Текст книги "Русские поморы на Шпицбергене"

Автор книги: Сергей Обручев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 9 страниц)

Для нас интересно сейчас лишь одно: насколько велико участие Мюнцера и Шеделя в создании глобуса. Что оно было очень значительным, это несомненно. В одной из книг шеделевской библиотеки Штаубер нашел переписанную Шеделем рукопись «О земном шаре» (De globo spherico terre). Часть ее составлена по книге Энеа Сильвио Пикко-ломини «Азия», другая содержит описание глобуса М. Бехайма и перечисление использованных при этом источников (Stauber, 1908). В этом описании Шедель часто говорит о работе над глобусом во множественном числе («наша работа»), хотя и указывает авторство Бехайма.

Большинство историков, занимавшихся Мюнцером (И. Фишер, Грауэрт, Гольдшмидт и др.), придерживаются мнения, что Шедель только скопировал эту рукопись, а автором ее является Мюнцер. Считая также, что глобус обнаруживает в его творце большое знание географической литературы классической древности: сочинений Пто-ломея, Страбона и др., биографы Мюнцера полагают, что Бехайм не обладал такой начитанностью и что он должен был иметь при создании глобуса географа-консультанта, каким и мог оказаться только Мюнцер. К этому мнению присоединяется и историк картографии Л. Багров (Bag-row, 1951). В общем в то время как участие Мюнцера в «Хронике» Шеделя установлено документально, о его соавторстве в создании глобуса можно говорить только предположительно, на основании косвенных данных и соображений о развитии географических знаний в Нюрнберге в конце XV в.

М. Бехайм уехал из Нюрнберга в 1493 г., вернулся в Лиссабон и был послан королем Жуаном II с серьезным политическим поручением во Фландрию. По пути туда Бехайм был захвачен английскими морскими корсарами и пробыл в плену три месяца. Здесь он сильно болел «лихорадкой», но все же ему удалось бежать на материк. Все это мы узнаем из его письма, написанного 11 марта 1494 г. в Брабанте и адресованного двоюродному брату Михаилу Бехайму в Нюрнберг. Письмо это Бехайм не отправил в Нюрнберг из Фландрии, а увез с собой в Лиссабон, куда вновь попал весной того же года (о чем он говорит в приписке). Здесь же сообщается, что подробнее обо всем расскажет доктор Иероним (т. е. Мюнцер).

Мюнцер, как мы знаем из дневника его путешествия, был в Лиссабоне с 26 ноября по 2 декабря 1494 г., но он ничего не записал в дневнике о встрече с Бехаймом; по-видимому, тот уже уехал на Фаял.

Бенсауде весьма живо описывает, что письмо Мюнцера, где Бехайма рекомендовали Жуану II как представителя Максимилиана I, было принято с большим вниманием, так как Жуан II старался поддержать с последним хорошие отношения. Поэтому он и послал Бехайма с дипломатическим поручением, как известно из письма Бехайма, «к сыну короля». Но Бехайм, попав в плен к английским корсарам, только весной 1494 г. пробрался во Фландрию. Бенсауде считает, что Бехайм должен был участвовать в переговорах с Филиппом, сыном Максимилиана I, по вопросу о притязаниях последнего на фландрские земли. Однако в договоре, подписанном 23 июля 1494 г., кроме подписей Жуана II, Максимилиана I и Филиппа, имеется только подпись Диогу Фернандеса Кореа, официального представителя Португалии, и, следовательно, Бехайм как официальное лицо не участвовал в этих переговорах (Bensaude, 1912).

Равенстейн предполагает, что Бехайм отправился во Фландрию, чтобы собрать долги с должников своего тестя, губернатора Фаяла, а Жуан II дал ему попутное поручение.

Это письмо Бехайма от 11 марта 1494 г. – последнее известие о нем. Единственное, что мы еще знаем – это дата его смерти: 29 июля 1506 г. (на мемориальном щите, поставленном его сыном в церкви Екатерины, ошибочно указано 29 июля 1507 г.). Умер он в Лиссабоне в госпитале, в нищете и задолжал перед смертью 15 золотых. Смерть его связывают со страшной чумой, которая в 1506 г. свирепствовала в Лиссабоне и ежедневно уносила в могилу несколько сот человек.

Так преждевременно, в возрасте не более 47 лет, погиб этот смелый и энергичный человек, оставивший для потомства столько загадок. Легенды о нем стали слагаться уже значительно позже, в начале XIX в. Для одних М. Бехайм – авантюрист и хвастун, малообразованный, но предприимчивый человек, ловко создавший себе славу мореплавателя и ученого. Для других он известный космограф, знаток навигации, географ и один из крупнейших деятелей португальского мореплавания, спутник и навигатор Д. Кана. Ему даже приписывают еще более замечательные деяния: он будто бы до Колумба обосновал гипотезу о том, что можно легко достичь Китая, отправившись на запад через Атлантический океан; Колумб-де встречался с ним в Лиссабоне и заимствовал у него идеи. Больше того, некоторые считают, что Бехайм первый достиг Америки на португальских кораблях таинственной экспедиции 1486–1487 гг., отправившейся с Азорских островов для поисков легендарных «Семи островов». Так утверждает колумбист кристической школы Виньо (Vignaud, 1911). Наконец, уже в середине XVI в. спутник Магеллана Антонио Пигафетта сообщил, что Магеллан еще до своей экспедиции видел карту, изготовленную Бехаймом, на которой нанесен был пролив «а юге Южной Америки. Это сообщение неоднократно повторялось и послужило для обоснования гипотезы о том, что Бехайм первый открыл Магелланов пролив и что этот пролив надо бы называть Fretum Bohemicum (Богемский пролив).

Хенниг посвятил особую главу обсуждению этих мнимых заслуг Бехайма в открытии Южной Америки и Магелланова пролива. Он доказывает, что и на некоторых других известных нам картах начала XVI в., составленных до экспедиции Магеллана, предположительно указывался пролив в южной части Южной Америки. Предположение же об экспедиции 1486–1487 гг. с Азорских островов вообще весьма необоснованно (Hennig, 1956).

В заключение следует привести мнение Максимилиана I о М. Бехайме: «Из подданных моей империи никто никогда не был более крупным путешественником и не посещал более отдаленные места земного шара по сравнению с Мартином Бехаймом». Эта сентенция известна нам из рукописных анналов Нюрнберга начала XVII в. и вероятно представляет вольное повторение устного высказывания Максимилиана I.

Мы видим, что Бехайм считался в Германии выдающимся путешественником, а судя по отношению к нему Жуана II, и португальский двор относился к нему с некоторым вниманием. Лишь позже, в XVII в., его называют выдающимся географом и космографом. Возможно, что он хорошо ориентировался в вопросах определения положения кораблей в море и в других вопросах навигации и хорошо знал современные ему плавания португальцев. Еще в 1847 г. Шмеллер обнаружил в мюнхенской государственной библиотеке латинский перевод рукописи о плавании Диого Гомеша к берегам Гамбии (между 1444 и 1475 г.).

Император Максимилиан I. Гравюра А. Дюрера

Оригинал рукописи на португальском языке продиктован, как это написано в заголовке рукописи, Мартину Бехайму (около 1484 г.). Латинский перевод рукописи, по-видимому, сделан Бехаймом и был привезен им в Нюрнберг в 1490 г.

Этот рассказ, следовательно, был сообщен Бехайму перед его возможной поездкой к берегам Африки, что свидетельствует о его серьезных географических интересах.

Пожалуй, стоит еще остановиться на приезде сына Мартина Бехайма, также Мартина, в Нюрнберг. Мартин младший родился в 1489 г. Он занимался на Азорских островах сельским хозяйством и мореплаванием. Через десять лет после смерти отца он захотел поехать в Нюрнберг повидать родственников. Чтобы получить согласие матери, жившей в это время на острове Мадейре с новым мужем, он поехал туда. На обратном пути, при плавании в Лиссабон он в ссоре, защищаясь от нападения, убил одного из моряков. В течение двух лет он просидел в тюрьме в Лиссабоне; наконец, при помощи своих родственников, уплатив 31 дукат, он освободился и после долгой переписки поехал в Нюрнберг – сначала морем через Антверпен, потом верхом через Голландию и Германию.

7 июня 1519 г. Мартин младший приехал в Нюрнберг, везя с собой трех попугаев в подарок дяде Михаилу. Его уже заранее предупреждали в письмах, что в Германии нельзя жить за счет родственников, надо работать и жить и одеваться скромно. Мартин в Антверпене по совету близких сменил свои цветные одежды на более скромное и темное немецкое платье.

Родственники приняли Мартина ласково, но убеждали его, что он должен учиться немецкому языку и счету у своих в Бамберге, и уже затем заняться торговлей.

Мартин вежливо соглашался на все и готов был учиться в Бамберге три года, но указывал, что его положение в Португалии как сына рыцаря не позволяет ему заняться гам торговлей.

Но так же, как и его отца, достопочтенным немецким бюргерам не удалось перевоспитать молодого Мартина и ввести его в русло добродетельной жизни. Он прожил в Германии всего год, «плохо себя зарекомендовал» и его отправили обратно в Лиссабон, снабдив деньгами из наследства дяди и рекомендацией нюренбергского сената о предоставлении ему места при дворе португальского короля. О дальнейшей его судьбе ничего не известно.

Во время пребывания в Нюрнберге Мартин заказал мемориальный щит в церкви св. Екатерины и люстру. На щите были гербы его отца и матери и надпись по-немецки: «В четверг 1507 после дня св. Иакова 29 июля умер могущественный и наилучший господин Мартин Бехайм, рыцарь в королевстве Португалии. Господи, будь милостив к нему».

На люстре две латинские надписи. На нижнем круге:

«Светлейшего короля Португалии золотоукрашенный рыцарь Мартин Бехайм, мужественно побеждавший африканцев, мавров и нашедший жену на краю земного круга».

На верхнем:

«Иоанна, дочь капитана Португальского королевства, островов Азорских Катерид, начальника Новой Фландрии. Жена господина Мартина Богемского, рыцаря блаженной памяти». Как мы видим, сын сообщает важнейшие и неизвестные нам факты о военной карьере отца, но не упоминает о его заслугах как космографа и не говорит ничего о плавании на юг вдоль Африки.

Как щит, так и люстра при реконструкции церкви в начале XIX в. были уничтожены. Все эти сведения о молодом Мартине собрал Гиллани (Ghyllany, 1853).

Письмо Мюнцера королю португальскому Жуану II

Теперь, познакомившись с Мюнцером и некоторыми из ближайших к нему нюрнбергских географов конца XV в., мы можем перейти к его письму от 14 июля 1493 г. Сначала мы прочитаем внимательно текст письма, а потом, в следующих главах, займемся рядом вопросом, связанных с ним (почему оно было написано? какова дальнейшая судьба письма?) и изучим более глубоко фразу, касающуюся Шпицбергена.

Как я уже указывал, письмо Мюнцера стало известно сначала в португальском переводе, изданном в начале XVI в. В начале нашего века в Мюнхене в одной из инкунабул библиотеки Хартманна Шеделя была обнаружена копия латинского оригинала, переписанная Шеделем (Stauber, 1908). К сожалению, этот отрывок заключает только первую половину письма. Так как латинский оригинал до сих пор не был как следует использован при переводах писем Мюнцера, я даю первую часть письма в своем переводе, отредактированном для настоящей книги А. Н. Егуновым, которому я чрезвычайно признателен за помощь. В предлагаемом переводе есть мелкие разночтения с тем текстом, который был мною опубликован раньше (в 1961 г.).

Перевод с португальского на русский преамбулы и второй половины письма сделан мною с параллельным сравнением имеющихся переводов на английский, французский и немецкий; последний, наиболее точный (Grauert, 1908), выполнен с мюнхенского издания, в то время как английский и французский, менее точные (Harrisse, 1892; Ravenstein, 1908; Vignaud, 1911), сделаны с эворского экземпляра. Собственные имена я оставляю в той форме, в какой они даны в соответствующем оригинале, а поэтому в латинской и португальской частях они имеют разную транскрипцию. В прямых скобках указана современная транскрипция названий, а также вставлены некоторые необходимые пояснения.

1. С португальского

«Письмо, которое послал Хиеронимо Монетарио, немецкий доктор из города Норумберга в Германии, светлейшему королю дону Жуану Второму португальскому об открытии моря, океана и провинции великого хана Катая, переведенное с латинского на [португальский] язык магистром Альваро да Тор ре, магистром теологии ордена святого Доминика, проповедником сказанного сеньора короля».

2. С латинского

«Светлейшему и непобедимейшему Иоанну [Жуану], королю Португалии, Алгарбии и приморской Мавритании, первооткрывателю островов Мадейры и Счастливых, Катерид Азорских, Иероним Монетариус, доктор медицины, немец, свидетельствует свое нижайшее почтение. Так как ты в настоящее время унаследовал славу дяди твоего, светлейшего инфанта Генриха, потому что ты не щадил ни труда, ни издержек для открытия круга земного; своей деятельностью ты сделал своими данниками моря Эфиопии и Генеи [Гвинеи] и приморские народы вплоть до тропика Козерога, чтобы они платили тебе дань своими товарами, как-то: золотом, райскими зернами, перцем, рыбами и прочим; эти предприятия снискали тебе похвалу и бессмертную славу и сверх того величайшие выгоды; нет сомнения, что в скором времени эфиопы, как бы звери в человеческом образе и чуждые богопочитания, твоими стараниями совлекут с себя свое зверство и обратятся к соблюдению католической религии. Принимая это во внимание, непобедимейший король римский Максимилиан, по матери португалец, выразил желание при помощи моего, хотя и неискусного письма пригласить твое величество отыскать восточную богатейшую страну Катая. Ведь признают Аристотель в конце второй [книги] о небе и точно также Сенека в пятой [книге] «Naturalium» и точно также Петрус де Элиако [Аллиако], ученейший [муж] своего времени, и весьма многие другие преславные мужи признают, повторяю, что начало обитаемого Востока находится достаточно близко от конца обитаемого Запада. Признаком этого являются слоны, которые обильны в обоих этих местах; также тростник [бамбук], который буря [течение?] приносит с восточной стороны к берегам Азорских островов. Точно также бесконечны, так сказать, и весьма надежны доказательства, на основании которых наглядно выясняется, что в немного дней можно проплыть через это море к Восточному Катаю. И пусть тебя не смущает Аль-фраганус и другие невежды, которые считают, что только одна четвертая часть земли не покрыта морем и на три свои части земля залита морем. Ведь в делах, относящихся к населенности земли, более доверия надо иметь к опыту и к достоверным сообщениям, чем к фантастическим выдумкам. Ибо ты знаешь, что весьма многие…»

3. С португальского

«Так как ты хорошо знаешь, что многие выдающиеся астрономы отрицают, чтобы какая-либо обитаемая земля могла находиться в тропиках и равноденственной [зоне]. Что эти утверждения напрасны и ложны, ты ясно доказал своим опытом. Нет сомнения, что не земля простирается ниже моря, а напротив, море погружено. К этому надо добавить ее [земли] шарообразность. Ты имеешь в изобилии средства и богатства и опытнейших моряков, которые сами желают приобрести бессмертие и славу. О, какой славы ты достигнешь, если сделаешь известным твоему Западу обитаемый Восток и какую выгоду даст тебе торговля, ибо ты сделаешь острова Востока своими данниками, и удивленные короли не раз будут легко подчиняться твоему господству. Тебя уже восхваляют как великого государя немцы, итальянцы, руссы, поляки, скифы и те, которые живут под суровой звездой арктического полюса, так же, как [восхваляют] и великого герцога Московии, ибо немного лет тому назад под суровостью сказанной звезды недавно открыт большой остров Груланда, берег которого тянется на 300 легуа и на котором находится величайшее поселение людей под сказанным господством сказанного сеньора герцога. Но если ты закончишь эту экспедицию, тебя восхвалят как бога или как второго Геркулеса, и если ты захочешь, ты можешь иметь для этого пути в качестве спутника, посланного нашим королем Максимилианом специально для этого дела сеньора Мартина богемского и других многих опытных моряков, которые, начав свой путь от Азорских островов, переплывут ширину моря при помощи своего искусства, квадранта, цилиндра астролябии и других инструментов. И ни холод, ни зной не будет им мешать, они проплывут к восточному берегу большей частью при очень умеренной температуре воздуха и моря.

Португалия. Гравюра из «Хроники» Шеделя, 1493 г. Оригинал – в Отделе инкунабул Библиотеки АН СССР

Обильны и бесчисленны причины, по которым твое величество может быть прославлено. Но пусть пришпоривает выгода того, кто бежит. И гы сам таков, что со своей опытностью изучаешь до конца все дела, и поэтому писать много об этом деле – значит мешать достигнуть цели тому, кто бежит. Всемогущий пусть да поддержит тебя в твоем намерении, и когда путь через море будет закончен твоими рыцарями, ты будешь прославлен бессмертием. Будь здоров. Из Нумберга, города в Верхней Германии, 14 июля, спасения [нашего] тысяча четыреста девяносто третий год».

Это письмо, хотя и вполне ясное по замыслу, требует все же некоторых объяснений.

Переводчик письма Альваро да Торре, или Альваро де ла Тьерра, являлся выдающимся церковным проповедником, «о кроме этого перевода письма Мюнцера о его письменных произведениях известно только, что он сочинил (или лишь перевел) трактат о создании мира.

В титуле короля Жуана II Мюнцер перечисляет Алгарбию (современную Алгарви), южную провинцию Португалии, которая с VIII по XIII в. была во владении арабов (отсюда ее название Ал-габри или Алгарви, что значит «запад»); в 1250 г. при Альфонсе III, короле Португалии, она была отвоевана у мавров, и в 1253 г. слова «король Алгарбии» вошли в титул португальского короля.

Довольно сложно для объяснения название «Счастливые острова» (Fortunatorum, Fortunatae insula), или, как у нас и в зарубежной литературе переводят неправильно, «Острова блаженных». Впервые эти острова появляются у древних авторов – в не дошедших до нас трудах Статия Себозуса в начале I в. до н. э. (судя по цитате Плиния). Более точно указывает их как название Канарских островов Юба – историк-нумидиец и вслед за ним повторяют Плиний и Птоломей (Bunbury, 1959).

Во времена Мюнцера это название применялось обычно как синоним всей группы Канарских островов или только двух из них, так как (последние особенно отличались богатством своей флоры и обилием плодов. Мы знаем об этом названии и из «Лусиад» Камоэнса: в пятой песне (8 строфа) он упоминает, что Васко да Гама прошел мимо Канарских островов, носящих название «Счастливых». Что еще важнее, сам Мюнцер в своей сводке о плаваниях португальцев вдоль западного побережья Африки также упоминает об этой синонимике (Kunstmann, 1854). Но до XV в. это название применялось иногда и к другим островам. На глобусе Бехайма явно ошибочная надпись: «Острова Зеленого мыса, или Острова счастливых». Эту ошибку в XVI в. повторил и Барруш.

Более спорно название «Катериды». В этом письме оно несомненно относится к Азорским островам, так как в той же сводке Мюнцера, о которой я только что упоминал, страницей раньше мы находим фразу: «Острова Азорские, которые некогда, как думают, назывались Катериды».

Подтверждением этого чтения является латинская надпись, сделанная в 1519 г., как мы указывали, сыном Бехайма на верхнем ободе люстры, которую он соорудил в церкви св. Екатерины: «Иоанна, дочь капитана Португальского королевства, островов Азорских, Катерид, начальника Новой Фландрии» (Ghillany, 1853) – Бехайм на своем глобусе также помещает название «Катериды» у Азорских островов.

Вероятно, Катериды – искаженное Мюнцером название Касситериды, которое появилось еще в классической древности. Страбон упоминает эти острова в связи с портом Гадесом (Испания), откуда ведется торговля с Касситеридами, жители которых производили олово. Полоний Мела, описывая Галлию, также говорит об этих островах, где добывают олово. Плиний связывает их с Испанией, а Птоломей, вероятно, по традиции римских и греческих географов, помещает их у берегов Испании, вблизи мыса Финистерре (Bunbury, 1959). Но, по-видимому, сведения о производстве олова на этих островах относились в действительности к каким-то островам Британии, и поэтому позже это название приурочивали к островам Силли или к самой Британии. Во времена Мюнцера название это связывали с Азорскими и даже Канарскими островами.

Лас-Касас в XVI в. писал, что Азорские острова в древности назывались Касситеридами («Путешествия Хр. Колумба», 1952).

Альваро да Торре не стал разбираться, что это за Катериды, а перевел просто: «Островов Счастливых Канарских, Мадейры и Азорских». Историки, переводившие письмо Мюнцера с португальского текста (уже после опубликования латинского отрывка), сохранили эту ошибку Торре. В переводе Торре есть еще ряд мелких ошибок, которые указаны в моей статье 1961 г. Король Жуан II, конечно, не являлся первооткрывателем этих островов – это грубая лесть Мюнцера. Большая их часть была известна уже в древнем мире и открыта финикийцами, плававшими из Карфагена и Кадиса вдоль западных берегов Африки и Европы, а позже и греческими мореплавателями. Но и португальцы открыли их вновь задолго до правления Жуана И. Так, Мадейру они посетили в 1420 г. Острова Азорские были известны в Западной Европе в XIV в. Впервые их посетили португальцы в 1427–1431 гг. Канарские острова были вновь открыты португальцами в 1341 г.

Первые два открытия сделали экспедиции, снаряженные португальским принцем Генрихом (1394–1460), который был прозван «мореплавателем». В 1456 г. его же экспедиция открыла острова Зеленого мыса.

Этого принца, дядю Жуана II, Мюнцер и ставит в пример последнему.

Далее Мюнцер вкратце перечисляет достижения португальских экспедиций при Жуане II: завоевание африканского побережья вплоть до тропика Козерога (до которого дошел Диогу Кан в 1484–1486 гг.), но почему-то ничего не говорит об экспедиции Бартоломеу Диаша, обогнувшего мыс Доброй Надежды в 1487 г. Мюнцер указывает, что эти путешествия принесли величайшие выгоды: из Гвинеи привозят золото, перец, рабов и «райские зерна». Последнее название обозначает перец, вывозившийся с побережья Малагетты (Либерия); он назывался также «перец Малагетты» (Amomum Malaguetta), или «гвинейские зерна».

После дифирамбов следует главная часть письма – предложение короля римского Максимилиана I (он сделался римским императором несколько позже, после смерти своего отца Фридриха III, последовавшей 19 августа 1493 г.). Эту часть письма Торре или издатели сборника несколько сократили: они выпустили фразы: «по матери португалец» и «при помощи моего, хотя и неискусного письма», видимо, считая их лишними для читателя. То, что мать Максимилиана I Леонора являлась родной сестрой отца Жуана II португальского короля Альфонса V, было и так широко известно, но почему-то издатели не хотели напоминать о близком родстве Жуана II с чужеземным монархом. Принижение достоинства автора письма, по-видимому, также не входило в задачи издателей.

Далее следует научное обоснование большого протяжения известной тогда Ойкумены и доказательства небольшой ширины западного океана. Мюнцер ссылается здесь на авторитет древних и средневековых классиков: на широко известное место из второй книги Аристотеля «О небе» (в португальском переводе сочинение это названо «О небе и земле», так как в половине XV в. книга Аристотеля издавалась под таким названием), на пятую книгу Сенеки «Ad Lucilium naturalium questionem libri» («Послание Люцилию о вопросах естественной истории»), на очень популярную тогда книгу «Картина Мира» (Imago Mundi)

Петра Аллиака, или Пьера д'Айли (1380–1420), известного французского кардинала, знаменитого теолога и географа, доктора Парижского университета, папского легата в Германии, «орла французских докторов». Мюнцер старается опровергнуть мнение другого древнего географа, Альфрагануса, о том, что поверхность суши мала, а океан очень велик. Альфраганус – это средневековое искажение имени узбекского астронома и математика IX в. Абуль-Аббас-Ахмед бин Мухаммед бин Катир Фергани. Он был астрономом калифа багдадского Аль-Мамуна и написал «Начала астрономии». Это широко известное в средине века в Европе и переведенное на латинский в XV в. сочинение было впервые напечатано в 1493 г. в Ферраре.

Латинский текст обрывается на половине фразы, и Шедель дальше приписал: «Не полно, далее не найдено».

Португальский перевод второй половины письма может, конечно, заключать какие-либо ошибки или сокращения по сравнению с латинским. Но, как можно видеть из первой половины, Альваро да Торре все же близко придерживался подлинника.

Вопрос о том, что лежит выше – суша или море, интересовал многих средневековых географов (Grauert, 1908). Мюнцер присоединяется к более правильной гипотезе.

Мюнцер перечисляет, какие выгоды и какую славу приобретет Жуан II в случае успеха предлагаемой Максимилианом I экспедиции в Катай. Здесь и вставлена, в виде иллюстрации, фраза о Московии и Груланде. Мюнцер прельщает Жуана II примером герцога Московии (т. е. Ивана III), который прославился открытием в полярной области большого острова Груланда.

В следующих главах я буду разбирать вопросы, возникающие при чтении этой фразы. Поэтому здесь не стоит останавливаться на деталях ее перевода.

Рекомендация Мартина Бехайма как уполномоченного (deputado) короля римского для участия в экспедиции, неоднократно использовалась биографами Бехайма и привела их к выводу, что все письмо инспирировано Бехаймом и что в нем изложены его идеи. Этим нам придется заняться позже.

Перечисление навигационных инструментов, которое дает далее Мюнцер, очень интересно: он говорит о высоком искусстве португальских мореплавателей и упоминает квадрант, цилиндр и астролябию. Квадрант и астролябия в это время уже применялись португальцами. Что касается цилиндра, то ни один из комментаторов письма Мюнцера не объяснил, что это за прибор. Мне удалось найти в большой биографии Региомонтана, написанной Э. Циннером, указание, что в XV в. в Германии был известен особый тип солнечных часов, называвшихся по-латыни cylindrum а в немецком переводе – Saulchensonnenuhr (цилиндрические солнечные часы). Писал о них и Региомонтан в 1469 г., и, следовательно, о них должен был знать и Мюнцер.

Вероятно, именно этот прибор и имел в виду Мюнцер, и вряд ли нужно стараться отнести название «цилиндр» к солнечному кольцу (одно из изобретений Региомонтана) или даже к посоху Иакова.

Касаясь плавания в Катай, надо отметить, что слово calma, которое мы переводим как «зной», в португальском языке может иметь также значение «штиль». Но первое его значение ближе к смыслу фразы.

Заканчивая письмо, Мюнцер подчеркивает, что проектируемая экспедиция будет выполнена силами португальцев («твоими рыцарями» – teus caualleiros), следовательно, участие Римской империи выразится только идейной помощью и тем, что поедет Бехайм. Мюнцер как бы не хочет оказывать давление «а Жуана II – выгоды и слава экспедиции так велики, что сам король пожелает ее организовать.

Письмо Мюнцера – очень искусное послание, не затрагивающее национальной гордости португальцев: и Максимилиан – наполовину португалец, и Бехайм прожил столько лет в Португалии, и слава португальцев-навигаторов всеми признана, и еще выше слава Жуаиа II как организатора экспедиций, открывших острова Атлантики, и мудрого монарха!

Хотя Мюнцер был достаточно сведущ в вопросах географии, о которых говорилось в письме, но ближайшее участие в его составлении несомненно принимал Бехайм; характеристика заслуг Жуана II и португальских мореходов принадлежит, вероятно, ему. Мюнцер же скорее всего обосновал теоретическую часть письма, касающуюся географии и истории. Возможно, что в этом принимал участие и Хартманн Шедель.