Текст книги "Скриптер"

Автор книги: Сергей Соболев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

– Если бы ты не записал в журнале дежурства измышленную тобой хрень, мы сейчас, Сотник, отдыхали бы, как люди.

Зимин широко зевнул.

– Охохо… Ну, чего молчишь? Это ведь изза тебя, сказочник, мы получили, можно сказать, «наряд вне очереди»!

– Так мне что, нужно было соврать? – повернув к нему голову, спросил Сотник. – Скрыть то, что я видел собственными глазами: Так получается?

– Да ни хрена ты не видел! Тебе поблазнилось, Валерий! Привиделось! С новичками такое случается.

– Может, и так. – Сотник пожал плечами. – В должностной инструкции сказано, что в Журнал надо записывать…

– Я знаю, что там сказано! – перебил его напарник. – Но сначала нужно думать головой, а потом уже делать запись! Если ты не можешь доказать факт или событие решительно ничем, а приборные показания, съемка и все прочее не подтверждают виденного или слышанного тобой, то… То держи все это при себе! И не морочь голову серьезным, занятым важными делами людям!..

Зимин включил камеру Canon XLH1. Закрепил ее в имеющемся на приборной панели гнезде. Подправил, подкорректировал, направив на припаркованный почти у самой двери подъезда синий микроавтобус с тонированными стеклами.

Водитель «Фольксвагена» развернулся. Микроавтобус стоял теперь кормой к ближнему торцу этого длинного многоэтажного дома. И передком к выезду на Перерву, носовой частью к тому углу здания, где на первом этаже функционирует небольшой супермаркет.

Сотник не стал глушить двигатель. Както вдруг резко – очень заметно! – стемнело. Огни уличного освещения, так же, как и горящие во многих окнах электрические огни потускнели, но не выключились полностью, не исчезли.

– Зимин… ты не замечаешь ничего необычного?

– Например? – сердито отозвался напарник.

– Чтото с видимостью! Темнеет както быстро… и необычно! Тебе не кажется?

– Когда кажется, креститься надо. – Зимин откинулся лопатками на спинку кресла. – Ну да, темнеет… Так вечер же, а не утро!

– Вечер?! – Сотник, глянув на часы, покачал головой. – Ох… ничего себе! Когда мы выехали… я как раз смотрел на часы… времени было без четверти пять.

– Не понял, что конкретно тебя напрягает?

– А сейчас уже… – Сотник, глянув на часы, покачал головой. – Девятый час вечера!..

Зимин, мельком глянув на часы, пожал плечами.

– Обычное дело, – сказал он. – Нас по маршруту вела «Центральная». Иногда, чтобы точно навести на объект, уходит какоето время.

– Но не столько же?!

– А чему ты так удивляешься? – Зимин протяжно зевнул в кулак. – Вспомни курсантские годы. Когда стоишь дневальным или дежурным по роте, особенно, ночью в «час собаки», время… иногда так кажется… вообще стоит на месте. А вот когда начинается какойнибудь кипиш, вроде учебной или боевой тревоги, оно, наоборот, ускоряется. Ты понял, что именно я хочу до тебя донести?

– Евгений, мне кажется иногда, что мы говорим на разных языках… Я могу выйти из машины?

– Зачем? По нужде приспичило?

Сотник увидел, как в опустившихся сумерках, слегка разбавленных падающими из окон бликами, из парадного показался некто. Или нечто, поскольку это был зеленоватосерый силуэт, напоминающий очертания человеческой фигуры, но лишенный, как ему казалось, плоти.

И вот он, этот силуэт, это странное облачко в форме человеческой фигуры, на глазах у наблюдающего за ним из салона черного внедорожника человека, переместился к припаркованной неподалеку от парадного машине. Затем обогнул ее спереди, после чего вплыл в салон микроавтобуса…

– Евгений!? – не поворачивая головы к напарнику, полушепотом произнес Сотник. – Глянька! Кажется, ктото из подъезда выбрался!

– Нет, не вижу, – недовольным и какимто сонным голосом сказал Зимин. – Ну, что там еще тебе привиделось?

Сотник, продолжая наблюдать через лобовое стекло за стоящим в полусотне шагов впереди «вэном», облизнул пересохшие губы.

– Какойто силуэт…

– Силуэт? Тебе что, дом моды тут?! Ну и на что он похож, этот «силуэт»?

– На что похож? – Сотник замялся, подбирая нужное слово. – Смахивает на призрака!

– Ну все, приехали!.. – процедил Зимин. – Теперь ему же призраки мерещатся!!

– Кстати… тебе не кажется, что в салоне появился сильный запах мяты?

– Наверное, технарь в гараже поменял ароматизатор в нашей машине на новый!..

Сотник подался чуть вперед, налегая грудью на баранку – он всматривался в то, что происходило в пространстве, на которое надвинулись эти странные сумерки. Ага! Вот еще один «силуэт» показался из двери парадного! Этот направился прямо к машине… К тому месту, где находится люковая дверь.

– Еще один призрак!

– Ты чего куришь, Сотник?

– Я?.. Вообщето «Кэмел» курю? А что?

– А мне кажется – травку! Завязывай с этим делом!

– Оппа! – пробормотал Сотник. – Этот… второй призрак… побежал?! Вот это да! Что будем делать? Какие наши действия, Евгений?

– У тебя глюки, братец! Лично я ничего не вижу, – Зимин потер костяшками пальцев глаза. – Не выспался изза тебя!..

Сотник, хотя и был весь внимание, хотя и следил за происходящим в оба глаза, все же едва не проморгал момент, когда стартовал – с места в карьер! – стоявший у парадного крайнего подъезда синий «фольксваген»!..

Валерий тоже утопил педаль газа, отчаянно выкручивая, выворачивая баранку руля!

В глаза ударил сноп света! Валерий инстинктивно прикрыл веки; странный этот свет был настолько ярок, настолько проникающий, что превратился, кажется, в свою противоположность, во мрак.

– Сотник… мать твою?!

Напарник, прикрываясь от слепящего света правой рукой, левой попытался выкрутить баранку.

– Ккуда?! – голос у Зимина был какойто странный, дребезжащий, расколотый, как эхо в горах. – Ттачка в лоб!! Уббьемся!!!

И в самом деле, чтото неслось прямо на них! Это нечто надвигалось с большой скоростью, слепя их фарами! Фыркнуло над ухом; раздался какойто хлопок! Разминулись? Разъехались?! Фухх… пронесло!

Сотник локтем оттолкнул Зимина; вроде бы не сильно, не вот чтоб попал в лицо или в шею – в предплечье угодил локоть напарнику! Но тот вдруг странно обмяк на переднем сидении. Показалось даже, что потерял сознание.

Вынеслись из полосы мрака (или слепящего света). Видимость неважная, как в густом тумане; но коечто все ж теперь уже можно разглядеть.

Справа видны нечеткие, смазанные контуры многоэтажного дома. Кажется, это тот самый дом, во внутренний двор которого они въехали, следуя за синим микроавтобусом. Только это не западная его сторона, а другая, где находится супермаркет…

Впереди, всего метрах в двадцати, вдруг обнаружилась корма «фольксвагена». Сотник резко затормозил; но черный внедорожник продолжал двигаться. Вернее – скользить, как скользит вопреки воле водителя под ледяную горку машина с летними нешипованными шинами!

В туманной мгле едва светятся полудужья включенных автомобильных фар. А вот уже видна и сама оживленная городская магистраль; слышны – хотя и скрадено, приглушенно – звуки проносящихся по улице в слитном потоке машин!..

Если он, Сотник, не остановит это скольжение, – а их все еще несет, как по ледяному желобу – если не найдет способ затормозить, или свернуть, то управляемый им внедорожник будет смят, разметан в клочья этим несущимся бурлящим железным потоком!..

Сотник схватился за ручник!.. Но уже в следующее мгновение увидел, как обгоняя его – и тоже скользя недвижимыми колесами по какойто гладкой скользкой поверхности – мимо пронесся знакомый микроавтобус! Он убрал руку с рычага ручного тормоза: не стал противиться тому, чему должно случиться.

Повидимому, он на какоето время прикрыл глаза, подобно тому, как прикрывает, заплющивает их человек, который, находясь за рулем практически неуправляемой машины, несется навстречу неминуемой гибели.

По всем признакам, грядущего столкновения было уже не избежать…

В такие отчаянные драматичные мгновения Его величество инстинкт становится сильнее человека, его воли, его желания. И даже сильнее его любопытства.

Когда Сотник очнулся, когда он открыл глаза, то увидел нечто, что напомнило ему произошедшее днем ранее, когда он попытался настичь рванувший из Леонтьевского прямо под колеса военной техники транспорт.

Он обнаружил уже знакомый ему, уже виденный им однажды сдвоенный оранжевый след. Но сама картинка, надо сказать, во многом отличается…

Общим фоном к этой проложенной обогнавшим его «фольксвагеном» колее теперь служит не кромешный мрак, а несколько завуалированный, задрапированный, прикрытый кисеей тумана городской ландшафт. Как и в прошлый раз, он ощущал, – хотя бы по толчкам, по передаваемым пальцам рук, ладоням, лежащим на руле, вибрациям – что они не стоят на месте, что они – движутся. Свидетельством тому и смазанные, проносящиеся с большой скоростью за слегка запотевшими окнами силуэты, нечеткие контуры какихто строений и городских кварталов… Глаз не успевает выхватывать при такой сумасшедшей скорости отдельные детали, какието подробности. В этом пространстве законы физики действуют, повидимому, както иначе. Хотя нельзя исключать и того, что имеет место некая абберация – искажение реальной картины, ошибочность в ее отображении и восприятии изза ограниченности, несовершенства оптической системы, коей, с известной долей условности, можно считать зрительную систему обычного homo sapiens.

Кстати, о глазах. Сотник вдруг ощутил жжение; на глазах навернулись слезы. Он достал из кармана носовой платок. Вытер глаза, поморгал, приноравливаясь к этим новым для него ощущениям…

Зимин, через грудь которого перехлестнут ремень безопасности, казалось, дремлет в своем кресле. Голова чуть свесилась, глаза хотя и приоткрыты, но, определенно, ничего не видят.

Сдвоенный огненнозолотистый след, оставляемый колесами «Фольксвагена», стал темнеть на глазах, истаивать, как тает, распадается, растворяется в воздухе струя пламени и дыма… А затем и вовсе пропал.

В туманной дымке проклюнулись, проявились темными гранями и округлостями очертания предметов. Видимость несколько улучшилась. Сотник, двигаясь в этой зеленоватосерой полумгле, успел даже выхватить взглядом коекакие детали городского ландшафта.

Очертания, пусть и нечеткие, пусть и смазанные, городских кварталов по обе стороны магистрали, строго по осевой линии которой движутся синий микроавтобус и плотно севший ему на хвост внедорожник, совпадают с реальными очертаниями кварталов зданий по улице Лобачевского, за Мичуринским проспектом. Но… это ведь уже Западный округ?!

Сотник облизнул пересохшие губы. Ну и как прикажете это понимать? Как ему объяснить происходящее не только себе, – хотя себе прежде всего – но и вышестоящему начальству?..

В распоряжении Сотника не оказалось достаточного времени, чтобы хорошенько все обдумать. Впереди, всего в паре десятков метров, обнаружился синий микроавтобус. Мигнули кормовые огни; водитель включил левый поворот.

Сотник тоже показал поворот влево. Машина на этот раз вела себя послушно; временами – как сквозь вату – был даже слышен звук работающего двигателя.

«Фольксваген», миновав шлагбаум с поднятой стрелой, проехал по короткой асфальтированной дороге к не слишком заметному, – со стороны улицы его скрывают деревья – сравнительно небольшому и симпатичному двухэтажному зданию, имеющему центральную часть с треугольной мансардной крышей и два несколько выступающих крыла. Сотник притормозил; никак не мог решить, что ему дальше делать в этой быстро меняющейся ситуации. «Фолькгсваген», тем временем, миновал выложенную цветной шлифованной плиткой площадку перед зданием, часть которой занимает цветник. И свернул за другой, дальний, угол этого строения, скрывшись из поля зрения Сотника.

Как только Сотник принял решение двинуть вслед за синим вэном – им ведь с Зиминым приказано не спускать глаз с этого транспорта! – послышался секущий воздух свист.

Это опустилась – упала, обрушилась, как тысячекилограммовое лезвие промышленной гильотины, едва не разрубив подкативший слишком близко внедорожник! – некая преграда, которую он поначалу принял за стрелу самого обычного автоматического или управляемого дистанционно шлагбаума.

Глава 9

– Ну, тогда приехали, – сказал, обернувшись, Николай. – Эй, парень, да ты весь слезами изошел! Надеть на него повязку, Алексеич?

– Зачем же обижать нашего молодого друга, – сказал Редактор. – Мы ведь не какието кинднепперы, мы не занимаемся похищением людей. Так что в повязке, думается, нет необходимости.

Логинов провел ладонью по запотевшему стеклу. Зрение к нему еще не вполне вернулось; очертания предметов казались нечеткими, такими, словно он смотрел через расфокусированный объектив или ненастроенный бинокль. Но глаза щипало уже не так сильно, как еще какихто пару минут назад…

– Куда это вы меня привезли?

– В некоторых компаниях кандидату на соискание должности предлагают пройти медкомиссию. Схожий порядок действует и у нас.

– С какой такой стати я должен проходить медкомиссию?! Мы так с вами, Павел Алексеевич, не договаривались!

– Формальность… но без нее не обойтись. Впрочем, касательно прохождения медкомиссии – это преувеличение. Вас осмотрит наш доктор. Думаю, этого будет достаточно.

Хлопнула передняя дверка. Николай обошел микроавтобус, сдвинул дверь бокового люка.

– Выходи из машины, парень! Давай руку!

– Я сам!

– Пригни голову… Давай свой ноут, я его пока подержу!

Логинов выбрался из вэна. Прижав чехол с лептопом к груди, уставился на щит, установленный ближе к торцу здания, метрах в пяти от того места, где они остановились. В глазах чуточку рябило, но он всё же смог прочесть надпись на этом рекламном щите: «Центр восстановления зрения». Выше – над этой надписью, сделанной золотистыми буквами на синем фоне – изображен уже знакомый Логинову символ – вписанный в треугольник глаз.

Редактор тоже покинул салон микроавтобуса, причем, без чьейлибо помощи.

– Иногда полезно побыть незрячим, – адресуясь непонятно кому, вполголоса сказал Павел Алексеевич. – Хотя бы несколько минут… чтобы было потом с чем сравнивать.

Они вошли в здание с черного входа. В небольшом светлом коридоре визитеров ожидал мужчина в белом халате и белой шапочке. Ему лет пятьдесят с небольшим. Аккуратная «профессорская» бородка, открытое с живыми умными глазами лицо, приятная, располагающая к себе манера общения. Врач поздоровался за руку со своим давним знакомым. Кивнул охраннику, придерживающему за локоть третьегоиз их компании. С интересом посмотрел на будущего пациента, парня лет двадцати с небольшим. Затем вновь перевел взгляд на человека в черном; улыбнувшись, сказал:

– Давненько чтото вы не захаживали ко мне, Павел Алексеевич!

– Не было повода, доктор. Вы человек занятой, у вас тут очередь расписана на годы вперед.

– Вы же знаете, что для вас я всегда доступен. В особенности – для вас.

– Не хотелось тревожить без веской причины.

– Обращайтесь в любое время дня и ночи.

– Спасибо доктор. Вы, как всегда, очень добры.

– Я в вашем полном распоряжении, Павел Алексеевич.

– Вы не могли бы осмотреть этого юношу?

– Прямо сейчас?

– Да, прямо сейчас. Дело моё… как и его – не терпит отлагательства. Или вам нужна дополнительная санкция?

– Меня проинформировали, что вы приедете не один. Также меня предуведомили, что вы привезете какогото интересногомолодого человека.

Доктор, немного помолчав, многозначительным тоном прибавил:

– Необходимые санкции получены.

– Очень хорошо…

– Эй… что происходит?! – подал голос Логинов. – Это вы обо мне, что ли, говорите? Я как бы тоже тут присутствую?!

Доктор повернул к нему голову.

– Вы чтото сказали, юноша?

– Куда меня привезли?! Это что… больница?

– Это частная клиника, голубчик. Не волнуйтесь, у нас имеются в наличии все необходимые лицензии и разрешения.

Доктор глядел на парня ласково, доброжелательно. Но, в то же время, и както пытливо, изучающее. «Наверное, – подумал Логинов – именно так смотрит ученый через окуляр микроскопа на объект своего исследования. Примеривается, как половчей сделать надрез скальпелем».

– На что жалуетесь? Глаза щиплет? Жжение? Резь?

– Спасибо, доктор, но мне уже лучше… Как рукой сняло! Знаете, пожалуй, я пойду… у вас и без меня, наверное, пациентов хватает.

Логинов попытался освободить локоть, прихваченный «Колей», но охранник не выпускал его из цепких объятий.

– Вместе пойдем, молодой человек, – мягко произнес мужчина в белом халате. – Здесь недалеко… подвал у нас под ногами.

Доктор запер дверь черного входа.

– Ну что ж, не будем терять времени. В здании, кроме моего охранника, сейчас никого нет. Следуйте за мной, господа.

Владелец клиники открыл своим ключом одну из дверей в дальнем конце коридора. Включив свет, он первым стал спускаться по каменным ступеням. О необходимости проявлять внимательность и осторожность хозяин гостей предупреждать не стал. Те двое, что привезли в Центр коррекции зрения молодого человека, не раз уже здесь бывали прежде. И они не те люди, что нуждаются в какихлибо дополнительных советах или предупреждениях.

«Коля» цепко придерживал Логинова за предплечье, страхуя, чтобы тот не споткнулся или не поскользнулся на этих довольно крутых ступенях. Дэн инстинктивно опустил голову; он стал смотреть под ноги. Ступени сделаны из какогото пористого камня. Возможно, из известняка; там и сям видны следы скрепляющего раствора. И вот еще что странно. Интерьер наверху, в самой клинике, в коридоре, где они провели несколько минут, – во всяком случае, то, что он смог разглядеть – казался вполне современным. А вот ступени, по которым они спускаются, равно как и шершавые, с неровностями, с открытым, обнаженным сердцевинным рисунком камня стены, ассоциировались у Логинова с некоей стариной… Но и эти ассоциации имеют условный, умозрительный характер; ибо откуда Даниилу Логинову, современному молодому человеку, знать, как выглядит подлиннаястарина, а не та декорация, которую создали люди, назвав ее «всеобщей историей»…

Ступив на последнюю, тридцать вторую по счету ступень, доктор, шедший в их компании первым, оказался перед металлической сейфовой дверью. Воспользовавшись еще одним ключом из связки, которую держал в руке, – на этот раз длинным штыревым – отпер замок.

А следом, провернув ручку в форме штурвала, открыл и саму дверь.

Окулист, войдя в подвал первым, включил освещение. Логинов, перешагнув вслед за своим крепким поводырем невысокий порожек, на какоето время застыл. Он был так удивлен, что даже слега приоткрыл рот.

Вот это да…

Местечко, в котором они оказались, здорово смахивает на старинные боярские палаты. Вернее, не на сами парадные «хоромы», но на хозяйственные или складские помещения (так называемые «нижние погреба», или же «погребные подвалы»). Пол выложен тем же материалом, что и ступени наклонного хода, по которым они сюда сошли. Он, этот гладкий каменный пол, как показалось, тоже имеет наклон, но небольшой, в несколько градусов всего – в противоположную от входа сторону. Сводчатые стены понизу, примерно до высоты человеческого роста, белокаменной кладки. А вот сами закруглениясводы выложены темнокрасным кирпичом, скрепленным желтоватым раствором.

Подвал, во всяком случае, его видимая часть, состоит из двух таких сводчатых камор. Такого же примерно рода помещения встречаются и в древних монастырях – рачительной братии всегда найдется что хранить в своих вместительных погребах, клетях, подземных кладовых.

Впрочем, такие или похожие подземные сооружения, подвалы, погреба, укрытия не были чемто особенным, уникальным, встречающимся только на определенной территории. Наверное, нечто подобное тому, что сейчас видел Логинов, можно встретить и в других местах, где сохранились старые постройки или же возведены квазиисторические декорации, «новоделы», призванные подкрепить, удревлить историческую легенду государства либо служить приманкой для туристов.

– Странное место, – пробормотал Дэн. – Не оченьто похоже на медицинское учреждение… Скорее, на какойто средневековый застенок.

Чуть повысив голос, он спросил:

– Доктор, а вы именно здесьпринимаете своих пациентов?

– Только в исключительных случаях, молодой человек, – сказал Окулист. – Обычных пациентов, нуждающихся в коррекции зрения, я принимаю наверху, в своем врачебном кабинете.

Логинова ввели в другое, дальнее от входа помещение. Эта палатаи вправду была оборудована как медицинский кабинет. Здесь имеются два кресла – одно регулируемое, для пациента, другое для медика. Между ними стол с аппаратурой. Доктор принялся включать дополнительные светильники. Охранник, тем временем, усадил «клиента» в кресло. Дэн настолько был огорошен происходящим, что даже не сопротивлялся.

Доктор направился к раковине – она оборудована в нишевом пространстве стены. Выпустил струйку воды; намылил руки, вытер их насухо одноразовым полотенцем, надел пару медицинских перчаток.

Закончив с приуготовлениями, переместился к усаженному охранником Николаем в офтальмологическое кресло молодому человеку.

– У меня все нормально со зрением, док, – торопливо произнес Логинов. – Даже эта фигня… жжение, то есть, прошла! Аатлично я себя чувствую! Да послушайте же!.. Я абсолютно здоров!!

– А вот мы сейчас проверим, – мягко произнес Доктор. – Если не возражаете, юноша, я приступлю к осмотру.

Павел Алексеевич устроился в белом пластиковом кресле, которое принес из ближней палаты Николай и поставил у одной из колонн. Сам же охранник стоял неподалеку, в пространстве между колоннами. Скрестив руки на груди, он хранил молчание, но был готов прийти на помощь Окулисту, если это потребуется.

Какоето время, минут пятнадцать или немногим более, доктор потратил на предварительный осмотр. Окулист манипулировал светом; поочередно, в известной ему последовательности, под разными углами, он задействовал тот или иной источник – а в его распоряжении не менее десятка гибких светильников, похожих на металлических змей. Он то опускал со лба маску с окуляром и дополнительным светильником, одновременно регулируя положение как корпуса, так и головы пациента, вглядываясь через этот окуляр в глазное яблоко пациента, при том придерживая пальцем веки в нужном для осмотра положении, то придвигал вплотную шарнирный стол с микроскопом и заставлял юношу – фиксируя положение головы специальным устройством – смотреть в другую пару окуляров…

Здесь же, под рукой, офтальмологическая стойка с осветителем, фороптором и еще двумя приборами, закрепленными при помощи кронштейнов. Поначалу Окулист ограничивался лишь короткими командами, впрочем, отдаваемыми в вежливой и даже просительной форме. «Поверните, пожалуйста, голову чуть вправо…» «Будьте добры, выпрямьтесь, сядьте ровно…» «Смотрим в окуляры… стараемся не моргать…»

Но затем, в какойто момент, – разглядывая сетчатку и прочие известные ему детали и подробности строения глаза через окуляры микроскопа – он вдруг произнес нечто, чего, возможно, и сам не предполагал говорить вслух:

– Не может быть… Гмгм… Просто не верю своим глазам!

Логинов все это время чувствовал себя чемто вроде подопытного кролика. Но затем произошло то, что заставило его самого встрепенуться, заставило с интересом отнестись к происходящему.

Он смотрел – как доктор велел – в окуляры. Поначалу Дэн видел лишь нерезкое, несфокусированное световое пятно. Но в какойто момент в том пространстве, в которое он вглядывался, – возможно, прямо у него на сетчатке, или же на кристаллике – появилось на фоне мягкого золотистого свечения нечто, что глядело прямо на него, заглядывало, казалось, в его душу, в самые сокровенные уголки.

Это нечто походило на человеческий глаз; но в нем было и чтото нечеловеческое, чтото такое, чему Логинов не мог дать определение, поскольку не все можно описать словами или символами.

Впрочем, если говорить о символах, то нечто,смотрящее – как он предполагал – на него, чемто напоминает то изображение, которое он видел на найденном в почтовом ящике листке, а также на щите у входа в здание.

Но и это еще не все, если говорить о той картинке, которую он сейчас видит. Это всевидящее нечто,являя собой целое, в то же время – если внимательно присмотреться – состоит из неких ячеек, фрагментов. Каковые, в свою очередь, делятся на мелкие частицы, сохраняющие или же повторяющие, воспроизводящие форму, вид, род, особенности, базовые качества и характеристики. Ну а те, опять же, делятся, подобно живой клетке, на еще более мелкие модули в форме «ока»; настолько мелкие, что их уже и не разглядеть.

И так – до бесконечности, сколько способен видеть его, Логинова, несовершенный глаз. У него даже перехватило дыхание; в этом зрелище было нечто завораживающее, но и опасное, нечто влекущее, но и тревожащее…

И вот еще какая мысль промелькнула у него в голове, пока он вглядывался через окуляры в нечто такое, что само, в свою очередь, пристально и изучающего вглядывалось в него самого.

В какомто смысле, то, что он видел, можно назвать пирамидой. Да, именно так, как это ни странно. Пирамида, состоящая из сотен, тысяч фрагментов, или модулей в форме треугольного глаза. Собственно, и сама вся эта живая, парящая в лазурном пространстве пирамида тоже была ничем иным, как единым треугольным оком.

– Гмгм… Так, так… Поистине уникальный случай!

На прозвучавшую из уст Окулиста реплику мгновенно среагировал сидящий в кресле человек в черных очках, не проронивший до того ни единого слова.

– Сколько у него, доктор?

Дэну тоже было интересно, что именно скажет окулист. Все же речь, как он понял, сейчас идет именно о нем. Но мужчина с профессорской бородкой и мягкими вежливыми манерами не стал оглашать вслух результаты проведенного им исследования… Он подошел к сидящему у колонны Редактору. Наклонившись к уху, прошептал несколько слов.

– Сколько, сколько? – переспросил Редактор. – Вы уверенны, доктор?

Тот вновь зашептал чтото на ухо внимательно слушающему его Павлу Алексеевичу.

– Отчего же, я вам верю… – задумчиво произнес Павел Алексеевич. – Просто нужно время, чтобы эту новость както переварить.

– А мне можно узнать, о чем вы там говорите? – подал реплику Логинов. – Я так понял, что речь обо мне?

Доктор спросил у человека в черном:

– Сказать ему, Павел Алексеевич?

– Я сам скажу. Но не сейчас… когда придет время.

Послышалась телефонная трель. Редактор вытащил из кармана трубку. Она у него несколько необычного дизайна – без экранчика и всего с тремя кнопками несколько больших размеров, чем у обычных мобильных телефонов.

– Редактор Третьего на связи!

В трубке прозвучал голос именно того человека, чьего звонка Павел Алексеевич ожидал с нетерпением, хотя и не без тревоги.

Звонивший, не теряя времени на приветствия и прочие формальности, перешел прямо к сути дела.

– Авакумов на линии! Сколько у него, Павел Алексеевич? Доктор уже определился?

– Две тысячи сто единиц!! Минус, естественно.

– Что?! Две тысячи сто в минусе, вы сказали?

– Это не я сказал, Михаил Андреевич, а доктор. Это тот уровень, что надежно установлен… Можете, кстати, сами с ним поговорить. Мы сейчас как раз у него.

– Поговорю. Обязательно побеседую с ним! Но не сейчас, чуть позже, когда закончим с вами.

На линии несколько секунд царило молчание.

– Итак, у нас возникли серьезные проблемы?

– Именно об этом я и хотел с вами поговорить, уважаемый Михаил Андреевич. Даже безотносительно того, что выяснилось уже здесь, на месте, ситуация мне представлялась тревожной… требующей повышенного внимания.

– Павел Андреевич, Часовщик мне передал вашу просьбу о встрече. Чтоб вы знали, я самым внимательным образом отслеживаю ту тему, которую вам поручено было отредактировать минувшей ночью…

На линии воцарилось молчание. Повидимому, Авакумов и сам не ожидал услышать того, что он только что услышал. Теперь уже ему требовалось время, чтобы принять правильное – единственно правильное – решение.

«Значит, самАвакумов взялся курировать тему. Будь иначе, – подумал про себя Редактор, – не подключись к этой теме Хранитель в столь высоком статусе, мне бы и пальцем не дали пошевелить… Забрали бы тему на более высокий уровень, и там бы начали заново перебирать весь скрипт. Потому что у Третьего канала нет таких возможностей, – и полномочий! – чтобы развернуть скриптованное событие за пределами своего четко регламентированного временного диапазона…»

Редактор в такт своим мыслям слегка покачал головой. Интересный получается расклад. Авакумов, зная о произошедшем, зная также детали непростой биографии редактора Третьего, все же оставил на данной теме именно его, а не когото из вышестоящих редакторов.

Гмгм… Тут есть о чем подумать.

Павел Алексеевич поднялся из кресла и перебрался в самый дальний конец помещения. Не то, чтобы он не доверял присутствующим (про Логинова, кстати, он пока вообще мало что знает). Но не известно, о чем еще захочет поговорить с ним человек, только что прозвонивший ему, а затем взявший паузу на обдумывание.

Наконец в прикрепленной к уху Редактора гарнитуре прозвучал голос Авакумова. Голос спокойный, без ноток тревоги или еще какихто ненужных сейчас эмоций.

– Павел Алексеевич?

– На связи.

– Что, по вашему мнению, мы должны сейчас делать? Как нам поступить? У вас уже имеются какието наметки?

– Ситуация очень динамичная, Михаил Андреевич. Просчитать заранее невозможно…

– Это понятно. И все же?

– Риск в таких случаях возрастает многократно. Но я бы сделал две вещи.

– Излагайте.

– Первое. Нужно пробить два события. По меньшей мере – два. Хотя, рискну предположить, мы пока ухватились лишь за кончик цепи событий.

– Первое событие?

– То, над которым я минувшей ночью колдовал…

– Несостоявшийся теракт в бизнесцентре по улице Орджоникидзе?

– Да, об этом и речь!

– Но… Данное событие ведь отредактировано? Причем, лично вами, Павел Алексеевич!

– Да, и это тоже верно. Но случай сложный… очень сложный! Редактура в том виде, как она была осуществлена… и как единственно могла быть осуществлена на тот момент, не решила всех проблем. О чем я и доложил Диспетчеру.

– Я ознакомлен с этим вашим докладом. Так что там не так, с темсобытием?

– Представляется мне, что мы имеем дело с сложносоставным связанным стратегическим скриптом с элементами маскировки и даже дезинформации. Но это пока лишь предположение, которое следует проверить.

– Продолжайте.

– Проверить его досконально можно лишь в одном случае… Нужно вернуться к этой теме, развернуть скрипты, просветить, проанализировать, поискать другие концы и другие возможности.

– То есть, вы предлагаете действовать на более пространной временной шкале? И задействовать при том все имеющиеся у нас возможности?

– Да, Михаил Андреевич, именно так! Пока еще не поздно, пока еще не закрылось «окно» по этой теме!

– Ну что ж, разумная мысль.

– Тут вот ведь еще что… Если мы упустим время, если не среагируем оперативно, то будем потом попросту тащиться в хвосте событий. Ну а далее…