Текст книги "Отражение"

Автор книги: Сергей Козлов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 13 страниц)

– Беспредел, вашу мать...

2

В больнице, после того как Сбитня отвезли в реанимацию, Степан зашел к своему знакомому доктору. Маленький худощавый хирург готовился к операции, но Рогозиных встретил радушно. По какой-то своей надобности он только что вымыл голову и старательно расчесывал короткий ежик седых волос перед зеркалом. Здесь же в кабинете его ожидала сестра, приготовившая ему все необходимое для «боевого» облачения. Увидев братьев, он безошибочно, что очень удивило Семена, определил нужного и раскрыл свои неширокие объятья:

– Степан Андреич! Сколько лет! Сколько зим!..

– Да уж, Михаил Николаевич, давненько, Слава Богу, на Вашей территории не был.

– А сегодня что? – насторожился доктор.

– Друга привез, с пулевым ранением. Легкое задето...

– Вытащим, – уверенно заявил доктор и с интересом посмотрел на Семена, – а это, стало быть, Ваш брат, воевавший на всех войнах?

– Да не на всех, – смутился Семен.

– А вот скажите мне, любезный близнец, серьезные ранения у Вас были? – с какой-то лукавинкой посмотрел ему в глаза Михаил Николаевич.

– Бог миловал.

И еще не успел доктор задать своего вопроса Степану, тот с улыбкой опередил его:

– И у меня не было. С тех самых пор, как Вы мне дырку в боку залатали.

– А я ведь тогда переживал очень, что рядом печень. Вы же даже на прием не соизволили объявиться.

– Можно сейчас, – хохотнул Степан и с готовностью задрал край спортивной куртки.

Сантиметров на семь ниже правого подреберья у него был небольшой шрам. Доктор кивнул, мол, помню, но в этот момент то же самое проделал Семен, и хотя его шрам был чуть побольше в диаметре, но располагался на том же самом месте с точностью до миллиметра.

– Так и подмывает сказать, что Вы себе специально такой же сделали, – изумился доктор.

– Не специально, – будто бы обиделся Семен.

– А по времени эти ранения не совпадают? – еще больше заинтересовался доктор.

– Нет, – ответил за брата Степан, – у него позже, но он и младше...

– И тем не менее... – задумался доктор. – Вот оно живое воплощение альтер эго! Вы, братцы, второе я друг друга.

– Мы разные, – возразил Семен.

– А кто Вам сказал, что второе я должно быть абсолютной копией, особенно если речь идет о внутреннем содержании?! Напротив, они даже вступают в противоречие. Эх, если бы мне соответствующую научную аппаратуру да инфраструктуру, я бы с удовольствием за вами понаблюдал...

Братья насупились.

– Знаю-знаю, что вы не из любителей больничных коридоров! – поспешил успокоить их доктор. – Николай-то Сергеич, царство ему небесное, тоже не из таких был. Мало, кто знает, что он от рака страдал. Не убили бы его, все равно месяца два-три оставалось.

– Вот как?! – искренне удивился Степан.

– Да-да. Именно так. Саркома. А он молодцом держался. И от лечения отказался.

– Почему? – в голос спросили оба.

– Он считал эту болезнь наказанием за все свои грехи, вот и держался, терпел, как мог...

– Да уж, ни за что бы не подумал, – признался Степан. – Но Вы, Михаил Николаевич, главное нам Сбитня на ноги поставьте.

– Его уже готовят, – опомнился хирург, – Мила, одеваться!

И завороженная близнецами медсестра тут же подскочила к доктору с ворохом хрустящей от собственной чистоты спецодежды.

Выходя из больницы, Степан напомнил Семену:

– Пора вызволять Кляйна, игра, похоже, пошла в открытую.

Семен у самой машины вдруг остановился в раздумьях и внимательно посмотрел на Степана.

– В чем дело? – удивился тот.

– Да наврал я твоему доктору. Жаловаться не хотелось. Ранение серьезное было. Помнишь, к отцу на похороны не приехал... Пару сантиметров от сердца...

3

Ваня-Супер и Коленька быстро договорились о совместных действиях. Авиатехник, используя свои темные островные связи, за какие-то два-три часа раздобыл целый чемодан оружия, чем очень гордился. Видимо, он решил отомстить, отвоевать за все свои прежние страхи и унижения.

– Никого я так сильно не ненавидел, как соотечественников, на этом сказочном островке, – признался он, любуясь стального цвета «магнумом». – Интересно, а у этих дяденек что-нибудь подобное есть?

– Скорее всего, пластиковое, самолетом, небось, летели, – со знанием дела предположил Ваня-Супер.

– Это что у них, выходит, и пули пластмассовые?

– Выходит. Но заходят они тоже неплохо. Дырку в черепе – запросто! Могут и керамические быть.

К вечеру все вместе собрались на вилле. Сидели в небольшом каминном зале. Ольгу знобило, она куталась в плед и была рассеянной. Андрейка сидел у камина, наблюдая за огнем. Ирина, поколдовав на кухне вместо отпущенной прислуги, угощала всех коктейлем и горячими бутербродами. Ваня-Супер и Николай обсуждали планы возможных действий, не забывая просчитывать ходы так, чтобы не вступать в конфликт с местной, пусть и немногочисленной полицией.

– Мне бы не вид на жительство, а гражданство! – переживал Николай, – Чуть что не так, отправят на родину, а дым отечества мне противопоказан.

– Аллергия? – понимающе ухмыльнулся Ваня.

– Смертельная, – подтвердил Николай.

Между тем, Ольге с каждой минутой становилось все хуже. Она уже не могла скрывать дрожь и даже пожаловалась на сердце.

– Стучит что-то...

– У всех стучит, – попытался успокоить Николай, – не стучит только у мертвых. – И сам смутился сказанному, слишком мрачно прозвучала шутка и зависла в общем молчании, отразилась от стен комнаты, которая, к тому же, была отделана под такое мрачное средневековье. В подобных каминных залах алхимикам каким-нибудь колдовать.

– Я до сегодняшнего дня вообще не чувствовала, где оно находится, – попыталась улыбнуться Ольга.

– Не нравится мне все это, – прищурился на нее Ваня-Супер. – Вы, если, Ольга Максимовна, не возражаете, я тихонько вокруг дома прогуляюсь. Осмотрюсь.

– Не возражаю. Только недолго, а то мы за тебя переживать будем. А мне бы прилечь...

– Торсионник, говоришь? – переспросил к чему-то Ваня-Супер у Николая.

– Ага, – кивнул тот.

– Ты с ними побудь, открывать будешь только по такому стуку, – и Ваня постучал по креслу-качалке, в котором до сих пор задумчиво раскачивался, подражая, вероятно, героям фильмов о мафии, коих пересмотрел несчетное количество.

Из дома было два выхода, но Ваня предпочел воспользоваться узким окном из подвала. Более того, до решетчатой в человеческий рост ограды он полз по-пластунски, будто шел в разведку. Ваня, как и многие другие, побывавшие на войне, чувствовал опасность. Достаточно ему было посмотреть на Ольгу, как он ощутил неприятный холодок в груди, а натренированное тело потребовало немедленного действия. При этом поступал он в таких ситуациях больше инстинктивно, нежели осознанно.

Возле ограды он затаил дыхание и стал прислушиваться. Недалекое дыхание океана, музыка из недалекого бара, голоса...

То же наитие подсказало ему, что искать надо со стороны окон каминного зала. Если бы Ваня-Супер был романтиком, он по достоинству оценил бы зловещий вид виллы на фоне темно-фиолетового, с набежавшими тучами неба, когда зелень вокруг тревожно мечется вслед за порывами ветра, а ядовито-желтая луна в просвете туч доливает в пейзаж мистического света. Выстроенный же из серого камня дом с четырьмя башенками на крыше напоминал средневековый замок. Ваня не читал, к примеру, Вальтера Скотта, потому что вообще не читал, да и не смотрел исторических фильмов, все больше боевики, но именно это подпитывало его интуицию воина. Все, на чем строится место действия в подобного рода книгах и фильмах, для него отсутствовало. Он всматривался в кусты за забором, как в возможное гнездо снайпера, он использовал наплывающие на луну тучи, чтобы переползти на новую позицию. Мистический ужас был ему незнаком, зато он знал, как у человека, попавшего ночью в засаду, под перекрестный обстрел, начинает, сбившись с ритма, колотить сердце, точно рвется во все части тела. И только бывалые вояки способны загнать собственное сердце в отведенный ему угол и уже больше не замечать в пылу боя. До времени...

Но есть люди, которые любую засаду начинают чувствовать еще за километр-два. В разведроте, где Ваня остался на сверхсрочную, таких людей было двое – он сам и командир. Подобные способности людей находятся на грани мистического, изучаются разного рода медиумами, парапсихологами, о которых Ваня и другие воины от природы знают только понаслышке или читают в бульварно-сенсационных газетах. Но вряд ли кто из этих экстрасенсов смог бы объяснить солдатам, почему это чувство подвело однажды умудренного опытом командира, а к мнению старшины Ивана Супракова он не прислушался. И с тех пор Ваня «ползает за линию фронта» в одиночку, а командир и половина вверенной ему роты могут целую вечность гадать – армянская или азербайджанская пуля остановила их навсегда. «Советская», – определил для себя Ваня-Супер. И еще он усвоил, что не всегда следует доверять знаниям и опыту, если есть чувство, его не грех и проверить. Именно этим он и занимался, обползая виллу по внутреннему периметру невысокой чугунной ограды. И было ему глубоко наплевать, если вдруг неожиданно наступит день, и прогуливающиеся по аллеям импортные толстосумы увидят его лежащего ничком в экзотической растительности или уже вставшего в полный рост, чтобы с привычным сожалением осмотреть заляпанную травяным соком и землей одежду.

Но сейчас подниматься на ноги было еще рано. Выплывшая в просвет туч луна позволила ему уловить подозрительный блик в густом кустарнике как раз напротив горящих окон второго этажа, где остались Ольга, Ирина и Николай. И теперь предстоял неприятный путь обратно на задний двор, чтобы там незаметно перемахнуть ограду. Увиденный Ваней блик очень походил на снайперскую оптику, но уж слишком откровенно она торчала из листвы, да и диаметр ее был великоват.

К тому же месту, но уже с другой стороны забора Ваня приблизился только минут через пять. Увиденная им картина больше напоминала задремавшего астронома, нежели спецагента на задании.

На небольшой полянке в раскладном деревянном кресле дремал одетый в спортивный костюм мужчина, рядом – аппаратура непонятного назначения: черный металлический куб с идущим от него кабелем к какому-то подобию телескопа, направленного на окна виллы. От черного куба кабель шел к стоявшей поодаль машине. Двигатель не работал, но Ваню смутило другое – он нигде не видел напарника «астронома». Выждав еще несколько минут, Супраков подкрался к беззаботно почивавшему наемнику, левой рукой резко вскинул его подбородок, а правой начал душить, сгибая ее в локтевом суставе. Через полминуты все уже было кончено, но тело «астронома» Ваня-Супер оставил в том же положении, в котором его нашел. Предусмотрительно отключив кабель от черного ящика, он залег в кустарнике.

Второй появился только через полчаса. Он был изрядно выпивши и беззаботно размахивал початой бутылкой, к которой ежеминутно прикладывался. Он разговаривал сам с собой о девицах из бара, а подойдя ближе, окликнул «астронома»:

– Саня! Прикемарил?! Я уж думал, эта дрянь давно в окно выбросилась... Виски будешь?

Саня, разумеется, ему не ответил, и напарник, поставив бутылку на землю, начал мочиться на колесо собственного автомобиля.

– Аккумуляторы еще не сели?! – это последнее, что он успел сказать до того, как на его голову опустилась рукоятка пистолета.

«Может быть, важно знать, кто его послал?» – подумал Ваня-Супер, уже нанося второй удар лежащему на земле напарнику некого Сани. Убедившись, что и этот мертв, Супраков позволил себе расслабиться и приложился к бутылке виски, доставшейся ему в наследство. «Астронома»-Саню он аккуратно усадил на заднее сидение автомобиля, а его напарника упаковал в багажник.

Бережно собрал их аппаратуру и даже кресло.

На условный стук двери открыл Николай. Увидев за спиной Вани автомобиль, он удивился.

– Катафалк, – опередил его вопрос Супраков, – лопаты есть?

– Зачем лопаты? Рядом океан...

Все также кутаясь в плед, спустилась Ольга.

– Что там, Ваня? – выглянула она за дверь.

«Ничего, мэм», – хотел по-американски отрапортовать Ваня, но вдруг в сердцах даже сплюнул: то же мне, кадр из фильма!

– Как Вы себя чувствуете, Ольга Максимовна? – ответил он вопросом на вопрос.

– Уже лучше, даже странно как-то...

– Ничего, скоро будет совсем хорошо, – заверил Ваня.

– Ты кого-то убил? – испугалась Ольга.

Супраков не ответил, он молча выгружал из машины непонятную аппаратуру.

Убил? Да, убил. И не испытывал при этом никаких там мук совести. Из всего, чему его учили, старшина Супраков на первое место ставил главное: только мертвый враг не приносит вреда. «Убей, чтобы не убили тебя», – так, кажется, напутствовал их перед первой операцией комроты. И еще Ваня знал точно, что жизнь его хозяйки, а тем более его собственную, остывающие в машине «астрономы» ни во что не ставили. Их подвела наглость и самоуверенность. Такие забивают людей насмерть прямо на автобусных остановках или в других общественных местах, уверенные в своей силе и безнаказанности. И довольно часто в наше время им это сходит с рук.

– Надо переезжать отсюда, – сказал Ваня-Супер Ольге,и услышал в своем голосе тон командира роты.

4

Майкл и не подозревал, что его вывели на свет Божий...

Семен и Степан ничего у него не спрашивали, потому что онемели от увиденного. Худющий, какой-то скукоженный старикашка вышел за ворота специзолятора. Провожавший его прапорщик передал братьям сумку Кляйна и посоветовал:

– Вы его поддерживайте, а то он на землю садится, идти не хочет. Сидит себе, медитирует. А тронешь – ныть начинает. Бежать от такого нытья хочется.

– Мне кажется, мы его подставили, – уже в машине сказал Семен.

– Что они с ним делали? – Степан внимательно смотрел в глаза Майкла. – Глаза... – он не договорил.

Бледность лица подчеркивала их особую просветленность. Майкл смотрел в одну точку где-то за лобовым стеклом. Окружающее его не интересовало. Он смотрел не наружу и даже не внутрь себя, а в какой-то совсем иной мир. И обесцветившиеся его глаза без всякого другого выражения на лице улыбались. Будто он знал внутри себя нечто такое, что недоступно земному пониманию. Какие райские кущи он видел?

– Глаза – как у ребенка, – определил Степан. – Наверное, для него требуется специальное лечение?

– Мне кажется, есть человек, и есть место, где ему смогут помочь, – задумался Семен.

– Сядешь за руль?

Отца Николая они застали выходящим после службы из ворот Знаменского собора. Увидев близнецов вместе, он нисколько не удивился.

– Я ждал вас... – и тут же обратил внимание на Майкла, который осторожно вышел из машины и подсел к стае прикормленных у храма воркующих голубей.

– Это иностранец, Майкл Кляйн, – объяснил Семен.

– Он что, побывал в аду? – спросил отец Николай.

– Во всяком случае – где-то рядом, – ответил Степан.

– Я хотел бы заказать сорокоуст... За упокой... – Семен потупился, до крови закусив губу.

– Девушка? – догадался священник.

Семен кивнул и отвернулся, чтобы скрыть подступившие слезы.

– А этого, – Степан кивнул на Кляйна, – если можно, мы хотели бы на время оставить у Вас. На время. Мы заплатим...

– Вы уже достаточно заплатили, и кто знает, сколько вам придется платить еще, – отец Николай пристально посмотрел на Степана.

Тот не выдержал его взгляда и отвел глаза, опустил голову. Священник подошел к сидящему на корточках Майклу и положил ему руку на плечо. Тот встрепенулся, словно его слегка ударило током, и с интересом посмотрел на отца Николая. Выглянул из другого мира, даже, показалось, осмысленно. Но нет, снова повернулся к голубям и стал наблюдать за их возней вокруг кормушки с крупой и хлебным крошевом. Правда, не начал ныть, как обещал прапорщик.

– Я попробую ему помочь, – сказал отец Николай, – хотя он сейчас, может быть, ближе к Богу, нежели я.

– И все-таки нам он нужен в этом мире и в своем уме, отче, – заметил Семен, – если воспользоваться аллегорией, то можно сказать, что он знает, в чьих руках ключи от врат ада и с каким секретом там замок.

Когда братья уже садились в машину, отец Николай, все так же стоявший рядом с «медитирующим» Кляйном, смотрел им вслед.

– Как думаешь, – обратился он к Майклу, наверное, не рассчитывая на ответ, – это двое из одного или один из двух?

– Это не Каин и Авель, – ответил вдруг Майкл, не поворачивая головы.

Священник удивленно посмотрел на него, покачал головой, соглашаясь, поглаживая бороду.

– Но это и не Пересвет и Ослябя... Времена другие...

Глава четырнадцатая

ЗЕМЛЯ ПАВЛОВА-2

1

Боеспособных теулинских мужиков собралось немного – вместе с Павловым, Семеном Рогозиным и дедом Мониным еще пять человек. Но эти пятеро, как и Монин, были прирожденными охотниками, для которых тайга была родным домом. И долго им объяснять суть и смысл боевой задачи не пришлось. Только самый большой, но одновременно и самый добрый пятидесятилетний Егор Корчагин нет-нет да спрашивал, а, может, и настраивал себя таким образом:

– Неужто придется в людей стрелять? А то погоняли бы их просто так, взяли бы по дрыну – и ну по спинам окучивать?

– Нет, Егор Васильевич, надо будет стрелять, и стрелять надо будет метко. Ты их пожалеешь, они же тебя – никогда. Это тебе не на танцах мужиков с соседней деревни веслом гонять...

Все хохотнули, ибо случаи такие в Корчагинской молодости происходили довольно часто – выходил Егор Васильевич один против двух-трех десятков мужиков и всегда же выходил победителем. А драться ему приходилось в основном за свою будущую жену – красавицу Валю. Кулаком не бил, боялся зашибить насмерть, в основном, раскидывал по сторонам, а надоедали шибко – хватал дрын или весло, или деревцо какое выкорчевывал – и айда толпу гонять. А после того обычно происходили объяснения с участковым, где Егор Васильевич печально вздыхал, ибо закон он уважал и всю вину брал на себя. Погорячился, мол...

Дав мужикам отпустить пару добрых шуток в адрес местного силача, Павлов продолжил инструктаж.

– Главное помните: если мы дадим им рассредоточиться – нам туго придется. Там не просто бандиты, там хорошо обученные бандиты.

– А может, в них по ногам стрелять? – предложил дед Монин. – Нам ведь тоже отвечать придется, ежели мы первые палить зачнем.

– И то правда, – поддержал Семен.

Степан сидел в углу, как будто все происходящее его никак не касалось. Мужики украдкой косились на него, поражаясь его сходству с Семеном. А он смотрел куда-то в одну точку на потолке, думал об Ольге и Андрейке. Еще вчера утром Семен отговорил его брать с собой ребят из города, уверял, что деревенские справятся сами, а все сегодняшние разговоры вызывали у него чуть ли не пренебрежение к этим гуманным простакам. По ногам они будут стрелять! А те? Господи, да где это вообще все происходит?! Неужели в стране, где он родился и вырос, до сих пор не кончилась гражданская война?! Это ж не интервенты какие-нибудь прилетят сюда захватывать поселок. А, может, они и есть интервенты? Чужие на своей земле. И когда-нибудь все равно придется отражать это нашествие, иначе темнота окончательно сгустится, охватит своими слизкими лапами всю Рассею-мать, и не прокричать будет ее ни через какие-там парламенты-думы, ни через какие газеты, которые еще говорят с народом на его родном языке... А ведь готовился к этому Степан Андрееевич! Не зря же сыну репетитора по английскому языку нанял, поставил в его комнату мощный компьютер и даже к Интернету подключился, дабы не отставать от мирового сообщества.

Может быть, прав Семен? И не ветряные мельницы это вовсе, а самые настоящие враги. Страшные, как зомби, которых и убить-то непросто, убьешь одного – два на его место приходят, будто головы у Змея Горыныча вырастают. И чтобы победить их, нужна какая-то чистая святая молитва, которую всяк на своем месте по всей стране одновременно произнести должен.

– Для них оправдано все, что выгодно! – объяснял Семен мужикам, словно думал о том же.

Потом стали прикидывать огневую мощь теулинского отряда. Выходило не так уж плохо: у Рогозиных по карабину «Тигр», «Калашников», два пистолета, у деда Монина старенькая, но надежная вертикалка «Зауэр», картечь и медвежьи пули, у Корчагина – «Сайга», у Павлова – СКС, у низкорослого Тюлина – ТОЗ-16, у чернявого хохла Денисенко – тоже, Филиппов откопал где-то в дедовском сарае винтовку Мосина, которая с той самой гражданской войны не достреляла, и, оглядевшись по сторонам – нет ли посторонних – победно выложил на стол две «лимонки»...

– Мужик, у которого брал, побожился, что они боевые, – объяснил.

Павлов и Рогозины хохотнули. А два кума Фоменко и Ковтун расчехлили целых четыре «ижа» разных калибров.

– У них могут быть гранатометы, да вообще все что угодно, – высказался наконец из своего угла Степан.

Мужики понимающе кивнули, мол, не совсем еще тут в лесах одичали.

Семен достал из стола самодельную карту, где была нанесена злополучная поляна и ведущая к ней тропа, и стал наносить карандашом диспозицию, попутно объясняя теулинским ополченцам задачи для всех и каждого, а также возможные варианты развития событий.

– Только бы поляна чего-нибудь своего не учудила, однако, – задумался под конец дед Монин.

– Неужели то, что Кляйн рассказывал про нее правда? – усомнился Степан.

– Еще как! – в голос ответили мужики.

– Главное, чтобы его предупреждение о десанте Кобрина не было бредом сумасшедшего, – Павлов внимательно посмотрел на братьев, словно надеялся увидеть на их лицах опровержение своим словам, – все-таки не верится, что пусть даже беспредельно богатому банкиру придет на ум, никого не спросясь, захватить целый поселок и прилегающие к нему территории. Да и в аппарат я этот не очень-то верю...

– Жаль, ты Кляйна не видел, – перебил его Семен.

– Все свое детство мечтал на войне побывать, фашистов бить, – признался вдруг Егор Корчагин, – а до седых волос дожил и вся страна в плен попала.

– Ничего, – недобро зыркнул исподлобья Тюлин, – земля у нас большая, есть ишшо куда отступать, да и похоронить их всех места хватит.

Все замолчали и как-то одновременно посмотрели в окно, куда потянулась напряженная и гудящая, как ток в высоковольтных проводах, тишина, где еле заметно густели сумерки, словно запитывались от вечно непросыхающей грязи на проселках. Пасмурный вечер обещал прохладную ночь, а уж что будет завтра – одному Богу ведомо...

2

Ах, не по душе Кобрину была последняя задача, поставленная Осинским. Куда-то в тайгу – дюжина вооруженных до зубов бандитов, армейский вертолет... Маленькая горячая точка на севере?

– Ты там местным старикам и старушкам скажи, что охранять их прилетел, – насмешливо успокоил его накануне Осинский.

– Мы их всех в хорошие места и благоустроенные дома переселим. Обеспечим беззаботную старость, все будет, как полагается. Так что пусть твоя солдатская совесть тебя не ест!..

Как же – не ест! У самого Кобрина жила в такой же заброшенной деревушке под Воронежем мать. И почему-то ясно представилось ему, как садятся за околицей вертолеты, и одетые в камуфляжную форму боевики рассыпаются по деревенским улочкам, вваливаются в незапертые дома и выгоняют на улицу удивленных и напуганных стариков... Фашизм какой-то! Он представить себе не мог, что он сделает с человеком, который грубо толкнет его мать в спину, выгоняя ее из собственного дома! И пусть даже ей предложат, как обещал Осинский, благоустроенную квартиру, в чем Кобрин очень сомневался, он рассматривал бы это, как покушение на дом своего детства.

А тут еще в последний момент навязался в их группу этот самовлюбленный кисломордый американец. Везде лезет со своими советами, ревностно следит за каждым шагом Кобрина. Видать, не накомандовался у себя дома. Спец он, может быть, и неплохой, советы, порой, дельные дает, но с такой вечно недовольной мордой ему лучше бы в платном туалете кассиром работать. Зашел, глянул на такого, и сразу в кабинку!.. Все равно, как-нибудь да вывернет.

Уже в вертолете Кобрин внимательно присматривался к каждому из своих бойцов. Те старательно выдавливали из себя наружу каменные лица. Насмотрелись голливудской стряпни о супермэнах в камуфляжной форме, теперь стараются – играют под крутых. Того и жди, начнут орать: «Так точно, сэр, никак нет, сэр!». Вот уж когда Маккаферти расплывется в счастливой улыбке. А, может, наоборот, скорчит такую же каменную рожу и пролает что-нибудь командное. На плечо!.. Тьфу, через плечо ему...

Половину этих парней обласкала бы армия, если б в силах была. Пока что ее ласки только для русских Маккаферти и хватает. Да, наверное, половина из них «осиротели», покинутые отцами командирами, уйдя из разведрот и спецназов, где по полгода, а то и больше не выплачивали денежное довольствие.

Вертолет завис. Рядом засуетился Маккаферти, пытаясь разглядеть в иллюминатор место приземления.

– Это есть та самая поляна? – спросил он.

– Мы же вместе с Вами здесь были, – недовольно ответил Кобрин.

– Тайга везде одинаковая, трудно запоминать, – пожал плечами генерал и тут же перешел к советам: – Я думаю, не надо садить вертолет на землю, всем прыгать с небольшой высоты, а вертолету быстро улетать. Когда мы проверим территорию, мы вызовем его по рации.

Кобрин и сам подумал об этом, но сейчас его буквально передернуло от очередного совета. Бросив на американца пренебрежительно-насмешливый взгляд он съязвил:

– Что, боитесь русских дедушек и бабушек со «стингерами»?

– Я думаю, нас тут будут не хлеб-соль встречать, – спокойно ответил Маккаферти и, чуть подумав, добавил: – Вы еще не знаете этого Рогозина. Это дьявол! Он появляется везде, где пахнет порохом.

– Вообще-то, операция готовилась тайно...

– Предосторожность никогда не мешает, – увидев, что Кобрин побагровел от внутреннего раздражения, Маккаферти переменил тон, – нет-нет, я не командовать, я просто давать нужный совет, Вам сейчас надо думать об очень многом, – даже с акцентом заговорил.

– Задолбал ты со своими советами, – хотел сказать Кобрин, но только вздохнул и буркнул куда-то в сторону, – заелись вы там в своей Америке.

Между тем, сделав круг над поляной, вертолет пошел на посадку. Кобрин нашел компромисс между самолюбием и советом Маккаферти и заглянул в кабину пилотов.

– Двигатель пока не глуши. Только по моей команде... – и первым, когда до земли оставалось еще метров пять, выпрыгнул из вертолета.

Упав на носки, завалился на бок, пружинисто покатился по траве, чтобы амортизировать удар о землю и одновременно не быть мишенью. Кто его знает, может, и прав этот американский вояка. Тайга, она и в Африке, джунгли...

Следом за Кобриным посыпались его ребята. Маккаферти был последним. Вертолет уже коснулся земли, а генерал, присев на корточки, пристально глядел по сторонам, всматривался в окружающий, как ему казалось, очень недружелюбный лес.

И стоило американцу ступить на землю, как лес этот ожил разнокалиберными залпами со всех сторон. Уже откатываясь в сторону, Маккаферти угловым зрением заметил, что местные робингуды несколько раз попали в мотор, и он задымил. Тут же на землю вывалились, матерясь, пилоты. Кобрина нигде не было видно. Осторожно переползая с места на место в необычайно густой и высокой траве, Маккаферти определил «пробелы» в кольце окружения. К одному из них он и пополз...

– Братва! Всем рассредоточиться и лежать! – раздался наконец-то голос Кобрина. – Ответного огня не открывать, сразу срисуют! Расползаемся в радиусе двадцати метров, а то вертушка может рвануть! Связь по рации! Против нас работают охотники!..

Только он выкрикнул последнюю фразу, лес огрызнулся длинной очередью из «калаша». Она скосила траву над головой Кобрина, перепрыгнула на фюзеляж вертолета, из кабины пилотов брызнули стекла.

– Серьезные ребята, – уже самому себе тихо сказал Кобрин.

Ему вдруг подумалось, что вот так и нужно защищать свою землю, не давая врагу даже подняться. И очень хотелось не отстреливаться, а пожать руки этим неизвестным защитникам. Там, в Москве, где ему приходилось воевать со свинячьими мордочками (как он называл денежных и политических воротил) он делал это с удовольствием. Он искренне помогал им убивать друг друга. Он не испытывал угрызений совести и не содрогался от сострадания, когда они с Осинским посещали похороны павших в борьбе за ограбление народа товарищей и конкурентов. Он стоял со скучающим видом за спиной босса, которому приходилось вымучивать из себя скорбное лицо, наблюдая, как увешанные изумрудами, бриллиантами и золотом вдовушки с воплями падали на гробы, а товарищи по оружию давали клятвы найти и отомстить. Никто никого не искал. Никто. Товарищи тут же делили порцию павшего между собой, если ее не забирал еще более сильный целиком. А вдовушки уезжали развеяться куда-нибудь на Карибы, где их облизывали бронзовые мальчики-альфонсы, и где их предусмотрительные мужья откладывали баксы на черные деньки, если вдруг народу опять что-либо не понравится.

Стоишь над гробом такого вот «товарища», как на скотобойне, и вспоминаешь, каким еще три дня назад он был крутым. Он был ХОЗЯИНОМ ЖИЗНИ! Причем хозяином жизни всех, так он считал. Но на поверку оказалось, что даже своей жизни он не хозяин. И какой бы шикарный памятник ему не поставили на самой дорогой и престижной кладбищенской аллее, о нем уже через год, а то и раньше никто не вспомнит. Даже родственники.

Ах, как хотелось бы Кобрину взглянуть на тех, кто сейчас «партизанит» из леса! И пока он задумчиво смотрел на рацию, прежде чем отдать команды по номерам, кому какой подавить сектор обстрела, куда жахнуть из гранатомета, за спиной жахнул вертолет! Огненными брызгами и кусками искореженного металла машина последний раз поднялась в небо, а здоровенный кусок одной из лопастей очертил на небольшой высоте невообразимую, какую-то спиралевидную дугу и срезал вершины нескольких елей. Там и упал, где-то у края поляны. Вот, наверное, Маккаферти сейчас злорадствует. После взрыва вертолета Кобрин понял, что «партизаны» живыми их отсюда не выпустят. И мысли его тут же нашли подтверждение, когда один из его бойцов не выдержал и, согнувшись пополам, побежал в сторону леса. Точный, снайперский выстрел тут же уложил его обратно в траву. Стреляли, правда, как показалось Кобрину, не на убой – в плечо. Или уж показалось?

– Не высовываться! – крикнул он в рацию.

– Первый, что дальше?! – позвал его кто-то, и в этот момент наступила тишина.

– Не стреляйте покуда! – наверное так звучали иерихонские трубы.

Но это был голос человека, который, поднявшись во весь рост, шел к центру поляны со стороны опушки. Огромный седовласый здоровяк, будто ожили былинные богатыри.

– Не стреляйте, сынки, разговор есть! – трубил он.

Кобрин опомнился и тоже буркнул в рацию:

– Не стрелять, говорить с ним буду я. Доложите, как поняли.