Текст книги "Наместный маг 2 - Сергей Вишневский (СИ)"

Автор книги: Сергей Вишневский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 22 страниц)

Глава 5.
Пест. Окрестности села Ведичей

Пест стоял в центре квадрата. В каждом углу находился большой камень. Пест потянулся к первому, прикоснулся. Камень был огромным, с него ростом, из легкого хрупкого известняка, и имел форму пирамиды. Вопреки законам физики он стоял острым углом вниз, и падать не собирался.

– Быть тебе Ветра лицом! – тихо, почти шепотом произнес Пест, поглаживая известняк. Он начал постепенно наполнять камень силой, приговаривая и бормоча под нос. – Ликом того ветру, что колос на полях наших колышет, что деревья в лесу нашем гнет, того ветру, что дождь в облаках к нам несет...

Пест бормотал слова и наполнял камень силой воздуха, пока на камне не показалось лицо с улыбкой.

– Слышу тебя, Пест-ведун! – прошелестело лицо.

Пест тоже улыбнулся, но не проронил ни слова. Он направился к следующему камню. Тот был похож на неровный столб чуть выше его роста. Он был испещрен мелкими бороздами, и складывалось ощущение, что перед Пестом не камень, а просто странное дерево. Почувствовать, что это все-таки камень можно было, если прикоснуться к нему.

Когда Пест подошел к нему и дотронулся, камень словно ожил. Поменялся цвет самого камня, будто бы пошевелились борозды, а с дальнего боку проросли пара мелких веточек. Это Пест наполнял камень силой жизни, пока хозяин Леса не сформировал лицо на столбе из камня и борозд. При этом Пест приговаривал.

– Быть тебе ликом хозяина Лесного. Того, кто за ягодой глядит, кто леших из лесов наших гоняет, кто зверье лесное из чащи в село не пускает...

– Услышал я тебя, Пест-ведун! – произнесло лицо хозяина Леса, когда полностью сформировалось.

Пест перешел к следующему камню. Тот был тоже в форме пирамиды. Неровной и неправильной, но все же форму можно было разобрать невооруженным глазом.

– Хозяина Земли ликом тебя нарекаю, – уже громче начал говорить Пест. Он наполнял камень силой земли. Камень в ответ только дрожал. Спустя несколько минут на камне проступили брови, нос и рот. Но звука не последовало. Пест перестал вливать силу и нахмурился. Обернулся, принюхался к чему-то и, пожав плечами, отошел к последнему камню.

Тот формой напоминал яйцо. Только спереди у него было отверстие, уводящее вглубь камня, и выступ под этим отверстием. Этот странный камень ему привезли Воржские рыбаки. Его умудрились зацепить сетями в курье Воржа. Пест сначала не понял, что ему привезли рыбаки, но когда он посмотрел на камень сквозь повязку, то понял что это.

– Быть тебе ликом хозяина Полей, – начал Пест, прикоснувшись к камню. И тут же стал накачивать его сырой силой. – Ликом того, кто о колосе думает, кто за урожай ответ несет...

Пест еще что-то говорил, а из отверстия на карачках вылез Лукаша. Он покряхтел, стряхнул пыль со штанов и уселся на выступе у отверстия в камне.

– Слышу, слышу, – пробормотал Лукаша и добавил. – А лаз больно малый, да и пылища внутри...

Пест снова не ответил. Он встал между ликом хозяина Леса и ликом Лукаши так, чтобы образовать собой пятый угол.

– Я зову вас, хозяева края здешнего, оттого, что чуть не остались вы без люда, – начал говорить Пест, но его прервал бас, исходивший от лика хозяина Земли:

– Слышу я тебя, Пест-ведун...

– Тю! А я думал – он спит! – вставил громким шепотом лик хозяина Ветра.

– Да он всегда такой, тугой на слово. А его старшие пуще этого тугие... – начал было Лукаша, но оборвал странную беседу Пест.

– Не слышите вы меня! – Пест топнул ногой, отчего по округе разнесся хлопок. Все тут же уставились на Песта. – Ты, Лукаша, так урожая бы и не собрал, вам, Лесной хозяин и Ветра хозяин, никто бы больше камня с силой не принес и пирога в печи испечённого не подал. Аль не поняли вы, когда кровь лилась у края земель, что селам свободным принадлежат, что могут вырезать люд сел свободных, и не помянет вас никто даже словом добрым?

Воцарилась тишина. Лики местных хозяев никак не отреагировали, но Пест и не ждал от них ответа сразу.

– Думайте и решайте! Я свое слово так скажу: надобно люд сохранить! Для того надобно все делать по уму и вместе. Ежели дадите вы добро, то будет вам и слово мое, как это сделать и что для того надобно!

***

У землянки, в которой когда-то жила Аккилура, а теперь жил род Средний, наскоро возвели навес с лавкой у самой двери. Под этим навесом сидела мать с мальчиком лет пяти и мужик с сединой на лысеющей голове, явно указывающей на его возраст.

Дверь землянки скрипнула, и из нее вышел Дакрит, одетый в серую холщовую рубаху. Он призывно мотнул головой и скрылся в доме. При этом он не обронил ни слова и дверь не закрыл.

Засуетилась женщина. Она, приподнимая подол не по погоде теплого платья, встала и, потянув мальца за руку, устремилась в землянку, не забыв закрыть за собой дверь.

Когда она вошла в помещение и глаза привыкли к полумраку, она отвесила поклон сидящему за столом мужчине. Стол стоял у единственного окна, а мужчина сидел спиной к женщине. Лица она не видела. Глаз не сразу заметил выходившего на улицу молчаливого старика. Тот сидел у стены на лавке и с угрюмым видом пытался плести лапти. Даже от входной двери было видно, что лапоть у него был "не ахти".

Вопреки ожиданиям женщины, говорить начал мужчина за столом.

– Не стой у порога. Заходи! Чьих будешь? С чем пришла?

– Мы из древлян, что по притокам Эная жизнь ведут. Село наше Уткунай, рода мы Рогового. Слово молвили соседи, рыбаки с реки Воржа, – начала неуверенно женщина. – Что воротился до самого праздника Урожая в село Ведичей ведун, Пестом от рождения названный. Мол, зело сильный ведун, и волшбе мажеской обучен...

– Садись, в ногах правды нет, – прервал ее слова мужчина. Женщина потопталась на месте и нерешительно двинулась к столу. С другой стороны стола стояла скамья. На нее она и уселась с мальчишкой.

Когда она подняла взгляд на мужчину, то тут до нее и дошло, что, несмотря на размеры и широту плеч, перед ней юнец. Отрок, если вообще не дворовый парень. Женщина в недоумении глянула на старика, который сплюнул, кинул под лавку еще один неудавшийся лапоть из бересты и потянулся за новым куском бересты на той же лавке. К слову, под лавкой уже было несколько комков бересты, отдаленно напоминающих лапти. Потом женщина снова перевела взгляд на отрока.

– Я к Песту-ведуну...

– Я Пест-ведун, и за то слово было Аккилуры, ведьмы села Ведичей, – опять оборвал ее отрок. – С чем пришла?

Женщина тут же ухватила мальчика за руку и подтянула его кисть к Песту.

– Вот! Вот, что случилося.

Пест недоуменно уставился на кисть парня. Она была немножко искривлённой, и на ней было 6 пальцев. Он протянул к кисти руки и начал ее ощупывать, при этом продолжая выспрашивать мать ребенка.

– Давно шестой вырос?

– На свет с 6-ю появился...

– Только на одной руке?

– На обеих рученьках...

– Болит? Работу делать мешает?

– Нет, но род и село за юродивого считают, и дворовые тумаками провожают...

– Звать как?

– Митрофана...

– Малого!

– Синдин...

Пест умолк и начал разглядывать парня. Тот был явно рыжим. Волосы были настолько яркого рыжего цвета и так растрепаны, что у Песта сразу закрались сомнения.

– Кулаки покажи! – хмурясь, скомандовал Пест. – Ну?

Парень испугано взглянул на мать, а потом, вжимая голову в плечи, показал оба кулака Песту, костяшками вверх. Оба кулака были битыми, с припухлостями и ссадинами.

– Бьешься на кулаках?

– Бьюсь... – мальчишка склонил голову немного вперед и смотрел на Песта исподлобья. Словно дворовый, собравшийся с ним драться.

– Руку дай! – Пест дождался, кода парень в сомнениях протянет одну руку и ухватил за запястье. Одной руки Песта хватило в аккурат, чтобы обхватить маленькое запястье мальчишки. – Не дергай, а то больно будет...

С этими словами Пест провел второй рукой по ребру ладони, там, где был зачаток шестого пальца. Сразу после руки потекла кровь, но Пест провел своей рукой еще раз. Кровь тут же остановилась. На стол капнуло всего пару капель. Пест осмотрел кисть парня и хмыкнул.

– Вона как!

Далее Пест долго ощупывал кисть и что-то бормотал, перебирая косточки. Все это время мать не сводила глаз с зачатка пальца, который валялся в крови на столе.

– Все, давай вторую! – малец задумчиво разглядывал кисть без шестого пальца и не сразу среагировал на слова Песта. – Ну? Чего ждешь? Потом налюбуешься.

Мальчишка тут же протянул вторую руку, а Пест повторил с ней манипуляции. Когда до мальчишки дошло, что он больше ничем не выделяется и пальцев у него столько же, сколько у других, он засиял как начищенный медяк. Он вертел перед лицом руками и рассматривал места, где буквально пару минут назад еще были лишние пальцы. Его мать в это время принялась копаться в подоле платья, а Пест, хмурясь, уставился на лишние пальцы, лежащие на столе.

– Единый нам тебя послал, да так любо послал, что спасу нет! – женщина суетилась и пыталась что-то найти в платье, судя по суете это было что-то очень важное. – Мужа Единый повесне забрал, он лихоманкою неделю мучился, все вертелся как уж на сковородке, а за сына его слово сказать некому. Я-то старая уже, вдовых брать у нас не любо...

Женщина достала откуда-то из складок платья небольшой сверток из белой ткани. Она продолжала тараторить и разворачивать сверток. В нем оказалась золотая монета. Она придвинула ее к Песту вместе с кульком.

– Ты, Пестушка, не хмурься, не надо! Злато на себе крови и обмана не имеет! – начала объяснять женщина. – Это наследная монета от деда сына моего. Синдина монета это, по завету умершего! Не побрезгуй...

Пест вздохнул и отодвинул от себя золотую монету, проговорив:

– Нет моего дела на золотую монету.

– Да как же нету? – женщина глянула на пальцы, которые валялись на столе, а потом на Песта. – Снова, поди, вырастут?

– Не вырастут, но моего дела тут было на серебрушку! – более настойчиво ответил Пест.

– Не гневайся, Пестушка, только где ж я серебрушку возьму? – женщина смутилась. – У меня только златая монета...

Женщина сначала растерянно замолчала, а потом принялась тараторить:

– А ты возьми золотую! Мы как на ноги встанем, так у тебя монету-то и выкупим! А коли не выкупим, так делом отработаем...

– Нельзя мне златую монету, – оборвал ее кудахтанье Пест.

– Как нельзя?

– Отца завет...

– Так надо слова его спросить! – попыталась вмешаться женщина, но Пест закончил свои слова.

– ...последний тот завет был, – закончил Пест.

Женщина тут же притихла, словно мужик по столу кулаком стукнул. Пест же продолжил.

– Коли нет у тебя серебрушки, то делом отплатишь. Харчи варить умеешь?

– Умею! Я такие харчи варить умею, что к нам в горницу пол села ходоками были в обед! – Песту показалось, что при этих словах женщина приосанилась и расправила плечи, явно показывая, что готовить она умеет. – Я тебе таких харчей наварю, в жизни таких не едал!

– Мне-то что? – с ухмылкой ответил Пест. – Я молоком обойдусь да хлебом! Ты вот попробуй этого научить! Звать его Дакритом. Дворовый он...

Тут Пест указал на старичка, который скрипел от злости зубами, но никак не мог сделать хоть мало-мальски приличный лапоть. В очередной раз сплюнув, Дакрит кинул под лавку свою поделку и взялся за новый.

– Юродивый? – спросила женщина.

– Нет. Пришлый он, в городе всю жизнь работал. Нынче в род принят, но не мужиком, а дворовым. Ты не смотри, что он одет скупо. Он грамоте ученый и еще премудростям всяким.

Женщина еще раз осмотрела Дакрита и, вздохнув, кивнула.

– Вот и ладно! – улыбнулся Пест и добавил. – Ты, Митрофана, мальца на двор гони. Есть у меня слово для твоего уха, но не его.

Мать взглянула на парня и мотнула головой в сторону выхода. Синдин молча поднялся и вышел.

– Сын прямой? Не названый? В роду рыжий волос был у кого? – спросил Пест, глядя на закрывшуюся за парнем дверь.

– Синдин – родная кровь, а в роду у меня рыжего волоса не было, – мать ненадолго замолчала и добавила. – За рыжий волос у отца разговора тоже не было. Когда лихоманка мужа прижимать стала, рассказал он мне, что к Аккилуре ездил и ответ с нее требовал. Мол, его ли кровь, ежели в роду рыжих не было.

–А малец сам-то как? – начал выспрашивать Пест. – Омут тихий, аль кострище?

– Кострище... – кивнула Митрофана. – Спасу нет, как злобой пыхтит, стоит только упрекнуть его. Но зла держать не умеет, выгорает быстро. С делом так же. На подъем легок, а как довести до конца, али дело нудное и долгое – не усиживает...

– А не вытворял он ничего? Так, чтобы руками не сотворить?

Мать пожала плечами, давая понять, что ничего подобного не замечала. Пест покивал своим мыслям и произнес, глядя ей прямо в глаза.

– Не от рода и крови волос его рыжий. И на месте он не сидит не потому, что юродивый, – Пест вздохнул, словно извиняясь. – Это след от того, что силою мажеской меченый он. Сила та – огонь.

– Зело плохо сие? – спросила обеспокоенно мать.

– Тут надо его смотреть. Ежели есть в нем сила, которой маги ворожат – надобно учить его. Иначе беда будет. Огонь – не шутка. А ну как обиду затаит лютую, и полыхнет село?

– А ежели нет? – уточнила Митрофана.

– А коли нет, то и спроса нет, но сила мажеская просто так младенчиков в утробе редко лапает.

Митрофана уставилась в одну точку и принялась бормотать негромким и спокойным голосом.

– Я ж все для него! Все... Я ж готова была в огонь и в воду, лишь бы мужики признали наши... – Митрофана сидела как пришибленная. – А он ворожбой мажеской меченый... Как же ему теперь? Кто его в ученье возьмёт?

– Я возьму, но ему вперед грамоте учиться надобно, да делу, какое сможет освоить. Умений ему лишних не будет, – Пест задумчиво посмотрел на столешницу и почему-то начал ее поглаживать. – Пока мальчонка растет, я сам мажеской волшбе учиться буду. В наших землях лишнего люда, волшбой владеющего, быть не может. А старшому села вашего от меня слово передай: "Сей малец – ученик мой. За него я спрошу, я же и ответ держать буду".

Пест вдруг резко дернул правой рукой. От женщины не укрылось, что Дакрит замер и поднял взгляд на Песта, перестав мучить бересту.

– Откуда? – спросил Дакрит.

– Воржские рыбаки... – задумчиво произнес Пест, растирая кисть правой руки. Говорил он, уставившись в одну точку. – Деву чужую им Ворж принес. Дева та едва живая, но дышит, и сердце бьется.

Пест еще с минуту смотрел в точку и чему-то кивал и шептал, а потом поднялся, громко произнес:

– Дакрит, суму лекарскую большую собери! – затем Пест повернулся к женщине и произнес тоном, не терпящим пререканий. – С сего дня харчи в доме твои, пока Дакрит продукты переводить зазря не перестанет. Жить будешь тут, мыться в бане у старшого села...

Прервал Песта Дакрит. Он подошел к нему с большой корзиной, больше похожей на кадку с лямками. Пест надел корзину за спину, словно это был рюкзак или заплечный мешок, потом потоптался и спросил Дакрита:

– Гостинец остался?

Дакрит кивнул и протянул ему два тканевых свертка, произнеся:

– Правый – для хозяина Тени, а левый – для остальных, – Пест поднес к носу сверток "Для хозяина Тени" и понюхал. Тот явно пах медом.

– Добре! Тени хозяин зело любит хлеб медовый, – Пест улыбнулся и убрал оба свертка за пазуху. После этого он развернулся и ушел в темный угол землянки, где и растворился в темноте.

Дакрит же развернулся и пошел к своей лавке, но остановился на полпути.

– Митрофана... – женщина с мальчишкой на лавке хлопали округлившимися глазами. У них на глазах человек только что растворился в темном углу. – Ты лапти вязать умеешь?

Село Воржских рыбаков

Пест вышел из тени между амбаром и сараем старосты деревни. Место было довольно просторное и открытое. Поэтому его увидели сразу несколько человек. Как только Пест показался, старый дворовый пес Шамкаш начал лаять протяжным и словно кашляющим голосом. У крыльца дома, крепко сжав руками шапку, стоял молодой парень. На вид чуть постарше Песта. Он переминался с ноги на ногу, а как появился Пест, тот в испуге замер.

На пороге дома тут же показался староста, который словно ждал за дверью. Он призывно махнул рукой, и Пест направился к нему. Как только Пест пожал руку старосты Воржцев, тот заговорил:

– Я уж и так Витака выспрашивал, и эдак, – староста мотнул головой в сторону парня у крыльца. – Божиться, что девку ту сетью достал, за топляк принял и в воду не бросал...

Пест от такого словоизлияния нахмурился. Он посмотрел на старосту, на парня и снова на старосту.

– Шальной? – спросил Пест старосту, кивнув головой на парня.

– Шальной... – кивнул староста, соглашаясь. Он поджал губы, словно ему стало стыдно. – Кулак вперед слова пускает... Может, и девку ту он...

– Витак? – спросил Пест, повернувшись к парню. Тот в ответ закивал. – Поди ко мне, да не боись. Коли не твоих рук дело, нет с тебя спросу.

Парень глянул на старосту, на Песта и решился. Он подошел к Песту почти вплотную. В это время Пест достал свою старую повязку с кругами на месте глаз и повязал ее на глаза. Затем он резким движением руки ухватил Витака за лицо одной рукой, а второй, сложенной в щепоть, слегка ударил в висок. Затем Пест принюхался и произнес, сморщившись:

– Страх за ним есть, похоть за ним была, а вины за ним нет, – Пест глубоко втянул носом и добавил. – Не врет...

Староста тут же заулыбался и начал жестами показывать Витаку, чтобы тот уходил восвояси.

– Ты проходи, Пестушка, проходи, – начал причитать староста. – С девкой той зело странно вышло...

Староста потянул дверь в дом и открыл ее, а Пест, развернувшись и направившись в дом, отшатнулся. Из дома на него пахнуло тьмой так, что он начал зеленеть. Ноги подогнулись, а вонь в носу стала настолько сильной, что ком в горле отчаянно пополз вверх. От старосты не укрылось состояние Песта, и он тут же спросил:

– Пестушка? А ну, худо тебе?

– Окна в доме вон... Дверь с петель... В доме тьма... – начал выдавать команды Пест. Староста сбледнул с лица, но тут же собрался и засуетился. Сначала он выгнал из дому женщину и молодую девчонку, по-видимому, дочь, а затем принялся отворять все окна и одним движением снял дверь с петель.

– В дом ни ногой, пока не позову, – сказал Пест, становясь напротив входной двери. Он выпрямился и стукнул ногой по крыльцу несколько раз. С разным интервалом. От каждого удара от него исходил ветер, устремленный в дом, да такой сильный, что он умудрялся выкинуть мелкую утварь через окна и облака пыли, которую вынул из самых недр печи и пола.

После этого Пест вошел в дом и сгрузил корзину с плеч у входа, снял повязку с лица. Оглядев дом, он заметил на лавке у стены молодую девушку с неестественно бледным лицом. Поначалу уверенность, что молодая девушка умерла, почти взяла верх, но вот ее грудь двинулась вверх и вниз.

– Живая... – хмурясь, произнес Пест. – Откуда же тут тьма? Померла бы – так тут была бы смерть, а тут – тьма...

Пест подошел к девушке, откинул одеяло и начал ту разглядывать. Черные, словно ночь, длинные волосы и такие же брови. Четкие, словно рубленые, черты лица и выступающие скулы. Но главное – глаза. Глаза имели узкий разрез, Пест специально попытался их открыть.

– Это где ж такие девки водятся? – задумчиво пробормотал Пест. – В наших землях таких точно нет.

Девушка была раздета догола, и Пест пробежался глазами по ее телу. Грудь с мужскую пятерню, торчащие сквозь кожу ребра, гребни подвздошных костей... Создавалось впечатление, что девушку морили голодом. Везде по телу красовались старые шрамы, синяки и ссадины. Никакого интимного интереса у Песта она не вызвала.

– Что ж ты по рекам аки топляк плавала-то? – обращаясь к девушке, спросил Пест. Он взял ее за одно плечо и повернул на бок, чтобы осмотреть спину. На спине красовались до боли знакомые длинные шрамы от лопатки до копчика. Он провел пальцами по бугристым краям шрамов и вздохнул. – Секли, и секли от души, с соленой водицей...

Уложив ее обратно на спину, он одел обратно повязку себе на глаза и принялся ее рассматривать. Чем больше он ее рассматривал, тем больше начинал хмуриться. То, что он увидел, не укладывалось в его голове...

Спустя сутки. В том же доме

– Вот такие дела, старшой, – вздохнув, пояснил Пест. – Я в нее силу волью – она глаза откроет, в потолок поглядит и снова начинает силу из себя выливать.

– И не говорит ничего? – спросил староста. Пест в ответ отрицательно покачал головой.

– А ведьма-то настоящая? – обеспокоенно спросил староста, поглядывая на молодую девушку.

– Ведьма как есть, но ведьма непростая. В силу вошла, и спасу от нее не будет, коли обозлится, – хмуро ответил Пест. Он не спускал взгляда с девушки. – Она седьмой раз силу свою отпускает...

– Проклинает, поди? – тут же спросил староста.

– Нет, тьма из нее течет, словно дырявая девка-то, – Пест почесал макушку, припоминая свою учительницу. – То у люда, даром наделенного, бывает, когда жить им опротивело. Так Аккилура учила...

– Так она...?

– Сдается мне, так, – кивнул Пест. – Спину видал её? А руки у кистей?

– Видал. Сдается мне, что в кандалах жила. От того у ней руки кривые у кистей, – староста нахмурился и начал припоминать. – Дед мне сказывал, что колен пять назад ходили торгаши в краях наших и на Ворж заглядывали. С тех торгашей толку было чуть, продать им, почитай, и нечего было. Пушнины промысел мы не ведем. А дед мой говорил, что торгаши те на юга ходили и былины сказывали. Мол, на югах живут степняки. Они домов не строят и живут в юртах разборных из палок и шкур. Все всадники искусные и глаза у них узкие. Как у девки этой...

– Степнячка? – хмурясь, спросил Пест. – Какой с того толк, ежели она помереть решила?

– Ну, бабы дело такое, – пожал плечами староста. – Коли баба чудит – тут только одно средство.

Пест повернул голову и заинтересовано взглянул на него.

– Мужика ей надо! – пожав плечами, ответил староста.

– Тю! И кого мы на ведьму в силе положим? – с прищуром спросил Пест. – Сам справишься?

– Так... оно ж... и проклянуть может?

– Может! – кивнул Пест. – Так проклянуть, что на семь колен хватит. Или так, что я не разберусь в том проклятье.

– Своих мужиков не дам! – тут же насупился староста Воржцев. – Нехай помирает...

Староста сложил руки в замок и уставился на степнячку. Потом его брови поползли вверх. Он перевел взгляд на Песта, снова на степнячку, потом снова на Песта.

– Ох, и нахлебаемся мы, старшой! – начал Пест, не обращая внимания на старосту. – Нести ее тогда надо далеко, чтобы смерти ее рядом с домом людским не было. А как помрет, так на осиновых дровах ее спалить. А так бы вразумили ее, откормили, да и отпустили бы с миром. И греха бы за нами не было...

– А ты с ней справишься? Не натворит она худого дела? – спросил староста. Он все так же с прищуром поглядывал то на девушку, то на Песта.

– Справлюсь! С чем-чем, а с ведьмой справлюсь, – хмыкнул Пест.

– А ты, может, сам ее... – староста изобразил странный жест кулаком, – ... того?

– Чего – "того"? – не понял Пест.

– Чего, да чего. Ты ее по-мужицки! – староста показал кулак Песту. – Вот так ее. Ээээх! Чтобы она сразу мужика почувствовала.

– Думаешь, поможет? – с сомнением спросил Пест, истолковав жест по-своему.

– А то ж! Верное средство! – закивал староста.

– Вот так вот? – спросил Пест, показывая старосте сжатый кулак.

– Ага! Чтобы сразу почуяла, кто мужик! – староста поднялся и собрался уходить, обронив на ходу. – Ну, ты тут сам разберешься...

Пест проводил его взглядом. Он поднял кулак и, хмурясь, уставился на него.

– Не поймешь их...

Пест подошел к девушке и постарался ее поднять и усадить. Та, словно кукла, не сопротивлялась, но и не помогала.

Пест усадил ее, уперев спиной в стену, и начал накачивать сырой силой, чтобы она хоть чуть-чуть пришла в себя. Когда он заметил, что она чуть приоткрыла глаза, он упер в ее грудь левую руку, а правой...

Правой рукой Пест с размаху зарядил ей в лицо. Ударил он не кулаком, как показывал староста, а ладонью. От этого прозвучал громкий шлепок, и голова степнячки мотнулась в сторону. Степнячка вернула голову и уставилась на Песта. Потом она опустила голову, увидела, что она голая, снова вернула взгляд на Песта и неуловимым движением метнулась к нему.

Пест среагировал мгновенно. Он расставил руки, и когда она оказалась почти впритык, обнял ее. Одновременно он начал накачивать руки магией света, чтобы создать непроницаемый для ведьмы барьер. Он был готов ко всему, кроме одного.

Степнячка не стала ждать, пока Пест закончит магический прием, и коленом с замаха врезала ему в пах. Ей это не помогло, и Пест успел закончить заклинание. Пока ведьма выкрикивала непонятные фразы на незнакомом языке, находясь в светящейся оболочке, Пест, красный как рак, широко расставляя ноги и утирая пот со лба, пошел к выходу.

Как только он вышел, его встретил староста и еще пара мужиков.

– Ну? Добре сунул? – спросил староста, глядя на красного мальчика-ведуна.

– Надо было кулаком... – ответил Пест. Он прямо на пороге упал на колени и ухватился за свое мужское достоинство. Согнувшись в калач, Пест застонал. – Ну, ведьма...

***

Пест шел с перерывами и периодически останавливался, приседал на корточки и глубоко дышал. Боль от удара ведьмы в пах никак не хотела проходить.

Пест еще раз глубоко вдохнул и поднялся на ноги. В десятке метров от него, сложив руки в замок на груди, стояла степнячка. Одета она была в обычное холщовое платье с красной тесьмой, украшенной вышивкой Воржских рыбаков. Платье ей было велико, и висело словно на ветке. На ногах были очень старые сапоги со следами ремонта. Вся одежда на девушке была откупом. Рыбаки просили у Песта только одно. Забрать юную ведьму с собой.

– Знала ж куда бить, – буркнул со злостью Пест, поглядывая на степнячку.

– Узен гайепле! – со вздохом произнесла девушка, спрятав взгляд, как только заметила взор Песта. До этого она вовсю его разглядывала.

Пест призывно махнул рукой девушке, и они продолжили движение. Пест как только не уговаривал хозяина Леса, но тот наотрез отказался пускать на свои тропы чужую ведьму и предостерег Песта от необдуманных поступков.

Взвесив все за и против, Пест решил пройти путь пешком, чтобы не накликать на свою голову беды.

– Кырсах ащьтэ, – произнесла степнячка.

Пест давно перестал обращать внимание на непонятные слова, которые она произносила. То, что языка Гвинеи она не знает, он понял еще в избе. Ухо резало то, что степнячка продолжает говорить, несмотря на то, что ее никто не понимает. Песту удалось узнать только ее имя. Кара'кан.

В степнячке было много странного и загадочного. Следы от кандалов, росчерки шрамов на спине, худоба, граничащая с истощением. Даже не особо присматриваясь, можно пересчитать ребра у этой степнячки. Так сильно они торчали.

– Черт, тут ты? – негромко спросил Пест. Слева от него в воздухе стал проявляться демон. Огромный и трехглазый демон мерно вышагивал возле Песта, словно он всегда тут шел, а теперь просто проявился.

– Чего хотел? – спросил он, фыркая.

– Степнячка, – Пест мотнул головой в сторону девушки. – Вроде ведьма, но пахнет от нее дюже странно. Я тьму по-другому нюхал, а тут не то что-то. Тянет от нее ягодой кислой... или яблоком моченым... Не пойму.

– А сам-то что думаешь?

– Думаю, что проклятье на ней, но как это проверить – не знаю. Боязно над ведьмой ворожить.

Пест остановился и обернулся, чтобы взглянуть на ведьму.

Кара'кан стояла и огромными глазами смотрела на Черта. Она была бледная и очень перепуганная. Нижняя челюсть тряслась, а губы шептали одно и то же слово: "Усаал".

– Чёй-то она? – спросил Пест, задумчиво глядя на Кара'кан.

– Демона первый раз увидела, – буркнул в ответ Черт.

– А ты ее спросить можешь, можно мне на ее проклятье поглядеть?

– Нельзя.

– Нельзя или не хочешь? – Пест постарался взглянуть в глаза Черта, но три его глаза разъехались в разные стороны.

– Нельзя, и я не хочу...

– Странный ты стал, – внимательно рассматривая Черта, заметил Пест.