то со мной не так. Когтей на плече не ощущаю, зато от шеи и ниже всё зудится конкретно.
– Благодарности не дождался, но я из тех, пришлый, кто словам предпочитает дела, – шаман показал мне раскрытую ладонь, принялся загибать пальцы, один за другим. Кроме мизинца с безымянным.
– Три трамы осталось до великой и страшной ночи, до Черной Луны, какая случается лишь раз в сотню варсов. Простые предметы в такую ночь меняются, а священные реликвии становятся чудодейственными… позволь, я помогу тебе.
Ударил легонько по застывшему пеплу, и тот вдруг пошел трещинами.
– Придется выгрести его до последней крупицы и бросить в море, вместе с болезнью. Еще раз прогневать Невыразимого.
– Ты пытаешься усугубить моё чувство вины? – спросил я для порядку, ворчливо, хоть на деле захотелось бородача обнять. Руки уже свободны, раздутых лимфоузлов реально не ощущается, вот только…
– Тебе бы в тату-мастера пойти! Шикарная тема вышла!
Тут я с эмоциями переборщил. Пытался выдать искрящийся позитив, но как уж получилось. Не каждый день обнаруживаешь на собственном торсе картинку, которую не заказывал: от шеи до пояса, многоцветную, чуть объемную даже. Орла, обнявшего меня крыльями. Когтистые лапы развернулись аккурат над пупком, голова, похоже, прячется чуть ниже моей собственной башки, не разглядишь. Зато с плечом всё в порядке – еле заметный шрам теперь на месте раны.
– Он и есть, типа, друг и защитник?
– В твоих словах слышна насмешка, но это пройдет. Выбирайся, у нас мало времени.
– В самом деле? – захотелось добавить, что я-то как раз никуда не спешу, но сдержался. Глянул на Великого Пхе, распахнувшего полог, потом на себя самого.
– Эй, почтенный! Я понимаю, что у вас свобода, но там ведь женщины!
– Тебе нужна одежда? – вскинул брови шаман. – Ты еще не омылся в море, и мертвый пепел по-прежнему облепляет твое спасенное тело, так не лучше ли облачиться после омовения?
– А не лучше ли тебе свои тряпки скинуть и пример показать?! – ответил я грубее, чем хотелось. Вообще, осознал вдруг, что веду себя как хамло, а не как матерый продажник – с чего бы это? Мало в жизни проблем? Или сам бородач раздражает своими манерами: вещает как профессор на диспуте, а не как дикарь, отчего вся картина кажется дешевой постановкой? Снимает меня сейчас скрытая камера, а где-нибудь наблюдают и ржут экс-коллеги во главе с дорогим экс-шефом. И с «Анжелой – четвертый размер», естественно.
– Я не могу выйти к людям без одеяния, – ответил Великий Пхе так спокойно и вежливо, что я устыдился, наконец. Вспомнилась вся предыстория вкупе с чумой – какой уж тут розыгрыш, блин! У всей нашей фирмы денег не хватит на такие шутки!
– Я не могу, но твоё исцеленное тело никому здесь не интересно, пришлый. Если стесняешься, обмотай свои чресла вон той тряпицей и поспешим.
***
Тут не каменный век и даже не дикое племя из Амазонии нового тысячелетия – тут вообще, фиг знает, что! Странный мир, куда попадают через порталы, неведомо кем открытые! Из самых разных времен и стран. Всё здесь слегка условно, слегка понарошку – кроме боли и смерти. На этом и надо сосредоточиться, а не оценивать шаманский стиль общения. Где-то висит безногий американец, которому повезло гораздо меньше, где-то бродит безбашенный брат Вадим, а где-то, хочется верить, и отец еще жив. Надо спросить о них Великого Пхе, раз он такой уж волшебник! И не троллить его больше, пока в таракана меня не превратил!
Такие вот мысли переполняли меня на пути от зеленого лабиринта к морю. Людей вокруг хватало, среди женщин заметил пару очень даже свеженьких, но глядели, реально, без всякого плотского интереса. Брезгуют, что ли?! Или, напротив, мой «пришлый» статус для них крутоват – стесняются? Верные жены, послушные дочери, еще что-нибудь?
– А скажи, уважаемый, почему вы не ищете свежей крови… ну, в смысле, новых мужчин своим дамам? Вы же, я так понимаю, закрытая община, вырождаетесь потихоньку, а тут забрел к вам перспективный самец…
Язык мой – враг мой, но бородач и сейчас оказался вполне терпелив. Глянул искоса, помолчал.
– У нас не бывает кровосмешения, ибо люди из-за стены благосклонны к нашим красавицам, – пояснил, когда мы вышли на пустынный берег. – Через каждые пять масов их мужчины приходят в наше селение, принося обильные дары, а девушки «орлов», от замужних, до едва достигших спелости, дарят ласки гостям. Наши дети сильны и здоровы, пришлый.
– Рад за вас! – сообщил я прежде, чем окунуться с головой. Море у берега оказалось мелким, будто в какой-нибудь Анапе, теплым и приятным до одурения. Наградой за все предыдущие сутки грязного ползания. Вынырнул шумно, перевернулся на спину, подставил лицо вечернему солнышку. Отсюда скальная стена за селением просматривалась лучше, чем с берега – такая же высокая, как у «крыс», тоже с башенками, но блеска доспехов наверху не заметно. Поблажки местному населению? В благодарность за романтические визиты… как он там выразился? Ага, раз в пять масов – то бишь, месяцев, на здешнем наречии. В каждом масе – три септы-недели, а в каждой септе – десять трам-суток. Десять масов составляют варс, или год. Откуда я всё это знаю? Похоже, результат всё той же «конвертации», подарившей мне знание местного языка. Календарь и меры с весами здесь особенные, про это и Асаш упоминал…
– Не заплывай далеко, тут много опасных тварей, – вклинился в мысли голос бородача, моментально всё испортив. На берег я выскочил со скоростью пингвина, почуявшего касатку.
– Оботрись своей тряпицей, а приличную одежду получишь далее. Она тебе пригодится в походе.
– Та-ак, с этого места подробнее, – обернулся я к Великому Пхе, пытаясь одновременно вытереться и прикрыться от возможных взглядов. – Дай угадаю. Мы отправляемся с тобой за стену, где любители ваших красоток передадут нам подарки для них? Отвалят денег, еды, всё такое?
Шаман иронии не оценил, лишь взгляд его сделался лучистым и светлым, будто у дедушки Ленина со старых советских картин.
– Мы не можем туда отправиться. Даже ты пока не сумеешь, пришлый, хотя тебе доступно многое другое. Люди из-за стены всегда приходят сами и сами приносят дары, лишь раз они явились в поисках рабов, но наша магия, спасла нас. Мы не «крысы» и не так уж просты, а скоро великая ночь…
– Черная Луна, я помню. Ты повторяешься.
– Я лишь хочу, чтобы ты лучше всё запомнил, – костистая рука шамана поднялась в величественном жесте, палец указал куда-то вдоль берега. – Видишь этот утес, пришлый? Его называют Челюстью, и это предел земель, дарованных нам Отцом Тверди. Мы не можем проникнуть дальше, ни пешком, ни по морю, а ты на это способен.
– Я до фига, на что способен… там тоже высшие люди живут? Как эти, за стеной?
– С чего ты взял?! – возмутился Великий Пхе, даже бородка встала дыбом. – Обычные, неизмеримо хуже нас, молящиеся ложным и гнусным богам, забывшие свое естество! Отец Тверди в великой милости своей не позволяет нам пачкаться о них!
– Понятно. Они, я уверен, пиарят вас в том же духе, но это всё лирика. От меня чего хочешь?
– Утес не зря называется Челюстью, ибо есть и вторая «челюсть», очень далеко по берегу. Там обитает самое презренное из всех племен, породнившееся с морской пучиной! Слуги Невыразимого.
– Да-да, понятно. Молятся ложным и гнусным, живут неправильно. Я при чем?
– Ты отправишься именно туда, – сказал шаман безо всякого уже пафоса, вполне деловито. – Похитишь в их храме бесценную реликвию, Зуб Отца Тверди и успеешь вернуться до Черной Луны, иначе твой друг и защитник прекратит тебя защищать.
– Этот что ли? – я снова глянул на многоцветную татуху размером во весь мой торс. – Слушай, уважаемый, а давай отыграем назад? Типа, я никуда не иду, а ты убираешь с меня эту птицу, и все довольны. От чумы ты вылечил, но насчет воровских движений мы не договаривались. Кидалово какое-то! Условия договора, написанные мелким шрифтом… короче, я против!
– Ты многословен от страха, пришлый, но ты неверно боишься, – в голосе Великого Пхе прозвучала вдруг нотка, характерная для начальников-гуманистов. Тех самых, что дико смущаются, увольняя подчиненных, и даже в глаза им избегают смотреть.
– Если ты не успеешь добыть реликвию вовремя, твой защитник убьет тебя. Раздерет тебе грудь и живот когтями, выпустит внутренности, сломает хребет…
– А можно без подробностей?!
– …Вырвет глаза и выклюет мозг…
– Ты просто гений рекламы!
– …Разорвет тебя на части и съест, – закончил бородач словесную конструкцию. – Ни дружба, ни защита не достаются даром, пора бы это понять. Теперь обсудим твою награду за успешное выполнение задачи…
***
Отправляться в поход пришлось уже наутро. Черная Луна и моё потенциальное растерзание приблизились на несколько часов, но ночами здесь в море никто не ходит, я уже понял. Долго пытался уснуть на лежанке в убогой хижине, туловище зуделось сверху донизу, будто блохами обзавелся. Или «защитник и друг» всё напоминал о себе, осваивая мою шкуру. Помыться бы пресной водой, но с ней тут, похоже, проблемы. Провалился в короткий сон, не увидел ни толстяка, ни шамана, ни обнаженных девушек – вообще никого.
– Зачем вам этот артефакт? – спросил я уже перед выходом. Всё тот же берег, всё тот же Великий Пхе, только сам я наутро выглядел поприличней – одет, как минимум. Просторные холщовые штаны, рубаха – или туника – из той же материи, кожаная мягкая обувь, вроде мокасин. «Орлы» такое не носят, да и шить им явно не из чего. Наверняка, дары озабоченных самцов из-за стены.
– Ты называешь этим странным словом Зуб Отца Тверди? – бородач взглянул на меня терпимо и мудро, как положено священнослужителю. – Частицу Его тела, чудодейственную без всякой магии, но способную принести невиданное могущество в ночь Черной Луны?
– Да, именно эту многосложную лирику я имел в виду. Она вам поможет кого-то победить? Стать круче?
– Она поможет нам стать единственными, – ответил шаман с той самой простотой, какая выдает поистине великие речи. – Ложные боги будут повержены, наш орел расправит крылья и взглянет на всех с высоты. Ты, кстати, помнишь заветные слова?
– Назубок, – ответил я с уверенностью, которой не чувствовал. Закрыл глаза, попытался представить песок и начертанные на нем буквы, кириллицей: КУКХРА БАУПХА БДЫПТ. Дикий набор звуков, воспроизвел их вчера на слух, как уж получилось.
– И он… оно реально оживет от этой белиберды?
– Не сомневайся, пришлый. Силы крыльев твоего защитника хватит, чтобы поднять тебя и доставить сюда вместе с Зубом. Если же ты не добудешь реликвию до Черной Луны и не скажешь заветных слов, защитник пробудится сам и тогда…
– Прекрасно всё помню, не нуди! – отмахнулся я, разглядывая своё будущее плавсредство. Лодку, собранную из неведомого древесного хлама, с такими же веслами. Тяжелую, судя по всему – к воде ее приволокли аж двое мужчин в грязных набедренных повязках. Лбы у обоих украшены-изуродованы переплетением шрамов.
– Это тоже ваши?
– Рабы, – ответил шаман, не подумав даже глянуть в ту сторону. – С нами соседствуют злые племена, но наша доблесть позволяет нам одерживать верх. Ты умеешь грести?
– Приходилось когда-то. Уверен, что эта развалина не затонет сама собой?
– Она прочнее, чем выглядит, – заверил Великий Пхе и пнул по лодочному борту зачем-то. Борт застонал, но не треснул, бородач улыбнулся, рабы отошли и застыли как две статуи работы скульптора-извращенца. Пленники добрых, душевных «орлов», ага.
– Тебе придется лишь обогнуть Челюсть, а после течение подхватит тебя и потащит в нужную сторону. Избегай причаливать к берегу, пока не достигнешь второй скалы, да и там постарайся оказаться ближе к ночи. Темнота сокроет тебя от жабьих глаз.
– От чьих?!
– «Жабы» – это наши враги, те самые. В центре их селения выстроен храм из костей морского чудовища, там и спрятан Зуб. Никто не сторожит это место, ибо оно прикрыто колдовским наговором, но твой защитник одолеет чужую магию и отведет всем глаза. Только дойди, пришлый! В воду не лезь, там живут защитники «жаб», они тебя растерзают. Берег от этой Челюсти до другой именуется Пастью, я видел его глазами своей зоркой птицы. Тоже гиблое место.
– Да у вас тут всё гиблое, я уж понял! Потому вы туда и не лезете сами, ищете дураков! Дай хоть копье какое-нибудь!
– Оружие тебе не пригодится, – улыбнулся шаман и подтолкнул меня к лодке. – Твой защитник предупредит об опасности, которую ты способен преодолеть, а все прочие угрозы сомнут тебя, если не спрячешься. Поспеши, становится жарко.
***
– За бороду бы тебя подвесить на этой скале! – принялся я мечтать, уже отгребая. Весла в веревочных уключинах ходили вкривь и вкось, шершавые лодочные борта продавливали воду, будто густую солярку, а сил на каждый гребок уходило изрядно. Давненько я этим делом не баловался! С детства, пожалуй, когда приезжал в деревню к родственникам, и большой громогласный дядя Вова пытался привить мне любовь к рыбалке. Получалось частично: караси с окунями радовали, но после комаров зуделись даже ногти, а мозоли от весел на моих городских ладошках не сходили потом неделями. Вадик, кстати, тоже всё это проходил. Лет на десять позже меня. Порадовал дядю Вову – лихо греб туда и обратно, мошку с комарами просто не замечал, даже нырнул разок, когда родичу вздумалось покидать спиннинг, а блесна зацепила корягу.
– Хороший парень, четкий, – сказал о нем дядя Вова чуть позже, как никогда не отзывался обо мне. – Такой, блин, нигде не пропадет!
– Больше туда не поеду, – оценил чуть позже рыбалку сам Вадик. – В гробу я видал такую близость к природе-матери!
В этом был он весь – получи результат, прояви себя, а дальше можешь ругаться любыми словами. Результат всё скрасит.
Лично мне хотелось бросить весла уже сейчас, с каждым новым гребком. Скала по имени Челюсть, вся в зализанных складках, будто шкура моржа, никак не желала заканчиваться – на добрую милю в море выдалась. Или на полтора километра, в привычных мне измерениях. Или на восемь стадий, на пару тысяч шагов, на три с лишним тысячи локтей… всякая чушь лезет в голову, зато грести полегче. Отвлекает от лишних мыслей. Раз-два-а, раз-два-а! Триста двадцать пять, триста двадцать шесть, триста двадцать семь…
Отвлекает от мыслей про Вадика и отца. Про придурков-коллекторов тоже, будь они неладны.
– У нас уже очень давно не видели чужих людей, – сообщил шаман, когда я садился в лодку. Ответил на мой вопрос, и глаза не забегали, да и прочих признаков вранья на бородатой физиономии не отразилось.
– Отец Тверди подарил мне тайное зрение, но вас, пришлых, мне очень трудно увидеть. Вы не отсюда, не с Двипамаранума.
