Текст книги "Попаданец. Гексалогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Мельник

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 65 страниц) [доступный отрывок для чтения: 24 страниц]

Я покидаю вас. Леофоль быстро доел, собирая нехитрый свой багаж. Дальше наши пути расходятся.

Спасибо вам господин эльф. Поклонилась старушка. Если бы вы не предупредили, даже не знаю, что бы стало с нами.

До скорого. Я не особо за ним смотрел, целиком погруженный в свои мысли.

Ты думаешь, мы еще увидимся? Эльф замер както странно на меня смотря.

Мир тесен. Дежурно выдал я.

Мир огромен. Он улыбнулся. Он не кончается этим лесом.

Я смотрел за его сборами, за тем как он скользит и двигается. Грациозный, утонченный, он случай в моей жизни в не самый из приятных ее моментов. Прощались не долго, молча, кивнув друг другу на прощание. Вскорости же и сами стали собираться в дорогу.

До окраины граничащей с домом Априи добирались часа три, подойдя к месту уже к полудню.

Дальнейшие события я плохо запомнил. Много боли, море, заливающее утратой и горечью какойто непонятной обиды, захлестывало меня с головой. Больше половины деревни не пережило этой ночи.

Дед Охта, лежал обгорелым куском мяса, на пороге сгоревшего дома с распоротым от и до животом вывалив пунцово синие внутренности на землю. Люди, немногие оставшиеся серыми безликими тенями ходили по пеплу, не находя себе места. Плачь, крики боли, стоны умирающих. Все смешалось, давя на мои плечи, заставляя пригибаться к земле, руки била дрожь, самому хотелось выть во весь голос, это было страшно, так страшно и отвратительно гадко, что даже идти кудалибо было выше сил, ноги подогнулись, я упал на колени, чувствуя как дорожки слез, бегут по лицу.

Иша, бедная женщина, промучалась всю ночь. Ее, как и других женщин, солдаты увели в лагерь, мужики, кидавшиеся на солдат пытаясь защитить своих жен, были вырезаны все до последнего. Самих же женщин порезали как скотину поутру у реки, бросив их тела голыми изломанными куклами.

Свою боль отдалить смог лишь заботой. Я не мог позволить увидеть Ви, своих родителей. Убитого отца и старшего брата, мать у реки стеклянным неживым взглядом смотрящую в небо.

Нельзя ей видеть это, пусть ей больно, пусть она знает, что потеряла сегодня свою семью, но пусть она не увидит того, как чудовищно люди могут поступать с людьми. Я не могу позволить ребенку ощутить такую боль, я просто не представляю, как бы она смогла бы жить дальше, и что бы это была за жизнь.

Ви я держал на руках, мы сидели возле дома Априи пока она носилась по деревне помогая в меру своих сил тем кому можно было еще помочь. Я качал ее, шепча какието слова, гладил по голове сам не сдерживая слез, и все говорил и говорил как заведенный: "не плач, все будет хорошо, все будет хорошо...хорошо...".

***

Вместе с оставшимися в живых жителями Дальней ушли в лес, собрав крохи после погрома и похоронив убитых.

Еды практически не было, благо лето и с голоду пока умирать рано. Из скотины осталось только две козы, которые спаслись изза того, что хозяева их в то утро увели на дальний луг, кормится, и про них никто практически не знал.

На месте старой деревни строится, и жить больше никто не хотел, уходили выше по течению реки, вроде бы там, в дне пути есть луг, его следующей весной можно будет распахать, рядом со временем поставить новые дома.

Пока же ютились в шалашах, но задел на зиму нужно было делать уже сейчас. Мое состояние было ниже не куда, не хотелось ничего, апатия не давала поднять рук, к тому же не лежала у меня душа ко всему этому сельскому быту, особенно теперь, когда все приходилось начинать с нуля.

Мысль была одна, нужно уходить. Теперь я никому ничем не обязан, теперь нет людей которые стали здесь моей семьей, те кому я был дорог, те кому я был не безразличен, те кто мне был семьей.

Вопрос о том, куда идти, не стоял, я прекрасно понимал, что сыт по горло крестьянским трудом, мысли мои были о Касприве, ближайшем, населенном пункте этих диких земель. Меня не пугала перспектива остаться одному, или же то, что, по сути, я, малолетний пацан которого как говорится соплей можно перешибить. А беспокоила меня по настоящему только Ви. В эти последние дни мы по настоящему были неразлучны, девочка переживала, стала замкнутой и молчаливой. От прежней юлы осталась половинка, за которую я теперь был в ответе, которая осталась единственным моим близким человечиком.

Долго думать не о чем было, вещей с собой в дорогу брать не стал, то, что на мне плюс сменная рубашка и штаны, обуви не было вообще никакой. Кое, какой скудный провиант, два сарафана для Ви, платок ей на голову и в путь. Поанглийски, не попрощавшись.

Правда к Априи зашел, та молча осмотрела нас, вытерла слезы, расцеловала, на том и закончили.

Первый день шли, взяв солидный крюк, так как в старую деревню я решил не заходить, лишь на второй день вновь выходя к реке. В этом лесу речка была для меня единственным ориентиром. Дальше мы должны были подойти к деревне Речной, от нее еще день пути и выйдем к деревне Ближняя, из которой как я понял, город был виден не вооруженным взглядом.

Шли не то чтоб без остановок, но и по долгу не задерживаясь. Встретили по пути охотников из Речной, узнали, что их деревню беда миновала, так как к ним подошли солдаты Рингмара, уже знавшие о вторжении своего соседа.

На удивление битва не состоялась, Когдейр отступил, увидев, что ему организован теплый прием, что тут сказать? Все правильно, это не крестьян вырезать как скот, тут уже профессиональные солдаты, тут можно получить сдачи, в таких случаях высылают парламентеров, тут уже воюют дипломаты.

Мне стало погано на душе, Рингмар и Когдейр сидели в шатре и пили мировую, им власть имущим было наплевать на то, что случилось в Дальней. Война все спишет. Заключили мир, Когдейр выплатил какуюто, не устоечку, и все тихо мирно разошлись по своим сторонам.

Ну, поубивали немножечко, ну так война же, а то, что мирных, ну так кто тут мирный, когда война, мол, идет? Так уж получилось барон, вы уж извините, случайно вышло. Да, ладно барон, не берите в голову, с кем не бывает? Так они примерно между собой решили вопрос? От злости сжимал кулаки, прекрасно понимая, что бессилен чтолибо сделать. Кто я и кто они? Небо и земля.

Шли дальше, ночевали в лесу, потом опять шли, дорога вела вдоль реки, жизнь шла своим чередом, жизнь не останавливалась. Если я еще мог себя накручивать мыслями, храня внутри злость, то Ви стала потихоньку оттаивать, дети вообще легче переносят потери. Она вновь щебетала, лишь по ночам прижимаясь ко мне, иногда всхлипывала, тоскуя по родителям.

Местность за Речной стала меняться, лес редел, деревья расходились, река становилась шире и тише, а земля стала пестреть многочисленными лугами и поросшими высокой травой холмами.

Вверх вниз, вверх вниз, с холма спускаемся на следующий поднимаемся. Мирно, тихо, мысли и чувства от такой монотонности оседали, покой и "шибутная" девочка ласкали взгляд и душу.

По моим прикидкам, ходу нам еще было дня на два от силы на три, неугомонная Ви, вновь стала бегать, собирая различные цветы и травки, а я читал так сказать лекции для моего абитуриента травоведения и натуротерапии.

Гдето к полудню, мы встретили колонну барона Рингмара. Кавалькада закованных в броню доспехов всадников вышла на нас, обогнув один из холмов. Они шли не спеша, без дозоров, впереди колонны под вымпелами и флагами ехал сам хозяин земель. Барон был мужчиной уже в годах, но выглядел еще молодцевато. Седоволосый, худощавого телосложения, с прямой спиной он ехал на поджаром черном жеребце украшенном цветастой попоной.

Меня кольнуло беспокойство, когда колонна встала, а в нашу сторону галопом помчалось два стражника. Без разговоров, я даже пикнуть не смог меня за шкирку подхватил солдат усаживая перед собой, так же и с Ви которая тут же разревелась.

Кто такие? Рингмар даже не взглянул в сторону брошенных к его ногам детей.

Мы из Дальней, ваше благородие. Я стоял, опустив голову прижимая к себе девочку.

Вы что не знаете, что крестьянам не дозволяется без моего указа покидать деревню? Взгляд его полыхнул брезгливостью и злостью.

Вели пороть их отец! С усмешкой выкрикнул мальчишка моих лет, рядом восседающий на коне, возле барона. Совсем чернь почтения не ведает!

Не вели наказывать, ваше благородие! Всех убили в деревне солдаты барона Когдейра! Я стоял, опустив голову, и пытался выглядеть как можно более прибитым жизнью, несчастным и жалким. За себя мне не было страшно, а вот как представлю, что будут бить Ви, желваки на скулах от злости сводит. Ваше благородие мы бы умерли в лесу сами, вот и шли в Касприв, к вам на службу поступить!

Барон, похоже, потерял окончательно к нам интерес, а вот мальчишка, по всей видимости, его сын, подъехав на коне, ударил меня ногой, свалив на землю.

Собака! Процедил он сплюнув.

Ульрих прекрати! Барон поморщился.

Свита тронулась вновь в дорогу, два закованных с головы до ног рыцаря, дамы в пышных платьях сидящие боком на конях, молодой барон, еще какието богато одетые люди, лишь старший Рингмар задержался, давая указания стражникам.

В обоз их, доставите в мой замок в Касприве. Мальчишку в конюхи определите, девчонку на кухню. После чего стукнул коня пятками, бодро уходя вперед.

В обозе нас просто плюхнули как мешки с картошкой в крайнюю телегу, которой правил кряжистый бородатый мужичек, даже не посмотревший в нашу сторону. Ви все еще напуганная всхлипывала, я же успокаивал ее, осматриваясь и прикидывая наши с ней шансы и перспективы.

Что мы имеем? Мы едем в город, и у нас будет крыша над головой. Злоба меня давила на барона и его сыночка лютая, да вот смысл мне сбегать от них? Куда я побегу? На улицу? А если поймают? Оказывается, без дозволения я не имею права самостоятельно передвигаться, пусть я даже сбегу в другое баронство, что это мне даст? Так же скорей всего определят на конюшню, или в какую деревню отправят.

Да уж, мир просто сверкал радужными перспективами.

Я крестьянин, скот бесправный, что барин скажет то и буду делать, скажет прыгай, значит прыгай, скажет ползи, пузо сотри но изобрази благородному змейку.

Что же мне делать? Да ничего. Ровным счетом ничего. Был бы я один, можно было б еще "побрыкаться", но вот как быть с Ви? Обрекать ее на бега и судьбу вечного перекатиполя? Нет, я так не могу с ней поступить, я чувствовал ответственность за этот маленький комочек из золотых кудрей и грязного серого платья.

Значит, буду терпеть, стиснув зубы. Теперь мы слуги в замке, так тому и быть, не могу я прыгнуть выше головы. По крайней мере, не сейчас. Пока.

Минул день, и прошла ночь, обоз то катил, пыля по дороге, то становился на привал и тогда слуги едущие с нами на телегах, раскладывали столы и готовили еду для господ. Я с Ви не отлынивал, вопервых как я понял мне бы не позволили те же слуги, а вовторых, мне хотелось собрать побольше информации о самом Рингмаре и его окружении. Мало ли, как жизнь сложится, могут продать, могут высечь, к каким людям можно подойти с просьбой, а кого стоит избегать как огня.

Полное имя барона было Каливар фон Рингмар, сына звали Ульрих фон Рингмар и был он единственным сыном барона. Были еще две дочки, старшие, но их барон уже выдал замуж, поэтому ни одной из них здесь не было, все они ушли по политическим соображения в соседние земли.

К знати в свите Рингмара, официально принадлежали два рыцаря из баронства. Эдгар Вистер Самли молодцеватый мужчина средних лет с пышной черной шевелюрой и седой уже в возрасте Агнер Вирт Коф, старый друг и приятель старшего барона с которым они прошли огонь и воду.

С Самли в поход отправилось два его сына, довольно крепкие парни лет по восемнадцатьдевятнадцать, не расстающиеся с оружием и довольно нелюдимые и неулыбчивые. А вот Коф взял в поход свою младшую дочку Пестре, погодку моей Ви. Знаете, на душе так мерзко стало, когда я посмотрел на них. Две пигалицы, одного росточка, даже похожие чемто друг на друга, но какая пропасть! Розовобелое чудо в кружевном платьице и золото, припорошенное пылью и грязью дорог с чумазым личиком моей Ви.

Они совсем дети, им бы бегать друг с дружкой за ручку цветы собирать, а вот никак, никогда и ни при каком условии этому не случится. Кто мы и кто они?

Остальные были благородными вроде как условно, дело в том, что рыцарский и баронский титул утвержден королем Финора, а вот остальные леры, перы и сквайры, раздавались с легкой руки крупных землевладельцев, то есть непосредственно баронами, графами и герцогами.

Этито и составляли наиболее злую и надменную массу, вечно стаей крутящуюся у ног барона пытаясь хоть както расположить его к своей персоне. Капризные, срывающие злобу на слугах или же препирающиеся между собой, они по большому счету недалеко ушли по служебной лестнице от простых смертных. К примеру, насколько я понял, ко двору в столицу подобный контингент не допускался. Все их просьбы должны передаваться непосредственно через своего сюзерена, на землях которого располагались их дома. И которому, они так же как крестьяне с Дальней вынуждены платить ежегодный долг.

Впрочем, что мне с них? Шакалы при Шерхане. Хотя если вдуматься, то есть возможность выслужится перед бароном, или рыцарем и тот милостиво отвесит вам, перчаткой по хлебалу нарекая пером Пупским, давая некоторую индульгенцию перед прочей массой бесправного народа.

День выдался суетным, господа рассекали вдоль строя на лошадях, заставляя солдат периодически вытягиваться по струнке и сыпля массой всевозможных указаний нам слугам. Подай, принеси, приготовь, убери, зашей, пришей, подчини, сходи... голова уже к обеду шла кругом.

Ви я старался не отпускать кудалибо без моего присмотра, мне жутко не хотелось что бы еще не смышленая девчонка была избита за детскую шалость одним из этих благородных ублюдков.

Иллюзии и розовые пони, какающие радугой и бабочками, уже через пару часов скончались в моей душе, не успев как следует зародиться. Это был тихий ужас, последняя надежда была, что в замке половина этих нахлебников разойдется по домам иначе можно ноги протянуть.

День был тяжел еще тем, что мы слуги, ели то, что оставалось после господ, в буквальном смысле объедки с их стола либо то, что упало на пол. У солдат была своя кухня, мы же словно звери довольствовались объедками. Боже мой, как же человечество убого! Это не передать словами, нам двум малым детям, работавшим как все, такие же слуги, как и мы, кинули два куска хлеба, не дав больше ни крошки!

Благо в мешке, принесенном мной, еще оставалась еда из деревни. Ви я кормил с рук, сам же ограничился лишь водой, с такими коллегами как я понял лучше к врагам. Псы смердящие, действительно псы у ног хозяев, никакой морали, никакого сострадания или сочувствия. Как же это тяжело.

Вечером поставили лагерь, установив шатры для знати. Завтра планировали быть уже в городе. После беготни и работ, бессильно лежал возле телеги положив, голову на колени Ви, которая, чтото ласково напевала и пыталась заплести мне косички.

Бедная девочка, как же тебе ангелу придется жить в этом дурном мире? Не совершил ли я глупость, забрав тебя из твоего дикого леса, давая на растерзание твою душу и тело этим скотам?

Как мне быть? Как поступить? Я уже не был уверен в том, что следовало покидать лес. Чуть повернув голову, наблюдал за брожением разномастного народа по лагерю. Солдаты, стягивающие с себя тяжелый доспех, слуги все еще суетящиеся по хозяйству, гдето чуть дальше смех и веселый гомон знатных особ.

Перед лицом остановилась пара чьихто высоких подкованных сапог с красивой парой филигранных шпор на ремнях. Неожиданно один из сапогов, резко дернулся, врезаясь мне в лицо, выбивая из глаз слезы и покрываясь кровью из разбитого носа.

Ах, ты ж тварь! Визгливо закричал младший барон, вновь пиная меня ногой в бок. Как смеешь ты выродок лежать, когда твой господин стоит перед тобой?!

Я попытался вскочить, гнев сковал разум, единственной мыслью, было, вцепится в горло этому мелкому гаду, и не отпускать пока из него не выйдет последний воздух, ощущая как вместе с ним, поганца покидает жизнь.

Новый удар прямо в грудь повалил меня на спину, выбив дух и заставляя судорожно пытаться сделать вздох сведенными от болевого спазма легкими. Глаза застилали слезы, все двоилось, сердце выпрыгивало из груди.

На колени тварь! Орал мальчишка. Быстро!

С трудом, вернув дыхание, рукавом размазывая по лицу кровь и слезы я медленно поднялся перед ним, понимая, что сейчас убью гада, кинусь зубами рвать как зверь дикий, и пусть меня убьют, но эта сволочь получит по полной.

Я смотрел ему глаза в глаза, чувствуя как в нем нарастает внутренний страх, он еще не понял, что произойдет, но внутреннее чутье похоже било тревогу. Словно черти из табакерки, по бокам юного барона нарисовались двое солдат, в полном доспехе. Видимо зная норов своего сыночка, папа приставил телохранителей.

Я стоял, глядя на солдат и, понимал, что мне как говорится, не "светит", стоит мне дернуться и меня в лучшем случае изобьют, а в худшем порубают мечами на куски, причем без зазрений совести.

Странный шелест, словно тысячи крыльев взметнувшихся испуганных птиц отвлек внимание стражи от моей персоны.

Шшшшш.

Тук. Тук. Тумтумтумтум.

Глухие удары, словно от крупного града, окатили нас, ринувшись с неба на грешную землю. Глупо вытаращившись, я смотрел, как на груди молодого барона расплывается бурое пятно крови, а ровно по центру проклюнулся стальной зазубренный наконечник стрелы. Он покачнулся, заваливаясь на меня, выпуская изо рта вместе с хрипом кровавые пузыри. Тяжелое тело повалило мешком меня на землю.

Стрелы! Орал как сумасшедший стражник, зажимая пробитое белым оперением плечо. Мы атакованы! Тревога!

***

В общей суматохе и криках умирающих, я словно в замедленном кино выбирался из под трупа, ошалело, крутя по сторонам головой и не понимая, что происходит. Видимо не один я, кругом метались напуганные люди, лишь солдаты, ретировавшись пешим строем, выдвинулись под прикрытием щитов в сторону холмов, где стояли шеренгой лучники.

Загудел горн общей тревоги, появились первые всадники, народ в спешке вооружался кто, чем горазд.

Уна!Уна! Ви забралась под телегу, рыдая и зовя меня в голос.

Иду маленькая, иду моя хорошая! Я проскользнул под колеса, обхватывая девочку и прижимая к себе.

Первый отряд конной стражи ринулся прямо, под обстрелом теряя людей и коней, на встречу противника, обходя пехоту левым флангом. Дробь копыт, дрожью земли отдавалась в мою руку, прижатую к земле. Чувствовалась мощь людского потока, сверкала сталь в лучах заходящего солнца и неверном свете костров.

В лагере царил хаос, раненные кричали, катаясь по земле, всюду была кровь и темные пятна неподвижных тел. Первые залпы лучников собрали страшную жатву на поле жизни, срезая колоски, чьих то тел, валя их на землю безвольными куклами.

Меня еще била дрожь от событий связанных с молодым бароном, кровь кипела адреналином и, похоже, все еще шла кровь из носа. Бедная девочка уже вся перемазалась алым.

Тише, тише. Шептал я, суматошно пытаясь понять, что же делать дальше.

Со стороны холмов ударил конный отряд противника, избежав встречи с нашей кавалерией, врубаясь в ряды щитоносцев медленно ползущих к холмам. Лучники противника целиком переключились на всадников, а чуть правее шелохнулись ряды выводимой на нас пехоты, вооруженной длинными пиками, качнувшимися лесом вымпелов и флажков.

Черт побери! Я узнал эти флаги! Барон Когдейр! Эти же флаги и эти солдаты напали на Дальнюю. Столкнулись две отлаженные боевые машины, сталь звенела о сталь, сталь скрежетала и пела свою песню, ктото кричал в ужасе, ктото в ярости, на подходе к лагерю сцепились не жизнь, а на смерть.

Рингмар явно уступал натиску противника. Застигнутые в врасплох, многие уже поснимали броню и, успели отложить оружие, за что теперь платили дорогой ценой. А Когдейр то каков?! Гадский гад, мало того, что вторгся изначально первым, так еще и после подписания мирного договора организовал атаку, на Рингмара. Да уж жестокий век жестокие сердца. Что самое противное, если он победит, его похоже, воспоют в веках как храброго и отважного полководца.

Впрочем мне то что с того? Рингмар, Когдейр, пусть сегодня поубивают друг друга, что один, что другой вполне достойные сыны своего времени.

Дело меж тем приобретало плачевный оборот для Рингмара, пехота плотно связала вражескую кавалерию, а вот нашим конным мало того, что пришлось идти к противнику под обстрелом, так еще и пробивать пикинеров, умываясь в каждой атаке кровью, откатываясь и вновь бросаясь в бой. После второго или третьего подобного маневра в строю под седлом с нашей стороны осталось чуть более двух десятков конников, спешным порядком отступающих к лагерю.

Вновь вибрируя прозвучал горн, Рингмар выходил самолично в бой. Да уж, впечатляло, на арену вышла совершеннейшая боевая единица. Чудовищная мощь сопоставимая с танком, закованный в броню рыцарь, причем вместе с конем, мощным широким тяжеловозом, нервно гребущим копытом в предвкушении битвы.

Эдгар Вистер Самли, черное воронение и голубые ленты, по бокам в тех же цветах две таких же стальных дуры. Видимо сыновья. Агнер Вирт Коф, ярко начищенный зеркалом метал и алые ленты, ну и сам Каливар в вороненом доспехе с позолотой.

Ударный бронированный кулак, просто въехал, кроша все на своем пути в пехоту Когдейра, длинные пики разлетались щепками, мощный конь продавливал своей тупой массой сомкнутые щиты, а сами рыцари обрушивали на головы противника град ударов.

Свита барона, под стать ему имела мощный доспех, буквально в считанные минуты ряды нападающих разрезал мощный клин, оставляя за собой на земле изуродованные тела. Мощь, сила, неудержимость, вот что такое рыцарь.

Да уж, всетаки дворяне имели право диктовать условия на правах сильнейших, здесь и сейчас я реально увидел совершенных воинов. Впрочем, некий ореол благородства не умолял их жестокости и презрительной надменности в повседневной жизни.

Меж тем, видимый успех Рингмара в штурме вражеской пехоты, похоже, всего лишь последний козырь в битве, и крыть ему больше нечем.

Правый фланг все же опрокинут Когдейром, конница разгромлена, еще днем мощное воинство Рингмара шествовавшее по своей земле, практически полностью лежало бездыханным по полю.

Для меня же самым страшным оказались ворвавшиеся в лагерь солдаты противника. Черные с желтыми полосами туники, цвет Когдейра. Убийцы моей приемной семьи, все словно повторялось. Солдаты, войдя в лагерь, учинили настоящую резню, рубили безоружных слуг, раненных, прорвавшись к шатрам, установленным для знати стали рубить женщин, благородных дам, спутниц наших леров, рыцарей и гостей барона.

Мы с Ви лежали под телегой боясь, пошевелится в этом безумном круговороте смерти и криков боли. Бедная девочка уже даже не плакала, закрыв глаза и руками уши, тихо стонала. Я же просто онемел, наблюдая эту кровавую картину.

Как такое вообще возможно? Неужели это люди?

Неверный свет вечера и алые лучи заходящего солнца уступили место ночи, а битва все продолжалась. Удары, наскоки, отошли одни, подошли другие. Суматоха, крики и ржание раненных лошадей, все смешалось во тьме укрывающей землю бархатом непроглядного покрывала.

Нужно было, на чтото решатся, нужно было действовать. Сколько мы сможем еще прятаться под телегой? Сколько раз солдаты пройдут мимо? Бежать без оглядки? В ночь, где все еще слышны крики и гул сражения?

Сумбур в моей голове предлагал один план безумней другого. Рингмар отбил лагерь, сейчас мы среди своих, но где гарантия, что битва останется за нами? Скорей всего мы уже проиграли, все, что у нас оставалось это сам барон и его рыцари, разбитое воинство насчитывало единицы выживших, а меж тем у Когдера были в резерве так и не вошедшие в бой лучники. Легковооруженная, но меж тем пехота.

Одно было ясно, нужно выловить лошадь, а лучше две в смену, только так может появиться шанс выйти из битвы, на скорости уходя от возможного преследователя. Но проще сказать, чем сделать. Свободные кони стояли стреноженные у разбитых шатров под охраной десяти стражников.

Безумный день подсказал мне безумную идею. Я сам не верил в успех, но нервы уже сдавали, требуя действовать. Выбравшись изпод телеги, я стал раздеваться сам и раздевать, труп молодого барона, так и лежащего уткнувшись лицом в землю радом с нашим убежищем. Мы были примерно одного года, роста, совпадал даже цвет волос, в этой кутерьме и хаосе была возможность, что меня охрана примет за него, нужно лишь правдоподобно сыграть этого хама, наглым образом потребовать лошадей, не думаю, что ктото осмелится мне отказать.

Слабым местом моего плана была Ви, маленькая оборванка, по мнению окружающих, в окружении Ульриха подобных не было, каким образом провести ее? Это был серьезный риск, даже в случае первоначальной удачи, что меня ждало потом? Смерть, за такой обман со стороны простолюдина, меня ждала смерть. Впрочем, плевать, мне нужно было выбираться отсюда и спасать Ви, на все остальное мне плевать. Как же сыграть? Что будет верным? Где я смогу найти подсказку?

Словно услышав мои мысли, судьба не иначе как своей рукой, обрушила меня на землю, когда я пытался стянуть с барона штаны. Взгляд испуганно метнулся в сторону шатров, выхватывая краем сознания, цветастый бутон на краю света от костра в лагере и тьмы властвовавшей у телеги, где мы прятались.

Мне хотелось плакать от своей жесткости и цинизма, но бутоном была убитая дочка Вирт Кофа, маленькая девочка, взятая в поход тупоголовым папочкой рыцарем лежала на земле раскинув руки и кривя рот в немом крике боли, застывшем на ее детском ангельском личике.

Я сам себе кричал мысленно: "Как тебе не стыдно? Что ты за тварь бессердечная?", но выхода не видел, схватив девочку за ноги, я потащил ее к телеге, всхлипывая и стараясь не разрыдаться в голос. Мне нужна легенда для Ви, мертвым уже все равно, а у нас был шанс, безумный, глупый, но шанс выжить в этом кошмаре и я его не упущу. Пусть я потом себя буду проклинать и ненавидеть всю оставшуюся жизнь, но что я скажу себе, когда подведу свою маленькую Ви, испуганно смотрящую на меня изпод телеги загнанным зверьком.

Тихо девочка. Главное молчи и делай все, как я скажу. Меня била с ног до головы дрожь, я весь перемазался в земле и крови. Слышишь Ви? Молчи, доверься мне девочка. Все будет хорошо.

Раздевал трупы сам своими руками, Ви пришлось силой доставать изпод телеги, срывая с нее жалкие лохмотья старого платья. Бедный перепуганный ребенок даже не плакал, просто в отчаянии смотрел на меня, не в силах вымолвить и слова.

Не бойся. Прости маленькая так надо. Мы должны жить. Я нес какуюто чушь, одевая ее в окровавленное платье, потом одевая себя, все это время, оглядываясь и замирая в испуге при малейшем шорохе. Нужно успокоится, мне нужно успокоится, твердил я, пытаясь унять дрожь в руках, ощущая, что сердце вотвот выпрыгнет из груди. Как же страшно, боже, как же страшно! Что я творю? Все это в пустую! Паника то нарождалась во мне, то гасла под ударами животного страха твердящего, что нужно выжить любой ценой.

Все было легко и сложно одновременно. Оделись мы быстро, немного посидев и отдышавшись, одел трупы в наши обноски, сложил рядышком в обнимку у телеги присыпая их пылью. Вот так, сейчас они похожи на нас, двух крестьянских детей подобранных вчера бароном в обоз. А вот нам еще предстояло с Ви сыграть роль этих покойных детей аристократов, сыграть четко без запинки, потому, что возможно это станет последней ролью в наших жизнях.

Идешь сзади, держишь меня за руку, никуда не отходишь, Ви, слушай меня внимательно и запоминай. Я встал перед ней на колени, обхватив ее голову руками. Ви молчи, или плач, но, ни слова, слышишь? Ни слова, никогда и ни при каких обстоятельствах, о том кто ты и что видела. Ты понимаешь меня?

Она испугано кивнула, всем телом содрогаясь в моих руках. Она тряслась, отчаянно боясь, до ужаса, до умопомрачения, не в силах спорить.

Молодец, умничка. Я поцеловал ее в лоб. Только держись девочка, скоро все закончится.

Подобрав с земли чейто выроненный меч, для более солидного вида, держа Ви за руку устало и отчаянно труся пошел к оставшейся в живых охране лагеря. Я принял решение, была, не была.

Барон, хвала богам вы живы! Из топы кучкующейся в лагере, выскочил пожилой мужчина, сквайр Энтеми, управляющий делами Каливара. Немного грузный, небольшого роста с черной ухоженной бородой до груди. Как хорошо, что я вчера потратил день, изучая всю компанию Рингмара, зная теперь всех их в лицо и по именам. Это печальный день для всех нас, победа далась большой ценой!

Победа?! От неожиданности я выронил меч, зажатый в руке. Это, что же получается, все уже закончилось и весь мой план, весь этот маскарад не нужен? Какой же я идиот! Прислушавшись, я действительно понял, что больше не слышу звука битвы. Молчало, насытившись кровью железо, никто больше никуда не бежал, никто больше не драл глотку, организуя оборону или атаку, битва окончена, оставшиеся в живых похоже все собрались в лагере, перед поваленными шатрами.

Простите меня барон, что стал дурным вестником, ваш отец...он погиб. Энтеми низко склонился в поклоне, выражая мне свою скорбь. Вы теперь в своем полном праве, вы наследник и мы приносим вам свою клятву верности наш господин.

Le Roi est mort, vive le Roi! Все это понятно, но как, же мне быть? Как я буду выглядеть теперь, после битвы требую коня, и сбегаю уже от своей свиты и своих солдат? Ну почему? Почему я такой дурак? Это крах, нас с Ви убьют, другим в назидание.

Отчаяние, внутренняя боль скрутили меня, заставляя упасть в бессилии на колени.

Ваше благородие! Ваше благородие, что с вами вы ранены? По мимо Энтеми, ко мне ринулся еще какойто народ, подхватывая на руки.

Ставьте шатер! крикнул Энтеми. Барону нужен отдых!

Ви! Волей неволей мое сознание выхватило испуганную девочку. Сквайр Энтеми, прошу вас, Пестре должна быть со мной, такова последняя воля моего отца!

Да мой господин! Поклонился управляющий.

Игра, похоже продолжается, все измученны, всем не до того, чтобы рассматривать молодого барона, а что делать мне? Что я могу? Вновь я плыву по течению закрученный водоворотом судьбы, не в силах выбрать какойлибо из берегов. Так тому и быть, я сделал глупость и теперь постараюсь, по крайней мере, довести ее до конца.

***

Шатер был просторным и напоминал мне скорее богатством и своим убранством апартаменты номера люкс, чем походную палатку. Материал плотный приглушающий звуки, весь прошитый золотой и серебряной нитью, под ногами ковры с мягким пружинящим ворсом, целая гора подушек и валиков, небольшой круглый лакированный столик и укрытые богатыми шкурами лавки, заменяющие похоже здесь кровати. Рядом с столом несуразно смотрелся окованный железом внушительный сундук, с большим филигранным с завитушками замком.