Текст книги "Спецификация идитола
(Прозроман ускоренного типа)"

Автор книги: Сергей Бобров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)

ЧАСТЬ ВТОРАЯ
Он надвигается

Хотел бы я знать – где нам с тобой купить доброе имя?

Сэр Джон Фальстаф

15
«Трипль-Ойль» не разбирается в бумажках

– Так он убит? – спросил член правления «Бразильского Флорина» у секретаря.

– Убит и никаких следов. Конверт нашли. Согласуется. Воздушная почта. Адрес «Варфалло Ко» и проч. Штемпель Копенгагена.

– Это я слышал. Кто убил, почему?

– Ординарнейший грабеж с расплавленной кассой.

– Вот что: разорвитесь пополам, но найдите мне этих убийц.

– Ничего не можем сделать, – вздохнул секретарь, – вся полиция на ногах и никакого толка.

– Выпишите сыщиков. Денег сколько нужно. Это важнейшая вещь на свете для «Бразильского Флорина».

А на расстоянии ста шестнадцати приблизительно километров человек с заячьей губой разбирал бумажки Варфалло Ко. Он глянул на одно из писем, и так как там родственник банкира просил денег, и больше ничего, да болтал что то сложно-техническое, непонятное о своем изобретении, – он глянул на бумажку пренебрежительно и сунул ее в стол. Потом вынул, посмотрел еще раз, покачал головой, сплюнул и бросил опять в ящик.

16
Варфалло действует

Финансовый синдикат «Южно-американская Акция» был живо заинтересован сообщением «Бразильского Флорина».

На одном из совещаний член правления Брафлора («Бразильского Флорина») доложил о достигнутых результатах. Диггльс-банк интересуется этим же. Нам было весьма затруднительно выудить у него имя состава, – но все таки выудили. Один из агентов исчез бесследно. Семья его обеспечена, – но отсюда видно, какие негодяи эти европейцы. Убить человека – и за что? Но нам не конкуренты европейские банки. В Америке никто об этом ничего не знает. Америка не верит в Европу, а это европейское изобретение. Что это такое? Да не важно что это такое – это то, из чего можно сделать достаточное количество денег, – вот, что это такое. Все ходы и выходы в это дело уже захвачены нами. Мы уже продали втихомолку все акции по нефти и углю. Была маленькая заминка по этому делу, но продажа была проведена осторожно. Но акции горючего последнее время лезут вверх? Пусть лезут. Посмотрим, где они очутятся через полгода. Не предполагает ли почтенная ассоциация Брафлор, что с горючим играют? Нет, он не думает этого. Для этого нет никаких оснований. Сейчас все дело в том, чтобы кинуть сюда все свободные средства. Вы, может быть, скажете что мы вкладываем деньги в призрак, в мечту, а как вам понравится Диггльс, который держал две недели экстренный поезд под парами этого дела?

Кое кто из стариков возражал. Положение биржи не таково, чтобы пускаться в рискованные операции.

– Я бы сказал, – говорил один из них, – что наши собственные акции ведут себя несколько странно. Это об'ясняется пробными шарами. Кто то пробует зубы на нас.

Брафлор считал это несущественным!

– Нефть знает, что мы ее продали. И пугает нас. А нам нечего их бояться. Они скоро треснут по всем швам.

Было намечено соглашение. В конце концов, как тень по воздуху, пролетело имя Осии Лавуэрса.

Брафлор соглашался подумать и об этом.

По окончании собрания член правления Брафлора был отозван одним из людей осторожных.

– Слушайте, – сказал осторожный, – скажите мне по правде, не секретничайте: какова позиция Осии в этом деле?

Брафлор поклялся синим небом Бразилии, что он не имеет об этом никакого представления.

– Вы это серьезно? – на лице говорившего медленно, но верно проступал ужас, – но тогда это легкомысленно до последней степени!

– Осии в деле нет, – сказал член Брафлора, – можете быть спокойны. Он в Месопотамии и занят нефтью.

– Это ровно ничего не значит. У него есть уши везде.

– Ах, – ответил член Брафлора, – вы не знаете положения. Осия сцепился сейчас с Ланголонгом о нефти. Если бы он знал в чем дело, стал бы он тратить время на пропащее дело.

– Нет, – сказал осторожный, – не поверю ни за что: или все это дело выеденного яйца не стоит, или Осия в самом нутре. Ну, одним словом, не будем терять времени, узнайте все, что можно об Осии и телеграфируйте, ради бога, мне. Я не желаю идти на улицу. И вам не советую.

17
Дорожные неприятности

Рыжий основатель «Трипль-Ойля» плелся вместе со своим заячьегубым другом невдалеке от линии Тихоокеанской жел. дороги.

– Слушай, Лиса, – сказал заячьегубый рыжему, – наших ловят по всей Америке. Что это делается? Клянусь тебе моим задним проходом, буйволы рехнулись. Ведь мы же свернули пятнадцать отделений, – а травля разрастается и разрастается.

Лиса почесал затылок и сказал:

– Не знаю и не знаю. Мы здесь сократили все мокрые дела. Мы выбросили на улицу до шестисот человек. Производство сокращено до крайности.

– Я тебе скажу лучше, Лиса, – наших начинают хватать даже в Европе.

– Это гнусно, – ответил Лиса, – просто подло. Они натравливают на нас газетчиков, – а это, брат, такая сволочь…

– В Манитобе сожгли одного нашего молодца. И за что, скажите пожалуйста? – за разобранную стену и дело в полтысячи долларов. Это же просто глупо!

– Тсс, – сказал Лиса и остановился, – слушай-ка…

Они переглянулись и пошли поближе к полотну.

Вопил какой то человек с разбитым в кровь лицом, весь вымазанный грязью, около него лежало нечто – похожее на труп.

– Не вой, – сказал ему Лиса, – вот мы пришли. Не лай же на весь штат. Ты не больно то нам нужен. Не езди, как сволочь, без билета и тебя не будут скидывать на путь. Вот и все. Однако тебе здорово заехали. А этот больше уж не будет беспокоить бригаду.

Вопивший поднялся с их помощью на ноги и рассказал. Вовсе он не ехал без билета. Ехал он в первом классе, как барин…

– Не притворяйся, что ты барии, – посоветовал Лиса, – когда ты просто деревенщина.

Он вез поручение. Его ограбили до нитки. Сняли даже ботинки. Есть такие дураки-воры в Америке, что стали бы охотиться на двухдолларовые ботинки в экспрессе?

– Нету, – ответил ему заячьегубый.

– Ну вот и я то же самое говорю. И все таки – меня ограбили, как грабят какие-нибудь нищие курды. И выкинули на всем ходу из поезда. Моего товарища и меня. Счастье мое, что я свалился прямо на него, а то бы я лежал с ним и не выл. Вам хорошо говорить человеку – не вой – когда у него нет ни одной кости целой. Какие же воры, – это не воры, а много хуже. Сколько километров до станции?

– Да какого чорта я буду делать на станции! – Мне нужно отправить телеграмму, – а я же вам говорю, что на мне кроме вот этих кальсон и рубашки больше ничего нет… ой! – и он опять завыл.

– Ну, не вой, – сказал Лиса, – ты здорово влопался, говорить нечего. Пойдем, чорт с тобой – до фермы, а там посмотрим. Телеграф в пятнадцати километрах.

Пошли.

– Что это за поручение? – спросил заячьегубый.

– Да почем знаю, – ответил потерпевший, который еле тащился и поминутно останавливался, – эта сволочь только и умеет засовывать людей в дела, от которых за версту пахнет пулей в лоб… Мы следили за одной дамой.

– Э, – сказал Лиса, присвистнув, – ты значит просто сыщик!

– Частной конторы.

– Ну, – сказал Лиса, остановившись, – так ты тогда выбери себе дерево по вкусу, да мы и вздернем тебя тут же. Мы, видишь ли, не любим вашего брата. Впрочем, может быть, тебе телеграфные столбы больше нравятся?

Потерпевший сел на землю от этого предложения. Спросил:

– Так вы тоже из этой шайки.

– Нет, – сказал Лиса, – мы из другой шайки, если ты хочешь знать.

– Где вы работаете?

– Сегодня мы будем работать здесь, если это работа – повесить такую вошь, как ты!

– Моя фирма не занимается уголовщиной!

– Чем же она занимается, твоя фирма?

– Частными делами. Адюльтер и шантаж, главным образом.

– Какая фирма?

– Касснэ и Мильвокэ в Руане.

– Касснэ и Мильвокэ… стой-ка… подожди-ка… а ваша мебель?

– «Дессу принцессы».

– Кажется припоминаю. Это вы занимались делом Форенсбурга… о чем это было-то?

– Брильянты, Монте-Карло и фотографии дрянного свойства… я работал в этом деле.

– Ну, чорт с тобой, ты не стоишь веревки. Но все-таки – ты опасный человек. Доведем до шоссе.

Через два дня он все таки выпростался из этого дела, этот несчастный. Он стоял у стойки телеграфного отделения и спрашивал нет ли ему телеграммы до востребования. Есть такая – «Обратитесь к Буррас в городе».

Буррас торговал швейными машинами.

– Хорошо, – сказал он сыщику, – присядьте. Сейчас все будет готово.

Через пять минут он получил триста долларов деньгами и чек на двадцать тысяч.

Буррас выдавал деньги, сопя и недоумевая, – эдакую кучу деньжищ такому оборванцу. Но этот грязный тип подходил под телеграфное описание и ответил на все вопросы верно. Бурраса все таки разбирало любопытство. Он спросил:

– А зачем это господин полетел в Месопотамию?

– То есть? – удивился сыщик.

– Вы знаете откуда деньги?

– От Касспэ и Мильвокэ в Руане.

– Так, – протянул Буррас, прочищая трубку, – в некотором роде от Касспэ. Ну ладно, вам ведь небось пора отправляться.

Они расстались.

Сыщик уехал, а на узловой станции его арестовали по обвинению в мошенничестве. Пока дело выяснилось, его угнали на восток, в город, откуда он предпринял свое путешествие. Там выпустили. «Советую вам уезжать из Америки, – сказал ему чиновник в тюрьме, – ваши приметы знает вся наша полиция».

– На что я вашей полиции!

– Это наше дело, – сказал чиновник, – только знайте, что поймать вас – минутное дело.

Вечером того же дня Эпсор получил очень неприятную телеграмму.

18
Брафлор идет напролом

С акциями Брафлора творилось уже с месяц что то неладное. Брафлор стал задумываться. Если это оттого, что они продали нефть и уголь и отказали в кредите нескольким фирмам горючего… то ведь горючее, в конце концов, не их специальность. Все их платежи в порядке… В чем же дело?

К члену правления приехал тот, что допытывался об Осии.

Старик влез к нему в кабинет, уселся, огляделся по сторонам и сказал:

– Я все узнал: мы сломаем себе голову на этом деле. Лавуэрс скупает кругом нефть и уголь. Кроме того он скупает динамит, металлургию и верфи. Чем это пахнет по вашему? Идитолом, не правда ли?

Брафлорист не ответил. Старик продолжал:

– У нас совершенно случайно накрыли одного молодчика с его чеками. Подумайте – в нашей глуши! Этот гусь приехал попробовать насчет заброшенных сланцевых руд. Наши его подпоили просто из любопытства. А потом наши акции! Я же вам говорил, что не хочу идти на улицу, на старости лет! Смотрите, что делается. Это Осиины штучки. Говорю вам: сговоритесь с ним или мы пропали. Он доберется до нашей шкуры так, что мы и заплакать не поспеем.

Брафлорист помолчал. Потом сказал:

– Теперь мы уж не можем бросить. Слишком много вбито сюда. Но все, что вы говорите – странно. Какой расчет Осии скупать нефть, если он думает об Идитоле?

– Как, какой расчет, – он не будет иметь конкурентов к тому времени, когда сможет пустить машину. Очень просто.

– Н-да, – согласился Брафлорист, – но у нас накапливаются сведения, и серьезные сведения. В конце концов мы сможем продаться Осии – за хорошие деньги. Всю нефть Осия не скупит.

– Бросьте, – сказал старик, вставая, – или я завтра продаю ваши акции.

– Мы купим их у вас, – ответил Брафлорист.

19
Один из героев

Дикая жара и духота жгла островок. Городишко был задушен на сегодняшний день. Инженер Порк вышел из конторы и поплелся, стараясь держаться теневой стороны. Он встретил знакомого.

– Я расплавлюсь скоро, – сказал тот. – Знаете, это не к добру. Это в роде того, что было в 1911, – кончится это торнадой. Барометр лезет, как свинья.

Порк кивнул ему и ушел. Он был не расположен рассуждать о метеорологических возможностях. Но он допускал, что может случиться и ураган, – какой только мерзости не может случиться на этом проклятущем островище.

Порк был в скверном настроении. На службе у него не выходило. Ему ставили на вид, что он пропадает на радиостанции по целым дням со своими опытами, а не занимается делом. А его опыты клеились мало. Что они ему предлагают? – четыре миллиона долларов за его «П-21». За вещь, которая перевернет весь мир. Это смешно. Кроме того, он огорчался, что в газетах мелькали какие то слухи об изобретенном в Европе «Идитоле». Этот Идитол ужасно походил на его «П-21». Надо торопиться, иначе он останется с носом. Но он не может рисковать, семья и проч. Четыре миллиона! – это за семь лет работы, лишений и т. д. Благодарю покорно. Он зашел домой, перекусил и уехал на радио-станцию. Там за горкой у него были два сарая и погреб под одним из них. В сараях для отвода глаз занимались биологическими изысканиями три девицы. Это тоже стоит денег. В погребе, где был один глухонемой негр, творилось волшебство «П-21».

Когда Порк вошел в погреб, его сразу охватил чудесный мир «П-21» и он успокоился. Громадный погреб освещался тихим ровным розоватым светом, который, казалось, исходит от каждого предмета. Громадные колеса вращались медленно и бесшумно, смазка прыгала в измерителе. Вольтаметры покачивали свои стрелки. Маленький приборчик весом с пол килограмма, с неистовой энергией вертел на цепи привешанный двухтонновый стальной пень, так что тот описывал в воздухе восьмерку. По этому пню спокойно ползал другой приборчик еще меньше и – не падал. Два приборчика катались на колесиках взад и вперед без посторонней помощи и рыли землю в углу. Земля сгорала, обращаясь в истинное ничто без цвета и запаха при помощи третьего прибора. Негр держал в руке стальной гибкий рукав, рукав тихо свистал, и этот свист прожигал дыру за дырой в четырехдюймовой стальной плите.

Порк остановился, но вдруг услыхал вопли наверху, нахмурился и пошел посмотреть, что это делается.

Девицы были на дворе, они уже не кричали, стояли бледные и смотрели на главную гору островка. Над этой горой росло мрачно и медленно серое облако, оно вытягивалось ввысь, оно ширилось, что то глухо и далеко загрохотало, над горой повисла молния, облака разошлись и Порк увидал над своим Рогочахи, на который он недавно ездил с пикником – ту черную линию дыма, которую знает всякий по Везувию. В воздухе похолодело, стало темно, ветер пронесся над их головами, бросил вверх сорванные ветви пальм.

Над вулканом, который вчера еще был самой мирной насыпью в мире, стоял гром и стон, а низ линии освещался кровавым пламенем его горящих внутренностей. Порк отпустил неистово перепуганных девиц в город к своим, принес полевой бинокль и стал смотреть.

На море творилось что то невероятное. Он никогда не видал такой бури. Волны в пятнадцать – чтобы не соврать, даже в двадцать метров вышины – вздымались над городской гаванью, молом и набережной и грохались прямо на улицу. Повозка с быками на его глазах улетела в море в две секунды. Но это было по-видимому только начало, скоро валы бури начали промежаться уже не валами, нет – стенами воды. Такие стены шли не крутясь, почти без пены – они влетали в город, закрывали дома и выметали улицы начисто. Два кафэ на самом берегу взвились и рухнули. Вал раскрыл транспортную контору, как коробку, сняв с нее крышу. Еще один такой – и контора осела в волны. Суда летали по гавани гигантскими мотыльками, моря не было видно, – но вот невероятный вал величиной с три хороших вокзала, поднял океанский грузовой пароход, перемахнул его, как спичку через мол и набережную и втиснул между двумя домами. Ветер свистал и ломал деревья, а из вулкана сыпались раскаленные точки. Негр вылез из погреба и обратился к хозяину, быстро вертя пальцами и спрашивая – что это, конец мира?

Порк глянул на него рассеяно, вдруг улыбнулся, схватил его за руку и они полезли в погреб. «Это мысль!» – повторял инженер – «а ну ка, попробуем поговорить со старичком…» Они быстро вытащили наверх несколько странно и нескладно составленных аппаратов и установили их. Инженер притащил еще пачку записных книжек и быстро рассовал их по карманам. Снизу поднялся дым. Инженер и слуга подбежали к обрыву, на котором трудно было держаться от дождя и ветра, и увидали, что ниже, в полукилометре быстро летит к городу огневая река – лава – жгет все на своем пути и отрезает их от города. Инженер на миг побледнел, но какая то туча села над городом, земля застонала и заколебалась под их ногами. Они отбежали назад, танцуя по земле, как на палубе, и бросились к аппаратам. Тотчас же между ними и вулканом образовался невысокий коридор, по которому не шел дождь, не вился дым и не летели ветки и прочая дрянь. Инженер направил свой аппарат в другое место и кругом них возник купол чистого воздуха. Словно невидимый колпак закрывал их от урагана.

Инженер поднял рукой рычаг, задержал, подумал минуту, перевел стрелки на чем то, похожем на часы, завинтил винтик и щелкнул. Тогда неистовый гул прорезал воздух, – они висели уже в воздухе и не падали, – земля закипела под ними, как котел пены и они увидали по своему коридору (все было видно как на ладони): – от вулкана отвалилась вся правая часть его; громада земли, в несколько километров вышины, встала на дыбы, поворачиваясь все направо и направо, она вдруг остановилась, как будто подождала секунду, подумала… потом лениво переломилась посредине и ухнула вся вниз – с лесами, пастбищами, фермами, речками – вся она, миллиарды тонн – вниз, по направлению к городу…

И инженер Порк, который знал, за что давали ему эти несчастные четыре миллиона, – увидал нутро вулкана – ад всех адов и преисподнюю преисподних – трепет и ужас – смерть и огонь – он увидал, как целое Миссисипи огня ринулось на город. Он закрыл лицо руками и зарыдал. Его семья была в городе. Он думал побороться с вулканом – он одолел его, но труп врага, эта неистовая печень застреленного вулкана выпала и раздавила все, что он считал всей своей жизнью.

Он схватил в руки какой то длинный предмет с ручкой около проводников, что то в роде реостата, – и вот, он и негр – двое живых бывшего города Роголэнд – унеслись ввысь, в воздух, освещенные, как духи страха и смерти, огнем неизобразимого пожара.

20
Эпсор глупит

– Говорите прямо, – кричал бледный Эпсор одному из своих подозрительных приятелей, – отвечайте мне безо всяких уверток: сколько вы ему давали за Идитол, ну?

– Двадцать четыре миллиона долларов, – еле слышно ответил тот.

– Вы болван, – отвечал ему Эпсор, – вы жадная и негодная свинья, вы обманули нас, – вы достойны смерти, – и я поклянусь вам, что вы не уйдете из банка живым. Вы узнаете, что мы можем. Вы нам скажете, когда вам подпаяют вот сейчас пятки, кем вы были подкуплены! Да-с!

Тот, к кому обращался Эпсор, был связан по рукам и ногам, около него стояли люди с револьверами в руках, а перед ним прыгал совершенно онеистовевший Эпсор.

– Разве вам не было предписано купить Идитол за любую сумму и не затягивать этого дела больше чем на двенадцать часов? Вы вырвали у нас из рук Идитол, как самый злейший враг наш, а кто вас сделал человеком, как не Диггльс-банк? Так то вы заплатили нам! Так за то – вы расскажете нам, какая сволочь затеяла через ваше любезное посредство бороться со мной и Осией Лавуэрсом. Жизнью моей клянусь, головой и руками, что я вытяну из вас жилу за жилой, пока вы мне не скажете! Кто? говорите – кто?

Бледные губы узника зашевелились. Слезы катились по его грязным щекам. Он пытался об’ясниться. Но страх перед пыткой и смертью, охватывал его чудовищными спазмами. Он никем не подкуплен, нет, нет. Но он признаётся, признаётся! он хотел обжулить банк, – он все говорит, он признаётся, – он хотел купить Идитол за гроши и нажить на этом. Вот и все. Разве мог кто-нибудь знать, что будет извержение? Там и вулкана то никакого не было. Может быть и извержение то началось от этого проклятого Идитол а с его бесовскими чудесами… Он умоляет о прощении, – ведь все воруют в конце концов – он никогда не был замечен, ни разу… Уж лучше бы он погиб на этом адском острове, чем ему слушать все, что ему теперь говорят. Если бы кто-нибудь знал, что он пережил – ведь он носился по волнам с буем в руках шесть дней – ровно шесть дней: он это делал для фирмы, он знал, что его вознаградят, – и вот теперь… он зарыдал.

Эпсор круто повернулся и ушел в другую комнату. Он позвал за собой двоих. Он спросил:

– Что вы скажете, профессор? Может ли то быть – извержение от самого Идитола? а?

– Я не решился бы утверждать, что этого не может быть. Вспомните о разрушениях при взрывах динамита и прочего… подумайте, что же могло бы быть здесь? Маленькая неосторожность… она так легко могла случиться, поскольку вы имеете дело с веществом, которое вам знакомо не в совершенстве.

Эпсор обернулся к другому:

– Что он вам говорил?

– То же самое, что и вам, – ответил тот.

– Вы ничего больше не могли из него вытянуть?

– Нет.

– Может быть вы были не достаточно энергичны?

Суб'ект развел руками.

– По совести сказать, удивительно, как еще это он жив. Да ведь надо же соблюдать и необходимую осторожность, – если у него зайдет ум за разум, то от него тоже немногого добьешься.

– Не давайте ему спать, – сказал Эпсор, – несколько дней… Потом оставьте на неделю чтобы отдышался. Держите одного. Может быть он еще заговорит. Как вы то думаете: – он врет или нет?

– Пожалуй, что и не врет, если не служил у того, кто его купил, – предполагая, конечно, что ваши подозрения оправдаются, – если он не служил у того всю жизнь.

– Н-нет, – сказал Эпсор, – это вряд ли…

И он выскочил опять к узнику, ударил его изо всей силы кулаком по лицу, вытер кровь с руки носовым платком и закричал:

– Так будешь ты говорить правду, продажная девка?

И слезы смешались на лице того с кровью и грязью, и он ответил своему господину и владыке:

– Я говорю правду.