Текст книги "Противостояние"
Автор книги: Сергей Ченнык
Жанр:
Военная история
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 32 страниц)
ПЛАНЫ СТОРОН: СОЮЗНИКИ
«15 октября адмиралитет союзников собрался на борту “Могадора“, принятые решения поддерживались всеми сторонами и были согласованы с командованием сухопутными силами».
Из рапорта адмирала Гамелена 18 октября 1854 г.
Бомбардировка 5(17) октября 1854 г. – знаковое событие обороны Севастополя, ставшее тем психологическим рубежом, после которого к русским вернулась эмоциональная уверенность в своих силах, вера в возможность побеждать врага, пошатнувшаяся после Альминского сражения.{872}
Для англичан оно сравнимо с днем национального позора, учитывая, что случилось на фоне общественно-информационной истерии, вызванной действиями Королевского флота на Балтике и, казалось, успешно начавшейся кампании в Черном море. От Непира и Дандаса требовали вымести российской флот, опозорить российский флаг и сделать оба региона вотчиной британской торговли.{873}
5(17) октября 1854 г. произошло уникальное для своего времени наземно-морское сражение, в котором обе стороны стремились победить, действуя одновременно и согласованно на суше (русские оборонительные, союзные осадные позиции) и на море (союзная объединенная эскадра, русские пароходы и береговые батареи).
Впервые о бомбардировании Севастополя было сказано в письме Раглана адмиралу Дандасу 1(13) октября 1854 г.{874}, когда союзные главнокомандующие потребовали помощи флота против береговых батарей крепости, предполагая этим отвлечь внимание русских от сухопутной линии в момент «…предпринятая решительных действий».{875}
Разумеется, готовя бомбардировку, французы вновь ожидали от английских союзников какого-либо неприятного сюрприза. Уже никто не сомневался, что, как и при Альме, под Севастополем британцы опоздают снова: «…Медлительные и неподготовленные англичане как бы предполагали, что все должно делаться само собой, и у них, особенно в начале войны, отсутствовала какая-либо система. Работу английского генерального штаба можно прямо назвать жалкой, настолько у них ничего не было предусмотрено».{876}
Хотя англичан это, кажется, совсем не волновало. Для них важнее было «сохранить лицо» перед Англией, тем более, что предстояло сражаться в одном строю с непримиримыми противниками на морях – французами.
Но политика политикой, а штурмовать предстояло не заштатный береговой город, будущую столицу очередной колонии, а одну из сильнейших военно-морских крепостей мира. После Крымской войны Бургойн, тот самый, кто вынудил своими планами союзников воздержаться от атаки Севастополя с севера, попытался сформулировать сильные и слабые стороны береговых батарей и флота в их противостоянии. Уж очень не хотелось ему пожизненно пребывать в роли ответственного за все, вскоре случившееся. По его мнению, в пользу батарей было обращено следующее:{877}
– возможность береговой артиллерии использовать различные типы снарядов, наиболее разрушительные при воздействии на конструкцию кораблей и их команды (каленые ядра и проч.). В тоже время корабли ограничены в выборе типа снарядов, так как огонь на разрушение батарей и выведение из строя орудий часто был мало эффективен против личного состава.
– снаряды береговых батарей имеют возможность поражать корабли не только при прямых попаданиях, но и на рикошетах от водной поверхности. Рикошеты от стен фортификационных сооружений вряд ли будут иметь повторное действие.
– батареи, как правило, имеют небольшой уровень возвышения над поверхностью, а если и возвышаются, то орудия и прислуга укрыты за толстой каменной кладкой. Корабли же, наоборот, иногда даже значительно возвышаются над уровнем поверхности моря, а личный состав укрыт лишь деревянными бортами.
– батареи имеют заранее просчитанные сектора огня, огонь в которые ведет расчетное число орудий. У корабля гораздо меньше возможностей маневрировать огнем своей артиллерии во время сражения.
Французский линейный корабль «Наполеон». 1852 г.
В свою очередь флот имел свои преимущества:
– возможность сосредоточения огня значительного числа орудий на одной цели. В этом случае максимальная эффективность достигалась на дистанциях не более 500-600 м. На такой дистанции линейный корабль одним бортовым залпом при точном прицеле мог сокрушить береговую батарею.
– корабли, особенно паровые, имели возможность постоянного маневра, и изменения направления огня.
Дальше генерал наплел кучу глупостей про негуманность обстрелов городов, убийств мирного населения.{878} Но после Одессы в это верить что-то расхотелось.
Бургойн не был первооткрывателем. И англичане, и французы имели в активе несколько случаев успешных действий своих флотов в аналогичных или похожих ситуациях. Но дело в том, что, признавая действительно удачные примеры операций флота против береговых батарей, не будем забывать, что все это были действия против «третьестепенных государств, или государств, не обладающих военной опытностью».{879}
Много времени на планирование не отводили – союзники явно торопились быстрее покончить с этими русскими, которым, к удивлению неприятеля, почему-то не хотелось поднимать белый флаг и, взяв символические ключи, спешить к Раглану и Канроберу с просьбой о приобщении России к списку очередных территорий, стремящихся к общеевропейским ценностям.
2(14) октября проводится рекогносцировка,{880} после которой Гамелен доложил свои соображения Канроберу и командирам пехотных дивизий. Тогда же командиры и офицеры кораблей союзного флота были оповещены о предстоящей атаке Севастополя с моря и суши.{881} Как говорит одна из книг по истории Королевского флота: за неимением противника на море, союзники решили использовать силу боевых кораблей для атаки неприятеля на берегу.{882}
Стало ясно, что Севастополь союзники «приговорили» к бомбардировке. Это такое обывательское название грядущего кровопролития. Ближе к военной терминологии оно звучит примерно так: комбинированная атака с моря и суши. Синоп показал, что пришло время «…лебединой песни гладкой морской артиллерии».{883} Правда, эта песня за три месяца до описываемых событий неплохо была исполнена союзниками во время экспедиции на Аландские острова в Балтийском море. Взятие и последующее разрушение в июле-августе 1854 г. крепости Бомарзунд вдохновило англо-французское командование на повторение этого действа уже в Черном море.
Операция планировалась 3(15) октября на французском фрегате «Могадор», над которым Гамелен временно поднял свой адмиральский флаг. Участвовали все адмиралы, в том числе турецкий Ахмед-паша.
Вначале обсудили противника. Береговые батареи Севастополя сочетали все условия, необходимые для защиты крепости: на возвышенностях – земляные батареи с барбетами, у горизонта воды – казематированные каменные постройки, орудия были разного типа, позволяя вести огонь разного вида по всей линии атакующих флотов. Союзным морякам не приходилось иметь дело с столь грозным противником. Тем более, отмечает Гривель, батареи были укомплектованы «…артиллеристами, знающими свое дело и мужественными».{884}
Флот должен был поражать береговые батареи единственным видом огня – прицельными выстрелами. Два других вида – атака навесными выстрелами и сочетание навесных и прицельных выстрелов не планировались, хотя были эффективными при атаке Свеаборга, где обстрел велся с расстояния 2200 м.{885} Таким образом, бомбардирование Севастополя «…представляет нам первый пример употребления прицельных выстрелов».{886}
В отличие от предыдущих совещаний, здесь английский инженер был не единственным, к чьему мнению прислушивались. Роль «серого кардинала» досталась малоизвестному артиллерийскому полковнику Вильяму Бреретону. Его место и роль трудно обозначить одним словом. Несомненно, опытный артиллерист (участник кампаний против Наполеона в Испании, сражавшийся при Ватерлоо, где был тяжело ранен), пожилой человек (родился в 1789 г.), специализировавшийся на применении ракетного оружия, он не был официальным участником кампании в Крыму. Но по британским понятиям его статус был не так уж мал – он являлся родственником адмирала Дандаса и его гостем на борту флагманского линейного корабля «Британия», всячески консультируя последнего по разным вопросам. Кловс утверждает, что именно Бреретон рекомендовал Дандасу сосредоточить все усилия на батареях, прикрывающих вход в Севастопольскую бухту. По его предложению акция была названа морской атакой.{887} Бургойна же из планирования операции исключили полностью – всем стало ясно, что исключительно благодаря его «хитросплетениям» Британская армия и Королевский флот вместо того, чтобы праздновать победу в поверженном Севастополе, вынуждены перерабатывать кубометры твердого грунта на тяжелых траншейных работах.
В основу операции лег план, предложенный Лайонсом, которого Дандас лично рекомендовал союзному командованию не только для разработки плана, но и для командования английским флотом в сражении, с самыми широкими полномочиями. Биографы адмирала отмечают готовность, с которой флот взялся за дело. Морякам надоело участие в роли военных транспортов и идею достижения победы с помощью корабельной артиллерии приняли с одобрением.{888}
Сразу проявился разный взгляд на проблему. Гамелен считал, что решающую роль флот сыграть не сможет. Дандас, глядя на свои почти на треть уменьшившиеся корабельные команды, в душе поддерживал французского коллегу,{889} но о возможности прорыва все-таки думал. Лайонс, которому надоела пассивность французского флота и собственного начальника горел, желанием дать настоящее сражение в стиле Нельсона.
Английский линейный корабль «Лондон». Худ. Лебретон. Вторая пол. XIX в.
Союзники готовили комбинированную атаку с моря и суши, в которой успех на одном участке, обеспечивал возможность действий на другом. Проще говоря: если корабли разгромят русские береговые батареи у входа в бухту, будем атаковать с суши. План достаточно простой, но требующий точного согласования. Основными этапами были:
1. Выдвижение назначенных для атаки пехотных частей на исходные позиции для атаки.
2. Открытие огня осадной артиллерией союзных войск и ведение ее непрерывно до полного подавления русской артиллерии. Приоритетными целями становились:
Для пушек:
– фортификационные сооружения, которые по данным наблюдений и информации, полученной от перебежчиков и пленных, еще не доведены до полной мощности и. следовательно, уязвимы;
– артиллерия, установленная на батареях. Без подавления артиллерии не было смысла говорить об успехе действий на сухопутном фронте. Для союзников стало неприятной неожиданностью, что пока они подтягивали боезапас и устраивали осадные позиции «проклятые русские» тоже не теряли время даром. Ежедневные рекогносцировки, проводимые инженерными и артиллерийскими офицерами, убедили союзное командование, что «…крепость лучше и сильнее снабжена артиллерией, нежели как сначала предполагали. Прорезанные в большом числе амбразуры были найдены не только все уставленные орудиями, но выстрелы, сделанные неприятелем, вскоре удостоверили, что калибр их состоял из 24–68-фт. пушек и карронад. и 8-ф. – 1-пудовых единорогов и мортир, так что предстояло выдержать бой с артиллерией не только очень многочисленной, но и крупного калибра».{890}
Для мортир:
– пехотные резервы, которые, как предполагалось, подтянутся к батареям на случай штурма;
– блиндажи и прочие сооружения, в которых может укрываться личный состав батарей, а также склады с запасами пороха и снарядов.
Для ракет, показавших свою эффективность при атаке Одессы[22]22
Ракеты вряд ли были столь же эффективными при действиям против береговых батарей, как это было при действиях против портовых сооружений в Одессе. А вот навесной огонь орудий был бы как раз к месту.
[Закрыть]:
– все объекты, попадание в которые может вызывать пожары с соответствующими для русских последствиями (уничтожение запасов, деморализация и проч.).
Предполагалось, что сухопутные батареи будут в течение 24 часов вести огонь средним темпом 80 выстрелов в час. При необходимости он мог быть увеличен по приказанию частных начальников, сообразуясь с местной обстановкой.
Прицеливание рекомендовалось производить несколько выше брустверов русских батарей, чтобы в случае перелетов накрывать резервы.{891}
3. Атака соединенными силами английского, французского и турецкого флотов береговых батарей Севастопольской крепости. Уничтожение или подавление массированным огнем сначала батарей № 10 и Константиновской, а затем Александровской, то есть тех, которые закрывали вход в Севастопольскую бухту.{892}
Союзники, стоящие перед ними задачи, планировали решить исключительно огнем артиллерии. Для этого, в первую очередь, нужно было создать подавляющее превосходство, как в численности, так и в весе залпа. Тут постараюсь сообщить уважаемому читателю одну интересную информацию, которую до сих пор ни разу не встречал в исторической литературе по теме Крымской войны.
За словом бомбардировка, или как бы его еще не называли, стоит не бесцельное забрасывание ядрами окрестностей Севастополя. Если флот займется этим, то его командиров можно смело объявлять изменниками или в лучшем для них случае военными преступниками. И в вину им будет вменен подрыв экономики страны, путем бесцельного уничтожения огромных запасов снарядов и пороха. Так уж заведено в артиллерии, что каждый снаряд имеет свою задачу, даже если стрельба ведется по площадям и залпами.
Не может флот рано утром стать перед крепостью и до вечера вести огонь. У корабля боезапас ограничен. Пополнить его тяжело, а в наших условиях невозможно. Представьте себе на минуту, что союзные корабли расстреляли все, что у них было. А транспорты из Англии и Франции еще только в пути. А русские утопили только старые корабли. И если те, которые не старые, и не только парусные выйдут из Севастопольской бухты, то будет просто соревнование – кто первым добежит до Босфора или кого последним русские сожгут еще в Черном море.
Гамелен сообщил Дандасу: «…корабли не смогут стрелять слишком долго. Если же им придется прекратить огонь раньше, чем закончится артиллерийская подготовка наступления, противник может решить, что одержал верх над кораблями французов».{893}
Поясняю: на борту французского фрегата «Могадор» за бутылкой хорошего французского вина адмиралы сказали сухопутным коллегам, что во время боя (а если быть совсем точным – за время операции) смогут сделать только 70 (семьдесят) выстрелов на орудие (для убедительности новости уточняю: в первоисточнике написано – «на ствол»). Потом они еще усугубили сказанное: эти 70 выстрелов они не собираются делать, а ограничатся использованием 50% запаса. И очень попросили армейских соратников, чтобы те очень точно определили, когда им нужна будет помощь флота.{894}
Английский пароход «Нигер». Вторая пол. XIX в .
Недаром английский военно-морской историк Кловс говорит, что адмиралы, особенно Гамелен, не сильно верили в свою решающую роль, считая делом флота только содействие сухопутным батареям,{895} стараясь не подставлять деревянные борта своих кораблей огню закрытых камнем орудий береговых батарей.{896} Они понимали, что виток развития военно-морского искусства заканчивался после Синопского сражения, когда «…фактически было доказано убийственное действие гранатного огня (разрывных ядер) на деревянные суда».{897}
Каким будет новый этап развития военного флота, для многих тайной не было (бронирование, пар, дальнобойное артиллерийское вооружение и проч.), но так как к началу Крымской войны с нововведениями не успели, до их появления союзным адмиралам хотелось дойти живыми.
Дандасу план со стрельбой «в упор» с одного места вообще не понравился. Армейским командующим пришлось долго уговаривать закапризничавшего адмирала, который «…с большим удовольствием сразился бы с флотом неприятеля, но сомневался в способностях деревянных кораблей бороться с каменными стенами фортов и предлагал ограничить участие кораблей обстрелом входа в гавань».{898}
Бреретон так описал позицию английского военно-морского командующего: «Нежелательно проведение морского обстрела фортов по обе стороны входа в гавань. Эти сооружения построены из больших блоков камня, с установленными в них крупнокалиберными орудиями в казематах, часть орудий находится в барбетах. Более того, рядом с ними располагаются меньшие укрепления. Если будет предпринята бомбардировка с моря, то ответным огнем может быть уничтожено или повреждено большинство наших кораблей. В гавани располагается сильный и боеспособный флот. В случае потери кораблей наша армия может остаться без подвоза продовольствия, так как русский флот будет уничтожать транспорты, подвозящие продукты для сухопутных сил. Кроме того, Дандас принимал во внимание потерю практически трети личного состава флота и амуниции из-за отправки их на берег».{899}
Хотя Лайонс и считал Дандаса трусом, страхи и опасения последнего оправдывают многие исследователи, в том числе американцы.{900} Английские военные историки считают, что он руководствовался соображениями логики и дальновидности, в отличие от Гамелена, принесшего логику в жертву «…подчинению генеральной линии стремления к славе».{901} Француз принципиально не собирался придерживаться единой линии с «потомками великого Нельсона»: «Адмирал Гамелен возможно и разделял мнение своего коллеги, но, видя ситуацию, в которой находится армия, решил, что флот должен пренебречь всеми правилами и облегчить задачу наземных сил, чем только возможно. Адмирал также придерживался мнения, что избрав подобную тактику, он встретит понимание у своих офицеров и матросов… Флот, не имевший еще возможности принять участие в столь важных боевых действиях, был воодушевлен возможностью участвовать в ключевых для всей войны событиях. Вход в Севастопольскую гавань был непроходим, тем самым возможности кораблей ограничивались бомбардировкой приморских объектов, что само по себе не имело решающего значения, но могло послужить отвлекающим маневром. Противник был бы вынужден оставить людей при орудиях, обращенных в сторону моря, тем самым уменьшая количество артиллеристов, обстреливающих сухопутные войска».{902}
Что касается Гамелена, то у него в штабе был свой Лайонс – адмирал Брюа, горевший желанием силами флота выиграть войну.
Каждая сторона сохраняла свое мнение о ведении боя. Англичане предполагали маневрирование кораблями и отрядами, французы однозначно решили стрелять с якорей. Мотивировали просто: более 1300 моряков на берегу, много больных,{903} управляться с двигающимся кораблем оставшимся будет тяжело.{904}
Упрекать французов не за что. Все понимали, что не только управляться во время боя, но и дойти до Севастопольской бухты от Качи или из Камышей парусные корабли смогут, но о сложном маневрировании и говорить нечего. Потому решили применить испытанный способ – каждому линейному парусному кораблю, дать паровой буксировщик. Буксирование производить не в прямом понимании этого слова: корабль-буксирный трос-корабль, а соединить их как бы в одно целое, борт о борт: французы помнили об опыте атаки Танжера де Жуанвилем в 1844 г., когда постоянно рвавшиеся тросы ставили буксируемых под опасность стать легкой добычей береговых батарей.{905} В этом случае буксировщик буде защищен от неприятельских выстрелов и сможет обеспечивать постоянную возможность маневра линейному кораблю.
Разделили зоны обстрела. Французам досталась южная сторона (Александровская батарея и батарея №10), англичанам – северная (Константиновская батарея, батареи Волохова и Карташевского).{906}
Сегодня мы понимаем, насколько важно было для союзников создать не просто подавляющее – глобальное превосходство. Особой сложности высчитать соотношение сил нет, тем более, что это уже многократно предпринималось военными историками. Для примера возьмем данные «Русской береговой артиллерии»: «Соотношение сил флота и береговых батарей было таково. Корабли правого фланга противника имели 746 орудий одного борта, которые стреляли преимущественно по батарее № 10 и частично по Александровской батарее. Франко-турецкой эскадре противостояли 33 орудия батареи № 10, 17 орудий Александровской батареи и 23 орудия закругленной части Константиновской батареи. Всего 73 орудия. Следовательно, на этом участке противник имел более чем десятикратное превосходство в артиллерии.
Английский пароход «Спайтфул». Вторая пол. XIX в.
Давайте сразу условимся: все эти цифры не более чем статистика. На деле и с той и с другой стороны числа были несколько иными. Не все орудия могли стрелять одновременно, каждое из них предназначалось для ведения огня в своем секторе, и потому часто в бою было задействовано меньше половины из них. В тоже время и название, например, 120-пушечный линейный корабль, не означает, что на его борту стоят точно 120 пушек. Это скорее означает его класс, категорию. А реально его артиллерия могла быть и меньше и даже немного больше.
Пять английских кораблей, из числа находившихся на левом фланге, в строю одной кильватерной колонны располагались к западу от Константиновской батареи и вели по ней огонь из 259 орудий с начальной дистанции 1400 метров. Батарея могла отвечать только 18 орудиями, а батарея № 10 и Александровская – 36. Таким образом, англичане имели здесь почти пятикратный перевес, при этом батарея № 10 и Александровская стреляли в заведомо невыгодных условиях: с большой дистанции (1900 метров).
Четыре других английских корабля, вооруженные 169 орудиями одного борта, находились северо-западнее Константиновской батареи и обстреливали ее с дистанции 1000 метров, а сами подвергались обстрелу из 15 орудий Александровской, Константиновской и № 10 батарей. Здесь противник имел одиннадцатикратное превосходство, не говоря уже о том, что батареи № 10 и Александровская действовали с больших дистанций…
Таким образом, флот противника действовал по пяти внешним батареям из 1244 орудий, а русские вели ответный огонь только из 152 орудий, часть которых стреляла почти с предельных дистанций».{907}
