Текст книги "Дозоры.Сборник. Книги 1-10 (СИ)"
Автор книги: Сергей Лукьяненко
сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 178 страниц) [доступный отрывок для чтения: 63 страниц]
Светлый букет.
Светлую Силу.
Темным – темное.
Светлым – светлое.
И я встала – наполовину еще в реальном мире, наполовину – уже в сумраке, навстречу встающему Игорю, навстречу своему любовнику и любимому, навстречу Светлому магу московского Ночного Дозора.
Навстречу врагу.
И услышала его крик:
– «Нет!!!»
И услышала свой голос:
– «Не надо!!!»
* * *
Самая первая мысль, которая пришла мне в голову, оказалась неправильной. Нет, Игорь не работал против меня, разыгрывая коварные планы Ночного Дозора. Он был лишен Силы – так же как и я. Он восстанавливался, отдыхал в «Артеке», так же как и я. Он не видел моей ауры, он не мог и помыслить, что перед ним – ведьма.
Он полюбил. С закрытыми глазами. Так же как и я.
Мир был сер и тускл, холодный мир сумрака, делающий нас такими, какие мы есть, тянущий Силу – но и помогающий ее находить. Ни звуков, ни красок. Застывшие листья на деревьях, замершие фигурки ребятишек, повисшая в воздухе гитара – Игорь выпустил ее из рук, уходя в сумрак. Тысячи ледяных иголочек кололи кожу, тянули из меня только что обретенную энергию, уводили в сумрак навсегда… но я снова была Иной и могла брать Силу из окружающего мира. Я потянулась – и выскребла дочиста все то темное, что было в толстом мальчишке. Уже не испытывая проблем с поглощением Силы. Уже не обращая внимания на то, что и как делаю. Легко, привычно.
И то же самое сделал Игорь с Алешкой. Может быть, с меньшим умением – Светлые очень редко работают с прямым забором Силы, они скованы своими дурацкими ограничениями, но он выпил его радость до донца… и я испытала противоестественную радость за своего любимого, за своего врага, за Светлого Иного, обретшего Силы…
– Алиса…
– Игорь…
Ему было трудно. Ему было куда тяжелее, чем мне. Светлые – они всю жизнь гоняются за иллюзиями, они полны фальшивых надежд и не умеют держать удар… но он держал… и я держу… держу… держу…
– Как нелепо, – прошептал он. Тряхнул головой – странный жест в этом смутном мареве, в сумраке… – Ты… ты ведьма…
Я ощутила, как он тянется к моему сознанию – не вглубь, а по самому верху, просто пытаясь убедиться… или надеясь разочароваться… и не стала противиться. Только потянулась в ответ.
И засмеялась – от невыносимой боли.
Южное Бутово.
Эдгар – стоящий напротив Светлых магов.
Мы подпитываем Силой Эдгара, а Светлых подпитывают их маги второго эшелона…
В том числе – Игорь.
Я узнала его ауру, вспомнила профиль Силы. Такое не забывается.
И он меня узнал…
Конечно, я не знала его в лицо, конечно, не слышала имени. Ну к чему обычной патрульной ведьме знать всю, без малого, тысячу работников Ночного Дозора Москвы? Всех этих магов, волшебников, чародеев, перевертышей… Надо было – выдавали конкретные ориентировки. Как было с Антоном Городецким, за которым мы следили по секретному приказу Завулона полтора года назад и подловили-таки на неразрешенном воздействии… Кто-то запоминался поневоле… как Тигренок, к примеру.
А Игоря я не знала.
Светлый маг третьего уровня. Пожалуй, посильнее меня будет, хотя трудно сравнивать силы природного мага и ведьмы.
Мой любимый, мой любовник, мой враг…
Моя судьба…
– За что? – спросил Игорь. – Алиса… зачем ты… так?
«Что зачем?» – едва не выкрикнула я. И осеклась, потому что поняла – он не поверит. Никогда не поверит, что случившееся – лишь случайность, нелепая и трагическая, что нет в произошедшем ничьего злого умысла, что беспощадная ирония судьбы свела нас вместе – в момент нашей слабости, когда мы не могли узнать друг друга, почувствовать врага… в тот миг, когда мы могли и хотели лишь одного – любить.
Что в этом мире бывает «зачем»? Зачем я Темная? Зачем он Светлый? Ведь в каждом из нас – поначалу – намешано и того, и другого…
И лишь цепочка случайностей приводит к тому, что мы становимся теми, кто мы есть…
Игорь мог быть моим другом, коллегой, Темным…
И я… наверное… могла стать Светлой. И учила бы меня не мудрая ведьма, а мудрая волшебница… и не платила бы я своим врагам их же монетой, а слюняво наставляла на «путь истинный»… подставляя другую щеку… и наслаждаясь каждой благоглупостью…
Я поняла, что плачу, лишь когда мир закружился вокруг. Нельзя плакать в сумраке – это все знают. Сумрак пьет силы тем охотнее, чем больше эмоций мы позволяем себе.
А потерять силы в сумраке – значит остаться в нем навсегда…
Я попыталась вобрать Силу из своего донора – толстого мальчишки, но он уже был опустошен, я потянулась к Алешке – но он был абсолютно нейтрален, выжатый Игорем, а из Игоря я и не могла и не хотела тянуть энергию, а все остальные были слишком далеко, и мир закружился… как нелепо…
Земля ткнула меня в колени – я даже успела глупо подумать о том, что испачкаю юбку грязью, хотя никакая сумеречная грязь не остается с нами в реальном мире.
В следующий миг Игорь метнул в меня заряд энергии.
Нет, не добивая. Помогая.
Это была чужая, Светлая Сила. Но пропущенная через него. Отданная мне.
А Сила все-таки всегда Сила.
Я встала, тяжело дыша, опустошенная, как этой ночью, ночью нашей бессмысленной невозможной любви. Игорь помог мне удержаться в сумраке, но не протянул руки.
Он плакал сейчас, как и я. Ему было так же плохо.
– Как ты могла… – прошептал он.
– Это случайность, Игорь! – Я шагнула к нему, протянула руки, будто еще можно было на что-то надеяться. – Игорь, это случайность!
Он отпрянул от меня, словно от прокаженной. Легким, изящным движением мага, привыкшего работать в сумраке.
Воевать в сумраке. Убивать в сумраке.
– Не бывает таких случайностей, – будто выплюнул он. – Ты… ты грязная мразь… ведьма… Ты…
Он замер, впитывая следы остаточной магии.
– Ты отнимаешь Силу у детей!
И тут я не выдержала:
– А ты, чем ты здесь занимаешься, Светлый? – Язык не хотел мне повиноваться, невозможно, немыслимо было так его называть, но он действительно был Светлым, и ругательство стало лишь простым термином… – Что ты делаешь тут, как не пасешься на человеческих детенышах?
– Свет не отнять. – Он качнул головой. – То, что взято, возвращается сторицей. Ты отнимаешь Тьму – и Тьма растет. Я беру Свет – и он приходит вновь.
– Скажи это мальчику Алеше, который весь вечер будет тосковать! – крикнула я. – Порадуй его, что потом радость вернется!
– У меня будут другие дела, ведьма! Спасать детей, которых ты вогнала во Тьму!
– Утешай, – равнодушно сказала я. Все в мире будто покрылось ледяной коростой. – Это – твоя работа… милый!
Что я делаю?
Он же только уверится, что я знала все заранее, что Дневной Дозор планировал хитрую операцию, что над ним гнусно поиздевались, что все бывшее между нами – лишь хитрая игра…
– Ведьма… – презрительно сказал Игорь. – Ты уберешься отсюда вон. Поняла?
«С радостью!» – едва не ответила я. В конце концов… какая уж теперь мне радость от этого лета, от этого моря, от этого изобилия Силы? Восстановлюсь потихонечку, главное уже сделано.
– Можешь убираться сам, – сказала я. – У меня разрешение на отдых и использование человеческих сил. Можешь спросить у своих… А у тебя-то есть разрешение… милый?
«Ну что же ты творишь, дурак? Что ты делаешь, любимый мой? Что я делаю?»
А что я делаю? Я – Темная. Я – ведьма. Я – вне человеческой морали и не собираюсь играть в цацки с примитивными организмами по имени «люди». Приехала отдыхать – отдыхаю! А вот ты, ты что делаешь? Если ты и впрямь меня любишь? А ты ведь любишь, я знаю! Я и сейчас это вижу, и ты можешь увидеть… если захочешь…
Потому что любовь – она над Тьмой и Светом.
Потому что любовь – это не секс, не одинаковая вера, не «совместное ведение хозяйства и воспитание детей».
Потому что любовь – это тоже Сила.
И черта с два к ней имеют отношение Свет и Тьма, люди и Иные, мораль и закон, десять заповедей и Великий Договор.
И я все равно тебя люблю, сволочь, гад, светлая скотина, дубина добродушная, кретин надежный! Все равно! Пусть три дня назад мы стояли друг против друга и мечтали об одном – уничтожить врага. Пусть между нами пропасть, которую никто и никогда не преодолеет!
Ну пойми же ты, я люблю тебя!
И все мои слова – лишь защита, это те же слезы, только ты их не видишь, не хочешь видеть…
Ну подойди ты ко мне, все равно где – в сумраке, где никто нас не увидит, или на этой веранде, перед глазами изумленных детишек, обними, и мы заплачем вместе, и не надо будет слов, и я уеду к чертовой матери, к Завулону в Москву, под крылышко к довольной Лемешевой… а хочешь, я уйду из Дневного Дозора? Хочешь? Я не перестану быть Темной, это не в моей власти, и не хочу я этого, но я выйду из бесконечной войны Тьмы и Света, я буду просто жить, даже с людишек ничего брать не буду, и пусть ты все равно не захочешь быть со мной, я даже этого не прошу, лишь оставь память о том, что мы любили друг друга!
Просто подойди.
Не отвечай на мои слова!
Я – Темная!
Я – не могу быть другой!
Я – люблю лишь себя в этом мире!
Но сейчас ты – часть меня. Большая часть. Главная часть. И если будет надо – я убью часть себя, а значит, всю себя.
Но не делай этого!
Ты же – Светлый!
Вы кладете свою жизнь на алтарь, вы храните людей и стоите друг за друга… ну попробуй так же посмотреть на меня, пусть даже я ведьма, пусть я твой враг! Вы ведь иногда можете – понять. Как понял Антон Городецкий… собрав чудовищную Силу ради одного – не пускать ее в ход. Но Антоном я могу лишь восхищаться, как настоящим врагом, а тебя я люблю, люблю, люблю! Ну пойми же ты и шагни ко мне, сволочь ты любимая, гадина ты моя милая, враг мой единственный, придурок ты мой ненаглядный!
– Придурок! – крикнула я.
И лицо Игоря исказилось такой чудовищной мукой, что я поняла – все.
Свет и Тьма.
Добро и Зло.
Это лишь слова.
Только мы говорим на разных языках и никак не поймем друг друга – пусть и хотим сказать одно и то же.
– Уходи. Или я уничтожу тебя.
Он произнес эти слова – и вышел из сумрака. Его тело потеряло очертания, размазалось, чтобы тут же возродиться уже в человеческом мире, рядом с мальчишками-артековцами. И я бросилась следом, выдираясь из своей тени, – если бы можно было так же легко выйти из самой себя, из своей сути, из своей судьбы!
Я даже успела увидеть, как, появившись в человеческой реальности, Игорь подхватил почти коснувшуюся пола гитару, набросил на свое искаженное болью лицо «паранджу» – не знаю, как ее Светлые именуют, и вывел из транса мальчишек. Оказывается, он их погрузил в ступор, уходя в сумрак. Чтобы не испугались внезапного исчезновения вожатых…
Как ты там говорила, Наташка?
Надежность?
Да. Надежность.
– Тебе пора идти, Алиса, – сказал Игорь. – Ребята, что надо сказать?
Лишь я видела сейчас его настоящее лицо. Только горе, и ничего, кроме горя…
– До свидания, – сказал толстый мальчишка.
– Пока, – сказал Алешка.
Ноги были как ватные. Я оторвалась от перил веранды, на которые облокачивалась… сделала шаг.
– Прощай, – сказал Игорь.
Темно.
Это хорошо, что темно.
Не надо тратить силы на «паранджу». Не надо притворяться веселой. Надо лишь следить за голосом. Слабый свет в окне – мелочь.
– И тогда они разделились на Светлых и Темных, – сказала я. – И Светлые считали, что надо отдавать свою жизнь на растерзание другим. Что главное – отдавать, даже если берущие недостойны этого. А Темные считали, что надо просто жить. Что каждый заслуживает того, чего он добился в жизни, и не более.
Они молчали, девочки мои глупые… человеческие детеныши, среди которых не нашлось ни одной Иной. Ни Темной, ни Светлой. Ни колдуньи, ни ведьмы, ни даже вампирши…
– Спокойной ночи, девчонки, – сказала я. – Хороших вам снов, а еще лучше – никаких снов не надо…
– Спокойной ночи, Алиса…
Сколько голосов. Даже удивительно. Это ведь даже не сказка, это притча, которую знает каждый Иной. И Темный, и Светлый. Но не спали… слушали.
Я была уже в дверях, когда голосок Наташи спросил:
– А когда будет затмение – это страшно?
– Нет, – сказала я. – Это совсем не страшно. Только немножко грустно.
В своей комнатке я в очередной раз взяла мобильник. Набрала номер Завулона.
«Абонент временно недоступен…»
Где же ты можешь быть, Завулон? Если твой хваленый «Иридиум» не принимает мой звонок? Где же ты, где?
Я не люблю тебя, Завулон. И, наверное, вовсе не любила. Кажется, я лишь теперь поняла, что это такое – любовь. Но ведь ты меня любишь! Ведь мы были рядом, нам было хорошо, ты подарил мне весь этот мир… и коньки в придачу… ну ответь! Ты мой начальник, ты мой учитель, ты мой любовник, так скажи – что теперь делать? Когда я осталась наедине со своим врагом… и своим любимым? Убегать? Драться? Умереть? Что мне делать, Завулон?
Я вошла в сумрак.
Тени детских снов колебались вокруг. Пиршество… потоки энергии. И светлой, и темной. Страхи и печали, тоска и обиды. Я весь «Лазурный» насквозь вижу. Вон обижается во сне мальчик Димка, которого друзья не позвали пить лимонад. Вон у маленькой неутомимой девочки Ирочки по прозвищу Энерджайзер кто-то спер надувной плавательный круг, и она тихо хнычет в подушку… Вон потеряла в странных темных закоулках сна своего маленького брата мой верный энергетический донор Наташка и бегает теперь в его поисках, и плачет…
Не хочу я собирать Силу. Не хочу готовиться к бою. Не хочу ничего.
– Завулон! – закричала я в колеблющуюся серую мглу. – К тебе взываю! Завулон…
Нет ответа.
Легче было тетушке Полли докричаться до Тома Сойера, забравшегося ручонкой в банку с вареньем, чем мне – до Завулона.
– Завулон… – повторила я.
Не так я представляла себе эту ночь… не так.
Игорь… Игорь…
Что ты сейчас делаешь? Копишь Силу? Советуешься с премудрым Гесером? Или сидишь, тупо глядя в зеркало… как я сейчас…
Зеркало-зеркало… может мне погадать?
Я не сильна в гадании, но иногда у меня получалось увидеть будущее…
Нет.
Не хочу.
Я знаю, что ничего хорошего там нет.
Они пришли на пляж, когда затмение уже началось.
Визжали мои девочки, вырывая друг у друга темные стекла. Они не понимали, почему я не прошу стекла. Девочки-девочки… что мне ослепительный солнечный свет? Я могу смотреть на убывающее Солнце невооруженными глазами.
Прыгали вокруг Игоря, торопили его, мальчишки четвертого отряда. Они не понимали, почему их любимый вожатый не спешит. Не понимали, почему он вел их на пляж таким долгим и кружным путем.
Я – понимала.
Видела сквозь сумрак неяркие вспышки отбираемой Силы.
Что же ты делаешь, Игорь… враг мой любимый…
Шаг – и тускнеет улыбка на очередном лице. Вот перестал радоваться примирению с другом непоседливый десятилетний задира. Вот забыла про найденную на берегу черную ракушку одиннадцатилетняя непоседа. Вот перестал думать об обещанном вечером свидании серьезный мужчина пятнадцати лет.
Игорь шел по «Артеку», как когда-то шел по Москве Антон Городецкий.
А мне, его исконной противнице, хотелось кричать: «Что же ты делаешь?»
Антон обыграл Завулона не потому, что собрал больше всех Силы. Все равно Завулон был сильнее.
Антон сумел ее правильно употребить…
Сможешь ли ты?
Я не хочу твоей победы. Я люблю лишь себя. Но что же делать, если ты стал большей частью меня? Как удар молнии пронзил мою жизнь?
Игорь собирал все. Каждую капельку светлой энергии, что была вокруг. Он нарушал все законы и соглашения, он ставил на карту все – и свою жизнь в первую очередь. И не только потому, что был полон желания защитить человеческих детенышей от злой ведьмы.
Ему тоже не хотелось жить. Вот только в отличие от меня он готов был жить для других. Раз уж так надо…
Последним он взял Силу у Макара.
Я давно чувствовала на себе взгляд мальчика. Тоскливый взгляд мальчишки, влюбленного во взрослую женщину. Тоскливый… полный прощальной грусти.
Это не та грусть, которую можем использовать мы, Темные. Это светлая грусть.
Игорь выпил ее до дна.
Он перешел все рамки. А я даже не могла ответить ему тем же – меня держало обещание, данное Завулону, держал давний проступок.
И еще – безумная надежда, что он поступит правильно. Что мой враг победит, и значит, я тоже не проиграю.
А в небе медленно умирал солнечный диск. Детям уже наскучило глазеть на него через стеклышки, дети барахтались в море под странным призрачным светом, который двум Иным на пляже напоминал сумрак.
Я повернулась к Игорю и поймала его взгляд.
«Уходи, – беззвучно шепнули его губы. – Уходи или я убью тебя».
«Убивай», – беззвучно отозвалась я.
Я – Темная.
Я не уйду.
Что он собирается делать, враг мой? Напасть? Вопреки моему законному праву быть здесь? Привлечь к делу ялтинское отделение Ночного Дозора? Так ведь наверняка с ним консультировался… и знает, что предъявить мне нечего.
Игорь шагнул ближе.
– Светом и Тьмой вызываю тебя… – прошептали его губы.
И меня пронзила дрожь.
Этого я не ждала. Никак.
– Вне Света и Тьмы, ты и я, один на один, до конца…
Он вызывал меня на дуэль.
Старый, рожденный вместе с Великим Договором между Светлыми и Темными обычай. Почти не использующийся. Потому что победителю – отвечать перед Инквизицией. Потому что дуэль – это если нет законных оснований для схватки, если Дозоры неправомерны вмешиваться, если говорят эмоции, а не разум.
– И будет Свет мне свидетель.
Вряд ли кто-то увидел крошечный лепесток белого огня, что на миг вспыхнул в руке Игоря. Он и сам вздрогнул. Высшие силы редко отвечают на обращение простых дозорных…
– Игорь, я люблю тебя…
Его лицо вздрогнуло, как от удара. Он мне не верил. Не мог поверить.
– Ты принимаешь мой вызов, ведьма?
Да, я могу отказаться. Вернуться в Москву, униженная и обесчещенная, с клеймом уклонившейся от поединка… каждый вшивый волкулак будет плевать мне вслед…
Еще я могу попытаться убить Игоря. Собрать столько Силы, чтобы суметь ему противостоять…
– Будет свидетелем моим Тьма… – сказала я, протягивая ладонь. И клочок темноты вздрогнул на ладони.
– Выбирай, – сказал Игорь.
Я покачала головой. Я не стану выбирать место, время, вид поединка.
Ну пойми же меня, пойми!
– Тогда выбор за мной. Сейчас. В море. Пресс.
Его глаза были темны. Затмение – это не страшно. Затмение – это всего лишь, когда что-то закрывает свет.
Море было неестественно теплым. Может быть, потому, что воздух стал холодным, будто вечером? От солнца остался лишь узкий серпик в верхней части диска, сейчас даже человек мог посмотреть на него невооруженным глазом.
Я плыла в теплой воде, не оглядываясь на берег, где никто не заметил, как вожатый и вожатая вошли в море, не обращая внимания на медуз, торопливо убирающихся с дороги.
Я вспоминала, как первый раз попала на море. Совсем еще маленькая, еще не знающая о том, что не принадлежу к человеческому роду, что судьба определила мне стать Иной. Мы жили с папой в Алуште, он учил меня плавать… помню этот восторг, когда вода первый раз покорилась мне…
А еще помню, как на море были волны. Очень сильные. Или тогда все волны для меня были огромными? Я на руках у папы, тот смешно подпрыгивает в волнах, нас обдает пеной, и так хорошо, так весело… И я кричу, что могу переплыть море, и папа отвечает, что, конечно же, могу…
Тебе будет очень плохо, папа.
Да и маме придется несладко.
Берег остался далеко позади, берег, полный восторженных детей и довольных взрослых, и впрямь радостный и счастливый берег. Я даже не сразу почувствовала, как начался «пресс». Просто стало труднее плыть. Просто вода перестала держать. Просто что-то легло на плечи.
Простейшее заклинание. Никаких изысков. Сила против силы.
Папа, я и вправду верила, что могу переплыть море…
Я раскинула над собой защитный полог, убирая с плеч невидимый груз. И прошептала, снова, в который уже раз:
– Завулон, к тебе взываю…
Те силы, что я успела собрать, стремительно таяли. Игорь бил, беспощадно сминая мою защиту.
«Да, Алиса».
Он все-таки ответил! Откликнулся! Вовремя, как всегда!
– Завулон, у меня беда!
«Я знал. Мне очень жаль».
Я не сразу поняла, что значит это холодное «знал». И этот безличный тон, и не появляющееся ощущение Силы… он всегда делился со мной Силой, даже когда та не была столь нужна…
– Завулон, я умру?
«Я сожалею».
Мой защитный полог таял, а я все еще не могла осмыслить происходящее.
Ведь он же может вмешаться! Даже на расстоянии! Доли его сил хватит, чтобы я выдержала натиск, свела дуэль вничью!
– Завулон, ты говорил, что любовь – великая сила!
«А разве ты в этом не убедилась? Прощай, девочка моя».
Только теперь я поняла все.
Одновременно с тем, как растаяли мои силы и невидимый пресс вновь навалился на меня, вдавливая в теплую, сумрачную глубь.
– Игорь! – крикнула я, но плеснувшая волна заглушила мой голос.
Он плыл метрах в пятидесяти. Он даже не смотрел в мою сторону. Он плакал, но в море нет места слезам.
И меня тащило, тащило, тащило в темную бездну.
Как же так… как же так…
Я попыталась собрать Силу с берега. Но там почти не было Тьмы, которую я могла бы взять. Сладостный восторг, радостные крики – это не ко мне.
Только метрах в ста позади нас с Игорем тщетно пытался лечь на волны и размять сведенную судорогой ногу так неудачно влюбившийся в меня подросток, невесть как заметивший, что мы вошли в воду, и поплывший следом. Гордый мальчишка со смешным именем Макар, уже понимающий, что ему не доплыть обратно до пляжа.
Любовь – великая сила… какие же вы глупые, мальчишки, когда влюбляетесь…
И барахтающийся в подступившей панике Макар… я могу взять его страх и продлить свою агонию на пару минут…
И плывущий Игорь: не видящий, не слышащий, не чувствующий ничего вокруг, думающий лишь о том, что я убила его любовь. Глупый светлый маг, не знающий, что в дуэлях не бывает победителей, особенно если дуэль тщательно подготовлена Завулоном…
– Игорь… – прошептала я, ныряя и чувствуя, как давит, давит, давит меня темное небо – прямо к темному, темному, темному дну.
Папа, прости… я не могу переплыть это море…
