Текст книги "Нашествие"

Автор книги: Сергей Казменко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 12 страниц)

– Если так, то почему бы не начать эвакуацию? Немедленно.

– Во-первых, потому, что рано или поздно это все равно произойдет. Не на Кабенге, так в другом месте, и еще неизвестно, что будет грозить нам тогда. Сегодня мы знаем, где именно должен последовать удар Нашествия, и это вселяет надежду. Во-вторых, – он помедлил и посмотрел на меня долгим тяжелым взглядом, я почти физически ощутил его тяжесть, – во-вторых у меня нет данных, которые я мог бы представить Совету Академии.

И он замолчал. Помню, я хотел спросить еще о чем-то, но тут до меня дошел смысл его слов, и меня как током ударило. Мне стало страшно, по-настоящему страшно, потому что я вдруг почувствовал, что же означают только что сказанные им слова – в совокупности с тем, что было сказано раньше. Мне стало страшно, потому что на какое-то мгновение я поставил себя на место Зигмунда – Зигмунда, который знал что-то такое, о чем нельзя было проинформировать даже Совет Академии, Зигмунда, который один из всех людей имел право знать это. И я острее, чем когда-либо прежде, почувствовал, насколько это тяжело – видеть возможного врага во всех без исключения.

Быть может, даже в себе самом.

Даже сейчас я вздрогнул, вспомнив его слова. Но сейчас мне было легче, сейчас я занимался делом, а когда делаешь что-то всегда кажется, что есть надежда на какой-то лучший исход, что, если постараться, все еще можно поправить. Надежда всегда остается – даже если разум твердит о безвыходности ситуации.

Немного подумав, я включил мнемоблоки и стал еще раз просматривать информацию, которую извлек, сидя в библиотеке. В общих чертах я, конечно, и так все это помнил, но стоило проверить кое-какие цифры. Хотя бы данные об отказах оборудования – нет ли в них какой-то периодичности? И не прослеживается ли связи с прибытием или отлетом с Кабенга определенных лиц. И нет ли чего общего в биографиях сотрудников базы, отличного от среднестатистических показателей для данной категории исследователей? Но все было попусту, никакой зацепки обнаружить не удалось. Наконец, я бросил это занятие и еще раз просмотрел свои сегодняшние записи о Резервуаре.

Проблема Резервуара возникла на Кабенге около двух лет назад, когда группа Ваента официально заявила о том, что с синтезом бета-треона может возникнуть задержка. По плану воздействия к тому моменту синтез уже должен был быть осуществлен, и на базе были наготове ресурсы для развертывания производства этого вещества. Задержка с его синтезом означала, что прошедшие восьмой метаморфоз онгерриты не получат жизненно необходимого им количества бета-треона, а это фактически означало близкую гибель для значительной части резко возрастающего населения планеты.

В ходе экстренной сессии руководства базы геофизики предложили использовать естественные запасы бета-треона из недр планеты. Речи о Резервуаре тогда еще не было, но анализ изотопного состава поступающего из источников бета-треона говорил о солидном его возрасте, и естественно было предположить, что, поскольку синтез вещества где-то в глубинах планеты и его поступление на поверхность разделены значительным промежутком времени, недра Кабенга должны были содержать значительные его количества. Даже малая часть запасов бета-треона, предположительно содержащихся в недрах, могла бы дать людям отсрочку для организации синтеза, обеспечив на какое-то время нужды онгерритов.

А нужды эти все возрастали. Я высветил информацию о демографическом взрыве. Ничего нового для меня в ней, конечно, не было. Но теперь, после событий и разговоров прошедшего дня, она выглядела еще более тревожной. Почти два года подряд численность онгерритов, прошедших восьмой метаморфоз, возрастала. А это означало, что первый метаморфоз они прошли десять лет назад. Как раз в то время, когда на Джильберте были замечены первые отклонения от нормы. А всего за полгода до этого, кстати, Сильвицкий сделал свой доклад о галактическом источнике ТВ/XI, аномальное пространственное смещение которого, между прочим, до сих пор не нашло объяснения. Любопытные совпадения – если это просто совпадения.

Я подключился к информационному каналу, быстро просмотрел все доступные файлы, но никаких других существенных событий в этот период не обнаружил. Это, конечно, не значило, что их не было – просто далеко не все проявляется так сразу, как это случилось на Джильберте. Численность онгерритов стала возрастать лишь через восемь лет. Что-то еще, возможно, скажется через десяток, два десятка, сотню лет. А что-то уже сказывается но мы не в силах пока обнаружить его влияние.

Хотя зачем я этим занимаюсь? Зигмунду наверняка все это давно известно – группа Дьереши не пройдет мимо таких совпадений. Как и мимо того факта, что онгерриты в их нынешнем застывшем состоянии, возможно, уже существовали во времена медждов. И не исключено, что меджды, точно так же, как это делаем мы сегодня, уже пытались оказать им помощь. Следов их в системе Кабенга пока что не было обнаружено, но это еще ни о чем не говорило. За десятки миллионов лет исчезают почти любые следы. А те, что остаются – отклонения в изотопном составе, чудом сохранившееся в толщах осадочных пород артефакты, следы частичной переработки каких-то месторождений – не всегда удается обнаружить и интерпретировать. Что же касается изменений, внесенных в биосферу... Меджды были похожи на людей, они стремились быть максимально осторожными, и никаких биосферных следов их деятельности пока что нигде обнаружить не удалось. Да, наверное, это и невозможно сделать. Ведь любая живая, развивающаяся биосфера неизбежно сгладит все внесенные в нее изменения.

Только вот интересно, относится ли это к биосфере Кабенга? Ведь те же онгерриты миллионы лет просуществовали в неизменном виде. И каковы они будут, эти онгерриты, когда после миллионов лет застоя мы дадим им возможность продолжить развитие своей цивилизации?

В том, что мы дадим им эту возможность, какая бы катастрофа нам здесь ни грозила, я не сомневался. Человечество всегда добивалось поставленных целей, если только цели эти не изменялись. Быть может, именно трудность целей, которые мы перед собой ставили, и определила темпы нашего развития и масштабы экспансии в Галактике. Рано или поздно, но бета-треон, если в нем состоит вся проблема оказания помощи онгерритам, будет синтезирован даже если ради этого придется овладеть четвертым измерением. Ну а пока сгодится и Резервуар.

Его обнаружили в недрах Туруу в полутора тысячах километров к югу от базы почти два года назад. И с тех пор все усилия группы геофизики были направлены на то, чтобы достичь Резервуара. Все это время лучшая техника Земли, предназначенная для глубинной проходки, пробивалась к Резервуару, но достичь его, преодолев пятнадцать километров скальных пород – задача двух-трех месяцев для обычных условий – пока не удавалось. Первая скважина была неожиданно разрушена, когда до цели оставалось не более пятисот метров, и до сих пор причина разрушения оставалась непонятной. Вторая не прошла и половины расстояния, когда подвижки глубинных пластов, вызвавшие самое разрушительное за всю историю исследования Кабенга землетрясение, уничтожили работу двух месяцев. Третья, нацеленная в самый центр Резервуара, каким-то непонятным пока образом отклонилась в сторону, и бурение пришлось прекратить. Сейчас одновременно бурились четвертая и пятая скважины, но гарантии того, что они достигнут, наконец, цели, геофизики дать не могли.

Что-то явно мешало нашей работе на Кабенге.

Я не сразу понял, что меня вызывают.

Мне все-таки удалось уснуть, и сейчас я чувствовал себя гораздо лучше. Было почти шесть – значит, проспал я часа два. И спал бы, наверное, еще не меньше часа, если бы не назойливое гудение вызова, зазвучавшее в мозгу. Временами мне кажется, что эти пробуждения под звуки разного рода сигнализации – самое гнусное из того, чем одарила нас цивилизация.

Но это, разумеется, не так. Существуют вещи гораздо более гнусные.

Вызов был обычный, и я позволил себе не отвечать на него немедленно с тем, чтобы привести мысли в порядок. Я даже зевнул и потянулся, потом сел на кровати и подключился к каналу связи.

Это был Граф. Хмурый, насупленный, он сидел у себя в кабинете и барабанил пальцами по столу.

– Ну наконец-то, – не тратя времени на приветствие, сказал он. – Ты что, спал что ли?

– Нет, играл в теннис, – ответил я, проглатывая зевок. – Что случилось?

– Ты меня спрашиваешь?

Я тут же все вспомнил.

– Извини. Мне нужно тебя видеть.

– Это срочно?

– Да.

– Я, между прочим, еще не ложился.

– Начальству спать не положено, – попытался пошутить я.

– Ну ладно, говори, что там у тебя, – он даже не улыбнулся. Вид у него действительно был крайне усталый. Ему тут, пожалуй, здорово достается, впервые подумал я, но постарался отогнать эту мысль. В конечном счете, не он ведь получил сверхсмертельную дозу. И не он остался без Т-лакта.

– Подожди, я сейчас приду, – сказал я.

Он поначалу даже не понял. Потом до него, наконец, дошло.

– Ну ты даешь, Алексей, – только и ответил он.

– Такая работа, – разговаривая, я успел одеться. – Я буду у тебя минут через пять.

Он встретил меня, стоя в дверях кабинета. Взгляд его был полон сарказма. Да и голос, сказать по правде, тоже звучал издевательски, когда он начал:

– Может, на поверхность выйдем? Уж там точно нас никто не подслушает.

– Я предупрежу тебя, когда это будет необходимо. Пока можно ограничиться кабинетом. Ты разрешишь мне войти?

– И угораздило же меня прочитать твою записку, – он освободил проход, зевнул и понуро поплелся за мной к рабочему столу. – В другой раз буду умнее и сразу завалюсь спать.

– Не рекомендую. По крайней мере, пока ты командуешь базой.

– Слушаюсь, инспектор, – сказал он после паузы, и я спиной почувствовал его взгляд. Оборачиваться мне не захотелось. – Прикажете включить имидж?

– Да.

Он порядком разозлился и постарался поэтому на совесть. Это был видеосинтез бури на Престе. Прекрасный способ испортить любое настроение. Но я не стал ничего говорить, просто потянулся к его пульту и вырубил звук и прочие эффекты. А картинка – на картинку мне было сейчас наплевать. Лишь бы изолировала нас от возможного наблюдения. Хотя кто возьмется утверждать, что какой-либо имидж способен экранировать вас от Нашествия и его носителей.

Я тоже был зол и не скрывал этого. Но я хотел, чтобы разговор начал он, и потому сидел и молчал, не сводя глаз с его лица.

– Ну так о чем же вы хотели меня спросить, инспектор? – наконец заговорил он. Голос его звучал несколько неуверенно.

– Ты не догадываешься?

– Не имею понятия, – ответил он, и я вдруг понял, что он говорит правду. А это могло означать лишь одно – то, что заготовленные мною вопросы были не единственными, о чем следовало бы его спросить, то, что случай на энергоблоке был, возможно, не самым страшным из того, о чем я еще не знал.

– Во-первых, я хочу знать, каким образом могла произойти активация нуклеонного механизма на энергоблоке.

– Ах это, – он как-то сник, ссутулился, опустил глаза. И голос его лишился остатков агрессивности.

– Да, это. Для начала.

– Ну что тебе сказать? – он пожал плечами. – Не знаю. И никто не знает.

– Ты – начальник базы, – сказал я жестко. И добавил: – Пока.

Он посмотрел на меня. Совершенно спокойно, с каким-то даже сожалением, как на неразумного ребенка, который сделал что-то, о чем сам же потом будет жалеть. Потом встал, подошел, отодвинув имидж, к стене и открыл сейф. Я не стал приближаться, чтобы не попасть под охранное поле. Мне и так все было прекрасно видно. Он достал с верхней полки плоский, не меньше полуметра длиной темный пенал, поставил его на стол и выдвинул крышку. На дне его в черных ячейках залитые прозрачной смолой лежали ключи. Двенадцать ключей. Три ячейки были пусты – судя по записям, уже давно, с того времени, когда начиналось строительство базы.

– Вот, можешь убедиться сам, – сказал он.

– Пятнадцать кротов? Зачем так много?

– Проект базы разрабатывал не я, – усталым голосом сказал Граф. Обычная история. Запас карман не тянет.

– Который из них включился?

– Вот этот, – он показал на левую из трех пустых ячеек.

– Ну и что ты об этом думаешь?

– А что я могу думать? Какая тебе разница, что я думаю? Есть запись, сам можешь убедиться, что этого крота почему-то активировать не удалось, а инструкция на этот счет тебе должна быть известна. Надеюсь, – добавил он, немного подумав.

Я кивнул в ответ. Разумеется, я знал инструкцию. Нуклеонный механизм, который не удалось активировать, подлежал обязательному уничтожению. Инструкции пишутся кровью. Их нарушение стоит крови.

– Почему он не был уничтожен?

– Я же сказал уже – не знаю. Никого из тех, кто занимался тогда активацией кротов, давно уже нет на базе. Ведь когда все это было, восемь лет прошло все-таки, пойми ты, наконец. С кого сейчас спросишь? За что спросишь? Кто и что помнит, при здешней-то ситуации.

– Система должна помнить.

– Систе-ма, – протянул Граф, покачивая головой. – Как же, слышал. Всевидящая и всезнающая, – он стоял, засунув руки в карманы, и смотрел на меня сверху вниз. Всегда он был пижоном, – с раздражением подумал я. Но промолчал. – Так вот, Алексей, система ни черта ни помнит. Можешь сам проверить, если не жалко времени.

– Ты садись, – сказал я, сдерживая раздражение. – Разговор у нас долгий будет, – он сел, закинул ногу на ногу, сложил руки на груди и стал ждать, что будет дальше. – Ты же начальник базы, Граф, ты же за все отвечаешь. Ты же принимал ее, наконец. Как случилось, что ты не знал, где и в каком состоянии находятся у тебя нуклеонные механизмы?

– Я не начальник базы, Алексей, – ответил он, чуть подумав. – Я мальчик для битья. Не более.

– Крепко сказано. Что-то не припомню, чтобы тебя особенно били.

– Все еще предстоит. Ты вот уже начал. На правах старого друга, наверное. Ты – всего лишь инспектор третьего ранга, всего лишь наблюдатель, а я уже обязан вытягиваться перед тобой по струнке и отчитываться за чужие грехи. Когда и без того забот хватает. И все это, заметь, после бессонной ночи.

– Мог бы и не стараться, – невпопад сказал я. Я тоже начал раздражаться – наверное потому, что он попал в точку.

– Кто-то тут недавно заметил, между прочим, что я пока – подчеркнем это "пока" – начальник базы. Или я ослышался? – я ничего не ответил, отвел глаза, но он не стал меня добивать. Немного помолчав, он снова заговорил о кроте. – Так вот, инспектор, по поводу нуклеонных механизмов. Да, я начальник базы. Да, я принимал ее. А до меня начальником был Клаппе, который был вовсе не дураком и вовремя смекнул, что здесь лучше не задерживаться. А до него этот, как его, Ваттонен. А до него Альротти – ну он-то как раз и занимался активацией кротов во время строительства. И все друг у друга принимали базу. И все за нее отвечали. С кого ты спросишь теперь, тем более, что в системе отсутствует информация об этом кроте?

– Спрашивать буду не я, Граф. Спрашивать с тебя будут там, наверху. Мое дело – добыть информацию.

– Ну-ну, – усмехнулся он. Потом встал, задвинул крышку пенала, положил его на полку и закрыл сейф. Вернулся на свое место. Спросил: – А кстати, Алексей, тебе не кажется странным твое задание?

– Почему? – насторожился я.

– Ну потому хотя бы, что ты пытаешься добывать здесь информацию, которая так и так должна поступать в Академию. Не проще ли было изучать ее там, вдали от Кабенга, в спокойной обстановке?

– На месте всегда виднее.

– А вот мне кажется очень странным и неестественным то, что я, начальник базы, обязан мотаться по всей планете для того, чтобы хоть как-то влиять на события. Мне это кажется очень странным и неестественным.

– Кто тебя заставляет?

– Жизнь заставляет, Алексей, жизнь. Попробовал бы я этого не делать... – он надолго задумался. В кабинете было совершенно тихо. Тихо, тепло и светло в пятиметровом круге, за границами которого бесновалась буря. Рваные облака, отливающие фиолетовым цветом, проносились над головой, гигантские травы гнулись почти до земли под порывами ветра, чтобы потом снова распрямиться и снова склониться до Земли, иногда мимо стремительно прокатывались, подпрыгивая, какие-то темные мохнатые шары, увлекаемые ветром, а временами начинался ливень, и почти ничего не было видно за стеной дождя, подсвеченной зарницами. И такой от всего этого веяло тоской, что просто хотелось выть. Граф, конечно, не знал этого, но именно на Престе проработал я почти год после того, как мы расстались с Хейге. И это был, наверное, самый тоскливый год в моей жизни. Наконец, не выдержав, я потянулся к панели на его столе и погасил изображение, заменив его нейтральным серым фоном. Это вывело его из задумчивости. Он поднял голову, усмехнулся:

– Что, действует на нервы?

– А тебе?

– Если бы то, что мне на нервы действует, вот так же просто выключить было...

– Например?

– Например, академика Кресса и его команду.

Я представил себе, как он выключит академика Кресса – маленького, живого, вечно жестикулирующего – как тот вдруг застынет в неподвижности посреди вечно окружающей его толпы, и все вокруг тоже замрут, шокированные этим невиданным еще зрелищем, и невольно улыбнулся.

– Что тут смешного? – не понял Граф. – Они у меня вот где сидят! Все эти академики... Они же тут через мою голову распоряжаются, так что я последним узнаю, где и что происходит. А случись что – вот он, я, кругом виноватый.

– А как же иначе? Ты же тут верховная власть. Как вообще могут они что-то в обход делать?

– Знаешь, не будь ребенком. Верховная власть, тоже мне. Есть такой анекдот старинный. Спрашивает один другого: "Скажите, я имею право?..." "Да, конечно же имеете!" – "Так значит я могу?..." – "Нет, не можете!" Вот и у меня та же история. Право имею, а не могу ничего, по рукам и ногам связан. Попробуй я тут хоть что-то не по их указке сделать, хоть какое-то распоряжение их дурацкое отменить...

– И что будет?

– А ничего не будет. Снабжения, например, не будет. Или специалистов нужных не будет. Да мало ли способов меня тут за горло взять? Власть, Алексей, не у того, кто имеет право, власть у того, кто может, тебе-то уж давно бы пора это понимать. Не маленький. И я при всем при том рисковать не могу. И так все на волоске висит, и так того и гляди весь проект накроется. Честное слово, мне иногда кажется, будто кто-то намеренно и последовательно нам тут вредит.

Мне тоже так казалось. Но я не стал говорить этого.

– Все висит на волоске, Алексей, все висит на волоске. А я мечусь туда и сюда и латаю дыры. Пока, как видишь, успешно. База работает, станции работают, все идет по плану. По пересмотренному плану, разумеется. Многократно пересмотренному. Но чего все это стоит – один я, наверное, знаю, – он тяжело вздохнул. – Так чего ты сейчас от меня хочешь?

Я ничего не ответил. Просто достал из нагрудного кармана свою карточку инспектора высшего ранга – не ту, которой пользовался по легенде, представляясь наблюдателем, а настоящую, полученную от Зигмунда – и протянул ее Графу. Собственно, ради этого я и пришел к нему, ради этого и изолировался имиджем от всего окружения.

– Только не вставляй в ридер, – предупредил я. – Все существенное на ней и так написано.

Он взял ее очень осторожно, двумя пальцами, поднес к глазам и стал медленно поворачивать, читая возникающие над ней тексты. Выражение лица у него не изменилось. Вернее, почти не изменилось. Возможно, он просто ожидал чего-то подобного, и потому не удивился. Он медленно прочитал весь текст до конца, затем мельком взглянул на меня и перечитал последний параграф.

– Что ж, – сказал он, возвращая карточку. – Я ожидал чего-то подобного. Поздравляю. Ты, оказывается, далеко пошел. Дальше всех наших, вид у него был несколько растерянный.

– Спасибо, не стоит. Это не та работа, к которой кто-то стремится. Просто кому-то приходится ее делать.

– Ну и что же ты от меня хочешь? – спросил он тихим и ровным голосом, положив руки на подлокотники. Он явно нервничал – это было заметно и по побелевшим суставам пальцев, и по тому, как он сдерживал дыхание.

– Чего я хочу? – я невольно пригнулся в его сторону и заговорил вполголоса, хотя услышать нас все равно никто не мог. – Я хочу понять, насколько то, что здесь происходит, соответствует тому, что известно Академии. И у меня очень мало времени, Граф, мне осталось работать здесь всего пять суток.

– Странно, что твое начальство так торопится. Вон прошлая инспекция работала чуть не полгода.

Еще бы не странно, – подумал я, отводя глаза. Еще бы не странно. Побывать на Кабенге и вернуться. Любой ценой. Хорошее задание, и всего шесть суток на его выполнение. И я не имею права никого и ни о чем предупредить. Зигмунд мог бы сказать мне, что этим займутся другие. Но он не стал меня обманывать, я не нуждаюсь в том, чтобы меня так обманывали. Этим, может быть, займутся другие. Если я успешно выполню свое задание. И если у тех, кто работает на Кабенге еще останется время.

– Ты должен мне помочь, – сказал я, глядя в сторону.

– Ты думаешь, я знаю больше, чем вы в Академии? Да я же просто мечтаю о том, чтобы мне была доступна вся ваша информация о Кабенге! Пойми, это же абсурд, когда я здесь вынужден лететь на Туруу, чтобы узнать, на каком основании Петров распорядился начать бурение новой скважины! Я, начальник базы, узнаю чуть не обо всем самым последним! А ты хочешь, чтобы я тебе в чем-то еще помог. Мне бы кто помог понять, почему они угробили уже двенадцать скважин, и теперь еще требуют от меня пять новых робот-буров.

Величайшее из прозрений – вдруг осознать степень своего незнания. Но я, наверное, ничем себя не выдал. Я сидел и молчал, и он, наконец, сказал – уже более спокойным голосом:

– Хорошо, говори, что тебе нужно. Я помогу. Всем, чем только сумею. Но не рассчитывай на то, что у меня большие возможности.

– Твои возможности тут ни при чем, – сказал я, по-прежнему не глядя на него. – Мне другое важно. Мне нужно знать, где, по твоему мнению, самое слабое звено проекта? Из-за чего все может сорваться? Из-за задержки с Резервуаром? Из-за химиков? Или еще по какой причине?

– Самое слабое звено? – он усмехнулся, потом, немного подумав, сказал: – Самое слабое звено здесь я, Алексей. Но тебя же не удовлетворит такой ответ.

– Это было бы слишком просто.

– Ну а если не слишком просто... – он долго смотрел на меня, как бы раздумывая, стоит ли говорить. – Если не слишком просто, то тебе следует лететь на Каланд.

Кто-то сильно ударил меня в спину, и я полетел на дно кабины. Вездеход резко повернул, ударился обо что-то и встал. Совсем рядом послышались какие-то повизгивания, и почти тут-же – потрескивание разрядников в излучателях. Через секунду я уже приподнялся на руках и готов был вскочить, но чей-то, кажется Валента, резкий выкрик "Лежать!" остановил меня. Что-то сильно ударило снаружи в борт вездехода, потом послышалось еще несколько ударов послабее, а потом где-то совсем рядом загрохотал камнепад. Я перевернулся на спину и сел.

Валент, едва высовываясь над бортом, палил куда-то вверх из излучателя. У него под ногами сидел Крис. Он раскачивался из стороны в сторону, обхватив голову руками, и монотонно мычал. Из-под пальцев у него сочилась кровь. Излучатель со снятым предохранителем лежал у него на коленях. Дальше, у заднего борта, стояла, широко расставив ноги, Берта и тоже палила куда-то вверх, в направлении склона, который только что был слева от вездехода. Я обернулся – Рашида за рулем не было, дверь кабины была раскрыта. Потом потянулся вперед, взял излучатель с колен Криса и осторожно высунулся над бортом рядом с Валентом. Но к тому моменту все уже закончилось.

– Финита, – сказал Валент, мельком взглянул на меня, потом повернулся к Берте. – Перестань палить, дура. Лучше помоги Крису.

Она опустила излучатель, повернулась к нам и огрызнулась:

– Сам выбирал дорогу, умник. Проско-очим, – издевательским тоном передразнила она его, потом, заметив Криса, изменилась в лице.

– Что случилось? – спросил я Валента, но он не обратил внимания на мой вопрос, шагнул мимо присевшей рядом с Крисом Берты, перекинул ногу через задний борт вездехода и спрыгнул на землю. Помедлив секунду, я двинулся следом.

В воздухе резко пахло аммиаком и еще какой-то гадостью, вокруг клубился густой туман, так что уже в полусотне метров ничего не было видно, было тихо и пустынно. Я обогнул вездеход и увидел их обоих. Они стояли в десятке метров перед вездеходом на краю какого-то провала и разговаривали. Я подошел ближе.

– ...попробовать можно, – говорил Рашид. – Не возвращаться же. Ковров вон возвращался...

– Тихо, – сказал Валент, заметив мое приближение. Рашид вздрогнул и оглянулся. Вид у него был виноватый.

Я не стал ни о чем спрашивать, встал рядом и огляделся по сторонам. Дорога, по которой мы ехали уже километров двадцать, была когда-то прорезана бульдозером в склоне горы. Но это было давно, да и строилась она не на века – лишь на период осуществления проекта – она была вся разбита, не столько колесами вездеходов, сколько осыпающимися камнями и дождевыми потоками, так что ехать по ней местами было сущим мучением. Слева уклон уходил круто вверх и терялся в тумане. Справа был такой же крутой спуск к невидимому ущелью глубоко внизу. Растительности здесь не было – только беспорядочно набросанные камни, из нагромождения которых иногда показывались зелено-черные скалы. Вообще не было никаких признаков жизни жизнь на Кабенге появляется лишь там, где есть источники бета-треона.

Камнепад давно закончился, и теперь впереди, там, где он произошел, дороги больше не было. По пути сюда мы два или три раза наталкивались на подобные места – дорога, только что вырезанная заново бульдозером, на каком-то протяжении казалась совершенно гладкой в сравнении с соседними участками, и было понятно, что она восстановлена или отремонтирована совсем недавно. Сюда тоже на днях придет бульдозер и будет неспешно вгрызаться в каменистый склон под неумолкающий грохот скатывающихся вниз камней, закрепляя пройденные метры пластиформовой пеной. Но все это произойдет позже. Сегодня же впереди была сплошная осыпь, противоположный край которой терялся в тумане.

Я вдруг понял, что стою совершенно один, и обернулся. Валент с Рашидом уже шли назад, к машине. Когда я перелез через задний борт, Валент вполголоса разговаривал по рации, надев наушники и отвернувшись к борту, Рашид устраивался за рулем, а Берта обматывала бинтом голову Криса. Сквозь бинт проступала кровь. Я решил отложить свои расспросы на потом.

Валент не хотел брать меня в эту поездку. Назавтра на Каланд-1 должен был так и так идти транспорт с Галлау, и совсем не имело смысла, уверял он, трястись часов шесть в вездеходе ради сомнительной экономии времени. Но пока я летел с базы на Галлау, где находилось управление группой контакта, я успел понять, что транспорт может и не полететь. Здесь такое случалось, и довольно часто. Я, правда, пока что не понял, чем это было вызвано. Рисковать я не мог, времени и так было в обрез, а на Галлау делать мне было совершенно нечего. По крайней мере, до тех пор, пока я не повидал онгерритов. И людей, которые работают рядом с ними. И потом, если уж отправляться на Каланд, то тем путем, который подвернется. Не дело наблюдателю выбирать наилегчайший путь.

Кроме совета, что дал мне Граф, существовало еще одно обстоятельство, вынуждавшее меня побывать на Каланде. То, о чем я думал, направляясь туда, было маловероятным, но вполне возможным. По крайней мере, оно многое бы объяснило. Природе не чуждо повторение, и то, что в принципе возможно, чья возможность доказана хотя бы одним прецедентом, рано или поздно может возникнуть вновь. О том случае на Агьяре в 350-м, когда шестеро членов группы контакта попали под полный ментальный контроль группы аборигенов, сегодня по дипломатическим соображениям мало кому было известно, но даже если бы Зигмунд не напомнил мне о нем во время подготовки, как об одном из маловероятных вариантов, я вспомнил бы о нем сам. Проверка была необходима, тем более, что заодно могли раскрыться другие обстоятельства.

Валент снял наушники, убрал их в нишу в борту вездехода, повернулся к Рашиду:

– Ну как, ты готов?

– Давно. Пристегивайтесь.

– Что, уже едем? – спросила Берта. Она закончила перевязку Криса и теперь устраивала его на сиденье. Бинтов она не пожалела, и теперь голова Криса напоминала огромный кокон. Или, скорее, раз в десять уменьшенное гнездо льяга с Тсасуры-2. Я даже поежился от этого сравнения.

– Да. Пристегнешь его?

– Да я сам, – пробормотал себе под нос Крис, с трудом дотягиваясь до фиксатора. – Объезжать будем?

– Ну не возвращаться же, – ответил Валент, усаживаясь на свое место.

– Готовы? – не оборачиваясь спросил Рашид.

– Трогай. – Валент даже не взглянул в мою сторону. Видимо, безопасность наблюдателя его не беспокоила – мой фиксатор что-то заело, и я едва успел справиться с ним и выдвинуть подголовник, как мы поехали.

Рашид развернул вездеход на пятачке перед разрушенным участком дороги и двинул его вверх по склону. Псевдоколеса легко, не сдвинув с места ни единого камня, забрались на бортик из крупных булыжников, уложенных сверху для защиты дороги от мелких осыпей, на какое-то мгновение вездеход застыл, а затем плавно, как по равнине поехал вперед. Мне еще не приходилось так ездить. Если бы не поза – почти лежа на спинках кресел с ногами, задранными выше головы – если бы не медленная, не больше пяти километров в час скорость, если бы не стук иногда срывавшегося вниз из-под псевдоколеса камня, то могло бы показаться, что мы едем по равнине – настолько ровной, почти плоской была поверхность склона, видимая в очерченном стеной тумана круге в полусотне метров радиусом. Если бы не замотанная бинтами голова Криса, если бы не серьезные, сосредоточенные лица Валента и Берты, которые сидели у бортов, держа наготове излучатели и внимательно оглядывали окрестности, если бы, наконец, не постоянное ощущение тревоги, которое ни на мгновение не покидало меня на Кабенге, то можно было бы подумать, что я приехал провести здесь отпуск. Привычный стереотип землянина: приключения – это достояние отпускного времени, на работе им не место. Мы сами ищем приключений, когда отдыхаем. Но если они находят нас, вмешиваясь в работу, значит что-то неладно.

Мы проехали так не меньше километра, когда туман вокруг начал редеть, и стало заметно светлее. Пару раз на нашем пути вставали нагромождения скал, но Рашид, видимо, вел машину по карте, и он умудрялся как-то протискиваться сквозь узкие проходы, лишь изредка задевая бортами о камни, торчащие по сторонам, и снова выводили вездеход на ровный склон. Временами псевдоколеса, не находя опоры, пробуксовывали, мелкие камни летели из-под них вниз по склону, а один раз в узком проходе между скалами сдвинулась и потекла вниз вся осыпь под нами, но мы выбрались и минут через пятнадцать вдруг оказались под ослепительными лучами горного солнца. Это длилось всего несколько секунд, затем клочья облаков вновь окутали нас, но еще через пару минут облачность оказалась внизу. Тогда Валент отложил свой излучатель, потянулся вперед и тронул Рашида за плечо.