355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Сергей Романов » Нищие » Текст книги (страница 14)
Нищие
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 11:02

Текст книги "Нищие"


Автор книги: Сергей Романов


Жанр:

   

Роман


сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)

Но Афинская опять не слышала Гошу. Она вертела в руках золотую зажигалку и думала о револьвере Яхтсмена. Зачем он с ним ходит? Ведь рискует же, дурак. Прекрасно знает, если повяжут его менты, то только пистолет – хранение оружия – обеспечит ему верную решетку. Но если носит его при себе, значит, кого-то боится? Кого? Впрочем, кого боится Яхтсмен, её мало интересовало. А тот факт, что пистолет постоянно при нем, может когда-нибудь сослужить добрую службу. * Так вот, этот с брюшком и говорит: "Коллеге привет! Иди на мое место – там лучше кидают". Перешел на его место. Минут через пять мент: "Пройдемте для проверки документов". В отделении: "Документы есть?" – молодой старшина, за главного, наверное. "Параграф 11, пункт 2: игра на музыкальных инструментах на территории метрополитена запрещена. Pаcпишитеcь здесь и здесь. С вас штраф..." Из отделения еду на "Цветной". Гну свое, да что толку! Картина та же. Опять мент. На этот раз без привода в отделение. Попросил исчезнуть, посоветовал на Белорусский. Что делать? Иду. На Белорусском – перрон. Сел на старое местечко между бюстами Ленина и Маркса. Подвалили два омоновца: "Закрой поддувало!" Я им говорю, да вы что, ребята! Совсем житья не стало! В метро нельзя. В переходах и на перроне тоже. Где игpать-то?

В это время дверь кабинета приоткрылась, и на пороге появилась Агата. * Чего тебе, радость моя? – с раздражением в голосе спросила Афинская. Почему не пиликаешь? Почему тут?

Агата оглядела кабинет, как будто никогда в нем не была, остановила взгляд на Гоше и, не отвечая на вопрос Афинской, сказала: * Я к вам зайду, как освободитесь. Кое-что сказать хочу. * Я тебя не вызывала, – с ещё большим раздражением ответила Афинская. – И буду занята целый день.

Девушка закрыла дверь, и довольный вниманием патронессы Гоша, продолжил свой рассказ. * На Курском. Протискиваюсь между лоточниками. Толкаю углом аккордеона "менталитета". Тот соответственно толкает меня. Я ему говорю: "А полегче нельзя? Я же не нарочно". А он сразу: "Документы есть?" – "Пожалуйста". – "Прешь, как лось! Могу и зубы пересчитать!". Словом, домой приехал взвинченный. Ну и денек, господи! Татьяна Сергеевна, вы дали бы уже мне свою точку, чтобы никто не трогал. Что ж, я уже больше двух месяцев в свободном полете! * Так ведь сам просил! * Дурак был, честно признался Гоша. – Тех, кто в свободном полете, без "крыши", многие обижают. Менты, залетные бандиты, воришки. Чуть отвернешься, тут же стащат коробку с податью. А то какое-нибудь хулиганье за твое творчество и просто в рожу даст. Определите меня на точку, Татьяна Сергеевна! Не хочу больше свободно летать.

Афинская и сама знала, что музыкальное попрошайничество очень развилось в последнее время. Соответственно стало больше и жуликов, желающих пошарить по карманам тех, кто наигрывал в свободном полете. Грабили их, избивали и тем не менее носить с собой барабан считалось выгодным делом.

Она припомнила случай, который в свое время обошел страницы почти всех центральных газет. У уличной музыкантши в Питере воры украли уникальную в своем роде скрипку, стоимость которой, по самым приблизительным подсчетам, зашкаливала за полмиллиона долларов. Историческая скрипка была изготовлена в 1720 году Давидом Тахлером, учеником знаменитого Антонио Страдивари. Дорогой инструмент в Санкт-Петербург привезла какая-то заслуженная артистка из Латвии. Из-за крайне стесненного материального положения она покинула бывшую советскую республику и переехала жить во вторую столицу России. Сняла там квартиру и зарабатывала на жизнь тем, что играла на скрипке возле Петропавловской крепости, где неплохо подавали туристы-иностранцы.

И вот однажды, когда артистка-нищенка возвращалась домой, к ней подбежали двое молодых людей. Скрипачку стукнули по голове, выхватили из рук футляр со скрипкой и скрылись.

После долгих поисков бандитов задержали. Они и рассказали следователям, что однажды обратили внимание на старушку-нищенку, которая играла на скрипке возле Петропавловки, и решили ограбить её. Интересовал их, правда, не инструмент, а выручка, которую музыканты, как правило, тоже прятали в футлярах. В тот день скрипачка заработала около тридцати долларов. Деньги преступники, конечно, сразу прокутили, а скрипку, не подозревая об её ценности, спрятали на стройплощадке. * Хорошо, – сказала она Гоше, при этом вспомнила о неожиданном визите Агаты, – займешь место скрипачки на "Охотном". * Агаты, что ли? * Да. * А она куда? Да и Русич на "Театральной" пилит... * Не твое дело. Прямо сейчас можешь ехать на её место. А Русича мы на "Площадь Революции" отодвинем.

Гоша поднялся со стула и начал расшаркиваться: * Ой, какое большое спасибо я вам хочу сказать, Татьяна Сергеевна, – он, все ещё глядя на нее, пятился к дверям. Но у порога вдруг спросил: – Новый номер разучил. Хотите "Камаринскую" рвану? * Иди-иди. Только мне ещё плясовых сегодня не хватало.

Когда дверь за ним закрылась, она тут же нажала на кнопку селектора. В большой комнате сидели два водителя-телохранителя. * Ребята, Агата ушла? * Нет. Здесь. * Пусть войдет.

Но она не стала дожидаться, когда Агата войдет в её кабинет. Встала с кресла и быстро прошла к двери. Ну, как она сразу-то не сообразила, что визит Агаты связан с проблемами Юрайта. Конечно, последнее время она недолюбливала эту девушку. Но её немилость к ней была скорее связана с производственной темой. Она, как и в старые доперестроечные времена, не любила, когда на её производстве штатные сотрудники крутили романы. Считала, что это отвлекает от творчества и работы.

Афинская сама распахнула дверь, рядом с которой уже стояла Агата. * Проходи, – сухо сказала она и указала рукой на стул. – Садись и рассказывай. * Да рассказывать-то по сути дела и нечего. Я не знаю всех перипетий и из-за чего разгорелся весь сыр-бор. Но твердо могу сказать одно – Юрайт ни в чем перед вами не виноват. * А в чем он передо мной должен быть виноват? – вкрадчиво спросила Афинская.

Агата пожала плечами: * Не знаю. Но он вас никогда не подводил. * Агата, – спокойным голосом сказала Афинская, – ты должна рассказать мне все, что тебе известно. * А мне ничего не известно! Ничего! Понимаете? Агата закрыла глаза ладонями и разрыдалась.

Афинская поставила перед ней пузатый бокал, достала из бара бутылку коньяка и наполнила его почти до половины. * Выпей и успокойся.

Агата отвернулась: * Мне допинг не требуется. Я вам все сказала.

Афинская на какую-то долю секунды потеряла контроль над собой и со всей силы стукнула кулаком по столу: * Пей, я сказала!

Девушка от неожиданности вздрогнула, взяла бокал и выпила коньяк до конца. * Теперь выкладывай все начистоту.

Афинская видела и теперь понимала, что в девушке боролись два желания. Агата была готова расколоться и рассказать обо всем, что творилось в её душе, но кто-то – и это скорее всего был сам Юрайт – строго-настрого запретил ей кому бы то ни было раскрывать тайну. * Пойми, дуреха, придвинувшись ближе к Агате, сказала Афинская, – ведь если Юрайт попал в беду, ему никто кроме меня не поможет. Ни милиция, ни прокурор, ни президент... * Я ему могу помочь... – коньяк помог Агате немного успокоиться и прийти в себя. * Может быть. Но я ему тоже, как мать родная. И не хочу терять этого парня. Я тебе по секрету скажу: я намеревалась сделать его своим первым помощником. Понимаешь – помощником. И я не верю, давай, уж ничего друг от друга не скрывать, что Юрайт мог предать меня. Да, он мне звонил и сказал, что обманул меня. Но я этому ни капельки не верю. Но кто его заставил взять на себя чужую вину, мне неизвестно. Хотя догадываюсь. * Кнорус... * Ну вот, – спокойно вздохнула Афинская. – Я знала, что мы с тобой, хотя и совсем разные люди, но найдем общий язык. Хотя мне совсем непонятно, чем ему может угрожать Кнорус? * Он взял в заложницы из его квартиры девушку, которую Юрайт, по всей вероятности ,любит, и теперь шантажирует его. Дескать, если не возьмешь его, Кноруса, проделки на себя, то они расправятся с девчонкой.

У Афинской от удивления округлились глаза. * Вот так лихо девки пляшут! Я считала, что у Юрайта с тобой роман... * Я бы тоже этого хотела, – откровенно и с вызовом посмотрела в глаза своей начальницы Агата, – но ошиблась. Впрочем, так же, как и вы. * Так, ну и хрен с ней, с этой девкой! – оживилась Афинская. – Мимолетное увлеченье. Что, на ней свет клином сошелся? * Вот и Юрайт, видимо, предполагал, что вы за своим черным бизнесом, начихаете на человека, который ему очень дорог. Ведь сейчас вы думаете только о расправе с Кнорусом. И вам совершенно наплевать, что этот дурак в отместку может сделать с девчонкой.

Афинская немного осердилась: * Во-первых, моя дорогая, черным бизнесом и ты занимаешься, скрывая свои доходы от налоговых служб государства. И если бы у тебя не было этого самого бизнеса, стояла бы ты, забросив куда подальше свою пиликалку, около гостиницы "Москва" или на Тверской, в надежде обслужить за сто баксов за ночь какого-нибудь толстосума, – и умерив свой пыл, уже более спокойным голосом сказала: – Во-вторых, ничего Кнорус с заложницей не сделает. Трус он. Побоится. За это статья... * Но ведь похитить человека не побоялся. За это тоже полагается статья. * В общем ты права, – Афинская задумалась. – И что Юрайт собирается делать? * Он уже все сделал – взял вину Кноруса на себя. А я, дура, вам все рассказала. Хотя могла сама выручить его. * Каким же способом? * Кнорус мне уже полгода прохода не дает. И особенно последнее время. Говорит, давай, мол, все бросим, и на год исчезнем за границу. Поэтому я решила: если соглашусь на его предложение, то он отпустит девушку Юрайта. * Точно, оживилась Афинская, и её глаза загорелись, – отпустит.

Агата после последних слов Афинской поникла. Она надеялась, что Афинская каким-нибудь способом сможет Юрайта выручить из беды, вызволить из плена девушку и сделать так, что самой Агате не нужно будет приносить себя в жертву. Но по воодушевленному настроению Афинской она видела, что план госпоже понравился, и она уже даже желала, чтобы Агата бежала к Кнорусу с предложением по обмену заложницами, из которых он одну захватил насильно, а другая к нему должна была прийти по добровольному принуждению.

Она грустно улыбнулась: именно по добровольному принуждению.

Афинская обратила внимание на обмякшую Агату, но и не подумала скрывать своего радостного возбуждения. * Ладно, Агата, не кисни. Никто тебя на сексуальную расправу Кнорусу не отдаст. Но твой план мне очень нравится. Ты знаешь, где Кнорус держит заложницу? * Нет. * Вот и я не знаю. А без этого нам его не достать. Понимаешь, в чем дело? * Ага, – кивнула головой девушка, понемногу ставшая понимать планы Афинской. * Кнорус обязательно свяжется с тобой, чтобы договориться о встрече. Ты к нему приедешь и добьешься освобождения заложницы, а потом сдашь тайную явку этого подонка мне. А я уже разберусь, как взять и наказать изменника.

Она подумала о своем предстоящем венчании с Яхтсменом и добавила: * Скажи ему, что готова на все. Только при этом не давай лапать себя. И, самое главное, не корчи грустную мину.

Агата подняла на Афинскую грустные глаза. * Ну, черт побери, убери тоску и печаль с лица, Агата! Мы же с тобой актеры не только по профессии! И в жизни с мужчинами мы тоже должны быть примами! Ведь должны же мы выручить с тобой этого простачка-дурачка Юрайта!

Агата впервые за все время беседы улыбнулась и назвала Афинскую по имени. * Я согласна, Татьяна Сергеевна.

Афинская достала ещё один бокал, поставила около себя и разлила коньяк на двоих. Подняла: * Ну, как говорится, за успех нашего безнадежного дела!

Агата поправила: * Пусть оно для Кноруса будет безнадежным, а для нас наоборот. * Вот теперь ты мне нравишься. Сиди дома и жди звонка. Он тебе обязательно позвонит. И угодит в ловушку.

Они не успели допить коньяк, как дверь с шумом распахнулась, и на пороге появился Яхтсмен. Он был в черном безукоризненном костюме, модном галстуке. В руках держал огромный букет роз. Не обращая внимания на Агату, он расплылся в широкой улыбке и обратился к Афинской: * Картина называется "Не ждали". * Ты прав, – поставила пустой бокал на стол Афинская и ровным голосом подтвердила: – Не ждали. * А зря. Я только из церкви. Завтра утром в десять часов венчание. * И что ты хочешь? Чтобы я повалилась на пол и забилась в радостных конвульсиях? – не обращая внимания на приподнятое настроение своего жениха, отрешенно сказала Афинская. * Ты не рада? – на лице Яхтсмена медленно таяла улыбка.

Афинская заставила взять себя в руки, улыбнулась, подошла к Яхтсмену, обняла его и поцеловала в щеку: * Ну, что ты, дорогой! Очень даже рада, – и взяла из его рук огромный букет.

Яхтсмен опять засветился счастьем, обернулся к двери и призывно кому-то махнул рукой: * Тащите.

Два толстошеих парня занесли в кабинет ящик с шампанским, поставили на стол. Рядом – корзину со сладостями. * Будем гулять. Видишь, у тебя уже и гости, с которыми ты разговляешься коньячком, как я понял.

Только теперь Яхтсмен заметил Агату. * Нет-нет, Паша, – категорично запротестовала Афинская. – Гулять будем вечером и завтра. А сегодня у меня много дел. Кстати, кое-какой подарок у меня есть и для тебя.

Яхтсмен уселся в её рабочее кресло: * Показывай. * Не покажу, а расскажу.

Афинская подошла к Агате, с удивлением наблюдавшей за всеми событиями, взяла её под руку и подтолкнула к двери: * Словом, Агата, мы обо всем с тобой договорились. Я жду от тебя благоразумия и звонка. Советуйся со мной по всем вопросам. Если меня не будет на месте, я оставлю для тебя свой телефон.

Агата согласно кивнула и вышла. За дверью было слышно, как быки Яхтсмена старались закадрить девушку своими плоскими шуточками. * Ну, расскажи о подарке, – попросил довольный собой Яхтсмен, когда они остались вдвоем. * Что тебе Кнорус при встрече говорил о Юрайте? – сделав серьезное лицо, спросила Афинская.

Яхтсмен достал сигарету, закурил и, прикрыв глаза, блаженно затянулся. Выпустив дым, поморщился и ответил: * Твой Юрайт – скотина. Таких мочить надо. Операция "Монахиня" – его рук дело. * А не ошибаешься? * Когда мы разговаривали об этом с Кнорусом, он сказал, что Юрайт сам во всем сознался. И даже должен позвонить тебе. Не звонил? * Звонил... * Откуда? Из Франции или уже с Канарских островов? – ехидно спросил Яхтсмен. * Из дома. * Что?! – в изумлении привстал с кресла Яхтсмен. – Так надо ехать, брать эту сволочь и подвешивать за яйца. Денежки и вывалятся. Сейчас я своих ребят... * Какой же ты наивный, Паша! * Но он признался тебе в предательстве? * Он говорил, что организация цыган – его рук дело. * Ну, так в чем вопрос? Нужно подвешивать за... * Как легко тебе можно запудрить мозги! Все мероприятие блестяще провел мой ученик – Кнорус! * Врешь! отбросив всякий этикет при общении с возлюбленной, подскочил Яхтсмен. Требую доказательств. * Кнорус взял невесту Юрайта в заложницы.

Яхтсмен наконец сообразил, в чем дело. * Вот самец! И меня, как пенька, вокруг пальца обвел. Где он? * Если бы я знала, – ответила Афинская и, бросив оценивающий взгляд на своего "возлюбленного", добавила: – Но, думаю, что в ближайшее время буду знать адрес его конспиративной квартиры. Может быть, даже вечером.

Яхтсмен рефлекторно потянулся правой рукой под полу пиджака, словно проверяя, на месте ли его револьвер.

ГЛАВА 20. МАРГАРИТА

Бурдаков позвонил ей к вечеру и по секрету сказал, что на завтрашний день запланирована крупномасштабная операция по отлову бомжей и нищих. В мероприятии будут участвовать почти все силы Министерства внутренних дел столицы. * И куда вы всю эту ораву разместите? Чем накормите, извините?

Бурдаков твердо и со знанием дела ответил: * Правительство города выделило деньги. Приезжих, после проверки на криминогенность, тут же отправим по месту жительства. Вечерними и ночными поездами. Наших, доморощенных, по распределителям, эпидемстанциям, ночлежкам. * С нашими как раз и надо разобраться, почему они бомжуют. * А это уже твой вопрос, Марго, – как показалось ей, нежно ответил Бурдаков и добавил: – Приезжай со своими инспекторами и разбирайся. А мы на основании ваших предписаний будем принимать меры. * Хорошо Миша, – и она положила трубку.

Она развернула свежие газеты, которые так и остались до вечера непросмотренными. В одной нашла интересную заметку. Суть её заключалась в том, что один мужик – ученый-зоолог – совсем обнищал. Администрация исследовательского института, где он работал, уже полгода не выплачивала зарплату. Не хотите работать или чем-то недовольны – увольняйтесь. Здесь вас никто силком не держит.

Но зоологи – народ немного повернутый, верный своей профессии, и ничего, кроме как возни с животными, их организмами и средами обитания, знать не хотят. Из этой категории и был мужичок.

Жил он в Подмосковье, и настал день, когда денег даже на проезд в электричке не осталось. Поел он утром овсяной кашки (овес, кстати, из института привез – урвал от лошадиных и попугайских паек) и задумался – как дальше жить, как на работу ездить? И придумал.

Стал перед выходом на работу надевать на себя лохмотья грязной и рваной одежды, на ноги ботинки, подошвы которых подвязывал веревкой, чтобы совсем не оторвались, иногда подкрашивал синячок под глазом и направлялся к электричке. Вваливался в вагон и занимал целое сиденье. Притворялся пьяным и укладывался на него полностью. Милиция "бомжа" не задевала, в редком случае разве что с поезда ссаживала. Понятное дело – и люди старались не задевать "пропившуюся морду", а самые порядочные граждане и на улице шарахались от него в стороны, пока он шел в привокзальный туалет, дабы перевоплотиться в обыкновенного человека, а "маскарадную" форму спрятать в дипломат.

А на работе он принимал душ и усаживался за стол, чтобы заниматься любимым делом. Белякова поняла принцип этого мнимого бомжа: если государство обманывает его, задерживая зарплату, то он придумал, как защищать себя от этого обмана.

Прочитав, она задумалась: этот хоть не просит. Пока. А ведь способности к попрошайничеству в последнее время стали проявлять очень многие российские граждане. Не только опустившиеся бомжи и профессиональные нищие.

Красивая девчонка ищет спонсора, чтобы стать топ-моделью. Кандидат наук ищет спонсорскую фирму, дабы та оплатила ему проживание в Москве, пока он не защитит докторскую диссертацию. Десятки тысяч граждан ходят по государственным и коммерческим учреждениям, чтобы что-то выпросить, получить, завладеть. Здоровые люди ссылаются на бедственное положение, клянут государство, якобы только оно виновато в их бедах и просят, просят...

Да те же вкладчики "пирамидальных" фондов. Одни продали квартиры, машины, сняли все деньги со счетов сбербанка и вложили их в мифические доходные акции. Только для того, чтобы одним махом сделаться богатыми и больше никогда в жизни не напрягать руки и мозги. Но инвестиционные фирмы сами на их глупости нагрели руки, и вкладчики остались ни с чем. Что делать? И идут обманутые с протянутой рукой, обвиняя всех и вся, но только не себя. А ведь именно их план был – разжиться, разбогатеть в один момент.

Она знала, что так бывает только в сказках.

В последнее время объявилось много благотворительных фондов, которые сразу же осадили просители. Просят международные организации посодействовать в путевке за рубеж. Другие, ссылаясь на pодителей-инвалидов или участников той или иной войны, требуют выделения бесплатной квартиры, машины, санаторной путевки. Нет, не для родителей – для себя.

Однажды ей сообщили факт, как благотворительная организация решила помочь в получении квартиры семье, пострадавшей от стихийного бедствия. Нашлась квартира, которую и решили купить. Но в это время подcуетилоcь государство и выдало пострадавшим льготную благоустроенную жилплощадь. Как повели себя пострадавшие? Они опять явились в благотворительный фонд и попросили: дескать, если квартирой обеспечило государство, то вы купите какую-нибудь иномарку на такую же сумму.

Нищих в городах развелось действительно много. Особенно в крупных. Но далеко не все сидят без копейки. Далеко не все больные и инвалиды. И очень многие не могут найти себе работу не потому, что это трудно сделать, а потому, что они просто не хотят её искать. Да чего греха таить, многие и раньше не хотели работать, но зато всегда умели урвать бесплатный кусок. Теперь, когда у государства просить стало нечего, они переметнулись к богатым фирмам и благотворительным фондам. И между прочим заработок у новоявленных нищих стал нисколько не меньше, чем у хорошего специалиста, кующего свое счастье трудом. Да и ссылки на безработицу, как она уже понимала, были неуместны. Наоборот, в печати то и дело появляются объявления "требуется, требуется..." Свободные места, как правило, заполняли приезжие из ближнего зарубежья, соглашаясь на любую работу. Потому что в их республиках и таковой не находилось. А армия российских сознательных тунеядцев не желала идти на заводы и фабрики. Для них оказалось гораздо легче просить милостыню. А народ подавал, совсем забывая, что его трудовые пожертвования только ещё больше развращали просящих. И тем самым усиливали профессиональное нищенство.

"Разве не унижает это народ в целом, как дающих, так и берущих", думала она, надевая пальто.

Вышла на улицу. Было тихо. На землю медленно падал липкий снег. Все вокруг было белым-бело. Домой идти не хотелось. Она решила подняться к Новому Арбату и пройтись пешком до Российской государственной библиотеки бывшей Ленинки.

Она не спеша шла мимо домов-книжек по бывшему Калининскому проспекту и обдумывала свое выступление на совещании в правительстве, которое будет посвящено только её вопросу – вопросу реабилитации нищих и обездоленных москвичей. Тех, кого судьба заставила выйти на улицы с протянутой рукой. Тех, кого привлекала в свои ряды нищенская мафия.

Материала для выступления было достаточно. Утром она побывала в так называемом доме ночного пребывания, который предоставлял ночлег нищим уже второй месяц. Открытием этой ночлежки она могла гордиться. Сколько инстанций пришлось пройти, чтобы выхлопотать небольшое зданьице на краю округа, чтобы снабдить его самым необходимым для проживания, обеспечить тепло, воду, доставить кровати, тумбочки. Часто ей задавали вопрос: да кому это нужно? И в каждой инстанции она произносила монологи о человеке. Да-да, она старалась говорить словами Горького: "Человек – это звучит гордо!" Но подсознательно понимала, что ни в горьковские, ни в сегодняшние времена ни о какой гордости в отношении нищих и говорить нечего. Потерянные, опустившиеся люди... В тех, дореволюционных ночлежках, правда, на бедняках, что платили пятак за ночь, наживались барышники, нимало не заботясь о чистоте и комфорте. Но она об этом как раз и позаботилась. Ведь ночлежку, открытие которой удалось пробить с неимоверными усилиями, теперь содержит московское правительство. И каждое разовое пребывание в ней одного человека обходится Москве в кругленькую сумму.

Пришлось повозиться и с подбором обслуживающего персонала. Нашлось много хитрых людей, которые старались устроиться работать в дом ночного пребывания только потому, что сразу смикитили: и на нищих можно разжиться. Понимали, что почти все бомжи, просящие милостыню, могли бы делиться своими доходами и с персоналом. В течение месяца двоих таких сотрудников пришлось выгнать без выходного пособия.

Благо ей повезло с директором. После долгих уговоров согласился занять эту должность бывший военврач, полковник в отставке.

Она улыбнулась, припомнив утренний разговор с ним: * Почему вас клиенты называют Палычем, Валерий Геннадьевич? Никто не знает ваших настоящих имени и отчества?..

Бывший офицер-кардиолог смутился: * А ну как узнают друзья, родственники, прежние сослуживцы? Скажут – ну с кем связался на старости лет? * Напрасно, – ответила она. – Предназначение врача – спасать людей. Раньше вы их спасали в больнице. А теперь, говоря словами Горького, здесь, на дне. * Давайте, Маргарита Павловна, больше не будем об этом. Если я их, как вы говорите, буду спасать и под чужим именем, то им от этого хуже нисколько не станет.

Он постарался перевести разговор на другую тему и рассказал о недавнем обитателе, изрядно насмешившем персонал.

Попросился тут к ним однажды на ночлег неказистого вида мужичок. Тот, кто тогда находился в ночлежке, шарахались от него в стороны. От бомжа так воняло нечистотами, что стоять с ним рядом было просто невозможно.

"Ты что из задницы родился? – спрашивали его постояльцы. – Или месяц в нечистотах сидел?" А он так спокойно отвечает, мол, сидел, ну и что? Когда рассказал свою историю, то оказалось, что и в самом деле несколько дней ночевал в служебном помещении рядом с канализационной трубой. Чего ему стесняться-то? От трубы помещение обогревается. Натаскал с помоек тряпок и сделал прекрасную лежанку. И все бы ничего, да в один прекрасный день трубу прорвало, и все нечистоты залили дорогу. Так он на этом сделал прибыльный бизнес. Сообразил, что любой автомобилист редко когда отважиться по дерьму проехать, потом замучаешься машину дезинфецировать. Так вот, стоял тот бомж возле дороги, чесал в голове: где искать новое место для жительства? А тут вдруг "джип" медленно так в фекалии въезжает. А бомж с горя по этим фекалиям возьми и топни. Вся левая сторона чистой машины дерьмом и покрылась.

Новые русские из машины вылезли, рукава засучили – но кого там бить-то? Даже руки об него марать не захотели. А наш постоялец им сразу свои услуги предложил: дай, мол, на бутылку – вычищу вам машину. И когда с ним расплатились, то идея о канализационном бизнесе ему уже основательно в голову засела: можно ведь и на каждую иномарку топать, глядишь, на закуску и на выпивку всегда хватать будет.

А машины через фекалии по-прежнему проезжали очень осторожно. Тут бомжу под руку лопата совковая попалась. Терять ему было совершенно нечего. Взял он лопату, да первому же водителю и предъявляет ультиматум: "Не дашь на водку – в дерьме ездить будешь!" И так угрожающе этой лопаткой по нечистотам водит.

Что тому водителю перед такой угрозой делать было? Вытащил десятку, кинул шантажисту, чтоб отвязался. И другие последовали его примеру. Да и дешевле такая отвязка стоила. Ведь за мойку нужно тысяч сто платить, а тут всего лишь – десятка.

Так что в последующие дни с шести-семи шоферов он получал пошлину. Двое-трое, самых жадных, уезжали в дерьме. А от одного-двух он регулярно получал по шее. Били больно, но не до смерти. * Мы здесь над ним до слез хохотали, – рассказывал Палыч. – Не надоело в дерьме ковыряться, да по морде получать? А он нам в ответ, дескать, разве боксеры свой хлеб не мордобоем зарабатывают? Но после того, как строители устранили поломку в канализации, его бизнесу настал конец. Очень он переживал эту неудачу. Хотел даже новую дырку в трубопроводе провернуть, но его отговорили, посадят, мол за порчу народного имущества.

Она засмеялась от души, хотя тема для разговора и не была приятной. Но что поделаешь, сама поменяла работу, и теперь вынуждена была терпеть и неприятные темы, и людей, обустройством которых ей приходилось заниматься. Ее лишь утешало, что ни одной ей приходилось работать с таким контингентом.

Белякова исподтишка наблюдала за бывшим офицером и ставила себя на его место. А она смогла бы работать здесь? Нет, никогда. Это выше её сил.

Они ходили с ним по комнатам, и по отношению бомжей к своему начальнику она поняла, что он для них един во всех лицах: и кормилец – дает талоны на обед, гуманитарные консервы на завтрак, и врач – лекарство достанет, объяснит, как принимать, и психотерапевт...

Им, не имеющим ни кола ни двора, психологическая помощь, ох, как нужна. Да и большинство обитателей – бывшие заключенные. И у этих на душе неприятный осадок от жизни былой. У одного, пока "исправлялся" в местах не столь отдаленных, жена загуляла. Привела нового сожителя, устроила развод и выписала зэка из квартиры. А нет квартиры, значит, нет и прописки, и работы. Что остается? Снова пьянство и воровство.

У неё перед глазами маячил хилый худющий старичок. Впрочем, можно ли назвать старичком пятидесятилетнего мужчину? Но в свои пятьдесят он имел восемнадцатилетний тюремный стаж. Сам счет своим отсидкам потерял. Последний раз, когда освободился, поехал в Архангельск. Милиция помогла на стройку устроиться, и пока документы ему оформляли, он справку об освобождении из тюрьмы потерял. Началась жизнь скитальца. И по сей день бродит с одного места на другое, а в ту тюрьму шлют запросы, чтобы дубликат справки выслали. Задерживали его в Ставрополе, Краснодаре, Воронеже. Но добрался до Москвы. По их, бомжей, понятиям, Москва – самый хлебный город. В столице в спецприемнике посидел, откуда тоже запросы посылали, в больнице полежал несколько месяцев. Теперь несколько дней околачивался в ночлежке. Куда дальше?

Скорее всего, на скамью подсудимых. Известно, из тюрьмы хороших привычек и манер не приносят. Бутылка, случайные дружки иногда до смерти доводят. Кто-то в помойке копается, кто-то за гроши помогает проводникам убирать вагоны, машины разгружают, кто-то просит, а кто-то снова за старое – промышляет воровством.

Одно из достижений демократии заключается в том, что теперь за преступления жилья не лишают. Но и это благо для самих бомжей боком вышло. Отпетые алкоголики в пьяном угаре умудряются сами продать свой угол. Пообещает покупатель золотые горы – дачу в пригороде и деньги впридачу ему лишь бы подпись получить. А проспится незадачливый владелец – ни денег, ни дачи. Да и все больше появляется людей психически неуравновешенных, для которых охота к перемене мест – просто проявление болезни.

Директор ночлежки делил всех своих обитателей на три категории: вольные, колеблющиеся и уставшие. Для вольных бродяжничество и попрошайничество – внутренняя потребность. Их от этого промысла ничем не удержишь.

Белякова улыбнулась: * Знаю я одну такую бабульку. На прошлой неделе битых два часа с ней беседовала, стремилась образумить и наставить на путь истинный. Но она ни в какую. А ведь бабка умная. В далеком прошлом архитектор, но уже больше двадцати лет на пенсии. Помогала семье дочери, как могла, – варила борщи, водила в школу внуков. Внуки выросли, но все живут по-прежнему вместе. Молодежь уходит утром на работу, и она уходит из дома тоже. Иногда на несколько дней. Потом говорит, что ночевала у подружки. Но однажды на станции метро внук увидел родную бабку с протянутой рукой. Глазам своим не поверил. Старуха нисколько не меняла своего имиджа. Стояла в опрятной, добротной, но по-стариковски немодной одежде. Ведь образ "нуждающейся интеллигентки" срабатывает на сто процентов: дающий всегда уверен – такая не пропьет... После того как внучок засек бабку за столь непривычным бизнесом, дома разгорелся скандал, дескать, что ты нас, старая, позоришь, или денег не хватает? Та пообещала завязать, но на другой день снова пошла на промысел. Внуки пришли ко мне, попросили поговорить с бабкой, направить в больницу. Сомневались в её психическом здоровье. Но рассудок у неё был в полном порядке. А мне она логически объяснила, мол, если можно, спокойно прогуливаясь на свежем воздухе и притом за два-три часа заработать несколько десятков тысяч рублей, то почему она должна от этого отказываться? Мол, даже в прессе появилось выражение "хорошая прибавка к пенсии". А заработанное подаяние она откладывает на сберкнижку. Для внуков. * Интересная старушенция. * Извините, я вас перебила. Вы говорили о своей классификации. * Вам интересно? * Ну, если уж мы с вами вызвались лечить обездоленных и помогать им, то нужно знать, какой и кому диагноз необходимо ставить. * Я с вами согласен. Ну, так вот. Мои вольные, как правило, из трудных семей, которым с детства привили отвращение к домашнему уюту. Таких редко можно вернуть к нормальной жизни. * Мне кажется, есть исключения, – снова перебила она его. – У тех, кому с помощью суда удается получить утраченную или пропавшую квартиру, жизнь снова налаживается. Правда у меня на памяти всего лишь три-четыре таких случая. * Бесспорно. Иным встретится хорошая половина, которая приголубит, и они берутся за ум. Самостоятельно же, сколько ни давлю я таким на мозги практически ничего не получается. С колеблющимися ещё можно работать. Знаете, но в среднем возрасте бомжи меняются. Свобода по-прежнему манит, но силы уже не те. Вроде бы готов остепениться – только непросто это. Работу надо найти с общежитием, как-то притереться к людям. Да и как привыкнуть каждый день брать в руки лопату или метлу? Вот и срываются снова. Опять вокзалы, чердаки, подвалы.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю