Текст книги "Журнал «Если», 2003 № 06"

Автор книги: Сергей Лукьяненко

Соавторы: Марина и Сергей Дяченко,Кир Булычев,Алексей Калугин,Андрей Плеханов,Тимоти Зан,Мария Галина,Виталий Каплан,Дмитрий Байкалов,Терри Бэллантин Биссон,Василий Мидянин
сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 23 страниц) [доступный отрывок для чтения: 9 страниц]

Ночь выдалась безупречно ясной, и можно было видеть далеко вперед. Ей еще оставался час пути до выпасов овец чурро, когда она различила желто-оранжевое свечение за черным краем гребня, слабый ореол, такой, какие летом указывают на дальний пожар среди гор.

Пикап ей пришлось оставить у подножия Вершины и последнюю милю взбираться пешком, пришлось взять фонарик, чтобы высматривать тропу, потому что к этому времени дрожащая красноватая подсветка угасла, и небо затянула густая пелена дыма, поглотившая звезды. Глаза у нее щипало, жгло, из них бежали слезы, но дым смягчил ее саднящее горло. Она поднималась медленно, дыша ртом.

«Крыло» прожгло тормозной след через можжевельники на Вершине и развалилось кусков на сто. Она блуждала между обгоревшими деревьями и обломками, светя фонариком в дымную тьму, не надеясь найти искомое, но увидела его в стороне от обломков металла на гладкой плите у края обрыва. Он дышал тяжело и неглубоко, гладкая шерсть из коротких каштановых волосков спуталась от крови. По тому, как он лежал, она сразу поняла: у него сломана спина. Когда он увидел приближающуюся Делию, лоб у него наморщился от тревоги. Больная или раненая собака кусается, это она знала, однако примостилась на земле рядом с ним. «Это всего только я», – сказала она, посветив фонариком не на него, а на свое лицо. Потом заговорила с ним.

– Ну, хорошо, вот я и тут, – сказала она, не замечая смысла своих слов, да и есть ли в них вообще смысл, и только потом вспомнила, что, скорее всего, он был глухим. Он вздохнул и отвел взгляд.

Вблизи на собаку он был похож совсем мало – только удлиненной головой, ушами, круглыми глазами. Он лежал на боку, вытянувшись, как пес, который попал под машину и умирает на обочине. Но ведь и человек вытягивается так, умирая. Вместо двух передних лап с подушечками и когтями у него были руки с маленькими пальцами без ногтей. Делия предложила ему воды из фляжки, но он, казалось, не хотел пить, а потому она просто продолжала сидеть рядом, держа его руку, гладенькую, точно шкурка ягненка, такую мягонькую на ее загрубелой, растрескавшейся ладони. Батарейки в фонарике разрядились, и, сидя в холодной темноте, она нащупала его голову и гладила ее, бережно проводя ноющими пальцами над костью его черепа и вокруг мягких ушей, расслабившихся челюстей. Возможно, для него в этом не было особого утешения, но ее это умиротворяло.

Она услышала, как он вздохнул, а потом вздохнул еще раз, и она подумала, что существо умирает. Тогда летом она не раз прикидывала, как койот, а особенно собака, отнеслись бы к этому песьему человеку, а теперь, ожидая, что он снова вздохнет, она пожалела, что не захватила с собой Алису или Иисуса, но вовсе не из прежнего любопытства. Много лет назад умер ее муж, и в ту секунду, когда он испустил последний вздох, ее тогдашняя собака отчаянно залаяла и заметалась между парадной дверью и черным ходом, словно услышала или увидела что-то. Люди говорили, что душа ее мужа улетела из двери или прилетел его ангел. Она не знала, что увидела, услышала, учуяла собака, и жалела об этом.

Поглаживать его она продолжала и после того, как он умер, пока его тело не остыло, а тогда с трудом поднялась с окровавленной земли, и набрала камней, и сложила их над ним в половину человеческого роста, чтобы его не нашли и не откопали. Она не знала, что делать с обломками, и не сделала ничего, совсем ничего.

В мае, когда она опять пригнала овец чурро на гору Джо-Джонса, обломки «крыла» уже съела эрозия, от них остались только маленькие, отшлифованные по краям кусочки, похожие на осколки бутылочного стекла, которые море выбрасывает на пляжи, и Делия сообразила, что аппарат и был так спланирован – развалиться на небольшие куски, которые никому в глаза не бросятся, а потом и вовсе понемногу исчезнут. Но вот камни, которые она сложила над ним, выглядели всего лишь началом, а потому она стала медленно выкладывать из них пастуший памятник. А еще она собрала все обточенные эрозией обломки «крыла» и опоясала подножие памятника расширяющимися концентрическими кругами. Она продолжала укладывать камни все лето и дальше, в сентябре, пока ее сооружение не достигло пятнадцати футов. По утрам, проверяя овец в милях и милях оттуда, она высматривала его в бинокль, и обдумывала способы сделать его еще выше, и начинала размышлять о том, что, быть может, скрыто под всеми памятниками, которые пастухи сложили в этом краю. По ночам она вглядывалась в небо. Но никто не прилетел.

В ноябре, когда Делия закончила работу с овцами и вернулась в город, она поспрашивала там и тут и нашла парня, который знал все про наблюдения за звездами и про телескопы. Он дал ей почитать несколько книг и направил к одному старьевщику, и она выложила большую часть годового заработка за телескоп 14x75 с рефлектором. В ясные безлунные ночи она встречалась с парнем-астрономом на бейсбольном поле Малой лиги и сидела на раскладном стуле, прижимая глаз к окуляру телескопа, а парень объяснял ей, что она видит: луны Юпитера, Туманность Андромеды… Телескоп устанавливался на треноге, и парень показал ей, как с помощью небольшого приспособления закреплять на треноге еще и ее старый бинокль 7х32. Биноклем она пользовалась, чтобы целиком охватывать взглядом звездные скопления и небольшие созвездия. Большинства неудобств она просто не замечала и могла неподвижно сидеть часами, не меняя позы, стуча зубами от холода, вглядываясь в необъятный свод небес, пока тело у нее не затекало и не окостеневало настолько, что встать и добрести до дома ей удавалось лишь с трудом. Астрономия, убедилась она, требовала великого терпения, но овцы научили ее терпению или же оно было заложено в ее натуре еще до того, как она начала их пасти.

Перевела с английского Ирина ГУРОВА

Лори Энн Уайт
ЦЕЛЕВАЯ АУДИТОРИЯ

Все началось в то утро, когда Мистер Пряник ткнул меня в нос своей тросточкой. Мне было совсем не больно – это же всего-навсего голограмма. Но он страшно напугал меня, выскочив из рулетиков для завтрака – первым продуктом с мини-голопроектором на упаковке, который я купила. Чудеса техники, новое поколение рекламной продукции и тому подобная чепуха. Но забавная штучка.

Была суббота, и дети еще спали, так что только пряничный человечек составлял мне компанию, пока я разворачивала рулетики. Он отплясывал на столе, лихо надвинув соломенную шляпу на черный пуговичный глаз, и нараспев расхваливал продукцию своей фирмы – от диетических воздушных слоек до калорийных круассанов с кремом.

Всякий раз, когда он выключался, я вновь шлепала по упаковке, чтобы он появился, так что к тому времени, когда еда отправилась в духовку, я вовсю распевала веселые рекламные строчки.

Протирая стол, я наклонилась поближе к голограммке, чтобы как следует рассмотреть человечка. Вполне реалистичен для мультяшного персонажа. «Потрясающе! Ты такое чудо чудное!» – сказала я и протянула руку к его коричневому пряничному тельцу, как в рекламном ролике.

Пряник перестал плясать, поднял тонкую тросточку, как шпагу, завизжал: «Защищайся!» – и внезапно сделал резкий выпад.

Конечно, я ничего не почувствовала, но отскочила и прижалась к холодильнику. Вокруг меня с дробным стуком раскатились по полу разноцветные магниты, а следом спорхнули с дверцы не менее пестрые шедевры моей шестилетней Терезы.

– Мам, ты чего? – Бобби, мой одиннадцатилетний сын, удивленно моргал, глядя на меня. Я подмигнула ему. Милый мальчик стоит на грязном линолеуме, его красивые светлые волосы взъерошены со сна, пижама застегнута не на ту пуговицу. Мне захотелось пощекотать ему брюшко, как котенку!

– Все нормально, малыш! – ответила я и, выпрямившись, скривилась от боли в плече. – Только вот эта чертова голограмма попыталась напасть на меня.

– Здоровско! – воскликнул Бобби, устремляясь к Пряничку, который снова запел и заплясал.

– Осторожно, Бобби!

– Не куча трупов, мам! Он же просто клипарик.

Я поморщилась от очередного варианта фразы «невелика беда» и попыталась растереть ноющее плечо. Бобби почему-то считает, что я всегда не в курсе чего бы то ни было.

– Не знаю, о чем они думают в Вестонбери, выпуская агрессивные голограммы!

Бобби внимательно изучил человечка.

– Что ты сделала?

– Ну… я протянула к нему руку, как в рекламном ролике…

– Так, – Бобби немедленно повторил мой жест, я даже не успела открыть рот для предостерегающего окрика.

Ничего не произошло.

Я похлопала глазами, чувствуя себя очень глупо.

Бобби схватил меня за руку:

– Может, ты что-то сказала?

– Только то, что он чудо чудное…

Пряничек перестал плясать и злобно ткнул в воздух. Бобби засмеялся.

– Это один из новых, – пояснил он и забубнил: – Чудо чуд-но-е, чудо чуд-но-е…

Клипарик яростно рассекал пространство вокруг себя своей шпагой-тросточкой, так что я слышала свист воздуха.

– Постой, какие новые? Я не знаю и про старых.

– У этих в проектор встроены микрофоны, и когда произносишь нужное слово, они делают что-нибудь необычное. Чудо чуд-но-е, чудо чуд-но-е!..

Из вороха грязной посуды на столе я вытащила разорванную упаковку от рулетиков. Проектор – видимо, вместе с микрофоном – находился в небольшой выпуклости под бумажной наклейкой. После информации о составе продукта и его пищевой ценности мелкий шрифт извещал: «Полный список ключевых слов и ответных фраз и действий вы можете просмотреть на нашем веб-сайте».

– Думаю, что РПН должна знать об этом, – заявила я, имея в виду организацию «Родители против насилия», которая наверняка заинтересуется голограммой-убийцей.

– Ма-ам, не будь занудой, – прогнусавил Бобби. – Это же всего-навсего клипарики!..

– Неважно! Насилие есть насилие! Оставь эту штуку в покое!

– Ну ма-ам!

– Без разговоров, юноша! Иди разбуди сестру. Между прочим, мне кажется, вчера была твоя очередь мыть посуду.

Бобби собрался уходить, но перед этим взглянул на меня. В его глазах было все презрение молодой безрассудной надежды к исполненному мудрости опыту. Этим взглядом он заклеймил позором всю мою жизнь – одинокая женщина, совершенно одна на всем белом свете после гибели сестры, стесняющаяся своего образования, ограничившегося средней школой, с незавидной работой и больным плечом…

– Не смотри на меня так! Я целыми днями сижу в клинике, где на меня кашляют и чихают больные, орут врачи и даже медсестры, и все это для того, чтобы у тебя над головой была крыша, чтобы в твоей тарелке лежала котлета, а на ногах появились безбожно дорогие ботинки!

– А вот и нет! Ботинки мне купил папа! – крикнул он в ответ и гордо зашагал к двери.

Вот черт!

Я осеклась и притихла. Что-то в моем молчании заставило Бобби обернуться. Чистые синие глаза остановились на моем лице. «Отвернись, Бобби, отвернись…» – заклинала я, но, кажется, сегодня он не собирался читать мои мысли.

– Мам, ботинки мне купил не папа?

Я ничего не говорила детям о том, что их отец забыл нас, но никогда и не лгала им. Я тяжело вздохнула:

– Нет. С тех пор, как тебе исполнилось девять…

Он резко отвернулся, но я успела заметить, как слезы брызнули у него из глаз.

– Что, он совсем ничего не покупал?..

– Нет.

Бобби кивнул. Я смотрела на него, сердце сжалось, стало больно дышать. Мне ужасно хотелось как-то утешить его, но забрать свои слова обратно было уже невозможно.

Он пожал плечами, по-прежнему не глядя на меня:

– Не куча трупов, мам. Я приведу Терезу.

Когда он ушел, я рухнула на стул. Не куча трупов!.. Я знаю по опыту, как бывает, когда что-то умирает в душе.

– Не беспокойся, с посудой я справлюсь! – крикнула я ему вслед в неловкой попытке извиниться.

– Время десерта? – тоненько и весело пропел Пряничный человечек. – Мороженое Мейера к столу прямо с Севера!

В тот же вечер я позвонила в РПН и узнала, что им уже все известно про злополучную голограмму. Дело в том, что одна из программисток компании добавила это действие Мистеру Пряничку в качестве шутки. Очень милой шутки. Естественно, ее тут же уволили, а всю продукцию, помеченную этой голограммой, изъяли. Однако я все равно решила больше не брать ничего в обертке с голографическими клипариками: разумная осторожность не бывает чрезмерной.

Моя решительность ничего хорошего не принесла. Каждый день Бобби и Тереза подвергались этой злосчастной опасности, сходящей с упаковок разнообразных школьных завтраков, которые приносили из дома их одноклассники. Фигурки спортсменов, супергероев, мультяшек постоянно пели и плясали на партах. И были гораздо забавнее и удобнее электронных домашних зверюшек.

Вскоре голопроекторы стали появляться и на других товарах: конечно же, на игрушках (Тереза все клянчила куклу «Присси-Спою-Что-Захочешь»), на пузырьках с лекарствами, на бутылках минералки, газировки и пакетах молока, даже на банках с чистящими средствами для кухни. РПН благословила их, и мне уже стало казаться, что я слишком тупая и ограниченная.

Решение проблемы созрело в моей голове в день двенадцатилетия Бобби. Вечером я вернулась домой из клиники, где работала в регистратуре, и попала на настоящую свалку. В доме был гораздо больший беспорядок, чем обычно: разнообразные тапочки и кроссовки валяются по всему полу под ногами, на журнальном столике толпятся пустые стаканы, бумажные тарелки с липкими остатками сладких булочек с вареньем – на полу. Сегодня Бобби «отрывался», праздновал день рождения. У нас в гостях были двое его друзей. Мальчишки распластались на полу перед телевизором и играли в «Спасение тропического леса», а Тереза наблюдала за ними с дивана, сидя в гнезде из разноцветных футболок и подушек. Я только вздохнула. Я стараюсь не выражать недовольства, когда дети играют всей компанией в видеоигры, а «Спасение леса» было одобрено РПН.

– Привет, мам! – Бобби не повернул головы, с интересом наблюдая за брачными играми двух орангутангов. Его приятели дразнили Мистера Пряничка. Я умостилась на диване смотреть великое переселение на Борнео, устроенное моим сыном на экране. Тереза вылезла из кучи одежек и перебралась ко мне на колени. Она все время цепляется за шею и надолго прилипает ко мне, но наш главврач, доктор Робишо, говорит, что это возрастное.

Победный клич Бобби – и Тод забрал у него пульт, чтобы руководить носорогами. Сын скользнул назад и прислонился к дивану, почти касаясь моих ног. Я почувствовала тупое умиление: мой сын сел рядом со мной в присутствии приятелей! Интересно, смогу ли я выразить свое счастье тем, что поглажу его по голове?

– Да, мам! – сказал Бобби, поднимая на меня взгляд. – Пожелание именинника!

Я отдернула руку. Он просто подлизывался, чтобы высказать свое специальное именинное желание, и по традиции я не могла ему отказать, даже если исполнить его я сумею в самом конце жизни.

Мне казалось, я догадывалась, что он собирается попросить.

– Давай! – улыбнулась я.

– Я только хочу, чтобы ты перестала придираться к голограммам. Вот и все.

Тереза подскочила у меня на коленках. И правда, большая редкость – личное пожелание Бобби ей тоже будет на пользу.

– Но почему?.. – удивленно и растерянно спросила я.

– Э-э… Миссис Кей!

– Да, Тод.

Тод озабоченно хмурился, глядя на экран, где его персонаж пытался усмирить носорога, прежде чем быть затоптанным.

– Бобби очень нужна бутылочка Сержанта Сияние.

Бобби сердито глянул на Тода, но ничего не сказал.

– Шутишь? – робко предположила я.

Тод прыгнул, и его маленький персонаж жалобно заверещал. Стрела из игломета не попала в цель. Он пожал плечами и уступил место за пультом Киту, и тот ринулся в бой, словно всю жизнь был первоклассным безжалостным стрелком.

– Нет, миссис Кей. Нам это надо на «День безопасности». Миссис Спенсер говорит, что Сержант Сияние забойно рассказывает о бытовой химии, и нам надо поговорить с ним, чтобы получить список всяких домашних чистящих средств и способы их безопасного применения. Такой конкурс.

Я недовольно фыркнула:

– Видимо, придется поговорить с миссис Спенсер, и…

– Прекрасно! – взорвался Бобби. Он приподнялся и отстранился от меня подальше. – Просто отлично! А то еще не все ребята считают меня таким же лохом-неудачником, как мои родители!

Я пораженно уставилась на него. Тереза тихонько захныкала.

– Что ты сказал?!

Бобби в отчаянии схватился за голову:

– Я неудачник, неудачник! Кто же еще, если отец – гнида, а мать – надзиратель с манией безопасности!

Я глубоко вздохнула, пытаясь унять бешено скачущее сердце.

– Но, Бобби, это же просто смешно…

– Да?! Скажи это ребятам в школе! Они-то каждый день таскают в школу клипариков!

Я хотела было настоять на своем, но натолкнулась на внезапную вспышку интуиции: происходит то, чего боятся все матери. Мой малыш взрослеет, вступает в опасный подростковый возраст, когда ему требуется восстать против меня. Отсутствие такой простой вещи, как голограммы, делает его неполноценным, ущербным в глазах приятелей.

Поэтому я отступила. Пожав плечами, произнесла:

– Ладно. В конце концов это же всего-навсего голограммы…

Клипарики включаются, реагируя на движение: возьми коробку, встряхни ее, и – вуаля! Появляется пляшущий кролик. Детям это ужасно нравилось. Они набирали груды разных коробок, таскали их по магазину и трясли, как погремушки. Коробки ломались, пакеты рвались, банки разбивались, вываливая на пол разнообразную «начинку». Измученная администрация нашего супермаркета выделила специальную демонстрационную комнату для просмотра голограмм.

Первым делом я притащила детей сюда. Через несколько секунд куча коробок и банок (к счастью, пустых) окружала Терезу, а клипарики толпой выплясывали каждый свой собственный танец, под свою собственную мелодию, напевая свой собственный куплет. Бобби взял бутылку какого-то невозможного ядовито-зеленого пойла и шлепнул ее по дну. Тут же появился маленький худенький красавчик в шортах и футболке. Вроде бы он смутно напоминал какого-то известного футболиста; я подобралась поближе, чтобы посмотреть, как клипарик подбивает ногой маленький белый мячик, а Бобби тем временем попросил немножко карманных денег.

Я обошла демозал: доставала коробки с полок и хорошенько их встряхивала, тыкала пальцем в бутылочные этикетки и поражалась многообразию персонажей. Я была окружена и теперешними любимцами детей, и персонажами детских книг и фильмов нашего поколения: Капитан Кранч, Винни-Пух и Тигра, Миссис Ольсен Кофейная Леди, не говоря уж о Мистере Бисквите. В детстве я их очень любила и теперь не воспринимала как рекламный трюк, а будто бы встретилась с добрыми друзьями. Я расслабилась.

– Чудо чудное! – сказала я Мистеру Бисквиту. Ничего не произошло. Я похохотала с зеленым великаном, спела колыбельную с Матушкой Гусыней, наобещала Веселому Кролику кучу вещей, которых никогда не выполню. Изюминки плясали, вафельки пели. Тонкие мыльные пузырики предпринимали опасные походы на грязные кухонные мойки.

Они пели, шумели, смеялись, танцевали, декламируя одно: «Купи меня! Купи меня!» Я пыталась сопротивляться, но они совершенно очаровали меня. Убежденная, покоренная и доведенная до нужной кондиции, я забрала детей и отправилась за покупками в другие залы.

Бобби и Тереза попытались было взяться за отбор нужных продуктов самостоятельно, поэтому половина моего времени ушла на возвращение всякой ерунды обратно на полки. В конце концов я набросала в корзину традиционный набор, плюс сладкие кукурузные хлопья, пару пачек печенья и несколько пакетиков чипсов.

Да, нужен еще Сержант Сияние для Бобби. Стоило мне снять с полки бутылку чистящего средства для раковин, как тут же из нее появился сиятельный джинн гигиены.

– Нужно какое-то определенное средство или это сойдет? – спросила я.

Сын замер, глядя на голограмму.

– Бобби, – тронула я его за плечо.

Тереза сидела в тележке и болтала ногами, попадая мне по коленкам. Чаша моего терпения переполнялась.

– Все равно, мам, – наконец проговорил Бобби, не отрывая глаз от Сержанта, – они все одинаковые.

– О’кей! – я поставила бутылку в тележку. Клипарик мерцал над ней. – Почему миссис Спенсер не могла принести одну бутылку в школу для всех сразу?

Бобби посмотрел на меня – бледное лицо, задумчивый взгляд:

– Мы соревнуемся, кто соберет наиболее полный список бытовых химикатов и правил работы с ними. Это конкурс.

– Ты должен задавать вопросы Сержанту Сияние? – усмехнулась я. – Что же будет в награду победителю? Свидание с ним? Я соглашусь, если он отчистит нашу ванну.

Бобби замер, с трудом сглотнул:

– Мам, можно я подожду в машине?

– Ну, гм… конечно, милый. – Одной рукой я выудила ключи, а другой потрогала его лоб. – Надеюсь, все в порядке?

– Да, наверное, тут… шумно…

Дело ясное – все выходные мы справляли день рождения конфетами, чипсами и гамбургерами, – но невероятное.

Сын схватил ключи и рванул по проходу к двери.

Я взглянула на голограмму:

– Чем это ты, Сержант, так ужасно устрашил парня?..

– Страшилка? Где страшилка? – обеспокоенно спросила Тереза. Она пыталась заглянуть в тележку через плечо, но это плохо ей удавалось.

– Бобби говорит, это страшно нужная вещь, – ответила я, взяла бутылку и показала Терезе клипарика.

– Ослепительный блеск, – пробасил Сержант удивительно глубоким для голограммы голосом. Тут-то я и разглядела его хорошенько.

Я всегда считала свое замужество большой ошибкой. Когда сестра погибла, моя жизнь совершенно потеряла смысл и оставалась такой, пока не появились дети. Но даже это не является оправданием глупости. Байкер в качестве мужа – тот еще вариант!

Так вот, возьмите Сержанта Сияние, смените защитного цвета жилетку на черную кожаную, щедрой рукой добавьте татуировок и пшеничные усы толщиной в сноп – и получится Роб, вплоть до глубокого голоса и напускного добродушия.

Я быстренько оплатила покупки и, толкая впереди себя тележку, быстро пошла к месту парковки, то и дело срываясь на бег. Бобби сидел в машине, уставившись в окно. Увидев меня, он провел рукавом по лицу и отвернулся. Плакал…

Как бы я хотела выбросить проклятую бутылку, но она нужна для занятий. В конце концов, этот Сержант – всего-навсего голограмма. Сынишку расстроил отец. Вернее, его отсутствие.

Пришло время посмотреть в лицо фактам: действительно появились такие мальчишечьи проблемы, которыми нельзя поделиться с матерью. Сыну нужен друг – пример для подражания, у которого можно поучиться, которому можно доверять. На роль мужчины я не гожусь. Да и среди моих друзей ни один не был достаточно хорош на роль отца. Подумать бы об этом до рождения малышей!

Годился ли Роб на роль отца? – спросите вы. Нет. И не пытался. Он жил в 15 минутах ходьбы от нас со своей очередной девкой по прозвищу Эшли и ни разу даже не позвонил Бобби за эти годы.

Я подумывала связаться с организацией «Старший брат», но все откладывала – боялась, что они пришлют какого-нибудь мерзавца, какие то и дело попадались на моем пути. Но, видимо, больше откладывать было нельзя, и я отпросилась с работы пораньше, чтобы позвонить «Брату» в относительной приватности из дома.

Открыв входную дверь, я вступила в блаженную тишину, нарушаемую разве что едва слышными звуками радио из комнаты Терезы да приветствием сына. Я кинула куртку на спинку старого кресла-качал-ки и замерла в благоговении. Вокруг было ЧИСТО. Ну, относительно чисто – несколько несмываемых жирных пятен от спагетти на диване не в счет. Зато все игрушки убраны в ящики, книги расставлены по полкам, на телевизоре и комоде ни пылинки, ковер тщательно вычищен пылесосом.

Бобби застенчиво улыбался из-за ровной колонны учебников на столе.

– Привет, мам.

Я по-театральному широко обвела рукой комнату:

– И это все сделал ты?

– Ну да, – он обеспокоенно приподнялся на стуле. – Я что-то пропустил?

– Нет-нет, милый, все замечательно, – я была готова заплакать от гордости и умиления, но справилась с собой и спросила: – А по какому поводу?

– Ни по какому. Просто ты очень много работаешь… и все…

Я смогла изобразить лишь идиотскую улыбку. Замечательный, неожиданный, волшебный подарок от мальчика, который вечно валялся на полу перед телевизором. Может, не все так плохо? Может, он еще вырастет нормальным и без отца? И мое намерение позвонить «Старшему брату» благополучно испарилось.

– А еще я убрался в ванной и на кухне.

Нет слов. Единственное, что пришло в мою родительскую голову, это наставительная проповедь:

– Ах, милый, ты должен соблюдать осторожность с чистящими средствами, они могут быть опасными…

– Все нормально, мам, я выиграл конкурс.

– Какой?

– «День безопасности». Я задал лучшие вопросы Сержанту Сияние, и он мне столько всего объяснил, про все виды чистящих средств и вообще… Он и правда крутой клипарь!

Я села рядышком с Бобби:

– Убраться в квартире – тоже его идея?

– Ну, он сказал: «Мы все солдаты в войне против грязи»… – сын попытался изобразить глубокий бас Сержанта.

Я рассмеялась и сжала сына в объятиях.

Он отстранился и вновь склонился над учебниками. Я загляделась на нежные, красивые волосы, пухлые детские щечки, на которых вот-вот проступит взрослая грубоватая угловатость. Сержант Сияние. Вот оно – мужское влияние.

Не смеши народ, Бетти, одернула я себя. Но в глубине души поселилось беспокойство.

– Эй, малыш! – задорно предложила я. – Поглядим киношку вечерком?

– Нет, спасибо, – покачал головой ребенок, не поднимая глаз от учебника.

Неудивительно: с тех пор как антинасильственная кампания ввела свой режим на телевидении, студии не слишком стремились искать неприятности на свою голову. Но обычно Бобби хоть как-то оживлялся, пока мы не убеждались, что «ящик» ничего стоящего не показывает.

– Может, сыграем в «Биоварианты»? – снова попыталась я заинтересовать сына.

– Мам, – он глянул на меня ясными глазами, – я же занимаюсь. Может, после ужина?

– После ужина… Ладно, тогда я лучше приготовлю этот самый ужин. – И я ретировалась на кухню.

Кухня блестела и сверкала. Бобби вымыл пол с порошком. Конечно, помещение невелико, но так тщательно я не мыла пол, наверное, с прошлого года.

Я решила, что мой мальчик заслужил награду, и достала из заморозки ватрушки «Сюзи Мэй». Тут же появилась болтушка Сюзи со своими «скажу-тебе-по-секрету». Я старалась не обращать на нее внимания. Сюзи Мэй сует свой нос во все дыры. Пришлось смириться с тяжкой долей и готовить ужин, слушая разглагольствования глупой тетки о прическах, косметике и колготках.

– Между прочим, – вдруг проникновенно проговорила она, – я хотела бы сказать тебе одну очень важную вещь. Совсем неплохо, если ты об этом подумаешь, когда в следующий раз пойдешь в магазин.

Я перестала резать овощи и уставилась на парящую над столом фигурку. Добрая улыбка старой подружки, нежные ямочки на щеках…

– А ты знаешь, что компания «Проктор и Гембл» по-прежнему проводит эксперименты на животных?..

Я тут же выбросила коробку в помойку.

Все шло своим чередом. Бобби ходил в школу, Тереза часами играла с подружками, не пытаясь постоянно висеть у меня на шее, а квартира сияла чистотой. Еще Бобби занялся тяжелой атлетикой, а Тереза почему-то стала воротить нос от мороженого. Странно, но не смертельно.

Казалось, у детей все в порядке, и даже без каких-либо усилий с моей стороны. Чем плохо? Меня подобное вполне устраивает. Скажете: я плохая мать – не стану спорить.

Тревожный звоночек наконец прозвенел. Примерно через месяц после того чудесного события я заглянула к Бобби в комнату за еженедельной порцией грязного белья. С тех пор как он стал содержать комнату (да и всю квартиру) в идеальном порядке, ничего не надо было искать, но я давненько не видела синей рубашки, которую купила ему по случаю какого-то футбольного торжества. Она вполне может валяться под кроватью.

Рубашки там не оказалось, зато я нашла массу бутылок с Сержантом Сияние, выстроенных аккуратной пирамидой. Я вытянула одну и потрясла. Голограмма не появилась. Батарейка села.

С бутылкой в руке я опустилась на коврик возле кровати. Вот оно: ребенок тратит свои карманные деньги на чистящие средства, чтобы только поговорить. Стыд окатил меня с ног до головы, словно грязной водой. Я взяла несколько бутылок из-под кровати и принесла в гостиную.

Мой мальчик поднял глаза от учебника и побледнел. Тереза пила чай и болтала со своей голограммкой Присси об одежде и косметике, но, взглянув на нас с Бобби, смолкла.

– Извини, милый, – я не могла выразить словами свое сожаление и попыталась оправдаться: – Я совсем не собиралась лезть в твои дела, просто искала синюю футбольную рубашку…

Бобби судорожно вздохнул и опустил глаза на уравнения в учебнике. Кучи «иксов» и «игреков». Помню, помню…

– Все в порядке, мам. Наверное, я оставил ее у Тода.

– Бобби, – вырвалось у меня, – завтра я позвоню в «Старший брат».

– Не надо, мам! – Бобби схватил меня за руку. Он стал гораздо сильнее, и все бутылки разлетелись по столу.

– Но почему? – Я прилагала огромные усилия, чтобы мой голос звучал спокойно и твердо. – Надо найти кого-нибудь, с кем бы ты мог поговорить.

– У меня есть с кем поговорить. – Сын смотрел на меня прищуренными глазами, сжав губы в ниточку.

Я увидела его взрослым. Он очень походил на Роба.

– Но ты говоришь с голограммой.

– Да, и это самый лучший собеседник! Лучше, чем кто-нибудь из людей!

Я опешила.

– Ну, – прошептала я, пытаясь скрыть обиду. – Тогда хотя бы не трать свои карманные деньги. Когда понадобится новый флакон, скажи мне.

Я собрала бутылки со стола и ушла. В комнате Бобби я села возле его кровати и вытащила всю пирамиду на свет Божий. Встряхивая флаконы один за другим, я нашла наконец Сержанта.

– Итак, ты приятель моего сына.

Он парил над кроватью, сверкая глазами из-под аккуратной уставной стрижки, одетый в чистейшую, тщательно отглаженную форму стройбата. Я всегда думала, что он выглядит, как тупой придира-солдафон, и криво ухмыльнулась.

– О чем же ты с ним говоришь?

– Ты хочешь поговорить? Для своих солдат я всегда на посту, – пробасил клипарик.

– Нет, хочу узнать, о чем с тобой говорит мой сын Бобби? – Я сжала кулаки.

– У тебя есть сын Бобби. Ты можешь гордиться! – просиял он улыбкой.

– Я и горжусь, мне кажется…

– Кажется, что гордишься?

Я взглянула на него. Негодяй брал слова из моих реплик и выдавал их обратно. Когда-то давно я слышала о подобных программах для психоанализа.

– И какого черта они засунули такую программу в этот кусок дерьма?!

Тут же, как по волшебству, в руках Сержанта Сияние появилась швабра, он громко стукнул ею по воображаемому полу, чтобы привлечь внимание.

– Я здесь, чтобы помочь навести порядок в доме! – воскликнул он. – Внимание! Серьезная уборка – это вам не игрушки. Чистота в доме требует дисциплины и ответственности…

Я оставила Сержанта проповедовать в одиночестве на тумбочке Бобби.

На следующий день, в субботу, к нам пришли поиграть три Терезины подружки. Обратившись в слух, я стояла на пороге ее комнаты, с удовольствием наблюдая за развлечениями девушек. У каждой малышки – своя кукла Присси и своя голограмма Присси. Куклы демонстрировали моды, а голограммы их комментировали. Вполне безобидно, но что-то в общей картине настораживало.