Текст книги "Часовой Большой медведицы"
Автор книги: Сергей Бузинин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Спешу Вас огорчить, дорогой вы нам человек. – Кобрина умиляюще-соблазнительно улыбнулась. – Последние стрельбы были давненько, да и дверцу ту я лично видела, акт о списании составляючи. Надеюсь, любезнейший подполковник, ВЫ не сомневаетесь в МОЕЙ компетентности? – На последней фразе в речи Кобриной вдруг резко прибавилось шипящих, а ее язык, до сего момента вызывающий лишь умеренно-эротические ассоциации, превратился в раздвоенное змеиное жало. Улыбка майора, приоткрывшая пару внушительных клыков, выглядела как призрак близкой смерти.
Изрядно побледнев, Суняйкин стремительно утратил весь свой пыл государственного обвинителя и неубедительно попытался перевести недоразумение в шутку. Дождавшись, пока подполковник растворится в свадебной суете, Кобрина повернулась к дроу.
– Ну что, мой дроу-жайший Ап Эор, недооценив нашего милейшего начальника СКМ, вы чуть не сорвали столь тщательно спланированную мной операцию. Сегодня Вам повезло. Но впредь будьте осторожней. Помните, вы для меня необычайно дроу-ги.
Дроу поклонился Кобриной так, как мог бы сделать это король, отдавая дань уважения человеку, спасшему его честь.
Эльфы задерживаться в зале не стали, построились в колонну по двое и, скандируя поздравления, покинули кафе. Таурендил Ап Эор, высокий, стройный, весь в черном, словно Гамлет, вышел из зала последним.
Несмотря на позднее время, конца и края веселья не предвиделось. Отгремела музыка очередного танца, и раскрасневшаяся Марина подошла к Мишке, до того момента следившему за ней завороженным взглядом.
– Мишенька! Позволь поблагодарить тебя за прекрасный вечер! – привстав на цыпочки, Марина легонько поцеловала Мишку в щеку. – Уже и не помню, когда я так веселилась. Только всему есть мера – пора уже Ришку домой забирать. Так что вызови мне такси, я поеду.
– Я с тобой, – Мишка достал мобильный телефон. – Все равно через полчаса молодые уедут.
– Краснея от смущения, рискую поинтересоваться, вы каких молодых имеете в виду, мой лейтенант? – улыбнулась Марина. – Оговорочка-то прямо по Фрейду…
Такси неслось сквозь ночной город, точно летающая тарелка сквозь космическую тьму. Марина тихо дремала у Мишки на плече. Мишка боялся шевельнуться.
Когда машина притормозила возле подъезда общежития, Мишка попросил водителя немного подождать, и они с Мариной отправились к 113-й комнате.
Неожиданно путь им преградили двое нахальных китайских орков, выглядевших так, словно они несли караульную службу. Причем несли ее очень ответственно.
– Нельзя дальше, однако, – сказал первый орк. – Никого чужим сюда никак.
– Пароль, однако, – добавил второй. – Нам Младшая так сказала.
– Я, кажется, знаю, – рассмеялась Марина. – «Смерть покемонам?»
– «Винни-Пуха – в президенты», однако! – Радостно оскалились нахальные китайские орки и уступили дорогу.
Иринка спала на кровати, свернувшись в клубочек и умилительно посапывая носиком. Надо отметить, что комната более всего напоминала воплощенную мечту детсадовца: жилье Шизы, Фазы и Катастрофы было заставлено игрушками, настольными играми, пестрыми книжками и какими-то безделушками. На столе стояли торт и прочие сладости, а Иринкина физиономия была беззастенчиво испачкана шоколадными разводами. В изголовье Ирины устроилась эльфийка с арфой в руках, которая, закрыв глаза, напевала какую-то поразительно мелодичную колыбельную.
– Ого! – Мишка оглядел комнату с порога. – Чтобы мы так жили!
– Долго еще петь-то? – спросила эльфийка, не открывая глаз. – Устала я уже чего-то… Три часа ведь пою!..
– Пой-пой, марамойка! – тихо и как бы мечтательно сказала Фаза, сидевшая за столом подпирая подбородок ладонью. – Будешь знать, как мой любимый топик с бельевой веревки тырить!..
– Девчата! – шепотом произнес Мишка. – Век не забудем! С сегодняшнего дня охрана правопорядка для вас осуществляется без всякой очереди!
– Спасибо! – с чувством поблагодарила троицу Марина.
– На свадьбу позвать не забудьте, – сказала Шиза.
– Ой, а еще на мальчишник! – оживилась гражданка Сусликова.
Шепотом Мишка еще раз поблагодарил подружек за помощь, стараясь не разбудить Иришку, осторожно взял ее на руки и двинулся к выходу. Не просыпаясь, Иринка обвила Мишкину шею руками и доверительно прижалась к его груди. Марина шла сбоку, не отрывая взгляда от сестренки. Нахальные китайские орки сопровождали процессию, открывая перед Мишкой двери и готовые в любой момент броситься ему на помощь. Уже спустившись на первый этаж, Мишка споткнулся, и девочка на его руках открыла глаза.
– Ой! Миша! Ты меня на руках несешь! Здоровски! Меня так покачивает уютненько!
– Таких девушек, как ты и твоя сестренка, я готов носить на руках всю жизнь, – улыбнулся Иринке Мишка.
– Нравятся мне подобные обещания, – тихо рассмеялась Марина. – Надо бы записать, чтоб и самой не забыть, и некоторым лейтенантам потом напомнить.
Нахальные китайские орки почему-то переглянулись.
Такси уже давно увезла девушек в ночную мглу, а Мишка все стоял у бордюра, мечтая о чем-то и улыбаясь собственным мечтам. Услышав стеснительное покашливание, Мишка, не прекратив улыбаться, повернул голову. За его спиной стоял Василий Петшович Жемчугов-Задорожный. Черт настороженно оглянулся по сторонам, и, понизив голос до шепота, хрипло произнес:
– А, привет, законный. А чего тебе сказать хотел… Информашка у меня тебе интересная есть. Слушай сюда.
Черт осторожно приблизился к Мишке. Его копыта звонко цокали по асфальту.
– Эх, ничего такая девушка… – казал Василий Петшович, поглядев в ту сторону, куда уехало такси. – Да только до моей зазнобы далеко ей… э-эх, такой у меня брильянт изумрудный, куда там…
– Ну да. У твоей, небось, рога позолоченные, – не слишком дружелюбно откликнулся Мишка. – Чего хотел-то?
Черт закашлялся.
– Да тут, служивый, такое дело… Давай баш на баш?
– Ты мне вслепую поторговаться предлагаешь? – нашелся Мишка.
Было свежо и прохладно. Здание общежития сливалось с тьмой, и несколько горевших желтым светом окон казались висящими в воздухе.
– Эх, служивый, знаю я, где случится вскоре разбой и беззаконие…
У Мишки перехватило дыхание.
– Рассказывай, что знаешь.
– Давай сначала договоримся, законный. Тут ведь дело-то непростое – я ведь шкурой своей рискую, с тобой разговаривая… Вдруг как срубит меня какой барабан басмаческий – плохо мне будет, начальник, ой как плохо!..
– Да не трепись ты, герой-подпольщик. – Даже Мишке было ясно, что Василий Петшович набивает себе цену. – Говори свои условия.
– Эх, законный, погибаю я. – Грустно молвил черт Василий Петшович Жемчугов-Задорожный. – Погибаю, как жара зимой. Как снег летом погибаю я. Не дай, начальник, склеить ласты. Помоги мне, бедному черту. – Василий Петшович махнул хвостом, отгоняя мошкару, и продолжал: – Живет тут моя зазноба. Ох, законный, какая женщина у меня здесь живет! Правду сказать страшно, начальник, но и врать не могу – твоя красотка близко не стояла с моим яхонтом драгоценным! Уж ты не дай любви погибнуть, служивый, помоги черту, а черт тебе в ответ такое расскажет – никто такого не знает, не ведает, не обоняет и не осязает…
Мишка повернулся к Василию Петшовичу.
– Слушай, нечистый, я спать хочу. Если ты мне про свои чувства еще рассказывать станешь, так я и задремать могу.
Черт тяжело вздохнул и промокнул глаза кончиком хвоста, украшенным легкомысленной кисточкой.
– Я тебе, законный, наколку дам о том, как лихие люди лавэ отмутить по полной собираются. Ну а ты ж не дай погибнуть черту – помоги мне обратно сюда вселиться.
Мишка подумал пару секунд и кивнул.
– Слово дай, – потребовал черт.
– Честное милицейское! – рассердился Мишка. – Может, кровью где расписаться? Василий Петшович воровато огляделся, наклонился к Мишке и заговорщицки произнес:
– Знаю я, начальник, где лютое злодейство замышляется!
Мишка сделал над собой усилие, чтобы никак не проявить своего энтузиазма.
– Ну и где? – спросил он. – И, самое главное, – с чего я тебе верить должен?
– Ночью со вторника на среду уговорились твари дикие выставить «Магл-банк» на Скобцева, – прошептал Василий Петшович. – Чтоб я помер, законный! Чтобы мне на хвост телега с памятником Гоголю наехала!
– Слушай, Василий Петшович, я человек в милиции новый, но знаю, что про налеты объявлений в газетах не дают, – с расстановкой произнес Мишка. Он отлично понимал, что ошибиться ему нельзя ни в коем случае. – А вот приходишь ты и толкуешь, что знаешь про домовой наход! Они чего, с тобой советовались? Встань на мое место – с чего я тебе верить должен? Или пиши все набело, или иди журналистам свою байку пересказывай!
Черт перекинул хвост через руку и задумался. Ненадолго.
– Точка у меня при том банке, начальник. Стригу себе там на хлеб потихоньку. Даже черту – и тому кушать надо.
– Чем ты там торгуешь? Фальшивыми паспортами?
– Не-е, законный. Я что, ксивоплет какой? Я в блиноделы не хожу, другой у меня промысел, наш, исконный, папа с мамой мне его передали. Душами я там торгую.
– Чем-чем? Ты понимаешь, лохматый, что статью на себя вешаешь?
– Да какая там статья, начальник? Души-то тараканьи, а про них статью еще не придумали. Ты подумай, законный, где еще душами-то торговать, как не при банке? Кредит там кому замастырить…
– Давай-ка поподробнее про ваш промысел, я в этих делах ничего не понимаю. – Мишка попытался сделать голос суровым.
Черт поглядел по сторонам. Заметил стрекозу, летящую сквозь полосу света на уровне второго этажа, и быстро произнес что-то на незнакомом Мишке языке. Стрекоза резко изменила направление полета и спикировала точно на его ладонь. Рогатый снова что-то сказал на том же языке. Стрекоза радостно забила крыльями и умчалась куда-то вверх с такой прытью, словно хотела покорить космос.
Черт что-то прошептал, хлопнул в ладоши – и подал Мишке шарик размерами немногим больше булавочного укола.
Шарик был обжигающе холодным и, несмотря на размеры, тяжелым.
– Душа тараканья, она чего… – сказал черт. – Душа она так, глупость. Польза от нее одна – везухи прибывает. Для игры там, или еще для чего. А как везуха сработала, душонка на прежнее место возвращается, не удержишь ее долго, даже такую мелкую. Тем и живу, начальник. Подбираю, что лежит плохо да что сторговать удается…
– Это как? – спросил Мишка, глядя на крохотный шарик, лежащий на его ладони.
Черт послюнявил палец, наклонился и начертил что-то в пыли у себя за спиной.
– Отгадай, начальник, число от одного до пяти.
– Два. – Без раздумий ответил Мишка.
Черт молча показал ему на надпись. В пыли было начертана цифра два.
– Ты, законный, не подумай чего, я только с насекомыми и работаю, – поспешил пояснить черт. – Пробовал как-то со змеями, так чуть свою душу им не оставил. С кроликами пару раз получалось, так те кролики меня чуть потом и не загрызли. Не-е-е, начальник, мой кусочек махонький, зато безобидный. Насекомые-то дураки. Тараканам пообещаешь мировое господство, так они толпами прут…
– А стрекозе чего сказал? – оглушено спросил Мишка.
– Да про первую космическую… – махнул рукой Василий Петшович.
– Ну, ладно, про твой промысел мы еще потолкуем, – сурово сказал Мишка. – Ты про инфу давай. Поподробнее.
– Заметил я, начальник, одного вомпера. Я-то снаружи стою-торгую, так и заметил, что он мимо того банка хаживать часто стал. За три недели, что я там стоял, раз десять его видел. Ходить-то, он к банку ходит, а внутрь не заглядывает. Стесняется что ли? Правда все время в книжечку пишет, особо когда охрана меняется, да броневики инкассаторские приезжают. Ну, проходит он вчера, опять пишет, а я ему кричу – морэ, бери удачу, товар богатый, не паленый, не бодяженный! Он подошел да и взял у меня двух майских жуков. А лопатник у него, начальник, – оба рога и хвост за такой лопатник! Аж ломится! Ну, законный, грешен, решил я за тем вомпером дорожку протоптать – ай, как я люблю такие лопатники, на край бы света пошел – как за любимой женщиной! Я за бледным, он не видит. В телефон свой бубнит. Я поближе, чтоб на лопатник полюбоваться ай да может и знакомство с ним завести, и слышу, как вомпер толкует кому-то, что все он пробил и вынимать доход сподручнее всего со вторника на среду. Правду говорю, законный. Покрась мне рога розовым, если вру!
– Ладно, – решительно кивнул головой Мишка. – Если не соврал, поговорю с комендантом о твоем вселении.
– Зачем с комендантом, начальник?! – перепугался черт. – Не надо с комендантом говорить! Зазноба моя девушка скромная. Ей меня обратно пустить – будто девичью честь порушить! Строгих правил она, моя красавица!
– Так ты что, про Гейрхильд Гримсдоттировну мне тут полчаса распинался? – от удивления открыл рот Мишка.
– Про нее про лапушку, про нее, красавицу, – скромно потупился черт. – Ладно, законный, пора мне. А то скоро… Вон, вон, летит уже! – Удаляясь в сторону двери, Мишка слышал, как ругается Василий Петшович. – Чего без спроса не брал, то не краденое! Пшла, пшла вон! У-у-у, дура! Уйди, бабочка дурнохвостая!.. Ах ты, стерва, кусаться?
Воскресенье. Неделя первая
Мишка проснулся ровно в половине восьмого утра. За окном сиял солнечный свет, а открытые еще ночью окна наполняли комнату утренней свежестью, настоянной на ароматах луговых трав. Было легко, уютно и беззаботно. Сегодня воскресенье и можно еще поспать, но по извечному парадоксу именно в воскресенье спать и не хотелось. Хотелось поскорее умыться и бежать в тот дивный солнечный мир, где есть работа, друзья и Марина.
Памятуя об удивительных особенностях комнаты, не устающей делать ему сюрпризы, Мишка осторожно огляделся. От того, что обстановка в комнате осталась прежней, он испытал даже некоторое разочарование. Вздохнув, Мишка выпутался из пледа и сел на кровати.
Из пледа? Пледа вчера не было. А через мгновение будильник, которого у Мишки тоже не было, заиграл музыкальную тему из фильма «Скала» композитора Ханса Циммера. Секундой спустя о наступлении половины восьмого утра, пусть и с некоторым запозданием, отрапортовала кукушка из настенных часов, которых Мишка также с собой не привозил… В общем, пусть голос кукушки более походил на хриплое кваканье, комната продолжала радовать своего жильца подарками.
Мишка встал и с удовольствием потянулся. Чемодан лежал возле кровати, поглядывая на Мишку глазами-застежками, и в своем спокойном умиротворении напоминал большого рыжего пса, свернувшегося возле кровати хозяина.
Канашенков натянул джинсы и футболку, сунул ноги в кроссовки, прихватил полотенце и двинулся в направлении душа.
Впрочем, сегодня ему повезло меньше, чем накануне – возле дверей душевой стояло уже человек пять.
– Да кто ж там плещется уже полчаса? – ругался кто-то.
– Да это Милка Водонаева, русалка. Если она в душ залезет, так это надолго…
Мишка не стал ждать, умылся в раковине и, бодрый и веселый, направился обратно к своей комнате.
Шагов за пятнадцать до двери он услышал, как звенит телефон.
Мишка перешел на бег и с радостью увидел на определителе номер Марины.
– Т-с-с! – услышал он на другом конце провода. – Привет, Миша! Маринка еще спит, вот я ее телефон взяла потихоньку…
– Доброе утро, красотка! – искренне обрадовался Рише Мишка. – Как вчера доехали? Как выспались?
– Я просто заворожительно выспалась, – сказала Риша и, кажется, зевнула. – Я же долго спала. А в общежитии всегда так вкусно кормят?
– Ты же в гостях была, – объяснил Мишка. – В гостях так принято. Вкусно кормить.
– Здорово в ваших гостях принято, – вздохнула Риша. – В моих так никто не кормит. А что такое младший лейтенант?
– Это звание такое, военное, – удивленно пояснил Мишка. – А почему ты про него спрашиваешь?
– Вчера, когда вы ушли, к тетям Шизе, Фазе и Сусликовой стали приносить всякие вкусности эти… ну, которые тебе меня нести помогали… Я слышала, как они спорили – одни говорили, что я девочка Ирина, а другие – что те, кто так думает, какие-то остолопы, потому что ты лейтенант, а я тогда получаюсь младший лейтенант. – И тут же, как опытный следователь, Риша влепила Мишке неожиданный вопрос: – Миш, а тебе Марина нравится?
– Конечно, нравится. – не стал кривить душой Мишка. – Почти как ты.
– Это хорошо, – серьезно сказала Ришка. – Ты ей тоже нравишься. Я слышала, как она ночью звонила подруге и сказала, что ты шоколадный.
– Какой? – перепугался Мишка. – Хоть не заяц?
– Не. – Решительно возразила Ришка. – Маринка сказала, что ты как грильяж в шоколаде. Снаружи мягкий и вкусный, но если будешь сильно кусать, поломаешь зубы. Это ведь она хорошо сказала, да?
– Хорошо, – Мишка почувствовал, как потеплело у него лицо.
– Миш, я если ты на Марине женишься, я тебе кто буду? – Спросила Ришка.
– Двоюродной женой, – ответил Мишка. – А нашим детям – двоюродной мамой. Я так думаю.
– Скорее бы, – мечтательно вздохнула Ришка. – А то надоело быть всегда младшей. Миш, а у тебя летом каникулы будут?
– Нет, Риш. У взрослых каникулы только в отпуске, а мне до отпуска еще год, не меньше.
– Плохо, – посочувствовала Ришка. – Миш, я ты придешь сегодня?
– Обязательно приду, – пообещал Мишка. – Если Марина не будет против.
– Не буду я против, – донеслось откуда-то со второго плана. – Риш, чеши умываться. На тебе шоколадные разводы с вечера. – Видимо, Марина взяла трубку из рук сестры, потому что ее голос сделался совсем близким. – Доброе утро, Миша. А ты мне снился.
Поговорив с Мариной и все еще лучась от удовольствия, Мишка набрал телефон Витиша:
– Игорь… Прости, что в выходной беспокою. У меня тут… В общем… Ну, не хочу по телефону, да. А можно?.. А где ты живешь?.. А как туда проехать?
Мишка застал Витиша во дворе дома за чисткой ковра. Ковер был старый, солидный, темно-багрового цвета, и под взмахами щетки он лоснился, точно сытый и довольный кот. Процедура чистки явно была ковру по душе.
Витиш был одет в старые вытянутые на коленях тренировочные штаны, обвисшую майку и клетчатые домашние тапки.
Вместо приветствия Игорь встретил гостя суровым предупреждением:
– Если кому расскажешь – убью.
– Чем хоть свадьба-то закончилась? – спросил Мишка.
– Ну, у кого-то, наверное, брачной ночью, – хмуро отозвался Витиш. – У кого-то алкогольной интоксикацией. А лично у меня ночь была Варфоломеевской. Угораздило Гримсдоттировну меня напоследок облобызать!
– Чтобы вы себе знали, дражайший супруг, я таки все слышу! – Донеслось из открытого окна на втором этаже. – Если вы взялись отравлять мне жизнь, сделайте, хотя бы так, чтобы ребенок был здесь ни причем! С какой хабалки вы опять снимаете протокол прямо под нашими окнами? Ваш цинизм уже давно совсем не здоровый!
– Фира! – откликнулся Витиш, на лице которого было полное смятение. – Я беседую со своим коллегой. По делу!
В окне второго этажа возникла яркая, стройная и черноволосая женщина. В женщине все было привлекательным. Кроме голоса.
– Хо, доброго вам утра, юноша! Вы уже слышали за то страшное безобразие, какое ваш коллега учинил всей своей семье?
– Фира! – в голосе Витиша звучало отчаянье. – Зачем в нашем городе средства массовой информации пока ты жива и здорова?!
– Сема! Семочка! Пойди и спроси папу, за что он желает твоей маме смерти!
– О господи… – Витиш посмотрел на Мишку. – Я тебя предупредил. Если кто в конторе узнает – спрошу с тебя!
К Витишу подбежал мальчишка лет десяти – типичный школьный отличник в аккуратной белой рубашке и круглых очках в металлической оправе.
– Папа! Мама просила узнать, за что ты ее так не любишь!
Витиш присел перед мальчишкой на колени.
– Сема! Передай маме, что я ее очень люблю. Только зачем так кричать?
– Мама! – крикнул Сема. – Папа говорит, что нечего так кричать!
– Сема, детка мой! Передай папе, чтобы ему вдруг не было неожиданно, что он сатрап!..
– ПапА! – на французский манер произнес Сема и поправил очки. – Вы сатрап!
– Фира, ну к чему так кипятить характер?! – взмолился Витиш, обращаясь к окну. – Если хорошо поискать, у меня где-то еще есть самолюбие!
– Сема, деточка мой, иди скорее домой. Мы будем кушать, а папа пускай страдает. Я возмущена до паралича всех падежей! Юноша, я не приглашаю вас к столу исключительно от невежливости моего мужа!
– Мишка… – тоскливо спросил Витиш. – У тебя денег есть?
– Конечно! – откликнулся Мишка. – Тебе сколько, Игорь?
– Все, – ответил Витиш. – Чую, что сегодня мне к супружескому долгу придется деньгами доплачивать… Ты, кстати, чего меня искал-то? День воскресный, выходной, а у тебя на лице аршинными буквами написано: «А я что-то знаю!». Давай. Колись, какие сплетни уже по отделу ходят?
– Да нет, Игорь, отдел здесь ни причем. Тут вот какое дело… – Мишка немного подумал, собираясь с духом. – Я тут случайно узнал, что на следующей неделе какие-то ухари банк, что на улице Скобцева стоит, брать будут.
– Об этом знаменательном событии уже в утренних новостях объявили? – скептически сморщился Витиш. – Или по радио трубят фанфары, а я ковер выбиваю и не услышал?
Мишка открыл рот, чтобы разъяснить ситуацию, но сказать ничего не успел, так как в кармане у Витиша прогремел выстрел. Мишка испуганно отпрянул в сторону, втянув голову в плечи. Игорь абсолютно спокойно сунул руку в карман своих неописуемых тренировочных штанов, вынул мобильный телефон, нажимая клавишу соединения с абонентом. Какое-то время он спокойно слушал речь визави, а потом вдруг поспешно отошел в сторону.
Несколько минут он о чем-то разговаривал по телефону, а закончив разговор, подошел к Мишке.
– И вправду о нападении на банк чуть ли не в «Новостях» сообщают… Ладно, рассказывай подробно, что знаешь, а потом беги, отдыхай до завтра. Чую, неделька еще та выдастся…
Лучше бы Витиш этого не говорил.
Ну и теплым же был тот май! В городе плавился асфальт, термометры показывали плюс двадцать восемь по Цельсию и, впервые на памяти старожилов, на цветение черемухи не случилось похолодания.
Под тентом уличного кафе на улице 8 марта сидели Мишка Канашенков и Марина Каурова. Они пили мартини, по-простецки мешая его с соком и со льдом, болтали и были, в общем-то, счастливы. Иринка великодушно приняла приглашение подруги поиграть у нее дома на компьютере, подарив им пару часов свободного времени.
Им было хорошо вдвоем. Почему? Бог весть.
Вокруг них бушевала самая жаркая в их жизни весна. Мишка и Марина были хмельными от счастья, свободы и хорошего настроения (и, быть может, лишь самую чуточку – от мартини) и наперебой рассказывали друг другу о всяческой чепухе.
– … ну и вот, а она мне такая говорит…
– … так-то, конечно, да…
– … ой, Миша, а что такое ксива?..
– … не, Марина. Я цирк не люблю…
– … я, Миш, совсем почти неграмотная. Только недавно узнала, что сериал «Санта-Барбара» – вовсе не про монастырь…
– … да преподаватель наш… Знаменит фразой: «На данном этапе я уже не знаю, что для страны хуже – коррупция или борьба с ней»…
Солнце нырнуло за ломанную линию крыш, от реки потянуло прохладой, помахивая хвостом, ступила на небесную тропу Большая Медведица. Мишка и Марина шли по аллее. Марина то держала Мишку за руку, то поворачивалась к нему лицом и, не выпуская его руки, оживленно рассказывала:
– Миш, ну ты правда думаешь, что черный юмор – это только по ведомству милиции? Щ-щаз! Не-про-сти-тель-ная ошибка! Вот анекдот, совсем свежий. С моим участием.
На каждой подстанции «скорой» есть свой ночной кошмар – какая-нибудь бабушка – божий одуванчик, которая вызывает 03 всякий раз, когда надо давление померить или просто с живой душой поболтать.
По большому счету, понять стариков можно даже притом, что работать они мешают. Но старики старикам рознь – и вот у нас на участке живет Фаина Рауфона Пуйнанэ, про национальность ее меня не спрашивай, не знаю…
Так вот, эта самая Фаина Рауфовна имела обыкновение вызывать «скорую» даже тогда, когда у нее настроение портилось. Но, поскольку понимала, что дергать бригаду запросто никак невежливо, имела обыкновение играть под свои вызовы целый спектакль – закатывала глаза, изображала муки адские и сопровождала все воплями: «Жить мочи больше нет, дайте мне, доктора, яду смертельного!»
И вот месяца два тому назад было у Фаины Рауфовны какое-то особо мерзкое настроение – за сутки она умудрилась вызвать на себя бригаду девять раз.
Помощником у меня был медбрат Вовка Кукушкин… И вот, под утро, вызывает нас гражданка Пуйнанэ десятый раз. Честно скажу, ехали мы к ней с мыслью о смертоубийстве. Приехали. Бабка в своем репертуаре – лежит себе, хронически здоровая, ручки на груди сложила, глаза закатывает и вопит при этом: «Жить больше не могу, болит у меня все, не мучайте меня, доктора, а дайте мне сразу яду смертельного!»
Вот тут я и не выдерживаю. Подмигиваю Вовке и говорю: «Да, коллега, случай, видимо, безнадежный. Бабуля, сейчас расписочку напишете – и получите своего яду смертельного».
Гражданка Пуйнанэ не то чтобы утихла, но громкости поубавила.
Вовка, как ни в чем не бывало, раскидывает укладку и у меня спрашивает: «Марин, чего колоть-то будем? Калиевая соль циановодородной кислоты идет по списку, потом умаемся документы оформлять. Давай стрихнин поставим? Помучается, конечно, клиент, ну так ведь недолго – час там, полтора… А конец все один».
Фаина Рауфовна уже не вопит, а внимательно слушает.
«И то, правда, Володя», – говорю я помощнику. – «За этот цианистый калий не отпишешься. Набирай стрихнин, Вова, и давай внутримышечно. Жалко, конечно, но вон как человек мается… Хуже уже не будет. Поломает, конечно, час или два, ну а потом – со святыми упокой…»
Володя, весело насвистывая, набирает в шприц глюкозу. Я изображаю, что пишу расписку.
И в этот момент гражданка Пуйнанэ проносится мимо нас с такой прытью, что молодые позавидуют. Запирается в ванне и нам оттуда кричит: «Выздоровела я, выздоровела! Не надо мне вашего яду смертельного! Я, между прочим, замуж еще собираюсь!»
Вовка ей в ответ: «Бабка, никак невозможно отменять процедуру. Ампулу я уже открыл, что я на подстанции скажу? Что клиент отказался принимать яду смертельного? Так мне на это скажут: хреновый вы специалист, Владимир Поликарпович, если ваши пациенты из ваших рук яд смертельный принимать отказываются! Вылазь, бабка, из ванны и давай с этим цирком заканчивать. И ваще – как я теперь пустую ампулу спишу? У нас с этим строго: одна ампула – один покойник. Вылазь, сказал, бабка!»
В общем, с тем мы и ушли. И уже два месяца от гражданки Пуйнанэ не единого вызова. Слухи доносят: одумалась, болеть перестала, посещает секцию айкидо, освоила Интернет и успешно играет в «Форекс-Клубе». Кто после этого скажет, что мы людей не спасаем?
