Текст книги "Пространство для человечества"

Автор книги: Сергей Синякин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

Глава девятая

Сурков возвращался в столицу.

Особого желания возвращаться у него ней было. Но это входило в его обязанности. Деньги на счет журнала уже перевели под видом спонсорской помощи из нескольких вполне надежных адресов, все поставленные задачи так или иначе разрешились, ив Царицыне ему делать было больше нечего.

Нельзя сказать, что он чувствовал себя прекрасно. Он ощущал неловкость, даже то, что Крикунов сам дал согласие отправиться в лаун, ничего не меняло. Сурков чувствовал себя работорговцем, продавшим пленника, и никакие рассуждения о том, что это было необходимо, что интересы дела требовали удалить Крикунова, ничего не меняли. Можно искать любые оправдания, но все равно в глубине лущи Сурков ощущал себя дерьмом. Но эти сантименты требовалось сейчас отбросить в сторону. Даже то, что они с Бояславцевым обманули журналиста. Или, если выражаться мягче, не сказали ему всей правды. В конце концов, разница между этими понятиями была небольшая.

Регистрацию он прошел вовремя, но вылет задерживался. В последнее время такие задержки стали обычными, поэтому Сурков воспользовался отсрочкой, чтобы перекусить в ресторане аэропорта, расположенном в маленьком желтом здании, где также находился зал для VIP-персон.

Неторопливо расправляясь с горячей отбивной, он размышлял над тем, что ему предстоит сделать в ближайшем будущем. А предстояло сделать многое.

Ему предстояло ликвидировать все последствия деятельности Крикунова и принять меры к устранению всех недостатков в организации деятельности ООО, которые тот заметил.

Александр Иванович Сурков работала резидентуре Службы безопасности ООО пятый год, и в его обязанности входил сбор внешней информации о действиях, которые могли привести к рассекречиванию проекта и угрожать безопасности Района. Работа ему не нравилась, он не выбирал ее, Суркова на эту работу назначили, но он старался выполнять ее добросовестно.

Теперь ему предстояло неторопливо и вдумчиво пройтись по всем контактам Крикунова и выяснить, не сболтнул ли журналист чего лишнего. Предстояло зашифровать все моменты, которые показали уязвимость программы. Как обычно, в новых условиях это было не так сложно, хотя и требовало определенных материальных затрат. После Района Сурков к деньгам привыкал трудно, там они не были мерилом положения в обществе, в Районе человеческие достоинства оценивались совсем иначе. Тяга людей, среди которых ему сейчас приходилось вращаться, к деньгам и различного рода благам вызывала у Суркова чувство легкого презрения и опасное ощущение внутреннего превосходства.

К работе, служившей ему прикрытием, Александр Иванович Сурков относился с долей иронии, он никак не мог понять, почему люди с такой охотой читают скандальные слухи о потрошителях и прочих маньяках, о насильниках, о скандалах из жизни других людей вместо того, чтобы заниматься делом. Более того, Сурков никак не мог понять, откуда в огромном прекрасном мире берется такая грязная накипь, которая мешает жить остальных и вместе с тем вызывает острейшее любопытство этих остальных.

Впрочем, это не мешало ему делать свое дело.

Через час самолет уносил редактора «желтой» газеты в столицу, и Сурков, откинувшись в кресле и прикрыв глаза, продолжал озабоченно прикидывать, что ему следует сделать в ближайшем будущем.

Крикунова следовало отправить в длительную командировку куда-нибудь в Сибирь, приказ подготовить несложно, главное – не проколоться в мелочах. Квартплата за его жилье должна вноситься регулярно и своевременно – это можно поручить главному бухгалтеру, – посмотреть, с кем он поддерживал наиболее близкие отношения, и организовать для спокойствия их душ несколько писем от Крикунова, разумеется, с обратным адресом, если понадобится – пару телефонных переговоров. На тот случай, если Крикунова нельзя будет вернуть из лауна или он сам не захочет возвращаться, следовало разработать подходящую легенду, если понадобится – организовать его гибель во время командировки, все равно в дальнейшем под прежней фамилией его лучше не использовать. Хотел человек стать Бойцовым, так пусть им и станет.

Все-таки голова у него светлая. Лихо он нас вычислил, хотя и сделал неверные выводы из верных посылок. Нет, а что он, собственно, мог придумать, кроме большого сверхсекретного объекта иди программы освоения какой-нибудь сибирской территории? Кстати, это мысль. Сурков вспомнил роман «Земля Санникова», написанный талантливым геологом прошлого по фамилии Обручев. В дальнейшем, если это потребуется, можно будет использовать легенду о земле Санникова, надо будет подкинуть шефу эту идею, тем более что земли этой никто не видел, но и весомых доказательств того, что ее не существует, нет. А еще можно будет использовать гипотезу о полой Земле, тем более что последнее время в популярных журналах, которые можно было лишь с огромной натяжкой назвать научными, появились статьи на эту тему. Люди до сих пор еще верят печатному слову. Что еще?

Пожалуй, надо бы пройтись по цепочке «Левша», потрогать каждое ее звено, проверить на предмет уязвимости. Да, вполне возможно, что именно там могут ждать неприятные сюрпризы. Нет, все-таки хорошо, что он отправил Льва в командировку. Оговорка своевольного мальчишки на уроке, его испуг, его самоуверенность в том, что он может исправить свою ошибку самостоятельно, а в результате найдено еще одно слабое звено. А это в новых условиях, когда за спиной нет государства с его всемогущим аппаратом, очень немаловажно.

И Крикунов… С виду вроде слабачок, мышь боязливая, а поди ж ты, начал копать, словно тальп, и нарыл-таки, чирей ему на задницу! Сурков подумал, что ему надо пересмотреть свое отношение к людям, слишком часто такие вот, как Крикунов, явные не супермены путают карты. Ты ждешь достойного противника, вычисляешь его, не жалея времени и сил, и даже не подозреваешь, что рядом с тобой явный слабачок, сопя и пугаясь, проводит работу, способную если не похоронить проект, то сделать его, как это пишут, достоянием широкой общественности, будь она неладна!

Сурков выпрямился, порылся в сумке и достал измятую «Комсомольскую правду». Кроссворд на последней странице был наполовину разгадан. Сурков углубился в него. Девятый вопрос по вертикали… Приспособление для метания стрел… Семь букв. Конечно, это был арбалет, правильно подсказал Крикунов, только вот почему-то он буквы в клеточках не проставил. Так… Десятый вопрос по вертикали… Цветок, лечебный отвар которого используется домашней медициной… Ну и формулировка вопроса! Сколько там букв? Точно, ромашка как раз подойдет.

До столицы оставалось еще тридцать минут полета, и Сурков рассчитывал, что к посадке разгадает кроссворд до конца.

Он старательно вдумывался в каждый вопрос и боялся признаться себе, что на самом деле его интересует совсем иное, гораздо больше его занимало, что сейчас происходит в Районе. Нашли ли вертолет? Остались ли живыми ребята?

С тайной завистью он подумал, что его бывший подчиненный Лев Николаевич Крикунов наверняка уже в Районе, а значит, знает все происходящее сейчас там лучше него. Сурков бы с удовольствием поменялся с ним местами.

В конце концов, лаун был его настоящим домом.

Глава десятая

В окно задувал теплый ветер, длинные стволы деревьев покачивались, издавая легкие шорохи, вокруг стояло нескончаемое стрекотание, к которому люди уже привыкли. Султанов постоянно вытирал лоб и седые виски, то ли нервничал, то ли действительно ему было душно. Кондиционер, правда, работал, но что толку его было включать при распахнутых окнах?

Султанову можно было только посочувствовать. Нелегкая это работа – быть за все в ответе. И не просто быть в ответе, а оказаться почти в прямом смысле между молотом и наковальней, когда снизу требуют всего, а сверху спрашивают, и тоже за все. Вот вертолет пропал, ребята, летевшие на нем, исчезли, а в ответе за это Султанов. И спросят с него, крепко спросят. Сергеев сам принимал участие в поисках, но ведь это лаун, трудно в нем кого-то найти, особенно если нет четких ориентиров и даже приблизительной карты района до настоящего времени не имеется.

Не обращая внимания на вошедшего Сергеева, Султанов схватил запищавшую рацию, и по облегчению, которое чуть разгладило его измученное лицо, стало видно, что именно этого вызова он ждал.

– Флейшман! – крикнул он. – Где ты прохлаждаешься, Флейшман? Два бага у Поселка-восемь, а вы не мычите не телитесь. Смотри, Флейшман, будут жертвы – я тебе ноги выдеру и скажу, что так и было.

– Мы уже выдвигаемся, – тоненько отозвался по рации Флейшман. – Ну, что ты орешь, Осман? Двое моих уже в поселке. Отобьются до нашего прилета! Любишь ты покомандовать, любишь глотку подрать!

Султанов с видимым раздражением отключился, привычным жестом вытер влажные седые виски и угрюмо посмотрел на сидящего в кресле Сергеева. Тот с любопытством оглядывался, осматривая кабинет, заметил на стене за спиной Султанова портрет Бояславцева, поморщился, но вслух ничего не сказал. И правильно, в Районе каждый имеет право на личное мнение, особенно в том случае, если оно касается только тебя самого и твоего отношения к каким-либо вещам. Нравится человеку – пусть висит у него портрет на стене. Тем более что человек-то был хороший.

– Так и живем, – проворчал он. – Все занимаются делом, один Султанов командует. Делать ему больше нечего, да?

– Ты не волнуйся, – посоветовал Сергеев. – С двумя багами и Флейшман справится. Но ведь это ты назначил его начальником Службы безопасности. Насколько я помню, у тебя были и более достойные кандидатуры.

– Флейшмана я помню по Сибири, – отрезал Султанов. – А других вообще не знал. Ты бы стал подбирать себе заместителя из незнакомых людей? Все, проехали! – чуть повысил он голос, почувствовав, что Сергеев готов развивать тему дальше. – Как у вас дела? Закончили карту?

– Через два дня закончим, – безмятежно сказал Сергеев. – Участок ведь немаленький, сам понимаешь, что за неделю, что ты нам выделил, с картографией не управишься. И авария эта людей из колеи выбила. Жалко Симонова. И пилотов тоже жалко. Ты меня за этим вызывал? Мог бы по телефону спросить, не отрывал бы занятых людей от работы.

Султанов, набычась, глянул на него. Сердиться Султанов не умел, поэтому сейчас его лицо выглядело не сердитым, а обиженным.

– И этот туда же! – сказал он наконец. – Все заняты делом, все работают, один Султанов, как шахиншах какой, ничего не делает, а только командует!

– К начальству всегда так относились, – сказал Сергеев. – Начальство для того и существует, чтобы добросовестно подсчитывать количество бездельников и занятых людей. Обычно бездельников оно всегда насчитывает больше, потому что к занятым людям относит только себя.

– Издеваешься? – сообразил Султанов и грустно улыбнулся. – Пусть так. Но теперь ваш занятой начальник нашел бездельникам достойное занятие. Смотри! – Он повернулся, ив большой комнате, явно переделанной из спальни в кабинет, вспыхнула на стене грубая, почти карикатурная карта Района. Карта эта была выполнена начерно, без каких-либо уже известных ориентиров и обязательных географических величин. Сергеев такие плоские карты не любил. Он поморщился.

Собеседник заметил это.

– Не нравится? – спросил он. – Мне тоже не нравится. Нам здесь жить, нам Район осваивать, поэтому для нас такая карта не годится. Это ты правильно морщишься, я тоже морщился, но ведь другой карты пока просто нет, Коля! Вертолеты – это хорошо, но с вертолетов многого не увидишь. Поэтому нет хорошей карты, понимаешь, к чему я веду?

Сергеев улыбнулся:

– Тебя не понять – окончательным дураком надо быть, Осман. Если карты нет, то кто-то ее должен сделать. Хочешь предложить картографическую экспедицию по всему Району?

Султанов погрозил ему толстым пальцем.

– Под себя гребешь, – сказал он. – А ты не греби под себя. Ты шире думай, ты думай, как Султанов. Почему картографическая? Просто экспедиция широкого профиля. Специалисты по всем профилям – картографы, конечно, геологи, биологи, ботаники, физики и химики тоже нужны будут. Многим в этой экспедиции работа найдется. Мы о Районе все должны знать, нам здесь жить, понимаешь? Ну как? Хорошо Султанов придумал? И ему спокойнее, и вам, бездельникам, такая экспедиция – весьма достойное занятие.

Короче, Николай, я предлагаю тебе основную партию в этой экспедиции – будешь там подсчитывать количество занятых людей и бездельников. Не понял? Предлагаю возглавить экспедицию. Почему именно тебе? Только потому, что хочу посмотреть, как на этот раз ты командовать будешь! А если совсем серьезно, то именно потому, что картографирование Района будет основной задачей. И карта должна быть такой, чтобы сразу были видны перспективы Района и его возможные сюрпризы.

Султанов прошелся по кабинету, бесцельно подвигал стул у своего стола и, не глядя на Сергеева, сказал:

– Отводов не принимаю. Смета нужна к концу недели. Мне ее еще наверху утвердить надо. Сам понимаешь, твоя экспедиция не совсем обычная, пусть подготовка будет дешевле, но проще от этого она не станет. Да ты и сам все понимаешь, да? Ну, что скажешь? Хоп?

Сергеев поднялся.

– Смета будет, Осман, – пообещал он. – Только учти, мне многое потребуется. Сам должен понимать, успех таких экспедиций в первую очередь зависит от обеспечения, а уж потом от людей. Если ты хочешь организовать очередную героическую эпопею, то я…

– Вай, дружище! – возмутился Султанов и встал у окна. – Я все понимаю, ты все понимаешь… С чего начнешь, Коля?

– С Поселка-восемь, – сказал Сергеев й поднялся. – Ты должен помнить, там я живу.

Круглое лицо Султанова на мгновение стало озабоченным, потом он поднялся и протянул Сергееву руку.

– Хоп, – сказал он. – Думаю, Флейшман уже там со своими орлами. Но учти, к концу недели смета должна быть у меня. Времени на раскачку у нас просто нет.

Он подумал немного.

– Да, чуть не забыл. Там, наверху, похоже, с ума сошли. Знаешь, кого они вчера прислали? Никогда не догадаешься! Они журналиста прислали! Вот только журналиста Султанову не хватало! Говорят, будет историю Района писать. Каково?

– Давно пора, – сказал Сергеев. – Давно пора привести в порядок собственную историю. У нас дети растут. Что они о Районе знают? Мы сами о прошлом почти ничего не знаем. Одни легенды.

– Это ты потому так говоришь, что возиться не тебе с ним, Султанову с ним возиться! – неодобрительно сказал исполнительный начальник проекта. – А я вот возьму и свалю его на тебя, включу в экспедицию. Уж если он хочет быть летописцем, то пусть и в походах участвует!

– Как скажете, Осман-ака, – с показным смирением согласился Сергеев. – Желание начальника – закон для подчиненного. Правда, сразу скажу, я от вашего решения не в восторге!

– Иди, декханин, иди! – сказал, усмехаясь, Султанов.

Однако проводил Сергеева до выхода из кабинета с изысканной восточной вежливостью. Уже спускаясь по пластиковой лестнице, Сергеев слышал, как Султанов кричит кому-то по телефону:

– Мне все равно, Гурген! Все равно, понимаешь? Ты взялся обеспечить Поселки хлебом? Обеспечивай, дорогой! Это сейчас в Поселках восемь тысяч жителей, а если их будет больше? И не надо кивать наверх, ты сам клялся; что к концу этого месяца мы перейдем на самообеспечение! Клялся, да? Кто тебя за язык тянул? Я тебя тянул за язык?

Разумеется, за язык никто и никого не тянул. Гурген Шедария просто похвастался, у грузин это бывает. Похвастался или переоценил свои возможности. Но, зная Султанова, можно было смело сказать, что Шедарии предстоит очень неприятный разговор. В отношении виновных Султанов порой не выбирал выражений.

Глава одиннадцатая

Вот и еще один день прошел, а они были пока что живы.

С одной стороны, это внушало оптимизм, но с другой стороны – их до сих пop не нашли, и с каждым прошедшим днем надежда на то, что их все-таки найдут, становилась все более призрачной. Впрочем, Дронов не обольщался. Но ведь надежда – это такая зараза, она не покидает человека даже в самых безвыходных ситуациях, даже умирая, человек в глубине души надеется на то, что будет существовать после смерти, а в худшем случае – обретет наконец покой и отдохнет от превратностей жизни.

Но Дмитрий умирать не собирался.

Не первый же он оказался наедине с лауном, да и не одинокой, хотя состояние напарника оставляло желать лучшего. Вон Думачев несколько лет провел в полном одиночестве, и ничего, не сгинул и даже не одичал наподобие матроса Сель-кирка. Даже хозяйство какое-то имел, дневник каждый день писал, приручал, говорят, животных из лауна. В последнее Дронов верил с трудом. Это каким дрессировщиком надо быть, чтобы безмозглых монстров приручать! Хотя, конечно, нужда и не такое иной раз делать заставит. Но прирученных животных из лауна Дронов не видел, а мало ли какие легенды ходили о первопроходцах. Одни россказни о Большой Бойне чего стоили! В сказки Дронов не верил и к рассказам о прошлом относился с известной осторожностью. А сейчас ему вообще не до сказок было, сейчас перед ним встал вопрос выживания, и Дронов этот вопрос намеревался решить в положительную сторону.

Рана у Симонова затягивалась. Красная отечность спала, и Павел даже пробовал время от времени пошевелить ногой. К радостному удивлению Дронова, ему это удавалось, хотя и плохо. Если Симонов пошел на поправку, то они еще побарахтаются. Случившееся с товарищем походило на чудо. И только ради одного этого стойло верить в чудеса!

Утром он вышел на лиственные поля, поймал двух коров и принес полный пенал зеленоватого сладкого молока. Молоко прекрасно подкрепило обоих. Поэтому сейчас Дронов с оптимизмом смотрел в будущее.

– Через несколько дней встанешь на ноги, – говорил он товарищу. – Вот тогда и двинемся в путь. Тут всего-то! К августу доберемся.

Симонов недоверчиво щурился. Уж он-то знал лаун не хуже Дронова.

Импульсник у него Дронов предусмотрительно забрал, как и футляр с термитками. Кто знает, чего придет в голову больному человеку, не дай бог, он в порядке самоотреченности вздумает избавить товарища от излишней обузы, каковой на данный момент является он сам. Тем более что Павел стал чувствовать себя значительно лучше и поначалу настаивал, чтобы Дронов шел дальше один, оставив его в пещере, и заткнулся только тогда, когда Дмитрий в довольно резкой форме заметил ему, что у одного шансы добиться до поселка минимальны, чуть выше они у двоих, если этот второй будет в хорошей физической форме.

Днем он наблюдал за лауном в широкую щель между камнем и входом в пещеру. Джунгли жили своей обычной дневной жизнью. Все время кто-то кого-то ел, потом сам становился жертвой, слышались треск, взревывания, предсмертные попискивания, хруст ломающихся ветвей, хрип и жадное чавканье, в которые изредка вплетался топот погони. Заросли лауна ходили ходуном, из них доносилось страшное сопение, иногда брызгала желтая и зеленая кровь, а один раз рядом со входом в пещеру упала огромная шипастая нога, которая долго конвульсивно сгибалась и разгибалась; пока ее не подхватил какой-то стремительный летающий хищник, тенью проскользивший над землей и скрывшийся среди густого переплетения лиан, напоминающих гирлянды, сплетенные из крошечных белых цветов.

В этот мир им предстояло еще выйти. И неизвестно было, в какое время лучше пробираться по лауну – днем или ночью. Каждое из них было по-своему опасным.

Но и отсиживаться в пещере тоже оказалось небезопасным. Ближе к полуночи, когда Дронов, устав от своего дежурства, решил плюнуть на все и лечь спать, скала, в которой была пещера, вдруг заколебалась. Дронов вскочил, лихорадочно нашаривая импульсник, лежавший у него в изголовье. Камень, прикрывавший вход в пещеру, отлетел в сторону, и, заполняя весь вход, в пещеру сунулось вонючее черное рыло, заполненное огромными острыми клыками. Выше страшной морды темнели бусинки любопытных глаз. Дмитрий выстрелил трижды. Целиться не пришлось, с такого расстояния он не смог бы промахнуться при всем желании. Получив жгучий удар в морду и лишившись нескольких клыков, хищник отпрянул. Скалу сотрясло несколько ударов, послышался костяной треск. Вой, который издал раненый хищник, ударил по ушам, на несколько мгновений Дронов даже оглох, а потом послышался топот удаляющегося зверя, и наступила тишина» в которой послышался захлебывающийся прерывистый шепот Симонова:

– Дима! Ты где? Что случилось, Дима?

А что случилось? Ничего особенного не случилось. К ним пожаловал ночной хищник, хотел полакомиться, да не получилось. Вполне вероятно, что люди пришлись бы ему по вкусу.

Остаток ночи Дронов не спал. Уже под утро он выбрался наружу, чтобы вернуть камень на место. Серая пелена лежала на лауне, и где-то в глубине зарослей сияли фантастические голубовато-зеленые огни. Искрясь, они образовывали потрясающий узор, который завораживал, манил к себе, призывал, и Дронову с трудом удалось прийти в себя.;

В небе слышались тихие вскрики и шелест крыльев. Это охотился рукокрыл.

Искушать судьбу Дронов не стал. Поставив камень на место, он вернулся в глубину пещеры, которая сейчас казалась ему не такой уж безопасной.

Пользуясь плоским камнем и своим ножом, Дронов из клыков, потерянных хищником, сделал два прекрасных клинка. Это было дополнительное, хотя и не слишком надежное оружие. Ближе к рассвету он вновь отправился за водой к подземному водопаду, прихватив для освещения головню из костра. Набирая воду, он при свете рваного пляшущего пламени факела увидел рядом с озерком, образованным падающей водой, бледные поросли грибных мицелий. К его удовольствию, мицелии принадлежали съедобному грибу. Он набрал целую рубашку завязей и притащил их к костру. Вытряхнув грибы и вновь надев рубаху, он принес воду.

О еде теперь думать не приходилось. Тревожило другое – активная флора внутри пещеры снова стала проявлять себя. Пока Дронов не понимал» нужно ли к этому факту относиться с опаской.

Все утро он запекал ароматные клубни на углях. Запах был соблазнительным, от этого запаха проснулся и Симонов. Завтрак был похож на пиршество. Жаль только соли в запеченных клубнях было маловато. На вкус грибы оказались похожими на сладкие яблоки, если есть их с хлебом.

– Где взял? – поинтересовался Симонов.

– Там, – показал рукой Дмитрий. – He волнуйся, там еще не на один день хватит. Мы с тобой грибной плантацией обзавелись. С голоду не умрем!

Симонов потянулся за следующим клубнем, очистил его от подгоревшей верхней корки.

– Это хорошо, – сказал он. – Главное, чтобы грибная плантация нами не обзавелась.

– Все нормально, – сказал Дронов. – Я эти грибки знаю, такие мы у Поселка собирали. Они безопасны.

Он помыл руки горячей водой, полил Симонову, который все еще не вставал.

– Как себя чувствуешь? – спросил он. Симонов пошевелил раненой ногой.

– Лучше, – сказал он. – Намного лучше. Если дела пойдут так дальше, то уже через день я начну ходить.

– Лучше отлежись, – возразил Симонов. – Там снаружи такое творится, страшно нос высунуть.

– Некогда лежать, – поморщился Павел, пробуя согнуть ногу в колене. – Нам надо дойти до дождей, иначе мы отсюда не выберемся.

– Тогда нам грозит оказаться в лауне в период нашествия странников. – Дронов бросил рядом с раненым сделанный им нож. – Красивая игрушка, верно?

– И удобная к тому же, – сказал Симонов, ловко распуская наточенным костяным лезвием кусок лианы на изгороди. – С твоего разрешения, я все-таки потороплюсь.

– А я посплю, – зевая, сказал Дмитрий. – Веришь ли, так глаз и не сомкнул. Всю ночь к нам гости ломились.

– Надеюсь, ты им объяснил, что мы не принимаем?

– А как же, – сказал Дронов, вытягиваясь на прохладной мягкой постели, от которой нежно и хорошо пахло. – Они долго извинялись, а потом так торопились уйти, что в спешке зубы свои растеряли.

Пошарив рукой в изголовье, он проверил, на месте ли импульсник. Второй он перебросил Симонову:

– Держи свою игрушку. Твоя очередь заступать в караул.