Текст книги "Политика. Основные понятия"

Автор книги: Сергей Елишев

Соавторы: Владимир Махнач
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)

В свою очередь, на усиление янычарского корпуса и центробежные тенденции в провинциях Стамбул ответил вестернизацией. Турки начали учиться все делать на европейский манер, становясь все более западной и все менее мусульманской страной. Процесс вестернизации шел полтора столетия, и сегодня Турция – уже не страна исламского мира, а самая провинциальная, заштатная страна Запада. Кстати, турки начали молиться в храме Святой Софии как в мечети сразу после ее захвата в 1453 году, однако, крест на Святой Софии возвышался до рубежа XVIII—XIX веков. Он, в отличие от икон, мусульманам не мешал (для мусульман вероисповедно допустимы христианские символы, а иконы не подходят так же, как любые изображения одушевленных существ). Сняли же они крест, лишь став «менее мусульманами», пошатнувшись в исламе (к началу XIX века, когда Турция повернула к Западу, крест исчез).

Чем дальше, тем больше турки и их подданные не турки не устраивают друг друга. И в XVIII веке начинаются национально-освободительные движения. В ответ турки совершают поворот к национальному государству. На этом пути Турция все же была расчленена в результате Первой мировой войны, хотя и ухитрилась удержать за собой ряд территорий, благодаря исчезновению России из числа держав-победительниц. Укрепляясь как национальное государство, Турция провела «зачистку» своей территории – два геноцида армян, геноцид ассирийцев, депортацию греков. А сейчас при благосклонном невнимании мирового сообщества турки потихоньку вырезают последний мешающий им народ – курдов.

Поэтому те, кто пытаются сегодня навязать России границы Российской Федерации и модель национального государства, рискуют довольно серьезно. Конечно, не исключено, что русские закончат свою историю, ибо, как известно, из надлома выходят не все народы. Но если русские из надлома все-таки выйдут (а это будет видно уже в ближайшие годы) и примут антиимперскую национальную модель государства, я не позавидую 15-ти процентам нерусского населения Российской Федерации – турецкий опыт у нас перед глазами!

Нечто аналогичное имело место в Австрии. В 1848 году там произошло Первое венгерское восстание (революция), подавить которое помогла тогда Россия. За помощь императора Николая I австрийское правительство отплатило черной неблагодарностью – агрессивно придвинуло к русской границе корпуса во время Крымской войны. И когда в 1863 году началось Второе венгерское восстание, больше помогать Вене было некому, и Австрия превратилась в Австро-Венгрию. Венгрия получила автономию и, более того, конституцию, а австрийский император стал в Венгрии только конституционным королем. Самое удивительное, что Австро-Венгрия продержалась еще больше полстолетия – по 1918 год. Ее должны были бы разорвать славяне через 10-15 лет, потому что одно дело – имперский организм, другое – дуалистическая Австро-Венгрия. Ведь в Австро-Венгрии немцев было 40 %, славян – 50 %, а мадьяр – всего 10 %, и их автономия была оскорбительна славянам.

Имперская элита

Имперская аристократия часто и является имперской знатью, но так происходит не всегда. Например, имперскую знать может составлять имперская аристократия и имперская бюрократия.

Напомню, что каждый поработитель стремится уничтожить аристократию порабощенного народа, тогда как напротив, каждая империя, формируя имперскую аристократию, стремится пополнить ее представителями народов, входящих в империю. Разумеется, бывают и исключения: одни народы хотят войти в империю, другие – нет, и представители аристократии тех народов, которые упорнее всего сопротивляются, в имперскую элиту не попадают.

Россия формировала свою имперскую элиту именно путем включения представителей аристократии входивших в нее народов, чему есть масса примеров. Но можно вспомнить здесь и Австрийскую империю, величайшими полководцами которой были итальянец Раймондо Монтекукколи, чистокровный чех Альбрехт Валленштейн (фамилия идет от названия его поместья) и савояр Евгений Савойский. Естественно, с исчезновением империи происходит разрушение имперской элиты. Кстати, Русская революция показала, насколько хорошо Россия формировала элиту – большевикам пришлось уничтожить представителей знати практически всех народов России, и в основном расправа касалась элиты.

Система взаимоотношений между входящими в империю этносами

Цементирует империю не только терпимость к провинциям, наличие стержневого этноса и общеимперской элиты, но также и сила. Именно необходимость быть сильным государством приводит к тому, что все империи принимают монархический принцип правления либо имеют составные политические системы, в состав которых входит монархический элемент. Однако империю цементируют и определенные принципы взаимоотношений с входящими в ее состав этносами. Неверно считать, что в империи живет один большой имперский народ и много малых. В империи, как показывает история, живет большой народ, несколько средних и значительное количество малых. Полагаю, что общий принцип взаимного тяготения народов таков: «малый» народ всегда с «большим» против «среднего».

Так, наиболее подвергшийся античному влиянию регион Южного Кавказа (который иногда мы называем странным термином «Закавказье», хотя правильнее было бы говорить «Южный Кавказ») – конечно, Абхазия или, вернее, ее побережье, но это и есть основная населенная часть Абхазии. Абхазы были верными федератами Позднего Рима и Византии, а с начала XIX века и до настоящего момента так же точно относились и к русским. Даже в составе СССР Абхазия не настаивала на том, чтобы быть союзной республикой, соглашаясь быть автономной, но, желательно, в составе РСФСР. Но еще интереснее, что между византийским и русским периодами Абхазия ориентировалась на Турцию! А дело все в том, что ни ромеи-византийцы, ни русские, ни османы не угрожали этническому существованию абхазов, зато «средние» грузины, которые частенько были склонны рассматривать абхазов, как грузин (причем иногда, как грузин второго сорта), угрожали.

Таких примеров можно привести сколь угодно много. До расчленения СССР, думаю, большинство нашего населения не знало, что есть такой народ «гагаузы», а не стало СССР, узнали сразу, ибо гагаузам в рамках СССР ничего не угрожало, и они о себе не заявляли, а став гражданами Молдавии, они вынуждены были заявить о себе недвусмысленно и жестко, дабы отвести от себя угрозу.

Именно подобная ситуация послужила толчком и к началу конфликта в Таджикистане – он начался на Памире в Горном Бадахшане. В справочнике «Население мира» (М., 1981) написано, что в Горно-Бадахшанской АО проживает 90,5 % таджиков. Но тогда возникает законный вопрос: если этот край населяют 90,5 % таджиков, почему же создана автономная область? Ведь автономная область создавалась там, где был национальный анклав (например, Нагорный Карабах – армянская территория посреди Азербайджана). Произошло же это потому, что сначала создали автономную область, а затем уже таджикские власти потихоньку переписали жителей Памира таджиками (как латышские власти переписали латгальцев латышами). Однако жители Памира с этим не согласились, и в результате возник конфликт, продолжающийся и поныне.

Существует масса книг, где рассказывается о гибели Римской империи и страданиях последних римлян, однако, почти нет книг, повествующих о страданиях других народов при распаде Рима. Но распад любой империи вызывал стон множества народов, прежде всего, потому, что освободившиеся от опеки «большого» народа «средние» тут же ухудшали положение «малых». И дело вовсе не в том, что какие-нибудь венгры – злодеи (целиком злодейский народ – явление крайне редкое), а в том, что они просто не имеют имперского навыка управления другими народами.

О них никогда нельзя написать того, что на рубеже XIX-XX веков написал видный казанский просветитель, писатель и мулла Каюм Насыри: «Русский лучше всех знает, что нужно мусульманину».

Империя проводит имперскую политику. Например, римляне «романизировали» провинцию (есть такой термин «романизация»), но, главным образом, на уровне цивилизации. Римляне не обижали местных богов, частично даже отводили им место в Риме, хотя основывали храмы и римским богам в провинциях. Римляне были невероятно водолюбивы. В имперское время в Риме на душу населения подавалось воды больше, чем в любом западноевропейском городе начала XX века (пожалуй, римлян мы догнали, только распространив повсеместно ванные комнаты). Строительство водопроводов и акведуков, несомненно, лежит в области цивилизации, нисколько не затрагивая культурный облик любой провинции. Провинциалов заставляли строить дороги, поддерживать мосты в исправном состоянии, что было дорого и стоило огромных трудозатрат. Вероятно, провинциалы брюзжали, тем не менее, примеры сопротивления истории не известны. Любому провинциалу было ясно: когда через границу полезут нецивилизованные варвары, именно по этой дороге уйдет тревожная эстафета и по этой же дороге придет стальная римская когорта, будет мало – придет легион. Итак, принцип распространения цивилизации совпадает с имперской идеей общего блага. Добавим к тому же, что романизация охватывала преимущественно западные провинции, в то время как восточные, скорее, «эллинизировались». Следовательно, империя в состоянии не только отстаивать общее благо, но и поддерживать культурные предпочтения земель.

Был ли империей Советский Союз?

Мы видели ряд примеров наследования имперской традиции при смене стержневого этноса (как в Иране) и при создании нового государства (преемство Рим – Византия – Россия). СССР, в основном, был создан на территориях Российской империи, традиционного лидера восточно-христианской культуры, и мог унаследовать восточных христиан как естественных союзников. Кроме того, нового стержневого этноса в распоряжении создателей СССР не было, зато был старый, большей частью остававшийся в пространстве нового государства. Таким образом, вопрос об имперском характере СССР – это, прежде всего, вопрос о сохранении им хоть какого-нибудь политического преемства по отношению к старой России. Чтобы ответить на этот вопрос, рассмотрим, во-первых, как ведет себя Советская Россия, а потом Советский Союз по отношению к стержневому и прочим входящим в него этносам; и, во-вторых, какую внешнюю политику проводит.

1) Российская Империя никогда не стремилась владеть Туркестаном. Она лишь осуществляла там свое влияние, полагая Туркестан территорией ее вассалов – эмиратов. Территориальный захват Туркестана – чисто советское деяние.

Нарезка республик и автономий проводилась не только антирусски, что мы видим на Украине, в Казахстане (территория которого, в основном, относится к областям четырех казачьих войск: Оренбургского, Уральского, Сибирского и Семиреченского), Прибалтике, но и постоянно антиправославно. В силу этой причудливой нарезки у нас еще в 80-е годы появились «мусульманские народы» и даже «мусульманские республики» в составе СССР и России, но до сих пор не появилось ни православных регионов, ни исторически признанных православных народов. Соответствующая фразеология используется политиками и журналистами, демонстрирующими последовательное антиправославие.

2) В 1915 году были подписаны секретные параграфы послевоенного расчленения Турции, согласно которым она должна была лишиться области Великой Армении до озера Ван, всей Сирии, Трапезунда (т. е. ленты вдоль южного берега Черного моря), а также всей европейской части, ибо в то время Турция воспринималась миром, как азиатская страна. Кипр доставался подмандатно Англии, но мандат в Сирии мы должны были осуществлять вместе с французами. И хотя Палестина становилась подмандатной Великобритании, Россия должна была стать одним из трех протекторов Иерусалима.

Однако большевистский режим начинает с того, что выводит Россию из победоносной войны, лишив ее тем самым заслуженных плодов победы (кстати, он также лишил Россию возможности избавить от чрезмерного унижения Германию, чем готовился будущий гитлеризм). Более того, послевоенный мир устраивается уже без участия России и без учета ее интересов. К тому же она уже не защищает своих православных собратьев.

В результате Ливан (такого исторического государства не было!) был искусственно «вырезан» Францией из Сирии по местам преимущественного обитания католиков в ущерб православным сирийцам. Россия не осуществила протекторат над Иерусалимом. А далее в Палестине было организовано конфессиональное государство Израиль и должно было быть организовано арабское государство, но никто и не поднял вопроса об организации христианского государства и христианского сектора Иерусалима. Позже Израиль оккупировал арабскую палестинскую территорию. Последствия разделения Палестины на «еврейское» и «арабское» государства были примерно такими же, как и в Боснии, где «сербы» сейчас воюют с «мусульманами» (ведь евреи – это религиозная общность, а арабы – этнос, и точно так же мусульмане – религиозная общность, а сербы – этнос).

В 1921-1922 годы Кемаль-паша, начинающий Ататюрк, воюет с нашими многовековыми союзниками греками и дашнакским армянским правительством. Вечная защитница армян и греков – Россия силами большевиков наносит прямой военный удар в спину дашнакскому правительству и финансовый удар в спину грекам. предоставив колоссальный золотой заем Кемалю, вследствие чего греки теряют сектор Смирны, а Турция с того времени приобретает уже опасный геополитический характер.

Сталина подозревают в восстановлении имперской внешней политики, но эти подозрения ложны. Например, Сталин дарит Чехословакии Прешовскую область, не позаботившись о том, чтобы русинам этой области уже была дарована та самая автономия, которую им обещали еще в 1918 году. Сталин дарит Холмщину и Белостокское воеводство полякам, и теперь это целиком ополяченные территории (православных русских людей там больше нет). А Литве Сталин дарит не только Виленский округ, но и два района Белоруссии.

«Великий советский патриот» Сталин ухитрился создать предельную утрозу на Дальнем Востоке, небрежно подарив режиму Мао Цзэдуна Маньчжурию, Внутреннюю Монголию и Тибет. Мог бы народно-демократические Маньчжурскую и Монгольскую республики создать, но предпочел другой путь – выстроить у себя под боком опасную России китайскую социалистическую «империю».

У Сталина была возможность улучшать отношения с греками и опереться на прорусские настроения в Сербии. Но это его не интересовало, его интересовал коммунистический лагерь. В результате сербы сейчас пожинают плоды деятельности режима И. Броз Тито: в стране антиправославный режим, а война вспыхнула в т. ч. из-за искусственности нарезки территории.

Антиправославной оказалась и политика венгерского коммунистического правительства. По соглашению церковных кругов Венгрии с венгерским режимом Я. Кадора в государстве было оставлено десять религиозных школ, остальные сделаны атеистическими. Из этих гимназий восемь были римско-католическими, одна реформатская и одна иудейская. Но православные в Венгрии есть, и последуй в той ситуации даже тихий голос из Кремля, православная гимназия была бы.

Этот конгломерат политических решений можно оценить только как последовательно антирусский, а русские – стержневой православный этнос, опора империи и опора Церкви. Кроме того, советский режим не препятствовал ассимиляции «средними» народами «малых», нарушая еще один общеимперский принцип. Этот же режим предпринял все возможное для уничтожения прежней имперской элиты, взамен которой вырастил квазиэлиту, ставшую главным инструментом разрушения территории страны. Все это вместе на фоне внешней политики СССР, которая делала бывших врагов Российской империи – друзьями, а друзей – врагами, снимает вопрос о советском государстве как империи. У старой России большевистский режим позаимствовал лишь отдельные декоративные черты (см. раздел 3).

Раздел 11
КОНСТИТУЦИЯ, СТРАНА, ГОСУДАРСТВО

• Два значения термина «конституция»

• Страна и государство

• Государства без конституций

• Конституция как неизменяемая часть закона

• Конституция в отечественной истории

• Содержание конституций

Два значения термина «конституция»

Термин «конституция» (от латинского «constitutio») имеет два значения. Первое – «учреждение, создание чего-нибудь, доселе не существовавшего». Поэтому, кстати, понятия «Учредительное собрание» и «Конституционная ассамблея» совершенно идентичны. Именно «конституцией» является учреждение государства, претендующего на формирование новой страны («страна» и «государство» – понятия разные, что и отражено в большинстве языков); или учреждение государства в исторически сложившейся и продолжающей существовать стране. Второе значение этого термина «основная или неизменяемая часть закона».

Например, Конституция США полностью соответствует первому значению термина. Это было учреждение никогда не существовавшего прежде государства и претензия на формирование страны Америка. Сначала и вплоть до XX века государство официально было названо «Соединенные Штаты Северной Америки», ибо нужно было как-то конкретизировать территорию (страна еще не вполне сложилась). Но когда территория и круг населения исторически ложились, изменилось и название на «Соединенные Штаты Америки».

А Конституция Французской республики тоже вполне соответствует первому значению термина, но с оттенком второго: это было учреждение принципиально нового государства, но в исторически сложившейся стране, которая продолжала существовать. Никто не сомневался, что «прекрасная Франция» не допустит какого бы то ни было видоизменения своей территории. О сохранении страны свидетельствовало и такое определение: «Французская республика единая и неделимая».

Страна и государство

Какой же оттенок позволяет различить понятия «страна» и «государство»? «Государство» можно определить, как политический аппарат, административный аппарат, исторически созидаемый обществом. При этом считать ли государство аппаратом насилия, и куда это насилие будет приложено, – вопрос позиции юриста или историка. Но определение «страны» дать сложнее, потому что страна представляет собой территориальную и социальную общность, не только исторически складывающуюся, но и исторически признаваемую всеми. Понятие «страна» определяется методом рецепции (от лат. «принятие» – восприятие правовой системы и принципов другого государства как основы национального права). Проходит некоторое время, прежде чем сами жители страны, а уж тем более окружающие начинают воспринимать ее в этом качестве, т. е. привыкают к тому, что такая страна существует. Иными словами, «страна» в гораздо большей степени понятие историко-географическое, нежели политическое.

Территории страны и государства могут не совпадать, что бывает сплошь и рядом. Германия как страна в XVIII – первой половине XIX века ни у кого не вызывала сомнения, а ведь на этой территории существовало множество германских государств! Англия была бы не только государством, но и страной (ни Уэльс, ни даже Шотландия не нарушают этого понятия – их можно рассматривать в качестве областей страны Англия), если бы не Северная Ирландия. Именно поэтому государство Соединенное королевство Великобритании и Северной Ирландии объединяет сейчас две страны, а точнее, – страну и кусок страны Ирландия. Таким образом, одно государство может состоять из нескольких стран, а одна страна – из нескольких государств.

Помимо этого, в истории не редкость – личные унии, т. е. две страны, объединенные особой одного монарха. Например, в личной унии длительное время до середины XVI века были Польша и Литва, а еще в первые годы XX века в личной унии были Швеция и Норвегия. Норвежцам это не нравилось, и они добивались полного суверенитета, т. е. восстановления норвежской династии, что, в конце концов, и произошло.

Нетрудно видеть, как исторически менялась ситуация в нашей стране. Домонгольская Русь была конфедерацией княжеств, а никак не единым государством (государством в то время было каждое княжество). Тем не менее это была страна, и как страну ее воспринимали соседи (скажем, скандинавы или византийцы). К концу XV века в процессе укрупнения территорий Россия состояла уже из двух государств – Великого княжества Владимирского и Московского и Великого княжества Литовского и Русского, и это понимало все население. Кстати, в тот момент уже не только Москва, но и Вильна претендовали на объединение всех русских земель (т. е. на приобретение тех земель, которые принадлежали второму государству), ибо социально-политическая психология изменилась, и ставка на создание единой России стала общенародной.

В ходе революции Россия, продолжавшая быть страной, подверглась расчленению и одно время принадлежала нескольким государствам. Все они были неисторическими и странами не являлись. Среди них некоторые причудливые просуществовали очень недолго (как, например, государство Литбел – Литовско-Белорусская федерация или ДВР – Дальневосточная республика), а некоторые довольно долго, но, тем не менее, странами от этого не стали так же точно, как страной никогда не был Советский Союз, невзирая на памятные слова песни «Широка страна моя родная». Советский Союз – не страна, а государство, существовавшее еще относительно недавно на территории исторической России.

Искусственно образованное государство может стать страной, но для этого обычно требуются многие десятилетия, а чаще века. Поэтому совершенно законно утверждение, что существует государство Украина, с которым государство Российская Федерация вправе заключать договоры и устанавливать дипломатические отношения, но нет такой страны Украина и, скорее всего, не будет никогда, ибо даже само ее название означает «Окраина России». Странами не являются и Латвия с Эстонией, учитывая обстоятельства их возникновения (см. раздел 9), хотя у них есть перспектива стать ими.

Итак, «государство» и «страна» часто, но отнюдь не всегда и не на всем протяжении истории совпадают территориально: одно государство может объединять территории нескольких стран, а одна страна – делиться на территории нескольких государств. Политическая ситуация от века к веку меняется.

Государства без конституций

Некоторые государства писаных конституций не имеют, отчего ни законодательный процесс, ни парламентаризм у них нисколько не страдают, а соседи не подозревают их в недостаточной свободе и демократичности.

Например, не имеет конституции Великобритания. Обычно это объясняют тем, что Англия – древнейшая страна демократических традиций, каковые ей заменяют конституцию, а больше никому сие не дозволено. Но куда серьезнее другое объяснение: Англия – столь глубоко традиционная страна, что просто не могла бы допустить появления конституции, ибо это означало бы в какой-то мере учреждение страны, а Англия в идеальном смысле существовала всегда.

Не имеет конституции и молодое государство Израиль, которое образовано в 1948-1949 годы и является парламентской республикой со слабой президентской властью. Но никто не ставит под сомнения демократические и парламентские традиции в этом государстве. И тоже есть причины, по которым конституции в Израиле нет и быть не может. Таковых причин две, одна из которых на поверхности, другая глубинная. Во-первых, территория государства Израиль образована постановлением ООН, а следовательно, соответствующие акты ООН и есть конституция в смысле учреждения. Во-вторых, идеология израильтян зиждется на положении, что территория государства Израиль не исторически сложилась, а имеет богодарованный характер, что это – та же земля, которая была подарена Богом евреям во времена Исхода примерно 34 века тому назад, а тогда нет смысла в конституции.

Конституция как неизменяемая часть закона

Иметь таковую необычайно удобно, однако, человечество шло к этому постепенно. Исторически во многих монархиях источником закона считался монарх, даже если закон вырабатывался коллегиально или социально в результате серьезного общественного обсуждения. Как уже говорилось, монархия чаще выступает в составных формах, нежели в чистом виде, и разумные монархи по возможности предпочитают избегать единоличного решения. Иными словами, ответственность за то, чтобы закон в нашем понимании этого слова был конституционен (т. е. не нарушал устоев общества, культурных и социальных традиций), лежала на монархе. Он в определенном смысле заменял собой конституцию.

Но по мере десакрализации государства монархическая власть даже там, где она сохранилась, потеряла свою религиозную санкцию. И тогда возникла необходимость в принципиально неизменяемой части закона, которая служила бы эталоном для дальнейшего законотворчества. Имея такой эталон, всегда можно поставить вопрос о конституционности нового закона. Именно так работают классические конституции. Разумеется, на практике конституция не может жить долгие века без изменений. Тем не менее правоведы, политические и общественные деятели, государственные чиновники во всех странах предпочитают не обращать внимания на исторический процесс и полагают конституцию, действительно, неизменяемой частью закона, дабы придать всему законодательству в государстве стабильность. Не случайно очень компактная по объему Конституция США никогда не изменялась и уже миновала свой двухсотлетий рубеж.

В силу этого трудно было придумать что-нибудь более разрушительное для нашего конституционного строя, чем призывать сограждан проголосовать за текст Конституции РФ 1993 года, утверждая, что Конституция сия «переходная» и носит временный характер. Если конституция (пусть в реальной политической жизни, а не в самом ее тексте) признается временной и переходной, она – уже не конституция, и поэтому теряет смысл вопрос, поддержало ли ее, действительно, большинство населения на референдуме 1993 года. А к президентским выборам 1996 года появился еще один тезис, разрушающий наш конституционный строй: «Глава государства является гарантом Конституции». Но как раз конституция является гарантом главы государства и самого государства если она – настоящая конституция. Принцип же обратный напоминает стародавнюю поговорку «Кто палку взял, тот и капрал». Палку же в наше время взять могут многие!

Конституция в отечественной истории

До революционных событий XX века у нас никогда не было места конституции как учреждению, ибо Россия, подобно Англии, полагала себя существующей всегда (в этом смысле мы – не меньшие традиционалисты). Но конституция как неизменяемая часть закона у нас была.

Мы обладали конституцией, вполне оформленной в соответствии с нормами конституционных процессов в европейских странах, с 1905 года, когда были изданы в исправленной редакции «Основные законы Российской империи», включившие одну норму: «Император Всероссийский осуществляет верховную власть совместно с Государственным Советом и Государственной Думой». Юристы, в т. ч. и западноевропейские, никогда не сомневались, что Россия, действительно, имела конституцию, ибо «Основные законы» были изданы до издания манифеста о созыве Государственной думы, и уже тем самым их источником оказалась монархическая власть, а Дума автоматически лишилась возможности их изменять. Монарх тоже лишился возможности ее изменять, потому что с этого момента мог принимать законы только вместе с Думой. Таким образом, «Основные законы Российской империи» приобрели функцию конституции в полной мере и стали неизменяемы, тогда как остальное текущее законодательство было передано Государственной думе, обладавшей всеми полномочиями, в т. ч. и полномочиями законодательной инициативы. Так было относительно недавно.

Что же касается древнейшего периода истории России (тогда – Руси), то первый дошедший до нас памятник писаного права – «Русская правда» Ярослава Мудрого (XI век). «Русская правда», безусловно, конституцией не являлась. Это был судебник, гражданский и уголовный кодекс того времени. Он не предполагался в качестве неизменяемого и дважды изменялся (точнее, дополнялся) – сначала Ярославичами, сыновьями и преемниками Ярослава, а потом в 1113 году Владимиром Мономахом. «Русская правда» представляла собой запись славянского обычного права, т. е. права, основанного на обычае, и не испытала влияния римского и византийского права, что блестяще доказали В. О. Ключевский и другие ученые XIX века.

Однако параллельно на Руси перевели значительные извлечения из византийского, а тем самым по прямому преемству и римского права. Это было церковное законодательство, включавшее не только нормы, регламентирующие положение служителей церкви, но и, что гораздо важнее, нормы, регулирующие положение семьи, а следовательно, в значительной степени и нормы наследования (семейное право тогда находилось в юрисдикции христианского епископа). Одновременно с этим корпусом был переведен «Закон градский» – по происхождению, византийская «Книга эпарха» (эпарх – градоправитель Константинополя).

Надо заметить, что средневековый западноевропейский город сильно отличался от восточноевропейского и, в особенности, русского. Западный город складывался как жесткая корпоративная организация в противостоянии сеньорам, в силу чего был замкнут кольцом стен. Стены стоят безумно дорого, каждый год их передвигать не будешь, что вело к очень быстрому росту цены городской земли. Кроме того, в силу раннесредневековой традиции еще дороже городской земли стоила длина фасада дома вдоль улицы. Именно поэтому в средневековом городе возникают сплошные фасады с обеих сторон улицы, когда дом прилеплен к дому. Нередко фасад был настолько мал, что на первом этаже являл лишь дверь и окно рядом. Но такой дом тянулся в глубину, где мог быть и дворик, второй этаж немножко нависал, выступая вперед, над первым, а третий над вторым, а бывал и четвертый (в каменном доме так не сделаешь, а в каркасной фахверковой постройке с легкостью). Однако в средневековом городе посреди проезжей части – сточные канавы, и ходить надо с предосторожностью. И скотину в таком городе держать весьма затруднительно – слишком много времени уйдет на дорогу до пастбища.

А русский город был связан с сельской местностью. Он был спланирован так, что достичь городских ворот было довольно удобно. В русском городе дома всех жителей располагались в усадьбах, естественно, разных размеров (одно дело – боярская усадьба, другое – усадьба сапожника). На улицы же были выведены, кроме заборов, только общественные здания – церкви, торговые лавки, производственные помещения типа кузниц, кожевенных мастерских и пр.