Текст книги "Противостояние"

Автор книги: Сергей Ченнык

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 32 страниц)

ДОБЛЕСТНЫЕ HMS «RODNEY» И СПАСШИЙ ЕГО HMS «ЛИНКС»

Гардемарин Кеннеди подробно описал сражение, которое увидел своими глазами. На «Роднее» командир кептен Рендольф был тяжело болен, но решил не передавать никому командование и руководил действиями команды, находясь в стуле, специально изготовленном для этого случая корабельным плотником. Вместе с ним стояли помощник Девид Крейг и еще несколько офицеров. Неподалеку на баке находился боцман со своей командой.

Первое русское ядро пронеслось через такелаж, пролетело между Рендольфом и Кеннеди, врезавшись в ограждение борта. Поднялась туча из щепок. Когда они осели, командир окликнул офицеров, есть ли среди них пострадавшие. К счастью все оказались целы. Следующее попадание разнесло в куски ялик. Потом последовали попадания в такелаж. Юный Кеннеди успокоился только тогда, когда «Родней» занял позицию и открыл огонь орудиями правого борта.^{1078}

К этому времени русские форты закрылись в клубах дыма и английские комендоры вели огонь, ориентируясь на вспышки выстрелов. На «Роднее» было повреждено рулевое управление, корабль, подобно «Беллерофону», понесло под выстрелы Константиновской батареи. Кроме этого на этом корабле был почти полностью уничтожен рангоут, сбиты две мачты.^{1079}

«Родней» был на грани гибели. Когда Рендольф отдал флагману свой буксировщик он и не предполагал, что, потеряв ход, сам станет добычей сосредоточивших на нем огонь русских артиллеристов.

Рулевое управление вышло из строя и примерно в 16.30 все почувствовали сильный удар в днище: корабль сел на мель. Особенно досадным было то, что флот, проходивший мимо, и уже выходивший из боя практически оставлял «Родней» на съедение русским. И они не преминули этим воспользоваться.

Беда была не трусости или подлости коллег. Из-за дыма на кораблях эскадры не видели сигналов бедствия, подаваемых с «Роднея».^{1080}

По воспоминанию Кеннеди ситуация на борту стала близкой к критической. Попадания в рангоут, в борт, в корму крушили корабль. Чудом удавалось избегать потерь (из офицеров погиб лишь один – мичман Меден). Спасало, что большинство попаданий пришлось по верхней палубе, где почти не было людей. От каленых ядер дважды возникали пожары, которые удавалось тушить исключительно благодаря дисциплинированности команды: все команды офицеров выполнялись быстро и с удивительной точностью. Но дисциплина и выучка хотя и спасали, не могли повлиять на точность стрельбы русских артиллеристов, для которых «Родней» превращался в желанную добычу.

К чести английского флота именно «Родней» помог ее сохранить. Даже русские отзывались о нем как достойном противнике. Находясь в почти безвыходном положении, будучи на краю гибели, корабль огнем своих батарей в упор бил по стенам Константиновского форта, не давая русским артиллеристам прицельно отвечать. Так как английский флот ушел, русские решили, что нужно утопить хотя бы того, кого забыли – «Родней». Весь огонь теперь сосредоточился на нем. Рангоут был почти полностью уничтожен. Грот-мачта сильно искалечена. Фок-мачта имела такие повреждения, что только чудом не рухнула за борт. Корабль находился под огнем почти два часа.^{1081}

Как пишет Кеннеди, все уже попрощались с кораблем и жизнью, если бы не произошло чудо. Командир «Линкса» лейтенант Л юс увидел, что его старый друг Рендольф в беде. Люс, просто осматривая строй, заметил отсутствие корабля Рендольфа и бросился назад. Ему стало ясно, кого громят русские пушки: «Родней» продолжал бой в одиночку.

Не взирая на опасность, Люс подвел «Линке» к «Роднею», принял буксирный трос и стащил с мели. После чего, стараясь держать максимальную скорость, вывел корабли из под выстрелов и к 19.30 с трудом дотащил искалеченный фрегат в Балаклаву.

Когда «Родней» осмотрели, то ужаснулись. В некоторых местах пробоины были столь большими, что казалось, что это одна, но большая. Рангоут уничтожен. По мнению Кеннеди, корабль уцелел только благодаря тому, что русские артиллеристы держали слишком высокий прицел, и большинство попаданий пришлось именно в рангоут и верхнюю палубу.

Потери в экипаже были на удивление незначительными, принимая во внимание ситуацию в которую попал «Родней». За свой подвиг командир «Линкса» лейтенант Джон Проктор Люс был отмечен в приказе.^{1082}

Уже после войны Лайонсу пришлось объясняться перед обществом, как ему удалось бросить на поле сражения один из кораблей своего отряда. Лайонс долго описывал свои маневры, оправдываясь тем, что поручил лидирование в отряде «Санспарейлю», что дважды давал сигнал на отход и в сумерках уже не видел, кто и где, надеясь, что командиры сами выведут корабли из боя. Объяснение у него получилось путанным и, вероятно, если бы на «Роднее» потери были большими, чем они оказались, последовало разбирательство не менее шумное, как после атаки Легкой бригады.

В первой части боя корабль успешно вел огонь в тыл Константиновской батарее, куда благополучно прокрался не замеченный увлеченными «разборками» с «Аретузой» и «Альбионом» русскими артиллеристами. Во многом облегчало дело прекрасная работа его буксировщика – 8-пушечного парохода «Нигер», которым командовал коммандер Леопольд Хейт, и которому тоже досталось: на борту были убитый и несколько раненых.

Но все изменилось когда из боя по очереди вышли тяжело поврежденные «Аретуза» и «Альбион». Теперь на батареях Волохова и Карташевского не сильно задумывались над тем, кого крушить следующим. Вскоре в борт «Лондона» врезались два снаряда, выпущенные с этих батарей. За три часа боя экипажу кептена Эдена трижды пришлось тушить возникавшие после попаданий русских снарядов пожары.^{1083} Корабль терял управление и с трудом держал свое место, но мужественно продержался до конца боя.

^{Английский пароход «Самсон».} 

HMS “VENGEANCE”

Кептен Рассел старался не приближаться к береговым батареям и, хотя корабль вел активный огонь по береговым батареям, ему повезло больше других. В него было лишь несколько попаданий, причинивших незначительные повреждения.^{1084}

Рассел не стремился лезть без причины под огонь русской артиллерии. В отличие от многих других участников боя, ему уже удалось видеть, что могут сделать русские артиллеристы с неприятельским флотом. В январе 1854 г. «Венджинс» стал первым английским кораблем, посетившим Синоп и увидевшим флот Османской империи, вернее то, что от него осталось. Судя по рисунку лейтенанта Тирона, осталось от него мало.

Чтобы не доставлять русским радости, Рассел добросовестно со своей позиции «выгрузил» по Константиновской батарее отведенный боезапас и гордо покинул поле сражения.

HMS «SAMSON»: БЕЗ ВИНЫ ВИНОВАТЫЙ

Самый слабый корабль флагманского отряда кептен Тобиас Джонс вел в замыкании линии. Роль его была незначительной, и в первое время все было спокойно. Первые русские снаряды фрегат не беспокоили, и он шел малым ходом, держась за кормой «Санспарейла». Но вскоре эта близость сыграла для него роковую роль: единственное орудие, обстреливавшее с батареи Карташевского линейный корабль, начало доставать попаданиями «Самсон». Металл, предназначенный «Санспарейлю» стал ломать борта относительно небольшого фрегата. О том, что творилось на его борту, можно узнать из письма неизвестного корабельного гардемарина по имени Гони, написанного своей “darling mother[29]29
  Дорогой маме.


[Закрыть]” утром следующего дня. Молодой человек пишет, что до этого дня его корабль уже несколько раз был перед русскими батареями, а также участвовал в сражении на Альме и не имел серьезных проблем. Но, как гардемарин Тони мудро заметил, удача не бывает вечной. В день боя с береговыми батареями Севастопольской крепости эта ветреная дама им явно изменила.

Сначала все шло, как и должно было идти. Эмоции юноши ничуть не отличаются от эмоций других участников событий: суета, шум, команды, движение, предбоевое волнение. В условленном месте пароходы взяли парусники на буксир.

Вскоре после первых выстрелов, поднялся такой грохот, который до этого никому не приходилось слышать ни разу в жизни. Тони отчетливо видел, что по его кораблю ведет огонь батарея из «квадратного форта». Трудно сказать, что он имеет под этим. Если башню Волохова, то она была значительно левее корабля, если батарею Карташевского, которая как раз и была против них, но ее профиль трудно назвать квадратным. Скорее всего, гардемарин уже после сражения пытался сориентироваться по схеме и допустил ошибку. Гораздо интереснее читать его описание происходившего на борту под огнем русской артиллерии. А там было действительно жарко и совсем не до шуток.

Первый снаряд попал в кубрик, где хранилось оружие экипажа, «…в буквальном смысле снося все, ломая перегородки…».

Затем последовало попадание в верхнюю палубу, убившее одного и ранившее двух человек. Удивительно, но Тони не преувеличивает опасность и на удивление точен: его цифры совпадают с официально заявленными.

С разрушениями, но в целом благополучно, «Самсон» по сигналу флагмана вышел из боя.

HMS «TERRIBLE»: БЛУЖДАЮЩИЙ ФОРВАРД АНГЛИЙСКОЙ АТАКИ

Будучи всего лишь фрегатом, «Терибль» единственный из кораблей своего класса, получивший право атаковать Севастополь наравне с линейными кораблями, имевшими в разы большее вооружение. Это было небезосновательно – использовать лучший в своем классе корабль в качестве буксировщика, слишком дорогое удовольствие. Паровая машина мощностью 800 л.с. обеспечивала ему скорость до 13 узлов. В августе 1853 г. «Терибль» на выставке в Дублине дал ход 12,8 узла, что всего на 1–2 узла было меньше хода яхты королевы Виктории. Из 21 орудия 7 были 68-фунтовыми пушками, самыми мощными в корабельной артиллерии того времени, которые дополняли 9 не менее сильных 8-дм. пушек. 300 человек команды были лучшими из лучших моряков Королевского военно-морского флота. Когда мичман Сеймур, будущий адмирал, в 1853 г. вступил на его палубу, его переполняло чувство гордости – еще бы, начать службу на таком боевом корабле!^{1085} Командовал фрегатом кептен Д.Д. Мак Клеверти, «один из самых хладнокровных и мужественных, из носивших когда-то британский военно-морской мундир».^{1086}

«Терибль» был среди кораблей, уже имевших возможность испытать на себе огонь русских береговых батарей. Один из офицеров, Джон Барнс, оставил об этом запись в своем дневнике: «Это первый раз, когда я оказался под огнем и, хотя мы находимся в зоне действия только одного форта, новость не является приятной».^{1087}

«Терибль»[30]30
  Terrible (англ.) – грозный.


[Закрыть] одним видом оправдывал свое название. Но не только в имени и виде состояла его опасность для русских батарей. Еще в Балаклаве на корабле, опираясь на опыт изучения русских батарей во время разведывательных выходов, определили, что скрытую опасность для атакующих будут представлять батареи, расположенные высоко над уровнем моря и соответственно имеющий возможность доставать своим огнем английские корабли с большой дистанции. Для борьбы с ним провели усовершенствование орудийных платформ четырех 68-фт. орудий: им увеличили угол возвышения, в результате чего дальность стрельбы превысила 4000 м.^{1088} Это примерно соответствовало дальности огня русской артиллерии батареи Волохова и себя оправдало: «Терибль» в разгар боя произвел самый удачный выстрел из всех кораблей союзной эскадры, вызвавший взрыв на Константиновской батарее (из 27 орудий 22 выбыли из строя).^{1089} «Авторство» столь удачного попадания, этакой «сладкой пилюли», подсластившей общую неудачу дня, приписывают нескольким кораблям. В нашем случае я ссылаюсь на вездесущего и всезнающего Уильяма Рассела, который по роду профессии должен был знать если не все, то многое.^{1090}

Гардемарин Сеймур в своих воспоминаниях говорил, что в течение всего сражения не видел почти ничего, находясь у орудий на батарейной палубе, но грохот выстрелов был невероятно сильным. Единственный драматический момент, который ему удалось пережить связан с попаданием русского снаряда, после которого все заволокло дымом.^{1091} Судя по всему, его рассказ лег в основу репортажа Рассела: «…внутри форта прогремел один взрыв, что может свидетельствовать о некоторых повреждениях».^{1092}

Правильность «реконструкции» артиллерии подтверждают историки, считающие, что численное превосходство корабельных батарей над береговыми свели к минимуму три вещи: большая дальность стрельбы, задымленность целей и … малое число 68-фунтовых пушек. Только они показали свою эффективность, но их явно не хватало.^{1093}

Действия «Террибля» наглядно показали, что время бортовых батарей линейных кораблей уходят в прошлое, наступает время башенных поворотных артиллерийских систем.

HMS “TRIBUN”

Экипажу этого парохода уже удалось почувствовать вкус военной добычи. 12 апреля 1854 г. еще на Балтике им были захвачены два русских транспорта «Александр» и «Феникс». Но одно дело пиратское безобразничание в открытом море, совсем другое смертельная пляска под огнем укрытых каменными стенами русских батарей. В принципе, корабль и повел себя как настоящий пират. Получив в самом начале сражения несколько незначительных попаданий и убедившись, что крепостные береговые батареи это совсем не плохонькие пушчонки какого-то «торгаша», командир «Трибюна» кептен Карнеги решил не подвергать корабль и себя большому риску и ограничился огнем с дальней дистанции, предусмотрительно прикрываясь бортами своих более грозных соратников.

HMS “SPHINX”

Особых успехов, действовавший в отдельном отряде паровых кораблей, «Сфинкс» не достиг. Но чести быть удостоенным упоминания в «Таймс» добился. Судя по ним, корабль вел огонь по Константиновской батарее из 6 носовых и кормовых орудий «с большим успехом». Хотя, скорее это попытка выдать желаемое за действительное. Командир парохода кептен Артур Уилмот, понимая малую значимость своего участия, ограничился тем, что, расстреляв отведенный боезапас, вывел корабль из боя.

ФРАНЦУЗСКАЯ АТАКА

«Франция смотрит на вас!»

Сигнал, поднятый адмиралом Гамеленом на флагманском корабле «Внль де Пари» 5(17) октября 1854 г. перед началом бомбардирования Севастополя.

Французские и турецкие корабли начали покидать Камышовую бухту в 9 часов утра. Новые французские «тактические соображения», нарушившие планы, потребовали большего времени на построение боевых порядков и затянули вступление флота в бой.^{1094}

Головными шли турецкие линейные корабли, ведомые адмиралом Ахмет-пашой. За ними вели свои отряды Гамелен и Брюа, в кильватерном строю приближаясь к Севастополю, почти как год назад Нахимов к Синопу.^{1095} В 11 часов 55 минут Гамелен приказал поднять на «Виль де Пари» сигнал: «Франция смотрит на вас».^{1096}

Выйдя на обозначенную позицию, каждый корабль сначала сбрасывал с кормы верп.[31]31
  Верп – вспомогательный судовой якорь меньшей массы, чем становой, служащий для снятия судна с мели путём его завоза на шлюпках.


[Закрыть] Затем, замедляя ход, отдавал носовой якорь, становясь таким образом на шпринг, «не имея надобности в вытягивании его, всегда слишком продолжительном, под ядрами неприятеля».^{1097}

Линия французских кораблей готовилась открыть стрельбу со среднего расстояния 700 саж. Арьергард и центр – по Карантину и его батареям, авангард – по Константиновской батарее и в глубину бухты.

Французы приступили к делу раньше британцев, точно так же они первыми стали получать «гостинцы» с батарей №10 и Александровской. Ядра с 12.30^{1098} уже в щепу разносили борта кораблей Гамелена, а они все никак не успевали завершить развертывание боевого порядка. Вскоре отряды Гамелена и Брюа перемешались^{1099}

Французской эскадре особенно досаждали навесные выстрелы. Верхние палубы «Виль де Пари», «Монтебелло», «Фридланда», «Валми». «Наполеона» и «Генри IV» были «…неоднократно посещаемы некоторыми из многих снарядов, перекрещивающих беспрерывно пространство над судами».^{1100}

Хотя все пространство между атакующими и обороняющимися затянуло густым дымом, затруднявшим, часто исключавшим прицеливание, высокие мачты французских линейных кораблей, возвышались над ним, служа прекрасным ориентиром для прицеливания. Спасло лишь то, что русские артиллерийские офицеры, видимо в суматохе боя, не произвели вычисление правильных углов возвышения и стрельба, хоть и отличная, велась только по направлениям.

В 13 час. 10 мин. по сигналу с флагманского корабля французские и турецкие корабли открыли огонь по батареям № 8, 10, Александровской и Константиновской.

^{Доска из обшивки борта французского линейного корабля «Наполеон», пробитая русским ядром в бою 5(17) октября 1854 г. Из коллекции Военно-морского музея Франции. Современное фото.}

ФЛАГМАН: “VILLE-DE-PARIS”

Флагманский линейный корабль «Париж» стал на якорь в 8 кабельтовых от Александровской батареи. С его палубы наблюдал за разворачивающимся сражением адмирал Гамелен, рядом с которым стоял его начальник штаба адмирал Буа-Вильомез. Гамелен приказал поднять сигнал: «Франция смотрит на вас!». В ответ с палуб кораблей раздались приветственные крики.

Головные корабли еще не завершили перестроение в боевой порядок, как русские батареи окутались дымом, донесся грохот орудийных залпов, а рядом с бортами поднялись фонтаны воды. Первые же ядра стали ложиться угрожающе близко.

Затем начались попадания. «Париж» получил 82 снаряда. В его борту зияли около 50 пробоин (три ниже ватерлинии), имелось более 100 повреждений рангоута (другие цифры – в корпус корабля попала 41 бомба и, видимо, столько же в рангоут^{1101}).

Возникло несколько пожаров, с которыми все труднее удавалось справиться. Одна из бомб взорвалась в командирской каюте.

Грот и бизань-мачты едва держались, Шканцы флагмана были опустошены разрывом бомбы, выбившей большую часть адмиральского штаба.^{1102} Взрывом буквально разметало группу офицеров и чиновников, сгрудившихся в одном месте. Лейтенант Соммели, адъютант Гамелена, убит, другой офицер штаба – Лабурден – ранен, почти все другие офицеры ранены. Нескольких человек выбросило за борт.

Сам Гамелен лишь чудом избежал смерти.^{1103} Он был сбит с ног, но не пострадал. Поднявшись, вновь взял в руку подзорную трубу и как ни в чем не бывало продолжал отдавать команды, управляя сражением.^{1104} Вокруг лежали тела убитых и раненых, все было завалено дымящимися обломками. Очень быстро русские снаряды до неузнаваемости изуродовали корму корабля.^{1105}

Около 16 часов был получен приказ выходить из боя.

“NAPOLEON”: РАСПЛАТА ЗА ПАРОВЫЕ МАШИНЫ

Самый совершенный линейный корабль своей эпохи шел третьим в строю франко-турецкого отряда. Пользуясь наличием парового двигателя, он занял позицию, чтобы максимально обезопасить себя от огня из казематов Александровской батареи.^{1106}

Его артиллерия (46 орудий действующего борта) обстреливала Александровскую батарею и батарею №10 на южной стороне входа в Севастопольскую бухту. В ответ «тезка императора Франции» получал выстрелы орудий обеих батарей и часть того, что не доставалось туркам от нескольких действовавших по ним орудий Константиновской батареи. Наличие адмиральского флага действовало на русских, как красная тряпка на разъяренного быка.

То, что корабль был готов к чему угодно, только не к серьезной войне, поняли быстро. Особенно, когда специально назначенные матросы потянули первых, оставлявших кровавые следы, стонавших от боли, раненых. Корабль сам по себе не лучшее место для хирургических операций, но если даже минимальные условия работы медиков сведены к нолю, то получившим травму не позавидуешь.

Опыт морских войн к началу Крымской войны свидетельствовал, что сражения на воде ведут к появлению большого числа раненых, ибо основное, что поражает личный состав экипажа это совсем не ядра или пули – это щепки, о чем мы уже, кстати, говорили. Во время боя действует неукоснительное правило: батареи должны быть немедленно очищены от пострадавших. Дело тут даже не в гуманности или человеколюбии, раненые своим присутствием мешают остальным делать свою работу. Чтобы это было сделано быстро, нужен целый комплекс условий: удобные проходы, хорошие средства переноски, наличие специально назначенных носильщиков и достаточное место для расположения раненых. Остальное вторично. Морская медицина середины XIX в. была вполне развита. Иной корабельный хирург мог за 3–4 минуты вполне качественно произвести ампутацию конечности, при этом, не выйдя за рамки принятой 30% смертности, что, принимая во внимание условия, было неплохим результатом.

^{Французский линейный корабль «Сюффрен». Модель XX в.}

Если с первыми условиями все обстояло неплохо, то с местом возникли проблемы. Это было характерно почти для всех паровых судов французской эскадры, но «Наполеон» был в самом худшем положении. В жертву мощному двигателю принесли почти полное отсутствие мест для пострадавших. А то, что осталось было рассчитано лишь на 45–50 человек, и добраться к нему было не просто.^{1107}

Самое тяжелое повреждение получили на флагмане около 15 часов, когда ядро пробило корпус корабля на два фута ниже ватерлинии. Вода начала поступать в корпус, создавая проблему экипажу и угрожая паровой машине.^{1108}

Еще через час с креном на борт «Наполеон» стал выходить из боя.