Текст книги "Дневник под номером шесть (СИ)"

Автор книги: Сергей Печев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 8 страниц)

Вскоре, Мэри была выброшена из фургончика, словно вшивая собака, а за ней полетели мятые купюры. Она судорожно собирала их, опуская руки все глубже в снег, который обволакивал ее пальцы холодом, причиняя лишь адскую боль. Я начал медленно подходить к ней. До меня доносился смех тварей, которые быстро уезжали на фургончики, что-то крича в сторону Мэри, оставляя черные следы шин на белоснежной постели земли! Я подошел ближе, чем сильно напугал ее. Она, сквозь пьяный треп, что-то бормотала о том, что на сегодня с нее хватит. А я? Я взял ее за руку и повел прочь от ярких фонарей, улавливая на наших силуэтах похотливые взгляды посетителей бара…».

– А что было дальше, Морган? – спросил Джефри.

На глаза парня четко отражался свет. Они были покрыты маленькими капельками слез, которые Джефри пытался сдерживать за своей лживой улыбкой.

– Что с тобой? – спросил Морган, заметив состояние Джефри

– Не обращайте на меня внимания. Иногда, память причиняет боль – парень затянул едкий никотиновый дым в свои легкие – Что было дальше, Морган?! – Джефри повысил тон, стараясь достучаться до мужчины

– Мы проводили вместе очень много времени. После занятий, когда все ученики уходили по своим квартирам, оставляя в кабинетах те знания, которые получали, я сидел рядом с Мэтью, вслушиваясь в каждое его слово, впитывая в себя его талант и мудрость – Морган замолчал – Мы даже выпивали с ним в соседнем баре. Его излюбленное вино, я до сих пор помню его едкий вкус. Я многое узнавал о жизни Мэтью, от чего проникался к нему сочувствием. Его жизнь была не так хороша, как казалось окружающим

– Он рассказывал тебе о ней?

Морган кивнул головой, потирая свои руки, словно согревая их, хотя, в палате было не так уж и холодно.

– Поведаешь мне о ваших беседах?

– Зачем?

– Я же говорил, что хочу, как можно больше знать о тебе. Почему ты меня не слушаешь, Морган?

– Тогда зачем тебе его жизнь?

– Ты не понимаешь, Морган. Ведь, каждое слово играет огромную роль в становлении личности. Кому, как не тебе понимать это? Ведь, люди вкручивают друг в друга десятки болтов и шурупов за всю свою бесполезную жизнь. Слова, проблемы, шутки. Все это становится частью жизни. Ты бы не вырос в такой талант, если бы не рассказы твоего учителя. Ведь, так? Ты знаешь, что я прав. Тогда зачем ты задаешь подобные вопросы?! – Джефри резко хлопнул ладонью по поверхности стола – Просто расскажи мне, Морган. Пожалуйста. Или ты считаешь, что мне не следует знать это?

– Мэтью был очень несчастливым человеком. Он был одинок. Его жизнь – драма. У него никогда не было семьи, детей. Всю свою жизнь Мэтью посвятил карьере, воспитанию своих учеников – начал Морган, но тут же был прерван

– Ты не прав. Может, у него и не было семьи, но существовали дети

– Ты насмехаешься?! – разгневанно произнес Морган, ударив кулаком по столу так, что тот задрожал под давлением

– Нет, ни в коем случае – довольно спокойно, и между тем уверенно, ответил Джефри, потушив сигарету об край дрожащего стола – Разве, похоже?

– Тогда, объясни мне свои слова!

– Его дети – это все вы, Морган. Каждый человек, прошедший через его кабинет. Разве я не прав? Именно вам он подарил свою душу. Учитель. Как много жертвуют они, чтобы показать вам свет этого мира, научить видеть разные вещи. Без них, вы всего лишь кучка слепых котят. Люди, достойные уважения, жертвуют свои жизни, ради чужих голов. Думаешь, он был не счастлив? Абсурд! Словно солнце, что дарит миру свой мягкий свет, поднимаясь над землей, одаривая его безупречностью своих лучей, они вливают в вас знания, зрение! У него не было детей?! Бред, Морган! В глубине своей души он считал таковыми всех вас! – Джефри замолчал – Теперь, скажи мне, Морган, почему он так бережно относился к вам?! Ответ прост, но сможешь ли ты признать величие его души? Тебе выпала огромная честь, но ты ее не смог разглядеть тогда, понять это. Или я ошибаюсь, Морган?!

Мужчина пожал плечами, не найдя в своем горле нужных слов, чтобы выдавить их в тяжелые воздух, а лишь вновь опустил глаза в потертый дневник, сделал глубокий вдох и собрался продолжить чтение.

– Морган, ты так спешишь прочесть мой дневник – удивленно и задумчиво, произнес Джефри

– Да. Потому что у нас не так много времени. И если есть шанс вылечить тебя, то я должен это знать

– Вылечить? От чего? От мании убийства?! Ха. Неужели ты думаешь, что мне это нужно? Я получал истинное удовольствие, пронзая их всех. Стоит убить, чтобы почувствовать это – Джефри продолжал говорить

– Мне этого не понять – с какой-то странной ноткой досады произнес мужчина, не отрывая глаз от дневника

– Неужели, ты не хочешь еще поговорить? Рассказать о мистере Мэтью, о своей карьере

– Хочу – коротко ответил Морган

– Так, что нам мешает, кроме часов, которые так незаметно уходят сквозь суету будничных дел?

– Честная игра – Морган улыбнулся

– Хитро – промолвил Джефри, указав пальцем на дневник – Читай, Морган. Я весь во внимании

Монотонный голос начал перебирать буквы, которые так легко складывались в предложения и рассказы:

«… Я остался в доме Мэри до самого утра. Как только солнце запустило свои мерзкие лапы в комнату девушки, ее глаза распахнулись, одаривая мир величием и красотой. Конечно, она немного испугалась, когда увидела меня, стоящего с кружкой крепкого чая, около ее постели. Но вскоре, успокоилась, приняв чашку из моих рук. Я же смотрел на нее, вспоминая события прошедшего вечера, которые без разрешения врывались в глаза, поднимая из души то возбуждение, что я получил, впитав похоть той сцены.

Я молча сидел в кресле, наблюдая, как Мэри нежится в постели, обнажая свое тело. Наверное, она не могла понять, почему я все еще тут. Запах табака и травы витал в воздухе, вонзаясь в каждую клетку моего тела. Мэри нарушила молчание, что-то спросив. В ее глазах проскользнул огонек, который еще сильнее подпалил мне сердце. Я хотел чувствовать каждый ее вздох.

Мы сидели на кухне, говорили о чем-то, касались рук друг друга, встречались взглядами. Я набрался смелости и пригласил ее на свидание в этот же вечер. Она, к моему большому удивлению, согласилась. Зачем я сделал это? Лишь этот вопрос волновал меня на пути к своему дому. Свидание с проституткой. Зачем?! Каждый день просыпаться с мыслью о том, где она провела эту ночь. Тяжело. Зачем люди делают глупые поступки?! В надежде? Риск? Кто знает. А я? Я хотел сделать это, мечтал провести с ней вечер, впитать ту мерзость, что глубоко засела в ее душе. Вся наша, так называемая, «любовь» своим строением напоминала мне игру в рулетку. Шесть холодным ртов, которые глотают всего один патрон, чтобы со всей силы вонзить вам его в голову! Раскручиваешь барабан, и резко «стоп». Дуло у виска. Капельки пота стекают по лбу, падая на доски. Ты даже не представляешь, станет ли этот выстрел для тебя последним или нет. Глаза закрыты, ровное дыхание пронзает тело, как спицы протыкали глаза детей, палец на курке, готовый нажать, мысли ушли куда-то в пустоту. Только ты и дуло. Патрон, который спрятался где-то, в одной из шести шляп, и жизнь! Щелк! Резко открываешь глаза, наблюдая, как за окном пролетают птицы, так медленно, словно кто-то нажал на кнопку, несут на своих крыльях капли влаги, которая так же безупречна, как и слезы, что медленно обволакивают глаза! Тяжелый выдох. Повезло. Воздух более чистый. А мысли? Они вновь возвращаются в голову, одаривая сонный разум теплом и счастьем! И снова: «Щелк, щелк, щелк»! Давишь на курок, ожидая момента, когда пилюля, напичканная свинцом и порохом, все-таки вылетит из дула, прошивая насквозь больную голову, ломая кости, пронизывая мозг невероятной болью! Фокус? Он в том, что это обязательно случится, и каждый это понимает! Но ты продолжаешь жать на курок, загоняя себя в яму! Ха! Пока в голове не пронесется грубый возглас: «Сдохни, тварь!». Разве это не прекрасно?

Вечером того же дня, я встретил Мэри у моста, что так загадочно нависал над рекою, и мы отправились в бар.

Мы проникли внутрь. В воздухе звучала легкая музыка. По-моему это был джаз. Мягкий свет от ламп падал на дальние столики, за которыми сидели угрюмые пары и одинокие люди, попивая напитки из прозрачных бокалов. Мы миновали много тел, блуждающих в поисках друзей, для того, чтобы сесть за единственный свободный столик. Небольшое окошко, за которым плавно играла холодная метель, находилось совсем рядом с нашим местом. Я заказал какие-то напитки, и мы опустили свои тела на твердые стулья, обшарпанные и старые.

Странным было лишь то, что так много глаз смотрели в нашу сторону. Они, словно камеры, изучали мою спутницу. Иногда, я ловил их, и в моей душе вспыхивал огонь ненависти, возбуждения и злобы. Мою голову кружили странные мысли, но я, как мог, старался скрыть их от Мэри. Странно, но в каждом взгляде я видел очередную сцену похоти и «любви». Казалось, каждый, смотревший на нас, владел моей возлюбленной! Это было так сложно.

Мы сидели и разговаривали о разных вещах. Мэри улыбалась, глядя на меня, казалось, она была счастлива. Я все больше проникал в ее жизнь. Она рассказала мне то, что никогда не говорят люди. По крайней мере, я бы не произнес это в глаза человека. Ровно год назад она потеряла ребенка, зачатого под алкоголем в туалете какого-то клуба. Фу, как это мерзко звучало из ее пасти, но маленькая слезинка, ползущая по щеке, заставила меня проникнуться каким-то сочувствием к Мэри. Увидев, что я заметил слезы, она быстро привела себя в порядок, стараясь как можно дальше перевести тему, но в моей голове уже вовсю пылал ураган мыслей, чувств и эмоций!

Интересно, как это? Родить мертвого ребенка. Насколько должна быть мерзкой ваша душа, чтобы подарить миру смерть? А может дело вовсе не в этом? Всего лишь судьба?! Бред! Семьи так ждут рождения ребенка, чтобы он мог смеяться, верить в чудеса, мечтать, дарить радость родителям. Но что будет, если вместо великолепной, чистой души появится уродливое, мертвое тело? Какие мысли посещают людей в такие моменты? Горе? Боль? Мэри не смогла мне ответить на этот вопрос, но показала всем своим видом, что она до сих пор страдает. Мне не было жалко ее, она лишь впустила в мою голову еще мыслей, которые так легко находили приют, словно в детских домах, к которым подкладывают брошенных детей, находят свободные полки для новых глаз и сердец. Может и к лучшему, что ее ребенок умер, так и не открыв глаз?! Ведь, над ним не будут шутить, что его мать была проституткой, не будет насмешек, обид и боли! В его душе итак уже была грязь! В каждом ребенке есть маленькая частичка мерзости! При самом зачатии вы внедряете в него свою похоть, желание, «любовь»! Ха! Лишь, совершенство может излечить больные души! И в конце жизни мы все придем к нему! Рождение мертвого ребенка, как электрическая лампочка! Бесполезная лампочка в комнате, которая для вас, как огромный темный мир! Вы так ждете, что скоро зажжется свет, обольет теплом эти холодные стены, подарит красоту окружающим вещам! Но нет! Ха! Она перегорела, оставив в себе лишь пустоту! И вместо радости, вы получите мерзкий холод! В ней нет света, всего лишь блик, и вновь темнота размажет вашу душу, слабую и никчемную! Разбить стеклянные оковы, выпустив пустоту в мир, что отныне закрыт в четырех стенах, словно труп маленького мерзкого эмбриона выкинуть на дорогу, чтобы по его телу проехали тысячи колес, размазав его по черному асфальту, окрасив дорогу в цвет дерьма и крови! Довольны?!

Мы еще долго сидели в баре, выпивали, смеялись, но мою голову не покидали картинки мертвых детей, обрисовывая контуры их тел, принося мне тепло и радость! Затем, вновь, холодные улицы города, следы на безупречном покрывале, сотканном из неба и грязи, дороги и ее дом. Я долго не мог проститься с ней. В кармане нащупал измятые купюры, которые протянул Мэри. Но, к моему большому удивлению, она откинула мою руку и крепко поцеловала губы. Вновь, этот великолепный вкус проникал в меня, по миллиметру захватывая всю душу. Не отрываясь от поцелуев, касаний рук, мы проникли в дом. Постель, стоны, наслаждение, сон, утро…».

– Тебе было сложно справиться с мыслью, что Мэри дарит свое тело не только тебе? – подняв глаза на парня, спросил Морган

– А как ты думаешь? – уставившись в пол, ответил Джефри, показывая всем своим видом, что еще до сих пор эти кошмары терзают его душу

– Думаю, было очень сложно. Да?

– Нет – коротко прозвучал ответ – Я не смог справиться с этим. Представь себе, каждый вечер, когда мы были не рядом, картины ее измен кружили мою голову, забивая ее, словно ватой, мыслями, ревностью, слезами! Это, как галлюцинации! Ты не можешь понять, что происходит вокруг, не реагируешь на людей, разговоры, а пламя, что ярко сияет внутри, сжигает тебя, словно клочок ненужной бумаги!

– Я так понимаю, в дневнике записана память о мертвых?

– Да

– Поэтому ты ее и убил? Потому что не мог справиться с ревностью?

– Нет. Ревность слишком низкое чувство, чтобы лишать кого-то жизни. Зачем? Проще уйти, чтобы оставить в покое чужой мир. Понимаешь, Морган?

– Тогда, почему? Почему ты лишил ее возможности жить дальше?

– Все в дневнике. В этой тетради, в которую ты проваливаешься с головой, находятся ответы на все твои вопросы

– То есть мне продолжить? – удивленно спросил Морган, не отрывая взгляда от Джефри, который все также смотрел в пол палаты

– Не сейчас – Джефри сделал глоток воды – Мистер Мэтью. Неужели он больше не появлялся в твоей жизни?

– Я учился пять лет. И каждый день я видел его. На занятиях, на пробежке, в кинотеатре, в парке. Он давал мне многое. Можно даже сказать, Мэтью подарил часть своей души – Морган плавно сбавил тон – Лишь в одном он не смог меня убедить – мужчина тяжело выдохнул, перебирая в пальцах платочек, которым вытирал капли пота, иногда скатывающиеся по грубой коже

– В чем?

– Он видел во мне своего приемника. Учителя. Человека, который сможет заменить его! – громко проговорил Морган – Он видел в моих глазах огонь, желание, но не смог понять к чему. Увы. Я не хотел воспитывать хороших психологов, я сам мечтал им стать! Лучшим в своем деле! Мэтью, как мог, пытался направить меня на путь преподавания, старался изменить мою душу – Морган замолчал, ожидая реакции парня

– Ты не прав – резко промолвил Джефри, оторвав свой взгляд от холодного пола палаты – Он видел в тебе себя. И в этом нет его вины. Лишь желание превосходства. Продолжить путь человека? Повторить его успех? Зачем? Разве в мире мало дорог? Зачем ступать по протоптанным тропинкам? Ведь, намного лучше открывать мир заново? Да? Но весь фокус в том, что этот мир уже истоптан! И есть лишь один выход. Стать на тропу ,которая манит к себе, и зайти как можно дальше, туда, где нет следов людей!

– Возможно, ты прав, Джефри

– Ведь, мистер Мэтью так и не доработал до конца твоей учебы. Я прав?

Морган смиренно кивнул головой.

– Продолжай читать, Морган. Еще один кусочек моего мира в твоих руках – Джефри улыбнулся

Монотонный голос, вновь, разрезал напряженный воздух, в котором пахло лекарствами и табаком:

«… Весна. Странное время года. Я всегда ненавидел жаркие месяца. Так много жизни вокруг, людей. Но было в ней что-то свое. То, что есть во всех временах года. Что-то особенное, неповторимое. Мир оживал, просыпался, выходил из холодной комы, которую приносила в своих оковах зима. Совершенство природы! В воздухе пахло каплями стыда, смехом, жизнью! Яркое солнце уже согревало землю, возвращая небеса на свое место. Они таяли и паром поднимались в высь!

Долгие дни мы были с Мэри. Каждый день я боялся потерять ее. Иногда, я был готов принять ее измены, лишь бы она навсегда осталась только со мной. Я так часто рассказывал ей о смерти, о ее значении, красоте. И, мне казалось, что она понимает меня. Сколько бы холода не вынес мир той зимой, я получал лишь тепло!

Смерть. Идеальное искусство. Безупречный шарж на вашу жизнь. Великолепный финал полотна. Наверное, если кто-то приход тебя забирать, то явно не старая дама с косой. Красивая девушка, от запаха которой ты просто взлетаешь вверх, чтобы раствориться пеплом на орбите, в атмосфере круглой планеты. Ее походка, лицо, голос будут сводить с ума, перекроют глотку так, чтобы ты не смог больше дышать, остановив твой медленный пульс ударами величественных птиц. Вся ваша жизнь – лишь поток сожалений и сомнений, радости и счастья, горя и боли. А что должно быть в финале? Идеальный сюжет. Чувствовать, как душа медленно покидает тело, как кровь заполняет вены, вскипая в них – великий дар. Вы так боитесь умереть. Зачем?! Чтобы бросать на холсты бездарные мазки красок?! Смерть столь же прекрасна, как и черно-белые сны, в которых мертвые дети падают с небес, облагораживая собой землю, уставшую и сухую. Их кровь покидает глаза и руки, омывая все живое, одаривая красотой смертельного фокуса! Мертвый дождь! В смерти нет греха, боли, ничтожества этого мира. Лишь красота и великолепия наполняют ее легкие, чтобы вновь ворваться в мир с каждым выдохом! Смерть очищает вашу совесть и разум, останавливая на секунду молчаливые ходы зевак. Она, словно капли золота, облагораживает душу, показывает идеальный финал жизни! Смерть заглушит все вопли и слова человечества! Почему люди не могут понять этого?! Превосходство. Перед ней нет ничего вечного! Все, рано или поздно, поддастся в ее лапы, чтобы вновь засверкать от счастья, света, тепла и радости! Смерть – идеальное искусство. Финал полотен ваших душ! Ощутить ее прикосновение – чувство, что заглушает миллионы.

Я лежал на кровати, а Мэри, стоя перед зеркалом, медленно смывала с глаз черную безупречную туш. За окном ярко светило солнце, уничтожая остатки неба, показывая всем глупым людям, что пришла весна. Мысли о смерти наполняли мою голову. А почему бы не сейчас?! Почему бы не соединить три совершенства?! Я встал с кровати, подошел к Мэри, обняв ее сзади. Рукой гладил великолепную шею. Три совершенства: весна, смерть и Мэри.

Я начал сдавливать чуть сильнее ее шею. Она, видимо, подумала, что это какая-то игра, где я полностью владею ее телом. Мэри извивалась в моих руках, издавая тихие стоны. На ее лице все еще была размазанная туш, что возбуждало меня. Я, как мог, пытался откинуть из души все плотские желания, сдавливая шею все сильнее. Мэри начала волноваться. Она пыталась закричать, но моя рука сжимала ей горло, впиваясь пальцами в ее бархатную кожу. Ей все-таки удалось это сделать. Ее красивый крик врезался в мои уши, пронзая их насквозь, и я не смог стерпеть. Мне пришлось со всей силы толкнуть ее в зеркало так, что то посыпалось, разлетаясь на десятки маленьких осколков. С головы Мэри падали багровые капли крови, а ее тело, находящееся в бессознательном состоянии, рухнуло на мои руки.

Примерно, через час она находилась в собственном подвале, привязанная к тяжелому старому стулу. Ее руки были зафиксированный на подлокотниках, а рот заклеен скотчем. По лицу ползли багровые реки крови, спускаясь все ниже, падая на ее белую кофточку. Я сидел рядом, подпирая спиной стену, и курил, ожидая момента, когда Мэри придет в себя. Увидеть ужас в ее глазах, тщетные попытки, чтобы закричать, слезы, которые смешаются с кровью, очищая ее. Тонкие струи дыма, имевшего запах никотина, поднимались под потолок подвала, образуя танец, который пронзали несколько ярких лучей солнца, врывавшихся через щели в гнилых досках.

Наконец-то, Мэри пришла в себя. Она пытался вырваться, старалась кричать, но вместо громкого «помогите» слышалось лишь невнятное мычание. Интересно, что она чувствовала в этот момент? Страх? Злобу? Ненависть? Или все же любовь, странную и пошлую?

Я рассматривал в руках кухонный нож, пока из глаз Мэри капали слезы. Они замирали на ее ресницах, создавая призму, через которую сочился свет. Она была так прекрасна, напугана, выброшена в море ужаса. На ее белой кофте виднелись пятна крови, а обнаженные ноги касались пола, лаская его пальцами. Я прислонил лезвие ей к шее, не говоря ни слова, и кончиком ножа начал вести вниз, разрезая кофточку, оставляя на теле неглубокие царапины, из которых мельчайшими линиями проступала кровь. Мэри стонала от медленной боли, а глаза становились все больше. Боже, я так боялся всадить нож в ее тело, но мой разум требовал этого для создания идеала, совершенства, искусства! Ее кофта была разрезана, показывая моим глазам великолепную грудь, укутанную в тесные объятия лифчика.

Вашему идолу потребовался день, чтобы отделить тьму от света, мне же на это дело хватило лишь мига! Одним движением я выдрал из ее души все доброе, теплое бросил на землю и растоптал легким движением ноги! Размазал по грязному полу! Ха! Я гладил ее руки, говоря о том, как она красива…».

– Морган, после того, как мистер Мэтью ушел, ты встречался с ним за пределами твоей привычной жизни? – голос Джефри остановил чтение мужчины – Или судьба вас больше не сводила вместе?

– Однажды, я видел его в проезжающем автобусе, а через год узнал о том, что он умер – тихо ответил Морган

– Ты не успел ему сказать?

– В смысле? – удивленно, потирая уставшие глаза, спросил Морган

– Многие люди, после потери важного для них человека, сетуют на то, что не успели сказать ему самых важных слов. Но, ведь, они все ошибаются. Ты ведь понимаешь, Морган? За всю жизнь они проговаривали эти фразы не один раз, мельком, едва слышно, посылали их прямо в душу. Тогда зачем люди не замечают этого? Что заставляет их ощущать вину за недосказанные слова, которые даже не существуют? Неужели, это боязнь потерять человека, отпустить все нити, ведущие к нему. И, как через горе, можно чувствовать тепло и радость? Вечные вопросы. Даже я не в состоянии дать на них ответы – Джефри виновато опустил голову – Ты часто приходил на его могилу, Морган?

Мужчина промолчал. Но в его взгляде Джефри сумел прочитать ответы на, интересующие, вопросы.

– Я понял, Морган. Знаешь, о чем сейчас мои мысли?

– Нет

– А смог бы я быть твоим учеником? Ведь, если честно, то я очень этого хотел бы – Джефри улыбнулся, ожидая ответа мужчины

– Каждый может им быть, Джефри

– Ты думаешь, я бы смог повторить твои успехи, Морган? Скажи честно, был бы у меня шанс? – тихо спросил Джефри, будто боясь своих же слов

– В тебе нет таланта – ответил Морган – Чушь! В тебе огромный потенциал, Джефри, который можно было раскрыть и показать миру. Поверь мне

– Спасибо, Морган – Джефри улыбнулся.

В палате вновь повисла тишина, которая пробиралась в каждую клеточку тела, вырисовывая десятки различных картин, что представлялись мыслями в запутанных лабиринтах подсознания. Голос Моргана дрожал, но он уверено продолжил чтение:

«… Губами я касался ее шеи, вдыхая такой родной, знакомый и любимый аромат похоти. Она не сопротивлялась, видимо, понимала, что ей уже никуда не убежать от меня. Я что-то шептал ей на ушко. Слова о том, как она красива, идеальна, совершенна. С ее глаз, которые были цветом боли, все чаще падали кристальные слезы.

Я взял со стола тяжелые ржавые щипцы и поднес их к ее рукам. Желание разобрать ее по частям было так велико, что я, не задумываясь о происходящем, с силой вырвал с ее кожи ноготь, окрашенный в кислотный цвет. Он упал на доски, и капли крови забарабанили по нему с мощной силой. Мэри не переставала мычать! Тварь! Я безумно хотел услышать ее, хотя бы одно слово. Наверное, поэтому я отклеил скотч, освободив ее горло. Она молчала. Своей ладонью я гладил щеку, пальцем играя с ее сладкими влажными губами, стирая с них остатки яркой помады, чувствуя похоть горячего дыхания. Я резко почувствовал боль! Эта тварь схватила зубами мой палец, кусая его все сильнее, сжимая свою мерзкую челюсть. Со всей силы я ударил ее, ладонью свободной руки, по лицу так, что ее голова отвернулась в другую сторону, а веки захлопнулись, раздавив капли безупречных слез. Тварь! Я упал на колени и громко, к своему же удивлению, заплакал.

Из бездонных морей моего лица вытекали прекрасные реки. Это не были слезы боли, что-то другое заставляло меня дрожать. Этот удар по ее лицу, боже. Это было так мерзко! Как я вообще смог сделать это?! Нет! Не я! Не может быть! Мое тело пробивала боль, из глаз лились слезы, словно ручьи! Как я посмел испачкать ее своими лапами пред самым идеальным финалом?! Я испортил ее! И та линия совершенства летела в прах, с каждой моей новой мыслью.

Одно касание, единственный неровный штрих на работу мастера, что рисовал своими красками по белым холстам, и все может сгореть дотла. «Эффект бабочки», «Теория Хаоса»! К черту! Как я мог потерять контроль?! Невыносимая боль разрывала мне душу, уничтожая мысли. Прости, мое совершенство. Это, как яркое солнце пробивает тучи. Его мерзкие лучи проходят сквозь серый строгий тон неба, образуя дыры в нем, смешивая идеальный шарж, с грязью своего света! Нет!

Я схватил, лежавший рядом, нож и с силой бросился к Мэри. Одной рукой я обхватил ее лицо, надавливая пальцем на глаз, из которого сочилась кровь, а второй очень быстро начал наносить удары ножом, вспаривая ее прекрасную кожу! Я чувствовал, как палец проникал все глубже в ее глаз, обволакиваясь слизью зрачка и крови. Мэри громко кричала, выплевывая из горла потоки багровой жидкости, которая мешалась с рвотой! Слезы с моих глаз падали ей на лицо, которое выражало лишь боль. Я чувствовал, как жизнь покидает ее тело. Кровь летела огромными брызгами по стенам, оставляя какие-то замысловатые картины! Нет! Сколько ударов ножом я нанес в ее тело?! Сорок?! Шестьдесят?! А может, и все сто?! Нет! Мою голову рвали на части десятки мыслей! В отражении ее глаза я, словно видел, наблюдал, как медленно прекрасная дама в черном платье забирает ее душу, уводя далеко за горизонт туда, к совершенной весне! Мэри уже не дышала, лишь принимала удары холодного лезвия, что разрезало ее кожу по сантиметру, показывая миру всю мерзость ее души!

Я, вновь, упал на колени, оставив нож, который был вогнан по рукоятку в ее живот! Я плакал. Не мог успокоить свои мысли! Боже, они причиняли столько боли! А Мэри неподвижно сидела на стуле, вся в крови и рвоте!

За окном уже стемнело. Луна забрала себе горизонт. В небольшом лесу, за домом Мэри, я закапал ее тело, чтобы вновь вернуться сюда, чувствовать запах, как разлагается ее гнилой труп, улавливать аромат ее духов и вспоминать те дни, когда она дарила мне мир. Прости меня! В своей душе я чувствовал покой. Ведь, три совершенства, не смотря на испачканные мною узоры, соединились в одно.

А затем, спустя несколько дней, на пороге моего дома появились офицеры в полицейской форме. Честно? Я думал – это финал!».

Глава 5.

– Морган, ты рассказывал о пациенте, благодаря которому, ты стал столь уважаем среди своих коллег. Кто он? – спросил Джефри, сделав небольшую паузу, ожидая пока мужчина перевернет очередную страницу дневника, дочитав ее

– Она – коротко ответил Морган, словно не желая рассказывать Джефри о тех событиях – Синди

– Хм. Для тебя это болезненная тема?

– С чего ты это взял, Джефри?

– Я вижу, когда люди не хотят говорить о каких-либо событиях в своей жизни. Пытаясь уйти от вопросов, они создают шар, который наполняется ненужной информацией. Тоже самое делаешь и ты. Ответить вопросом? Ты серьезно? – Джефри слегка прищурил глаза, сканируя мужчину, который все так же сидел на стуле – Я вижу многое в тебе, Морган. Ты, ведь, не излечил ее – с уст парня сорвалась надменная ухмылка

– Заткнись! – Морган резко вскочил со стула – Заткни свое поганое горло! Ты не представляешь, сколько я вынес в своей голове!

– Тише, Морган – Джефри, словно издеваясь над гневом мужчины, продолжал выплевывать слова, создавая из них ком, который сносил все устои, ломая им кости, выдавливая кровь из их жалкого организма – Расслабься. Хорошо?

– Чего ты добиваешься? – мужчина опустился на стул, сделав глубокий вдох, чтобы хоть как-то успокоить нервы

– Морган, я лишь хочу понять, что произошло. Ты так часто говорил, что помог ей. А как было на самом деле?

– Услышав записи, которые мне приносил Дерик, я сразу обратил внимание на ее проблемы – мужчина закурил

– Какие записи?

– Дерик вел записи разговоров с Синди. Он хранил их у себя дома, не подпуская к ним ни одну живую душу, но после того, как понял, что бессилен в данном деле, Дерик был вынужден попросить моей помощи. Мы очень часто слушали их на его хрипящем магнитофоне. Я давал разные анализы происходящего, но даже не представлял себе, насколько сильно ошибался – на мгновение Морган замолчал – Ее травмы, оставленные различными аспектами прошлого, были ужасны. Наверное, я сделал все, чтобы помочь ей

– Что творилось в ее сознании?

– Столько фобий я не видел ни разу во всей своей врачебной практике. При первой встречи, она утверждала, что мир вокруг – иллюзия, где на лица людей умело натянуты маски – Морган перевел взгляд в камеры, которые по-прежнему наблюдали за силуэтами в комнате, просверливая разум своей загадочностью

– Маски? – спросил Джефри – Хм. Интересно. Для защиты? Для того, чтобы, проходящие мимо, люди видели совсем другой облик? Возможно. Но – парень сделал небольшую паузу – Зачем? Неужели людям так важно мнение других? Или маска – лишь способ чувствовать себя другим? Вот оно! То, что скрыто от понимания безвольных разумов! Человек и есть маска! С каждой новой ролью меняется не мнение окружающих, а он сам. Представляясь в разных образах, человек, словно в картотеке, подбирает для себя самую лучшую роль! Ощущение внутри собственной души – главная цель карнавала! Раньше, когда-то давно, я думал, что маска, словно море! Песок на его дне – есть истинное лицо. Люди запоминают лишь гладь воды, волнуя ее, создавая огромные круги волн и капель, а потом уходят, забывая это! Маска – щит, который собирался по крупицам, возвращая идеальные ровные струи воды, пелену, затягивающую неровную линию дна! Но, ведь, тот песок – есть море – Джефри улыбнулся, прокручивая в пальцах яркую зажигалку

– То есть, ты считаешь, что она была права?

– Абсолютно. Это твоя ошибка, Морган

– В чем?

– В том, что ты пытался забрать ее глаза. Вбить в нее то, что даже твой разум не мог осознать. Почему, Морган? Зачем люди пытаются заковать полет чистой мысли? И если честно, в тебе она тоже видела маску. Лик друга, но, в глубине своей души, понимала совсем другие вещи – Джефри выпустил дым из своего горла, освободив тяжелые легкие от никотинового горького дыма, который рисовал внутри прекрасные узоры

– Но я стал для нее другом. Она это видела

– Как и дети после долгого дня видят звезды?

– В смысле? – не понимая слов Джефри, спросил Морган

– После долгого дня, жаркого и знойного, забыв о солнце, которое так мерзко врывалось в окна, било в глаза своими сухими лучами стыда, обжигая спину и руки, пришла тихая ночь. Этот мерзкий свет, уничтожающий все живое на планете, пронизывающий пеклом, исчез, уступив свое место тихому холодному небу, мелким бликам лунного театра. Яркие звезды, как слезы потерянных миров, зажглись на небе, вырисовывая картины последних мертвых тел. Ночь. Ее холодные объятия успокаивали касаниями по лицу, одаривая прохладным ветерком. Прекрасно. Время волшебства, магии, иллюзий. Улыбки на детских лицах, но лишь осознание приносит мысли. Понимание того, что это очередная маска мерзкого дня, и, спустя несколько часов, он вернется, уничтожая мир, который сгорит дотла. Ты для нее – ночь. Иллюзия колдовства, в котором живет все тот же день, сухой, жаркий и безразличный. Твоя игра – обман. Ведь, ее глаза слишком долго видели палящее солнце в лицах окружающих. Вера? Зачем верить ночи, которая уйдет?