Текст книги "Часовой Большой медведицы"
Автор книги: Сергей Бузинин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]
– Гейрхильд Гримсдоттировна! У меня завтра свадьба, а костюма приличного у меня нет. Вы не знаете, не могу ли я одолжить у кого-нибудь в нашем общежитии костюмчик на день?
– Во-первых, поздравляю вас, молодой человек. Во-вторых, вы, люди, страшно суетливая и абсолютно непрактичная нация. У вас завтра такое знаменательное событие! Надеюсь, супругу поселять на своей жилплощади не собираетесь? А вы совсем не готовы! Вот, например, мы – гномы, готовимся к свадьбе за три года!
– Да нет же, Гейрхильд Гримсдоттировна! Женится мой сослуживец, а меня на свадьбу только сегодня пригласили! – Мишка чуть не взвыл от досады. – А расскажите, как вы к свадьбе готовились?
– Я – девушка юная, мне о таких глупостях думать рано еще. А по поводу костюма ты к нашим активисткам обратись: Шизе, Фазе и Катастрофе. Они в сто тринадцатой комнате обитают.
Окрыленный надеждой Мишка направился по указанному адресу.
– Здравствуйте. Мне бы Шизову, Фазиеву и Сусликову…
– Шиза, с тебя шампусь, – сказала крупная и статная девушка лет тридцати, одетая в длинный махровый халат и с полотенцем на голове. – Я же говорила, что сам придет!
– Ой, какой хорошенький! – Плечом к плечу с девушкой в халате встала худощавая рыжая девица примерно того же возраста. Ее голову украшали огромные розовые бигуди. – Мальчик, ты к нам по делу или познакомиться?
– Че орете, коровы… – раздалось ворчание со стороны кровати. С подушки поднялась взлохмаченная светловолосая голова. – Мужика не видали, что ли?.. Вот когда бы к нам тот лейтенантик в гости зашел… Ой, мля… Девки, прикройте меня! Дай одеться!
– Я выйду… – смутился Мишка.
– Девки, держи его!
– Да он стесняется!
– Машка, где мои духи?
– Да на тебе, дура! На тебе кроме них больше ничего и нет!
– Вы спросите, чего он пришел! Может, документы проверить?
– А чо, кто-то против? Пусть проверяет. И документы, и прописку, и душу, и тело!
– Девушки… Я к вам вот по какому вопросу! – отчаянно завопил Мишка. – Мне бы одежку какую на свадьбу организовать!
Наступила краткая тишина.
– Фаза, гони за портвехой. Мы в пролете. Чего нам ловить – общага-то семейная…
– Товарищ лейтенант, чего же это вы в Тулу со своим самоваром?..
– Да не у меня свадьба, а у сослуживца! – чуть не плакал Мишка. – А я третий день в городе! У меня из одежды с собой только джинсы да самое нижнее белье!..
– Не, девки, нам еще можно тут поживиться… Эх, как же я жажду лейтенантского тела!
– Ф-а-аза! Дай мне расческу!
– Нет уж, Сусликова. Мы тут тоже не с прическами, так, что не выпендривайся!
Из-за ширмы выплыла фигуристая блондинка в коротком шелковом халате.
– Ой! А мальчишник перед свадьбой будет?
– Тебе бы все по мальчишникам тусоваться, Сусликова! Ясно же сказали – парень пока в обороте!
– Ой, как здорово! А пить будем шампусь или портвейн?
– Чай будем пить, Сусликова. Пацан к нам по делу. У него прикида на праздник нет.
Мишка затравленно смотрел на обитательниц комнаты сто тринадцать.
– Не, пацан нормальный, – внимательно осмотрела Мишку Фаза. – Будем брать. Садись, мальчик, чайку попей. А мы пока чесанем по адресам.
Девчата усадили Мишку за стол, снабдив его кружкой с чаем с вазой с печеньем, а сами разлетелись по зданию общежития в поисках добычи. Как добывали ее Шиза, Фаза и Катастрофа он мог только догадываться – и, судя по их репликам, в ход шли уговоры, обман, прямой шантаж и женские чары.
На протяжении доброго часа Мишка наблюдал за тем, как на поверхности одной из кроватей неуклонно растет гора из различной одежды, перемешавшейся в самые причудливые сочетания и комбинации. Слегка порванный и изрядно чумазый ватник слился в страстных объятиях с эльфийской туникой, из-под груды штанин различного окраса и формы озорно выглядывали кюлоты гномов, подглядывавшие за бесстыдно развалившейся орочьей набедренной повязкой. Меховая накидка оборотня пыталась выбраться наружу из груды рубах и сорочек, но обессилев на полпути устало свесила мохнатые уши. Поверх груды одежды, отливая изумрудным блеском, гордо возлежала треугольная эльфийская шляпа с фазаньим пером, рядом с которой испугано сжался в комок котелок с прорезями для чертовых рогов. Мишка взирал на появление одежды сначала с восторгом, потом с недоумением, чуть позже со страхом, сменившимся тупым отчаяньем. Решив, что собранное количество тряпья их удовлетворяет, Фаза и Катастрофа умело перегородили комнату ширмой, проведя границу между Мишкой и одеждой. Шиза, слывшая высококультурной девушкой (в течение двух месяцев она периодически посещала дизайнерские курсы), возложила на свои широкие, но хрупкие плечи ответственную работу по превращению Мишки в прекрасного принца. Приняв позу художника, застывшего перед мольбертом, Шиза брала из кучи вещи, казавшиеся ей самыми подходящими для создания того или иного образа, и кидала их за ширму. Мишка, руководствуясь краткими инструкциями, натягивал на себя тот предписанный ему ансамбль, после чего выходил на дефиле. Черная водолазка под малиновым пиджаком сменялась салатового цвета рубашкой под меховой безрукавкой. Эльфийская шляпа недоуменно взирала с высоты Мишкиной макушки на необъятные малиновые галифе, по мановению Шизиной руки, сменявшиеся набедренной повязкой. Шиза окидывала его критическим взглядом, советовалась с товарками, и раз за разом отвергала принятое ею пятью минутами раньше решение. К концу третьего часа Мишка, изнеможенно передвигая ноги, в очередной раз выбрался из-за ширмы. На этот раз он был облачен в стального цвета брюки из шелковой ткани, переливавшейся в лучах электролампы отливом алмазной огранки, такого же цвета пиджак спортивного покроя и белоснежную сорочку с высоким воротом. Если не считать того, что пиджак был широковат в плечах и талии, а в брюки можно было запихать еще одного Мишку, выглядел он великолепно. Посовещавшись между собой, шебутная троица пришла к одному им известному выводу, в шесть рук раздела смущавшегося и вяло сопротивляющегося Мишку, попутно чиркая по пиджаку и брюкам кусочками мела. На ходу натягивая на себя футболку, Мишка вышел в коридор и оглянулся на дверь комнаты неразлучной троицы. Из-за двери доносились звуки ругани и стрекотанье швейной машинки. Тяжко вздохнув и мысленно поставив крест на своем завтрашнем парадном облачении, Мишка поплелся в свою комнату. Спать хотелось просто неимоверно.
Суббота. Неделя первая
Утренний солнечный луч, любопытствуя, заглянул в Мишкину комнату, но с разбегу налетел на громаду платяного шкафа, отсутствовавшего еще вчера. Врезавшись в зеркальные створки шкафа, луч рассыпался на множество солнечных зайчиков. Те в свою очередь, озорничая и веселясь, запрыгали по комнате, щедро делясь с окружающими радостью наступившего дня. Их энергичный танец разбудил Мишку, и он уже привычно обвел комнату взглядом, гадая, какие сюрпризы она ему преподнесет. Практически сразу его взгляд наткнулся на блестевший в солнечных лучах отутюженными стрелками костюм, свободно парящий в воздухе. Мишка оторопело помотал головой и резко сел на кровати. Ощущение нереальности не проходило. Протерев глаза, Мишка все же нашел разгадку. Костюм не висел в воздухе – пиджак был аккуратно накинут поверх костей скелета, уныло зажавшего в зубах плечики с брюками и сорочкой.
Отчаянно радуясь новому дню, сулившему только море счастья и удовольствия, Мишка, быстро сполоснулся в душевой, и облачился в подготовленный для него наряд. Вдоволь налюбовавшись на свое отражение, Мишка спустился на первый этаж общежития, отвешивая встречным поклоны. Его появление спасло как минимум одного человека – комендант, в очередной раз распекавшая Сидорычева за его появление в непотребном виде в общественном месте, завидев Мишку, засияла детской улыбкой и ограничила взыскание Афанасию Леонидовичу очередным, неизвестно каким по счету, предупреждением. Отпустив Сидорычева на покаяние, она проводила удаляющегося от общежития Мишку задумчивым взглядом, прикидывая, видимо, не пора ли ей задуматься над собственными матримониальными планами.
Опасаясь измять или испачкать костюм, Мишка остановил такси и с комфортом доехал до ЗАГСа. Напротив здания уже стояла длинная кавалькада машин, которую возглавлял милицейский «уазик». Борта «Бобика» были щедро украшены разноцветными ленточками, а вместо привычной сиреневой мигалки на крыше возвышалась дуга, украшенная колокольчиками. Возле дверей ЗАГСа весело толпился народ, повсюду трещали выстрелы шампанского и искристо звенели переливы смеха. Чуть поодаль от основной массы стояла Марина, одетая в коктейльное платье светло-зеленого цвета. В одной руке она сжимала руку Иришки, издалека похожей на лазоревое облако на тонких ножках, а в другой находился изящный букет. Еле сдерживаясь от желания подбежать, Мишка подошел к девушке. Ее искренняя радость от встречи окатила Мишку волной безотчетного и светлого, точно платья невест, счастья. Ирина, менее взрослых скованная приличиями, радостно запрыгнула Мишке на шею, звонко щебеча слова приветствия.
Времени на беседу уже не оставалось. Возглавляемые женихом и невестой, гости и родственники проследовали в ЗАГС. Церемония прошла торжественно и без происшествий, и не запомнилась Мишке ничем, кроме каштанового облака Марининых волос, пропитанных тонким запахом духов. Обменявшись кольцами и традиционным поцелуем, молодожены увлекли всех на улицу. Мишка вертел головой, выбирая в какую же машину ему сесть вместе Мариной и Иришкой, когда кто-то легонько тронул его за плечо. Обернувшись, он увидел Марину, которая чуть виновато улыбалась:
– Миш, ты прости меня, мне все очень понравилось, но я не смогу пойти в ресторан.
– Почему? – вздрогнул от расстройства Мишка.
– Понимаешь, Иришке там не место. Маленькая она еще для таких праздников, а оставить ее мне не с кем. И без присмотра я ее оставлять не хочу. Поверь, у меня есть причины для этого.
– То есть если бы было с кем оставить Иринку, то ты бы пошла со мной? – Мишке совершенно не хотелось прощаться с накрывшей его волной счастья, и ради того, чтобы Марина составила ему компанию на торжестве, он готов был немедля изобрести хоть вечный двигатель.
– Пошла, с удовольствием бы пошла. Но оставить-то не с кем. Обе мои подруги на дежурстве, родственников у нас нет, – грустно склонила голову Марина. – Ты не переживай. Иди и хорошо повеселись. Иди, Миша. Тебя ждут.
Мишка мрачно топтался на месте, не в силах сделать шаг вперед и расстаться с Мариной. Внезапная мысль озарила его лицо улыбкой.
– Марина! Мы можем оставить Ришку в моем общежитии. Поверь, там очень хорошие люди живут. Они уже не раз мне помогли, и я уверен, они и сейчас нам помогут.
– Ну, это как-то не совсем удобно, может у них свои планы есть. А Иришка им только помешает, – стеснительно, но уже гораздо веселей пробормотала Марина, уступая позиции.
– Ришка помешать не может по определению! – не сбавлял напор Мишка. – Уж больно солнечный она человек!
– Марина! Ты не переживай! Я буду очень правильная, очень послушная и совсем-совсем не мешательная! – приняла Мишкину сторону Иринка. – Ты и так со мной постоянно возишься, а я, думаешь, не вижу, что ты с Мишей хочешь пойти? И не хмурь брови! Я вижу, вижу, вижу! А если ты с Мишей не поедешь… – Иринка сделала вполне себе мхатовскую паузу. – Я кушать ничего не буду! НИКОГДА! Даже мороженое! Ну, если только чуть-чуть…
– Все! Коли вы вместе против меня, я сдаюсь! – Марина подняла руки в шутливом жесте. – Поехали уже в общежитие, шантажисты.
Выйдя из такси напротив общажной высотки, Иринка заметила Сидорычева, оживленно дискутировавшего о чем-то с чертом Василием Петшовичем Жемчуговым-Задорожным. Беседе ничуть не мешал тот факт, что собеседники восседали на свежеокрашенной скамейке.
– Ой, Миш! Ты меня с ними хочешь оставить?! – восхитилась Иришка. – Зачудительная пара!
– Нет, Риш, не с ними, но те, с кем я хочу тебя оставить, не менее зачудительные. – Мишка посадил девочку себе на плечи и решительно зашагал к входу. Марина следовала за ним, внимательно оглядываясь по сторонам.
Шиза, Фаза и Катастрофа встретили гостей радушно.
– Не, девки, без шансов, – сказала Фаза, внимательно оглядев Марину. – Я и десять лет назад такой красоткой не была. Уступим поле боя и сохраним девичью честь.
– И то верно, – тяжело вздохнула Шиза. – Сдается мне, что не видать нам лейтенантского тела. Значит, будем дружить. Это кто тут у нас такой пестрый? Привет, подружка! Во что с тобой играть станем?
– Ой, я так люблю играть! – подала голос Катастрофа.
– Со своими играми вали на мальчишник, а здесь – ребенок! – сурово промолвила Фаза. – Ладно, товарищ милиционер и товарищ его спутница, идите, гуляйте на здоровье. Хорошего пацана отхватила, подруга. Доброго.
– Я знаю! – светло улыбнулась Марина.
– Чаю? – выплыла из-за ширмы гражданка Сусликова с подносом.
– Ты его хоть разогрела? – скептично спросила Шиза.
– А разве надо? – несказанно удивилась Сусликова, стала поворачиваться и опрокинула поднос точно на Маринкино платье.
– Вот от того она и Катастрофа, – тяжко вздохнула Фаза.
– Ой, я не хо-о-оте-е-е-ла-а-а! – жалобно протянула гражданка Сусликова.
Марина отряхнула с платье заварку, поглядела на Катастрофу и произнесла, невероятно точно копируя грузинский акцент:
– Ты думаэшь, у таварыща Сталыной это было послэднее платье?
Тем не менее, Марине нужно было заехать домой переодеться. Обменявшись с Мариной номерами телефонов, Мишка отправился в отдел, где его дожидался Костик.
Когда Мишка выходил на улицу, его остановила Гейрхильд Гримсдоттировна.
– Удивительное дело, молодой человек. Позавчера мне позвонили из милиции с просьбой предоставить комнату одинокому молодому сотруднику. Через день выяснилось, что сотрудник отнюдь не одинок. А еще через день у сотрудника обнаруживается довольно взрослая дочь. Кажется, все вместе это и называется «демографическим коллапсом»…
– Нет, Гейрхильд Гримсдоттировна, – вздохнул Мишка. – Это называется «человеческая жизнь»…
Как и предполагалось, Костик дожидался Мишку в отделе. Начав возиться с текущей документацией, не без оснований называвшейся в разговорах между собой «макулатурой», молодые люди не заметили, как наступил вечер. Наскоро покидав документы в сейф, Костик и Мишка отправились в кафе, где был намечен банкет. В последний момент выяснилось, что точки рандеву Мишка не помнит, а Костик и вовсе не знает.
– Знаешь, почему я пошел работать в милицию? – спросил Мишку Константин Кицуненович Инусанов. – Потому что моя бабушка любила повторять: «Шутить над оборотнем – уголовное преступление».
Мишка задумался над удивительным парадоксом – он точно знал, что оборотень не умеет шутить; тем не менее, произнесенные им слова звучали забавно.
– Витиш трубку не берет… Да как же та проклятая кафешка называется? – Мишка оглядывался. – Костя, что там Витиш про название говорил?
– Говорил, что название сексуальное. – сладко зевнул Костик.
– Ну какое может быть сексуальное название у кафе?! – Совсем расстроился Мишка.
– Ну, к примеру, …! – предположил прямолинейный Костик.
Мишка поглядел на него испуганно.
– Блин, прямо как с «лошадиной фамилией»… – загрустил Мишка. – Марина, наверное, уже заждалась!
– А она откуда знает? – спросил Костя.
– Я же город плохо знаю. Когда с Витишем созванивались, я его телефон Марине дал.
– Ну, тогда ты, Миша, дурак, – серьезно сказал Костя. – Нет, не так – дурак я, а ты, Миша, шедевр тупости. Позвони ей.
– Ох, блин… – поразился Мишка простоте решения вопроса, минуту назад казавшегося неподъемным. – Спасибо, Костик…
– Впервые слышу, чтоб за «дурака» благодарили, – пожал плечами вермаджи.
Мишка быстро набрал Маринин номер. Выяснилось, что Витиш не шутил: кафе называлось «Клубничка». И находилось оно в десяти минутах ходьбы от отдела.
Марина с букетом роз в руках ждала их недалеко от крыльца «Клубнички». Она была одета в простое желтое летнее платье, украшавшее ее так, как украшает простая одежда красивых женщин. Увидев Мишку, она издали помахала ему рукой.
– Кого ждешь, красавица? – пробасил Костя.
– Да явку с повинной принесла! – улыбнулась Марина.
– Это Костя, – представил коллегу Мишка.
– Оборотень! – Костя протянул руку девушке.
– Вермаджи! – сказал Мишка.
– Альфа-самец! – добавил Костя.
– Да, хорошая у нас компания: милиционер, фельдшер и вермаджи, – хихикнула Марина и взяла спутников под руки. – Расскажите мне теперь: на милицейских свадьбах «горько» можно кричать только после предупредительного выстрела?
– Я ствол не взял, – Костя аж сбился с шага, но Мишка с Мариной захохотали и потащили его за собой: – Пошли уже, шампанским отстреливаться будем.
– Где вы ходите?! – завопил Витиш, выглядывая из дверей кафе. – Женька уже велит считать пустые места в зале и подать ему список прогульщиков! Тех, кого недосчитается, грозит сосватать за Регинлейв Гримсдоттировну! Мишка, ты чего побледнел?..
В зале кафе было весело, шумно и просторно. Под потолком плавали воздушные шарики, над столом молодоженов широкие цветные ленты причудливо свернулись в обручальные кольца, напоминающие наручники, а по стенам развешены были плакаты с поздравлениями. Ну, например: «Кто не был, тот будет, кто был, не забудет», «Муж, помни: все, что ты скажешь или подумаешь, может быть использовано против тебя женой», «Любовь – это преступление, которое заканчивается пожизненным сроком».
В ЗАГСе Мишка наблюдал молодых в лучшем случае в профиль. Женька Еремин оказался крепким и плечистым блондином, а его молодая жена Вика – симпатичной фигуристой девушкой. Оба выглядели совершенно счастливыми и абсолютно безмятежными.
– Штрафную! – рявкнул Женька с деланной суровостью. – Мужикам водкой, девушке – шампанским! Кто сказал «не пью»? Витиш, никаких переговоров с террористами!
Деваться от штрафных было некуда. Константин Кицуненович Инусанов, проглотив стакан водки, обратился ненадолго в огромного мохнатого пса, провыл несколько аккордов из Мендельсона и с громким «Уф-ф-ф!» вернулся в человеческий облик. У Марины после бокала шампанского ярче заблестели глаза.
– Это ты у нас новенький? – весело спросил Мишку жених. – Кто это с тобой такая красивая? Вика, я тут быстренько схожу налево… – Женька сделал вид, что пытается перебраться через свадебный стол, но Вика потянула его за полу пиджака, и он уселся обратно на место. – А что ты раньше не предупредила, что после свадьбы налево нельзя? Стал бы я тогда жениться… Верни мне мою фамилию!
Мишку, Костю и Марину усадили за стол, а далее торжество пошло своим чередом – сначала тамада как-то поддерживал веселье, точно огонь в тлеющем костре, но часа через полтора никакого допинга уже не требовалось – праздник несся вперед, точно тяжелогруженый поезд под горку.
– Отсталые и суеверные люди утверждают, что свадьба, сыгранная в мае, заставит молодоженов всю жизнь маяться! – выступал с тостом Иосиф Виссарионович Шаманский. – Но наши ученые неопровержимо доказали, что свадьба в мае – не к маете, а к майорскому званию! За что, собственно, я и предлагаю поднять наши бокалы!
– Горький какой-то салат… – многозначительно произнес Витиш. И схлопотал подзатыльник от пожилой официантки-оборотня.
– Какой он тебе горький, балбес? Отличный салат!
– У них это называется юмор, – попытался успокоить официантку Костик.
– Не юмор это, а галлюцинации! – парировала официантка. – А если с вкусовыми рецепторами проблемы, то их лечить надо!
Мишка был слегка пьян, – и не столько от спиртного, столько от тепла и уюта, которые его окружали. Все кругом, даже те, чьих имен Мишка не знал, были его сослуживцами, готовыми без лишних слов поделиться последним рублем и прикрыть в бою спину.
Марине, кажется, свадьба нравилась тоже. Ну а гостям, разумеется, нравилась Марина. Подполковник Суняйкин, которого сопровождала какая-то юная и раскованная дама такого вызывающего вида, как будто срочно была мобилизована с панели, позабыл про спутницу и не сводил с Марины глаз.
Когда дело дошло до танцев, Суняйкин с завидной прытью направился к Марине с явным намерением ее ангажировать, но его опередил Шаманский. В скромном пиджаке и затрапезном галстуке, начальник следствия был, тем не менее, воплощенным джентльменом – он вежливо спросил разрешения у Мишки пригласить его даму, и лишь получив согласие, подал Марине руку.
В этот момент Мишка уловил с противоположной стороны стола паническую жестикуляцию Витиша. Жестикуляция свидетельствовала о какой-то надвигавшейся на Мишку страшной угрозе.
Оглянувшись, Мишка увидел Регинлейв Гримсдоттировну, решительно двигавшуюся в его сторону.
Вся жизнь пронеслась перед Мишкиным внутренним взором. Отчаяние подсказало ему верное, хотя и экстремальное решение – поскольку с его стороны стола из дам неприглашенной к танцу осталась лишь майор Кобрина, Канашенков бросился из огня в полымя.
– Позвольте вас пригласить. – Мишка хотел, чтобы слова звучали с тем же спокойным достоинством, что и у Шаманского, однако его приглашение более походило на крик о помощи.
Майор Кобрина, на которой было какое-то немыслимо роскошное платье с открытыми плечами, поглядела на Мишку с любопытством.
– Спасаешься, юноша? – тут же раскусила майор Мишкин порыв. – Будешь мне должен, парень. Наступишь на ногу или на хвост – отдам Гримсдоттировне. Лично в руки. Под роспись. Понял?
Мишка не знал, что скрывается под длинной, до самого пола, юбкой Кобриной, ноги ли или же хвост, но танцевала она прекрасно – Мишке оставалось лишь делать вид, что он хоть что-то понимает в танцах.
По счастью, удельный вес медляков в репертуаре ди-джея не превышал десяти процентов и, проводив Кобрину до ее места и даже удостоившись ее любезной улыбки, Мишка на какое-то время почувствовал себя в безопасности. И бросился разыскивать Марину.
Марина не была обделена мужским вниманием. Впрочем, внимание это было хотя и восторженное, но уважительное – разве что полковник Суняйкин на разные лады предлагал девушке выпить с ним на брудершафт.
Марину спас невесть откуда появившийся Николай Петрович Докучаев.
– Слышь, амига, ну-ка свали от моей внучки, – сказал он Суняйкину. – Ты на себя, хомбре, глянь – не измажешь девку слюнями, так все одно ее от брудершафта с тобою стошнит. Пошли, человече, хряпнем водочки за то, чтоб глядя на молодух, мы своим старухам спуску не давали… – И решительно увел Суняйкина от Марины подальше. А напоследок обернулся и весело подмигнул Мишке.
Канашенков услышал, как кто-то спросил:
– А этот-то клоун чего здесь делает?
– Суняйкин? Так его не пригласить себе дороже – до пенсии и после ее наступления будет поминать, как его обидели ни за что…
В тот момент, когда Мишка подошел к Марине, к ней как раз обращался Витиш:
– Милая Марина, всем известно, что медики хорошо себе устроились – и при спирте, и при медсестрах…
– Игорь, я оставляю на вашей совести медсестер, однако скажите мне бога ради – что в моей внешности либо манерах позволило вам предположить, что я испытываю слабость до медицинского спирта? – ответ Марины был сколь изящен, столь и язвителен. – Вы меня обидели, Игорь. Заявить медику, что он пьет спирт, столь же низко и несправедливо, как обвинить милиционера в избиении подозреваемых.
Витиш поперхнулся.
– Однако! Михаил, скажи мне, пожалуйста, как ты дальше намерен жить с такой язвой?
– Счастливо! – абсолютно серьезно ответил Мишка, собрал все свое мужество, задержал дыхание и обнял Марину за плечи. Нисколько не сомневаясь при этом, что немедля поплатится за свое нахальство.
Но Марина только улыбнулась и накрыла его руку своей ладонью.
– Нет, любезный Игорь, доля правды в ваших словах есть, – серьезно продолжила Марина. – Один раз медицинский спирт я пила. Но при реабилитирующих обстоятельствах.
Дело было так. На третьем курсе была у нас практика по акушерству. Естественно, в роддоме. Акушерство мне всегда нравилось. Преподавала его нам душ-ш-шевная тетка Валентина Романовна, которая мой интерес видела и поощряла. И вот однажды, на той самой практике, попадаем мы на трудные роды. Персонал не справляется, Валентина Романовна бросается ему на помощь. Меня берет с собой на ассистирование.
Роды там действительно были экстремальные. Утомлять мужчин специфическими подробностями не стану, скажу только, что у стола мы были полтора часа, и именно там я впервые сделала свой первый внутривенный, причем, с перепугу, вкололась. Ну, естественно, крови хватало. Наконец, ребеночек пошел. Родился. Осмотрел нас всех и ка-а-ак заголосит! Не поверите, у меня слезы потекли – кто сложные роды не принимал, тому не понять… Гляжу, мама ребенка просит меня подойти. Я подхожу, а она мне шепчет – отец в коридоре дожидается, вы ему скажите, что все в порядке, девочка родилась. Я выхожу в коридор. Ну, естественно, халат в крови, руки тоже, да еще и зареванная. Спрашиваю – кто тут Соболев? Один мужик шагает вперед, видит меня всю такую красивую, слабым голосом говорит «Я» – и, прислонившись к стенке, сползает на пол. Оно ведь и понятно – сначала ждал, Бог знает сколько, а потом появляюсь я в крови да в слезах. В общем, привели мы мужика в чувство, утащили в ординаторскую и там стали объяснять, что все, в общем-то, в порядке, а он уже десять минут как папаша. Ясное дело, без спирта тут не обошлось – и мне тоже налили за боевое мое крещение. Верите, до сих пор не знаю, какой он на вкус – выпила, как воду. А мужик – хороший такой дядька оказался – мало того, что дочь Валентиной назвал в честь нашей Валентины Романовны, так до сих пор и ее, и меня со всеми праздниками поздравляет. Ой, что это с Константином Кицуненовичем?..
– Да он родов боится! – объяснил кто-то. – Он в МЧС начинал работать, так однажды где-то за городом пришлось ему принимать роды у гоблина… ну, в смысле, у гоблинши. С тех пор как про роды слышит, бледнеет и в обморок падает… А ведь железный мужик!
И тут ди-джей объявил очередной медленный танец. Марина повернулась к Мишке и посмотрела ему в глаза.
– Все еще хотите меня замуж, лейтенант? – спросила Марина.
– А можно? – с надеждой спросил Мишка.
Ох, до чего же хорошо и весело было на той свадьбе! Все мужчины были братьями по оружию, все блюда были вкусны, все тосты к месту, а все женщины – прекрасны. И Мишка вдруг с ужасом понял, что начинает замечать привлекательные черты даже у Регинлейв Гримсдоттировны.
В разгар веселья произошло страшное.
За окнами «Клубнички» уже густились сумерки. В темноте обозначилось какое-то неясное движение – словно нечто более темное, чем сама темнота, совершенно беззвучно перемещалось во мраке. Потом разом распахнулись окна и двери, и в помещение ворвалось несколько десятков черных фигур, двигавшихся с нечеловеческой быстротой и грацией.
Фигуры выстроились в шеренгу, и лишь тогда гости поняли, что это СОБР в полном боевом облачении и вооружении. Темные эльфы с идеальной точностью сформировали каре, прикрылись щитами и, громко ухая и выбивая ритм ударами дубинок по щитам, двинулись в наступление.
Никогда не знаешь, что на уме у дроу. Мужчины встали из-за столов и прикрыли женщин. Кто-то уже шарил по столу в поисках бутылки потяжелее, кто-то уже инстинктивно искал табельное оружие, отсутствующее по причине торжества, кто-то – а именно, подполковник Суняйкин – потихоньку уползал под стол. Каре черных фигур приблизилось к свадебному столу вплотную. Лица собровцев под забралами шлемов были неразличимыми, а от того – еще более пугающими. Марина крепко ухватилась за Мишкину руку.
Двигаясь синхронно, словно группа танцоров, эльфы резко перестроились. Из глубины строя к жениху и невесте шагнул командир Специального отряда быстрого реагирования Таурендил Ап Эор с огромным, невероятно роскошным букетом алых роз в руках.
Гости завопили от восторга. Черные эльфы продемонстрировали свое поздравление не только с выдумкой и изяществом, но и с невероятным артистизмом, достойным балетной труппы. Алые розы на фоне черных костюмов СОБРа смотрелись так, словно были хорошо продуманным геральдическим символом. Таурендил Ап Эор был столь величественен, что походил на короля, почтивший своим визитом чужую свадьбу.
– Дроу-г Ап Эор, да в вас прямо дроу-матический талант! – хлопала в ладоши майор Кобрина. – У-дроу-жили! Пробрало до дроу-жи!
Таурендил Ап Эор вручил букет невесте и крепко пожал руку жениху.
– Пусть ваше счастье длится столько лет, сколько нужно алмазам для того, чтобы родиться, состариться и умереть. – Голос темного эльфа был высоким и таким звучным, что хрусталь бокалов тихо зазвенел, вторя его словам. – От имени Старшего народа желаю, чтобы вы прошли свой жизненный путь молодыми, красивыми и отважными. Пусть ваша любовь всегда будет жива памятью о вашей первой встрече!
Зал зааплодировал. Полковник Суняйкин выбрался из-под стола, торопливо огляделся, выясняя, не видел ли кто-нибудь его позора, и рявкнул басовито:
– Где та-мада, что разливает?
Но сюрпризы от дроу еще не окончились. Повинуясь жесту своего командира, двое темных эльфов вышли из глубины строя и поставили перед столом молодоженов большую коробку, перевитую лентами с эльфийскими рунами на них.
– Наш скромный дар молодоженам, далеко недостойный ни красоты жены, ни отваги мужа, – сказал Таурендил Ап Эор и снова поклонился.
Между тем возле подполковника Суняйкина разгорался скандал.
– Стесняюсь спросить, любезный Таурендил Ап Эор… – Глаза Суняйкина источали мед, однако улыбка на губах была неприятна, а слова, падавшие с его губ, казались едкими и дымящимися, словно серная кислота. – Откуда дровишки, то есть цветы и подарки? Зарплата была уже три недели тому назад, премию не давали, в долг дроу никогда не берут… А вот мне сорока на хвосте принесла, что у старого Баруха Воткина, что держит ювелирку на Лосинке, неучтенное серебришко завелось в немалом количестве… Вроде как само по себе. Хорошее такое серебро. Слиток весом в килограмм, переплавленный из каких-то мелких таких предметов…
– И чего ты этим хотел сказать, хомбре? – подал голос Николай Петрович Докучаев. – Драгметаллы как мыши – их в гости не зовут, они сами по себе заводятся. Если какая к кому предьява, ты не стесняйся, озвучивай, амига. Чужих-то тут нет.
Дроу, в свою очередь, молча смерил Суняйкина презрительным взглядом, не проявив даже намека на какие-либо эмоции – гораздо более Таурендил Ап Эор походил в этот момент на профиль древнего правителя, отчеканенный на монете. И всем было ясно, что подполковнику Суняйкину эта монета не по карману.
Кобрина сначала задумчиво посмотрела на эльфа, а потом перевела вопросительный взгляд на Суняйкина, но ничего при этом не сказала.
– И вот еще какое дело, – продолжал источать яд подполковник. – Видал я ту дверцу, которую наши собровцы расстреляли третьего дня по запарке. Мельком и недолго, но видал. И сдается мне, что дырки в ней – от простых таких пуль, стандартных, табельных. Только потом эти дыры серебрянкой были залиты… А, скажите, дорогая моя… – Суняйкин повернулся к Кобриной. – Наши доблестные собровцы незадолго до выхода на ту, без сомнения, эпохальную операцию по истреблению серебра, учебные стрельбы часом не проводили? Эдак за день-другой до?
