Текст книги "Комментарии к русскому переводу романа Ярослава Гашека «Похождения бравого солдата Швейка»"

Автор книги: Сергей Солоух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 43 страниц) [доступный отрывок для чтения: 16 страниц]

В оригинале вестовой – ordonanc (Mezitím byl dobrý voják Švejk pohřížen v rozmluvu s ordonancí z kasáren). Любопытно то, что через несколько абзацев он станет и у ПГБ ординарцем. И после этого только так это слово и будет переводиться. Почему вестовой остался вестовым здесь и в следующем предложении, загадка. См. комм., здесь же, ч. 1, гл. 15, с. 247.

– Глуп как полено. Видно, и не знает, что война идет. Ему, наверно, постеснялись бы об этом доложить. А его подпись на манифесте к своим народам – одно жульничество. Напечатали без его ведома – он вообще уже ничего не соображает.

– Он того… – тоном эксперта дополнил Швейк. – Ходит под себя, и кормить его приходится, как малого ребенка. Намедни в пивной один господин рассказывал, что у него две кормилицы, и три раза в день государя императора подносят к груди.

Как можно догадаться, на самом деле старый австрийский император Франц Иосиф был и в здравом уме, и в доброй памяти в это время, и нет ни малейших сомнений в том, что все судьбоносные решения для его империи и мира были летом 1914 года приняты монархом лично. Вот что пишет о моменте подписания манифеста историк Ярослав Шимов (ЯШ 2003):

«Впрочем, Франца Иосифа, которому в августе 1914-го исполнилось 84 года, трудно было заподозрить в авантюризме: для этого он был слишком опытен. Если многие его министры и дипломаты действительно чувствовали себя в дни июльского кризиса как игроки, которым предстоит или сорвать крупный куш или проиграться в пух, самим императором, судя по всему, руководили совсем иные чувства. Это был глубокий пессимизм и фатализм – следствие длинной череды политических поражений и личных потерь, понесенных Францем Иосифом за его долгую жизнь. Утром 25 июля, в ожидании телеграммы из Белграда [речь об ответе сербов на австрийский ультиматум], император, по воспоминаниям приближенных, заметно нервничал, но затем, когда все стало ясно, неожиданно успокоился и в этом странном спокойствии подписал приказ о мобилизации против Сербии. “Я сделал все что мог, но теперь все кончено”, – печально, однако все так же спокойно сказал он Катарине Шратт, придя навестить ее в тот вечер».

К написанному Ярославом Шимовым остается только добавить, что Катарина Шратт, которую венценосный вдовец навещал вечерами, определенно не была его кормилицей или сиделкой.

С. 243

Вестовой из казармы сказал, что сегодня в Праге ходят слухи, будто у Похода уже слышна орудийная пальба и будто русский царь очень скоро будет в Кракове.

Здесь, прежде чем начать комментировать собственно фрагмент, необходимо упомянуть замечательнейший источник информации о русском взгляде на военные действия первой мировой войны как раз на швейко-гашековском, то есть австрийском участке фронта. Это воспоминания не просто очевидца всех баталий юго-западного театра, но и того, кто в большинстве случаев лично отвечал и даже определял то или иное их развитие. Речь о мемуарах командующего 8-й армией, а с 1916-го и всем Юго-Западным фронтом генерала Алексея Алексеевича Брусилова (БА 1963) – книге, безусловно, обязательной для тех, кому хочется знать и понимать роман Гашека, выражаясь фигурально, со всех возможных сторон.

Наход (Náchod) – город в северо-восточной Богемии у самой границы с Польшей. Вообще, в этом фрагменте сразу пара несообразностей. Первая, по всей видимости, ненамеренная, связана с общей сбивчивостью романной хронологии. Дело в том, что слухи о близости русских к Находу ходили в Праге в сентябре 1914 года, во время и после успешного наступления в начале осени русских императорских войск в Галиции. См. комм., ч. 1, гл. 7, с. 80. И комм, о нелинейности романной хронологии: ч. 1, гл. 14, с. 224.

Ну и вторая несообразность, очевидно, намеренная, шутейная. От того места под Краковом, где остановилось русское наступление, до чешского Находа больше четырех сотен километров. Что-то расслышать на таком расстоянии очень трудно.

Стоит отметить, что и город Наход, и русский язык – неизменные составляющие легенды о самом Гашеке. Позволю себе длинную цитату из воспоминаний Вацлава Менгера (VM 1946), относящихся к осени 1914-го, которым можно доверять, а можно и нет, как всем подобным рассказам современников о себе и о товарищах:

Ještě tentýž večer, kdy Haška pustili z policejní separace, dostal se v Tůmově kavárně do malého konfliktu se záložním hejtmanem, který tu klidně večeřel, chystaje se v myšlenkách, jak Srba rozsápe. Hašek к němu přisedl a položil mu naivní otázku: «Vy po vsej věrojátnosti pa ruski ponímájetě?» (Pravděpodobně rozumíte ruský, ne?). Hejtman zrudl, vyskočil a hnal se po šavli, aby Haška na nustě zdrtil. Číšníci a hosté ihned zakročili, ale dříve než mohli Jaroslava odvésti postranním vchodem, stačil prohlásit!: «Pacholku, jen si pamatuj, že se ještě rád budeš učit ruský!».

В тот же вечер, когда Гашека выпустили из полицейского участка [речь о небольшой отсидке за очередное уличное шутовство], в кофейне Тумова он поскандалил с капитаном запаса, который там мирно ужинал, размышляя о том, наверное, как порубает сербов. Гашек к нему подсел и с невинным видом спросил: «Vy po vsej věrojátnosti pa ruski ponímájetě?» [Гашек спрашивает по-русски, по-чешски: Pravděpodobně rozumíte ruský, ne?]. Капитан побагровел, выскочил из-за стола, и схватился за саблю, намереваясь тут же на месте прикончить Гашека. Официант и посетители немедленно вмешались, но прежде чем Ярослава успели вывести через служебный выход, он умудрился выкрикнуть: «Подонок, попомни мои слова, ты еще сам будешь проситься на курсы русского!»

Prahou se šířily ty nejrozmanitější a nejfantastičtější zprávy, kterým se více věřilo z naděje a tajné touhy než pro možnou pravděpodobnost. Tvrdilo se, že Rusové stojí již na Moravě a v Čechách už jsou několik dnů v Náchodě.

В ту пору по Праге ходили разнообразнейшие и самые фантастические слухи, которым большинство верило, тайно надеясь и желая их правдоподобности. Упорно говорили, что русские уже в Моравии, а через несколько дней будут и в чешском Находе.

Hašek šel z Tůmovky rovnou do Petříkovy vinárny na Perštýně, kde ihned začal ostentativně mluvit ruský. Když se ho jeden z hostů tázal: «Pane Hašku, vy umíte ruský'?» odpověděl: «Copak to je ruský? Včera jsem byl v Náchodě a tam se tak mluví».

После происшествия в кофейне Тумова Гашек направился в винный погребок Петршика на Перштине, где словно нечаянно все время заговаривал по-русски. Когда кто-то из посетителей поинтересовался: «Пан Гашек, вы говорите по-русски?», Гашек немедленно отозвался: «А что, это разве русский? Был вчера в Находе, и там все так говорят».

С. 244

– Молчать, скотина, черт бы вас подрал!

В оригинале вместо «черт бы вас подрал» написано по-немецки специфическое, австрийское ругательство: himmellaudon («Švejku, dobytku, himmellaudon, držte hubu!»). Предположительно появилось оно во времена Семилетней войны (1756–1763), в период, когда австрияки под командованием славного генерала Лаудона (Gideon von Laudohn, 1716–1790) нанесли пруссакам ряд чувствительнейших поражений.

Таким образом, с использованием имени австрийского генерала пересобачивали привычное ругательство himmelherrgott! (himmel herr Gott) в himmellaudon (himmel Laudon) бегущие от австрияков фрицы. Что-то вроде «Гитлер капут». Ярда Шерак (JŠ 2010) указывает на еще одно подобное восклицание, рожденное той же славной порой именем krucilaudon! И действительно, встречается во втором томе романа, см. комм., ч. 2, гл. 3, с. 386.

Трудно объяснить, почему немецкий тут заменен переводом. Буквально через строчку himmelherrgott в натуральном виде ПГБ ничуть не смутил.

Стоит отметить, что и сам генерал Лаудон, сумевший обогатить и без того нескудный немецкий словарный запас, мелькает в романе. См. комм., ч. 4, гл. 3, с. 300.

На Спаленой улице живет мастер, который делает кожаные сумки, по фамилии Кунеш

Спалена (Spálená ulice). См. комм., ч. 1, гл. 3, с. 47.

Вы или отъявленный негодяй или же верблюд, болван!

В оригинале болван – не общегражданское ругательство, а очередной экзотический зверь, которых так любил Ярослав Гашек blboun nejapný (nebo jste takový velbloud a blboun nejapný). Только это не выдуманная особь, а настоящая, правда, вымершая. По-русски – дронт. Та самая птица Додо Льюиса Кэррола. Чешское название от первого латинского варианта в классификации Линнея – Didus ineptus.

См. ту же ошибку еще раз. Комм., ч. 2, гл. 3, с. 371.

С. 245

– Иисус Мария! Швейк! Himmelherrgott! Я вас застрелю! Скотина! Тварь! Осел! Дерьмо! Неужели вы такой идиот?

Дерьмо в оригинале hajzle. Говнюк. Именно так в ПГБ 1929: Г..нюк. По всей видимости, следы поздней цензуры. См. комм., ч. 1, гл. 13, с. 176.

С. 246

Некий Божетех из Коширже только этим и кормился.

Коширже – район Праги (см. комм., ч. 1, гл. 14, с. 206).

Истратил на объявления целых пять крон.

В оригинале: pětka (Proinseroval celou pětku), то есть 5 золотых или 10 крон. См. комм., ч. 1, гл. 6, с. 74. А также комм, о газетных объявлениях и специфического к ним интереса Швейка и самого Гашека: ч. 1, гл. 1, с. 43 и ч. 1, гл. 6, с. 73.

в эту ночь приснилось ему, что Швейк украл коня у наследника престола и привел ему, Лукашу

Наследником австрийского престола после убийства старшего племянника Франца Иосифа I эрцгерцога Франца Фердинанда стал внучатый племянник императора 27-летний эрцгерцог Карл (Karl Franz Josef von Habsburg-Lothringen, 1887–1922). После кончины Франца Иосифа (21 ноября 1916 г.) он, уже 29-летним, и взошел на престол под именем Карла I, чтобы стать последним императором и королем из рода Габсбургов.

С. 247

Вот у китайца Станека было выставлено выпуклое зеркало.

Речь о магазине восточных товаров Вилема Станека (Vilem Staněk) с французским названием «Maison Staněk». Располагался (согласно газетному объявлению, которое приводит Йомар Хонси) на Фердинандовом проспекте (Ferdinandova třída), 32, ныне Народный (Národní). В Примечании (ZA 1953) и, соответственно, в первоисточнике у Бржетислава Гулы (BH 2012) адрес иной – чуть дальше в глубине того же квартала, угол Пуркиновой (Purkyňova) и Владиславовой (Vladislavova). Впрочем, все согласны с тем, что в витрине магазина были статуя китайца и кривое зеркало, перед которым собирались стайки хохочущих школьников, как до занятий, так и после.

ПГБ в комментариях к ПГБ 1963 совершенно справедливо подчеркивает, что Станек – типично чешская фамилия.

 
Марширует Греневиль к Прашной бране на шпацир
Сабельки сверкают, а девушки рыдают.
 

Старая солдатская песня у Швейка, как указывает Вацлав Плетка (VP 1968), маршевый вариант 75-го пешего полка, которым с 1860 по 1888 командовал генерал Фоллиот де Креневиль (Franz Folliot de Crenneville-Poutet, 1815–1888).

Песенка намеренно или ненамеренно возвращает к недавнему происшествию с Лукашем на Пршикопах, на одном из концов которого и высятся Пороховые ворота (У ПГБ по-чешски Прашна, Prašná brána), часто называемые Пороховой башней, и не удивительно – высота сооружения 44 метра, куда как больше высоты арки собственно ворот. См. комм., ч. 1, гл. 15, с. 239.

Любопытно и то, что переводчик стихов (Я. Гурьян), в отличие от переводчика основного текста ПГБ, оставляет в тексте немецкие дериваты – špacír. И немного обидно, поскольку переводчик очевидно не в курсе, что Греневиль – это не сам генерал, а его полк, правильно – Маршируют греневильцы к Прашной бране на шпацир. См. также комм., ч. 4, гл. 1, с. 274.

– Осмелюсь доложить, господин обер-лейтенант, тут пришли за вами из казармы, вы должны немедленно явиться к господину полковнику. Здесь ординарец!

Ординарец, все тот же ordonanc (máte jít okamžitě к panu plukovníkovi. Je tady ordonanc), но уже больше не вестовой у ПГБ. См. здесь же комм., ч. 1, гл. 14, с. 242.

С. 248

– Два года тому назад, поручик, – сказал он, – вы просили о переводе в Девяносто первый полк в Будейовицы.

Эти слова полковника Циллергута, кажется, вполне подтверждают предположение о том, что до этого момента романный поручик Лукаш служил и преподавал в школе вольноопределяющихся 73-го пехотного полка. См. комм, о вршовицкой казарме ч. 1, гл. 14, с. 193. Любопытно также, что романный поручик просил о переводе из чисто немецкого 73-го в смешанный (половина на половину чехов и судетских немцев) 91-й полк еще до войны.

Косвенным подтверждением того, что Лукаш действительно переводится из 73-го полка в 91-й полк, может быть и странность в цветной иллюстрации Йозефа Лады, подмеченная неутомимым блогером Дмитрием (D-1945). Речь идет о картинке, вклеенной между с. 248 и 249 ПГБ 1956 и изображающей Швейка в овчарне Шварценбергов во время будейовицого анабазиса. Лада рисует на воротнике бравого солдата ярко-красные петлицы 73-го полка, а не зеленого попугайского цвета 91-го.

Знаете ли вы, где находятся Будейовицы? На Влтаве. Да. На Влтаве, и впадает в нее там Огрже или что-то в этом роде.

Большой и прекрасный южно-чешский город Ческие Будейовице (České Budějovice) находится на стрелке рек Влтавы (Vltava) и Малше (Malše).

Река Огрже (Ohre) протекает много севернее, через Карловы Вары, Жатец, Терезин и впадает в Лабу, или Эльбу, как ее называют соседи-немцы.

Да. Впрочем, это к делу не относится. Мы производили там маневры.

См. комм., ч. 1, гл. 15, с. 237.

С. 249

отправляется на фронт и по этому случаю устраивает прощальную вечеринку на Неказанке

Неказанка (Nekázanka) – ныне довольно мрачная учрежденческая улица с крытыми галереями между домами, как на Зимней канавке в Питере, соединяющая На Пршикопе с улицей Индрышской. До войны имела куда более милый и свободный вид с чередой разноэтажных строений.

В Примечаниях (ZA 1953) поясняется, что до войны на Неказанке было несколько ночных увеселительных заведений. В самом романе упоминается только одно из них – «V čubčím háji» – «Сучий лесок» в переводе ПГБ, см. комм., ч. 2, гл. 1, с. 257.

ПОСЛЕСЛОВИЕ

С. 250

Заканчивая первую часть «Похождений бравого солдата Швейка» («В тылу»), сообщаю читателям, что вскоре появятся две следующие части – «На фронте» и «В плену».

Первую часть романа Гашек написал очень быстро. Начал в марте 1921-го, а в августе вышли последние – седьмой и восьмой выпуски романа, издававшегося серией дешевых тетрадок.

В этих частях и солдаты и штатские тоже будут говорить и поступать так, как они говорят и поступают в действительности.

Жизнь – не школа для обучения светским манерам. Каждый говорит как умеет.

Сейчас сложно сказать, на критику с чьей стороны несколько нервно реагирует здесь Ярослав Гашек. Литературная Чехия на деле просто высокомерно проигнорировала сам факт появления его романа. Лишь пару лет спустя в одной из своих статей 1923 года общее мнение культурной общественности ясно и внятно выразил профессор и столп национального литературоведения Арне Новак (Arne Novák, 1880–1939) – автор академического тома «Обзорная история чешской литературы» («Přehledné dějiny literatury české»). Выразил в скором будущем человек-улица в городе Брно, чтобы затем уже таскать из одного переиздания своей «Чешской словесности с птичьего полета» («České písemnictví s ptačí perspektivy») в другое.

Jaroslav Hašek, spisovatel zhola neliterámí, vytvořil neodolatelný, válečný typ «dobrého vojáka Švejka», zbabělého a nechutného šaška, který s vítězným úsměvem cynické převahy vynese ze světového masakru svou zdravou a smrdutou kůži.

Ярослав Гашек, писатель абсолютно вне пространства подлинной литературы, создал образ неистребимого типа военного времени «бравого солдата Швейка», пошлого, отвратительного клоуна, который с циничной улыбкой превосходства из мировой мясорубки выносит свою целехонькую, дурно пахнущую шкуру.

Скорее всего, летом 1921 года желание дать ответ и расплеваться вызывали у Гашека анонимные реплики по поводу очередного выпуска «Швейка» в копеечных газетках, вроде «Виноградских ведомостей» («Vinohradské listy»), привлекавшие, однако же, внимание самого Министерства культуры республики:

nemožně hnusné, jež je schopna u obyvatelstva vzbudit pohoršení.

немыслимая гнусность, способная у простого человека вызвать лишь отвращение.

Церемониймейстер доктор Гут говорит иначе, чем хозяин трактира «У чаши» Паливец.

Йржи Гут (Jiří Stanislav Guth-Jarkovský, 1861–1943) – человек множества разнообразнейших талантов и способностей. Философ, писатель, переводчик с французского и немецкого, функционер чешского и международного олимпийского движения. И кроме того, начальник протокольной службы первого чешского президента Т. Г. Масарика, этот самый церемониймейстер.

Если необходимо употребить сильное выражение, которое действительно было произнесено, я без всякого колебания привожу его здесь. Смягчать выражения или применять многоточие я считаю глупейшим лицемерием. Ведь эти слова употребляют и в парламенте.

Любопытно, что Гашек не только был автором одного из первых романов о Первой мировой, во всяком случае, бесспорно первого прочитанного всеми и каждым, но еще и первым среди череды больших мастеров, пришедших с фронта, которые считали просто и долгом, и обязанностью писать shit, если было сказано shit (Хемингуэй) и foutre, если и было сказано foutre (Селин).

С. 251

Они хотели бы превратить весь народ в сентиментальных людишек, онанистов

Здесь рассерженный Гашек уж совсем на себя не похож, поскольку, как справедливо заметил Сесил Пэррот (СР1982), автор «Швейка», как и автор «Гулливера», «часто бывает груб, но никогда не бывает вульгарен» (he was often coarse but, never lewd).

Монах Евстахий в своей книге рассказывает, что когда Св. Алоис услышал, как один человек с шумом выпустил газы, он ударился в слезы, и только молитва его успокоила.

Св. Алоис (Luigi Gonzaga, 1568–1591) – итальянский иезуит. Канонизирован в 1726. Покровитель молодости и чистоты. А вот его, по Гашеку, жизнеописатель – монах Евстахий (v knize mnicha Eustacha) до сих пор никем не идентифицирован. Мой давний добрый редактор, а ныне блогер foma, высказал очень здравую мысль о том, что здесь возможна прямая отсылка к «Пантагрюэлю» Рабле. Возможно, но поиск созвучного гашековскому фрагменту в тексте бессмертного француза пока успехом не увенчался.

Нельзя требовать от трактирщика Паливца, чтобы он выражался так же изысканно, как госпожа Лаудова, доктор Гут, госпожа Ольга Фастрова

Госпожа Лаудова (Marie Laudová-Hořicová, 1869–1931), чешская актриса. Была звездой Чешского национального театра с 1904 по 1913. Позднее прославилась своими статьями о хороших манерах и морали, которые публиковала в журнале «Деревня» («Venkov»). Здесь, в обычном для чехов толстовском смысле, «не столица». См. комм., ч. 1, гл. 12, с. 165.

Доктор Гут. См. комм., выше. Ч. 1. Послесловие, с. 250.

Ольга Фастрова (Olga Fastrová, 1876–1965) – редактор «Национальной политики» и журналистка. Любимый объект издевательств Гашека после его возвращения в Чехию из Советской России. Фельетон «Кронштадт» («Kronstadt» – «Rudé právo», 20. 3.1921).

Když jsem se vrátil z Ruska, setkal jsem se druhý den v kavárně U zlaté husy se svou přítelkyní paní Olgou Fastrovou, která se mne ptala:

«Je to pravda, Jaroušku, že bolševici živí se masem Číňanů?»

На другой день после моего возвращения из России повстречалась мне в кафе «У золотого гуся» милая моя подруга пани Ольга Фастрова, которая тотчас же стала спрашивать:

– А это правда, Ярушка, что большевики питаются исключительно мясом китайцев?

Есть у Гашека и отдельный фельетон о вкусах и манерах госпожи Фастровой – «Кругозор чешских дам и барышень» («Obzor českých paní а dívek» – «Kopřivy», 2.2.1921). В нем Гашек воображает себе невероятную возможность побыть денек-другой редактором дамского журнала.

Pod tím uveřejnil jsem surový útok na paní Olgu Fastrovou z Národní politiky pro její článek “Oprava stolu pro hostinu v domácnosti” v “Ženské hlídce”. Napsal jsem, že Národní politika strojí hostiny pro keťasy, poněvadž paní Olga Fastrová v článku píše, že pro osobu se počítá u stolu nejméně 70 cm místa a příbory že musí být stříbrné a pořad jídel při rodinné hostině v domácnosti takový: polévka, ryba, masitá pečené, drůbež, sýr, ovoce, cukroví, bonbóny. Nápoje: likéry, šery, malaga, vína francouzská. Končil jsem přáním, aby se všichni keťasové i s celou redakcí Národní politiky na takových hostinách přežrali a pukli.

Под этим я впихнул суровые нападки на пани Ольгу Фастрову из «Национальной политики» за ее статью «Подготовка домашнего стола к приходу гостей» из журнала «Женский дозор». Я написал, что «Национальная политика», видно, дает прием для биржевых спекулянтов, потому что пани Фастрова в свой статье пишет, что при расчете размеров стола нужно исходить из 70 см на одного человека, приборы должны быть серебряными, а порядок кушаний на семейном торжестве такой – суп, рыба, обильное жаркое, птица, сыр, фрукты, сладкое, конфеты. Напитков – ликеры, херес, малага, французские вина. Кончил я свою заметку, выразив надежду, что все спекулянты вместе с редакцией «Национальной политики» на этом приеме обожрутся и лопнут.

См. также комм., ч. 1, гл. 2, с. 43.

С. 252

Прочитав о себе в моей книжке, он навестил меня и потом купил больше двадцати экземпляров первого выпуска.

Речь о первой тетрадке романной серии. См. выше комм., ч. 1, Послесловие, с. 250. Вышел 14 марта 1921 года. На обложке был изображен все тем же Йозефом Ладой Швейк, молодой, худой, чубатый. Очень похожий на реального Страшлипку (см. комм., ч. 1, гл. 2, с. 41) и не очень на того толстенького добрячка, Гашека последних лет его жизни, которого мы обнаруживаем в иллюстрациях к ПГБ 1963. Было в тетрадке 32 страницы, и буквально обрывался на полуслове рассказ о методах дрессировки собак ротмистра Роттера (ч. 1, гл. 3, с. 51): Потом того человека отвели на (а potom toho člověk odvedli do nějaký)…

просто и честно выразил протест чеха против всякого рода низкопоклонства.

В оригинале используется очень редко употребляемое в чешском слово-дериват – byzantinism (odpor českého člověka proti byzantinismu). От немецкого byzantinisch со значением «низкопоклоннический, раболепный». Протест против всякого византийства. В Примечаниях (ZA 1953) приводится еще одно значение podkuřování (курение фимиама). В любом случае, ПГБ краток и точен, и, говоря современным языком, исключительно политкорректен.

В ПГБ 1929 и сама фраза и весь абзац просто выпущены.

Отто Кац тоже жив. Это подлинный портрет фельдкурата. После переворота он забросил свое занятие, выступил из церкви и теперь служит доверенным на фабрике бронзы и красок в Северной Чехии.

См. комм., ч. 1, гл. 9. с. 109.