Текст книги "Шестьдесят братьев"

Автор книги: Сергей Заяицкий

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 4 страниц)

XI. ОСЕНЬ

На рассвете застучала по дороге телега. Фокин с двумя милиционерами прикатил в ней, изо всех сил нахлестывая Сивку.

Трудно было бы узнать его, до того растерянный вид он имел и до того бледно было его лицо.

Милиционеры шли деловито, с профессиональным равнодушием.

И первое, что увидал Фокин в лагере, это был его чемодан. Он кинулся к нему, дрожащими руками отпер, заглянул внутрь, не заглянул, а просто засунул туда всю голову, а потом вдруг подскочил и пустился плясать в присядку, крича во все горло:

 
Ах, вы сени, моя сени, сени новые мои!..
 

А потом бросился обнимать пионеров, милиционеров, Лукьянова, березку какую-то даже обнял и нежно поцеловал:

– Спасибо, милая.

Все захохотали было, но тут же вспомнили и о воре. Кстати вид он имел очень и очень плачевный.

– Э… – сказал милиционер, – да это приятель. Удрал, да опять попался.

Отведя в сторону милиционера, Смирнов рассказал ему про гиену и сообщил предположение, что она была бешеная.

– Так, – сказал милиционер, – с этим не шутят.

Примус Газолинович пошел с трудом, опираясь на милиционера. Глаза его встретились с глазами Андрюши.

– А, – сказал он насмешливо, – гражданин Стромин. Ну, что, нашел себе должность?

Его положили на телегу.

Пионеры заинтересовались, почему он знает Андрюшу, и тот им рассказал свою историю.

Пожелали посмотреть трубку.

Коробов вынул ее из кармана, показал, а затем швырнул в огонь.

– Воровская, – сказал, он. – А гиену убил он ловко.

На месте, где была убита гиена, составили акт и зарыли труп в землю.

Селькор Артемьев все описал подробно и послал корреспонденцию в газету.

Потом босоногие ребята у дома Советов шныряли между трамваями и кричали:

– Новая провокация Антанты.

– Нападение гиены на пионерский лагерь.

Пассажиры говорили: – „Врешь“, но, вылезая из трамвая, все-таки покупали газету.

По всей округе пошли разговоры об удивительных событиях.

Теперь поняли, кто так страшно выл по ночам в лесу, кто сожрал дохлую собаку, кто напугал фабричную лошадь. Поняли, и кто скрывался в развалинах барской усадьбы.

Примус Газолинович Чортов оказался по выяснению личности просто-на-просто Семеном Куровым, который давно уже промышлял всякими темными делами. Убежав из милиции после пожара дачи, он скрывался в развалинах барской усадьбы. Он тоже слышал по ночам странный вой, но думал, что это воет собака. В пионерский лагерь он пошел в надежде поужинать, ибо один местный приятель, снабжавший его пищей, был за два дня до того арестован в кооперативе, где пытался сбыть фальшивую трехчервонную бумажку.

Андрюшу два раза вызывали в милицию давать показания. Там он узнал, что Примуса Газолиновича свезли в город для прививок, но один укус пришелся в голову, и он все же заболел водобоязнью. Болезнь, конечно, смертельная. Андрюша с грустью рассказал об этом Коробову.

– Нашел кого жалеть!

– А все-таки он меня в ту ночь приютил. Куда бы я без него в городе-то!

– Приютил с самым подлым намерением. Видит – парень лапшистый, давай, мол, его использую.

– Оно, конечно, верно.

– Надо, Стромин, относиться ко всему без ложной чувствительности.

* * *

Скоро началась в полях уборка – кипела работа, – а потом наступило время, когда солнышко все раньше и раньше стало прятаться за леском, а на березах там и сям блеснули желтые листочки, словно седой волос у стареющего человека. Ночи становились холодные.

Андрюша что-то стал задумываться.

– Скоро в город, – говорили пионеры.

– Что ж, лето провели с пользой.

– Ерша читать обучили.

– С писаньем у него плохо.

– Ну, это на следующий год.

– А ты чего куксишься? – спросил Коробов у Андрюши.

– Да ведь сам знаешь, мое положение неопределенное.

Все помолчали.

– Ладно, – зевнул Коробов, – чего раздумывать-то. Не пропадешь.

В воскресенье к Коробову приехал его отец – столяр – повидать сына, а кстати рыбу половить. Он был большой любитель рыбной ловли.

Коробов пошел с ним на реку, а когда, проводив его, вернулся в лагерь, весело сказал Андрюше.

– Ну, вот. Хочешь с нами жить?

– Как с вами?

– А так… У нас, конечно, тесно, но отцу помощник нужен, да мы с тобой и на одном сундуке уляжемся. Хочешь?

Андрюша даже сначала не поверил.

– А объем я вас?

– Отработаешь. Отец не из жалости берет тебя. Говорю, помощник ему нужен, а ты на работу ловок.

– Работу я, конечно, знаю. Ну, спасибо… Ай здорово… как вышло… Хорошо-то как.

С этого дня он перестал задумываться, а напротив, был первым запевалой в песнях и первым заводилой в играх.

А осень подступала быстрыми шагами, и однажды утром пионеры проснувшись увидали все небо в низких серых тучах. Мелкий, как сквозь сито, дождь пронизывал до костей.

Начали собираться.

– А хорошее было лето, – говорил Коробов, – и поработали всласть и много любопытного видели. Я, Стромин, дневник записывал. А с гиены даже рисунок срисовал.

– Похоже?

– Да, как сказать, – не очень.

Все засмеялись. Коробов тоже.

– Я – художник неважный.

* * *

Месяца через три, идя по улице, Андрюша встретил своего дядюшку, он хотел было пройти мимо, но передумав, вдруг остановил дядю за локоть.

– А? – сказал тот, обернувшись и, должно быть, узнав Андрюшу, нахмурился.

– Вы мне тогда три рубля дали, позвольте отдать, – сказал Андрюша, вынимая из кармана ту самую засаленную бумажку.

Дядюшка так и остался стоять с разинутым ртом и с трехрублевкой в руке.

– Что это ты таким именинником? – спросил вечером Ваня Коробов.

– Долг один уплатил, – гордо отвечал Андрюша, – очень не люблю, когда долги.

В комнате столяра приятно пахло клеем и политурою. Сам Коробов и его жена. Ваня и Андрюша сидели за столом возле русской печки и ели щи.

Начиналась зима и на улице мело.

Ветер вдруг завыл в трубе.

– Ишь воет, словно гиена, – заметил Ваня.

И обоим мальчикам живо вспомнились лагерные приключения, и страшные и веселые.

– Основное правило, – сказал Ваня, – ничего ненадо бояться. Как нюни распустишь, так пиши пропало. И еще на подлость не итти. Вот ты тогда не полез в окно и зато попал к нам в отряд.

– Правильно, – сказал столяр. – Подлость и воровство – последнее дело. Ну, пора и на боковую.

Он погасил свет.

Метель на дворе крепчала.

Покойной ночи!