Текст книги "Этика и психология науки. Дополнительные главы курса истории и философии науки: учебное пособие"

Автор книги: Сергей Щавелёв

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 26 страниц) [доступный отрывок для чтения: 10 страниц]

Другое дело, что не стоит во всём противоречить наставнику открыто. Со старшими спорить надо особенно аккуратно. Тактичнее и практичнее как-то обойти шефа молча в тех вопросах, где он на твой взгляд явно не прав. Это уже особое искусство – интриги и конспирации, но не вопреки, а во благо общему делу. Интриги далеко не всегда порочны, даже в науке. «Мы могли бы служить в разведке / Мы могли бы играть в кино…» – заслуженно гордится музыкальная группа «Високосный год». Парафраз мудрой русской пословицы: «Простота хуже воровства». Меру, конечно, надо знать, – где и когда резать правду-матку, где и в чём смолчать, но поступить по-своему. Этому не научить, риск серьёзной размолвки маячит над подобными ухищрениями. «Как обаятельны, – наблюдательно пел Булат Окуджава, – для тех кто понимает / Все наши глупости и мелкие злодейства».

Умный учитель рано или поздно сам начинает чему-то учиться у своих же учеников. Смирится с растущим у них самомнением. А те, оценив доброе отношение к себе, поправят своё вызывающее поведение, лишний раз поклонятся шефу, без которого они где были бы?..

Вообще-то, качества педагога и исследователя могут совмещаться в одном лице крайне разнообразно. Кроме множества великих учёных, бывших вместе с тем прирождёнными воспитателями себе подобных, мы имеем дело с массой же крайностей в этом вопросе: талантливых исследователей, своим характером отталкивающих от себя молодёжь; либо наоборот – научных «середнячков» или даже аутсайдеров, за которыми толпами ходят благодарные ученики. А кому-то придётся ко двору один ученик, а остальные разбегутся. Биографии великих учёных пестрят примерами того, другого и третьего. Такова научная жизнь. Но если уж в семьях не все родственники долюбливают друг друга, чего ждать от целой корпорации учёных всех стран и народов. Здесь, по крайней мере, выбор шире, чем между родителями и детьми, братьями и сестрами. Разошёлся с руководителем принципиально – ищи другую работу. На этой тебя всё равно «съедят».

Утешает, что не реже скандалов и «разводов» между шефом и его наследниками в науке случается их почти родственное объединение. Хороший ученик становится, по сути, членом семьи своего учителя. Нередко он ему ближе духовно и больше помогает материально, чем родные дети. Ещё бы – ведь мы единомышленники в самом главном – своём деле.

Мудрый учитель на пределе жизни утешится не столько своими собственными достижениями, сколько победами своих учеников. Настоящие ученики всегда будут помнить учителя. «Того, кто нас выводит в люди, кто нас выводит в мастера…» Не упустят возможности воздать ему за учёбу, прославить его в юбилей, прижизненный, либо посмертный. Ведь сияние короля падает и на придворных, даже карликов и шутов. Так и образуется преемственность в истории науки.

Типы учёных

«Душа моя, печальница

О всех в кругу моём».

Б. Л. Пастернак.

Душа. 1956 г.

С той или иной долей условности все люди делятся на разные типы – по своему темпераменту, характеру, способностям. Классифицируют их обычно психологи, учитывая при этом данные биологической, медицинской антропологии, с одной стороны, и социологии, с другой[75]75
  См. подробнее: Психология индивидуальных различий. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, В.Я. Романова. М., 1982; Психология личности. Тексты / Под ред. Ю.Б. Гиппенрейтер, А.А. Пузырея. М., 1982.


[Закрыть]. Так появляются более или менее распространённые в общественном сознании деления на:

• холериков, сангвиников, меланхоликов и флегматиков (восходящее к Гиппократу);

• экстравертов и интравертов (по КГ. Юнгу[76]76
  Карл Густав Юнг (1875–1961) – немецкий врач-психиатр; один из основоположников психоанализа; психолог и философ. Любимый ученик, духовный наследник 3. Фрейда, один из руководителей Международной психоаналитической ассоциации. Со своим наставником, впрочем, в конце концов разошёлся (1913). Автор особого варианта постфрейдизма – аналитической психологии. Одна из работ – «Психологические типы» (1921).


[Закрыть]);

• атлетиков, пикников, астеников в её норме; шизоидов и циклоидов на грани с душевной патологией (согласно Э. Кречмеру[77]77
  Эрнст Кречмер (1888–1964) – немецкий психиатр и психолог. Приват-доцент, затем профессор ряда германских университетов. Создал учение о связи разных типов темперамента с особенностями телосложения («Строение тела и характер», 1921); и при разных вариантах психиатрических расстройств, и (в меньшей степени) в медицинской норме. Попытался адаптировать свою концепцию к области «наук о духе» («Гениальные люди», 1929).


[Закрыть]);

• художников и мыслителей (обоснованное И.П. Павловым);

• с точки зрения Э. Шпрангера[78]78
  Эдуард Шпрангер (1882–1963) – немецкий педагог, психолог и философ. Выпускник, преподаватель, наконец, ректор (1945) Берлинского университета. При нацистах был узником Моабитской тюрьмы (1944). Выдвинул концепцию «понимающей психологии». Среди его работ – «Основные идеальные типы индивидуальности».


[Закрыть], человек бывает (в зависимости от ориентации на те или иные ценности) теоретическим (научная истина), экономическим (материальные блага), эстетическим (стремление к самовыражению), социальным (общественное благо), политическим (власть), религиозным (смысл жизни);

• в глазах А. Ф. Лазурского[79]79
  Александр Фёдорович Лазурский (1874–1917) – русский учёный (медик (психиатр), анатом, физиолог, невролог), один из создателей медицинской психологии в России, основоположник индивидуальной психологии. Выпускник Петербургской Военно-медицинской академии. Ученик и преемник В.М. Бехтерева по руководству психологической лабораторией при клинике нервных и душевных болезней. Опубликовал, в частности, «Очерк науки о характерах» (1906). Посмертно вышла в свет его работа «Классификация личностей» (1921).


[Закрыть]люди разделяются на —

• рассудочных;

• аффективных (кои в свою очередь различаются на подвижных, чувственно-органических, мечтателей);

• энергичных;

• покорно-деятельностных;

• упрямых;

• непрактичных теоретиков-идеалистов (учёных, художников, религиозных созерцателей);

• практиков-реалистов (человеколюбцев-альтруистов, общественников, властных, хозяйственных);

• ряд других группировок предлагались в истории психологии и физиологии.

Стоит повторить, что любое деление рода людского условно, потому что отдельные личности чаще всего выражают не один-единственный из типов какой-то классификации, а нечто промежуточное, усложнённое, к тому же меняющееся с возрастом, испытаниями судьбы. Однако какая-то установка будет у него доминировать, чем и определяется психология индивидуальных различий.

Тем не менее какую-то разницу, некие вариации человеческой натуры выявлять и учитывать приходится и в теории, и на практике. Иначе возрастает риск конфликта в общении, ошибки при выборе места работы и тому подобных недоразумений.

Поскольку наука – дело творческое, требующее особых способностей, – индивидуальные различия и предпочтения сказываются в ней как нигде ярко. Мало того, что «исследователь», «теоретик» выделяется во многих общечеловеческих[80]80
  Даже в опытах с крысами выявилась подобная группа: когда их стаю запускали в новое помещение, где имелись кормушки, самки и зоны лабиринта, то малая часть особей игнорировала еду и размножения ради изучения неясной поначалу ситуации… Это и есть крысы-исследователи по натуре. Мы похожи на них, а они на нас.


[Закрыть] классификациях (хотя он не обязательно станет учёным по профессии, а свою повышенную любознательность, вполне возможно, реализует иначе), но на научной работе так или иначе сказываются все остальные градации людей. Поэтому вариантов классификации именно учёных тоже немало. Этим с увлечением занимались философы (начиная с Аристотеля); сами учёные, сравнивая себя с коллегами по цеху (Ч. Дарвин, Дж. К. Максвелл, А. Пуанкаре, И.П. Павлов, Л. де Бройль[81]81
  Луи де Брошь (1892–1987) – французский физик. Один из основоположников квантовой механики. По первому образованию историк и палеонтолог, но в конце концов выбрал точные науки. Член французской Академии наук (1933), затем её постоянный учёный секретарь (с 1942). Нобелевская премия по физике (1929). Внёс большой вклад в практическое применение физической теории (атомная энергетика и др.), популяризацию науки.


[Закрыть], В. Оствальд[82]82
  Вильгельм Оствальд (1853–1932) – немецкий физико-химик, философ, общественный деятель. Выпускник Дерптского университета (ныне г. Тарту). Один из основоположников физической химии как науки. Нобелевская премия по химии (1909).


[Закрыть]); историки и социологи науки (таковых слишком много). Напомню самые известные варианты группировки нашего брата-учёного:

• «эрудит», «пионер», «фанатик», «техник», «эстет», «диагност», «методолог», «либеро» (X. Гоу и Д Вудворт);

• «адапторы» и «новаторы» (М Киртон);

• «ассимиляторы» и «исследователи» (Дж. Кауфман);

• «генераторы идей», «критики», «эрудиты» (М.Г. Ярогиееский[83]83
  Михаил Григорьевич Ярогиееский (1915–2002) – русский психолог и историк науки. Одно время заведовал сектором проблем научного творчества в Институте истории естествознания и техники АН СССР. Помимо собственно психологии, разрабатывал (одним из первых в нашей стране) тематику науковедения (вопросы идеогенеза, научных школ, когнитивного стиля, оппонентского круга и т. п.). Применительно к отечественной истории ввёл понятие «репрессированной науки».


[Закрыть]);

• теоретики, эмпирики и методологи (общераспространённая группировка, определяющая даже штатное расписание в иных НИИ).

Нетрудно видеть, что приведённые варианты с разной степенью подробности повторяют почти одно и то же. Одни представители науки являют собой более творческие натуры, другие менее (зато эти последние умело продолжат почины новаторов, выдержат такое давление, которое тем и не снилось); одни склонны к теоретическим обобщениям, другие к эмпирическому накоплению знаний, а третьи следят за тем, как другие работают, чтобы определить их методологию. Надо признать, что такое разделение труда в науке идёт ей на пользу. При условии, что представители каждого из уклонов трезво осознают свои возможности и претензии, а кроме того, достаточно разбираются в работе представителей иных типов исследователей.

Ещё важнее заметить, что:

• в чистом виде представители тех или других типов встречаются куда реже, чем те из нас, кто в какой-то пропорции, на каком-то из этапов жизни сочетает в себе черты разных типов;

• для науки в целом, для определённых научных коллективов (вроде лаборатории, кафедры, НИИ, тем более института, университета, академии) нужны представители разных, если не всех типов работников;

• однако среди множества разновидностей научных работников есть не только положительные, но и отрицательные, причём более или менее вредные в отношении конечных целей и самого духа науки;

• с годами отдельный учёный может как-то и поменять свою исследовательскую ориентацию;

• занятия наукой только проявляют, обостряют общечеловеческий склад личности, которой в таком случае надо трезво оценивать свои достоинства и недостатки как научного работника; не претендовать на решение задач, чуждых ему по духу; заниматься своим делом;

• особенно важно, чтобы разницу склонностей и возможностей своих подчинённых осознавали и учитывали в своих управленческих решениях руководители науки разного ранга, от заведующего кафедрой или лабораторией, до президента академии;

• в крупных отраслях науки (естествознании, гуманитаристике, технике, медицине) классификации учёных конкретизируются, видоизменяются;

• разные периоды развития науки востребуют больше или меньше тот или иной типы учёного;

• вместе с тем некая основа такого деления носит постоянный, вечный характер – ведь человеческая природа в чём-то сохраняется неизменной от эпохи к эпохе, и учёные не составляют исключения из этого правила.

Ганс Селье предложил одну из наиболее детальных и остроумных классификаций своих собратьев по профессии. В ней велика доля шутки, что всячески подчёркивается автором, но юмор вовсе не снижает остроты и глубины его наблюдения за коллегами. Вот как представляются ему разные типы личности учёного, перечисляемые по степени антипатичности автору классификации:

• «делатели», состоящие из —

• «собирателей фактов» («хороший наблюдатель, но начисто лишён воображения») и —

• «усовершенствователей» (всё «пытается улучшить аппаратуру и методы исследования, настолько увлекаясь их усовершенствованием, что руки у него так и не доходят до применения достигнутого им по назначению»);

• «думатели», разделяющиеся на —

• «книжных червей» («ненасытный читатель, обладающий порой познаниями энциклопедиста; «любит учить и учит хорошо», «что служит оправданием его неуспехов в лаборатории»);

• «классификаторов» (у него «подлинно научная душа; он получает наслаждение от созерцания совершенства природы, хотя редко идёт дальше своей удачной попытки соединить взаимоподобные вещи»; «среди медицинских специальностей «классификаторы» более всего обжили дерматологию»);

• «аналитиков» («в детстве он разобрал на части наручные часы (и не смог собрать их снова), потому что хотел узнать, как они тикают»; «в области медицины «аналитик» предпочитает анатомию, гистологию и аналитическую биохимию»);

• «синтезаторов» («ребёнком он любил строить карточные домики или мосты и башни из пластилина»; «способность к синтезированию проявляется в самых разнообразных областях: химии, измерительных процедурах, теоретизировании или же в пластической хирургии»; хотя этот тип «может забыть спросить самого себя, на самом ли деле вещь, которую он пытается создать, заслуживает этого»);

далее идут —

• учёные-«чувствователи», среди которых —

• «крупный босс» («в детстве он был капитаном команды – той, которая выигрывала»; «его извращённый ум направляется монументальным комплексом неполноценности, который он презирает и вынужден скрывать за железным фасадом самоуверенности»; «он мог бы сделать почти такую же карьеру в бизнесе, политике или в армии, но волею обстоятельств попал в «научную карусель», где, будучи игроком по природе, не намерен упускать свой шанс»; «несмотря на его эгоистическую жёсткость, он дружелюбен – в стиле соболезнующего похлопывания по плечу»; «страдая комплексом примадонны и нарциссизмом, он очень горд своим «видением того, что важно в науке», хотя его показушный, самодовлеющий, железобетонный ум не в состоянии постигать истинные ценности, не лежащие на поверхности»; «под началом такого или подобного ему человека вы работаете в течение всей своей жизни»);

• «хлопотун» («он испытывает настолько сильное нетерпение сделать всё побыстрее, что у него не остаётся времени подумать, а что же именно надо делать»; «он торопится достичь очередной ступеньки карьеры, потому что до вершины ещё так далеко; достигнув же вершины, он торопится, потому что осталось так мало времени»);

• «рыбья кровь» («демонстративно невозмутимый скептик»; его эпитафия – «ни достижений, ни попыток, ни ошибок»);

• «высушенная лабораторная дама» (которая, добавлю, может быть и кафедральной, и очень даже грузной по комплекции, но всё равно – засуха у неё в душе; «как правило, она технический сотрудник, иногда даже имеет первую учёную степень, но порой получает и вторую»; «может быть незаменимой при выполнении скрупулёзной и нужной работы, но, как правило, создаёт атмосферу напряжения и неудовлетворённости среди окружающих»)[84]84
  Приведу высказанную совершенно независимо, но идентичную оценку этого рода учёных дам другим историком науки (гуманитарной): «Отмечу ещё одно обстоятельство: появление армии невежественных и бездарных, но крайне агрессивных дамочек, рвущихся на ключевые позиции в науке. Не то суфражистки, не то бизнесуимен. В нашей среде [археологов] это Н.Б. Л., Э.В. С, В.Б. К., М.А. и Е.Г. Д. [сокращено мной – С.Щ.]. То же заметно повсюду. Н.Я. Мандельштам приводит слова В.М. Жирмунского о таких филологинях: «Они все пишут» [В смысле: непонятно что пишут и неясно когда напишут – С.Щ.]. Видим мы это и в политике (едва ли не ежедневно в новостях из «коридоров власти»), и в литературе («Авиетту» А.И. Солженицын заметил ещё в «Раковом корпусе»).
  Опасность наступления деятельниц такого рода не осознаётся. А.В. Арциховский согласился оппонировать С. по ее липовой докторской диссертации. В.Л. Янин всячески покровительствует Л. Характерна В.И. К. – член «Трудовой России» Анпилова. Сделала карьеру при дружке Рыбакова Е.И. Крупнове, стала доктором наук, издала пять-шесть плохеньких книг. Все симпатии её в прошлом. «Моя мать – уборщица, а отец шофёр. Я стала крупным учёным только благодаря советской власти». В августе 1991 года, при создании ГКЧП, с радостью говорила в институте: «Поигрались в демократию, ну и хватит!»» (Формозов А.А. Статьи разных лет. Курск, 2008. С. 21).


[Закрыть];

• «самолюбователь» («воплощение чистого эгоцентризма, он пребывает в постоянном восторге от своих талантов»), проявляющий себя в двух вариантах, – таких, как —

• «мимозоподобный тип» («часто чувствует себя обиженным, обойдённым и жалуется…») и —

• «сварливый торероподобный тип» («создаёт сложные ситуации намеренно, чтобы иметь возможность продемонстрировать, с какой мужественной отвагой он их парирует»);

наконец, идеалы учёного —

• «Фауст – идеальный учитель и руководитель» («Чистого учёного философского склада отличает религиозное преклонение перед природой и глубокое убеждение в ограниченности возможностей человека при исследовании её тайн»; «он мудр и сочувствует человеческим слабостям, но его доброта не доходит до потакания нарушениям дисциплины»; «несмотря на беспредельную сложность работы, он остаётся простым и достойным человеком, которого никакая лесть не способна превратить в «важную персону»»),

• «Фамулус – идеальный ученик и молодой сотрудник» («он, как и его шеф, представляет собой совершенное сочетание всех других типов, а кроме того, он олицетворяет собой будущее» – поэтому «он самый важный среди наших персонажей).

Разумеется, «ни один из названных прототипов не существует на самом деле в чистом виде; их характеристики порой перекрывают друг друга, и вдобавок отдельные индивиды могут обладать дополнительными характеристиками…»[85]85
  Селье Г. От мечты к открытию. Как стать учёным. М., 1987. С. 45.


[Закрыть]. Никому из нас не стать Фаустом, ни даже Фамулусом – «идеалы создаются не для того, чтобы их достигать, а для того, чтобы указывать путь». Как и везде, а не только в науке. Сказка – ложь, да в ней намёк, – вот чему учит нас эта шутливая классификация великого учёного-медика.

Я бы добавил, что у многих из нас, тех, которые считают самих себя вполне добропорядочными деятелями науки, более или менее ярко проблёскивают черты самых разных, если не всех деятелей, живописанных только что Г. Селье. Видимо, всем нам надо стараться контролировать того или иного «дракона в душе» и не давать ему обижать окружающих нас же вовне и вне нас почём зря. Житейская разница характеров будет гаситься известной вежливостью интеллигентных людей, а различия типов профессиональной мысли и действия пойдёт на пользу общему делу. В идеале, опять же.

Специализация и её границы

«– Чем же он плох?

– Я не говорю, что он плох. Просто немного чудаковат – энтузиаст некоторых областей науки…

– Должно быть, хочет стать медиком?…

– Да нет, я даже не пойму, чего он хочет. По-моему, он отлично знает анатомию, и химик он первоклассный, но, кажется, медицину никогда не изучал систематически. Он занимается наукой совершенно бессистемно и как-то странно, но накопил массу, казалось бы, ненужных для дела знаний, которые немало удивили бы профессоров».

А. Конан Дойл.

Этюд в багровых тонах.

Когда доктор Ватсон познакомился с Шерлоком Холмсом поближе, он узнал, что его «невежество было так же поразительно, как и его познания. О современной литературе, политике и философии он почти не имел представления… Когда оказалось, что он ровно ничего не знает ни о теории Коперника, ни о состоянии Солнечной системы, я просто опешил от изумления». Объясняя своему компаньону свой подход к самообразованию, великий литературный детектив говорил: «…Человеческий мозг похож на маленький пустой чердак, который вы можете обставить, как хотите. Дурак натащит туда всякой рухляди, какая попадётся под руку, и полезные, нужные вещи уже некуда будет всунуть… А человек толковый тщательно отбирает то, что поместит в своей мозговой чердак. Он возьмёт лишь инструменты, которые понадобятся ему для работы, но зато их будет множество, и все он разложит в образцовом порядке. Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужных».

Жизненная позиция литературного героя уязвима для критики. Отчасти он прав, воспевая гимн специализации. Времена настоящих энциклопедистов остались в далёком прошлом. Появление позитивных наук вытеснило романтиков всеобщего познания за пределы научного знания, в область просвещённого дилетантизма. Отдельные естествоиспытатели или же математики ещё могли на досуге интересоваться изящными искусствами или же философией, но чтобы нынешние гуманитарии знали химию или физику хотя бы в объёме средней школы, такого уже не дождёшься. Специализация победила в науке, но эта победу можно назвать пирровой.

Дело в том, что межпредметные связи просто сузились по сравнению со временами Аристотеля или Леонардо да Винчи. Да, химик не обязан знать ботанику или даже астрономию так же хорошо, как свою науку, но определённые представления о разных областях физики и биологии и ему знать приходится. «Тот, кто ничего не знает, кроме химии, – заметил известный парадоксалист Лихтенберг[86]86
  Георг Кристоф Лихтенберг (1742–1799) – немецкий учёный, философ и писатель. Профессор физики Гёттингенского университета (1769). Член-корреспондент Императорской Академии наук России (1795). Прославился сборниками афоризмов, неоднократно публиковавшимися при его жизни; затем переведёнными на многие языки мира.


[Закрыть], – и её знает недостаточно». Литературовед неизбежно будет отчасти историком, а антрополог – социологом; химик – биологом; и т. д. до бесконечности. По крайней мере, широта кругозора отличает настоящих, больших учёных. Их подручные, конечно, могут и замкнуться в узкие рамки специализации – их задачи локальны, они исполнители, а не генераторы новых идей. Ещё больше, нежели чистому исследователю, приходится знать преподавателю любой дисциплины, в особенности общих курсов – что химии, что биологии, что любой истории.

Но одно дело – чёткий спектр твоих научных изысканий или лекционного курса, а другое – в чём ещё ты по собственной инициативе разбираешься (более широкий, но и жидкий информационный круг). Любая наука сегодня втиснута в концентрические круги сложившегося конуса специализаций:

• некая дисциплина;

• её раздел или период;

• проблема / тема внутри него;

• даже аспект или момент темы.

Допустим, геолог, специализирующийся на теории образования золотоносных месторождений и методологии их выявления в районах Крайнего Севера. Или хирург-трансплантолог, занимающийся в основном пересадкой почек больным детям. Или же историк-античник, восстанавливающий события войн Рима в Испании. И т. д., и т. п. Без тематических ограничений нет учёного. Ему противопоказаны аморфность и разбросанность мысли. Как у грибоедовского персонажа, который пытается выразить «отзвук, взгляд и нечто / О чём бишь нечто? Обо всём…» Над теми коллегами, которые слишком разбрасываются в своих исследовательских предпочтениях, коллеги иронизируют (Про главного курского краеведа Ю.А. Липкинга (1904–1983)[87]87
  См., если угодно: Щавелёв С.П. Последний романтик краеведческой археологии (К 90-летию со дня рождения Ю.А. Липкинга) // Российская археология. 1995. № 3. С. 213–219.


[Закрыть] столичные археологи иронически говаривали: он де копает всё – от палеолита до НЭПа).

Если кто резко меняет тематику занятий всей своей предыдущей жизни, коллеги только покачают головами и покрутят пальцем у виска. В некоторых случаях скептики ошибутся – им будет чему завидовать и на совершенно новом поприще решительного коллеги. Выше уже упоминался прецедент такого рода, когда один из ведущих в мире физиков-теоретиков Г.А. Гамов в конце концов своей научной карьеры взял, да и занялся новорождённой тогда генетической биологией. И что же? Взял да и предсказал наличие генетического кода в механизмах наследственности – ключевое открытие для всей будущей генной инженерии. Но это – редкое исключение из правила пожизненной научной специализации.

Но специализация специализации рознь, как и учёный учёному. Опасно всё бросить и перейти к новым проблемам, но ещё хуже всю жизнь жевать одну и ту же тематическую жвачку. Новые темы должны вырастать из прежних. По крайней мере, в начале научной карьеры. Дипломная работа в идеале – половина кандидатской диссертации, а докторская как-то продолжает и углубляет кандидатскую. Таково правило, из которого, конечно, бывают исключения.

Да, границы специализации подвижны, но их нельзя ни заузить, ни расширить сверх меры. Вряд ли может быть учёным энтомологом специалист по одному-единственному виду бабочек. Такая узость – признак коллекционера, удел любительского знаточества, которое знает всё о чём-то одном, но о чём именно – так и не узнает. Например, какой-нибудь «мануальный терапевт» или попросту костоправ виртуозно вправляет вывихи, но понятия не имеет об анатомии и физиологии. Его знания – в руках, а не в голове. Это практика, а не наука. Но и всех насекомых мира никто не узнает, как и всех болезней не вылечит. Тут тоже поприще знахарей-шарлатанов и представителей внешне модернизированной паранауки.

Любой учёный балансирует между крайностями эмпиризма и схоластики. Первый топит тебя в фактах, не давая их как-то обобщить; вторая разбрасывает твоё внимание так широко, что смысловые связи утрачиваются. Пропорция фактов и теории меняется в зависимости от характера научной дисциплины, темперамента исследователя и масштаба его личности. Но видеть место своей темы в общей панораме науки обязан каждый из нас. Самые талантливые могут круто поменять тематику, открыть новые горизонты познания.

Есть темы, которые можно закрыть хорошей монографией или даже статьёй. А есть такие, которые можно разрабатывать всю жизнь, издать целую библиотеку, так и не исчерпав. Но в большинстве случае исследователь как-то развивает, видоизменяет свою тематику; порой переходит от одной области исследований к другой, более или менее отдалённой от прежней. Например, известный историк средневековой Франции Б.Ф. Поршнев[88]88
  Борис Фёдорович Поршнев (1905–1972) – советский историк и социолог. Доктор исторических (1941) и философских (1966) наук. Заведовал сектором новой истории западноевропейских стран, затем сектором истории общественной мысли в Институте истории АН СССР. Автор трудов по истории Франции в раннее Новое время. Его работа «О начале человеческой истории. Проблемы палеопсихологии» (1974; полное издание 2007 г.) содержит оригинальную концепцию антропогенеза.


[Закрыть] под конец жизни увлёкся поисками «реликтовых гоминид», то бишь «снежного человека» и написал работу о происхождении человечества. Переворота в теориях антропогенеза она не сделала, но в историографию проблемы вошла и порой цитируется. Когда у Бориса Фёдоровича спросили, зачем ему защищать диссертацию по философии, будучи доктором исторических наук, он ответил: «А для антуража»…

Первая тема большинству из нас в студенческие или аспирантские годы достаётся случайно. Хорошо ещё, если при её выборе умный и заботливый шеф постарается уловить склонности и способности ученика. Но бывают исключения, когда молодой человек область своих занятий определит сам, на основании собственной мечты, интуиции будущего. Хорошо, если найдётся тактичный руководитель, который словом и делом поддержит инициативу, если она стоящая. Придумать хорошую тему, подходящую определённому лицу, – большая удача; требует ума, знания и мудрости.

Сейчас у нас, правда, находятся «коллеги», которые, слегка перелицевав свои кандидатские, защищают их как докторские. Что ж, позорные явления всегда сопровождают любую профессию, и наука не исключение. Да, это признак её морального и организационного кризиса, когда учёные степени можно купить за деньги или обещание лояльности в дальнейшем. Скажи мне свою тему, и я скажу, кто ты в науке. Специализация должна быть соразмерна масштабу личности. В науке особенно.