Текст книги "Имею скафандр - готов путешествовать (2025/AI)"
Автор книги: Sergey Smirnov
Жанры:
Научная фантастика
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 6 страниц)
Глава 13
Я очнулся не от боли или холода, а от их полного отсутствия.
Последнее, что помнил мой мозг, – это ледяной ад Плутона, треск скафандра и ослепительная вспышка, поглотившая корабли Черволицых. Я был уверен, что это конец. Но вместо небытия было… тепло. И свет.
Я лежал на чем-то мягком, что не было ни койкой, ни матрасом, а скорее идеально подогнанной под мое тело ложбиной в полу. Воздух был чистым, как после сильной грозы, и пах чем-то незнакомым, но приятным – смесью озона, влажной земли и каких-то ночных цветов. Я открыл глаза.
Надо мной не было металлического потолка. Вместо него медленно, едва заметно пульсировало перламутровое небо, переливаясь всеми оттенками рассвета. Я сел, осматриваясь. Никаких швов, панелей, проводов. Стены комнаты были из гладкого, как полированный мрамор, материала, по которому текли живые, светящиеся вены. Все вокруг было беззвучно, гармонично и совершенно непонятно.
«Живой», – пробормотал я, проведя рукой по полу. Он был теплым, как кожа.
«Не совсем живой. Скорее, биоинтегрированный», – раздался рядом знакомый, по-детски безапелляционный голос.
Крошка сидела в такой же ложбине рядом со мной, уже полностью придя в себя. На ней была простая, цельнокроеная одежда из мягкой ткани. Она выглядела отдохнувшей. Ни синяков, ни царапин. Я оглядел себя – то же самое. Даже старые шрамы, казалось, посветлели. Нас не просто спасли. Нас… отремонтировали.
«Где мы?» – спросил я, поднимаясь на ноги.
«Планета в системе Веги. Родина Материни», – ответила Крошка так, будто говорила о поездке к бабушке.
В этот момент одна из светящихся стен мягко разошлась в стороны, превратившись в проход. На пороге стояла она. Материня. Но не та, изможденная пленница, которую мы знали. Она была выше, грациознее, ее силуэт плавно перетекал в окружающую среду, а чувство спокойствия, исходившее от нее, было почти осязаемым.
<Приветствую вас, юные жизни. Вы в безопасности>, – раздался ее голос в моей голове. Он был не просто словами, а целой волной тепла и умиротворения.
Она повела нас по коридору, который скорее походил на аллею в диковинном саду. Вместо дверей были мягко расступающиеся световые поля. Мы видели других существ ее расы – они двигались с неспешной грацией, занимаясь какими-то своими делами. Никто не говорил вслух, но в воздухе висело ощущение гармоничного, общего диалога. Мой мозг инженера отчаянно пытался зацепиться за что-то знакомое, разложить это на схемы и чертежи, но сдавался. Это была не магия. Это была физика, до которой человечеству было еще несколько тысячелетий эволюции.
Нас привели в просторный зал. Сквозь полупрозрачную стену открывался пейзаж, от которого у меня перехватило дыхание. В небе парили зеленые острова, с которых вниз и… вверх струились водопады. Растения светились собственным мягким светом. Никаких дорог, машин, дымящих труб. Только природа и архитектура, слитые в единое целое.
Материня указала на гладкую поверхность, похожую на стол. На ней, словно из ниоткуда, с тихим шорохом материализовались геометрические фигуры разных цветов – кубы, пирамиды, сферы. Они источали аппетитный аромат.
«Что это?» – с подозрением спросил я.
«Это элементарно, – фыркнула Крошка, уже взяв в руки маленький синий кубик. – Концентрированная питательная субстанция. Оптимальный баланс белков, углеводов и микроэлементов. Наверняка синтезирована прямо из энергии». Она откусила кусочек и ее глаза расширились. «И вкусно».
Я последовал ее примеру. Вкус был сложным, но идеальным, как будто мой мозг сам подсказал ему, каким он должен быть.
Глядя на летающие острова и водопады, текущие против гравитации, я ощутил смесь благоговейного трепета и профессионального унижения. Я, который так гордился тем, что починил старый скафандр, чувствовал себя пещерным человеком, которому показали ядерный реактор.
После того как мы восстановили силы, Материня повела нас в место, которое можно было бы назвать обсерваторией. Это был огромный сферический зал, где стены и потолок были единым экраном, показывающим космос. Но это была не проекция. Это был настоящий космос, видимый через какое-то окно, искажающее пространство.
«Теперь, когда непосредственная угроза миновала, вы должны понять, куда попали», – ее голос был мягким, но серьезным.
Изображение сменилось. Мы увидели три гигантские звездные спирали, медленно вращающиеся в пустоте. Млечный Путь. Андромеда. И галактика Треугольника.
«Это – Сообщество Трех Галактик, – произнесла Материня. – Древний альянс цивилизаций, основанный не на силе, а на законе. Мы не империя. Мы садовники, следящие за тем, чтобы сад Вселенной не зарос сорняками».
«Сорняками… вроде Черволицых?» – спросил я. Горечь от воспоминаний о Плутоне все еще стояла в горле. – «Если вы такие могущественные, почему не остановили их раньше?»
«Наш главный закон – Невмешательство в развитие молодых миров, не вступивших в Сообщество. Ваша Солнечная система находится под таким карантином. Мы знали о действиях Черволицых, но наши руки были связаны законом. Мы не могли вторгнуться в ваше пространство без официального запроса о помощи от его коренных жителей. Твой сигнал, Кип, усиленный моим маяком, стал именно таким запросом. Он не просто дал нам доказательства – он дал нам юридическое право действовать».
«Какова юридическая классификация Черволицых?» – неожиданно спросила Крошка, глядя на звездные карты. Ее мозг работал на полную мощность. – «Преступная организация или целая цивилизация-преступник? Какой орган выносит приговор?»
Материня посмотрела на нее с явным одобрением. «Именно так, дитя. Целая цивилизация. И приговор выносит Великий Трибунал. Поэтому вы здесь. Вы не просто спасенные жертвы. Вы – ключевые свидетели. Первые официальные представители вашего вида, вступившие в контакт. Ваши показания решат судьбу Черволицых».
В этот момент я ощутил, как чувство облегчения, которое я испытывал с момента пробуждения, сменилось тяжестью. Колоссальной, нечеловеческой тяжестью ответственности. Моя личная борьба за выживание в старом скафандре «Оскар» была всего лишь прологом.
«Трибунал созывается. Мы отправляемся немедленно», – объявила Материня. Ее слова не предполагали возражений.
Без лишних вопросов мы молча последовали за ней. Пока мы шли по живому коридору к посадочной платформе, я бросил последний взгляд на парящие острова и водопады, текущие в небо. Этот мир был раем, но наша битва ждала нас в другом месте.
Она летела с нами – в качестве нашего защитника и официального представителя. Корабль, на который мы поднялись, был другим. Не спасательным, а, видимо, дипломатическим. Его интерьер был еще более не постижим – единое пространство без видимых приборов, кресел или панелей управления. Мы просто стояли в центре, а мир за прозрачными стенами начал меняться.
Путешествие не было похоже на полет. Не было ни ускорения, ни толчка. Пространство просто… свернулось. На гигантском обзорном экране наша родная галактика Млечный Путь, знакомая мне по картинкам как звездная река, на глазах превратилась в сияющий диск. Затем – в яркую спираль. А потом – в ослепительную точку на фоне абсолютной черноты межгалактической пустоты.
Мы летели навстречу другой, меньшей точке света – Малому Магелланову Облаку.
«Наш курс – Ланадор, – сказала Материня. – Столица Сообщества».
По мере нашего приближения одна из звезд в этом облаке разгоралась все ярче и ярче, затмевая остальные. Она сияла неестественно ровным, упорядоченным светом. Это не была звезда. Это был центр власти и правосудия известной Вселенной.
Я смотрел на это немыслимое зрелище, сжимая кулаки так, что побелели костяшки. Облегчение. Изумление. Ответственность. И нарастающая тревога. Мы больше не убегали. Мы летели навстречу своей судьбе.
И в моей голове промелькнула мысль: прошла целая вечность с тех пор, как пределом моих мечтаний было просто заставить «Оскара» держать давление. А теперь от моих слов зависела судьба целой галактики.
Глава 14
Мы не вошли в зал. Мы просто оказались в нём. В один миг ледяные коридоры спасательного корабля сменились пространством, которое мой разум отказывался принимать. Это была не комната, не купол и не арена. Это была сфера из чистого, мягкого света, где само понятие «стена» отсутствовало. Воздух не был воздухом – он гудел, вибрировал низким, неслышимым гулом, который отдавался прямо в костях. Под ногами не было пола, лишь общая парящая платформа из такого же уплотнённого света, послушно следовавшая за нами.
В центре этого безграничного пространства, в мареве искажённой реальности, стояли они. Пятеро Черволицых. Неподвижные, как статуи, облачённые в свою тёмную, хитиновую броню. Они не выказывали ни страха, ни беспокойства. Лишь холодное, всепоглощающее презрение, направленное не на нас, а на всё сущее вокруг. Их молчание пугало сильнее любых криков.
А над ними, занимая то, что можно было бы назвать судейской ложей, парили Судьи. Трибунал. Мой человеческий мозг тщетно пытался найти для них аналогию. Это были три гигантских, медленно вращающихся кристалла, каждый размером с дом в моём родном городке. Они переливались внутренним светом – то сапфировым, то изумрудным, то глубоким, как само межгалактическое пространство. Их голоса не было. Была лишь мысль, чистая и ясная, возникающая прямо в сознании, уже идеально переведённая.
«Говорите правду, дети», – прозвучала в моей голове мысль Материни, островок спокойствия в этом океане чуждого величия. «Ваша правда – самое мощное оружие в этой части Вселенной. Не бойтесь их вида, сосредоточьтесь на том, что вы пережили».
Я сглотнул. Рядом со мной, на нашей общей платформе, Крошка незаметно вцепилась в мою руку, и я ободряюще сжал её пальцы в ответ. Мгновение спустя нас разделили. Платформа под ногами бесшумно распалась на три отдельных диска, и мой плавно отъехал в сторону, изолируя меня от них.
Первой вызвали Материню. Она не произнесла ни слова. Её мысли потекли в сознание каждого присутствующего – холодный, точный, беспощадный поток логики. Она не говорила о боли или страданиях. Она излагала факты: история агрессии Черволицых, нарушение ими параграфа семнадцать Галактического Кодекса о невмешательстве в развитие докосмических цивилизаций, перечень из тридцати двух видов, уничтоженных или порабощённых за последний цикл. Это был не крик о помощи, а обвинительное заключение, выточенное из льда и закона.
Затем настала очередь Крошки. Её крошечная фигурка на светящейся платформе выглядела потерянной в этом гигантском зале. Но когда она заговорила, её детский, высокий голос, транслируемый через переводчик, наполнился стальной уверенностью. Используя ментальный интерфейс, она спроецировала в центр зала трёхмерные карты, которые вращались и менялись по её воле.
«Согласно моим расчётам, основанным на остаточном тахионном излучении, их методика уничтожения планет приводит к необратимому коллапсу локального пространства-времени, создавая “мёртвые зоны”, опасные для навигации», – её тон был тоном профессора, читающего лекцию. Она выводила на схемы анализ биологии Черволицых, их уязвимости, принципы работы их двигателей. Но в конце, когда проекции погасли, её голос впервые дрогнул, превратившись в шёпот одиннадцатилетней девочки. «Они забрали моего отца… для изучения».
Эта короткая вспышка детской боли ударила по тишине зала сильнее, чем все её научные выкладки. Мне показалось, что холодный свет кристаллических судей на мгновение стал мягче, теплее.
Потом вызвали меня. Я – последний. Не юрист, не гений. Я просто парень, который хотел в космос и починил старый скафандр «Оскар». Я шагнул вперёд, чувствуя на себе невидимое внимание всего зала.
«Я не знаю ваших законов», – начал я, и мой голос прозвучал удивительно ровно. «Я не понимаю, как работают ваши корабли или что такое “тахионное излучение”. Но я знаю, что это неправильно. Забирать людей из их домов, из их мира… Пытать их, чтобы узнать, как они устроены. Убивать просто потому, что можешь».
Я рассказал свою простую историю. О мечте, о сигнале, о холодной камере на Луне. О ледяном аде Плутона, о том, как Материня, как я тогда думал, пожертвовала собой, чтобы мы с Крошкой могли жить. Я не пытался казаться храбрым или умным. Я говорил о страхе. О липком, парализующем ужасе, который я чувствовал, замерзая в «Оскаре» на безжизненной равнине.
«Никто… никто не имеет на это права», – закончил я.
После моих слов Материня обратилась к Трибуналу: «Прошу активировать Поле Воспоминаний. Данные, извлечённые с базы на Плутоне, которые эти дети несли в себе, должны быть представлены».
Коллективная мысль судей была кратка: «Запрос удовлетворен».
Реальность зала схлопнулась. Мягкий свет погас, сменившись леденящим мраком и запахом озона. Мы больше не были в Ланадоре. Мы стояли в ледяных коридорах тюрьмы на Плутоне. Вокруг нас развернулась голографическая, но абсолютно реальная на вид реконструкция. Мы видели камеры, в которых лежали останки существ десятков разных рас – хитиновых, кремниевых, газообразных. Мы видели столы с инструментами, чьё предназначение было очевидно и чудовищно. Мы видели, как я, задыхаясь в своём старом скафандре, лихорадочно переключаю тумблеры на маяке.
Наш ужас заполнил пространство, став общим для всех. И тогда Трибунал отреагировал. Свет, исходящий от кристаллических гигантов, начал меняться. Он налился багровым, а затем сгустился до угрожающе-красного цвета. Низкий гул в зале усилился, превратившись в рокот сдерживаемого гнева, от которого вибрировала сама ткань пространства.
Даже сейчас, видя проекцию своих злодеяний, Черволицые оставались неподвижны. Но один из них, тот, что стоял в центре, медленно повернул голову в мою сторону. В его бездушных глазах не было ни капли раскаяния. Только холодная, бездонная ненависть и безмолвное обещание мести.
Проекция погасла. Зал снова наполнился мягким светом. Воцарилась абсолютная, оглушительная тишина.
В наступившей тишине в сознании каждого эхом разнеслась одна фраза, исходящая от коллективного разума судей.
«Доказательства приняты. Обвинение завершило свою речь. Трибунал удаляется для вынесения вердикта».
Колоссальное напряжение, сжимавшее меня стальным обручем, внезапно спало. Ноги подкосились. Я посмотрел на Крошку. Через разделявшее нас пустое пространство наши взгляды встретились, и в её глазах я увидел то же самое мучительное облегчение, что чувствовал сам. Я перевёл взгляд на Материню. Она едва заметно кивнула мне, и в этом жесте было больше одобрения, чем я когда-либо получал в своей жизни.
Мы сделали всё, что могли. Теперь оставалось только ждать.
Глава 15
Гулкий, низкий резонанс, наполнявший исполинский зал Ланадора, стих. На гигантской голографической сфере в центре зала, где парили миры Черволицых, сошлись лучи энергии. Голос Председательствующего судьи, лишённый тембра и эмоций, прозвучал с окончательностью приговора.
– Трибунал Трёх Галактик рассмотрел доказательства. Вердикт: вид [научное название, непроизносимое для человека] признан виновным. В геноциде. В нарушении Великого Закона. В хищническом паразитизме.
Рядом со мной Крошка, до этого вцепившаяся в мой рукав, облегченно выдохнула. Я ощутил ментальное прикосновение Материни – спокойное, ободряющее. «Справедливость свершается».
– Наказание, – продолжил голос, – не есть уничтожение. Жизнь священна. Приговор – вечная и полная изоляция. Родной мир данного вида и все его колонии будут заключены в непроницаемое стазис-поле. Приговор вступает в силу немедленно.
На голограммах планет вспыхнули и сомкнулись сияющие энергетические барьеры. Тихо, беззвучно, целая империя зла была заперта в клетке. Огромный груз, давивший на меня с самого дня похищения, рухнул с плеч. Мы победили. Всё было не зря.
Но я ошибся. Густой резонанс в зале не утихал. Напряжение, только что отпустившее меня, вернулось ледяными иглами в затылок.
– Заседание не закрыто, – возвестил бесстрастный голос. – Угроза вида [название Черволицых] нейтрализована. Однако данный процесс выявил наличие другой потенциальной инфекции, требующей немедленного рассмотрения.
В центре зала погасли изображения миров Черволицых. На секунду воцарилась тьма, а затем в ней вспыхнул новый голографический шар. Прекрасный, хрупкий, сине-белый. Завитки облаков, сияние океанов, зелень континентов.
Земля.
Мой дом. Наша планета. Она выглядела как улика.
Вперёд выступила новая фигура. Галактический Прокурор. Он был высоким и неправдоподобно тонким, словно сотканным из тени и света. Его «голос», прозвучавший в моей голове, был холодным, как треск ломающегося льда.
– Представляю к рассмотрению Образец 734-Б, вид Homo Sapiens.
На гигантском экране над нами, где только что парила наша прекрасная планета, начали вспыхивать изображения. Это были не реконструкции, а жестокие, дышащие моменты, вырванные из истории. Окопы Первой мировой, усеянные телами. Изможденные лица за колючей проволокой концентрационного лагеря. И, наконец, апофеоз нашего безумия – ослепительные, беззвучные грибы ядерных взрывов, расцветающие над городами.
– Зафиксирована аномально высокая предрасположенность к насилию над особями своего же вида, – констатировал Прокурор, пока мой мир разрывали на части в центре зала. – Их технологическое развитие опережает их моральное развитие на несколько порядков. Они создали оружие, способное стерилизовать их биосферу, ещё до того, как установили прочный мир на своей планете.
Кадры сменяли друг друга: горящие от напалма деревни, городские беспорядки, жестокость человека к человеку. Это была хроника нашей ненависти к себе, представленная беспристрастным богам.
Я смотрел на это с нарастающим ужасом. Но хуже ужаса был стыд. Я чувствовал, как он заливает лицо жаром, как горит в груди. Я хотел крикнуть, что мы не только такие! Что мы пишем музыку, строим соборы, мечтаем, любим, жертвуем собой. Но слова застряли в горле. Как я мог объяснить им Моцарта, когда они видели Освенцим?
Прокурор сделал паузу, обводя зал своим холодным, изучающим взглядом.
– Вывод: данный вид представляет собой латентную угрозу галактического масштаба. Эволюционный тупик агрессии, помноженный на технологическую мощь. Получив доступ к звёздам, он неизбежно станет новой чумой. Требуется превентивная мера.
Он посмотрел прямо на меня. И произнёс последние слова, от которых у меня перехватило дыхание.
– Рекомендуемое решение: Карантин. Или стерилизация.
Глава 16
Давящая тишина, последовавшая за речью Прокурора, была тяжелее любого физического груза. Паника подступала к горлу, ледяная и липкая. Я был всего лишь мальчишкой, который хотел починить скафандр. Как я мог стать защитником для семи миллиардов душ?
Голос одного из Судей снова прорезал тишину, величественный и древний.
– Кто будет говорить в защиту этого вида?
Взгляды всех неисчислимых существ в зале обратились к нам. К крохотной группе из трёх фигур. Материня молчала. Она не была человеком. Крошка стояла рядом, дрожа. С леденящей ясностью я осознал правду.
Это должен был быть я.
В этот момент я почувствовал слабое давление. Крошка, не глядя на меня, сжала мою руку. Её ладонь была тёплой. Этот простой жест стал моим якорем. Я поднял глаза и встретил ментальный взор Материни. В её присутствии не было жалости, только спокойная, несокрушимая вера.
Страх не ушёл. Но что-то другое поднялось ему навстречу – упрямство. Я здесь не для того, чтобы спорить с историей. Я здесь, чтобы свидетельствовать о том, что видел сам.
Я сделал шаг вперёд.
– Да, – мой голос сначала дрогнул, но потом окреп. – Всё, что сказал уважаемый обвинитель, – правда. Наша история написана кровью. Мы бываем жестоки, эгоистичны и близоруки. Я не буду этого отрицать.
Я сделал паузу, чувствуя, как внимание Трибунала обострилось.
– Но это не вся правда. В ваших хрониках – только войны и катаклизмы. Вы не заметили миллионы ежедневных актов доброты, потому что для ваших отчётов они были слишком малы. Врач, спасающий одного пациента. Солдат, закрывающий собой товарища. Это не события для галактической истории. Но именно из этих песчинок и складывается характер моего вида.
Я повернулся, и мой взгляд упал на моих друзей. Теперь моя речь стала совсем личной.
– Вы хотите доказательств? Вот они. – Я мягко положил руку на плечо Крошки. – Посмотрите на неё. Ребёнок. Черволицые видели в ней лишь ходячий банк данных. А я увидел друга. Друга, за которого был готов умереть в ледяной пустыне Плутона. И она была готова сделать то же самое для меня. Разве это не доказывает нашу способность ценить дружбу выше собственной жизни?
Я перевёл взгляд на Материню.
– А вот – Материня. Представитель вида, который неизмеримо мудрее нас. Мы могли испугаться её. Но мы доверились ей. Мы полюбили её, как мать. Мы – трое существ с разных планет – стали семьёй. Если мой вид способен на такую связь, значит, мы не безнадёжны.
Я снова посмотрел на Трибунал, чувствуя, как всё моё отчаянное путешествие сжимается в одну последнюю, главную мысль.
– Вы судите нас по нашему прошлому. Но я прошу вас судить нас по нашему потенциалу. По тому, чем мы можем стать. Дайте нам шанс научиться.
Я замолчал, полностью опустошённый. Я сказал всё. Абсолютная тишина, ещё более глубокая и значимая, чем прежде, окутала зал. Эти несколько секунд тянулись мучительнее, чем все дни на Плутоне.
Наконец гул стих. Голос Главного Судьи, спокойный и беспристрастный, как сама Вселенная, разнёсся по залу.
«Трибунал выслушал обвинение и защиту. Аргументы защиты, подкреплённые личным свидетельством, признаны весомыми. Вид, именуемый “человечество”, не будет подвергнут изоляции или уничтожению».
По моим щекам текли слёзы облегчения. Я едва устоял на ногах.
Но голос продолжил:
«Однако обвинения слишком серьёзны, чтобы их игнорировать. Ваш потенциал к состраданию неоспорим. Но столь же неоспорим и ваш потенциал к разрушению. Вердикт таков: человечеству даётся испытательный срок. Мы будем наблюдать. Докажите, что вы достойны звёзд».
Голос умолк. Мы победили. Но это был не конец. Я это осознавал с пугающей ясностью. Настоящее испытание для всего человечества только начиналось. И теперь мы были под присмотром.
