Текст книги "Искушение. Сын Люцифера"

Автор книги: Сергей Мавроди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 36 (всего у книги 40 страниц)

Он прикрыл глаза и будто снова сразу оказался в той комнате, перенесся туда; словно наяву услышал опять чуть хрипловатый, негромкий, равнодушно-снисходительно– ленивый голос своего ночного собеседника. Голос человека, абсолютно уверенного в себе, всё знающего и всё понимающего и словно прожившего на Земле уже не одну тысячу лет. Кубрин даже поёжился невольно при этом воспоминании, и ему как-то не по себе стало. Как если бы повеяло вдруг на него ледяным дыханием какой-то мрачной неведомой бездны.

– А!.. вот наконец-то и Вы, Николай Борисович! – вновь раздалось у него в ушах. Это было первое, что он тогда, во сне, услышал.

– Где я? – Кубрина будто опять с головой захлестнуло то чувство глубокого удивления и даже какого-то испуга, которое он в тот момент испытал.

– Во сне, – любезно пояснил ему его собеседник. – Вы спите и видите сон.

– Сон? – Кубрин с изумлением озирался по сторонам. Смотреть, впрочем, было особенно не на что. Комната как комната. Ничего примечательного. Да и вообще всё вокруг как-то расплывалось; дрожало, мерцало и дразнило; было каким-то туманным и размытым. Марево какое-то. По-настоящему отчетливо виден был только его собеседник. Вот он-то был действительно реальным. И слова он говорил реальные. Самые что ни на есть.

– Ну и как Вам в новом качестве?.. Нравится? – словно бы вновь услышал Кубрин.

– О чем Вы? В каком еще новом качестве? – с изумлением уставился Кубрин на сидящего напротив мужчину.

– Ну, гения! – засмеялся тот. – Вы же у нас теперь гений! Нравится Вам быть гением?

Кубрин некоторое время молча смотрел на своего собеседника, не в силах вымолвить ни слова.

– Послушайте!.. – наконец с усилием выдавил он из себя.

– Да-да! – понимающе усмехнулся в ответ мужчина и кивнул головой. – Вы абсолютно правы. Ветки на голову просто так никому не падают. Да ещё и так удачно.

– Так это?.. – Кубрин даже рот от удивления открыл. Мужчина, не отвечая, всё с той же насмешливой полуулыбкой лишь молча на него поглядывал.

– Кто Вы? – внутренне обмирая от какого-то суеверного ужаса, тихо спросил Кубрин. (Он и сейчас вздрогнул, вспомнив то своё ночное чувство.)

– Инопланетянин! – весело откликнулся его собеседник. – Гуманоид! Сверхразум. Ах, ну да! Вы же знаете теперь, что никаких инопланетян не существует. Никаких сверхразумов и сверхцивилизаций! Солнечная вспышка и!.. Готово дело! Глобальная стерилизация планеты. Просто и эффективно, не правда ли? – мужчина снова засмеялся, глядя на Кубрина в упор. Глаза его, однако, при этом не смеялись. Они смотрели на Кубрина пристально, холодно и изучающе, как на какой-то новый, интересный экземпляр своей неведомой коллекции.

(Причем здесь «коллекция»? – помнится, тогда, во сне, в растерянности подумал Кубрин, недоумевая, почему именно это слово всплыло вдруг внезапно у него в памяти. – Какая еще «коллекция»? Коллекция чего?.. Или кого?)

– Да, так насчет солнечной активности, – оборвав внезапно, как обрезав, свой смех, продолжал между тем мужчина. – Возможно, завтра-послезавтра на Солнце будет чудовищная вспышка. Самая сильная, наверное, за всю историю наблюдений, – он замолчал, выжидающе глядя на Кубрина.

– А я здесь причем? – ничего не понимая, после паузы автоматически пожал плечами тот. – Подождите, подождите! – опомнился вдруг он. – А Вы откуда знаете? Что на Солнце завтра вспышка будет?

– Я сказал: ВОЗМОЖНО, будет, – спокойно поправил Кубрина его невероятный собеседник.

– Ну и что? Что значит «возможно»? – Кубрин по-прежнему ничего не понимал. Странный какой-то разговор. Дикий совершенно! Как будто с Господом Богом. «Завтра на Солнце, ВОЗМОЖНО, будет вспышка»! Ну и что? Что на это вообще отвечать прикажете? И как реагировать? – А!.. Так об этом объявляли, наверное?!.. – с запоздалым облегчением сообразил наконец он.

– Нет, – все так же спокойно возразил Кубрину мужчина. – Никто об этом нигде не объявлял. Об этом вообще пока никто не знает.

– Так откуда же тогда Вы знаете?! – Кубрин, несмотря ни на что, ощутил поднимающееся в душе раздражение. Что это, в самом деле, такое?! Издеваются над ним, что ли?

– Да уж знаю! – на губах мужчины снова заиграла ироническая усмешка. – Что-то для гения Вы не слишком сообразительны. Ладно, впрочем, – погасил он тут же свою усмешечку. – Перейдемте-ка лучше к делу! Вы ведь знакомы с неравновесной термодинамикой? Хотя бы в общих чертах? – мужчина вопросительно посмотрел на Кубрина.

– С чем-с чем? – даже растерялся на мгновенье Кубрин, настолько неожиданным был переход.

– Ну, флуктуации, точки бифуркации… – подбодрил его мужчина. – Вспоминайте, вспоминайте! «Когда система, эволюционируя, достигает точки бифуркации, детерминистическое описание становится непригодным. Флуктуация вынуждает систему выбрать ту ветвь, по которой будет происходить дальнейшая эволюция системы. Переход через бифуркацию – такой же случайный процесс, как бросание монеты», – менторским тоном, будто читая лекцию в университете, процитировал он. – Ну, припомнили?

– Погодите, погодите! – с трудом стал соображать Кубрин. – Точки бифуркации – это критические точки, что ли? Когда сколь угодно малое воздействие может привести к принципиально новому поведению всей системы? В частности, к катастрофе. Цистерна с капающей сверху водой, стоящая на наклонной платформе. Последняя капля опрокидывает цистерну. Бабочка, пролетевшая на границе области зарождения тайфуна и вызвавшая смерч где-нибудь в Калифорнии. Вы об этом?

– Ну, вот видите! – широко улыбнулся мужчина и поощрительно покивал головой. – Вот Вы и вспомнили! «Усиление микроскопической флуктуации, происшедшей в «нужный момент», приводит к преимущественному выбору системой одного пути развития из ряда априори одинаково возможных».

– Ладно, положим, – Кубрин все еще не понимал ровным счетом ничего. – И что? Причем здесь Солнце?

– Завтра как раз «нужный момент», – ласково пояснил ему мужчина. – Критическая точка. Точка бифуркации. Когда микроскопическое воздействие может вызвать или не вызвать катастрофу.

– И что!!?? – чуть не закричал Кубрин. – Причем здесь я?! Для чего Вы мне всё это рассказываете? Чего Вы от меня вообще хотите?! Можете Вы в конце концов внятно мне объяснить?!!

– Ну Вы же сами всё вчера уже сообразили! – укоризненно покачал головой мужчина. – Ну, Николай Борисович? Как же так?.. Ну, вспомнили?.. Грешные души… Излучение смерти… Ну?..

– Постойте, постойте! – потер лоб Кубрин. – Ну, да… Излучение смерти… Вы что, хотите сказать?..

– Да-да-да, Николай Борисович! – мягко подтвердил Кубрину его собеседник. – Именно! Именно так. Лишняя жизнь или смерть завтра может решить всё. Будет на Солнце вспышка или нет. А вспышка – это тысячи и тысячи новых смертей. Магнитные бури, всякие хронические больные, чутко на них реагирующие, и пр. и пр. Да Вы и сами всё это прекрасно знаете.

– Ну, хорошо, хорошо! – попытался сосредоточиться Кубрин. – Положим, я всё понял. От меня-то Вам что надо!? Зачем Вы мне всё это всё-таки рассказываете?

– Как зачем? – совершенно натурально удивился мужчина. – Разве Вы не хотите спасти тысячи ни в чем не повинных людей? Сохранить им жизнь. Стать героем! Завтра Вам представится такая возможность. Правда, тайным героем, тайным… – уточнил он и опять усмехнулся, проницательно глядя на Кубрина. – Никто об этом никогда не узнает. Но какая в конце концов разница? Вы же не для славы это сделаете.

– Что я сделаю? – с еле сдерживаемым бешенством прошипел Кубрин. – Можете Вы мне сказать наконец толком, что Вы от меня хотите? А?.. В конце-то концов?

– Хорошо! – сугубо деловым тоном заговорил мужчина и шевельнулся в своем кресле. – Я предлагаю Вам завтра стать спасителем человечества. Героем. Спасти для начала одного человека. Ребенка. Оплатить ему операцию. 15 тысяч долларов. Это сохранит ему жизнь. А возможно, заодно и жизни многих тысяч других людей. Поскольку, возможно, предотвратит вспышку на Солнце. Микроскопическая флуктуация, происшедшая в «нужный момент», – оба слова «возможно» собеседник Кубрина в своей речи явно намеренно выделил. Произнес оба раза с чуть большим нажимом и ударением.

– Вы это что, серьезно? – в величайшем изумлении уставился на своего визави Кубрин. Он всего ожидал, но только не этого! – Вы хотите сказать, что я, ради каких-то солнечных пятен, должен потратить все свои деньги?! Неизвестно зачем и на кого? И неизвестно еще, что из всего этого получится! Вы же сами говорите все время: «возможно!.. возможно!..». Значит, никаких гарантий нет и быть не может, и Вы это прекрасно знаете. Да и вообще!! – в полном смятении и растерянности закричал он. – Даже причем здесь это?! Что вообще за бред!! Что за чушь! Гарантии, не гарантии!.. Да не собираюсь я свои деньги тратить! И с чего я вообще должен Вам верить? Кто Вы??!! Что это всё вообще за комедия?! Всё это мне только снится!

– Николай Борисович! – сказал мужчина и встал. Кубрин машинально последовал его примеру. – Завтра в газете Вы найдете объявление: «Помогите!! Срочно требуются деньги на операцию ребенку!». Это и есть тот самый человек, которому надо помочь. Этот больной ребёнок. Вам решать. Всего хорошего.

– А… – начал было Кубрин – и проснулся.

Да, на этом самом дурацком «А…» я и проснулся, – поморщился Кубрин. – Герой и гений. Два «Г». «Г» в квадрате. В проруби, бля! Спаситель человечества от солнечных пятен… Герой, ага!.. Да только не моего романа!!.. Ну, и бред! Приснится же вообще такое!

4.

Кубрин, кряхтя, встал с постели, повертел затекшей шеей и пошел в ванную. Умывшись и приняв душ, он сел завтракать. О своем сне он старался не думать и не вспоминать и всячески гнал его из памяти. Всеми силами! Но это плохо получалось. Тот упорно, снова и снова, лез ему в голову. Как тот самый знаменитый розовый слон, о котором ни в коем случае нельзя думать. Наконец Кубрин сдался и с какой-то удивившей его самого злобой принялся размышлять.

Ну, хорошо! Что мы имеем? Мне приснилась какая-то хуйня! Привиделась, блядь! Которая просто ни в какие ворота не лезет!! Бред какой-то! Ахинея!! Так почему меня всё это так волнует? А? Ну, приснилась и приснилась.

Потому что никакая это не ахинея, – тут же ответил он сам себе. – И я это прекрасно знаю. Слишком для ахинеи было всё связно и логично. «Неравновесная термодинамика»!.. Твою мать! Да я слов-то таких не знаю! Или все-таки знаю?.. Что-то мы там, действительно, в университете изучали такое… Были какие-то лекции… Не помню я уже, конечно же, ничего, но что значит: не помню? Кажется только, что не помню, а на самом-то деле!.. В подсознании…

Так значит, я сам мог себе всё напридумывать. Про все эти вселенские катаклизмы. Начитался вчера Чижевского, перевозбудился, вот и!.. Подсознание со мной злую шутку и сыграло, – он остановился, перевел дух и с тоской посмотрел по сторонам, будто ожидая помощи. Дальше думать не хотелось. – Да, а ребенок? – наконец нехотя признал он. – Объявление в газете? Если это мой собственный личный бред, не в меру разыгравшееся воображение, то никакого объявления, естественно, там нет и быть не может. Если только не вообразить, что помимо этой ёбаной гениальности, я обладаю теперь еще и даром предвидения. Могу, блядь, трепетной рукой приподымать завесу будущего. Угадывать объявления в газетах. Прямо, блядь, Кассандр какой-то, в натуре! – он невесело усмехнулся. – Ёб твою мать! Ебать мой хуй! Ну почему это всё именно со мной происходит??!! Миллионы же людей живут своей нормальной, растительной жизнью, и никаких им снов вещих не снится! Никакие монстры им во сне не являются. Никаких веток на голову не падает, – Кубрин тяжело вздохнул и опять с тоской обвел глазами кухню. – Одному мне всегда так везет. Ну, и что теперь делать? А? Объявление искать?.. На хуй оно мне нужно!! Если оно есть, конечно, – тут же поспешно поправился он. – Нет же там наверняка никакого объявления! Это же всё мои собственные фантазии и сказки! – Кубрин встал и, тяжело ступая, бесцельно подошел к окну. Посмотрел в окно, потом подошел к холодильнику и, сам не зная зачем, открыл его. Постоял, глядя внутрь, перед ним некоторое время, захлопнул и снова сел. – Ну, что, что??! Читать газету или нет?.. Не буду! – решил он.

– Всё, я убегаю! – быстро затараторила жена, вихрем влетая в этот момент на кухню. – Обед на плите. Газета вот, – она кинула на стол газету. – Всё, пока!

Жена исчезла, а Кубрин остался сидеть, тупо глядя на лежащую перед ним газету. Потом обреченно вздохнул, протянул руку и придвинул ее к себе. То, что объявление там будет, он уже практически не сомневался. Да, вот оно. «Помогите!! Срочно требуются деньги на операцию ребенку!» Слово в слово, как этот… из сна и говорил. Кто он, кстати? Демон, что ли? Или наоборот, архангел какой-нибудь?

Да-а… На архангела-то он не больно похож… – вяло усмехнулся Кубрин, вспомнив сардоническую ухмылочку своего ночного гостя. – Хотя пёс их знает, архангелов этих! Какие они в жизни. В миру и в быту. Может, вот такие вот канальские рожи у них как раз и есть. Добрых людей смущающие и каких-то совершенно немыслимых добрых дел от них требующие. Демон-то от меня бы добрых дел-то, наверное, никаких требовать не стал. На хуй ему это надо! Чтобы я спасал кого-то. Ему наоборот, наверное, по кайфу, что парочка-другая миллионов дебилов в результате солнечной вспышки кони двинут. И к нему в лапы, в ад прямиком отправятся. На солнышке жариться. Греться, блядь.

Хорошо с демонами дело иметь. Удобно. Полное взаимопонимание. Потому что я и сам такой же демон! – вдруг пришло ему в голову. – Дьявольского во мне гораздо больше, чем божественного. Злого, чем доброго. Поэтому с ангелами мне и в лом общаться. С чертями проще. Легче общий язык находить. «Ребенка? Какого еще ребенка? Рехнулся?.. Всех не переспасаешь! Тоже мне, спаситель нашелся!.. Христосик. О себе лучше думай!» Во! Всё просто и понятно. Доходчиво. Э-хе-хе!.. – Кубрин сморщился и почесал пальцем голову. – Надо же! Ангела или демона сподобился чуть ли не наяву, воочию увидеть и лицезреть и даже не удивляюсь почти. Н-да… Так чего ж все-таки делать-то? Звонить-не звонить?..

Но он уже знал, что позвонит. Всё с той же кислой миной на лице он нехотя набрал указанный в газете номер.

– Алло! – сразу же ответил взволнованный женский голос.

– Э-э!.. Здравствуйте!.. – промямлил Кубрин не зная, что, собственно, говорить и зачем он вообще позвонил. – Я по объявлению. (Ну, и кретин! – с досадой подумал он. – «Я по объявлению!» «Это вы магнитофон продаете?» Идиот!)

– Да, я слушаю!! – закричала женщина, и Кубрин даже отшатнулся, таким отчаянием и одновременно безумной надеждой плеснуло на него из трубки. – Вы можете помочь!!!???

Кубрин швырнул трубку и некоторое время неподвижно сидел, тяжело дыша и с ужасом глядя на телефон, как будто ожидая, что из него вот-вот опять раздастся этот ввинчивающийся в душу и рвущий на части сердце женский голос.

Какой кошмар! – обхватил он руками голову. – На хуй я позвонил!?

Кубрин чувствовал себя так, будто его теперь, после звонка, связали с той женщиной какие-то невидимые нити. Узы. Словно он теперь уже и не посторонний, будто он тоже теперь несет ответственность, становится виноватым в смерти ее ребенка. Мог спасти – и не спас!

Да не дам я денег!! – опомнился вдруг он. – Не дам, не дам и не дам! Пусть еще хоть сто ребенков сдохнет! Да хоть тыща!! Хоть миллион. Завтра же новых нарожают. Новых уродом. Этих, как их там… из мультфильма… пельменей… Бивисов и Бадхидов. Поколение «Пепси», в общем. Орущие-сосущие.

А что до вспышек этих долбаных!.. Да пусть хоть всё тут взорвется!! Хоть весь свет! Мне-то что? Меньше народу – больше кислороду! Моя хата с краю, я ничего не знаю. Наше вам с кисточкой! Сочувствие? – пожалуйста. Жалость? – тоже бога ради. А вот денежки – извините! Аттанде-с! У меня и свои ребенки есть. Не говоря уж о жене. Им тоже пить-кушать надо. Да-с. Так что – большой привет!

Кубрин решительно встал и, не глядя больше на телефон, посвистывая, вышел из кухни.

* * * * *

Уже ближе к вечеру на работу Кубрину позвонила перепуганная насмерть жена.

– Мама только что с дачи звонила! У Сашеньки сильнейший приступ астмы!! – кричала она, рыдая, в трубку. – А с больницей связаться невозможно! Какая-то там невиданная магнитная буря. Связи нет. Всё отказало. Она умрёт!!! Умрёт!!!!! Ты меня слышишь??!! Слышишь???!!!

– Слышу… слышу… слышу… – механически, с монотонностью заезженной пластинки, тупо повторял и повторял в ответ Кубрин, глядя прямо перед собой пустым и ничего не выражающим взглядом и не в силах никак остановиться, – слышу… слышу… слышу… слышу… слышу…

* * * * *

И сошел к Нему с неба Ангел сильный, имеющий власть великую, облеченный облаком; над головою его была радуга, и лицо его как солнце, и ноги его как столпы огненные.

И сказал Ему Ангел:

– Если Ты хочешь людям добра – устрани из мира зло.

Он же сказал ему в ответ:

– Если не будет в мире зла, как же смогут люди различать добро и зло? Они снова превратятся в безропотных и бессловесных домашних животных. В Адаму и Еву.

Потом сказал Ангел:

– Нельзя строить правду на лжи и добро на зле. Скажи людям, кто Ты. Открой им, что Ты Сын Врага, Сын Сатаны.

Он сказал ему:

– Какая разница, кто Я и чей Я сын? Написано: «По делам их узнаете вы их». Мои дела сами скажут за Меня.

И опять сказал Ангел:

– Написано: «Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи». Поклонись Богу, и Он простит Тебя.

Тогда Он в весьма сильном гневе говорит ему в ответ:

– Написано также: «И рабы Его будут служить Ему». Отойди от Меня, раб божий, и предоставь Мне идти Моим путем. Путем свободного человека.

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 20-й.

И настал двадцатый день.

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Можно ли в этом мире полагаться хоть на кого-то?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Нет. Ни на кого. Только на самого себя. Так устроен мир.

ДИАГНОЗ

«Примите, ядите: сие есть Тело Моё».

Евангелие от Матфея.

«Что вы дадите мне, и я вам предам Его?

Они предложили ему тридцать сребреников».

Евангелие от Матфея.

1.

– У Вас есть родственники? – врач почему-то мялся и избегал смотреть в глаза.

– Да, жена, – удивился Чиликин. – А что?

– Пусть она ко мне как-нибудь на днях подойдет…

– А в чем дело? – похолодел Чиликин. Он ничего еще не понимал, но уже почувствовал что-то неладное.

– Я ей всё объясню, – врач по-прежнему прятал глаза.

– Ну, хорошо… – картинно пожал плечами Чиликин, подчеркнуто-спокойно одеваясь.

На душе же, между тем, спокойно у него вовсе не было. Он примерно представлял себе, что все это значит. Такие вот уклончивые ответы. Сталкивался уже. Было дело. Правда, в несколько ином качестве. Приходилось выступать однажды в роли того самого родственника, которого просят «как-нибудь на днях подойти». Когда матери диагноз вдруг поставили. Совершенно неожиданно. «Рак почки».

Так же вот примерно всё и происходило. Жила себе жила, ни на что особенно не жаловалась, потом пошла пенсию себе оформлять, медкомиссию проходить – хлоп! И пожалуйста! Готово дело! Года после этого не прожила. Прямо на глазах с этого момента начала таять. Угасать. Мистика прямо какая-то! Наваждение! Как будто именно с этого момента заболела. А до этого была здорова. И если бы не пошла тогда в эту проклятую больницу, то так ничего бы с ней и не было. Так бы и жила себе до сих пор, не зная, что у нее рак. Как будто ей не диагноз там поставили, а просто-таки заразили этим самым раком! Чиликин, конечно, умом-то понимал прекрасно, что все это не так, но ничего не мог с собой поделать. Впечатление было полное! Абсолютное. Не зря же многие люди боятся ходить в больницу проверяться. Вероятно, именно по этим вот самым соображениям. Так живешь себе и живешь, и еще, ничего не зная, может, сто лет проживешь, – а найдут что-нибудь!..

Д-да!.. вот и у него сейчас, похоже, что-то там такое «нашли». Что-нибудь этакое. Не иначе. Интересно вот только, что? Ну, это мы выясним… и без всякой жены. Чего ее зря пугать? А если не «зря», то и тем более незачем. Надо ж сначала самому определиться, разобраться… что к чему. А там уж тогда и видно будет. Как дальше жить. Как быть и что делать.

Чиликин преувеличенно-вежливо попрощался с врачом и вышел из кабинета.

– Ну, чего? – ждавший его в коридоре приятель встал со стула. Тот самый, блин, по чьей инициативе он всё это и затеял. Всю эту грёбаную проверку здоровьица своего драгоценнейшего. Мать у него, видите ли, в этом блядском центре работает, каким-то, там, мелким то ли начальником, то ли клерком. У этого самого приятеля. «Давай!» да «давай!». «Ты же тут в двух шагах живешь. А мы тебе всё по высшему классу организуем, как положено. Весь проверишься. Полностью! От и до». Вот и «проверился», блядь. Допроверялся. «Родственники у Вас есть?» Однако!.. Ни хрена себе, сказал я себе! Они меня тут что, хоронить, что ли, уже собрались?!

– Слушай, Дим, – страдая и испытывая какую-то внутреннюю неловкость, выдавил из себя Чиликин, – тут чего-то непонятное… Бардак, как в джунглях. Мне ничего не говорят, сказали, чтобы жена пришла. Может, ты мать позовешь? Пусть спросит.

Приятель на секунду опешил и с удивлением посмотрел на Чиликина.

– Ладно, подожди тут! – скомандовал наконец он и нырнул в кабинет. Чиликин остался томиться в коридоре.

Когда минут через десять приятель вышел, выражение лица у него было какое-то странное. Собственно, такое же точно, как у врача. Он разглядывал Чиликина так, словно видел его впервые.

– Знаешь… – запинаясь и бегая глазами, неуверенно начал он и откашлялся. – Сказали, надо заново анализы сдать…

– Слушай, Дим! – мягко, но настойчиво повторил Чиликин, стараясь, чтобы его голос звучал максимально убедительно. – Ты, что ль, еще со мной в прятки играть собрался? Говори, что тебе там сказали?

– Э-э… Э-э… – приятель явно колебался и не знал, как себя в этой ситуации вести. Потом наконец решился. – В общем, сказали, что есть подозрение на рак. Но это еще не точно! – тут же заспешил он. – Надо повторно все анализы сдать.

– Рак чего? – спокойно спросил Чиликин. Он понял, что в глубине души был уже готов к чему-то подобному. Ну, не обязательно, конечно, рак. Может, еще какая-нибудь гадость. Аналогичная. Мало ли их на белом свете водится! Но ясно, что дело серьезное. Иначе зачем бы родственников вызывали?

– Печени… – пробормотал приятель и украдкой взглянул на Чиликина. Тот по-прежнему чувствовал себя на удивление спокойно. Как будто это и не ему только что смертельный диагноз поставили. Печень – это всё! Пиздец. Максимум полгода. Неоперабельно. Сейчас метастазы по всему организму пойдут. Если уже не пошли. По всем органам. Кровь же ведь вся через печень идет.

Он это всё с матерью в свое время проходил. И с отцом. Тот примерно так же скоротечно умер и тоже от рака. Лёгких. Так что наследственность у Чиликина была та еще! Соответствующая. Самая что ни на есть подходящая. Хоть сейчас в гроб!

– Ну, и сколько мне жить примерно осталось? – с прежним ледяным спокойствием поинтересовался Чиликин. – Ну, Дим, ты же понимаешь! – тут же так же мягко пояснил он, видя, что приятель не решается ему ответить. – Мне же надо знать. Дела в порядок привести. Да и вообще… дело-то, сам понимаешь серьезное…

– Сказали: полгода максимум, – Дима был явно сбит с толку таким неадекватным поведением Чиликина. Он, похоже, ожидал чего-то совсем другого.

– Поня-ятно… – задумчиво протянул Чиликин. (Надо же, как я угадал! – усмехнулся он про себя. – Как в воду глядел.) – Ну, это еще нормально. Время еще до хуя.

Приятель вздрогнул и быстро взглянул на него с каким-то опасливым ужасом. Кажется, он решил, что у Чиликина от всего этого поехала крыша. Или что он просто пока еще не осознает до конца всего происходящего и находится сейчас в состоянии шока. Прострации. Не догоняет пока ситуацию.

– Ладно, Дим, давай! – Чиликин протянул руку. – Ты извини, мне сейчас надо одному побыть. Ты не говори пока никому ничего. Ни матери, ни жене моей. Хорошо? (Хотя мать-то его все равно, по-любому, узнает, – сразу же сообразил он.)

– Хорошо, – приятель в растерянности топтался на месте и, по всей видимости, просто не знал, что ему теперь дальше делать.

– Ну, пока! – Чиликин уже сделал было движение, чтобы уйти, как вдруг приостановился. – А почему они мне самому-то ничего не сказали? – поинтересовался он, хотя ответ был ему прекрасно известен.

– Да видишь ли… – окончательно смутился друг-приятель Дима. – Люди себя по-разному в таких ситуациях ведут… Некоторые самоубийством покончить жизнь сразу же пытаются. Из окон выбрасываются. Прямо во врачебном кабинете.

2.

Выйдя из больницы, Чиликин закурил сигарету и неторопливо двинулся в сторону дома. Пешком идти тут было вообще-то довольно далеко, примерно час ходу, но сейчас это было даже к лучшему. Лето… погода прекрасная… тихие московские улочки… Идешь себе неторопливо, по сторонам поглядываешь… Никуда не спешишь. Спешить некуда! Теперь спешить вообще больше некуда. Некуда и незачем. Все земные дела закончены. Времени впереди навалом. Целая вечность. Длиною в полгода.

Хотя насчет земных дел это я, пожалуй, погорячился, – вдруг мелькнуло у него в голове. – Чего там у меня «закончено»?! Ничего у меня даже и не начато, – он увидел во дворе какого-то дома пустые детские качели, сел на них, подогнув ноги, и, не отрывая ступней от земли, принялся неторопливо на месте туда-сюда покачиваться. – Семья вообще без средств остается. Без гроша, по сути. Жена-то ладно, она в конце концов взрослый человек – а ребенок? Как она с ребенком маленьким выкрутится? Куда пойдет, куда кинется? Сейчас и на работу-то не устроишься! Да и что она умеет? Ребенка, опять же, куда девать? В ясли? Они хоть существуют еще, эти ясли? Что-то я сомневаюсь…

Жена Чиликина сидела с ребенком дома и никогда нигде не работала. В принципе, одной зарплаты мужа на жизнь им вполне хватало. Чиликин зарабатывал неплохо. Но всё же не настолько, чтобы откладывать. Подкожного жирка у него пока еще не было. Просто не успел обрасти. Так что с его смертью весь маленький мирок его семьи мгновенно рушился. Жене хоть по миру иди! На паперть. Или на панель.

При этой мысли Чиликин даже вспотел. Взмок весь.

Да-а-а… – осторожно наконец выдохнул он. – Веселый разговор… Жил-жил и вот и дожил. Жену на панель отправлять собрался. Вроде нормальный мужик: голова есть, руки есть – не пальцем деланый, а что в итоге? Ехал, ехал и приехал. Приплыл. Это называется: приплыли. Ну, почему всё так получается? – Чиликин задумчиво посмотрел на небо. На облака. – «Облака плывут, облака. Не спеша плывут облака. Им тепло, небось, облакам. А я…» Да-а-а… Ну, дела!.. Кошка мышку родила. Да-а-а…

Чиликин выбросил щелчком докуренную до самого фильтра сигарету и встал с качелей. Еще раз вздохнул и побрел домой. На душе его было невыносимо тоскливо и муторно. Тягостно. Безвыходность и безнадёга какая-то. Беспросветность. О себе он, собственно, почти не думал. На себе он уже поставил жирный крест. Ну, умрет и умрет. «Делов-то!.. «В этом мире умирать не ново…» Но вот семья!.. Ребенок!.. Да-а-а…

Может, убить кого? – вяло подумал он. – Или ограбить? Терять все равно нечего… Банк какой-нибудь? Или инкассаторов… Хотя кого я могу убить? – Чиликин опять тяжело вздохнул. – Как? Чем? Чушь все это! Пустые бредни. Детский лепет. Маниловщина. «Ах, хорошо бы!..» Хорошо-то бы хорошо, да вот только как? Оружие хотя бы нужно для начала купить, а где? у кого? Я даже не представляю себе, как к этому делу подступиться. И с чего начать. Да и вообще!! – Чиликин в сердцах сплюнул. – У меня и времени-то осталось от силы месяц-два. Пока я могу еще что-то делать. А потом всё очень быстро пойдет. По нарастающей. Слабость постоянная, боли и прочие прелести. Знаю я всё это! Видел. «Оружие»!.. Какое там, в пизду, «оружие»! Гангстер хренов. Аль Капоне. Чего я за месяц успею? Да и не умею я это! Не умею!! Не мое это! Ну, кончится всё тем, что подстрелят меня – вот и всё. Никаких денег я таким способом все равно не раздобуду. Если бы всё так просто было, все бы целыми днями только и делали, что банки грабили.

За своими невеселыми размышлениями Чиликин не заметил, как дошел до дома.

Надо же! – равнодушно удивился он, входя в прохладный подъезд. – Быстро как! Обычно идешь, идешь… А тут… Кажется, только что из больницы вышел. Неужели уже целый час прошел? – он взглянул на часы. – Да, действительно, час. Хм!.. Чудеса! Быстро… Впрочем, теперь всё будет быстро. Час, день, неделя, месяц… А там и… Ладно-ладно! – опомнился он. – Начинается!.. Так и с ума сойти недолго. Если все время об этом думать. И только на этом зацикливаться. Надо отвлечься хоть как-нибудь… А о чем мне еще думать?! – с ожесточением пнул он ногой стенку лифта. – На что отвлекаться?! Отвлекайся, не отвлекайся, а конец один. Мимо не проскочишь. Полгода максимум. Да и какие «полгода»! Через месяц уже надо что-то делать. Что-то решать. Ну, полтора от силы. Чего и себя, и других мучить? Ведь если боли начнутся, то вообще пиздец. Это уже не я буду. При раке же на последних стадиях никакие обезболивающие уже не помогают. Сейчас надо решать, пока еще силы есть. И воля. Из окна, наверное, лучше… А как еще? Ладно, впрочем. Подумаем… Порешаем. Куда спешить? Поперёд батьки в пекло лезть. Успеется. Не опоздаю!

Чиликин вошел в квартиру, переобулся и прошел к себе в комнату.

Чаю, что ли, попить? – подумал он, переодеваясь. – А!.. не хочется. Не хочется мне никакого чая. Н-да… Кто пьет чай, тот отчается. Н-да… – он посмотрел на себя в зеркало. – Как же так? Ничего нигде не болит, чувствую себя прекрасно – и вдруг рак! «Жить полгода!» Как такое может быть? – но он знал, что может. Очень даже может! Еще как может-то! – Да-а-а-а-а!.. Где он хоть, этот рак, сидит-то у меня? В печени?.. (В печенках он у меня уже сидит! – тут же мрачно сострил про себя Чиликин.) Где хоть она? Эта печень?.. Справа? Слева?.. – Чиликин задрал рубашку и пощупал себя и справа и слева. Нигде ничего не болело. – Э-хе-хе… – он опять заправил рубашку и повалился на кровать. Лег на спину, закинув руки за голову и уставился в потолок.

Телевизор, может, включить? Пусть лопочет. Да нет, лучше в тишине полежать. Подумать. Хотя, чего тут думать? Все ясно, как белый день. Я в окно, жена на панель, что будет с ребенком – вообще неясно… Ну, не пропадет! Жена прокормит. Пиздой. Еб твою мать! – Чиликин даже зубами заскрипел от сознания полного бессилия. – И это еще лучший вариант! – почти сразу же цинично усмехнулся он, желая уж испить чашу горечи и унижения до дна, залпом. До самого донышка! – Идеалистически-оптимистический. В смысле, что прокормит. Там сейчас тоже конкуренция такая, что о-го-го!.. С распростертыми объятиями никто никого не ждет. Своих желающих хватает. Молоденьких да свеженьких. Отбоя нет!