355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Лукьяненко » Человек человеку — кот (сборник) » Текст книги (страница 10)
Человек человеку — кот (сборник)
  • Текст добавлен: 8 октября 2016, 15:39

Текст книги "Человек человеку — кот (сборник)"


Автор книги: Сергей Лукьяненко


Соавторы: Александр Зорич,Олег Дивов,Евгений Лукин,Александр Громов,Леонид Каганов,Юлий Буркин,Леонид Кудрявцев,Дмитрий Володихин,Андрей Плеханов,Владимир Михайлов
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц)

– И они были счастливы! – вырвалось у Шаронова.

– Что? – директор и вправду мог не расслышать зама, он вещал с горних высей, а не произносил всю эту ахинею.

– Я приеду вовремя, – пообещал Шаронов и вышел не спросясь.

Шеф у себя нажал кнопку селектора.

– Павлова ко мне! Немедленно.

Завлаб – пока еще – Павлов, руководитель темы «К10», в это время шел вдоль шеренги клеток. Рыжики недавно позавтракали. Амба, самый могучий, действительно похожий на тигра. Борис, сильный, но добрый. Васька, простецкая морда. Григорий, демоническая личность. Данила, нарочито заторможенный боец. Енот с забавными брыльцами. Жмурик, на покойника совсем не похожий, а просто вечно прищуренный. Зинаида, типичная бой-баба. Иван, надежный рабочий кот.

Любой, кто не общался с серией «К10Р» плотно, сказал бы, что кошки внешне как шнурки, а уж разглядеть в этой штамповке девять разных личностей, вычленить индивидуальные черты характера…

Девять рыжиков. И особняком «десятка». Трехцветка. Катька. Ее из общего ряда выделил бы тоже любой. А все равно – мясо.

Катька ждала Павлова, лапы высовывала из клетки, дергала замок, а когда хозяин подошел и заговорил с ней, и протянул руку, и погладил… Этот чистый восторг можно было сравнить только с жуткой тоской, появившейся на рыжей морде, когда хозяин попрощался и скрылся из вида. Катька немного побросалась на решетку, а потом стала нервно крутиться по клетке и бить хвостом. Ей было чертовски плохо без Павлова.

Еще бы – этой модификации изделия «Клинок» включили дополнительные механизмы эмоциональной зависимости от проводника. Только в полную силу они заработали почему-то именно у «десятки»…

Лаборант был тот самый, который Катьку прошляпил.

– Ну? – спросил Павлов. – Готов пострадать за идею? Повторяю, мне светит увольнение, прикрыть тебя не смогу.

– О чем разговор. Я же ее вот этими руками выкармливал!

– Разве ты? Извини, запамятовал.

– Это нормально. Мы-то работали сменами, а вы по двое суток не спали. Где уж тут запомнить, кто с кем возится. В общем, не беспокойтесь, я все для себя решил. Окно уже готово. Замок испортить – минутное дело. Вырвалась, скажу. Что мне, за хвост ее хватать? Я блокировку – Катерина ноль реакции, образец-то бракованный, кто его знает, почему он раньше принимал команду, а теперь дал отказ… Потому и не списали до сих пор – исследовать.

– Охрана?

– Телефон с утра плохо контачит, мастер уже вызван, обещали к обеду. Придется мне бежать до нашего внешнего поста. Честно говоря, фора крошечная. Может, ногу подвернуть, а?

– Слишком много совпадений. Оставим так. Ну, с Богом, – Павлов неловко перекрестился.

– Забор на периметре серьезный, – вздохнул лаборант. – Я так навскидку прикинул, в целом шансов у нее один из десяти…

«Забор… А за забором сориентироваться, да выйти из города незамеченной? – подумал Павлов. – Запомнила ли она дорогу? Хотя чего там запоминать, дуй прямо, не ошибешься, и Шаронов нарочно ехал очень медленно. Только вот что потом? Авантюра. На самом деле один шанс из ста. Но я уродом буду, если не попробую дать Катьке этот шанс».

– …но попробовать надо. Не идти же бойцовому коту тупо на заклание, как овечке какой-нибудь?

– Верно мыслишь, – согласился Павлов. – Меня сейчас, наверное, вызовут, ты подожди минут десять и приступай.

Тут-то его и вызвали.

Временно отстраненный завлаб Павлов, кутаясь в старую пуховку, сидел на крыльце своего коттеджа. Было холодно. Очень холодно внутри. Павлов немного выпил, это не помогло.

Пронзительно яркий, режущий глаза осенний день наконец-то перешел в вечер, будто для контраста тусклый и бесцветный.

Павлову уже звонили все, кто был обязан это сделать по долгу службы. И еще Бондарчук. Некоторое время генерал завлаба материл, потом разразился жалобами, потом долго молчал и наконец спросил:

– Ну, и как дела?

– Жду больших неприятностей, – честно сказал Павлов. – Средней тяжести уже позади. Ты это… Прости меня, если можешь.

– На дураков не обижаются. И вообще, что за настроения? Будто умирающий. Глядишь, еще поработаем!

Павлову такое навязчивое дружелюбие и могучий оптимизм встали поперек горла, и он поспешил свернуть разговор. Генерал, похоже, легко отделался. А у завлаба основные неприятности точно были впереди.

Бондарчук звонил около двенадцати. На тот час Катьку уже искали по всему городу. Искали с одной целью – убить. Признали опасной. То, что у дома Павлова не было засады, объяснялось просто – зам по режиму в суматохе не удосужился выяснить, где кошка полдня болталась вчера. А наряд с КПП, похоже, не рискнул доложить, что хотя уехал образец чин чинарем в генеральской «Волге», зато вернулся с серьезнейшим нарушением, на частном автомобиле в компании двоих пьяных ученых. Включилась круговая порука – охранникам невыгодно было признаваться в недоносительстве, да и Павлов им тогда литр водки дал, чтобы не скучали ночью.

Павлов удрал с работы, симулировав недомогание. Ему стало плохо в кабинете директора. На нервной почве, наверное. Директор отпустил его мигом. Будто об этом и мечтал – убрать негодяя с глаз долой.

Тем более, в хозяйстве Павлова был такой ажур, что сдать подтему «К10Р» ликвидаторам запросто мог и заместитель.

Павлов сел у себя на крылечке и стал ждать. То ли Катьку, то ли большие неприятности, то ли все сразу.

Дождался он к обеду. Это получилось чертовски несправедливо и очень больно, но так, наверное, и должно было выйти. Для полноты картины. Павлов как раз думал, не разогреть ли себе пожевать, и тут услышал выстрелы.

Стреляли недалеко, на окраине коттеджного поселка, в лесочке, отделяющем зону частных домов от городской черты. Били очередями сразу несколько автоматов.

В грузного и одышливого завлаба словно вселился бес. Павлов рванул на задворки, махом одолел соседский забор, пробежал через участок, взял еще одно препятствие, и так несколько раз. Кое-что он поломал и обрушил, напугал до смерти одну домохозяйку, счастливо разминулся с обалдевшим от его наглости ротвейлером… И вдруг оказался нос к носу с бывшим завлабом, а ныне консультантом обезьянника, матерым шизофреником и отпетым лжеученым. Павлов и знать не знал, что дедушка тут живет. Голованов стоял посреди участка и глядел в ту сторону, где как раз перестали стрелять. Точнее, уже поворачивался к непрошеному гостю.

Павлов ему несколько штакетин из забора вынес – спасибо, весь не повалил.

– Ы… Ы… Ы… – попытался он сказать «извините» и почувствовал, до чего запыхался – сейчас упадет.

– Твое изделие грохнули? – спросил Голованов.

– Ы-ы… – кивнул Павлов.

– Кошку?! Сволочи. Так чего стоишь! Беги, парень!

И он побежал.

Милиционеры выглядели плохо, они были очень сильно напуганы и даже к изрешеченному зверю боялись приблизиться. Каких ужасов им про Катьку наговорили, можно было только догадываться. Павлов распихал вооруженных мужчин, упал на колени, протянул руки к Катьке и чуть не свалился замертво. Ему реально стало плохо.

А Катька… Это оказалась уже не она. Просто останки трехцветного рыжика. Окровавленная туша, изорванная пулями. Ничего похожего на любимую кошку Павлова.

Катьки больше не было на этой земле.

Павлов заплакал. Его с трудом оттащили, надавали пощечин, бросили в грязь, он смутно расслышал фразу «приезжайте скорее, у нас тут какой-то псих в истерике бьется». Хватило сил произнести: «Я из института». Институт в окрестностях был понятно какой, отношение к Павлову сразу переменилось, а тут и старший товарищ подоспел.

– Не боевая, – определил Голованов, едва взглянув на Катьку. – Что ж вы, щенята? Игрушку расстреляли. Большую красивую игрушку.

– А мы знали? Приказано было сразу на поражение… А она как выскочит! Здоровая, прямо тигр!

– Дурачье нестроевое ограниченно годное! – рявкнул Голованов. – «Выскочит»! «Тигр»! Боевая так бы не подставилась! Или положила бы вас тут одной левой… Стыдно, молодые люди. Кого убили? А? Позорище. Эй, Павлов! Кончай реветь, пошли. Домой тебя отведу.

Он действительно увел грязного, оборванного и заплаканного Павлова домой. И сказал на прощанье: «Гадость какая случилась. Но знаешь, пойми старика правильно – у меня спокойно на душе. Вы делаете игрушки! Наконец-то! В мое время это было просто невозможно. А мы так мечтали!.. Неужели мир поумнел? Дай-то Бог». Пенсионер здорово помог завлабу. Когда явились с допросом, Павлов уже более-менее очухался, переоделся в чистое, включил инстинкт самосохранения и нормально выстроил линию защиты. На месте происшествия его бы мигом раскололи.

Конечно, через день-два все поймут всё. Но не смогут доказать, что Павлов организовал кражу секретного изделия. Тем более, изделия, которого по отчетности не существовало вообще. Какой тогда смысл в дознании? Пройдет совсем немного времени, и о рыжиках сочтут за лучшее забыть. И о Павлове тоже.

Его оставили в покое на сегодня. А он сидел на крыльце, смотрел, как прячется солнце, курил. И все чего-то ждал. Скучал по жене. Прикидывал, не позвонить ли дочери – просто спросить, как дела. И не думал, старался не думать, заставлял себя не думать об одном, самом важном.

Никогда ему больше не удастся завести кошку. Он просто не сможет.

Тихо шелестя, к калитке подъехал «Мерседес». На заднем сиденье машины расселся некто огромный, и Павлов не сразу понял, что это алабай Бабай.

– Здравствуй, уважаемый коллега, – непривычно тихо сказал Шаронов.

– Привет. Чего пса не выпускаешь?

– Участок твой жалко.

– А машину?

– За машину убью, и он это знает. Ну, где все случилось?

– Там, – Павлов мотнул головой в сторону лесополосы. – Она почти дошла. Нарвалась на патруль.

– Еще вопрос, кто на кого нарвался…

У Павлова отвисла челюсть. Он был сегодня настолько не в себе, что идея, очевидная для Шаронова, его не посетила даже как версия. Рыжикам оставили функцию взрывного реагирования на глядящий в их сторону оружейный ствол!

– Не-ет… – протянул он. – Не может быть. Это же Катька. Она вчера много раз ходила мимо вооруженных людей. Я даже не думал ее придерживать. Кстати… О, Боже! Действительно не думал. Хотя обязан был!!! Но ведь мне не угрожали…

– Ты выдумал себе милую домашнюю кошечку, – сказал Шаронов жестко. – Но была ли она такая на самом деле? А может, с тобой рядом преображалась. От любви. Заметьте, уважаемый коллега, я не шучу. Известны прецеденты. Далеко ходить не надо. Допустим, «Рубанок». Со мной и без меня – два разных изделия. Или вон сидит в машине живой пример. Белый и пушистый ёкарный бабайчик. Миляга-симпатяга.

– Это ты нарочно, да? Психотерапия? Для облегчения разлуки? Мол, дерьмо была кошка, не о чем жалеть?

– Ничего подобного. Смотри – она сидела в лесу и выжидала. Кто-то ткнул стволом в ее сторону. Она решила, что раскрыта, и атаковала.

– В ее сторону. Не в мою же!

– Она шла к тебе. Думала о тебе. Ей помешали. Сработал перенос. Для полусвободного мозга, как у нее – это реально.

Павлов долго молчал. Пока не вспомнил слова Голованова.

– Она бы их одной левой положила! – заявил он уверенно.

– Ну-ну. Сколько волка ни корми, у слона все равно яйца больше…

– То есть?

– Не помню случая, чтобы мне удалось тебя переубедить. Ты никогда меня не слушал. Возможно, от этого все твои беды.

– Если б я тебя слушал, не было бы Катьки.

Шаронов покрутил носом, вознамерился отпустить колкость, передумал и сел рядом.

– А знаешь, если действительно был перенос, – вдруг задумался он, – интересная вытанцовывается штука! Я ляпнул первое, что в голову пришло – а если у Катерины и вправду образовался полусвободный мозг? Над которым все бьются-бьются? Это же революция. Соединение несовместимого – свобода воли как у баймекс и управляемость биоробота… Та-ак, первым делом нужно патрульных допросить – была атака или нет. Это я беру на себя, расколются, голубчики… Черт, не вовремя тебя списали! Нам бы сейчас в темпе запустить новую серию и мучить ее, мучить…

– Успеем еще, – сказал Павлов. – Из-под статьи я, кажется, вывернулся, остальное несущественно. Министры и директора не вечные. А гражданская версия «Клинка» однажды понадобится. И тогда я выращу новую Катьку. Второй такой не получится, но что-то близкое по духу… Извини за патетику, это дело моей жизни, долг. Как ты думаешь, уважаемый коллега, лет через десять я еще смогу шевелить извилиной?

– Я тебе помогать буду! – без тени улыбки заверил Шаронов.

Уже смеркалось, но биотех и биомех все сидели на крыльце.

Из-за забора угрюмыми медвежьими глазками на них глядел Ёкарный Бабай.

© О. Дивов, 2003.

Андрей Плеханов
ЧЕЛОВЕК ЧЕЛОВЕКУ – КОТ

Сценарий для голливудского кинофильма
Заставка

Изображение очень резкое, почти черно-белое, со слабыми оттенками зеленого, синего и красного цветов. Камера скользит вдоль пола, между ногами людей. Люди ходят, стоят, сидят. Преобладают мужские ноги в брюках, носках, ботинках. Ботинки в основном черные, носки серые. Взгляд снизу вверх, и видно, что помещение – большая лаборатория. Ряды столов с компьютерами, мигающие экраны. Изображение движется вперед, натыкается на женские ноги в колготках. В поле зрения неожиданно появляется кошачья лапа с выпущенными когтями – поднимается, бьет по ноге. Женский вопль сверху:

Лиз: Черт, черт, черт!!! Он опять порвал мои колготки, это невыносимо! Харри, уберешь ты своего кота? Клянусь, в следующий раз я оболью его горячим кофе!

Камера скользит вверх, в поле зрения появляется огромное мужское лицо, оно занимает половину экрана. Это Брюс Виллис (варианты: Джорж Клуни, Патрик Свэйзи, Том Хэнке). Изображение раскачивается из стороны в сторону и зритель понимает, что кота, глазами которого видит камера, держат за шиворот.

Харри (укоризненно): Старина, я же предупреждал: не трогай мисс Мартинес. Чем тебя не устраивают ее ноги?

Изображение молча раскачивается, поворачивается к мисс Мартинес. Появляется изображение латиноамериканской девушки – лет 25, красивая, похожа на Дженифер Лопес. Светлые мелированные волосы.

Лиз: Харри, с тебя пять баксов за колготки!

Харри: Почему так дорого? В прошлый раз было четыре!

Лиз: В следующий раз будет десять! (резко поворачивается и уходит).

Харри: Тедди, дурачок, понимаешь, что ты теперь заслужил?

Изображение слегка кивает.

Харри: Три часа карцера. Нет, четыре!

Камера несется вдоль лаборатории, теперь вид с высоты человеческого роста. Усмехающиеся лица сотрудников. На несколько секунд фиксируется лицо афроамериканца лет сорока, с очень темной кожей, толстыми губами.

Джо: Тедди, мои соболезнования. Понимаю тебя, старина. Я сам неравнодушен к этим ножкам.

Приближается дверца шкафа, открывается, изображение летит внутрь шкафа. Звук захлопнувшейся дверцы, дикий кошачий вопль, темнота.

Идут титры: название фильма, фамилии режиссера, актеров и т. д.

Действие 1

Та же лаборатория. Харри сидит за компьютером, не отрывая взгляда, пальцы его с сумасшедшей скоростью бегают по клавиатуре. Рот слегка приоткрыт – видно, что он очень увлечен.

Титры: Лаборатория Галлахера, Талса, штат Оклахома. 25 сентября 2005 года.

Лиз быстро подходит к Харри, Харри оборачивается, глаза его расширяются, он нажимает на кнопку, и экран компьютера со щелчком закрывает белая пластиковая шторка.

Лиз: Секреты?

Харри: Точно. Полная конфиденциальность. Правительственное задание.

Лиз: Ты это видел, Харри? Ты должен посмотреть! (показывает пальцем за спину Харри).

Харри поворачивает голову назад, в этот момент Лиз нажимает на кнопку, шторка вжикает и уходит вверх, на мониторе видно застывший фрагмент из 3-d shutter'а.

Лиз: Так-так, опять играешь…

Харри (смущенно): О'кей, небольшой перерывчик выдался…

Лиз: Сейчас устрою тебе перерывчик. Как насчет землетрясения?

Харри (оживляется): Что, новая версия «Quake»?

Лиз: Не валяй дурака. Как тебе это?

Сует под нос Харри распечатку – рулон клетчатой бумаги, частично размотанный.

Харри: О Боже! Это что, шутка? Лиз, скажи, что ты шутишь.

Лиз: На этот раз нет.

Харри: Пик Галлахера! Глазам не верю. Где?

Лиз: В Суздал. И не один пик, целых три за последние пять часов.

Харри: Боже! Не может быть. Ведь это означает, что у нас не больше трех суток! А дальше что?

Лиза: Ты сам знаешь что. Тектонический сдвиг.

Харри (вскакивает с места, лицо его покрыто крупными каплями пота): Где это – Суздал? Что за чертово место?

Лиз: Суздал – это город в России. Небольшой старый город.

Харри: Русские уже знают?

Лиз: Шутишь?

Харри: А Галлахер?

Лиз: Будет знать через две минуты. Идём!

Оба срываются с места и быстрым шагом идут, почти бегут вдоль лаборатории. Изображение спускается вниз, теряет цвета, снова становится полем зрения кота. Колготки на Лиз светятся матово, призывно.

Действие 2

Большое помещение, камера скользит вдоль длинного стола, за ним сидит два десятка людей с серьезными лицами (среди них – половина военных в генеральских мундирах, три женщины, два афроамериканца и один явный гей). На стене – огромный экран, на нем вспыхивает зелеными огоньками карта Евразии. Перед экраном стоит высокий мужчина в штатском, красивый, кудрявый, семитской внешности, с виду – Джефф Голдблюм.

Титры: Белый Дом, Вашингтон.

Камера активно наезжает на президента. Президент – Харрисон Форд (варианты: Майкл Дуглас, Майкл Фокс, Джорж Вашингтон).

Президент: Господин Галлахер, будьте добры, введите нас в курс дела.

Галлахер: Как вы уже знаете, господа, наша лаборатория, финансируемая государством, занимается проблемами активности земной коры. Мы ведем круглосуточный мониторинг земной поверхности с шести спутников, работающих по специальной программе НАСА. Мы фиксируем сигналы в гамма-три-ноль-пятнадцать-сверхнизковысокочастотном диапазоне, и благодаря этому можем предсказывать различные тектонические явления, в частности, землетрясения, с вероятностью до девяноста шести целых трехсот пятидесяти семи тысячных процентов…

Президент: Очень интересно, господин Галлахер… Нельзя ли покороче?

Галлахер (волнуясь, протирая очки, скороговоркой): Мы уловили три пика Галлахера в течение последних суток.

Президент: Понятно. И что?

Галлахер: Пик Галлахера – явление уникальное, гипотетическое, до сих пор нами не наблюдавшееся. Это предсказатель глобального тектонического сдвига. Через трое суток, точнее, через шестьдесят восемь часов, по линии 40 долготы произойдет гигантский разлом Евразии – от Черного до Белого моря.

Дама афроамериканской внешности (своему соседу, негромко): Черно-белое море? Это где? Я про такое не слышала. Где-то в Сибири?

На карте позади Галлахера объемное изображение Европы ломается пополам, куски континента отходят в разные стороны на довольно большое расстояние.

Первый генерал (второму генералу, вполголоса): Похоже, русские крепко вляпались. Может, это и к лучшему?

Второй генерал (первому, в четверть голоса): Похоже, все мы вляпались. Опять придется спасать мир.

Гей (сам себе, в октаву): Опять… Как надоело. Только что пробурили и взорвали этот чертов метеорит, теперь новая напасть. Какой бюджет это выдержит? (Теребит серебряное колечко в ухе).

Президент: Это действительно серьезно?

Галлахер: Достаточно.

Президент: Чем это грозит американскому народу? Мы, кажется, довольно далеко от России.

Галлахер: Соединенных Штатов не станет. Их просто смоет цунами. Все живое с материков смоет. Вот, смотрите.

Он взмахивает рукой, и на экране появляется изображение гигантских волн. Они захлестывают Кремль и собор Василия Блаженного, потом валят набок Эйфелеву башню, наконец, с грохотом рушат небоскребы Манхэттена. Зрелище очень реалистичное – грохот, пена, брызги, здания, рушащиеся как картонные домики, тысячи маленьких фигурок тонущих людей.

Лица генералов суровеют, мощные челюсти их героически сжаты. По лицу Президента молча течет слеза. Дамы и гей плачут, сморкаются в носовые платки.

Президент (шепотом): Боже, спаси Америку.

Действие 3

Вертолет кружит над православными церквями, камера спускается ниже, показывает покосившийся деревянный забор, металлический облупленный киоск, длинную очередь. Хмурые люди в кирзовых сапогах пьют пиво из кружек с отбитыми краями.

Титры: Суздал, Россия, дистрикт Vladimirskaja Oblast.

Вертолет садится на пустыре недалеко от киоска, ветер поднимает в воздух охапки желтых опавших листьев. Вытянув шею и пронзительно кудахтая, бежит курица.

Из вертолета выпрыгивает генерал Иван Драгин (ростом выше двух метров, с красным обветренным лицом, в фуражке и военной шинели с погонами, в серых перчатках), за ним – секретный агент Дж. Дж. (далее для краткости – просто Дж.), к ним присоединяется десять автоматчиков в камуфляжной форме, подъехавших на русском джипе «УАЗ». Начинается дождь. Все новоприбывшие идут к очереди.

Дж. (вынимает из кармана черного плаща фотографию): Вот он, третий справа.

Генерал Драгин подходит к человеку из очереди, отдает честь.

Драгин (на русском языке): Ви будьете товаришч Павлофф?

Титры: Pavloff?

Тимофей: (по-русски): Да, блин, я.

Титры: It's me, sir.

Тимофей выглядит как русский актер Vladimir Mashkov (варианты: Evgeny Mironov, Oleg Menshikov). Его мужественное лицо сильно небрито, под левым глазом фиолетовый синяк. Он плохо одет, пьян.

Дж. (по-русски): Тимофей, здрастфуйт. Как вашье драготсьенно здоровие?

Титры: Hi Timmy. You're looking like a piece of shit.

Тимофей (на хорошем русском): Хреново мне. Страдаю с бодуна.

Титры: I'm hanging over. Bloody hair of the bloody dogs.

Дальше все русские говорят по-английски с небольшим славянским акцентом.

Драгин: Гражданин Павлофф, я прибыл по поручению двух президентов – России и США. Для вас есть важное правительственное задание.

Тимофей (икает): Как насчет освежиться?

Драгин брезгливо морщит нос, Дж. понимающе кивает головой.

Дж.: Упаковка «Миллера». Холодного. Пойдет?

Тимофей: Черт вас побери, что ж вы раньше молчали?!

Те же, находятся в русском командном центре. Перед Тимофеем стоит шесть пустых бутылок из-под «Миллера». Он пьет из горлышка седьмой, закрыв глаза. Крупным планом – обритый кадык.

Дж.: Тимми, тебя еще не пробрало?

Тимофей (открывая глаза): Кажется, пробирает… (трясет головой). Уже лучше. Я чувствую, как холодный огонь течет то моим жилам. Пива не хотите, товарищ генерал? (протягивает бутылку Драгину).

Драгин: Обойдусь. Поторопитесь, гражданин Павлофф. Через час нас ждет президент.

Тимофей: Круто! Что там у вас стряслось? Можете сказать в двух словах?

Дж.: Тектонический сдвиг.

Приемная президента России. Двенадцать человек стоят в большом, роскошно украшенном зале, среди них – Тимофей, генерал Драгин и агент Дж. Появляется человек небольшого роста в черном костюме, походка его легка и энергична. Человек имеет внешность В. Путина. Это президент.

Президент России (с энтузиазмом жмет руки всем присутствующим по очереди): Рад вас приветствовать, господа. Очень приятно. На самом деле это важно. И мы, безусловно, постараемся в полном объеме. Пройдемте, господа.

При слове «пройдемте» Тимофей вздрагивает и оглядывается.

Совещание идет одновременно в США и России, связь посредством телемоста. На стене – большой экран, показывающий Галлахера.

Галлахер (с экрана): Под городом Суздал на глубине девятисот метров находится природный тоннель длиной около трехсот метров. Одним своим концом тоннель выходит в точку предполагаемого тектонического разлома, другим концом соединен с подземной пещерой карстового происхождения.

Драгин (негромко, возмущенно): Откуда они это знают?! Это секретные данные!

Дж.: Спокойнее, коллега. Какая разница – откуда. Сейчас нужно работать всем вместе и забыть о старых разногласиях.

Тимофей (икает): Ик!

Галлахер: По нашим подсчетам, если удастся пройти через тоннель и зацементировать в точке предполагаемого разлома полость объемом около десяти кубических метров, то срок глобальной катастрофы отодвинется как минимум на сто лет.

Драгин: Так просто. А мы думали, что-то серьезное…

Тимофей (шепотом, в сторону): Козел.

Драгин: Это про кого?

Тимофей: Что – про кого?

Драгин: Козлом кого назвали?

Тимофей: А, козлом-то? Вас.

Драгин: А вот за козла…

Президент России: Потише, господа. Потише.

Галлахер: Проблема состоит в том, что ширина тоннеля на всем протяжении не превышает двадцати сантиметров. Так что человек проползти через него не сможет.

Драгин (поднимает руку): А вот есть предложение. Тоннель надо пробурить пошире. Для Вооруженных сил России это не проблема.

Президент России (шепотом): Ну и козел…

Галлахер (вежливо): Господин Драгин, я повторяю еще раз – это зона тектонической нестабильности. И любая сильная вибрация, в частности, бурение, может вызвать немедленный сдвиг плит земной коры, со всеми катастрофическими последствиями.

Драгин: А, понятно. Так бы сразу и сказали. А может, направленным взрывом тогда? Докладываю, что у нас есть соответствующие квалифицированные специалисты.

Все за столом (тихо, по-русски): Точно козел.

Все за американским столом (тихо, по-английски): What a stupid goat.

Президент России: А что если использовать робота? На самом деле, насколько мне известно, существуют механизмы, способные проделать подобную работу…

Галлахер: Существуют. Но к сожалению, господин президент, на подготовку такого робота понадобится минимум неделя. У нас же в запасе всего два с половиной дня. Потом будет поздно.

Галлахер: У нас есть хорошее предложение. Через тоннель может пройти небольшое домашнее животное, несущее на себе полезный груз.

Оба президента одновременно: Крот?

Галлахер: Нет, господа президенты, кошка. Точнее, несколько кошек, потому что одна не сможет доставить достаточное количество груза.

Американский генерал Макгрейт (чем-то похож на Драгина): Извините, я чего-то не понимаю! Вы же сами сказали, что нужно зацементировать десять кубометров объема. Если одна кошка на себе утащит даже килограмм цемента, то все равно это сколько кошек понадобится? И потом, кто там бетон будет готовить, в этих ваших пещерных пустотах? Сами кошки? И бетономешалку они не смогут доставить – это я вам говорю как специалист в области строительства сложных военных объектов.

Галлахер: Бетон не понадобится, господин генерал. Кошки понесут на себе специальный материал – всего его нужно около четырех килограммов. Когда он окажется в нужном месте, мы произведем дистанционный пуск, произойдет химическая реакция, и все десять кубометров заполнятся пеной – легкой, но невероятно прочной. Даю гарантию, что эта пена зафиксирует тектоническую точку в стабильном состоянии на десять лет. А дальше у нас будет время, чтобы предпринять более радикальные меры.

Дама за столом президента Америки (решительно встает): Я протестую! Это негуманно! Несчастные, бедные, беззащитные кошечки! Представьте, как они будут страдать в этой ужасной темноте! Когда эта ваша пена будет вспениваться, кошечки непременно пострадают! Их задушит насмерть, они не вернутся!

Гей за столом президента: Да, да, это незаконно! Мы не можем на это пойти, пока не получим письменного согласия животных.

Дж. (громко, уверенно): Это не проблема, все уже решено, письменное согласие животных обеспечим. Плюс пожизненная пенсия всем близким родственникам кошек-рейнджеров.

Президент России: Все участвующие в операции животные будут награждены орденами и медалями.

Тимофей: …Посмертно.

Галлахер (поднимает руки): Господа, не волнуйтесь! Ни одно животное не пострадает. После того как кошки прибудут в пещеру, полезный груз автоматически отстрелится с их спин и они вернутся по тоннелю обратно.

Дама (закатывает глаза): Отстрелится! О Боже! Какое варварство!

Галлахер (с легким раздражением): Ну хорошо, не отстрелится. Отвалится. Упадет. Осыпется. Сделаем все, что вы захотите. У нас мало времени, господа, нужно решать проблему.

Президент России: Извините, но все это звучит достаточно, я бы сказал, нереально. Я немножко разбираюсь в поведении животных, у меня у самого есть две собаки… или три… Мне кажется, что кошка – слишком э… как это сказать… недисциплинированное создание, чтобы адекватно, в полном, я бы сказал, объеме выполнять возложенные на нее государством задачи.

Драгин (вытягиваясь на месте и отдавая честь): Товарищ Президент России, разрешите доложить! Специально в вышеуказанных целях мы нашли и привлекли крупнейшего специалиста нашей родины в области кошковедения – Тимофея Павлоффа.

При словах «нашли и привлекли» Тимофей Павлофф вздрагивает и оглядывается.

Дж.: Для нас большая честь – работать с самим господином Павлоффым. Возможно, это лучший специалист на планете в области бихевиористики кошачьих…

Президент Америки (улыбается, демонстрирует безупречные зубы): О, очень приятно, профессор Павлофф! В каком университете вы работаете?

Тимофей: Пардон, я не профессор.

Президент России (улыбается, стараясь не демонстрировать зубы): А кто?

Тимофей: Клоун. Бывший.

Президент России (деликатно кашляет в кулак): Понятно… Что ж, очень интересно. А каков сейчас род вашей деятельности?

Тимофей: В основном бутылки собираю.

Действие 4

Харри и Тимофей сидят в лаборатории Галлахера, перед ними – две бутылки «Миллера», на коленях у каждого по одному коту. Коты недружелюбно присматриваются друг к другу, щурят глаза, топорщат усы.

Харри (чешет за ухом черного кота): Черт возьми, Тимми, мне стоило больших трудов настоять, чтобы тебя включили в нашу программу. Зачем ты ляпнул там, на совещании, что собираешь бутылки?

Тимофей (гладит полосатого кота без правого уха): Я всегда говорю только правду, чтобы потом не путаться. Что бы я им сказал – что я профессор?

Харри: Сказал бы как есть, что ты гениальный дрессировщик.

Тимофей: Я уже не дрессировщик, Харри. Я куча дерьма. После той авиакатастрофы в штате Jackutia в девяносто восьмом, когда погибли все мои кошки… Ты представляешь, Харри, наш чертов самолет падал с высоты шести километров. Один двигатель загорелся, а остальные отказали, заклинило элероны, не выпускалось шасси, кончилось топливо, упало давление в салоне, отломился хвост. Пилот пытался дотянуть до аэродрома, говорил, что ничего страшного, но я понял, что мы неминуемо упадем. Было так холодно, Харри, так холодно… (отхлебывает из горлышка, слеза мужественно стекает по щеке). Если бы не пожар двигателя, я бы замерз насмерть. Что мне оставалось делать, Харри?! Что? (громко шмыгает, икает).

Харри: Я очень сожалею, дружище. У тебя не было парашюта?

Тимофей (тыкает пальцем в грудь Харри, говорит хриплым шепотом): Я летел на гастроли. Я и мои двадцать две кошки. В маленьком древнем самолете TU-154m. Если бы у меня был парашют, я бы прыгнул, понимаешь? Взял бы с собой пять кошек… нет, десять… и прыгнул бы к такой-то матери. Пусть бы я погиб, лишь бы они выжили… Но в русских самолетах не положено парашюта. И я решил спасти их. Мы снижались, высота была около трех километров. Я начал выкидывать моих кошек. Кошки хорошо приземляются, они всегда встают на четыре лапы. Восемь моих кошек падали с пятого этажа, и ничего с ними не случилось. Я открыл клетки, стал брать кошек одну за другой и кидать их вниз через дыру – туда, где совсем недавно был хвост самолета. Я был уверен, что большая часть их спасется. Я выкинул их всех. Они исцарапали мне руки и лицо, кожа свисала клочьями, я был весь в крови…


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю