Текст книги "Искушение. Сын Люцифера"

Автор книги: Сергей Мавроди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 40 страниц)

СЫН ЛЮЦИФЕРА. День 2-й.

И настал второй день.

И сказал Люцифер:

─ Сказано: не искушай. И это истинно. Человек не может бороться с искушениями. Он слишком слаб.

И спросил у Люцифера Его Сын:

─ А Христос? Он же выдержал все Твои искушения?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

─ Нет.

И опять спросил у Люцифера Его Сын:

─ Но Он же сумел возразить Тебе?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

─ А зачем Он возражал Мне? Зачем Он вообще разговаривал со Мной? Он надеялся Меня переубедить?

Он решил, что разгадал Меня и не смог удержаться от искушения сообщить Мне об этом. Это было искушение гордыней, и Он его не выдержал.

И опять спросил у Люцифера Его Сын:

─ Но ведь Он действительно разгадал Тебя? Ты указывал Ему неверные пути.

И ответил Люцифер Своему Сыну:

─ А разве существуют для Бога неверные пути? Для Бога любой путь верный.

Христос мог пойти любым путем. Но Я заставил Его сделать выбор и пойти одним-единственным. И потерять свободу.

И опять спросил у Люцифера Его Сын:

─ Но ведь Он не пошел Твоим путем? Туда, куда хотел Ты.

И ответил Люцифер Своему Сыну:

─ Разве? Если хочешь заставить врага пойти налево, посоветуй ему пойти направо. Только и всего. Христос пошел именно туда, куда хотел Я.

И опять спросил у Люцифера Его Сын:

─ Но Он же не поклонился Тебе?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

─ А почему? Разве для Бога существуют запретные поступки? Тогда это не Бог.

С О Н.

«Власть развращает, и абсолютная власть

развращает абсолютно».

Лорд Актон.

1.

В первую же ночь, когда Алексей Громов остался один в квартире (жену с ребенком он накануне отвез на дачу), ему приснился совершенно невероятный, удивительный сон.

Стоило ему только закрыть глаза, как в голове у него вдруг раздался какой-то странный, непонятный звук: то ли свист, то ли вой, который начал постепенно всё нарастать… нарастать… нарастать… И когда Алексею уже стало казаться, что голова его вот-вот лопнет и взорвётся, как перезрелый арбуз! всё вдруг резко кончилось. Как будто произошел в пространстве-времени некий скачок, и он внезапно оказался в каком-то совершенно ином, другом мире.

Изменился мир, и изменился он сам. Он тоже тут стал иным.

Он медленно, очень-очень медленно, плавно, не делая резких движений, встал с постели и так же медленно двигаясь, словно в каком-то желе, приблизился к раскрытому настежь окну. Он знал, что это всего лишь сон, что вот сейчас он прыгнет из окна и куда-то во сне полетит! ─ однако ощущения его были настолько живыми, реальными, настолько реалистичными, всё вокруг было настолько конкретным, зримым и осязаемым, что он на какое-то мгновенье даже заколебался. Да полно! Сон ли это? Но только всего лишь на одно мгновенье.

В следующую уже секунду он летел, летел над своим двором… всё выше, выше, выше!.. всё быстрее, быстрее, быстрее!.. В голове опять появился тот же самый, странный пронзительный звук, всё нарастающий!!!

И внезапно опять всё кончилось.

Алексей вдруг обнаружил себя стоящим в абсолютно пустой, голой комнате, с одной только кроватью посередине. На кровати кто-то лежал. Ничего ─ ни окон, ни дверей в комнате не было. Пол, потолок и голые стены.

Если до этого момента ощущения Алексея были всё же какими-то слегка неясными и размытыми, нечёткими, как это бывает во сне, то с этого мгновенья они стали полностью реальными. Алексей по-прежнему знал, что это сон, но знал он теперь это одним только умом. Чувства же совершенно ясно и недвусмысленно подсказывали ему, что это явь. Он видел, слышал, осязал, обонял запахи. Он попытался ущипнуть себя за руку и чуть не зашипел от боли.

Короче говоря, это была явь, самая что ни на есть настоящая явь; реальность! Самая что ни на есть подлинная-расподлинная реальная реальность! Реальность ─ и всё тут! Хоть ты тресни!

Алексей некоторое время приходил в себя и очумело, в полном ошеломлении крутил головой вокруг (хотя смотреть, собственно говоря, было особенно не на что – комната была пуста), затем нерешительно, не зная, что делать, приблизился к кровати.

На кровати лежала женщина. Она лежала на подушке, укрывшись одеялом, спиной к нему, так что лица видно не было. Алексей на цыпочках, тихо-тихо ступая и стараясь не шуметь, обошел кровать, наклонился и осторожно заглянул спящей в лицо. И тут же чуть не вскрикнул от изумления! Это была Нинка, жена его лучшего друга Васьки Зайцева!

С Васькой они дружили с детства и были, что называется, не разлей вода. За все эти годы, а было им обоим сейчас уже под тридцать, они, в сущности, даже ни разу серьезно и не ссорились.

Васька жил этажом выше. Это был крупный, красивый, спортивный парень. Спокойный, добродушный и немного флегматичный. Имевший, кстати сказать, всегда огромный успех у женщин. Алексей ему даже в этом слегка завидовал. То есть, собственно, это сейчас слегка, а раньше-то, в юности, и довольно-таки сильно. Сам-то он был росточка невысокого, щупленький, маленький, да и вообще внешность имел весьма невзрачную и неказистую. Соответственно, и особым вниманием у прекрасного пола никогда не пользовался.

Нинка, Васькина жена, была тоже девушка яркая и видная, подстать мужу. Высокая, стройная, надменная и, на взгляд Алексея, очень, очень красивая. Шикарная, в общем, девица! Ему самому-то такие девушки всегда были абсолютно недоступны. Ни в институте, когда он был еще студентом, ни позже. Они просто-напросто не обращали на него никакого внимания.

Ваську своего она, судя по всему, очень любила, с Алексеем же, как лучшим другом своего мужа, тоже обращалась довольно дружелюбно, почти дружески.

Но вот как мужчину она его, похоже, вообще не воспринимала. А это ведь обычно всегда чувствуется. Алексей, по крайней мере, чувствовал. Впрочем, он старался на неё особенно не обижаться. Ну, какой он, в самом деле, для неё мужчина? Особенно по сравнению с её дорогим Васечкой. Начать с того, что ниже на целую голову. Да и вообще… А-а!… Да ладно! Чего говорить.

У самого Алексея жена имела экстерьер, откровенно говоря, весьма и весьма посредственный. Маленькая, слегка полноватая – этакая кубышечка! – с жидкими, прямыми, всегда словно сальными какими-то, волосами. Ну, в общем, как говорится… Не фонтан, короче. Она и в девушках-то никогда особенно не блистала, а уж выйдя замуж, и окончательно махнула на себя рукой и перестала за собой следить. Вся ушла в семью, в хозяйство, в дачу, еще больше располнела, да и вообще как-то очень быстро вся огрубела и обабилась.

Алексей последнее время все чаще и чаще ловил себя на мысли, что смотрит на свою жену с какой-то легкой брезгливостью, чуть ли прямо не с отвращением. Хорошо, что хоть в постели нетребовательна и непритязательна. И то слава богу! А то бы вообще труба!

Он и женился-то на ней в сущности только потому, что отчетливо понимал, что ничего лучшего ему не светит и привередничать тут не приходится – по Сеньке и шапка! Хотя, в принципе-то, баба она была неплохая: добрая, веселая, никогда не унывающая, хозяйка была прекрасная, но…

Когда-то Алексею хотелось другого, совсем другого! Хотелось настоящей, серьезной любви, настоящей страсти, подлинных чувств. Хотелось найти свою мечту, встретить Её!.. Красивую, загадочную, романтичную…

Один раз ему даже показалось, что он Её встретил. Была у них на курсе в институте одна девочка… Аллочка… Странно, но Алексей даже и не помнил уже сейчас толком, как она выглядела. Была ли она хоть красива? Какие у неё, к примеру, были ноги?.. стройные?.. а грудь?.. Абсолютно ничего! Ничего конкретного. Никаких конкретных воспоминаний.

Один только общий образ. Образ в целом. Какой-то общий романтический флёр, её окутывавший, опутывающий, окружавший… Что-то в ней такое было… Особое… Молчаливость какая-то, что ли?.. Даже не молчаливость скорее, а задумчивость. Или нет! Мечтательность!.. Загадка… Тайна…

Впрочем, Алексей и сам понимал, что все это он, наверное, сам себе напридумывал. По крайней мере, вся эта загадочно-мечтательная романтичность вовсе не мешала ей прекрасно учиться и посещать исправно все институтские семинары и лекции, а на последнем курсе быстренько выскочить замуж – и очень удачно! – за самого, пожалуй, завидного жениха их курса. Здоровенного такого парня – весьма, кстати, неглупого! – из очень, к тому же, обеспеченной семьи. Веселого, шумного, с румянцем во всю щеку. Словом, как в известной песне поется: «А я люблю военных, румяных, здоровенных». При взгляде на которого на ум невольно сразу же приходило выражение: кровь с молоком. Парня, короче говоря, в некотором роде, может, и замечательного – просто, как прекрасный образчик здоровой мужской породы – но уж, во всяком случае, совершенно земного, даже приземленного, и от всех этих романтических бредней, загадочностей-таинственностей, меланхолий, всяких там задумчивостей и прочей сентиментальной чепухи: сюсюканий и охов-вздохов – бесконечно далекого.

В общем, собственно, примерно такого же, каким был его друг Васька. Алексею, помнится, это сравнение еще тогда сразу же пришло на ум. И позже, когда Васька женился, его жена Нина чем-то всегда неуловимо напоминала Алексею Аллу. Хотя внешне они были на самом-то деле совершенно непохожи.

Наверное, именно этим своим полным равнодушием и холодностью, именно тем, что ни та, ни другая никогда не воспринимала Алексея всерьез, как мужчину. Именно этой своей недостижимостью и недоступностью.

Да нет! Алексей вовсе не стремился соблазнять жену своего лучшего друга, ─ боже упаси! – ему и самому никогда в жизни и в голову бы не пришло, скажем, пытаться за ней ухаживать, иметь на неё виды и строить ей какие-то там куры; но было, тем не менее, в этом её холодном, полупрезрительном равнодушии и подсознательном пренебрежении что-то, глубоко обидное и оскорбительное. Как будто он для неё вообще и не мужчина даже, а нечто, вроде какого-то маленького комнатного песика. Любимца её мужа, с которым, соответственно, надо стараться дружить и вообще обращаться хорошо. Но если муж вдруг вздумает его завтра, к примеру, выгнать или кому-то отдать – то тем лучше. Хлопот меньше будет.

2.

И вот теперь, стоя посреди пустой комнаты, пребывая в этом своем, ни на что не похожем сне-реальности, Алексей, к своему величайшему изумлению, узнал вдруг в лежащей на кровати женщине именно Нину! Глаза у неё были закрыты, дыхание ровное и спокойное – словом, похоже, она глубоко спала.

Алексей некоторое время растерянно на неё смотрел, потом очень медленно и осторожно протянул было руку к её плечу… – и в нерешительности остановился. Его все больше и больше поражала абсолютная реальность происходящего. Он был реальным, Нина была реальная, кровать была реальная, комната была реальная. Все было реальное! Единственное, что было нереальным, так это вся ситуация в целом.

Что это вообще за комната? Откуда здесь взялась Нинка? Где Васька? Точнее, конечно, не «где Васька?» ─ это же сон, причем тут Васька! Это же не реальная Нинина спальня – а! черт! Алексей почувствовал, что запутался. Что все это значит, короче?! И что делать? Нинку, наверное, надо разбудить? Или не будить? Вдруг это вообще не Нинка? А какой-нибудь, там, монстр или демон, принявший вид Нинки. Который только того и ждет. Чтобы его сейчас «разбудили». Это же совершенно особый, свой мир, мир сна. Здесь свои законы.

Алексею вдруг вспомнились всякие дурацкие фильмы ужасов про всякие, происходившие во сне, страсти-мордасти, и он невольно передернулся. Бр-р-р!.. Ну её! Эту Нинку или что это там на самом деле такое. Лучше, пожалуй, её не трогать. И вообще ничего здесь не трогать. По принципу: не буди лихо, пока оно тихо.

Он так же осторожно и медленно убрал руку. Происходящее начинало его, по правде сказать, несколько беспокоить. Что-то здесь было не так. Надо бы отсюда, из этого «сна», поскорее убираться. Удирать. Уматывать. Улепетывать. Просыпаться, в общем. Какую-то штуку его сознание выкинуло, не такую. Куда-то, он кажется, по ошибке не туда он попал. На фиг такие «сны»! Какой это, к черту, сон, если вот он тут стоит и рассуждает даже лучше, чем наяву?!

Да, «просыпаться»! Легко сказать. А как? В фильмах героя в таких случаях всегда кто-то будит. Так… Это не прокатит. Меня будить некому. Я один в квартире. Как, блядь, перст. Жена с ребенком на даче. Сам вчера отвез.

Алексей опять подивился своему совершенно отчетливому и ясному пониманию происходящего. Все он помнил, все понимал. Где он, что с ним, как он здесь оказался. Да что это вообще такое-то!! Сон!.. Хорош «сон»!

Нина невнятно пробормотала что-то во сне и перевернулась на другой бок. Алексей в испуге замер, потом с трудом перевел дух. Фу-у-у!.. Так и заикой остаться недолго. Сердце неистово колотилось, на лбу выступил пот.

У-у-уф!.. Чего это я так испугался-то? Чего-чего… Того самого! Вот как проснется сейчас! Улыбнется… А во рту у неё клыки, как у какого-нибудь, блядь, графа Дракулы. Или когти на руках железные, как у этого… ну… как его там?.. Крюгера. Из бесконечного сериала того дурацкого… «Пятница 13-ое»? Нет… «Кошмар на улице Вязов»? Да, точно! Кошмар, блядь. На улице Вязов. Точно-точно! Там еще этот Крюгер со своими пальчиками железными и в полосатом свитере за всеми гонялся.

Алексей с опаской посмотрел на Нину. Из-под одеяла виднелась только голова, рук видно не было.

Та-ак… С когтями она там или без – пёс её знает. Лучше не проверять. Что свитера на ней нет – это уж точно. Хотя, впрочем… Под одеялом же ничего не видно. Что там на ней есть. И чего нет… И есть ли что-нибудь вообще…

При этой последней мысли Алексей вдруг ощутил небольшое волнение. А что там, действительно, на ней одето? Может… ничего?.. Или даже нет! Сорочка… коротенькая… а под ней – ничего. Или нет! А под ней – коротенькие трусики… Коротенькие-коротенькие! Шелковые… Ну, гладкие, в общем, на ощупь. Такие… типа плавок, но чтобы попочку хоть немного прикрывали. Не полностью, конечно, но так… Не просто ниточка сзади, как сейчас модно, а чтобы было что-то сзади. Чтобы попка не была вся открыта. Чтобы можно было под них, под эти трусики, сзади рукой подлезть…

Он живо представил себе, как просовывает руку под одеяло… прикасается к Нинкиному телу… гладит его… ощупывает… как просовывает потом руку – один только пальчик сначала! – снизу ей под трусики… Или нет! Как он сначала трогает рукой, еле-еле! Самыми кончиками пальцев! Её ногу внизу, у самой щиколотки… Как потом рука его поднимается по её ноге все выше… выше…

Черт! Алексей неожиданно почувствовал, что у него сильнейшая эрекция, и что возбуждение его против его воли и совершенно независимо от него самого все нарастает и нарастает, усиливается и усиливается. Страхи его все разом куда-то вдруг исчезли, и он внезапно ясно осознал, понял, ощутил, что находится один, совсем один, в пустой комнате, наедине со спящей на кровати молодой, красивой и безумно нравящейся ему женщиной. Вероятно, к тому же, совсем раздетой. Женщиной, о которой он мог раньше только бесплодно мечтать.

Черт! Но это же Васькина жена! Ну и что? Это же сон! Мой собственный. Во сне все можно. Человек во сне за себя не отвечает. Мало ли чего кому снится?! И не такое еще снится. Такое, блин, иногда приснится, что и рассказывать-то потом стыдно. Да и зачем? Никто и не рассказывает никогда. Это же подсознание. Неконтролируемый процесс. Дело сугубо личное и интимное. Может, Васька мою жену тоже каждую ночь шпилит? Я же не знаю!.. Хотя, с другой-то стороны, на кой ляд она ему сдалась! Когда у него такая вот Ниночка есть… Такая… роскошная… женщина… Такая… красивая… С такими вот… формами…

Алексей, все ещё сомневаясь и колеблясь, рассеянно потрогал рукой простыню. Простыня тоже была абсолютно реальная. Как и все остальное. Простыня как простыня. Белая, прохладная и чуть шершавая на ощупь.

Тогда он, почти решившись, тихо, чтобы не потревожить ненароком спящую Нину, присел на край кровати. Помял пальцами край одеяла…Тонкое.

Алексей чувствовал, что его похоть, его желание буквально с каждой секундой становятся все сильнее и сильнее. Он уже с огромным только трудом мог себя контролировать. Рука его словно украдкой, ненароком, тайком, словно сама собой скользнула вдруг под одеяло. Глубже… глубже…

Внезапно Алексея будто обожгло, и он поспешно выдернул руку. А ну как она сейчас вдруг проснется!? И увидит, чем он тут занимается? И в ответ на его жалкие приставания и домогательства просто-напросто откровенно расхохочется ему в лицо! А потом еще и расскажет обо всем Ваське!

При одной только этой ужасной мысли краска бросилась Алексею в лицо, и все его существо мгновенно затопила жаркая волна совершенно нестерпимого, непереносимого стыда. Он словно наяву испытал это чудовищное унижение. Щеки его пылали, глаза бегали, мысли путались.

Руки судорожно поглаживали край кровати. Прошла, наверное, целая вечность, прежде чем он смог наконец успокоиться и взять себя в руки.

Что за чушь! Какому еще Ваське! Чего она «расскажет»? Это же сон! Сон!! Мой собственный. Я здесь хозяин. «Расхохочется!» Да пусть только попробует! Да я ей тогда!.. Я ей!.. Я ей!..

Алексей хоть и храбрился и хорохорился, но при одной только мысли, что Нина сейчас вдруг проснется… И посмотрит ему в глаза… Нет уж! Пусть уж лучше она спит! А он её во сне… Потихонечку… Вот так…

Алексей почувствовал, что не может больше с собой бороться. Да и не хочет.

Он решительно и резко сунул руку глубоко под одеяло, но не рассчитал от волнения своего движения и сразу же наткнулся на что-то горячее и упругое. Мгновенно в испуге отдернул руку, но поскольку Нина никак не отреагировала – не только не проснулась, но даже и не пошевелилась – он тут же опять, но только теперь уже гораздо более расчетливо и осторожно, прикоснулся самым кончиком пальцев к её жаркому телу. Нина по-прежнему глубоко спала.

Алексей, почти окончательно успокоившись, тихо-тихо погладил её горячую и гладкую кожу; потом, уже не торопясь, вынул руку из-под одеяла; аккуратно, стараясь все же на всякий случай не шуметь (хотя теперь он был почему-то почти уверен, что Нинка не проснется – это же его сон, его! черт возьми! он может делать здесь все, что угодно!), пересел ниже, в ноги Нины; нежно, ласково, изо всех сил сдерживая себя и уговаривая не торопиться и не спешить, погладил поверх одеяла её щиколотку… внешнюю часть стопы… Потом, все так же поверх одеяла, еле-еле его касаясь пальцами, начал подниматься, подниматься рукой вверх по её ноге: икра… коленочка… выше… выше… так… задержался слегка на талии – буквально на мгновенье! (Ниночка спала на боку, согнув немного ножки в коленочках) и, опустив затем руку чуть ниже, погладил её бедро и верхнюю ягодицу.

Сначала так же слабо и осторожно, совсем чуть-чуть! почти без нажима! а потом все плотнее и плотнее прижимая широко раскрытую свою ладонь к её телу и сильно стискивая пальцами через одеяло её плоть. Одеяло было совсем тонкое, и Алексей прекрасно, отчетливо и во всех мельчайших самых деталях и подробностях все через него чувствовал и ощущал: каждую складочку, резиночку, каждый шовчик на Нинкиных трусиках.

Он резко опустил руку опять вниз по её ноге, к самой стопе, и уже забыв и отбросив почти всякую осторожность, сунул руку под одеяло (второй рукой при этом он опирался на кровать), сразу же нащупал голую Нинкину ногу, обхватил её ладонью и быстро повел руку вверх. Выше… выше… выше… Бедро… Трусики… Тут же сунул под них руку и, ощутив между её ног что-то мягкое, влажное и горячее, ввел средний палец внутрь.

Потом, уже почти ничего не соображая и теряя над собой всякий контроль, рывком сбросил с неё одеяло, лег, торопясь, рядом и, спеша и путаясь, не в силах никак справиться трясущимися пальцами с непослушными пуговицами на брюках, стал стягивать их с себя, дрожа как в лихорадке…

Возбуждение его было настолько велико, что, войдя в неё, он успел сделать только всего лишь пару движений. После чего судорожно дернулся всем телом, стиснув зубы, закрыв глаза и откинув чуть назад голову; сдавленно застонал и!.. проснулся.

Он по-прежнему лежал один, дома, в своей комнате. Трусы были мокрые.

Го-осподи! Да у меня же только что была поллюция! Матерь божья и пресвятые угодники! Это когда же со мной последний раз такое было-то? Лет в 15, наверное?

Алексей перевернулся на спину, закинул руки за голову и прислушался к своим ощущениям. На душе у него было легко и радостно. И немного грустно. Жаль, что так быстро все кончилось! Ему хотелось вернуться опять туда, назад, в свой сон. Он с наслаждением стал вспоминать подробности.

Как он её сжимает руками… её тело… жаркое, упругое,… Как он вводит… ей… между ножек… сзади… приспустив слегка ей трусики… между её длинных и стройных ножек…

Алексей почувствовал, что опять возбуждается. А, черт! Сейчас бы опять… туда … Только теперь уже не торопясь… Медленно… спокойно… С чувством, как говорится… с толком… с расстановкой… Как положено…

Вот черт! Ну, и сон! И как ведь все реально было! Даже сверхреально. Еще лучше, чем в жизни. Дьявольщина! Как будто правда Нинку только что дрючил!

Алексей нарочно старался думать про все, что с ним только что произошло, в нарочито-прозаическом, грубоватом тоне, чтобы хоть как-то пригасить, скрыть, спрятать от себя самого свои собственные тайные, сокровенные мысли и ощущения. Ему было хорошо! Очень хорошо! Очень. Так хорошо ему не было еще вообще никогда!

Ни с женой своей, Веркой, ни с кем. Да какая там Верка! Тьфу! Плюнуть и растереть. Вот Нина!… Вот это женщина!… Да-а!.. Везет же этому дураку-Ваське!

Как ни странно, но мысль, что он только что, в сущности, изнасиловал, пусть и во сне, жену своего лучшего друга, была Алексею даже приятна. Добавляла в его сладостные воспоминания какую-то особую, дополнительную пикантность. Остроту. Перчинку.

Эх, еще бы такой сон увидеть! Опять… Алексей даже зажмурился от удовольствия. Как сытый кот, мечтающий о новой порции сметаны. Только что не замурлыкал. У-у-у!.. Опя-ять бы… Только теперь уже по-другому… Без спешки… Без суеты… На спинку её сначала положить… Куколку… Ууу-ух! Ножки на плечи себе закинуть… И!.. А потом на животик… Ножки ей сзади тихонечко раздвинуть… Не-ежно… Не-е-ежно…

Алексей вдруг поймал себя на мысли, что думает о Нине, Васькиной жене, живой, здоровой, хорошо знакомой ему женщине, как о какой-то вещи, какой-то бездушной резиновой кукле. С которой можно делать и вытворять все, что угодно. Мять, сгибать, заставлять принимать по своему желанию любые позы. Впрочем, эта мысль тоже была ему приятна.

Мысль, что он обладает над ней, над её телом, абсолютной властью. Может делать с ней все, что угодно! все, что он захочет! все, что только ему заблагорассудится! Ничего у неё не спрашивая, нисколько её не стыдясь и не стесняясь. Вообще не интересуясь её реакцией.

Эх! Алексей даже заёрзал на кровати от возбуждения. Еще бы хоть разок! Ну, хоть один-единственный разочек!..

3.

На работе у Алексея целый день всё валилось из рук. Ничего не ладилось и не клеилось. Он был рассеян, несобран, невнимателен, отвечал постоянно невпопад и вообще, как не преминула язвительно заметить их желчная и злая машинисточка Оленька, «витал в облаках». («Громов у нас сегодня витает в облаках!»)

Да какая там, к черту, работа! Сегодняшний сон не шел у Алексея из головы. Он весь день всё мечтал, млел, вспоминал разные волнующие подробности. Как он… и как потом… и какая она была…

Все эти воспоминания возбуждали и будоражили его необычайно. Они были настолько яркими и реалистичными, настолько живыми, как если бы он действительно провел сегодняшнюю ночь с Васькиной женой.

Блин! Плавки надо было одеть. Из-за стола лишний раз теперь не выйдешь!

Алексей едва дождался конца рабочего дня. Ему не терпелось зайти поскорее к Ваське. Эта идея не давала ему покоя уже с самого утра.

Мысль, как он увидит сейчас Нину, будет с ней разговаривать как ни в чем не бывало, смотреть ей в глаза, вежливо улыбаться… зная, что сегодня ночью!.. Эта мысль была настолько захватывающа, настолько волнующе-соблазнительна, что он едва-едва удержался, чтобы не отпроситься пораньше. Под любым предлогом. Голова болит! Нога-ухо! Да пошли они все!! Пусть думают, что хотят!

Придя домой, Алексей прямо с порога зашвырнул на диван свой кейс и, даже не переодеваясь, помчался к Ваське. Уже позвонив, он наскоро подумал, что ему сейчас скажет («Слушай, Вась!..»), как вдруг дверь открыла сама Нина. Увидев её, Алексей от неожиданности чуть не поперхнулся и почувствовал, как горячая краска заливает его лицо. Все его ночные воспоминания сразу же нахлынули на него с новой силой.

– Привет, Нин, ─ наконец, запинаясь, кое-как выговорил он. – Васька дома?

─ Здравствуй. Ты знаешь, он в командировку уехал на неделю. Только к выходным вернется, ─ вежливо и равнодушно сообщила ему Нина, даже не приглашая войти и явно ожидая, что он сейчас же повернется и уйдет.

– Поня-ятно… – протянул Алексей, пытаясь хоть немного потянуть время. – А ты что не на даче? Я своих позавчера еще отвез. (Дачи у них с Васькой тоже были рядом.)

– Да некогда всё. Может, в эти выходные съездим, если получится, ─ Нине явно не терпелось поскорей закончить разговор.

– Ну, ясно. Ладно, Васька объявится – пусть позвонит.

─ Хорошо, я передам.

─ Ну, пока.

─ До свиданья.

Алексей постоял немного перед захлопнувшейся дверью, потом медленно повернулся и побрел к лифту. К привычному уже чувству унижения, которое он всегда испытывал, общаясь с Ниной, примешивалось теперь еще и чувство какого-то непонятного разочарования. Он и сам не мог себе полностью объяснить его природу. Он словно бы подсознательно ожидал, что у них теперь с Ниной чуть ли не роман начнется.

Что она тоже что-то там такое почувствует, будет его теперь как-то по-другому воспринимать, по-другому к нему относиться. Что ей тоже чуть ли не такой же точно сон сегодня снился. Или что это даже вообще была там она. Настоящая. Реальная. В этом его сверхреальном сне.

Алексей и сам понимал полную бредовость и дикость всех этих своих горячечно-сексуальных фантазий, но, тем не менее, обычное полное равнодушие Нины подействовало на него, как ушат холодной воды. Оживление и возбуждение его исчезли, уступив место какой-то внутренней опустошенности и презрению к самому себе, к собственной никчемности. В нем словно вдруг ожили и пробудились все его юношеские и, казалось бы, давным-давно уже прочно и благополучно забытые и изжитые застарелые комплексы по поводу своей непрезентабельной внешности.

Да кому ты нужен? Ни рожи ни кожи! Ни денег. А тоже туда же. «Роман»!.. Как же! Держи карман шире! Да она тебя в упор не видит! Ты для неё вошь, тля. Что ты есть, что тебя нет! И правильно делает. Ты и есть тля. Ничтожество несчастное! Добейся сначала хоть чего-нибудь в жизни, а потом уже и к таким женщинам подкатывай. Тоже мне, Дон Жуан нашелся! Демон, блядь, обольститель с соседнего этажа прилетел. Казанова беспонтовый.

От всех этих мыслей настроение у Алексея окончательно испортилось. На душе было мерзко, скверно, беспросветно-тоскливо и вообще как-то пакостно и слякотно. Как будто там шел мелкий, серый, унылый, бесконечный, холодный, моросящий, осенний дождь.

Эх, напиться, что ли?! Завить горе веревочкой! Как там у Аполлона Григорьева-то поётся-говорится?

Знобко… Сердца боли вроде стихли.

Водки, что ли?

Вот именно! «Водки, что ли?» Ага, «водки»! Напьёшься тут. Завтра же с утра на работу идти. Да и нет же дома ничего! Специально, что ль, теперь в магазин тащиться?.. Да и!.. Только хуже будет. Проверено же уже не раз.

Алексей побродил бесцельно по пустой квартире, не зная, чем заняться, потом включил от скуки телевизор. Пощелкал кнопками. Ничего! Бесконечные сериалы да фильмы тридцатилетней давности, совсем уж какие-то дремучие. Взвейтесь-развейтесь! Блядь! Человек с работы пришел. Смотреть вообще нечего. Поневоле тут сопьешься. Ну, чего делать-то будем? Спать, что ли, завалиться?.. В полвосьмого?

Чем, интересно, сейчас наша Ниночка дорогая занимается? А? И как она одета? Что на ней сейчас? Лето, жарко же. Может, та самая рубашечка?.. И трусики… А кстати, есть у неё, действительно, такое бельё? Какое во сне на ней было. Вот интересно бы выяснить!.. А как?.. Да и вообще, о чем я думаю! Что за бред мне опять в голову лезет! Хватит уже! Ну, приснилось и приснилось. Всё! Проехали.

О-о-о-охо-хо!.. Так чего делать-то все-таки будем? А? Алексей два раза подряд зевнул и вдруг почувствовал, что глаза у него слипаются, веки налились свинцом, и вообще, ему смертельно хочется спать. Непреодолимо!

Уже засыпая на ходу, он с трудом, из последних сил разделся и повалился на кровать, кое-как натянув на себя одеяло. «Умыться бы надо…» ─ успел еще подумать он, прежде чем окончательно провалиться в какую-то черную бездонную пропасть.

4.

Алексей вновь обнаружил себя стоящим в той же самой комнате. Рядом с той же самой кроватью, на которой опять спала какая-то женщина. Нинка!!

Алексей почувствовал, что он даже вспотел весь от волнения. Неужели правда?! Неужели??!! Господи, спасибо тебе!! Неужели он опять сейчас?!.. Как вчера!.. Или нет, не как вчера… Теперь не надо торопиться… Зачем?.. Теперь же я все знаю … Времени много…

Он неспешно, неторопливо, растягивая удовольствие и уже заранее предвкушая и смакуя в душе все подробности всего того, что он сейчас собирается сделать, обошел вокруг кровати, остановился… потом все так же неспешно, будто бы словно колеблясь и раздумывая, взял двумя пальчиками одеяло за самый кончик, и стал плавно-плавно, сантиметрик за сантиметриком … стягивать, стягивать, стягивать его с Нины…

Сначала медленно… медленно… совсем медленно… но потом же, потеряв совершенно голову при виде открывающейся перед ним постепенно нестерпимо-немыслимо-соблазнительной картины полуобнаженного прекрасного женского тела – такого близкого и доступного! только протяни руку! – и забыв мгновенно все свои благие, чисто рассудочные решения и намеренья на этот раз не торопиться и не спешить, разом дернул одеяло на себя!

И в тот же миг Нинка сразу же проснулась!! Несколько мгновений она молча смотрела вокруг ничего не понимающим взглядом, потом вдруг резко села на кровати, поджала под себя голые ноги и, прикрывая руками грудь, уставилась на Алексея своими широко открытыми глазами.

– Что ты здесь делаешь? ─ высоким, прерывающимся от волнения и страха голосом, громко спросила она.

Алексей стоял, держа в руке одеяло, совершенно растерявшись и не в силах вымолвить ни слова.

– А… А… Ниночка… Это же сон… Понимаешь… Всего лишь сон…

─ Что ты здесь делаешь!? ─ ничего не слушая опять повторила Нина, по-прежнему глядя на Алексея в упор.

– Ничего… ─ окончательно под её взглядом потерялся тот. – Я просто стою… Иду… Смотрю… Ты лежишь… Решил… Надо поинтересоваться… что с тобой?.. Может… тебе плохо?.. Может… помощь нужна?.. Скорую вызвать… Позвонить…