Текст книги "Трансвааль. Земля в огне ."

Автор книги: Сергей Бузинин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 20 страниц)

Сергей Бузинин
Последняя песнь Акелы. Книга третья

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес ( www.litres.ru)

Автор искренне благодарит: Андрея Рябкова ака General Lee, Елену Яворскую ака Цинни, Александра Кулькина ака Старый Империалист, Александра Ершова ака Зубрилка, Артёма Евстафьева ака Artemidy за помощь в создании книги.

Даешь! Не дошагать нам до победы.

Даешь! Нам не восстать под барабанный бой.

Стая Хищных Птиц

Вместо райских голубиц –

И солдаты не придут с передовой.

«Марш хищных птиц»

Джозеф Редьярд Киплинг

Каждый выбирает для себя

женщину, религию, дорогу.

Дьяволу служить или пророку –

каждый выбирает для себя.

Ю.Д. Левитанский

Пролог

4 апреля 1900 года. Претория. Резиденция президента Трансвааля

Громоздкие напольные часы гулким боем возвестили о наступлении полдня и, оставаясь равнодушными к монотонно расхаживающему по комнате долговязому бородатому мужчине в длиннополом сюртуке, продолжали отмерять кусочки времени, которые люди называли минутами.

Бородач бросил короткий, нетерпеливый взгляд на циферблат и, игнорируя ироничную усмешку невысокого крепыша, развалившегося в кресле и водрузившего ноги на журнальный столик, вынул из внутреннего кармана пиджака короткую трубку и охлопал карманы в поисках спичек. Справедливо предполагая, что поиски вряд ли увенчаются успехом, крепыш нехотя выбрался из кресла и, небрежно чиркнув длинной шведской спичкой о голенище пыльных сапог, поднес трепещущий огонёк товарищу. Тот, благодарно качнув окладистой бородой, раскурил трубку и с монументальным видом надолго замер напротив окна.

– Якубус! – сочно потянулся крепыш, пронаблюдав полчаса за бородачом, застывшим, словно обелиск перед окном. – Скажите честно: на улице комедианты дают представление или молодые бауэрфрауэн отплясывают доммвелок, задирая юбки выше головы? Давненько за вами слежу и скажу по чести, я уже не могу и представить, какое зрелище заставило вас прилипнуть к окну. Так что же?

– Дом, – не оборачиваясь, скупо обронил бородач. – Люди строят дом, Кристиан. Только представьте, мой друг, вокруг война, а они строят… Счастливцы… И ещё. Не нужно столько официоза, оставим «выканье» дипломатам. Зови меня просто – Коос. Мы не в церкви, да и ты не пастырь, – бородач вдруг запнулся на полуслове и тоскливо взглянул на собеседника. – Да и когда мы еще в церковь-то попадём?

– Служение в храме – для праздничных дней, друг мой, Коос, – с легким надрывом вздохнул Кристиан, – а в беду и на войне надо верить, что Бог с тобой. Просто верить. А что же до остального – как ва… тебе будет угодно, – крепыш покладисто кивнул и вновь плюхнулся в кресло. – Даю голову на отсечение, вы… тьфу, ты! Ты! Ты сейчас думал о своей ферме. Сколько там уже не появлялся?

– В Лихтенбурге-то? – погрузившись на мгновение в радостные воспоминания, скупо улыбнулся Коос. – Почитай с Рождества и не был. А как англичане Старка и его головорезов с цепи спустили, так и вовсе семью в буш перевез. Есть там у меня одно укромное местечко. Пусть заищутся.

– Ну, учитывая, сколько там рабочих рук, смерть от скуки и голода им не грозит, – хмыкнул Кристиан. – Сколько у тебя детей? Десять?

– Двенадцать, – с едва заметной грустью улыбнулся бородач. – Единокровных – двенадцать. А перед самой войной еще шестерых сорванцов усыновили. И впрямь – не соскучатся.

– Ну, такой оравой ты после войны свое хозяйство вмиг восстановишь, – чуть завистливо протянул Кристиан и потянулся к пузатой бутылке, стоящей на краю столика. – Или англичане до него еще не добрались?

– Не знаю, – пожал плечами Коос. – Может, стоит, а может, и в щепки разнесли. Говорю же, с зимы в те края не наведывался. С британцев станется. Мы, когда сюда добирались, через Фрейхед проезжали, так вот от дома Луиса и впрямь мало что осталось. Две стены – и те в дырах… Что за люди? Ну, считают они Луиса врагом, ну, воюем мы с ними, так зачем мстить-то, да еще так мелко?..

– Тем более что толку от той мести – ноль, – язвительно ухмыльнулся Кристиан, набулькав полный стакан и смакующе вдыхая аромат коллекционного коньяка. – Луис уже в этих апартаментах обжился и по всему видно – чувствует себя прекрасно, – мужчина залпом, словно пил не дорогущий напиток, а самопальную сивуху, замахнул стакан и довольно зажмурился. – Вон какие мебеля себе завел…

– Вот-вот, – укоризненно качнул бородой Коос, – столик антикварный, чуть ли не королевский, а ты на него – сапожищи! Они же грязные!

– И то верно, непорядок, – нахмурился Кристиан, рассматривая свою обувь, словно увидел в первый раз. – Сдается мне, что когда я ноги на стол умащивал, сапоги почище были… Надо будет как-то поделикатней Луису намекнуть, чтоб прислугу порасторопней взял…

Прерывая раздумья Кристиана, распахнулись сворки двери, и молодой негр в расшитой золотыми галунами ливрее громогласно возвестил:

– Его высокопревосходительство президент республики Трансвааль!

Заключительные слова ещё звенели в воздухе, когда в комнату стремительно вошел синеглазый мужчина в военном френче без знаков различия. Луис Бота – самый молодой генерал республики, а теперь уже и её президент. Следом за ним, неторопливо и аккуратно, словно опасаясь помять новенькие мундиры, но и стараясь не отставать, гулко притопали генералы Снеман и Эразмус. Буквально минутой позже в кабинет беззвучно просочились адъютант Боты Спиерхелд и фон Сток, немецкий военный советник, официально числящийся чуть ли не комвияжером, но носящий цивильный пиджак, словно майорский китель.

Коос и Кристиан шагнули навстречу президенту и его свите, обменялись с ними рукопожатиями и скупыми приветствиями. И только покончив с любезностями, когда все собрались вокруг массивного стола застеленного пестро раскрашенной картой, Кристиан с удивлением отметил, что в кабинете находится ещё один человек, одетый в такой же китель, как и Бота. Знакомый незнакомец – странный русский картограф с необъяснимо большими – для присутствующих – правами и не меньшими полномочиями. Вот только славящийся своей наблюдательностью бур мог дать голову на отсечение, что не припоминает, когда и как этот таинственный русский вошел в кабинет. Ну и черт, прости Господи, с ним. Главное – наконец-то станет известно, зачем его и Кооса с такой поспешностью выдернули в столицу.

– Генерал Де Ла Рей, – прерывая короткую паузу, Бота отвесил короткий кивок Коосу, – генерал Де Ветт, – еще один короткий кивок, но адресованный уже Кристиану, – я благодарен вам за быстрое и точное выполнение моего распоряжения. Спешность вашего прибытия в столицу не случайна. Помимо необходимости согласовать ряд жизненно важных для обеих республик стратегических решений, вынужден огорчить: неделю назад скончался генерал-коммандант Пит Жубер. Его приемником прочили Лукаса Мейера, но три дня назад генерала госпитализировали и надежды, что он поправится в ближайшее время, нет. То есть в настоящий момент обе республики практически одновременно остались без верховного военного командования. Два дня в Кригсрааде почти непрерывно шли дебаты… переходящие в драки…

– Всего два дня? – недоверчиво хмыкнул Де Ла Рей, набивая табаком трубку. – Что-то скоренько они угомонились. Помнится, когда решали вопрос о моем генеральстве, так чуть ли не неделю глотки и бороды рвали… – Заметив укоризненные взгляды Спиерхелда и фон Стока, генерал смутился и чуть склонил голову перед Ботой. – Ох! Прости, Луис, то есть, простите, господин президент, что перебил вас… Но все же. Кого эти крикуны решили назначить на столь высокий пост?

– Я разо… распустил Кригсраад, – коротко бросил Бота, напряженно всматриваясь в лица генералов. Видя, что возражений нет и новость о роспуске высшего военного совета республики воспринята благосклонно, президент с едва заметным облегчением перевел дух и продолжил. – Неоднократно поступали предложения возложить обязанности верховного командования на меня, но я полагаю, что в данных обстоятельствах на должность генерал-комманданта как нельзя лучше подходит генерал Кристиан Де Ветт…

Оборвав речь на полуслове, Бота пристально всмотрелся в лица окружающих. Прождав несколько минут и так и не услышав ни слова против, он едва заметно довольно улыбнулся.

– Поздравляю вас, Кристиан, и… сочувствую. Несмотря на ряд выигранных сражений, наше положение не из легких, и если мы хотим победить в войне, то работы вам, да и всем, предстоит уйма. Как сказал один… поэт:

 
Враги наступают со всех сторон,
Сея разруху и страх,
И пусть бритты мнят себя выше Луны,
Мы спляшем на их костях!
 

– Неплохие стишата, – чуть покровительственным тоном заметил Де Ветт, кривя губы в легкой усмешке. – Но я бы взял на себя смелость рекомендовать, что написание нового стихотворного шедевра лучше поручить придворному поэту…

– В штате президентского коммандо поэты не числятся, – невозмутимо парировал Бота, смерив оппонента холодным взглядом. – Приходится довольствоваться тем, что есть.

– Ваше высокопревосходительство сманило к себе на службу Золотой Голос Трансвааля и жалуется, что у него нет поэтов? – откровенно возмутился Де Ветт, привставая из давно облюбованного кресла.

– Вы так непритворно раздосадованы, – преувеличенно любезным тоном процедил в ответ Бота, – словно не знаете, что ваш русский любимчик прислал письмо с отказом служить в президентском коммандо, заявив, что предпочитает находиться под вашим началом…

– Да-а-а? – неподдельно удивился Де Ветт, с ошарашенным видом рухнув назад в кресло. – Я и в самом деле не знал об этом… Дело в том, что херре Троцкий лечился в госпитале и потом куда-то пропал… И я решил…

– Я уже начинаю сожалеть, что назначил вас на пост генерал-комманданта, – с явной неприязнью бросил Бота. – Если вы не знаете, что творится в вашем собственном коммандо, то вряд ли можно быть уверенным, что вы будете соответствовать занимаемой должности…

– И кто мне это говорит?! – гневно раздул ноздри Де Ветт, вновь привставая с кресла. – Тридцатипятилетний мальчишка с раздутым самомнением?

– Это говорит человек, умеющий словом и делом постоять за себя и свои свершения! – чуть наклонившись вперед, словно готовясь к броску, не менее грозно рявкнул Бота и упер кулаки в бока.

– Вот мы сейчас… – набычился Де Ветт и решительно шагнул вперед, – и посмотрим…

И замер на месте, остановленный внезапным громким воплем фон Стока:

– А-а-атставить! – разбрызгивая слюну, заорал немец и со всей силы долбанул кулаком о столешницу. – Господин президент! Господин генерал! А-а-атставить!!!

Рёв командного голоса и грохот подпрыгнувшего от удара стола возымел действие, и оба распаленных взаимной неприязнью мужчины застыли на месте, переводя растерянно-пристыженные взгляды друг на друга, на немца и обратно.

– Господа! – укоризненно, словно учитель, выговаривающий двум расшалившимся школьникам, улыбнулся фон Сток. – Напоминаю: мы собрались, чтобы обсудить стратегию на ближайшее время, а не выяснять отношения и спорить о судьбе какого-то поэтишки…

Едва прозвучали слова «какого-то поэтишки», все без исключения буры скрестили на немце недоуменные взгляды и после короткой паузы разом загомонили, силясь объяснить, кто же такой херре Троцкий и что он значит для каждого свободного бюргера.

– Может быть, это несколько несвоевременно, – чуть насмешливо бросил Кочетков, решительно вклиниваясь в генеральскую многоголосицу. Отвесив пару язвительных замечаний, он заставил крикунов прислушаться к его негромкому голосу и замолчать. – Я хотел бы напомнить, что уважаемый всеми нами херре Троцкий исчез из госпиталя не просто так, а отправился на рыбалку…

– Час от часу не легче! – раздосадовано всплеснул руками Бота. – Вот сейчас самое время для рыбалки! Не вы ли, господин… картограф, с достойным похвалы постоянством твердили мне, что большая часть проблем нашей армии решается внедрением дисциплины?! Я, следуя вашим советам, не чураюсь самых жестких мер, чтобы войска обрели нужный вид и форму, а в это время ваш… соотечественник, покидает место службы ради рыбалки!

Президент резко повернулся к Де Ветту и бросил звенящим от злости голосом:

– Как только этот… рыболов вновь соблаговолит посетить расположение вашего коммандо, генерал, потрудитесь проследить, чтобы он понес заслуженное наказание!

– Если гнев начальника вспыхнет на тебя, то не оставляй места твоего; потому что кротость покрывает и большие проступки, – Кристиан отвесил короткий поклон и отвернулся, пряча довольную улыбку. – Всенепременнейше, господин президент! Всенепременнейше!

Остальным же, при виде стайки озорных чертят, резво скачущих в глазах генерала, моментально стало понятно, что наказание, придуманное Де Веттом для «опального» поэта, вряд ли будет тяжелее, чем епитимья, наложенная на праведника. Максимум – отдельная койка в отдельной палатке, возведенной в ранг гауптвахты, чтобы наказанный мог спокойно выспаться по возвращении.

– Прошу прощения, господин президент, – вежливо склонил голову подполковник, – но осмелюсь напомнить, что убыл он не на простую, а на МОРСКУЮ рыбалку… Ту самую, о которой я имел честь беседовать с вами после взятия Мафекинга…

– А-а-а! – Бота легонько хлопнул себя ладонью по лбу. – Это в корне меняет дело. Прошу прощения за необоснованные претензии, – и, меняя тему разговора, шагнул к столу.

– Господа! Прошу внимания, господа! За беседами о высоком искусстве мы несколько отвлеклись от основной темы нашей встречи. Господин фон Сток, любезно проанализировав имеющиеся данные о силах противника на настоящий момент, сделал некоторые выводы, о которых сейчас нам и поведает. Прошу вас!

Бота приветливо махнул немцу и чуть отступил в сторону, освобождая место сбоку от карты.

– Итак, господа! – откашлялся фон Сток, ткнув стеком в обширное, расцвеченное символами тактической обстановки, полотно карты-трехверстки. – По данным на вчерашний день, ударные отряды англичан находятся здесь, здесь и здесь. Вооруженные силы обеих республик, раскиданные по всем фронтам, с учётом иностранных волонтеров не превышают пятидесяти семи тысяч человек при шестидесяти трех орудиях, из которых не менее двадцати – трофейные. Тогда как британский военный контингент насчитывает не менее ста пятидесяти тысяч активных штыков и сабель при поддержке семидесяти орудийных стволов разных калибров и семи бронепоездов. Англичане не сидят сложа руки, и по сведениям, полученным от наших… – немец кинул выразительный взгляд на Кочеткова и вновь повернулся лицом к генералам, – друзей, сэр Робертс создал тридцатипятитысячную армию и вновь собирается нанести удар по Блумфонтейну…

– Что и говорить – силы великие, – невозмутимо буркнул Де Ла Рей, опираясь на подоконник. – Но все же не след забывать святые слова: Господь – свет мой и спасение моё: кого мне бояться? Если ополчится против меня полк, не убоится сердце мое; если восстанет на меня война, и тогда буду надеяться.

– Я предпочитаю несколько иные слова, – с легким превосходством усмехнулся фон Сток. – Веруй в бога, но все делай сам. Великая мудрость великой нации, сделавшей свою страну великой…

– Если вы так гордитесь мудростью своего народа, – насмешливо фыркнул Бота, – то зачем вы её искажаете? – И тут же произнес почти без акцента: Helfen Sie sich selbst und Gott wird euch helfen. – Помоги себе сам, и Бог поможет вам. То есть упование на собственные силы не отрицает вмешательства Господня?

Фон Сток пристыжено замялся и, подбирая ответ, на какое-то время замолчал.

– И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, – Кочетков, внимательно посмотрел на присутствующих и, подводя черту под дискуссией, вновь вмешался в разговор. – Потому что это – доля его. Ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него?

– Примерно это я и хотел сказать, – благодарно улыбнулся Бота и вновь кивнул немцу, огорошенному дружным отпором. – Продолжайте, мой друг, продолжайте!

Фон Сток, дисциплинированно отставив в сторону личные переживания, отвесил четкий, словно на плацу, поклон и вновь взялся за стек.

– Помимо этого, в данном районе, – импровизированная указка уперлась в точку на границе Оранжевой республики, – под Варрентоном, лордом Китченером формируется еще один ударный отряд, в составе которого находятся два батальона хайлендеров Гордона, конная пехота из корпуса генерала Кобса, в ближайшее время ожидается прибытие второго батальона Норфолкского стрелкового полка, двух эскадронов Девонширских улан, одной или двух инженерных рот четвертого Йоркширского…

– Пехотинцев из Норфолка, девонширских кавалеристов и йоркширских инженеров можно не учитывать, – Де Ла Рей, разминая затекшие суставы, прошелся по кабинету и шумно потянулся. – Да! Еще и пулеметную команду из Королевского Шропширского лёгкого пехотного – тоже.

– Вы не могли бы объяснить, на чем основано данное заявление? – вопросительно блеснул моноклем фон Сток, на мгновение замерев возле карты. – Вы имеете сведения о новом месте их дислокации?

– Имею, – бур разгладил бороду и едва заметно поморщился. – Около трех сотен выживших направлены в лагерь для военнопленных под Преторией, остальные – кто на дне Вааля, кто в могиле…

– Простите! – возмущенно вытянул губы фон Сток, пристально глядя на генерала. – Но мне об этом ничего не известно!

– Естественно, не известно, – пожал плечами Де Ла Рей и в очередной раз принялся набивать трубку. – Дело было два дня назад, пленных мы вообще только сегодня сдали в лагерь. Доклады писать некогда было, да и необходимости в них я не видел. Я же уже здесь…

– Твоя скромность делает тебе честь, Коос, – трубно прогудел генерал Эразмус, – но все же хотелось бы узнать подробности столь примечательного события. Тем более – из первых уст. Ведь тебе нечего от нас скрывать?

– Да какие могут быть секреты? – Де Ла Рей аккуратно переместил на пол невесть откуда взявшуюся кошку, нахально развалившуюся на приглянувшейся ему кушетке, и устроился поудобней. – Три дня назад, получив телеграмму с приказом прибыть в Преторию, я отправился в путь. Вот здесь, – генерал, преувеличенно тяжко кряхтя, поднялся с кушетки и ткнул пальцем в карту, – я встретил Терона и его коммандо. Даниэль доложил, что уже несколько дней наблюдает за передвижением воинской колонны и намечает диверсию, однако не уверен в полном успехе из-за малочисленности собственных сил. По его сведениям, в колонне насчитывалось больше девяти сотен англичан при трех пулеметах, тогда как коммандо Терона – только двести сорок стрелков. Мой конвой тоже не армия, всего-то сорок бойцов, но! Неподалеку, примерно в трех милях от лагеря Даниэля, разбило бивак Пенкоп Коммандо, и я отправил к ним гонца с приказом присоединиться к людям Терона…

– Вы, конечно, одержали победу, – протирая стекло монокля, перебил генерала фон Сток. – Но все же, личный состав Пенкоп Коммандо целиком и полностью состоит из школьников и, на мой взгляд, надеяться на детей в таком ответственном предприятии весьма самонадеянно…

– Если речь идет о немецких детях, может быть, так и есть, – гордо встопорщил бороду генерал. – Но здесь речь идет о юных бурах! Эти мальчики хоть и юны, но они такие же бойцы, что и взрослые! А то и лучше. Под Магерсфонтейном такой вот пятнадцатилетний школьник подполз к трем английским солдатам на двадцать метров и приказал им поднять руки. Британцы, естественно, решили, что парнишка не один и побросали ружья на землю, юнец, недолго думая, привел их в наш лагерь. Даже я тогда сильно удивился и спросил у героя, как он умудрился взять в плен троих взрослых мужчин. Напоминаю – вооруженных и подготовленных солдат! А сорванец мне эдак невозмутимо: «О! Я их окружил, генерал». А вы говорите – самонадеянно…

– Беру свои слова обратно, – в который раз за вечер смутился фон Сток. – Прошу прощения, что, высказав недоверие, перебил вас. Будьте любезны, продолжайте рассказ, – немного подумал и добавил: – Пожалуйста.

– В том, что англичане собираются перебраться через Вааль, не сомневался даже последний мальчишка-обозник, – Де Ла Рей, пыхнув трубкой, выдохнул облако ароматного дыма. – Но, дабы грех самомнения не одолел мою душу, я распорядился взять в плен какого-нибудь англичанина из этой колонны. А лучше двух. Мой приказ был исполнен в тот же день. Пленные подтвердили мои предположения и рассеяли сомнения. Правда, люди Даниэля притащили всего лишь унтеров и эти мелкие сошки не знали, в каком именно месте их командир решит осуществить переправу. Но как сказано в Книге Книг: глупый сидит, сложив свои руки, и съедает плоть свою…

– Вообще-то эти слова принадлежат не одному из Евангелий, – с отсутствующим видом заметил фон Сток, разминая тонкую папиросу, – а Екклесиасту…

– А Я говорю вам: любите врагов ваших, благословляйте проклинающих вас, благотворите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас, – Де Ла Рей окинул немца сочувствующим взглядом, как умудренный годами старец взирает на проказы несмышленого ребенка и, не тратя времени на дельнейшие препирательства, продолжил:

– Как всем известно, в тех краях переправиться можно в двух местах. Переправа возле Хуудскараля как нельзя лучше подходила для засады, поэтому я отправил часть людей на дорогу, где имелся поворот к Луудскаралю, чтобы они всячески обозначали активность. Командовал ими старый Ян ван дер Вестхайзен, и хитрый старец в который раз доказал всем, что и в свои восемьдесят два даст фору многим молодым.

Люди Вестхайзена соорудили три завала, устроили несколько обстрелов, в общем, всеми доступными методами объяснили англичанам, что по дороге к Луудскаралю идти неудобно и опасно, и британцы послушно (всегда бы так!) свернули к Хуудскаралю.

Ненадолго прервав рассказ, генерал неторопливо подошел к столу и без лишних церемоний щедро плеснул в стакан из той же бутылки, которую Де Ветт активно опустошал до начала совещания. Не спеша выпив коньяк, Де Ла Рей довольно крякнул, степенно огладил бороду и, заметив чуть завистливый взгляд Снемана, налил еще порцию и протянул стакан старому приятелю. При виде генералов, мирно беседующих о посторонних вещах, фон Сток попытался возмутиться, но был вовремя остановлен Кочетковым и препровожден в дальний угол. Глядя, как русский «картограф», приобняв немецкого «комвияжера», растолковывает особенности бурского менталитета вообще и их высшего командования в частности, Де Лай Рей обменялся довольными взглядами с президентом и, как ни в чём не бывало, продолжил повествование:

– Я, Терон и англичане находились на правом берегу Вааля. И к тому времени, когда британцы приблизились к переправе, херре Шульженко – вы все помните этого немного сумасшедшего фанатика минной войны – уже заложил взрывные заряды не только на мосту, но и на обоих берегах, прилегавших к переправе. Согнав к реке чуть ли не всех свободных от службы людей, он уговорами, приказами и чуть ли не мольбой заставил их выкопать уйму ям и уложил в них свои взрывающиеся игрушки. Мальчики из Пенкопа со всех окрестных ферм и шахтерских лагерей ему мелких железок, битых бутылок и прочего мусора натаскали, и Шульженко напихал его вместе с минами. Когда русский закончил свою работу, все бойцы из Пенкоп Коммандо уже находились на левом берегу, где, словно кроты, нарыли себе укрытий, да так славно, что даже я, зная, где они прячутся, не смог разглядеть ни одного. А вы говорите, – бур кинул торжествующий взгляд на фон Стока, – мальчишки, школьники, самонадеянно…

Видя, что немец к продолжению дискуссии не расположен, Коос довольно хмыкнул в бороду и наконец-то закончил свой рассказ:

– Всё шло, как мы и предполагали. Я свято уверен, господа, предсказуемость англичан, прописанная в уставе, их когда-нибудь и погубит. Так и в этот раз. Первыми переправились одна стрелковая и одна инженерная роты и принялись разбивать лагерь, потому как дело шло к вечеру. Следом за первыми еще две пехотные роты потопали через мост, а остальные ждали своей очереди, даже не удосужившись принять боевой арьергардный порядок. Вот тут-то наш безумный минер пустил в небо ракету, и его люди одновременно взорвали и мост, и оба берега! Рвануло так, словно сам архангел Михаил махнул мечом огненным! Уж на что мы далеко от берега стояли – и то шляпы замучились ловить. Тех англичан, что чудом уцелели в этом аду, тут же принялись расстреливать мальчики из Пенкопа и люди Терона. Британцы даже не успели развернуть и подготовить к бою пулеметы, да и их хваленые кавалеристы больше суетились, чем оборонялись… Десяток минут непрекращающейся пальбы – и все, кто выжил, бросили оружие.

Пожилой бур немного помолчал, оглаживая бороду и, глядя сквозь стену куда-то вдаль, так и не выйдя из полутранса, тихо произнес:

– Видел я тогда, что хоронили нечестивых, и приходили и отходили от Святого Места, и они забываемы были в городе, где они так поступали. И это – суета! Мы живем в страшное время, господа, страшное… Нам нужно радоваться, что Господь сподобил одним ударом уничтожить множество врагов, а не хочется. Вспоминаю тот кошмар, что творился на берегах реки после взрыва, и содрогаюсь. Страшно…

– А я, признаться, восхищен! – подрагивающим от азарта голосом произнес фон Сток, чуть нервно протирая и без того сияющее стекло монокля. – Сколько врагов вы уничтожили? Тысячу?

– Шестьсот тридцать семь, – вздохнул Де Ла Рей, избегая встречаться взглядом с восторженным немцем. – Шестьсот тридцать семь душ людских, нашли последнее пристанище на берегах Вааля. И триста одиннадцать сдались в плен…

– Таким образом, группировку лорда Китченера под Варрентоном можно полностью исключить из оперативных планов британского командования, – с прагматичным апломбом заявил фон Сток, вновь подойдя к карте. – Gut. Sehr gut. С теми силами, что сейчас находятся под его командованием, он опасности не представляет, а подкрепления ему не дождаться. Но сейчас речь не о Китченере, а о сэре Робертсе и обороне Блумфонтейна. Я предлагаю объединить личный состав коммандо присутствующих здесь генералов и Иностранный легион под командованием господина Максимофа в одну армию, после чего мы получим группировку в двадцать две тысячи активных штыков при поддержке двадцати семи орудий и семнадцати… Господин генерал! – фон Сток обернулся к стоящему наособицу Де Ла Рею, – как я понял после столь выдающегося сражения вы захватили у англичан три пулемета?

– Два, – коротко бросил бур, немного помолчал и добавил, – мы захватили два орудия «Максим-Генри» на станках Норденфельта, попросту говоря – пом-помы. Третьему взрывом разнесло станок и казенную часть. Мы его утопили.

– То есть, созданная группировка будет иметь поддержку семнадцати пулеметов системы «Максим», четырех системы «Браунинг-Кольт» и одиннадцати орудий системы «Максим-Генри». Имея под рукой такую силу, можно потягаться с англичанами! Если мы расставим наши силы таким вот образом… – немец вынул из шкафа громадную карту города и его окрестностей и, разложив ее поверх первой, принялся тыкать стеком в давно намеченные точки, – то создадим Die uneinnehmbare Festung – неприступную крепость! Зная малоподвижность англичан, мы имеем в запасе время от двух недель до месяца и можем бросить значительные силы на земляные работы. Я предлагаю соорудить редуты в данных точках, – фон Сток последовательно ткнул стеком в карту, – и, расставив в них орудия, создать практически непроходимую для пехоту зону…

– Только для пехоты? – перебил докладчика Эразмус, скептически вздернув бровь. – Насколько мне известно, у англичан, кроме обычной, легкой, полно конной пехоты да и в австралийской легкой кавалерии служат отчаянные парни… И, зная местность вокруг Блумфонтейна не хуже своей фермы, могу сказать уверенно: у этих ребят будет много неплохих шансов проскочить вашу «непроходимую» зону верхами и устроить нашим артиллеристам день гнева Господня… Смотрите! – старый бур расправил карту и уверенно ткнул пальцем в блекло-коричневую поверхность, местами рассеченную зеленоватыми пятнами, – вот тут, тут и во-о-от здесь цепь холмов, за которыми наступающие легко укроются от огня, а между ними – ложбины, по которым противник подойдет к вашим редутам почти вплотную!

– Пусть подходят, – невозмутимо пожал плечами фон Сток, – тут-то их и встретят наши пулеметные расчеты и стрелки.

– Допустим, – Снеман, сочтя своё вмешательство необходимым, бесцеремонно оттер немца от стола и вперился в карту, – один раз этот номер у нас пройдет, а дальше? Неужели вы рассчитываете, что сэр Робертс разом погонит ВСЕ свои войска в атаку? Правильно, не думаете. А сколько, вы говорите, он с собою пушек тащит?..

– Около тридцати полевых орудий калибра три дюйма и шесть морских гаубиц калибра шесть дюймов, – недоуменно протянул фон Сток. – Его артиллерийский парк чуть больше того, чем будет располагать наша сводная группа, так что я не вижу большой проблемы…

– Все наши осадные крупнокалиберные орудия – «Длинный Том», «Большая Берта» и остальные – находятся по Ледисмитом. Те пушки, что имеются в нашем распоряжении сейчас, – такие же несчастные трехдюймовки, что и у сэра Робертса, – чуть раздосадовано поджал губы Снеман. – И как только сэр Робертс, даже ценой большой крови, выяснит расположение наших орудийных позиций, его морские шестидюймовки смешают редуты с пылью!

– За оставшееся время мы вполне успеваем перевезти дальнобойную артиллерию из-под Ледисмита в Блумфонтейн, – упрямо тряхнул головой фон Сток, – и тогда мы как минимум уровняем наши с англичанами шансы, если не превзойдем их!

– Угу, – угрюмо буркнул Де Ветт, так и не удосужившись подняться с кресла, – а заодно ослабим наши коммандо под Ледисмитом, чем непременно воспользуется Булер, свернем наши операции на вражеских коммуникациях, оставим неприкрытым правый фланг… А что? Пусть тот же Китченер поблагодарит Бога, сэра Робертса и нашу глупость и, перебравшись через Вааль, пройдется огнем и мечом по неприкрытым войсками землям.

– Но подкрепления для лорда Китченера уничтожены господином Де Ла Реем, – обескуражено пробормотал фон Сток, оглядываясь на стоящих в стороне от стола Боту и Кочеткова, словно ища поддержки. – Он не осмелится…

– Если мы соберем почти все наши силы в одном месте, – Де Ветт чуть подавшись вперед, пристально взглянул на иностранного советника, – очень даже осмелится! Даже тех немногих сил, что у него есть, будет достаточно для рейда по неприкрытым территориям. И наконец: Коос нанес врагу немалый урон, но это ведь не последние солдаты Империи? По моему мнению – задумка хороша, но никуда не годится.