Текст книги "Коллективное сознательное"

Автор книги: Сергей Слюсаренко

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)

Глава двенадцатая

– Пока им Дима все расскажет, мы по кооперативу погуляем, – сказал Лазненко, плотно закрывая вход в бункер. – Покажу тебе наши владения. Кстати, я знаю, что ты с Байкаловым в Зоне встретился и в курсе того, что вы там вдвоем делали. Поэтому я и взял его к себе на работу.

– А откуда вы знаете? Ведь я нигде ни о чем таком не рассказывал.

Даже в отчете, который Малахов писал в то время, пока находился в реабилитационном центре, он постарался обойти все подробности своего пребывания в Зоне, а тем более о встрече с Байкаловым и схватке с энампами.

– Ну, скажем так, есть некая организация тут, в Москве, она мониторит всех, кто был в Зоне, кто оттуда вернулся. У меня пока мало с ней контактов, там какие-то трения в верхах, но именно из этой организации мне и дали сигнал насчет Байкалова. Ну, ладно, это не так важно. Так как тебе здесь? – Лазненко широким жестом обвел поселок.

– А вы это так и называете – «Кооператив»? – спросил Вадим.

– Отчасти это правда. Я собрал здесь основное ядро Центра, эти люди гарантированно были бы уволены. И сделали мы нечто вроде товарищества на паях. Ну, это, конечно, условно.

– А почему вы…

– Не связался сразу с тобой? Я не был уверен, что тебя не чипировали. Иначе бы за тобой хвостом тянулись все, кто заинтересован в нашем обнаружении. Но ты действовал настолько стремительно, что опередил и нас, и в общем-то их тоже.

– Их? – насторожился Малахов.

– Я про твоих вампиров.

– Да какие они мои? – махнул рукой Вадим. – И где они теперь? Кучка идиотов, которые странным образом пытаются восстановить Орден.

– Ну как… твои, теперь уже совсем твои… – Лазненко замолчал и переменил тему. – Пойдем дальше, я расскажу, что у нас тут есть.

Садовый кооператив состоял из двух десятков аккуратненьких домиков, построенных в минималистическом стиле. Для обычного поселка, построенного городскими жителями в лесной зоне, он выглядел странно. Никаких огородов и садиков, только чистые, засыпанные мелким гравием дорожки и ухоженные газоны. Вадим отметил, что в каждом здании установлен мощный кондиционер. Кроме того, нигде не было спутниковых тарелок – обычного атрибута дачных построек. И высокий забор, полностью скрывавший городок от посторонних глаз, тоже говорил о том, что здесь стоят не совсем дачи.

Под ногами чуть слышно похрустывал мелкий белый гравий, покрывающий дорожки между домиками. Газоны, словно вчера постриженные, ярко зеленели, несмотря на позднюю осень, только местами на траве желтыми пятнышками лежали опавшие листья берез из соседнего леса. Из него доносился запах мокрой осенней коры. Голые ветки шелестели на ветру.

– Вот тут, – Лазненко показал на центральный дом, выкрашенный в веселенький розовый цвет, – у нас главный компьютер. Да не смотри ты так иронично. Конечно, все под землей.

– Я вот одного не понимаю. Ведь, судя по этому райскому уголку, здесь чуть ли не полноценная копия Центра. – В голосе Малахова проскользнуло легкое раздражение. – Тогда почему, сохраняя такую мощь, Центр бездействовал?

– Это неправильный подход. – Лазненко помрачнел. – Центр ни на секунду не прекращал активной работы – даже тогда, когда я ушел в формальную отставку. А потом…

– Вы ведь и пальцем не шевельнули, чтобы мне помочь добраться до энампов. А я…

Вадим замолчал, в памяти промелькнули месяцы его жизни в Киеве. Работа частным детективом, под чужим именем, в чужом городе. Он вынужден был скрываться после провала первой миссии в Зоне. Месть тайных хозяев Зоны была реальной опасностью. Энампы, проникшие своими щупальцами во все правительства и все структуры мира, были готовы в любой момент нанести смертельный удар.

– А в итоге ты вышел на след и уничтожил всю верхушку их организации. Разве это плохой результат? – Лазненко посмотрел на Малахова, словно пытаясь ему что-то объяснить без слов. – Понимаешь, Вадим, мы тогда уже были под плотным колпаком энампов. Один неосторожный шаг – и нас бы прихлопнули как таракана тапком. На тебя, находящегося, считай, в полном подполье, была вся надежда.

– Не чувствовал я этой надежды. Я чувствовал себя так, словно меня бросили один на один с Зоной.

– Байкалов мне рассказал, какая у тебя была идея с сингулярностью. – Лазненко опять резко изменил тему разговора. – Но ты ни слова после возвращения не сказал, что же было там, в тумане разорванного колеса обозрения.

– Мне очень сложно объяснить, что это было. И уж никак не путешествие во времени.

– А что? Ты хоть слово можешь внятно сказать? Ты был четыре года там, в небытии. Только невероятное стечение обстоятельств позволило тебя вытащить оттуда. Твой сын…

– Да. Не Центр, не друзья… – с горечью произнес Малахов. – Двенадцатилетний мальчишка.

– Как только Байкалов был принят в Центр, мы сразу же начали разработку операции. Понимаешь, это уже шло не через официальный канал. Заикнись мы хоть словом… А тут твой сын как раз устроил в Зоне полный дурдом. Весь в тебя. И все-таки – ЧТО ТАМ БЫЛО?

– Ничего. Там не было ничего. Единственное ощущение – все это время я был частью всеобщего сознания. Коллективного сознания человечества. В прошлом, нынешнем и будущем. – Вадим неожиданно для себя самого сказал то, в чем боялся признаться все это время после возвращения из Зоны.

– Ты какую-то мистику рассказываешь. – Лазненко откровенно разочаровался.

– Мистику? – Малахов грустно улыбнулся. – Я несколько лет в этой мистике находился. И многое помню. Из прошлого. И из будущего. А знать будущее… не пожелал бы я вам такого… Все, закончим этот разговор.

– Пока? – спросил Лазненко. – Пока закончим, да?

Вадим промолчал.

– Надо браться за дело, – внезапно с энтузиазмом в голосе произнес шеф. – Будем Центр возрождать.

– Да уж, – вздохнул Малахов. – Видели бы вы, что там от Центра осталось.

– Да видел-видел. Думаешь, я только по телевизору новостные программы смотрю? Нападавшие, а я на сто процентов уверен, что они были или под наркотическим, или под гипнотическим воздействием, рвались к архиву личного состава. Нам удалось его заблокировать.

– Вам?

– Ты опять сомневаешься в наших возможностях, – усмехнулся генерал. – И вас туда мы впустили.

– Так ведь Зареченский код набирал, я думаю, и его бы хватило.

– У этого клоуна руки тряслись так, что он не смог бы и ширинку расстегнуть. Кстати, она была у него не застегнута, – зло сказал Лазненко. – Мы отслеживали твое перемещение. Ну, не твое, конечно, а членов твоей группы. Они чипованные. Но я не сомневался, что ты там, с ними. Вероника нам сразу потом сообщила.

– Вероника? – не понял Вадим.

– Да, она была ответственна за связь с тобой. Готовила нашу встречу. Но ты что-то уж сильно от нее шарахался. – Лазненко развернулся и направился обратно к главному бункеру. – Ты что, стал женщин бояться?

– Нет, – мрачно буркнул Малахов. – Я не ее боюсь… Не будем об этом.

– Ладно, потом вернемся к этому вопросу. Поверь, Вадим, я вижу, что тебя что-то мучает и сжигает изнутри. А мне нужен тот самый Малахов, который работал со мной много лет. Я предлагаю этот разговор перенести на потом, хорошо? – Лазненко сказал это так, что было понятно – никакого ответа он не ждет.

Когда Малахов и Лазненко вернулись в бункер, там уже шла спокойная беседа. Байкалов окончил свой доклад о сообществе энампов и сейчас рассказывал, слегка приукрашивая, самые яркие моменты из рейда его и Вадима в Зоне, когда верхушка энампов была уничтожена.

– Ну, что, главный навигатор уже подробно объяснил, куда мы летим? – спросил Вадим, войдя в бункер.

– А? – не понял Байкалов.

– Сразу видно, что ты ничего не понимаешь в фантастической литературе, – засмеялся Малахов. – Тебе бы у покойного Шипа поучиться. Так вот, классический прием в литературе прошлого века для того, чтобы быстренько ввести читателей в курс дела, командир космического корабля говорит своему экипажу: «А сейчас наш главный навигатор расскажет нам цель нашей экспедиции».

– Иди ты в жопу, – весело ответил Бай.

– О, это по делу, – тоже обрадовалась Клава. – Так что, начинаем новую жизнь?

Клава сказала это и вдруг смутилась. Никогда до сих пор она не разговаривала с Лазненко в неформальной обстановке. Для нее генерал был непререкаемым авторитетом и руководителем Центра. Никогда раньше в присутствии самого Лазненко она не позволяла себе вольностей в словах. И сам Николай Петрович это понял.

– Я боюсь, действительно жизнь будет новая, – грустно произнес он. – Но я бы хотел…

– Николай Петрович, я бы предпочел работать именно в том Центре, который у нас был, – внезапно вмешался Тимур.

– И я, – добавила Клава.

– И я, – сказал Герман.

– И я, – внезапно вставил Байкалов.

– Вот только тебя еще нам не хватало, – сказал Вадим и рассмеялся. – Ты сигарами «Кохиба» развалишь весь бюджет Центра.

– А что, сигары оплачивают? – обеспокоился Бай.

– Тебе – да. – Лазненко оказался в курсе привязанностей Байкалова. – А вот Клаве…

– А что мне? – Клава никак не ожидала, что разговор переключится на нее.

– Ну, раз уж сегодня день сюрпризов… – Лазненко хитро глянул на Клаву. – То к президенту мы поедем не на его машине. Зачем портить автохозяйство гаранта?

– В смысле? – переспросила Клава, но по голосу чувствовалось, что она догадывается, в чем дело, а может, просто надеется на чудо.

– Раз уж мы возвращаемся к старому стилю работы, я попросил бы вас, Клавдия, принять материальную часть, – Николай Петрович, широко улыбаясь, жестом предложил всем выйти из бункера, – с целью обеспечения функционирования группы «Табигон». Кстати, первый мой приказ будет о восстановлении функционирования вашей группы. За мной, – сказал он и зашагал твердым, почти строевым шагом в дальний конец поселка.

Остальные молча отправились за ним. Генерал провел группу по дорожкам мимо аккуратных одинаковых домиков в глубину кооператива. Там он остановился у сооружения, похожего на что-то среднее между ангаром и гаражом с широкими воротами. Эти ворота наводили на мысль, что внутри хранится техника. Лазненко, выдержав драматическую паузу, нажал кнопку на стене. Гибкие ворота улетели вверх, и из ангара мягко выкатилась машина. Видимо, Николай Петрович заранее продумал и отрепетировал этот театральный выезд. Из машины вышел водитель, отдал честь генералу и удалился в сторону жилых домиков.

– Ну вот, это то, что я сохранил для вас, специально для вашей группы, – сияя от удовольствия, представил генерал. – Автомобиль УАЗ «Сталкер». Последняя разработка Центра совместно с заводом. Последняя во всех смыслах. Производилась в полной секретности. Настолько полной, что машину нам удалось вывезти сюда, и никто ее не заметил. Принимайте, Клавдия! А название «Сталкер» вы сами понимаете, откуда взялось. После рейда «Патриота» по Зоне следующая модель, несомненно, должна была называться «Сталкер». А как же еще?

Клава, измученная за последние годы своими карточками для курсов по экстремальному вождению, осторожно, словно боясь спугнуть, подошла к машине. Провела пальцем по глянцу дверцы с водительской стороны.

– Движок? – обернулась она к Лазненко.

– Холодный термояд, – просто ответил Лазненко. – Реактор неизвлекаемый, но запаса хватит на несколько лет.

– Можно ключи? – Клава протянула ладонь.

Ключей как таковых не было, был только маленький пульт управления. Клавдия открыла дверь и исчезла внутри салона. От «Патриота», потерянного в Зоне, машина отличалась более стремительными очертаниями и явно большими колесами. Стекло на водительской двери опустилось, и Клава позвала Тимура:

– Тима, идем, будешь разбираться в вооружении.

– Герман, там без тебя не обойтись. Связь, навигация – все обновлено, так что давайте подключайтесь, – пригласил Лазненко к работе Тельбиза.

– Мы решили отказаться от мини-ганов в крыльях машины, – начал Лазненко, – уж очень сложная была система отвода гильз. Поэтому сейчас у нас здесь под каждым крылом установлены совершенно новые системы стрелкового оружия.

Генерал сел на водительское кресло и нажал кнопку на руле. Откинулись щитки на крыльях, и наружу из-под каждого выехали стволы странного, невиданного до сих пор оружия.

– Это совершенно новая система кассетного заряжания. – Лазненко любовно провел пальцем по толстому матовому стволу. – Идея состоит в том, что в казенную часть помещается сразу с десяток боезарядов. Один за другим. И здесь уже нет ни затвора, ни автоматики перезаряжания в традиционном смысле этого слова. Электроникой активируется каждый заряд, и темп стрельбы может быть практически любым. А в это время второй ствол заполняется кассетой. Пороховой заряд – безоболочечный, только что-то вроде пыжа между патронами. Но это еще не все новое, что есть в нашей машине.

Генерал вышел из автомобиля и остановился у капота.

– Ну, здесь, как обычно, полный набор навигации, радары бокового обзора и, естественно, – Лазненко запустил с брелка очередную электронную систему, на крыше машины раскрылся небольшой люк, – ракетная система. Мы отказались от навесного багажника, теперь все у нас смонтировано в крыше кузова. Ракеты универсальные, поражают как наземные, так и воздушные цели. Система лазерной подсветки цели в трех диапазонах спектра. Ну и само собой, улучшенное управление, бронированный кузов, тут мы использовали нанокомпозиты. И, конечно, фирменная УАЗовская сборка, гарантированное качество которой знают все. В общем, Клава, владейте!

Генерал несколько церемонно передал брелок Клаве.

Глава тринадцатая

Суббота – это родительский день, как называл его Андрей. Он ждал отца. Мальчик понимал, что у папы сейчас много дел на работе, и он будет подолгу задерживаться по вечерам. А в отцовской квартире надо сделать ремонт, потому что, пока она пустовала, там все превратилось в труху, как говорит бабушка. Поэтому ему временно придется жить у нее. Но с другой стороны, у бабушки жить здорово. Она почти все разрешала, помогала делать уроки и никогда не кричала из окна: «Андрей, иди кушать!», как кричали друзьям по двору. А в выходные всегда приходил отец, и это был праздник.

Малахов сегодня твердо решил выполнить обещание и начать строить с сыном радиоуправляемую модель самолета. Выяснилось, что магазин, где можно купить набор для строительства, находится недалеко от жилья матери. Так что не было нужды везти подарок издалека. Магазин «Моделист» занимал первый и подвальный этажи большого здания брежневских времен. У Вадима от изобилия просто разбежались глаза. Но шустрый приказчик быстро решил большинство проблем, и через полчаса Малахов вышел на улицу с громадной коробкой, перевязанной подарочной лентой.

Вадим остановился на пороге и осмотрелся. Ему хотелось отдышаться после напора продавцов, покупательского азарта и кондиционированного воздуха в магазине. Он уже пожалел, что пошел выбирать подарок один, ведь Гусенку, наверное, тут очень бы понравилось. Но, как сказал приказчик, это только стартовый набор, и придется еще много чего докупать, и он еще придет с сыном сюда, и не раз. Нужно радиоуправление, краски и краскопульт и, в идеале, настоящий мотор внутреннего сгорания.

– С покупкой вас, Вадим! – Напротив Малахова на тротуаре стояла Вероника.

– Вы… – Малахов неловко замолчал.

– Нет, я вас не преследую, не бойтесь. Я живу в этом доме. – Девушка с улыбкой показала куда-то на верхние этажи здания, в котором располагался магазин «Моделист». – Так что скорее вы меня преследуете.

– Нет, у меня мать живет вот там. – Малахов в свою очередь показал на дом на противоположной стороне улицы. – Я к сыну пришел, проведать.

– А я просто вышла купить кофе, как раз, оказывается, рядом с вашим домом. – Вадим знал, что магазин «Чай-кофе», очень хороший, находился неподалеку в цокольном этаже жилого дома. Почему-то это его развеселило.

– Ну, тогда придется нам вместе туда идти, – улыбаясь, сказала Вероника. – Потому что, если мы сейчас пойдем порознь, на расстоянии трех метров, это будет совершенно по-идиотски выглядеть.

– Да, конечно, почему бы и не пойти, – согласился Малахов. – В этом же нет ничего предосудительного. – Он спустился на тротуар и спросил у Вероники: – Что же вы сразу не сказали, что должны были установить для меня связь с Лазненко, я уже стал думать черт-те что.

– Что именно? – Вероника, уже собравшаяся идти, остановилась и внимательно посмотрела на Вадима.

– Ну, что вы просто меня клеите, – не совсем вежливо признался Малахов. – Нет, извините, я не то имел в виду. Ну…

– А вы считаете, что во взаимоотношениях мужчины и женщины инициатива всегда должна быть за мужчиной?

– Да нет, – замялся Вадим. – Извините, я, видимо, говорю глупости. Понимаете, Вероника, в последнее время у меня не очень удачно сложились взаимоотношения в семье, и я, ну, в общем… Я, видимо, совсем неправильно разговариваю и веду себя с женщинами.

Они двинулись по улице налево к ближайшему переходу.

– Ваша рука? Как? – спросил Вадим после паузы.

– Рука? – с легким испугом спросила Вероника.

– Вы были ранены тогда, в Центре. – Вадим показал на плечо девушки.

– А, вы об этом. – В голосе Вероники почувствовалось облегчение. – Да ерунда. Скобку наложили, перебинтовали, и все.

Вадим неожиданно для себя вдруг почувствовал, что покраснел. Он представил рану на хрупком плече Вероники, как ее зашивают, эту рану, и смутился.

– Вот уж никогда не думала, что вы настолько впечатлительны. – Вероника заметила смятение Малахова.

– Нет, просто я считаю, что это были мужские разборки. И вы невинная жертва. Так не должно быть.

– А что – это были мужские разборки? – удивилась Вероника. – Кстати, вы нас спасли, и…

– Это моя работа, – совсем не к месту брякнул Вадим.

– Не изображайте из себя героя мультфильма про суперменов. Я ведь хорошо знаю, кто вы и что вы. Вы делали работу, к которой привыкли. Которую умеете делать.

– Извините, я просто говорю глупости, – грустно сказал Малахов, понимая, что он не может и не хочет прерывать этот странный разговор. – Ой, я что-то повторяюсь.

– Пустое, не обращай внимания, – незаметно перешла на «ты» Вероника. – И еще…

– Что? – Малахов остановился, словно приготовился услыхать что-то важное.

– Ну вот, опять ты на дыбы… Я никогда не знала, какой был Центр раньше, но мне кажется, что благодаря тебе, твоей группе, организация опять станет тем, для чего она предназначена. Когда в нашей жизни были люди, которые могли взять ответственность за будущее, за наше будущее.

– Не надо патетики, то, что мы делаем… – Вадим задумался, – жалкое и вялое сопротивление.

– Хоть что-то. Другие и на это не способны. Извини, если я что-то не то спрошу. У тебя сын с бабушкой живет. А его мать? У вас проблемы?

– После того, как Андрюшка побывал в Зоне, она решила не утруждать себя его воспитанием, – просто объяснил Малахов.

– Твой сын был в Зоне? – В голосе Вероники скользнуло то ли удивление, то ли страх.

– Да, – просто ответил Вадим. – Он меня оттуда вытащил. Только не спрашивай: «И как?»

– В твоем деле все засекречено с того момента, как твоя группа вошла в Зону в две тысячи двенадцатом, – с сожалением сказала Вероника. – С того момента, я так понимаю, и началась деградация Центра.

– И хорошо. Хорошо, что засекречено. А то бы ты знала, что сейчас разговариваешь с человеком, публично казненным осенью двенадцатого года.

Вероника почему-то засмеялась. Весело и беззаботно.

– Ты просто прекрасно выглядишь для казненного столько лет назад, тебе, наверное, надо было сейчас быть таким. – Вероника высунула язык и закатила глаза. Потом не выдержала и засмеялась. – Я понимаю, почему Лазненко сказал, что от тебя зависит не только судьба Центра. Ой, а мы переход прозевали…

И вправду, переход через улицу со сплошным потоком машин остался в ста метрах позади.

– Вот видишь, я тебя заговорила… Ты извини. И извини, что я так… ну, нагло себя вела. Ты был неприступный, а мне надо было очень быстро с тобой наладить контакт. Вот я и того… Хотя… – Вероника замолчала, видимо пытаясь найти слова. – Все на самом деле не так.

– Ты и дальше будешь работать с кадрами? – Вадим сделал вид, что пропустил слова Вероники мимо ушей. – Я имею в виду, в отделе кадров.

– Нет, конечно. Отдел аналитики возрождается в исходном виде. Я буду… надеюсь, буду там работать.

– Это хорошо. Перекладывать бумажки, мне кажется, не очень веселое занятие.

– А ты сыну подарок купил, да? – Вероника тронула уголок коробки с самолетом.

– Да, мы будем делать с ним радиоуправляемую модель.

– А движок? Электрический или?.. – Девушка словно обрадовалась, что нашла новую тему для разговора, далекую от служебных дел, от страшных событий последних дней.

– Нет, я хотел бы, чтобы самолет был настоящий, с бензиновым движком.

Вероника засмеялась.

– А ты раньше занимался авиамоделизмом? – с сомнением спросила она.

– Нет, а что?

– Никогда моделист не скажет «бензиновый движок». Движки на моделях или калильные, или компрессорные. Вот из этого и надо выбирать…

– А ты откуда знаешь?

– А я в детстве сильно этим увлекалась. Только не такими, современными радиомоделями, а гоночными.

– А… – Вадим просто оторопел. – А какой мне движок тогда покупать?

– Покажи, что у тебя в коробке. Просто коробку покажи. – Девушка протянула руку к покупке Малахова. – Ясно… Ну, тут у тебя вообще выбора нет. Это не моделизм, это игрушки для богатых.

– Я не пойму, чем тебе не нравится эта модель?

– Это игрушка. Не модель. Модель строится из тонкой модельной фанеры, бальзы, крылья или лавсаном или японкой покрываются. А это… Вот ты купил за большие деньги набор, потом за еще большие купишь мотор, потом тяговые машинки, потом радиоуправление. Сборка вообще плевая – все защелкивается на своих штатных местах. И летать эта штука будет, как утюг на веревочке. А вот когда самолет, сделанный своими руками от и до…

Глаза у Вероники загорелись, словно она рассказывала о некоем таинстве, в которое была посвящена только она одна.

– Ну… мне-то выбирать не приходится. Я буду делать с сыном эту модель, – с сожалением ответил Малахов.

– Слушай, Вадим, а может… Хотя нет, – махнула рукой Вероника.

– Что?

– Я бы могла свои старые чертежи тебе отдать и… Ну, в общем, ладно, ты неправильно поймешь. Я тоже хочу строить настоящую модель. Ту самую, из детства. Ты, ну, только не думай, что это что-то другое.

– Вероника, извини, это совсем не то, что ты думаешь. Просто… Ну, – Вадим не мог, может быть, впервые за всю жизнь сформулировать то, что он хотел сказать. – Я устал от того, что близкие мне люди… страдают.

– Но с чего ты взял, что ты мне близок? Что мы близки? И если я хочу с твоим сыном строить модель, то это вправду совсем другое.

– Не спрашивай. Есть вещи… Ладно, а как твои чертежи можно получить?

– Да проще простого. Я могу тебе через сеть кинуть. Сегодня же приду домой и сразу кину.

– Я сейчас тебе адрес… – Малахов стал рыться в поисках клочка бумаги, на котором он смог бы написать свой электронный адрес.

– Не смеши. – Вероника сделала движение рукой, словно ловила что-то из эфира. – Я – и не знаю твоих адресов? Только мы опять возле моего дома.

Вадим осмотрелся и понял, что они опять прошли мимо перехода.

– Ладно, иди домой и шли все по модели. А то мы так будем до завтра ходить туда-сюда. – Малахов сказал это, но голос предательски дрогнул.

– Нет, я теперь прослежу, чтобы ты перешел дорогу, когда надо. Я же должна тебе рассказать, там одними чертежами не обойдешься, нужно знать порядок сборки.

Они опять, в который раз, двинулись по направлению к переходу.

– Там нужно строго соблюдать последовательность. Надо начать с того, чтобы нарезать нервюры из тонкой трехслойки. Ну, это фанера такая. Лучше всего сделай сыну какой-нибудь короткий нож. Скальпель, например. Только ручку замотай чем-нибудь, а то от мозолей жизни не будет. А когда нервюры нарежет, надо…

– А может, я тебе просто дам скайп сына, и ты его будешь консультировать? – прервал Веронику Малахов.

– Ну, тоже можно, а вот потом… – Вероника настолько увлеклась воспоминаниями о том, как она сама делала авиамодель, что казалось, она превратилась в маленькую девочку.

– Извини, вот переход. – Вадим пересилил себя и остановился на светофоре. – Я должен идти.

– Да, конечно, извини, я столько болтала. – Девушка покраснела, это было заметно и в тусклом дневном свете осенней Москвы.

– Мы будем друзьями, да? – Вадим произнес избитую фразу и сразу пожалел об этом.

– Я думаю, что обычно женщина при таких словах должна зарыдать, но… да, будем. Будем друзьями. Человек человеку друг, товарищ, брат, сестра и волк. Ненужное зачеркнуть, – со смехом ответила Вероника. – И еще, не бойся за меня. Пока.

Вероника резко повернулась и зашагала по направлению к своему дому.

* * *

– Папа пришел! – заорал Андрей, когда услышал сигнал домофона.

Малахов специально никогда не брал ключей у матери и всегда звонил, когда приходил к ней. Он был уверен, что человек должен хранить ключи только от своего дома.

– Ну, наконец. – Низкий, грудной голос матери был насквозь пронизан иронией. – Я уже думала, что ты никогда не решишься перейти улицу.

– Я… это сотрудница, мы случайно встретились, – смутился Вадим. – И нехорошо подглядывать.

– Я не подглядывала. Но когда по пустынной осенней улице туда-сюда ходит парочка с покупками, сразу мысли появляются. – Мать сказала это, не глядя на сына, но явно с нескрываемым интересом.

– Ой, она кофе так и не купила, – вдруг вспомнил Малахов. – Нет, это просто сотрудница.

– Я что, спорю, тебе лучше знать, что и где покупают твои сотрудницы. Которые просто сотрудницы, – ответила мать. – Иди руки мыть, обедать пора.

– Какой обед утром? – удивился Малахов.

– Ты два часа по улице шатался. В то время как Андрюша тут сидел и гадал, что же ты ему купил, завтрак давно кончился. – Мать, как всегда, была иронична и непоколебима.

После обеда Вадим уединился вместе с сыном в бывшей своей комнате. Там они торжественно открыли коробку и стали изучать содержимое. Малахов углубился в инструкцию, слушая между тем, что говорит Андрюшка. В школе все нормально, ребята нормальные, только программа немножко другая, но бабушка помогает.

– Не деретесь? Я имею в виду – ты в школе как с пацанами?

– Ну, вначале как всегда. А потом… Ну, в общем, я и не дрался особо, но потом он упал, и у него пена пошла.

– Кто, куда? – Вадим оторвался от инструкции. – Ты о чем?

– Так получилось. Там в старшем классе был один такой, он самый крутой в школе был… – Мальчик говорил немногословно, сдерживаясь, но было понятно, что ему хочется поделиться с отцом, но стесняется.

– В старшем – это в каком? – Малахов отложил в сторону модель и сел напротив сына для серьезного разговора.

– В… – Андрей замялся, – в десятом.

– Ты подрался с десятиклассником? Ты шутишь?

– Да нет. – Сын замялся опять, и у него на глаза навернулись слезы. – Это придурок, его все Боцманом зовут, он крутой, рисовать умеет и пьет вино на перемене, его все боялись. И ему кто-то сказал, что я был в Зоне. Я не знаю, кто. Я никому, я же тебе обещал! Ну вот он после уроков и… Ну, они меня на задний двор привели и говорят, ты такой крутой, докажи. И Боцман тоже, вышел вперед, сам с сигаретой, и говорит, ну, ударь меня, ударь, раз ты такой крутяк и в Зоне был. Ударь меня! А я не хотел драться. А он говорит, да ты меня и тронуть побоишься, шкет. Он меня шкетом обозвал. И еще нехорошим словом.

– Каким? – Вадим непроизвольно смял инструкцию в кулаке.

– Папа, лучше тебе не знать, – ответил сын. – Он и говорит опять – попробуй меня тронь. Я его и тронул пальцем.

– И?

– Он сразу заорал: «Ой, убивают, посмотрите, меня сам великий сталкер убил, ой, больно, ой, боюсь!» А потом вдруг позеленел, именно позеленел, мне даже страшно стало, упал и забился на земле в судорогах. Все думали, что это типа шутка такая. Но я знал, что он сейчас умрет. Я ему помог подняться и похлопал по спине, не знаю почему. Он в себя пришел и убежал. Он, наверное, стеснялся, потому что… обделался… и уписался. Но никто ничего не понял. Только уже неделю его в школе нет… Но он и раньше ходил редко.

– Ты осторожней, сын, ты же… – Малахов помрачнел, понимая, что Зона не отпускает ни его, ни его сына.

– Да я ничего. А что, надо было убежать? – задиристо спросил Андрей.

– Ну… Ладно. Вот смотри, тут написано, что надо соединить деталь 7-16-2 с деталью 3-47-314-бис. Правда, нет ни рисунка деталей, ни… – Вадим развернул инструкцию к модели и стал водить по ней пальцем.

– Папа, а модель где сделана? – В голосе мальчика явно читался подвох.

– Ну, – Малахов совершенно безысходно стал изучать коробку, – во Вьетнаме.

– Тогда я думаю, надо соединять все, что соединяется. По инструкции все равно ничего не поймешь.

Гусенок совершенно уверенно взял в руки две половинки фюзеляжа и, слегка нажав, соединил их.

– Ну вот, уже почти самолет. Папа, а я думал, что самолет сложно строить! Я вот читал, что там есть лонжероны.

Это, видимо, раньше было так, а сейчас… – Вадим еле сдержался, чтобы не сказать «общество потребления». – Вот теперь надо крылья приделать, а тут…

– Ой, – упавшим голосом сказал Андрей. – А крылья только изнутри крепятся, а тут уже защелкнулось… Сейчас расщелкну.

Через пять минут у них на столе лежали живописные обломки треснувшего фюзеляжа и сломанное крыло.

– Но ведь есть же крутой клей «Аттак», – упавшим голосом сказал сын и внезапно переменил тему. – А у нас в классе новенький. У него тоже нет матери.

– Что значит нет матери? Тоже? У тебя есть мама, только она живет в другом городе. У нее своя семья, и она счастлива в этой семье.

– А он у бабушки с дедушкой живет. У него погибли и мать, и отчим, совсем недавно. Вроде нормальный парень, но, в общем, меня с ним посадили, а я не хочу с ним сидеть. Не нравится мне этот Стас. Я как из школы иду, так словно без воздуха сидел целый день. – Мальчик попытался еще раз приладить одну деталь к другой, уже без всякой системы или конкретной цели. – Ой, и это сломалось! Папа, а запчасти к этой модели продаются?

– Так. Во-первых, старайся не вспоминать про Зону, ты ведь знаешь, что половина не поверит, а остальные будут завидовать твоим приключениям, а во-вторых… У меня есть одна знакомая… Ну, сотрудница… подожди.

Малахов пересел к компьютеру и через несколько минут уже распечатывал чертежи, которые переслала Вероника. Настоящий самолет.

– Ух, ты, – только и сказал Гусенок. – Это секретный план самолета?

– Нет, Андрюша, это чертежи настоящей модели. Ну, вернее, не все чертежи, а только общий вид. Там же много деталей и всяких сборочных схем. Потом остальное передадут. Это уже настоящая модель, в которой надо все самому делать. Каждую деталь самому вырезать. У меня есть сотрудница, она когда-то занималась авиамоделизмом. Она обещала помочь тебе построить настоящий самолет. Ну, в смысле, модель. Вот эти чертежи она и прислала.