Текст книги "Человек при деньгах. Психология достатка"

Автор книги: Сергей Степанов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 40 страниц) [доступный отрывок для чтения: 15 страниц]

§ 2. Йогическое подсознание

Сверхсознание в йоге является, в сущности, наивысшей ступенью расширенного космического сознания. Процесс постепенного расширения сознания в йоге описывает Анни Безант: “Сознание относительно для каждого индивида. У людей с сильным астральным телом оно на астральном плане, у ментальных – на ментальном. По мере развития астральные формы начинают воздействовать на сознание в бодрствовании и становиться содержанием бодрствующего сознания. Таким образом, сознание заключает в себе два мира: физический и астральный. Затем начинается внедрение ментального мира, и сознание в таком случае состоит из трех частей: физического, астрального и ментального”. Постепенно у йога происходит слияние сознаний пяти составных частей человека, от физического сознания до сознания манаса (индивидуальной души).

Теоретически йога претендует и на два высших сознания: будхическое и атмическое, т. е. сознание двух высших начал человека, 6-го начала – духа-будхи и 7-го начала – Атмана.

Сверхсознание не есть простая сумма сознания и подсознания и достигается не простым переходом содержания подсознания в сознание. Подлинное сверхсознание связано с метаморфозой сознания и памяти, с метаморфозой ума и сердца, связано с развитием внутреннего ядра подсознания, сердечного Логоса, который наподобие горчичного зерна должен вырасти в дерево или наподобие теста должен превратиться в заквашенное тесто. Интеллект сам, своими силами не может дать сверхсознания, он должен соединиться или с жизненным центром сердца, как в умной медитации, или с принципами Брамы и Шивы в головных лотосах – чакрамах, как в раджа йоге, или со змеем Кундалини. При синтезировании пяти сознаний у йога пробуждаются сознания всех тех космических начал и сущностей, которые составляют микрокосмическое ядро в человеке. Эти латентные сознания, бывшие изолированными и независимыми, вливаются в общее синтезированное, маназическое сознание йога, образуя вместе то “космическое сознание”, которым он такгордится. Это космическое сознание, выросшее из индивидуального сознания в сверхиндивидуальное, включает в себя и коллективное сознание человечества. Это сознание уже не микро-, а макросубъекта, Брамана, который, по индуизму, достигает сознания и самосознания в человеке. Космическое сознание получило право гражданства, хотя и в искаженном виде, у Канта, в виде “сознания вообще”, вместе с тем у Канта “субъект” – не единичное, индивидуальное существо, а очевидно, коллективный Браман индуизма. У Фихте это теоретическое “Я”.

Теоретически йога стремится к высшему, седьмому, атмическому сознанию, через шестое, будхическое, причем оба этих сознания и составляют вместе сверхсознание экстаза Самадхи. Но такова теория, а тантра-йогическая практика сильно расходится с нею. Прежде всего в современной тантрической йоге Атман не играет никакой роли и полностью вытеснен змеем Кундалини. В Самадхи происходит единение не с Атманом, а с Кундалини, поэтому об атмическом сознании не может быть и речи. В тантрической йоге произошла фальсификация Атмана, причем за Атмана принимают принципы Брахмы и Шивы, находящиеся в головных центрах, лотосах – чакрамах, что полностью противоречит древнеиндусской традиции Брахмапутра и Вишнупутра, по которой Атман находится в сердце человека. Йога претендует на духовность, на будхизм, но и будхизма в ней нет. По теории йоги, дух-будхи целиком поглощается в манасе.

Будхизм в йоге весьма ограничен и относителен, если иметь в виду некоторую сублимацию манаса после поглощения им будхи, носящий специфические маназические черты. Концентрация космической праны (психического тока) в йогическом дыхании еще более усиливает космизм и психизм за счет гипертрофии космической души. Вивекананда говорит о сознании в Самадхи: “Когда, оставаясь в одном месте, волны ума пробуждаются, не соединяясь с другими волнами; когда все другие волны остановились, только одна волна восстает в уме – это называется созерцанием. Когда нет надобности ни в каком основании, когда все сознание становится одной волною, одною формой, – это его состояние называется Самадхи”. Здесь достигается необходимое для проявления сверхсознания упрощение сознания. Но йог гордится не только этим сознательным экстатическим сверхсознанием, а другим, именно бессознательным сверхсознанием, которое считается выше. Бессознательность экстаза можно понимать двояко:

1) как полное выключение физического сознания с его чувственно-рассудочным содержанием в медитации. Йога учит о подавлении мыслительной энергии и чувств (любви, ненависти, эгоизма, незнания и привязанности к жизни). Так понимал бессознательное Самадхи знаменитый Патанджали, автор йога-сутры. В этом смысле всякое подлинное сверхсознание бессознательно, т.е. возникает при условии вытеснения обычного сознания;

2) тантрическая йога говорит о другой бессознательности, как о результате поднятия вверх, в головной центр, змея Кундалини. Это каталептический экстаз натуралистической мистики с полным беспамятством, трупным окоченением всего тела иногда на несколько месяцев или лет. Здесь происходит не только вытеснение сознания, но и полный разрыв с ним, и когда вновь приходит постэкстатическое состояние бодрствующего сознания, то содержание экстатического сверхсознания не укладывается в рамки этого неизмененного сознания. Когда йог пробуждается от своего длительного каталептического сна (при возвращении змея Кундалини обратно вниз, из головы в поясницу), рассудок берет верх в виде заключительной стадии йоги (8-я анга) – рефлексии, Тарка, где йог проверяет рассудком все содержание своего экстатического переживания, и все сверхразумное и сверхчувственное, не укладывающееся в рамки логического мышления, отбрасывается как неистинное.

Иррационализм сверхсознания уступает место самому заядлому рационализму, исключающему все религиозные элементы переживания: Божество, благодать таинства, молитвенное созерцание и др. Каталептическая бессознательность йоги происходит от змея Кундалини. Григорий Синайский говорит о поясничном змее: “Внутренний и природный враг поясницы извращает все духовное, как хочет, фантастически замещая одно другим” (О заблуждении. Патр. М. 150, Ф10, 1324).

Демонская природа змея Кундалини несомненна для древнецерковных аскетов. Ориген говорит: “Бессознательность экстаза – от демонской силы”. Юнг выразил ту же мысль в несколько иной форме, сказав, что от чрезмерного вхождения в сознание сверхиндивидуального элемента наступает затемнение сознания. Каталептическая бессознательность при йогической кундалинизации человека свидетельствует о полной дезориентировке человеческого духа внутри тела, о его разрыве с Логосом. Дух и душа вскоре становятся добычей Кундалини, со всем своим расширенным и космическим сознанием.

Каталептическая бессознательность – признак грубонатуралистического характера тантрической йоги, с полной неразборчивостью в целях и средствах, с полным смешением доброго и злого в источниках экстаза. Этот натуралистический элемент представлен в большей или меньшей степени во всех школах древней дохристианской мистики. Энтузиазм, одержимость богом в Греции – Аполлоном или Дионисом, в Египте – Озирисом или Тифоном-Сетом – существенная черта этого рода мистики. То же и у примитивных народов Азии, Африки, Америки, Австралии и Полинезии, в азиатском шаманстве.

Внедрение чужеродного духа в человека вызывает ментальный шок с параличом сознания и каталептическим сознанием. Безблагодатность иррелигиозной йоги является источником чудовищной духовной аберрации ад-вайты.

Одностороннее, кундалинизированное сверхсознание йога не вмещает ни имманентного, ни трансцедентного Теоса, не вмещает божественного сверхъестества, не достигает внутреннего Логоса. Оно вмещает космическое подсознание, невидимый микро– и макрокосм, и то в его извращенном, энантном аспекте, и в нем нет триадизации Бытия.

Проявление этого сверхсознания вызывает грубое, насильственное полное помрачение сознания в виде ментального каталептического шока, а когда сознание вновь возвращается, то сверхсознание находит выход в рефлексии и спекуляции. Обогащение космического сознания идет в йоге параллельно с исчезновением сознания теистического, до полного его угасания в адвайте. Бессознательность сверхсознания есть результат эксцентричности йогической медитации, ее внесердечной локализации, ее безлогоистичности. Свет концентрированного сознания направляется в йоге в микрокосм или к Кундалини, а в умной медитации – к Логосу сердца. Кундалинизация человека в йоге завершает эксцентричность Антропоса, с его полной духовной дезориентацией.

На основе бессознательности своего экстаза йог делает вывод о бессознательности Божества и Абсолюта, и это заблуждение мистики становится заблуждением философской спекуляции, черпающей из этого источника.

Таково содержание так называемого сверхсознания йога. В лучшем случае йог уподобляется своему безличному и бессознательному “божеству”, переходит в план “божественного инстинкта” или “ясновидящей бессознательности”, где все неопределенно, абстрактно, схематично и… неправдоподобно, где все “существует и не существует” в одно и то же время, где смесь бытия и небытия, безразличность добра и зла. Это план богов эзотерического буддизма, полный элементов энантности и “противления”. Йог повторяет на своем примере сцену змеиного обожествления в Эдеме у дерева познания добра и зла, подобно Адаму, который познал “мудрость богов”, стал теософом, но богом не стал, предоставив это своим отдаленным потомкам на берегах Ганга.

Если бы Адам не покаялся и не призвал Бога, где он мог бы стать йогом в стиле Блаватской. Но произошло обратное, свершилось падение с атмического плана на маназический, психический, змеиный. Каин продолжил змеиные традиции, и они живут еще в современном индуизме, а гарантом змеиного идеала является торжествующий в йоге змей Кундалини.

Бессознательное сверхсознание в Самадхи существует в йоге только в теории. Йог изо всех сил напрягает свою фантазию в концентрации, так что о полной бессознательности в первом, рассмотренном нами, смысле не может быть и речи. Бессознательность во втором ее аспекте приходит в йоге в каталептическом экстазе. Только в древнецерковной медитации есть полное выключение внешнего, физического сознания, полное молчание и бездействие чувств, ума и фантазии, затвор их, по древнецерковной терминологии. Апостол Павел говорит: “Зная о таком человеке, только не знаю, в теле или вне тела: Бог знает, что он был восхищен до третьего неба” (2 Кор. 12, 3–4). Исаак Сирин рассказывает со слов одного аскета: “И когда стал я на вечернюю службу, и стоял во дворе келий моей, только в продолжении первой славы совершал оную с сознанием, а после того пребывал, не зная, где я, и оставался в сем положении, пока опять не взошло солнце на следующий день. И тогда уже, как солнце начало сильно беспокоить меня и жечь мне лицо, возвратился ко мне ум мой, и вот увидел я, что настал уже другой день” (Твор., Сл. 31, 149).

Подавление внешнего сознания в умной аскезе ведет к пробуждению внутреннего сердечного сознания, со всем его сверхчувственным, сверхразумным и сверхъестественным содержанием, не в виде случайного просветления или “озарения”, а в виде экстатического сверхсознания, вспыхивающего, как яркий неземной свет, заливающий все существо человека и одухотворяющий всю человеческую тримерию. Когда экстаз окончен и аскет как бы спускается с неба на землю, когда вновь действует внешнее сознание, уже преображенное в аскетической иллюминации (просветлении), этот свет сверхсознания не угасает, хотя и светит менее ярко. Но рефлексии, дискурсу, логизированию в этом постэкстатическом состоянии нет места. Происходит слияние обоих сознаний: внешнего и внутреннего. Участие божественной силы благодати предохраняет от духовной аберрации, от ментально-маназического и кундалинического искажения и извращения мистического переживания.

Концентрируемое в умной молитве в сердце, сознание, по возвращении обратно в голову по окончании экстаза, приносит с собой свет сердечного сверхсознания. В древнецерковной умной медитации также достигается синтез всех систатических сознаний, включая будхическое и атмическое, т. е. синтезацияполная и совершенная. Дух-будхи не поглощается в душе-манасе, но наоборот – манас сублимируется и превращается в дух и осуществляется подлинный будхизм. Аскетическое сердечное сверхсознание включает в себя и космическое сознание, т. е. сознание промежуточных космических инстанций, встречаемых аскетически концентрированным умом на его пути к сердечному Логосу. Но космическое сознание подвижника не изолировано, как у йога, не в аспекте автономности, энантности и противления, а в соединении с центральным и центрирующим божественным сверхсознанием Логоса.

Умно-сердечное сверхсознание сверхъестественно и делает человека членом божественного сознания. Это духовное, теистическое сознание, вмещающее в себе не только Логос, но и всю божественную трансцедентность, всю божественную Триаду и весь Космос, т. е. все Бытие в его триадизированном аспекте. Оно неразрывно связано с логопоэзом, или с христианизацией человека, с рождением Слова в человеческом сердце, с завершающим теопоэзом (или теосисом человека).

Проникая в утонченное, преображенное сознание, оно обусловливает моментальную интеграцию человека, спасение всей тримерии. Оно не помрачает и не парализует сознание, не вызывает ментального шока, но преобразует сознание, повышает вместимость внешнего сознания и может быть связано сознательным сверхсознанием, в отличие от бессознательного сверх-сознания йоги. Вытеснение внешнего сознания в экстазе и возвращение в его в постэкстатическом состоянии происходит в умной медитации без грубого нарушения функции сознания. Происходит полное осознание всего подсознательного и относительно бессознательного, полное вычерпывание темного подсознания из бездны сердца.

Бессознательное и подсознание изживаются полностью, сознательное сверхсознание торжествует и пребывает в вечности. Вместе с бессознательным исчезает и дурная бесконечность, это проклятие древней мысли. Таково подлинно религиозное сверхсознание, нашедшее свое абсолютное выражение в древнецерковной умной Иисусовой медитации. Оно обладает неисчерпаемой внутренней преобразующей силой, обусловливающей непрерывность и вечность жизни, без смены дней и ночей Брамы, бытия и небытия, сознания и бессознательности.

Религиозное сверхсознание является источником подлинного теологизирования, этого дара древнецерковных аскетов, который заключается не только в способности воспринять трансцедентную истину, но и передать ее в словах и выразить в формулах догматов.

Йог не лишен этого дара, и потому у него вместо теологизирования – профанация идеи Божества в виде мифологизма, митомании и антропопатии.

Поэтому и обновленная европейцами “древняя мудрость” ополчается против христианско-религиозных догматов, так как не вмещает внутренней красоты догматических церковных истин.

§ 3. Виды сверхсознания

Лодыженский различает три вида сверхсознания: астральный, ментальный и духовный. Астральное сверхсознание, по Лодыженскому, имеет место в демонской мистике, осуществляется через астральные силы, питаемые в человеке злыми страстями. Астральное сверхсознание составляет элемент в шаманском экстазе, у хлыстов и дервишей. В основе его лежит взвинченная до крайности в пляске или прыганье, сила неразумной души. Ментальное сверхсознание характерно для йоги и достигается в раджа-йоге силой концентрированного ума и сознания, т. е. возбуждением разумной части души. Психизм – характерная особенность обоих этих видов сверхсознания.

Йога заинтересована в развитии специальных душевно-телесных органов для восприятия объектов невидимого мира, в виде астральных центров: лотосов-чакрамов. Рудольф Штейнер в книге “Как достичь познания сверхчувственных миров” также уделяет внимание развитию этих центров. В астральном сверхсознании сознание заменяется чувственностью, а в ментальном – воображением и змеем Кундалини. Лодыженский также отмечает роль воображения в развитии йогическогосверхсознания. Духовное сверхсознание в умной медитации достигается концентрацией ума в сердце, что вызывает интенцию всего духа в сердце.

Сверхсознания отличаются друг от друга по той аскезе, которая лежит в их основе. Аскеза определяет сверхсознание, а сверхсознание характеризует собой аскезу. Интеллектуальную аскезу йоги характеризует ограниченное головное сверхсознание, духовную аскезу умного делания характеризует сердечное сверхсознание, вмещающее все Бытие. В древнецерковной науке нет понятия сверхсознания, а есть божественное сознание.

Вопросы для самоконтроля и обсуждения

1. Дайте определение сознания.

2. Раскройте соотношение сознания и подсознания.

3. Что такое интуиция?

4. Что понимают под подсознанием и сверхсознанием?

Глава 9
Состояние сознания

§ 1. Сон и бодрствование

Традиционно психология признает два состояния сознания, присущие всем людям: сон, рассматриваемый как период отдыха; состояние бодрствования, или активное состояние сознания.

В древние времена сновидения принимались за откровения богов. Люди верили, что добрые и злые духи могут вселяться в тело спящего и путем сновидений сообщать ему разные сведения, склонять его к тем или иным поступкам, предвещать события. Но и тогда уже было замечено, что в сновидениях боги и духи предпочитают выражаться неясно, порой символически, предоставляя самим людям разгадывать тайный смысл сновидений. Это считалось нелегким делом, доступным лишь жрецам и профессиональным толкователям снов.

Начало научного подхода к изучению сновидений относится к концу XVIII в. Одно из первых более или менее серьезных сочинений по этому вопросу – “Опыт построения теории сна” доктора Нудова – появилось в 1791 г. Автор между прочим приводит ценное наблюдение, послужившее отправным пунктом для последующих исследований в том же направлении: одному спящему, лежавшему на спине с открытым ртом, влили в рот несколько капель воды; спящий перевернулся на живот и стал производить руками и ногами плавательные движения; ему приснилось, что он упал в воду и был вынужден спасаться вплавь.

Наблюдения такого рода показывают, что сновидения могут возникать от случайного раздражения во время сна тех или иных органов чувств. Таким образом, был открыт путь для экспериментального изучения сновидений. Особенно много потрудились на этом поприще французский ученый Мори и немецкий ученый Вейганд, посвятившие свою жизнь исследованию причин, вызывающих сновидения.

В России этим вопросом занимался В. М. Аствацатуров. Он изучил особенности содержания сновидений при заболеваниях различных органов и один из первых использовал этот прием для распознавания болезней.

Не подлежит сомнению, что наши мысли и идеи находятся постоянно в большой зависимости от физического состояния нашего организма. От его общего состояния, состава крови и состояния нервов зависят также наши наклонности и страсти. Словом, наши понятия и взгляды на вещи зависят в сильной степени от нашего темперамента. Болезненное состояние организма кладет печальный и меланхолический колорит на наши мысли, и наоборот, отличное здоровье рождает шутливые и веселые идеи. К одному и тому же предмету и явлению мы относимся различно, смотря по тому, в каком состоянии находится наш организм, желудок и нервы.

Темперамент, инстинкты и наклонности неразрывно связаны с человеком и во время бодрствования.

Во время сна разум лишь слабо противодействует влиянию физической стороны нашей организации, и тогда темперамент властвует, инстинкты преобладают над логикой и разумом. Поэтому часто у людей высокой нравственности, целомудренных, бывают сладострастные сновидения, или очень добрым людям снятся сражения, кровопролития и прочие жестокости.

Сон приближает человека к естественному состоянию и будит дикие, первобытные инстинкты. Во время сна человек удаляется от усвоенных воспитанием идей и убеждений.

Специфические состояния психики

Не менее частым источником сновидений являются возбуждения, приходящие в мозг не из внешнего мира, а из внутренних органов тела – желудка, кишок, мочевого пузыря, легких, сердца и пр. Все эти органы обладают чувствительностью и связаны нервными путями с “органом психики” – корой больших полушарий головного мозга. Днем мы обычно не замечаем “сигналов”, идущих из внутренних органов, потому что сознание заполнено более сильными впечатлениями внешнего мира. Ночью обстановка меняется: чем более замирает деятельность наружных органов чувств, тем отчетливее начинают ощущаться раздражения, возникающие во внутренних органах, – особенно эти раздражения вызываются какими-либо болезненными процессами. Так возникают тягостные, кошмарные сны, пугающие суеверных людей. Нарушение во время сна нормальной сердечной деятельности или дыхания – наиболее частый источник таких сновидений.

Сновидения, вызываемые раздражением внутренних органов, могут иметь диагностическое значение. По ним классическими опытами, применив метод образования условных рефлексов, В. М. Аствацатуров доказал, что фактором, вызывающим сон, является торможение нервных клеток, составляющих кору мозговых полушарий.

Ритмические нервные импульсы, поступающие от органов чувств к нервным клеткам коры, могут при разных условиях оказывать на них двоякое действие: или приводить в деятельное, возбужденное состояние, или, напротив, тормозить это деятельное состояние, выключать нервные клетки из работы. Возбуждение и торможение – основные нервные процессы. Без них не может осуществиться ни один двигательный акт, ни одно психическое переживание.

Возбуждение и торможение – две стороны, два процесса, осуществляющие высшую нервную деятельность. Благодаря их взаимодействию в коре происходит анализ и синтез внешних раздражений в соответствии с их значением для жизнедеятельности организма; динамика возбуждения определяет при этом и характер ответной реакции организма на воздействия его внешней и внутренней среды.

Состоянию бодрствования соответствует так называемая динамическая (подвижная) “мозаика” очагов возбуждения иочагов торможения в коре мозговых полушарий. Пространственное распределение этих очагов постоянно меняется в зависимости от осуществляемой в данный момент деятельности, от переживаемого психического состояния. Когда читают лекцию, очаги устойчивого возбуждения находятся в тех отделах коры, которые ведают функцией речи, осуществляют акт мышления; все остальные части коры находятся в состоянии более или менее глубокого торможения. Но когда переходят к другому роду деятельности, например, начинают играть на рояле, и корковая “мозаика” тотчас меняется: прежние очаги в других группах корковых клеток. В коре больших полушарий у человека насчитывается 14–15 миллиардов нервных клеток (нейронов). Число возможных пространственных комбинаций возбужденных и заторможенных очагов в коре поистине неизмеримо. А ведь каждая такая комбинация отражает те или иные моменты различных психических состояний.

Что же происходит с этой корковой “мозаикой” бодрствования, когда мы засыпаем? В каком-нибудь пункте коры возникает особенно устойчивый очаг торможения. Слабые, однообразные раздражители – колыбельная песня, укачивание, тиканье часов и пр. – могут способствовать образованию такого очага. Из него, как из центра, торможение начинает “иррадиировать” – распространяется на соседние группы нейронов, затем все дальше и дальше, гасит встречающиеся на пути очаги возбуждения, захватывает наконец всю кору, все корковые нейроны. Наступает глубокий сон без сновидений, без каких-либо проявлений психической деятельности. Мозговая кора – “орган психики” – полностью отдыхает.

Следовательно, сон возникает как результат преобладания в коре головного мозга тормозного процесса. Такое торможение, указывал И. П. Павлов, имеет “охранительное” значение для организма, способствует его отдыху в целом и особенно наиболее тонко организованного его аппарата – коры головного мозга.

Можно, таким образом, сказать, что распространившееся по коре сонное торможение играет для мозга и всего организма роль “ангела-хранителя”. Но и более того: оно выступает иногда в роли “чудесного исцелителя”, производящего ускоренное восстановление в мозговых клетках тех необходимых для нормальных отправлений мозга и психики сложнейших химических соединений, которые растрачиваются во время дневной напряженной деятельности. Недостаточное изо дня в день пополнение этих соединений приводит к заболеваниям не только самого мозга, но и управляемых им органов тела. Понятно, почему такие болезни излечиваются искусственно продленным сном, так называемой сонной терапией, введенной в медицинскую практику И. П. Павловым и его последователями. Бывает, однако, так, что какая-нибудь тревожная или творческая мысль или бурное чувство мешают нам заснуть. В таких случаях в мозговой коре действуют очаги особенно сильного и устойчивого возбуждения; они-то и препятствуют иррадиации торможения, наступлению сна. Если же сон все же наступит, он будет неполным, частичным. В коре сохранится “сторожевой пункт возбуждения”, подобно одинокому утесу среди разлившегося моря торможения. Через него спящий мозг может поддерживать связь с окружающим. Так, истомленный тяжелым походом воин глубоко спит, но при малейшей тревоге он уже на ногах и ищет оружие.

Сон со сновидениями – другая разновидность неполного торможения коры больших полушарий. Если сон глубок, то кора глубоко заторможена и импульсы возбуждения, приходящие в нее от органов чувств, тут же заглохнут. Сновидений не будет. Ближе к утру, когда клетки коры достаточно отдохнут, охранительное торможение ослабевает и проникающие в нее импульсы начинают пролагать себе путь в лабиринте сплетающихся своими отростками нейронов. Подобно блуждающему огоньку, возбуждение перебегает от одной группы клеток к другой и, растормаживая их, оживляет ту прихотливую вереницу образов, преимущественно зрительного характера, которую мы называем сновидением. Поразительна яркость, жизненность возникающих при этом образов! В состоянии бодрствования никакое воображение не может нарисовать ничего подобного. Именно яркость образов сновидения и играла, по-видимому, важную роль в возникновении суеверных представлений о загробной жизни.

Сон как специфическое состояние человека

“Небывалая комбинация былых впечатлений” – так назвал когда-то знаменитый русский физиолог Иван Михайлович Сече-нов наши сновидения. Этот образ хорошо отражает одну важную особенность сновидений. Нельзя увидеть во сне то, что не было когда-то воспринято нашим мозгом. Во время сна в нашем мозге может ожить, всплыть в сознании в виде яркой картины только то, что когда-то оставило свой пусть мимолетный след в нервных клетках мозга. Образно говоря, во время сна сознание может вынуть из кладовой памяти то, что туда когда-либо положено. Взять из этой кладовой то, чего там нет, невозможно. Хорошо известно, что слепым от рождения не снятся зрительные образы.

Да, во сне можно увидеть только то, что было. Но в каком виде? Человек видит порой совершенно сказочные, невероятные сновидения. Чего только не бывает во сне! Мы видим себя в далеком детстве, путешествуем по различным странам, сражаемся, без удивления встречаемся с умершими людьми, говорим с животными, как в сказках, летаем по воздуху.

В мозгу спящего, как в кино, за короткое время проходит порой вся человеческая жизнь. И какие бы фантастические картины ни развертывались во сне, они кажутся подлинными, реальными.

Содержание сновидений, по З. Фрейду, связано с бессознательными желаниями, чувствами, намерениями человека, его неудовлетворенными или не вполне удовлетворенными важными жизненными потребностями.

Явное, осознаваемое содержание сновидения не всегда, за исключением двух случаев, соответствует скрытым, бессознательным намерениям и целям того человека, кому это сновидение принадлежит. Эти два случая – детские сновидения дошкольников и инфантильные сновидения взрослых людей, возникшие под влиянием непосредственно предшествующих сну эмоциогенных событий прошедшего дня.

В своем сюжетно-тематическом содержании сновидения почти всегда связаны с неудовлетворенными желаниями. Во сне неудовлетворенные потребности получают галлюцинаторную реализацию. Если соответствующие мотивы поведения неприемлемы для человека, то их явное проявление даже во сне блокируется усвоенными нормами морали, так называемой цензурой. Действие цензуры искажает, запутывает содержание сновидений, делая их алогичными, непонятными и странными. Для расшифровки таких сновидений требуется специальная интерпретация, называемая психоанализом.

Сама цензура является бессознательным психическим механизмом и проявляется в пропусках, модификациях, перегруппировке материала памяти, сновидений, представлений. Подсознательные мысли, по З. Фрейду, превращаются в сновидениях в зрительные образы, так что в них мы имеем дело с примером бессознательного образного мышления.

Бессознательные явления вместе с предсознательными управляют поведением, хотя функциональная роль их различна. Сознание управляет самыми сложными формами поведения, требующими постоянного внимания и сознательного контроля, и включается в действие в следующих случаях:

a) когда перед человеком возникают неожиданные, интеллектуально сложные проблемы, не имеющие очевидного решения;

b) когда человеку требуется преодолеть физическое или психологическое сопротивление на пути движения мысли или телесного органа;

c) когда необходимо осознать и найти выход из какой-либо конфликтной ситуации, которая сама по себе разрешиться без волевого решения не может;

d) когда человек неожиданно оказывается в ситуации, содержащей в себе потенциальную угрозу для него в случае непринятия немедленных действий. Подобного рода ситуации возникают перед человеком практически беспрерывно.

Таким образом, сновидения являются этапом на пути от бессознательной деятельности к сознательной. В сновидении действуют психологические законы, но они ниже порога сознания. Сновидения носят мифологический характер. Если дыхание особенно легко и свободно, нам кажется, что мы летим. Если оно за-труднено, наступает кошмар. Если, раскрывшись во сне, начинаешь зябнуть, кажется, будто совершаешь путешествие к полюсу или гуляешь нагишом по улице. Акт пробуждения является переходом из бессознательного, по крайней мере, относительно, к сознательному состоянию, происходит от того, что отдельное впечатление, соединяясь с другими, получает необходимый для него фон, чтобы сделаться сознательным. Это вполне согласно с тем, что сознание является связанным с очень сложными нервными органами, в которых может встречаться много течений.