Текст книги "Сын Люцифера. Книга 5. Любовь"

Автор книги: Сергей Мавроди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)

Снегирев почувствовал приступ удушья.

– Я убью тебя сейчас, сволочь!.. – задыхаясь, прохрипел он, делая шаг в сторону представителя фирмы. Тот попятился.

– Ну-ну, Снегирев, тише! – негромко сказал кум, и Снегирев сразу же остановился. – Вы же не хотите еще и статью за попытку убийства заработать? Правда ведь? – дружески подмигнул он Снегиреву.

– Нет!.. – пробормотал Снегирев, задрожал и опустил глаза. – Нет... Не хочу...

* * *

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Сможет ли тот человек вернуться к нормальной жизни?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Сможет. Но он никогда уже не будет прежним. Человеком.

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 43-й

И настал сорок третий день.

И сказал Люцифер:

– Люди не понимают, что такое Свобода...

«Die Energie der Welt ist konstant. Die Energie der Welt strebt einet Maximum zu».

(«Энергия мира постоянна. Энтропия мира стремится к максимуму». – нем.)

Космологическая формулировка первого и второго начал термодинамики, базовых законов нашего мира, предложенная Клаузиусом в 1865 г.

«Vergangenheit steht noch bevor».

(«Прошедшее еще предстоит». – нем.)

Райнер Мария Рильке

– Ну, это Вы, батенька, по-моему, все-таки перегибаете! – Яков Семенович Дембовецкий, доктор философских наук, профессор, лауреат и пр. и пр., поморщился и с неудовольствием посмотрел на своего собеседника – аристократического вида мужчину лет сорока, небрежно и с изяществом раскинувшегося в соседнем кресле. – Свобода – вещь, конечно, очень и очень важная – кто спорит! Но... Утверждать, что она – главное, что она и есть тот стержень, на котором весь мир держится, это, знаете ли!.. Вы, простите, кто по образованию?

– По образованию?.. – мужчина в соседнем кресле зевнул, прикрывая рот ладонью, и спокойно спросил: – Вы не скажете, Яков Семенович, который сейчас час?

– Десять минут двенадцатого, – автоматически глянув на часы, ответил донельзя удивленный Яков Семенович. (Откуда он знает мое имя-отчество?!) – Простите, мы знакомы?

– Десять минут двенадцатого... – задумчиво повторил его странный собеседник, словно и не слыша последнего вопроса Дембовецкого. – Ровно 10 минут.

– Что «ровно 10 минут»? – непонимающе и слегка раздраженно переспросил Яков Семенович. Он не привык, чтобы с ним так разговаривали.

– Жить Вам осталось ровно 10 минут, – вздохнул мужчина, печально глядя на Дембовецкого.

Яков Семенович отшатнулся и вцепился руками в подлокотники кресла, не отводя широко раскрытых глаз от своего соседа.

Маньяк?! Террорист?! – лихорадочно соображал он. – Что делать?! Может, стюардессу позвать?

– Через 10 минут двигатели самолета откажут, он потеряет управление и рухнет с высоты 6 тысяч метров. Экипаж и все пассажиры погибнут. Не спасется никто, – мужчина смотрел на Дембовецкого так же печально и сочувственно.

– Вы террорист? – хрипло прошептал Дембовецкий.

– Ну что Вы, Яков Семенович! – мужчина улыбнулся и укоризненно покачал головой. – Конечно, нет.

– Тогда откуда Вы это знаете? (Может, просто псих? – мелькнула внезапно в голове у Дембовецкого спасительная мысль.)

– Видите ли, я черт. Ну, дьявол, сатана! – мужчина засмеялся, глядя на съежившегося в своем кресле Дембовецкого. (Ну, точно, псих! – подумал тот.) – Мне положено все знать.

– Да... Да... Знаете, это очень интересно... – забормотал почтенный Яков Семенович, пытаясь выиграть время и прикидывая одновременно, как бы все-таки экипажу сообщить? Что у них на борту сумасшедший. – Черт?.. Ну надо же!.. Удивительно!..

– Ладно, Яков Семенович!.. – мужчина пристально посмотрел на Дембовецкого. – Мы теряем время.

Тому вдруг стало жутко. Взгляд у его соседа был такой-то совершенно нечеловеческий. Бездонный. Если бы дьявол действительно существовал, он, наверное, смотрел бы именно так.

– Ладно, Яков Семенович!.. – повторил мужчина. Зрачки его расширились.

Перед глазами Дембовецкого все закружилось. Сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, быстрее!

Что со мной?! – с ужасом подумал он, куда-то проваливаясь.

Какие-то мчащиеся навстречу огни, огни!.. свивающиеся в кольцо спирали!.. Темнота. Все исчезло.

* * *

Удивительный мир! Не знаю уж, кто был тот... человек?.. который меня сюда отправил. Возможно, действительно сам дьявол. Или, может, инопланетянин какой-нибудь, пришелец?.. Не знаю. Пришельца мне все же проще принять. Чисто психологически. Как гипотезу. Не знаю! Впрочем, сейчас мне не до этого.

Мне страшно, очень страшно, я боюсь сойти с ума, потерять рассудок. Нет, даже не рассудок! Потерять себя, вот чего я боюсь! Забыть, кто я. Я, Дембовецкий Яков Семенович, профессор, доктор философских наук. Пока я это помню. Пока. Но что будет дальше? Я чувствую, что эти воспоминания размываются, растворяются, исчезают под напором обрушивающихся на меня ежесекундно новых впечатлений! Этого нового мира.

Я сливаюсь с тем Дембовецким Яковом Семеновичем, который живет в этом новом мире. Сейчас я пока еще одновременно и он, и я. Я как какой-то наблюдатель, притаившийся в уголке, на периферии его сознания. Я думаю как он, чувствую как он, но в то же время и сохраняю собственную индивидуальность. Но это – пока.

Эти мысли – это мои мысли! Мои!! Мои собственные. Не его, а мои!!!

Да, пока – мои. Но что будет дальше? Люди, даже просто попав в другую страну, быстро теряют свои национальные привычки и особенности, растворяются в ней, ассимилируются, становятся как все. Как аборигены.

Я не хочу становиться как все. Не хочу становиться аборигеном. Я – это я!

Но что я могу поделать?! Что?! Как я могу бороться? И могу ли вообще, в принципе?

Могу! Могу!! Борьба всегда возможна. Нет безвыходных ситуаций, есть неправильные решения! «Верь сам в себя, наперекор вселенной»! Да!

Вот что я решил. Я буду вести дневник. Писать здесь невозможно – что ж, значит, буду заучивать его наизусть. Ничего страшного! Буду! Надо – значит, надо.

Это абсолютно необходимо, поскольку я не строю себе никаких иллюзий. И прекрасно понимаю, что со временем мысли мои будут меняться, восприятие будет меняться. Эрозия мироощущения! Как скала под воздействием ветра со временем крошится, истачивается, разваливается, теряет цельность, перестает быть монолитом... Так же точно и мироощущение мое под воздействием этого мира со временем будет крошиться, разваливаться. Подстраиваться под этот мир.

Это неизбежно. Скала не может сопротивляться ветру! Ведь каждый его порыв уносит какую-то крохотную ее частичку. Изменения – лишь вопрос времени.

То же самое будет происходить и со мной. Вот для этого-то я и буду вести дневник, фиксировать все свои впечатления. Чтобы помнить! Помнить! Каким я был, когда сюда попал. Я призову на помощь Клио! Чтобы бороться с Хроносом. С тем Хроносом. Из того, нашего мира.

Ибо в этом мире Хронос другой. Время здесь течет наоборот. Точнее, это здешним обитателем кажется, что оно течет. А на самом деле оно не течет никуда. Времени здесь вообще нет! Все предопределено, все заранее известно. Нет свободы! Нет выбора! А значит – нет ничего! Неужели этот... дьявол был прав? Свобода – стержень мира. На ней все держится. Выньте его – и мир рухнет.

Но здешние обитатели этого не понимают. Они вообще не знают, что такое свобода! Для них это нонсенс. Как для нас... Как для нас... Я даже сравнения не могу подходящего подобрать!

Впрочем, лучше, наверное, все-таки по порядку. Просто описывать этот мир, описывать свои первые от него впечатления. Пока они еще непосредственны, свежи и не стали привычной рутиной.

Итак, я, Дембовецкий Яков Семенович... ну, ладно, регалии оставим, не в них дело! так вот, мне 53 года, и я каким-то непостижимым образом перенесся в совершенно невероятный мир с обратным течением времени. От будущего к прошлому.

Не знаю даже, с чего начать, настолько все здесь удивительно и необычно. Хотя, впрочем... Наверное, пройдет совсем немного времени, и все мне будет казаться нормальным и естественным. Просто в том мире были одни законы, а в этом – другие. Только и всего. Экзотика ведь быстро приедается.

Ладно, начнем по порядку.

Самое главное. Если в нашем мире человек появляется на свет, не зная о себе ничего, а с течением времени, по мере взросления, эта информация у него аккумулируется, накапливается в виде памяти; то здесь все наоборот.

Здесь человек появляется на свет глубоким стариком, зная, помня о себе все! Что с ним будет. А с течением времени, по мере того, как он становится все моложе и моложе, информация стирается. Память его становится все короче. Прожитые дни удаляются, исчезают из памяти. Он помнит только тот отрезок, который у него впереди. Который ему еще предстоит прожить. Помнит только будущее.

Прошлого же для него не существует. Мы не знаем, что будет в следующую минуту, а он не знает, что было в предыдущую. Что было только что. Он словно явился из ниоткуда! Но это его ни малой степени не волнует! А зачем ему знать, что было с ним до этого, если он точно знает, что ему делать дальше?

Для нас удивительно незнание прошлого, а для него так же удивительно незнание будущего. Попав в наш мир, он, наверное, страшно бы перепугался! Как это так: не знать, что будет дальше?! Как это: неопределенность? Какая еще «свобода выбора»?! Ужас неизвестного!

У него в своем мире нет ни сомнений, ни колебаний, ни прошлого – для него это просто немыслимо, непостижимо, как для нас какое-нибудь пятое измерение! Он просто делает, что надо; и весь мир вокруг подстраивается под него, действует в гармонии, в согласии с ним. Это просто закон природы! Не может быть вопроса: почему? Почему существуют электрические заряды? Ни почему. Закон природы.

Вот, например.

Вы уронили вазу, и она разбилась. Вы взяли веник, совок, подмели с пола и выбросили их в ведро. После чего поставили веник и совок на место. Это у нас.

А что здесь? Вы берете веник, совок и подходите к ведру. Подносите совок и туда из ведра прыгают осколки. Вы ставите совок на пол и тщательно разбрасываете веником осколки по полу. После чего они склеиваются в вазу, и ваза прыгает на стол. Идеально целая.

Т.е. если в реальном мире это был момент разрушения, гибели вазы – она упала и разбилась, то здесь – момент созидания, момент ее рождения. С этого момента она и начала в этом мире существовать. И создали ее – Вы!

Точно так же происходит здесь появление на свет человека. Частички праха сползаются со всех сторон, в земле возникает гроб и истлевшие кости, потом кости растут, обрастают мертвой плотью,.. гроб выкапывают из земли, несут домой – и мертвая плоть, покойник оживает. Сначала он совсем слабый, больной, ну, такой, каким он был в нашем мире в момент смерти, потом постепенно выздоравливает, молодеет, превращается из глубокого старика в цветущего мужчину (или, там, женщину), юношу-девушку, ребенка, младенца,.. который затем засасывается в утробу матери и через девять месяцев бесследно растворяется в ней и превращается в яйцеклетку.

И во все время своей жизни любой человек в любой момент точно знает, что ему делать! И знает, что будет дальше. Что он откроет сейчас дверь, и там будет то-то и то-то. Иначе быть не может! Вопроса: а если нет? не существует. Будет! Почему? Потому что я это знаю! То, что я знаю, обязательно происходит. Это здесь закон природы. Нарушение его немыслимо. Нарушение – это чудо. Как если бы у нас вдруг брошенный камень не упал. Как это: «не упал»?! Он должен упасть! Мы знаем, что он обязательно упадет. Почему? Ни почему! Это закон природы. Всегда падает.

Так же точно и здесь. Должно быть то-то и то-то! Обязательно будет! Почему? Не почему! Это просто закон природы. Будет! А иначе: откуда бы я мог это знать? Помнить? Откуда-то ведь у меня эти воспоминания взялись? Это как у нас. Если ты помнишь событие – значит, оно было. А у них – значит, оно будет! Вот и все.

Это очень странный мир! Очень!

Вот что такое любовь у нас?

Встреча – влюбленность, буря чувств! – близость – совместная жизнь – постепенное угасание чувств – расставание.

А как у них?

Человек все помнит. Что с ним будет. Конечно, помнит он примерно, как мы прошлое, только канву событий. Причем, чем дальше в будущее уходят события, тем хуже он их помнит. Может даже что-то забыть. Как мы кое-что забываем в своем прошлом. Когда слишком отдаляемся по времени от тех событий. А у него все наоборот. Он к ним приближается! Пока он далеко от них, он может и не помнить. Как водитель может не различать, что там, впереди. Но по мере того, как он приближается, подъезжает – он видит предметы все ясней и ясней. Так и здесь. По мере того, как событие приближается, человек вспоминает о нем все лучше и лучше.

Так обстоит дело с событиями и фактами. С чувствами, естественно, дело обстоит еще хуже. Они помнятся только приблизительно, примерно. Ну, опять же, в точности, как и у нас. Чувства, ощущения в памяти удержать вообще почти невозможно.

Да, ну, так вот. Что же такое любовь в этом мире?

Человек знает, что в какой-то момент он встретится с какой-то вздорной, противной бабой (это у нас момент расставания), которую он будет буквально ненавидеть в момент встречи. Так же, впрочем, как и она его. Сначала они будут постоянно ругаться, ссориться, мучить друг друга. Потом отношения станут постепенно улучшаться, налаживается, они даже станут иногда заниматься сексом. Поначалу редко и без всякого удовольствия,.. потом все чаще и чаще. Отношения перерастут во влюбленность, секс превратится в праздник. Глупая, злая и жадная баба – в прекрасную юную девушку, хрупкую, нежную и невинную, самую прекрасную на свете! Эту девушку создал ты! Своей любовью, своими ласками и своей нежностью. И этот процесс созидания доставляет тебе счастье! (Это период влюбленности в нашем мире, когда вы только познакомились.)

И ты знаешь, что завтра вы расстанетесь навсегда и навсегда позабудете друг о друге (период до вашей встречи в нашем мире, когда вы еще не знали друг друга), но это – хорошо! Это правильно! так и надо, так и должно быть! На расставание придется пик ваших чувств! (Расставание здесь – это встреча в нашем мире.)

«Остановись мгновение, ты прекрасно!» Здесь это сбывается постоянно. Всегда. Даже сожалений нет, поскольку ты отвернешься в тоске и навсегда забудешь о ней. Она просто сотрется у тебя из памяти. Навечно.

В нашем мире умирают люди, а здесь умирают чувства! Умирает любовь. Умирает ненависть. Зависть, горе. Боль. Все! Умирает всегда. А ты останешься жить. Здесь это такая же фатальная неизбежность, как физическая смерть у нас.

Причем это именно смерть! Настоящая! Не поэтическая метафора, как в нашем мире: «ах! умерла любовь!», а настоящая, подлинная! именно смерть! Без всяких скидок. Ты отвернулся – и ее больше нет! И чувств к ней больше нет. Ты навсегда забыл о ее существовании. (Ты ее еще не встретил! И уже больше никогда не встретишь.)

Это очень странный мир!

Здесь все наоборот. Величайший грешник у нас, здесь – величайший праведник. Убийца, лишивший жизни сто человек, здесь – благодетель, подаривший им эти жизни. Он вытаскивает нож – и человек оживает! Не он его убил! Нет! Он фаталистически выбран судьбой, чтобы его оживить.

Маньяк, изнасиловавший и убивший ребенка, здесь...

Впрочем, сначала надо пояснить, что здесь такое секс. Половой акт.

С точки зрения мужчины это выглядит так.

Он лежит, уставший и обессиленный, на женщине, с вялым пенисом, потом пенис втягивается во влагалище и приходит уже там в возбужденное состояние. У женщины во влагалище в этот момент уже находится выработанная ей сперма, которая начинает засасываться мужским пенисом. Этот процесс доставляет мужчине наслаждение, оргазм, придает ему сил. Сперма засасывается вся, полностью, до последней капельки, после чего полный сил мужчина начинает совершать практически те же характерные движения, что и в нашем мире во время полового акта. Только у нас во время акта возбуждение мужчины нарастает, а здесь – убывает. Наконец, он вытаскивает пенис из влагалища. Он все еще возбужден, но постепенно возбуждение спадает и, в конце концов, сходит на нет.

Так вот, маньяк-убийца.

Он вытаскивает из девочки нож, и она оживает. Но в этот момент она еще напугана, ей больно! Влагалище ее повреждено, полно выработанной ею спермы. Ее надо очистить, вылечить, снять боль, испуг. Очистить может только маньяк, в этом его провиденциальное назначение, только его пенис втянется во влагалище ребенка. Причем, подчеркиваю, именно женщина здесь играет в сексе активную роль, а отнюдь не мужчина. Влагалище затягивает невозбужденный пенис! Сам он туда попасть не может.

Итак, маньяк-убийца здесь – ангел-хранитель.

Он оживляет девочку, очищает, лечит и отводит ее домой. Причем, если у нас его потом поймали и казнили, то, значит, здесь он родился в муках (казнь), затем сидел в тюрьме, страдал – и все это для того только, чтобы исцелить и дать жизнь ребенку.

Да. Это странный мир. Здесь все умирают детьми, умирают счастливыми. Одинаково счастливыми. Здесь нет греха. "И ничего уже не будет проклятого". Здесь человеку не надо заботиться о завтрашнем дне. "Не заботьтесь о завтрашнем дне, ибо завтрашний САМ будет заботиться о своем".

Здесь буквально выполняются все библейские заповеди. "Блаженны нищие духом". Здесь все нищие духом. Здесь вообще нет никакого духа! «Блаженны кроткие,.. милостивые,.. чистые сердцем...» Здесь все такие! Других здесь просто нет.

«Будьте как дети». Здесь все становятся детьми. Чистыми и невинными. Все очищаются.

Значит, это и есть рай, Эдем? Царство божие на земле?.. Но почему же тогда мне здесь так не нравится? Почему мне так страшно?!

* * *

Дембовецкий вздрогнул и очнулся. Он снова сидел в кресле самолета, летевшего на высоте 6 тысяч метров. Мерно гудели моторы. Сидевший в соседнем кресле мужчина с любопытством смотрел на него.

– Что это было? – потрясенно спросил Дембовецкий. – Я действительно там побывал?

Мужчина молча пожал плечами.

– Господи, – пробормотал Дембовецкий, потирая ладонью лоб, – какой ужас!..

– Мы действительно сейчас разобьемся?! – вдруг вспомнил он.

– Возможно... – снова неопределенно пожал плечами мужчина.

– Что значит: возможно? – вопросительно поднял на него глаза Дембовецкий. – Значит, шанс спастись все-таки есть?

– Шанс всегда есть, – усмехнулся мужчина. – Мы же не в том мире. Будущее не предопределено. Здесь никто не знает, что будет через мгновенье.

– Даже Вы? – не отрывая глаз от своего страшного собеседника, медленно спросил Дембовецкий.

– Даже я, – опять усмехнулся тот. – Только приблизительно. Я тоже могу лишь предполагать.

– А?.. – Дембовецкий замялся, не зная, можно ли произносить в присутствии своего соседа имя Всевышнего.

– Возможно... – словно прочитав его мысли, ответил мужчина и вдруг расхохотался. – Возможно! Как видите, опять только «возможно»! Всегда и во всем только вероятность, неопределенность. Цена свободы. А иначе – тот мир, где ни греха, ни забот, ни хлопот о хлебе насущном, где нет ничего проклятого. Царство божие на земле. Вы бы не хотели туда опять попасть? Я могу Вас отправить.

– Нет! – в страхе отшатнулся Дембовецкий. – Нет! – чуть помедлил он и уже спокойно, задумчиво еще раз добавил. – Нет...

– Что ж, Яков Семенович! – весело подытожил мужчина и дружески подмигнул Дембовецкому. – Тогда остается только ждать.

– Чего? – с трудом выдавил из себя жалкую улыбку Дембовецкий, сглотнул и на секунду опустил глаза. Когда он снова поднял их, в кресле рядом с ним уже никого не было. – Чего?..

* * *

И спросил у Люцифера Его Сын:

– Так что же такое Свобода? Добро это или Зло?

И ответил Люцифер Своему Сыну:

– Свобода – это основа мира. Она лежит вне нравственных критериев и оценок. По ту сторону добра и зла. Она просто есть – и все!

А иначе... А иначе мир рабов. Сытых и всем довольных. Царство божие на земле.

Аминь.

СЫН ЛЮЦИФЕРА. ДЕНЬ 44-й

И настал сорок четвертый день.

И сказал Люцифер:

– Люди живут в мире мифов и не задумываются о совершенно очевидных вещах.

МИФ

«Призраки не любят, чтобы их воплощали. Они оставляют эту роскошь за собой».

Марина Цветаева, дневниковый набросок «Письма о Лозэне»

1.

– Интере-есно... – Искулов с удивлением посмотрел на своего собеседника, хорошо одетого, средних лет мужчину с умным, интеллигентным лицом, случайно подсевшего к нему на скамейке в парке. – Честно говоря, я как-то никогда над этим не задумывался...Так Вы считаете, что любви вообще нет? Что все это красивая сказка?

– Уважаемый Тимофей Петрович! – терпеливо повторил его собеседник. – Я вовсе не утверждаю, что любви нет. Я лишь указываю Вам на тот очевидный факт, что любовь – это вовсе не терминатор, неуязвимый и непобедимый. Это живой организм, за которым нужно постоянно ухаживать: кормить, убирать и пр. Как растение, которое нужно поливать, подкармливать удобрениями, подрезать... Иначе оно засохнет и погибнет.

Ну, или как прибор, имеющий свои параметры функционирования: температурные и прочие. Глупо ожидать, что Ваш телевизор будет так же хорошо работать и при абсолютном нуле или, наоборот, в мартеновском цехе. Скорее всего, он там просто перегреется. Его нельзя ронять, бить по нему молотком и т. д. и т. п. Все это очевидно.

Так же точно и любовь.

– Что Вы имеете в виду? – нахмурился Искулов. – Я что-то не совсем улавливаю Вашу мысль...

– Я имею в виду, Тимофей Петрович, – мужчина, судя по всему, обладал терпением, поистине ангельским, – что Ваша любовь, Ваш брак, как и Ваш телевизор, могут существовать, нормально функционировать только при вполне определенных условиях, при соблюдении правил безопасности. Если эти условия нарушаются, а правила не соблюдаются, могут начаться – и неизбежно начнутся! – сбои.

– Я все-таки чего-то не догоняю, – криво усмехнулся Искулов. – Какие еще «условия», какие «правила»?! Вы что, хотите сказать, если что-то изменится, мы друг друга разлюбим?

– Ну, зачем так сразу?.. – мягко улыбнулся Искулову его собеседник. – Если нагрузки будут невелики – то вовсе нет. Если Вы перевезете свой телевизор на дачу, он и там будет прекрасно работать. Летом. Но вот переживет ли он зиму? Если дача неотапливаемая.

Я просто хочу сказать, что если нагрузки станут слишком значительны, превысят некий допустимый предел прочности, то Ваш брак, Ваши чувства рухнут. Любовь умрет.

– Вы просто не понимаете! – Искулов достал сигареты и закурил. Пальцы у него слегка дрожали. – Мы любим друг друга! Мы созданы друг для друга! Она – одна-единственная в мире! Как Джульетта для Ромео. Как я ее могу разлюбить?

– Дорогой Тимофей Петрович, – вздохнул мужчина, – все, что Вы говорите, очень красиво, возвышенно, романтично, и я уверен, что именно так Вы и думаете. И это делает Вам честь. Но подумайте вот о чем. Вот Вы говорите: одна-единственная. Сколько у Вас было на тот момент знакомых девушек? Ну, на момент, когда Вы влюбились в свою будущую жену?

– Ну, не знаю... – в недоумении поморщил лоб Искулов. – Ну,.. пять, кажется... Или нет, шесть.

– Вот видите! – мужчина опять вздохнул и рассеянно посмотрел на небо. – Пять или шесть. Да пусть даже десять! И среди этих десяти, чисто случайно оказавшихся возле Вас, девушек, нашлась одна-единственная в целом свете! Вам не кажется это странным?

– Я Вас не понимаю, – побледнел Искулов.

– Чего тут непонятного-то, Тимофей Петрович? – иронически покосился на Искулова его собеседник. – Это означает, что в среднем каждая десятая девушка Вам подходит. На роль одной-единственной. Только и всего. Не волнуйтесь, не волнуйтесь! – успокаивающе заметил он, видя, что побагровевший Искулов собирается что-то сказать. – Это вполне нормально. Это у всех так. Каждый ведь в итоге находит себе пару. Хотя число знакомых противоположного пола у обычного человека не очень велико и в среднем не превышает десяти особей.

Природа очень мудро устроена. Ведь, если каждый действительно искал бы свою одну-единственную, то на это ушла бы у него вся жизнь. И человечество бы, в конце концов, просто вымерло.

Поэтому для каждого ромео в мире существуют миллионы джульетт. Не повезло с одной? – вот, пожалуйста, наготове другая. Еще лучше. Будьте счастливы! Плодитесь и размножайтесь!

– То, что Вы говорите, – Искулов сделал глубокую затяжку и попытался собраться с мыслями. На душе у него было как-то муторно. И главное, возразить-то нечего! – это цинизм какой-то! Это все равно, что утверждать, что закат это всего лишь преломление солнечных лучей в атмосфере!

– Я не циник, Тимофей Петрович! – тихонько рассмеялся мужчина. – Я профессионал. Видите ли, я социолог по специальности, – пояснил он, поймав несколько удивленный взгляд Искулова. – И мы в нашем институте как раз занимаемся всеми этими проблемами. Проблемами брака, семьи... Почему браки распадаются? Что это – случайность или закономерность? От чего это в большей степени зависит: от характеров, личностных, индивидуальных особенностей супругов или от условий, в которых они живут – материальных, бытовых, социальных и т. п. Ну, в общем, тут, много интересных вопросов возникает!.. Так что эта тема мне близка...

А что касается Вашего замечания насчет заката, Тимофей Петрович, – мужчина снова засмеялся, – то, если вы хотите его изучать, то именно так вам и придется его рассматривать. Просто, как обычный световой эффект. Иного пути нет. По крайней мере, наука его еще не придумала. А если это вам помешает потом им любоваться – это уж ваши проблемы! Препарирование трупов – дело неблагодарное, но ученым приходится заниматься и этим. У Джульетты ведь тоже находится внутри заполненный полупереваренной пищей желудок, кишечник со всем его содержимым и пр. и пр. Как и у всех. Так устроен мир. Что ж поделаешь!

– Ну, и к каким же выводам вы там пришли, в этих своих институтах? – не удержался и поинтересовался Искулов. Любопытство боролось в нем с легкой брезгливостью. Которую всегда испытываешь при беседе с людьми подобных профессий. Патологоанатомами, представителями разного рода спецслужб и т. п. С людьми, которые по роду своей деятельности занимаются вещами, которые обычному человеку знать не следует. Видят изнанку жизни. Роются в отбросах.

И этот привкус брезгливости парадоксальным образом только еще больше разжигал его любопытство.

– Знаете, Тимофей Петрович! – мужчина взглянул на часы и поднялся с лавочки. – Я как раз сейчас еду на работу. Если хотите, можете присоединиться. Увидите много интересного.