Текст книги "Сверххищник (СИ)"

Автор книги: Сергей Машков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

– Сегодня мы потеряли братьев. Максим станет нашим товарищем по вере и по нашему общему делу. Примите его как родного. Так что ли Максим?

Макс только и сумел, что кивнуть. Апостол продолжал:

– Все знают, что должно произойти в ближайшие сутки. Но этого мы не боимся, к этому мы готовы. Группа Демона нашла на десятом уровне гранатомёты с полными зарядными сумками. В этом наше спасение. Кто-нибудь умеет стрелять из гранатомёта? Не умеете. Но это не беда, я умею стрелять, так как в своё время отслужил и науку эту помню до сих пор. Будем учиться и с помощью оружия пробьём себе путь наверх. Так что ли ребята?

Ребята закричали "ура", замахали кто чем: оружием, картами, ложками. Один из них, высохший, седой, с выбитыми справа зубами дождался, когда стихнет крик и громко сказал:

– Пущай Максим нам про тот свет расскажет.

Все засмеялись. Кто-то поддержал: "Верно, как там наверху?" Шум затих. Макс почувствовал взгляды, устремлённые на него. Выступать перед слушателями ему не доводилось, к тому же стоял перед ними почти, что на одной ноге, опираясь рукой на Апостола. Люди ждали. Макс откашлялся.

– Как там наверху? Обыкновенно: осень началась, дождик идёт. Когда выберемся, как раз начнётся бабье лето...

Макс запнулся и огляделся по сторонам. Его слушали очень внимательно, с интересом. Но он чувствовал, что рассказывает что-то не то. Что говорить надо про другое. И он, проклиная себя, начал:

– Послушайте меня! Мы все стали заложниками чудовищного эксперимента. Я не знаю, кто его начал, и каких целей добивается. Но я говорю вам сейчас: вы зря надеетесь на гранатомёты. Их вам подсунули в расчёте на то, что вы начнёте воевать, пробиваться наверх. Нельзя идти на поводу у чужой воли. Надо постараться...

Ему не дали договорить. Ребята закричали, лица их страшно оскалились. Апостол сплеча ударил Макса в самую душу.

– Ах ты, сука! – Апостол, придерживая Макса за шкирку, ударил ещё раз, – Я-то думал, а ты... Паскуда!

Макс удивился, почему ещё не потерял сознание. После таких ударов – аж тушёнка назад полезла – должен был свалиться в нокаут. Но ему не позволили забыться.

– Демон, Вольнов, оттащите его в морг.

Подскочили двое, Макс уже не разбирал кто, подхватили под мышки. Он идти не мог, повис на руках. Его, как мешок, повезли по полу через комнаты. Конца не было этим переходам. Наконец, остановились в длинном коридоре. На полу лежали две железные решётки, похожие на ливнёвки, только крупнее. Под ними проходил крупный водосток: метр шириной и полтора метра в глубину.

Макса бросили на пол, он одеревенел – не мог двигаться. Вольнов, мужик с выбитыми зубами, что спрашивал как там наверху, и Демон, молодой, ещё совсем юноша, начали ломом поднимать одну из решёток; свернули в сторону. Опять подхватили Макса под мышки и спустили вниз.

– Это что ли ваш морг? – спросил Макс.

– А что, не видно, что ли? – усмехнулся Демон.

Макс осмотрелся. Пахло ужасно, как в отстойнике, на полу тёк рыжий ручеёк. Под соседней решёткой лежит мертвец. Когда глаза привыкли к темноте, Макс разглядел что это Даниель, руководитель отдела испытаний. Вот и встретились.

Решётка сверху заскрипела – её поставили на место. Вольнов и Демон заспорили, кому первому оставаться охранять. Метнули жребий, выпало Вольнову. Когда Демон, насвистывая песенку, ушёл, мужик придвинулся к решётке, спросил:

– Эй, ты курятиной не богат?

– Чего? – не понял Макс.

– Подымить есть чем? Сидеть-то долго.

– Не курю я. Да даже если бы и курил, ваши же все карманы мне вывернули.

Они замолчали, потом Максим спросил:

– И долго нам здесь сидеть?

– Мне – четыре часа, пока Демон на смену не придёт. А тебе – до самой смерти. Ночью появятся падальщики и утащат.

– Как вы здесь отделяете день от ночи? Есть где зарядить телефоны?

– Вентиляцию врубают дважды в сутки. Так и определяем.

– Ясно. А кто такие падальщики?

– Не знаю. Сам не видел, а врать не буду. Но если труп оставить на ночь, то утром от него ничего не остаётся.

Вольнов отошёл от решётки. Было слышно как он устраивается поудобнее у стены. Макс постепенно пришёл в себя, тоже уселся. Встать в водостоке в полный рост было нельзя, да и сил нет.

– Вольнов, а как ты сюда попал?

– Я-то? Обыкновенно, как все. Я сам из Подмосковья. Город Фёдоров, может, слышал про такой. Дрянь городишко. Работы нет никакой, фабрика закрылась, одни торговые центры. Жена кое-как выкручивалась, ездила в райцентр, вроде нашла работу. Я бы тоже поехал, но денег нет разъезжать на маршрутках. Вот, звали одно время на завод. Но там порядок такой: есть заказ – паши без выходных по десять-двенадцать часов, нет заказов – гуляй в неоплачиваемый отпуск. Хозяин завода и рад бы всё по КЗоТу делать, да не он решает, а рынок... Жена стала поздно приезжать, вся вымотанная, ночью отворачивалась от меня к стенке. Я детей кое-как накормлю, в школу соберу, а сам мотаюсь по городу. Сначала вместе с другими тащил, что можно, с нашей фабрики. Видел бы ты нашу прядильно-ткацкую, сейчас она выглядит, словно её с неба бомбили. Потом пристроился в автомастерскую, шарашить. Но дело не пошло, мастерских много, а клиентов нет. Зимой хорошо – можно на дачи смотаться. У ваших москвичей, взять что-нибудь ненужное, на продажу. К вечеру, от всех этих дел, намучаешься, на обратном пути купишь себе баночку пива. Стоишь на тропинке, пьёшь. Домой идти нельзя – жена как увидит пиво – глазами бешено завращает. Алкоголизмус! А какой же я алкоголик? Разве я из дому несу?

Вольнов замолчал. Стало слышно, как он чиркает зажигалкой. Вскоре поплыл сладковатый запах табака. "Что ж он про сигареты-то спрашивал? Курил бы свои, – подумал Макс, – Хитрый мужик..." Вольнов же продолжал:

– Тут радость подвалила – товарищ – он вроде меня, только кругом холостой, – нашёл работу: в Москве, с общежитием и кормёжкой. И платят хорошо. Прибежал ко мне. Вдвоём-то сподручнее. Почистились мы, достали последнюю заначку, кое-как, зайцем, доехали по адресу. Спросили куда идти, добрые люди подсказали. Пришли на каменный колодцем двор. Там фургон стоит, какие-то люди ходят туда-сюда. Спрашиваем: "Кто у вас за главного?" Подходит хачик, высокий, сытый, холёный красавец: один только нос полметра. "Кто такие? Чего надо?" Мы ему говорим, вот порекомендовали обратиться сюда насчёт работы. Он нам в ответ: "Залазьте в фургон, сейчас поедем на объект, там и оформим все документы". Я чувствую – что-то не ладное и фургон не лезу. А хач этот уже суёт мне красную книжечку под нос. Что там написано, я не увидел. "А ну залазь, пока сопротивления не было". А за ним уже другой носатый появился, злющий, сунул мне дуло под рёбра. Затолкали нас в фургон, повезли.

В это время включилась вентиляция. Зашумел сильный тёплый воздух. По полу понесло мусор, стал засыпаться в решётку. Макс прижался к стенке, поднял воротник, хотя это мало помогало. Вольнов продолжал:

– Слушаешь, нет? Везли около часа. Вытащили где-то во дворе завода, автоматами загнали в подвал. Отобрали всё: телефон, паспорт. Начали оформлять документы: мне пять зубов выбили, товарищу тоже досталось. Объяснили работу: "Будете разливать боржом". Спустили нас ещё ниже, там вроде цеха и народу человек пятнадцать. Кто неделю уже, кто две. "Ах, ты, – думаю, – сука! Не дают человеку на родной земле вольно жить. Всё норовят уздечку на горло накинуть..." Ярился я, зверел, да силы выдохлись и тут на меня тоска нашла. "Никто, тебя Сашка, не будет искать. Никому ты не нужен..." Ночью заснул, голову как отшибло. Очнулись уже здесь. Похмелье дикое, отродясь такого не знал. И носатые вместе с нами. Глядим, а оружия при них нету. Ну, мы им и припомнили, вогнали носы в мозг.

– Дико, что ты рассказываешь. Это всё в Москве произошло?

– В Москве, дружище. А где ж ещё? Или ты думаешь, что Москва какая-то особенная? Она такая же, как и вся остальная страна. Только, что денег здесь больше, поэтому столица сверху приличная, налакированная, а внутри гнилая вся.

11

Пока Макс общался с обитателями тринадцатых этажей и коротал вечер в морге, Диана не теряла время зря. Разум её, сильно возмущённый бурным прощанием с Максом, с такой же силой вернул себе спокойствие. То, что в неё влюбились, новостью не стало, не в первый раз мужчины изливали свои чувства Диане. Решение Максима пожертвовать собой она объяснила инстинктом, а смелый поступок записала на счёт своего очарования.

Погоня шумела всё ниже и ниже. Следовало действовать, в первую очередь подняться как можно выше и попробовать вызвать помощь. Диана припомнила все сведения о четвёртом этаже и начала осторожную разведку.

Немо нашёлся на удивление легко. В наркотическом сне он вывалился из шкафа и лёжа без сознания, подёргиваясь и почёсываясь, пускал пузыри. Оставив его, Диана осмотрела лестницы на третий этаж – на каждой был заботливо уложен белый человеческий череп – местный эквивалент знака "вход воспрещён".

Пришлось вернуться к Немо. Дыхания его не было слышно. Наклониться Диана не желала, слишком отвратителен был этот грязный получеловек, с поломанными жёлтыми ногтями и спутанными колтунами на голове. Если бы Немо не дёргался во сне, Диана решила бы, что он сдох. Будь её воля, она сбежала бы отсюда, но это существо действительно могло принести пользу своими знаниями о подземелье. Приходилось дожидаться его пробуждения.

Где-то через час у Немо судорожно заходил кадык на нестриженной шее. Он сел на полу, не соображая где находится. Единственный глаз его открылся, замутнённое стекло зрачка словно оплавилось, и в него медленно вернулась жизнь. Немо уставился на Диану, сидевшую перед ним на стуле, с пистолетом в руке.

– К-х-м, как тебя там? Максим, ты сильно изменился с последней нашей встречи.

– Меня зовут Диана.

– А-а, ясно. Значит, ты всё-таки существуешь. Похоже, началась крупная игра.

– Ты знаешь безопасный путь на первый этаж?

Немо не ответил. Его сильно знобило. Он ползал почти на коленях, собирая в мешок свои пожитки. Диана с отвращением смотрела на него. Разговор у них не получился. Диана спрашивала, он отвечал невпопад. Говорил Немо, немного булькая, и часть слов застревала у него в горле, так что не всегда можно было понять смысл его фраз.

Они вышли в коридор. Немо сам осмотрел все лестницы, неодобрительно покачал головой на черепа.

– Наверх захотела? Нет, наверх сейчас никак нельзя. Сколько я спал? Зачистка-то была?

– Откуда мне знать? – Диана следовала за ним, держа оружие наготове.

Мало-помалу они разговорились, и Немо уяснил, что до зачистки ещё половина суток, и что апостолы убрались к себе вниз. Это его обрадовало, и он предложил спуститься к нему в убежище, которое находилось ниже тринадцатого этажа. По его словам выходило, что там можно переждать зачистку.

– А потом можно будет опять подняться до первого этажа – если вести себя осторожно и не лезть на рожон.

– Но как мы обойдем апостолов?

– Есть один способ.

Немо повёл её по бесчисленным переходам. Комнатки становились всё меньше и меньше. Под конец пришлось протискиваться боком по такой узкой щели, где Диане мешала её полная грудь. В какой-то момент её охватила паника, щель не хотела заканчиваться, да ещё потолок стал снижаться. "Что если она здесь застрянет? – Мелькнула у неё мысль, – Немо всё равно, ползёт вперёд как таракан". Но вот Немо исчез, пропал в темноте. Диана выдохнула и протиснулась ещё на несколько шагов.

Впереди открылась пропасть, уходила вниз, скрываясь в темноте. Немо висел, цепляясь за металлические скобы в стене. Лестница вела вверх и вниз.

– Что это?

– Шахта лифта.

– Значит можно на первый этаж подняться?

– Наверх этой дорогой нельзя, дура. Там детекторы стоят, срабатывают на человеческое дыхание, на биение сердца. Ударит током от ступенек, и сразу на дне окажешься.

Диана посмотрела вниз – ничего не видно. Тьма такая плотная, что казалось – протяни руку и почувствуешь её холодную влагу. Голова закружилась, нахлынул ужас. В голове родились сразу все страхи: она сорвётся вниз, её собьёт кабина лифта, ударит током от ступеней, и что Немо заманивает в ловушку. Диана откашлялась, голос у неё сломался:

– Долго нам так спускаться?

– Десять этажей.

– Я не смогу.

– Через пять этажей будет площадка, где можно постоять и дать отдохнуть рукам. В общем, как хочешь, а я пошёл, – и он действительно начал спускаться.

Диана, оставшись одна, немножко поплакала. Такая она несчастная. Все её бросают, и даже этот бомж, и тот ушёл без сожаления. Она поплакала ещё и это её успокоило. Преодолев страх, Диана начала спускаться вниз. Что там под ногами? Ничего не разобрать. После первых десяти ступеней началась истерика. Вернулись страхи, теперь они бродили в голове, не принимая осознанных образов – просто страшно до смерти. Ладони вспотели, начали скользить.

– Тише ты, – зашипел снизу Немо, – меня не сбей.

Он стоял на небольшой площадке с металлической оградкой, где места как раз хватало, чтобы разместиться двоим. Диане было очень мерзко, но руки требовали отдых, и она протиснулась на площадку, стараясь не касаться бомжа.

– Ты болеешь чем-нибудь? Вши есть?

– Что ты как много болтаешь? – шикнул в ответ Немо, – Нас могут услышать, – и он указал рукой на дверь лифта, – На этих уровнях бродят разведчики с тринадцатого этажа.

Немного передохнув, Немо сердито отодвинул Диану и вновь полез вниз. Как раз в это время задул сквозняк. Холодный поток воздуха опускался сверху. Сознание от страха преувеличивало силу ветра. Диане показалось, что если она встанет на лестницу, то её неминуемо сбросит вниз.

– Что это – вентиляция?

– Нет, до проветривания ещё долго. Здесь так бывает само по себе. Заткнись и лезь вниз.

Грубоватые слова привели Диану в чувство, и она, собравшись с силами, продолжила спуск. Наконец, когда девушке начало казаться, что эта лестница никогда не закончится, они добрались до дна шахты. Немо потянул за какой-то рычаг, а потом открыл настежь дверь лифта. Они выбрались в коридор, – Немо показал жестом: не шуметь, – и спустились вниз по металлической лестнице на четыре пролёта. Тут силы покинули бомжа, и он упал ничком на пол. Диана увидела, что в нём еле держится душа.

Диана оглянулась по сторонам – те же комнаты и коридоры, только грязные и закопчённые.

– Какой это этаж?

– Чёрт его знает, может пятнадцатый, может шестнадцатый, – прохрипел Немо, – после тринадцатого нумерации нет. Но сюда зачистка редко доходит. Так что можно отдохнуть. Если надо – спустимся ещё ниже.

12

Сашка Вольнов оказался весёлым балагуром, из тех, кто любой музыке предпочитает звук собственного голоса. Макс попытался его уговорить выпустить из морга, но Сашка его даже не слушал. Говорил без умолку, обо всём на свете: о бабах, о пиве, о политических системах, и даже об искусстве. У Макса к боли в ноге добавилась ещё и головная боль. "Падальщики что ли быстрей бы пришли". Что и говорить, картина получалась слишком уж контрастная – сидеть за решёткой между болтуном сверху и мёртвым телом Даниеля.

На смену пришёл Демон. Они о чём-то заспорили с Вольновым. Макс прислушался – да они особо и не стеснялись, – выяснилось, что нашли пулемёты и противопехотные мины. Апостол решил занять круговую оборону и теперь собирал всех тренироваться. Сашка же хотел выспаться, но получалось, что о сне лучше забыть. Они поспорили ещё немного, и Демон прогнал Вольнова к остальным. Когда Сашка ушёл, Демон присел над решёткой, посмотрел вниз.

– Как ты понимаешь это подземелье?

Макс ответил не сразу. Он осмотрел повязку – не открылось ли кровотечение? Нет, всё в порядке. Устроил ногу поудобнее и только после этого насмешливо ответил:

– Да чего там понимать? Подземелье это – модель социального лифта, который, как известно, поднимает только вниз. Если попал, то уже не выберешься.

– Ох и дурак же ты! Выбрал время скоморошничать. Ты лучше скажи: не видел ли наверху девушку. Маленькая такая, с тёмными кудрями, зовут – Майя.

– Видел, – ответил Макс, и в голосе появилась хрипотца.

Демон наклонился ещё ниже, и Макс впервые его рассмотрел подробно. Пронзительные голубые глаза, подбородок с ямочкой, сам плечистый и резкий в движениях, в жестах – хоккеист.

– Что с ней?

– Она была с таким бородатым дядькой.

– Да, это Артур. Где ты их видел?

– На первом этаже, они оба погибли.

Демон помотал головой, закрыл лицо ладонью, пальцы вжались в глаза. Прошептал несколько раз: "этого не может быть". Вскочил, нервно зашагал по коридору, ударил по какой-то коробке ногой. "Ещё пристрелит, сгоряча", – поёжился Макс. Демон вернулся. Опять, уже с ненавистью, задышал на Макса.

– Ты обманываешь меня. Как это случилось?

– Я не был с ними в тот момент. Видел их уже позже. Крови не было, казалось, что они заснули.

– Проклятое место! Я не верю тебе! Пока сам не увижу, не поверю. Не могла Майя умереть, она – сообразительная девочка.

Макс пожал плечами. Что тут скажешь?

– Ты знаешь, какая она – моя Майя? – у Демона на секунду перехватило дыхание, – Лучше её никого нет. Смешливая, добрая, никогда не злилась. Я – дурак, всё время её злил, а она меня прощала. Зачем я тогда от них ушёл? Всё мой характер сволочной – сначала сделаю, а потом подумаю. Но ничего, надежда есть. Переживём зачистку, поднимемся наверх. Гранаты есть. Апостол – кадровый офицер, у него здесь дисциплина. По-хорошему или по-плохому, но пробьёмся. Найду её. Я тогда скажу: "Майя, прости меня дебила!" И она простит, она такая...

Демон замолчал, отошёл на место, где раньше сидел Вольнов. Стало подозрительно тихо. "Плачет", – решил про себя Макс. Где-то вдалеке слышались выстрелы и разрывы, это тренировались апостолы. "Надеюсь, они знают что делают. Я бы не решился выстрелить из гранатомёта в помещении".

В морге становилось зябко. Голод и жажда, усталость и боль сложились как некие вектора. Их гнетущая сумма продавливала сознание Макса и увлекала за собой в темноту. Он провалился в полуобморочное забытьё. В этом странном – наполовину сне, наполовину смерти – состоянии, ему пригрезился чистенький умытый помидор сорта "космонавт Попов". Одного его крупного плода было достаточно на целую миску салата. Макс отчётливо увидел себя стоящим в домашней кухне, как он разрезает ножом помидор. Плод развалился на половинки, открылась сочная мясистая мякоть. Она была полностью красной, без белых нитратных миазмов. В мягком свете домашних ламп блеснули нежнейшие зёрнышки.

Макс нарубил одну половину помидора на кубики и ссыпал их в миску, помыл огурец и тоже порубил и добавил в миску; посолил и щедро сдобрил салат майонезом. Перемешивать не стал – он решил дождаться, пока овощи дадут сок. А в это время развернулся к другой половине помидора – она превратилась в роскошную сочную с небольшим слоем жира свиную отбивную. И тут же на огне плиты очутилась сковорода с разогретым маслицем. Макс подхватил мясо и бросил на его сковороду. Быстро-быстро запрыгали бисеринки кипевшего масла. Макс ноздрями втянул горячий хлебный аромат, и кто-то грубо выдернул его из сновидения.

Всё та же вонючая сточная канава. Труп уже начал пованивать. "Боже, до чего холодно! Воистину морг". Наверху громким шёпотом разговаривали Апостол и Демон.

– Пробовал его убедить? – гудел басок Апостола.

– Сам попробуй. У тебя лучше получится.

– Ладно. Ты сам-то как? Никак? Ладно, иди к остальным. Поспишь пару часиков. Может он наедине разговорится.

Послышались шаркающие пьяные шаги – Демон ушёл. Апостол придвинулся к решётке, молча рассматривал Макса. Тот лежал неподвижно, говорить не хотелось.

– Максим, спишь?

– Пришёл выпустить меня отсюда?

– Это от тебя зависит. Сказал бы, где Диана, да и дело с концом. Ничего мы с ней не сделаем, вот тебе моё слово. Оно здесь закон, против моей воли никто не пойдёт. Ведь она же спасение для всех нас. Понимаешь ты? Это я с тобой по-отечески тетешкаюсь. А ребята, знаешь, каким способом хотели поговорить? Не знаешь, Максим. Не знаешь, как людей ломают, а я видел. Тебя и на пять минут не хватит. Чего молчишь, зачем упрямишься?

Макс внимательно прислушался к себе – умирать не хотелось. Апостол продолжил:

– Слышал последние новости? Да откуда ты мог слышать, здесь радио нет. В общем, осталось восемь часов. Если Диану не вернуть в город войдут бронтосы. Кто они такие я не знаю, но звучит страшно.

– Город? Ты это подземелье называешь городом?

– Не привязывайся к словам. Эх, жалко ты здесь мало пробыл. Это ведь страшное место, Максим. Ведь как человек устроен в обычной жизни наверху? Одним он говорит одно, другим – другое, а сам думает третье. Психологический ребус. А здесь по-другому. Здесь, все, рано или поздно, начинают говорить то, что думают. Я это много раз видел. Много исповедей выслушал. Здесь, перед ликом смерти, все достают из потаённых уголков души самое заветное... Скажешь, где Диана?

– Диана погибла. Да и зачем она вам? У вас же всё есть для обороны: гранаты, пулемёты.

Апостол несколько минут молчал. Глаза его наливались бешенством. Через решётку Макс увидел кровавые сосуды в его белках. Усилием воли Апостол овладел своей яростью. Злые морщины на лице распустились. Физиономия приобрела добрый, и даже жалостливый вид.

– Есть у нас всё, что нужно. Да вот не знаю, достаточно ли этого? Я порядок завёл: утром молитва, днём стрельбы, вечером проповедь. Как только появляется новый человек, первым делом ставлю ему дисциплину. Которые не крещённые, тех своей властью окрестил, даже инородцев. И сейчас мы вроде единого организма, друг за друга горой. Под землёй родились, в огне закалились, в крови умылись. А всё же, чего-то не хватает. Думаю про них, про всех, как про своих детей. Иногда найдёт на меня тоска, и тогда начинаю понимать. Вот Ренат. Он татарин из Казани. По глазам вижу: не верит он в Святое Писание. В автомат верит, в гранаты верит, драться будет до конца, пока дышит. А мои проповеди ему до одного места. Я ему говорю: "если ты мусульманин, то, что же? Верь, молись, как тебя родители научили". А он только смеётся в ответ одними глазами. И я понимаю: разные они все. Чувствуешь, Максим? Разные они. Не могу я их одной верой собрать. Да и веры такой горячей выдумать не могу, чтобы она всем подошла. А может быть и не в вере наше спасение. Тут нужно что-то другое – более могущественное.

Апостол выдохся. Макс слышал его хриплое дыхание. Только сейчас, глядя через решётку, он увидел, что Апостол не просто устал, а вымотан до предела, до преждевременной старости. Лихорадочный лиловый румянец то приливал, то отливал от его лица, в губах не было ни кровинки. Голос его сильно фальшивил. Макс заговорил, осторожно подбирая слова:

– Зря вы хватаетесь за оружие. Ты же умный человек, Апостол. Должен понимать, что если гранатомёты и другие игрушки здесь появились, значит: кто-то ждёт от вас именно войны. Надо быть хитрее. Надо постараться найти другой путь, другой вариант, который не был предусмотрен теми, кто устроил всё это адское подземелье.

– Нет другого пути!

– Что если рассыпаться по этажам, уйти ещё глубже, изучить, как тут всё устроено?

– Перебьют поодиночке. Да и ниже тринадцатого уровня не спуститься – тупик. Нет, у нас времени наблюдать, восемь часов осталось. Мы в прошлую зачистку половину состава потеряли. Если бы не приходили постоянно пополнения... – Апостол внезапно замолчал.

Его усталое лицо опять поменяло выражение. Губы осклабились в злой усмешке. Он покивал несколько раз своим думам и сердито, через зубы проговорил:

– Понял я кто ты такой – засланный казачок. Видать, там наверху совсем измучились. Никак с нами справиться не могут. Тебя прислали. Ах ты, диверсант! – Апостол замахнулся и ударил кулаком по решётке. На Макса посыпалась труха.

Апостол подскочил, заметался по коридору. Макс услышал, как он что-то опрокидывает. На шум прибежал Демон и другие кто был неподалёку, увидели – Апостол подтаскивал тяжёлый металлический шкаф к решётке. "А ну ка, братцы! Навались, подмогни! Так его гада. Теперь не вырвется. Пусть его падальщики заедят. Пойдём отсюда!"

Макс остался один. Выбраться из морга он не мог. Решётки сами по себе весили килограмм тридцать, а сверху на них положили ещё пару несгораемых шкафов. С больной ногой и думать нечего – поднять такую тяжесть. В отстойнике стало совсем темно – только узкая часть решётки оказалась не закрыта. Через неё проникал луч света и падал прямо на лицо Даниеля.

Но и сейчас Макс не позволил себе поддаться отчаянию, хотя пожалеть себя ой как хотелось. Он прополз в один край отстойника и начал обстукивать стену. Если падальщики забирали отсюда тела, значит должен быть проход. "Найти его, суметь открыть и опередить падальщиков!" За стеной было глухо. Макс прополз мимо тела в другой конец и простучал кирпичи с этой стороны, но тоже безрезультатно.

Глаза постепенно привыкали к сумраку. Макс проверил не только концы туннеля, но и пол и длинные стороны. Всего туннель занимал около семи метров в длину. Затем обыскал мёртвое тело в надежде найти что-нибудь полезное, однако Даниеля обобрали уже до него. Оставалось только ждать падальщиков и постараться продать свою жизнь как можно дороже. Макс устроился как можно удобнее и решил немного отдохнуть.

Заснуть не удалось, да не разумно засыпать такой тревожный момент. Мысли Макса кружились по одному маршруту – сколько человек может прожить без еды и воды. Ему, городскому жителю в седьмом поколении, привыкшему к магазинам шаговой доступности, казалось, что уже на следующий день он сильно ослабнет. Его движения сделаются вяло-сонными, а мысли тупыми. Память иногда подбрасывала смутную надежду, что без питья можно прожить девять дней, а без еды – сорок. Но верилось в это с трудом. Всё же Макс уболтал самого себя, что ещё минимум сутки он протянет.

В это время со стороны пустого конца туннеля раздался шелест, похожий на звук раскрывающихся пневматических дверей. Затем зашуршал пластик по каменному полу. Макс присел как перед прыжком и прижался к стенке. Его волосы встали дыбом на голове и по всему телу. Из темноты выехал падальщик.

Сначала показалась пара стальных клыков, сильно загнутых вниз и внутрь. Внешний вид этих зубов говорил о том, что предназначались для того чтобы хватать и удерживать, а не для того чтобы рвать добычу. Затем Макс увидел морду – широкая, плоская, вся усеянная прутиками антенн. Они шевелились и поблёскивали в сумраке. Падальщик подобрался ещё ближе, и Макс разобрал его тело. Оно было похоже на гигантскую сороконожку, длиной метра в два, широкую, почти метр шириной и плоскую, прижатую к земле. Двигалась она очень шустро и гибко, по-змеиному извиваясь. Её верхняя часть казалась, облита в тёмный металл, под бронёй – Макс не сомневался – шуршала механическая гусеница. Эта гусеница совсем не была похожа на танковую. Макс увидел, что она состояла из пластиковых цепей. Только так можно было объяснить бесшумность хода. "Что за глупость? – рассуждал Макс, – Пластиковые цепи сотрутся в момент. Скорее всего, цепь металлическая, но каждое звено заварено пластиком".

Возле Макса падальщик остановился. Стало тесно. Макс поджал ноги, притиснулся к стене. Падальщик занимал почти весь проход. Его морда повернулась к человеку, многочисленные антенны зашевелились. Часть из них старалась дотянуться до ног Макса. "Обнюхивает, гадина. Решает живой я или мёртвый. И что я могу с ней сделать? Задавить голыми руками?" Но падальщик выглядел настолько отвратительно, что даже мысль прикоснуться к нему вызывала у Макса тошноту.

Вскоре падальщик потерял интерес к живому человеку и прополз мимо него к телу Даниеля. Передняя часть робота въехала на лицо покойника. Опять зашевелились металлические усики, укололи труп. Один из клыков выехал вперёд на телескопическом манипуляторе, вонзился в брюхо покойника прямо под грудиной. Падальщик несколько раз подёргал манипулятор, проверяя хорошо ли закрепилось. После этого робот съехал с головы. Выдвинулся второй клык, зацепил голову под челюстью. Падальщик, немного раскачавшись, сдвинул тело с места и задним ходом потащил его в темноту.

Макс видел, как шустро получается у робота волочь мертвеца. Кода падальщик начал проползать мимо него, Макс начал себя уговаривать: "Здесь мне точно конец. Погибну от жажды или во время зачистки прибьют. А там неизвестно. Надо идти за падальщиком. Узнать – откуда он пришёл?" Но робот двигался слишком быстро, к тому же в туннеле нельзя было полностью разогнуться, да и нога сильно разболелась. Макс выдыхаясь, как мог, спешил за падальщиком и всё же отставал. Перед самой дверью, он закрыл глаза и, преодолевая отвращение, упал на Даниеля, ухватил его руками.

Падальщик не заметил дополнительного пассажира, и как ни в чём не бывало, двигался дальше. Сзади зашипела пневматическая дверь, закрывая морг. Вот так, верхом на трупе, Макс въехал в неизвестный коридор.

Вокруг царила тьма, робот не нуждался в освещённой дороге. Нос Макса стал улавливать странный химический запах. Коридор, немного изгибаясь, вёл прямо. Постепенно становило светлее. Стало видно, что они ползут внутри известняковой пещеры. Впереди слышался негромкий механический шум, похожий на работу фрезерного станка. Туннель стал шире и внезапно превратился в пещеру. Грубо выдолбленные стены образовывали пространство в форме куба. Среднюю часть комнаты занимал металлический контейнер, размером с киоск и с пандусом для въезда внутрь. Страшный механизм и был источником шума и запаха.

"Нет, туда мне не надо", – решил Макс и соскользнул на землю.

Падальщик въехал в контейнер и увёз за собой тело Даниеля. Дверца закрылась. Вскоре, с другой стороны контейнера показался только робот. Он подъехал к стене, где имелись ниши, забрался в одну из них и застыл. Контейнер тем временем загудел ещё страшнее. "Что это? Крематорий? Нет, что-то другое. Если трупы сжигать, то надо как-то избавляться от вонючего дыма..." Макс обошёл машину уничтожения. Сзади, возле стены на металлическом полу, аккуратно в ряд, лежали человеческие черепа. Машина затихла, из её нутра выдвинулся манипулятор и положил к остальным черепам ещё один – Даниеля.

13

"Внимание, жители города "D"! Бронтосы входят в город, бронтосы входят в город", – равнодушный голос в репродукторе повторил сообщение и умолк. Так заканчивалась страшная ночь на субботу. Неожиданно, за четыре часа раньше до истечения срока ультиматума бронтосы действительно вошли в город. Странная штука – гибкая человеческая психика. Если для кого-то страна умещается в пределах МКАД, то и в стенах одного здания может уместиться целый город.

Бронтосы входили в измученный город "D". Они появились на первом этаже. Их гибкие бронированные тела шуршали по коридорам. Зловещие пасти раскрывались, всматриваясь дулами в темноту лестниц, в проёмы комнат, в проломы на полу и потолке. Затворы передних и задних видеокамер на мгновение раскрывались, чтобы оценить обстановку и вновь защёлкивались, оберегая своё зрение – оно понадобится позже в бою. Ультразвуковой сканер непрерывно определял препятствия, всё тело бронтоса служило принимающей антенной. Инфракрасные детекторы искали живых.