Текст книги "Вопросы священнику"
Автор книги: Сергей Шуляк
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 64 страниц)
Вопрос:Каким образом христианство, столь высоко ставящее человека, пришло к инквизиции?
Отвечает священник Александр Мень:
Христианство не пришло, а христиане пришли. Это большая разница. Ведь есть христианин по названию, а есть по сути. Христос говорит: “Не всякий говорящий мне Господи, Господи, войдет в Царство Небесное, но исполняющий волю Отца Моего”. Понимаете, люди просто не усвоили нечто главное, а главным остается Христос и Его Евангелие. Христианство со всеми аксессуарами – с колоколами, иконами, пением, – оно не стоит ничего, оно является этнографическим феноменом, если в нем нет Христа. У Владимира Соловьева есть прекрасный образ в его “Повести об антихристе”*. Антихрист, человек, который воплощает в себе антихристианское направление, хочет заключить союз с церковными руководителями, и он предлагает православным: я вам устрою замечательные музеи и иконы, буду хранить вашу традиционную культуру; католикам обещает там что-то в богослужении, протестантам —институт по изучению Библии, но Христа нет ни там, ни там, ни там. И вот на этом-то его и изобличают. Форма, мертвая форма. Так вот, на мертвой форме и появляются такие извращения, как инквизиция.
VIII. Культурологические
1. Откуда появилась Чаша Грааля?Вопрос:Откуда появилась Чаша Грааля?
Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):
Чаша Грааля (старофранц. Graal, лат. Gradalis) в западноевропейских средневековых легендах таинственный сосуд с кровью Иисуса Христа, которая была собрана св. Иосиф Аримафейский, совершимшим погребение снятого с Креста тела Спасителя мира. Источниками были некоторые апокрифы.
Древнейшая литературная обработка сказаний о Чаше Грааля в западноевропейских литературе принадлежит Кретьену де Труа, французскому писателю конца XII века (роман Персеваль). История этого сосуда, приобретшего чудодейственную силу, была подробно изложена другим французcким писателем начала XIII века Робертом де Бороном, на основании апокрифических рассказов. Произведение Роберта состоят из трех частей: Иосиф Аримафейский, Мерлин и Персеваль. В первой части рассказывается первоначальная история Чаши Грааля и повествуется о перенесении в ее Англию. Рассказывается и о поисках рыцарем Персевалем этого таинственного и чудесного сосуда. По смерти Персеваля Чаша Грааля возносится на небо. В произведении Роберта христианский апокриф соединяется с бретонским циклом сказаний о короле Артуре.
В средневековых рыцарских легендах Чаша Грааля – таинственный символ высшего духовного блага, ради которых совершаются бесстрашные подвиги.
В книге «Код да Винчи» тема Грааля – не больше, как детективная фантазия, за которой нетрудно увидеть болезненно навязчивый феминизм автора. «Грааль, – подхватил Лэнгдон, – есть символ потерянной богини. С появлением христианства старые языческие религии не умерли. И легенды о поисках рыцарями чаши Грааля на самом деле представляли собой истории о запрещенных поисках утраченного священного женского начала» (гл.58). Столь произвольная интерпретация становится возможной, потому что многочисленные читатели этого детектива (как в России, так и на Западе) оторваны не только от христианских корней, но и от классической культуры. Они не знают в этой области самого элементарного. Тема Священного Грааля профессионально исследована видными историками и филологами. Можно назвать некоторые капитальные работы: Дашкевич Н.П., Сказание о Святом Граале. – в его кн.: Из истории средневекового романтизма. К., 1877; Веселовский А.Н., Где сложилась легенда о Святом Граале? СПБ, 1900; Marx J., La legende arthurienne et le Graal, P., 1952; Markale J. Le Graal, Paris, 1982 и др.
2. Как с точки зрения православного богословия оценивать описание ада у Данте?Вопрос:Как с точки зрения православного богословия оценивать описание ада у Данте?
Отвечает иеромонах Иов (Гумеров):
Комедия Данте, по выражению академика Александра Веселовского, – «поэтическая энциклопедия средневекового миросозерцания». Одновременно это – литературный шедевр, для характеристики которого одних мировоззренческих оценок недостаточно, ибо он имеет общечеловеческую эстетическую и этическую значимость. Сам Данте Алигьери не дал своему главному произведению специального названия, а лишь указал на вид литературного произведения с точки зрения принятой в его время классификации – Commedia. В средневековой поэтике комедией называлось произведение с печальным началом и радостным концом в отличие от трагедии, которая имеет благополучное начало, но печальный конец. Определение Божественная (т.е. образцовая, превосходная) появилось в 16 веке. Таким образом, закрепилось название – La Divina Commedia.
Литературная традиция путешествий в загробный мир сформировалась еще в античной культуре. Известен мифологический рассказ о сошествии в Аид Орфея за своей женой Евридикой. Гомер в 11-й песни «Одиссеи» рассказывает о том, как герой его спустился в подземное царство:
Вдруг ко мне подошла душа Антиклеи умершей,
Матери милой моей, Автоликом отважным рожденной.
В Трою в поход отправляясь, ее я оставил живою.
Вергилий в «Энеиде» описывает, как Эней в сопровождении Сивиллы спускается в Аид, где находится его отец Анхиз:
Дальше дорога вела к Ахеронту, в глубь преисподней.
Мутные омуты там, разливаясь широко, бушуют,
Ил и песок выносят в Коцит бурливые волны.
Воды подземных рек стережет перевозчик ужасный… (VI, 236).
У Гомера и Вергилия преисподняя изображается в пределах тех мифологических представлений о загробном мире, которые были в античное время. Данте был западным христианином. Он опирался на учение о потустороннем мире, выработанное в позднее Средневековье на Западе. Православное богословие делит мир, запредельный земному, на две области: рай и ад. Никаких указаний на чистилище в Священном Писании мы не находим. Четыре места, на которые ссылаются католические богословы, оснований для введения третьей области – чистилища – не дают: 1. Жертвоприношение, совершенное по приказу Иуды Маккавея ради искупления грехов воинов, павших в битве (2 Мак.12:4-46). 2. Слова Спасителя мира: если кто скажет слово на Сына Человеческого, простится ему; если же кто скажет на Духа Святаго, не простится ему ни в сем веке, ни в будущем (Мф.12:32). 3. Место из Первого послания апостола Павла к Коринфянам: у кого дело сгорит, тот потерпит урон; впрочем сам спасется, но так, как бы из огня (1Кор.3:15). 4. История бедного Лазаря и злого богача (Лк.16:19-31). В том виде, в каком учение о чистилище (место испытаний перед вхождением в рай, где души умерших подвергаются очищению искупительным огнем) было известно Данте, оно сформировалось в 12-13 веках: письмо папы Иннокентия IV легату Эду де Шатору 1254 года и постановления II Лионского собора (1274).
Ко времени работы Данте над Комедией (1307-21гг.) на Западе учение о чистилище было общепринято. Это определило особенности композиционного построения произведения. Комедия, в которой 14 233 стиха, делится на три основные части (кантики): Ад (Inferno), Чистилище (Purgatorio) и Рай (Paradiso). Каждая часть делится на 33 песни. Началу путешествия предшествует вступительная (Первая) песнь. Поэтому первая часть имеет 34 песни, а всего – их сто.
Ад Данте изображает в виде глубокой воронки, конец которой доходит до центра земли. Представление о том, что ад находится в глубине земли, соответствует общехристианскому учению. Оно опирается на библейское учение: А те, которые ищут погибели душе моей, сойдут в преисподнюю земли (Пс.62:10). Св. пророк Исаия говорит о падении денницы: Но ты низвержен в ад, в глубины преисподней (Ис.14:15). Во время Своей Крестной смерти Спаситель сошел во ад, чтобы вывести оттуда праведников: А «восшел» что означает, как не то, что Он и нисходил прежде в преисподние места земли? (Еф.4:9). При всей определенности указаний на место нахождения ада, Священное Писание нигде не говорит о пространственной структуре преисподней. В Комедии ад имеет архитектурные формы. Он изображен неким симметричным антиподом храма. Деление ада на девять вертикально расположенных отделений (у Данте: кругов – cerchio) не встречается ни в Священном Писании, ни у святых отцов. В Комедии девять есть производное от числа три (3х3), которое является для Данте универсальным. Число три определяет метрический ритм всего произведения. В Библии число три выражает первую и совершенную полноту. Бог открывает Себя как Отец, Сын и Дух Святой (Мф.28:19); о Христе свидетельствуют дух, вода и кровь (1Ин.5:8); серафимы трижды провозглашают пред Господом: свят, свят, свят (Ис.6:3;Откр.4:8). Мир сотворен Божественной Троицей. Поэтому печать троичности лежит на всем тварном мире. Человек трехсоставен (дух, душа и тело). Время делится на три периода (прошлое, настоящее и будущее). Через любые три точки пространства, не лежащие на одной прямой, проходит единственная плоскость. Девять кругов ада у Данте, по-видимому, образованы по аналогии с девятью небесами согласно с астрономией Клавдия Птолемея. О них он пишет во втором трактате своего Пира: «по мнению Птолемея…существует девять подвижных небес» (2.III).
В литературе о Данте уверенно называется 1300 год временем странствия в загробный мир. Основано это на интерпретации первого стиха Комедии:
Земную жизнь пройдя до половины,
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Смысл приведенной терцины раскрывают обращением к четвертому трактату Пир: «лишь та смерть, которая в просторечии зовется естественной, служит тем пределом, о котором говорится у Псалмопевца: «Ты положил предел, которого не перейдут» (103:9). И именно потому, что Аристотель, наставник нашей жизни, заметил эту дугу, о которой здесь идет речь, он, видимо, и полагал, что наша жизнь не что иное, как некое восхождение и нисхождение… Из-за указанной выше неровности дуги трудно установить, где находится высшая точка этой дуги; однако я полагаю, что для большинства людей она находится между тридцатым и сороковым годом жизни, и думаю, что у людей от природы совершенных она совпадает с тридцать пятым» (IV, ХХIII). Не вступая в противоречие со сложившейся исследовательской традицией, хочется указать на то, что, в отличие от философского трактата Пир, в Комедии смысл стихов первой песни символичен, а не буквален. Скорее всего, здесь можно увидеть библейскую реминисценцию. В Священном Писании слова преполовение дней моих означает не середину жизни, а ее незавершенность. Псалмопевец молит Бога: умаление дней моих возвести ми. Не возведи мене в преполовение дней моих (101:24-25; в Синодальном переводе: «не восхити меня в половине дней моих»). Иудейский царь Езекия по выздоровлении молитвенно обращается к Господу: Я сказал в себе: в преполовение дней моих должен я идти во врата преисподней; я лишен остатка лет моих (Ис.38:10). Царю было 39 лет, когда его постигла смертельная болезнь. Господь продлил ему жизнь на 15 лет. Данте на вопрос одного из обитателей седьмого круга говорит:
«Там, наверху, – я молвил, – в мире света,
В долине заблудился я одной,
Не завершив мои земные лета. (XIII.49-51).
В средневековых произведениях, повествующих о посещении загробного мира, авторам сопутствуют ангел или кто-либо из святых. Хотя Данте представляет свое путешествие как сонное видение, его ведет по аду и чистилищу представитель языческого мира – поэт Гораций (65 – 8 гг. до Р.Х.). Это указывает на то, что описанное в Комедии посещение запредельного мира есть не больше, чем литературный прием. Впечатление это усиливается по мере того, как мы встречаем уже в первых песнях известные мифологические персонажи: Харона, лодочника сумрачной реки; три Фурии, кровавы и бледны и гидрами зелеными обвиты; Цербер, хищный и громадный, собачьим лаем лает на народ.
Данте называет Горация своим учителем в поэтическом творчестве:
Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый. (Ад.1.85).
Путники сошли в первый круг, где Вергилий увидел многих своих сограждан. Данте проявляет нерешительность. Он заметил на лице своего проводника страх. Однако римский поэт побуждает флорентинца продолжить путь:
Печаль о тех, кто скован ближним кругом, -
Он отвечал, – мне на лицо легла,
И состраданье ты почел испугом. (IV. 19-21).
Путники сошли в круг первый, который составлял край жерла зияющей пропасти ада. Сквозь тьму до слуха со всех сторон доносился не плач, а вздох. Место это называется лимб (лат. limbus – рубеж, край). Сюда, к сожалению, «суровый Дант» поместил некрещенных младенцев и добродетельных нехристиан, живших до Христа. С богословской точки зрения решение это больше, чем спорное. Данте расходится даже с теми католическими теологами, авторитет которых он ставил высоко. Так по учению Фомы Аквинского и других души некрещеных младенцев и взрослых, умерших в первородном грехе, лишены блаженства созерцания Бога на Небе, но наслаждаются полнотой природного счастья, познавая и любя Бога посредством своих естественных способностей. Они не находятся ни в аду, ни в раю, а в некотором промежуточном состоянии. Приведенное мнение составляет частный взгляд. Он никогда в католичестве не имел статуса догматического учения.
Вопрос об участи некрещенных младенцев сейчас является особо болезненным в связи с тем, что в нашей стране женщины, лишенные чувства святого материнства, совершают более 4 (с учетом применения абортивных средств на ранних стадиях – 6) миллионов убийств своих детей. Куда они идут и где они пребывают? Ответить на это никто не может. Тайна эта настолько велика, что в нее не проникали даже святые отцы. Можно встретить у них рассуждения на эту тему, но существенное расхождение их мнений говорит лишь о том, что они высказывали только свои взгляды.
У современных авторов, пишущих против абортов иногда встречаются необоснованные и резкие утверждения о том, что убиенные в результате абортов младенцы – «пища для ада». Этому ложному взгляду хочется противопоставить слова святителя Феофана Затворника, от которых веет не только пастырской мудростью, но и христианской любовью: «Дети все – ангелы Божии суть. Некрещеных, как и всех вне веры сущих, надобно предоставлять милосердию Божию. Они не пасынки, и не падчерицы Богу. Потому Он знает, что и как в отношении к ним учредить. Путей Божиих бездна. Такие вопросы следовало бы решить, если бы на нас лежал долг всех призреть и пристроить. Как это невозможно для нас, то и оставим пещись о них Тому, Кто печется обо всех».
Убийц Данте встретил в седьмом круге. Такой взгляд вполне согласуется с мнением святых отцов, которые, однако, не делили ад на отделения, а лишь писали о тяжести мучений. «Горе… любодейце, которая извела зачатый ею во чреве плод, чтобы не видел он здешнего мира; не даст Бог увидеть и ей новый век. Как она не дозволила ему насладиться жизнью и светом в этом веке, так и Он лишит ее жизни и света в оном веке. Поелику решилась она извергнуть плод свой из чрева преждевременно, чтобы скрыть его во мраке земли, то и она как мертвый плод чрева извергнута будет во тьму кромешную. Таково воздаяние любодеям и любодеицам, которые посягают на жизнь детей своих: Судия накажет их вечною смертию и низринет в бездну мучения, полную зловонного тления» (Св. Ефрем Сирин). «Врач», сделавший убийство невинных жизней своей профессией, подлежит тому же Суду. Милосердный Господь дает время каждому на покаяние. У людей, совершивших тяжкий грех детоубийства, остается надежда на спасение. Для этого надо принести покаяние Богу в таинстве исповеди и всей дальнейшей жизнью явить духовные плоды.
Пройдя восемь кругов, путники оказались в самой глубине ада – среди ледяного озера Коцит (по-греч. – плач). Это четвертый пояс девятого круга, названный по имени предателя Иуды – Джудекка. Там путники встретили Люцифера и предателей своих благодетелей. Данте называет только Иуду, Брута и Кассия.
В конце тридцать четвертой песни Ада Данте имеются три терцины (117-126) весьма значимые в богословском отношении. Поэт говорит о происхождении ада и объясняет его архитектонику: он образовался в результате падения Денницы. Не Бог сотворил ад, как утверждают некоторые богословски несведущие комментаторы, а «создал» его сатана. Когда он низвергся с Неба, то вонзился в южное полушарие Земли и дошел до центра. Земля, покрывшаяся морем в месте падения Денницы, скрылась и, ужасом объята, выступила из волн в северном полушарии:
Есть малый круг, обратный лик Джудекки
Тут – день встает, там – вечер наступил;
А этот вот, чья лестница мохната,
Все так же воткнут, как и прежде был.
Сюда с небес вонзился он когда-то;
Земля, что раньше наверху цвела,
Застлалась морем, ужасом объята,
И в наше полушарье перешла;
И здесь, быть может, вверх горой скакнула,
И он остался в пустоте дупла. (XXXIV.117-126).
При чтении Комедии может родиться вопрос: имел ли право Данте помещать кого-либо в ад? Не является ли это делом Божественного Суда. Автор Комедии не берет на себя то, что принадлежит только одному Богу. Он создал литературное произведение в целях разрешения тех мучительные моральных вопросов, которые глубоко затрагивали его жизнь. Это открывают нам его трактаты. «О род человеческий, сколько бурь и невзгод, сколько кораблекрушений должен был ты претерпеть, чтобы, обратясь в многоголовое чудовище, ты стал метаться в разные стороны! Оба твоих интеллекта, а вместе с ними и сердце поражены болезнью, ты не врачуешь свой верховный интеллект неоспоримыми доводами, и лицезрением опыта не лечишь свой интеллект подчиненный, и равным образом не исцеляешь сердце свое сладостью Божественного увещания, возглашающего тебе трубою Духа Святого: «Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!» [Се что добро, или что красно, но еже жити братии вкупе? [Пс.132:1]. (Монархия. Книга первая. XVI). Примем эти слова, как обращенные к современному человечеству.
3. Как Церковь относится к словам Ф.М. Достоевского из романа «Братья Карамазовы» о том, что самое главное – чтобы человек был счастлив?Вопрос:Как Церковь относится к словам Ф.М. Достоевского из романа «Братья Карамазовы» о том, что самое главное – чтобы человек был счастлив?
Отвечает Иеромонах Иов (Гумеров):
Слова о том, что люди созданы для счастья, принадлежат старцу Зосиме. В художественном творчестве Ф.М. Достоевский свои мировоззренческие позиции раскрывает всем образно-композиционным строем произведения. Вербально же выражает писатель свои мысли только в «Дневнике писателя» и в переписке. В письме из Эмса (7/19 августа 1879 г.) к физику и публицисту Н.А. Любимову Ф.М. Достоевский писал: «Само собою, что многие из поучений моего старца Зосимы (или, лучше сказать, способ их выражения) принадлежат лицу его, то есть художественному изображению его. Я же хоть и вполне тех же мыслей, какие и он выражает, но если б лично от себя выражал их, то выразил бы их в другой форме и другим языком. Он же не мог ни другим языком, ни в другом духе выразиться, как в том, который я придал ему. Иначе не создалось бы художественного лица».
Слова о счастье были сказаны посетившей старца помещице, страдавшей неверием в будущую жизнь, в ответ на ее замечание («Да и чем вы больны? Вы смотрите таким здоровым, веселым, счастливым»): «Мне сегодня необыкновенно легче, но я уже знаю, что это всего лишь минута. Я мою болезнь теперь безошибочно понимаю. Если же я вам кажусь столь веселым, то ничем и никогда не могли вы меня столь обрадовать, как сделав такое замечание. Ибо для счастия созданы люди, и кто вполне счастлив, тот прямо удостоен сказать себе: “Я выполнил завет Божий на сей земле”. Все праведные, все святые, все святые мученики были все счастливы». Это мнение соотносится с богословским пониманием цели сотворения человека.
Святые отцы едины в понимании цели сотворения человека – вечное блаженство.
Святой Григорий Богослов: «Мы получили бытие, чтобы благоденствовать; и благоденствовали после того, как получили бытие; нам вверен был рай, чтобы насладиться; нам дана была заповедь, чтобы, сохранив ее, заслужить славу».
Святой Иоанн Дамаскин: «Как благий, Бог сотворил нас не для того, чтобы наказывать, но чтобы мы были причастниками Его благости».
Святитель Филарет Московский: «Бог сотворил человека с таким назначением, чтобы он познавал Бога, любил и прославлял Его и через это вечно блаженствовал».
Преподобный Иустин (Попович): «Человек создан для того, чтобы посредством совершенствования себя в благости Божией участвовать в блаженстве Божием и потому славить Бога, Творца и Спасителя своего».
В библейском понимании слово «блаженный» (евр. ашре; греч. макариос – букв. «счастливый») означает высшую степень счастья. Полнота его будет в Царстве Небесном, но искренне живущие по евангельским заповедям еще на земле, в силу общения с Богом, удостаиваются возвышенной радости, которая является предвкушением будущего неземного счастья. Старец Зосима, в противоположность узким мирским представлениям, говорит, что все святые, включая мучеников, были счастливы, потому что они «выполнили завет Божий на сей земле».
Говоря о путях достижения совершенного счастья, христианство не противопоставляет его земному. Счастье – состояние, при котором человек испытывает внутреннюю удовлетворенность, полноту и осмысленность жизни и осуществление своего назначения. Оно возможно и в земной жизни, однако является неполным и временным. «Немалое дело для находящихся в счастии – не гордиться своим благоденствием, но уметь скромно пользоваться счастием» (святитель Иоанн Златоуст). Тот же святитель указывает, что в достижении счастья главным является внутреннее устроение человека, а не внешние обстоятельства: «Многие, изобилуя богатством, считают жизнь невыносимой, а другие, живя в крайней бедности, всегда остаются радостнее всех». Продолжая эту мысль, святитель подчеркивает, что ни бедность, ни болезнь, ни поношение, ни оскорбление, ни бесчестье не являются несчастьем, когда человек живет праведно. «Истинное несчастье состоит в оскорблении Бога и в делании чего-либо неугодного Ему».
Наиболее разрушительным для счастья является гордость. Зараженный ею человек сам несчастен и другим причиняет зло. «Человек гордый и непокорный увидит горькие дни; смиренномудрый же и терпеливый возвеселится всегда о Господе» (преподобный Ефрем Сирин). Гордый человек отчуждается от Бога и часто впадает в тяжелые искушения. «Нет ничего хуже гордости, почему Бог постоянно и поражает ее всеми мерами» (святитель Иоанн Златоуст).
Ф.М. Достоевский в речи на Пушкинском юбилее (8 июня 1880 г.) призывал к смирению. Призыв этот был направлен против всех социалистов, революционеров и реформаторов, которые, одержимые тщеславием, хотят насильственно сделать всех людей счастливыми: «“Смирись, гордый человек, и прежде всего сломи свою гордость. Смирись, праздный человек, и прежде всего потрудись на родной ниве”, вот это решение по народной правде и народному разуму. “Не вне тебя правда, а в тебе самом; найди себя и себе, подчини себя себе, овладей собой – и узришь правду. Не в вещах эта правда, не вне тебя и не за морем где-нибудь, а прежде всего в твоем собственном труде над собою. Победишь себя, усмиришь себя – и станешь свободен, как никогда и не воображал себе, и начнешь великое дело, и других свободными сделаешь, и узришь счастье, ибо наполнится жизнь твоя, и поймешь наконец народ свой и святую правду его. Не у цыган и нигде мировая гармония, если ты первый сам ее недостоин, злобен и горд и требуешь жизни даром, даже и не предполагая, что за нее надобно заплатить”».
Счастье добывается трудом. Самый тяжелый труд нужно совершить над собой, чтобы возделать ниву своей души и удалить из нее все плевелы и терние. В подготовительных материалах к роману «Преступление и наказание», работая над третьей редакцией, Ф.М. Достоевский сделал запись: «Нет счастья в комфорте, покупается счастье страданием. Таков закон нашей планеты, но это непосредственное сознание, чувствуемое житейским процессом, есть такая великая радость, за которую можно заплатить годами страдания. Человек не родится для счастья. Человек заслуживает счастья, и всегда страданием». Ф.М. Достоевский пришел к этой мысли опытно. В воспоминаниях о нем Всеволода Сергеевича Соловьева (1849-1903) приведены слова писателя о его страданиях на каторге: «Когда я очутился в крепости, я думал, что тут мне и конец, думал, что трех дней не выдержу, и – вдруг совсем успокоился. Ведь я там что делал?.. Я писал “Маленького героя” – прочтите, разве в нем видно озлобление, муки? Мне снились тихие, хорошие, добрые сны, а потом чем дальше, тем было лучше. О! это большое для меня было счастье – Сибирь и каторга! Говорят: ужас, озлобление, о законности какого-то озлобления говорят! Ужаснейший вздор! Я только там и жил здоровой, счастливой жизнью, я там себя понял, голубчик… Христа понял…» Именно опыт по-христиански перенесенных страданий помог Ф.М. Достоевскому выразить художественными средствами святоотеческие мысли об истинном счастье.
«Ночь на восходе с вечерней звездою.
Тихо сияет струей золотою
Западный край.
Господи, путь наш – меж камней и терний,
Путь наш во мраке: Ты, Свет невечерний,
Нас осияй!
Во мгле полунощной, в полуденном зное,
В скорби и радости, в сладком покое,
В тяжкой борьбе -
Всюду сияние Солнца святого,
Божия мудрость, и сила, и слово…
Слава Тебе!»
