Текст книги "Великие пророчества о России"

Автор книги: Сергей Бурин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

При первом знакомстве Распутин долго жал руку, пристально вглядываясь в глаза собеседника, заставляя его опустить взор. Этот нехитрый прием, позволяющий запомнить Распутина даже после совершенно случайной встречи, как правило, срабатывал. Почти всегда знакомство с ним вносило подъем, интерес, а в скорбную душу – бодрость, надежду, утешение и даже радость. Как умный и чуткий человек, Григорий Распутин умел понять чужое страдание и иногда несколькими вопросами, вовремя сказанными словами, каким-нибудь еле заметным сравнением ослабить или даже совсем «изъять его из души».

Приобретая влияние, Распутин почти никогда не отказывал в помощи. Он не требовал, но принимал предлагаемые ему деньги и подарки – с безразличием большие суммы от богача и с признательностью малые от бедняка. Но «деньги он принимал лишь в тех случаях, если он мог ими кому-нибудь помочь», – писал один из его друзей. Он же рассказывал, что, если к Распутину приходил в дом с просьбой богач, хозяин говорил: «В доме находится богатый человек, который хочет распределить свои деньги среди бедняков».

«Распутин не был ни сребролюбцем, ни стяжателем, – замечал один из его врагов. – Он мог получить сколько угодно средств… он получал много, но зато он щедрой рукой и раздавал получаемое».

Распутин много жертвовал: на строительство церквей, на лечение больного ребенка, на «пенсию» забытому старику. Это не значит, конечно, что он не заботился о своей семье и о себе самом: для своей семьи он построил в Покровском двухэтажный дом, дочерей стремился определить в лучшие столичные гимназии и для себя подыскал квартиру почти в самом центре Петербурга.

Число поклонников Распутина росло день ото дня, а вместе с тем росла и его слава. Многие – в том числе и недоброжелатели Распутина – считали, что он в совершенстве владел навыками гипноза. Его будущий убийца Феликс Юсупов рассказывал, что однажды он пожаловался Распутину на слишком быструю утомляемость. Тот сразу же «уложил меня на диван, стал передо мною и, пристально глядя мне в глаза, начал поглаживать меня по груди, шее и голове. Потом он вдруг опустился на колени и, как мне показалось, начал молиться, положив обе руки мне на лоб. Лица его не было видно – так низко он наклонил голову. В такой позе он простоял довольно долго, затем быстрым движением вскочил на ноги и стал делать пассы… Сила гипноза Распутина была огромна. Я чувствовал, как эта сила охватывает меня и разливается теплотой по всему моему телу. Вместе с тем я весь был точно в оцепенении. Я пытался говорить, но язык мне не повиновался, и я медленно погружался в сон… Лишь одни глаза Распутина светились передо мной каким-то фосфорическим светом, увеличиваясь и сливаясь в один яркий круг…».

Гипноз приводился вообще как самое простое объяснение всех талантов Распутина. Он – «поразительный гипнотизер, – говаривал министр внутренних дел А. Н. Хвостов. – На меня вот он не действует, потому что у меня есть какая-то неправильность, что ли, в строении глаз. Но влияние его настолько сильно, что ему поддаются и самые заматерелые филеры, на что уж, знаете ли, эти люди прошли огонь, воду и медные трубы…».

«Но когда я его увидел, я ощущал полную подавленность, – рассуждал он же позднее, противореча сам себе. – …Распутин на меня давил, у него была большая сила гипноза».

Старшая дочь Распутина Матрена, напротив, неоднократно повторяла, что у отца «было не только отвращение, но просто ужас к таким вещам. Я вспоминаю, как однажды известный гипнотизер пришел к моему отцу со словами: «Мой дорогой коллега». Отец в раздражении вышвырнул его из дома».

Судя по мироощущению Григория Распутина, слова его дочери ближе к правде. Возможно, что своим удивительным взглядом, плавными и загадочными движениями рук он подавлял волю тех, кто обращался к нему за помощью. Нельзя исключить, что Распутин обладал редчайшей способностью генерировать так называемое «биологическое поле». Его дочь Матрена неоднократно упоминала о «нервной силе, витальности, исходившей из глаз отца, из его исключительно длинных прекрасных рук».

С большой уверенностью можно сказать, что внутренняя сила Распутина опиралась на силу его веры и силу его воли. Правда, у Распутина не хватало образования, чтобы создать какое-то подобие системы взглядов. Единственное объяснение собственной силы сам он видел в том, что «через него действует Божья воля».

Распутин чувствовал своего пациента, верил, что может его вылечить, и усилием своей воли, посредством молитвы, передавал эту веру ему. В сущности, его лечение «тел» не отличалось от лечения «душ» и требовало от пациента доверия и подчинения. Если его воля встречалась с чужой, то большая часть внутренней силы могла просто уйти на ее преодоление.

Исходящую от Распутина силу чувствовали не только близко его знавшие, но и совершенно посторонние люди, многие из которых никогда и не слышали о Григории Ефимовиче. Анна Вырубова рассказывала императрице, как «на одной из маленьких станций на Урале… стояли два поезда теплушек с китайцами-рабочими… Увидя Григория Ефимовича у вагона, вся толпа китайцев кинулась к нему, его окружила, причем каждый старался до него добраться. Напрасно уговаривали их старшины вернуться в вагоны. Наш поезд тронулся. Китайцы провожали его восклицаниями, махая руками».

Распутин не терял времени зря, круг его знакомых рос изо дня в день: люди и судьбы, судьбы и люди. Неповторимый бег времени и жизни. Что же приводило людей к Григорию Распутину? Не только болезнь, горе, любовь, восхищение, одиночество, жажда утешения, но и корысть, подлость, неистребимый поиск ответа на извечные вопросы жизни, на которые окончательно ответить не может никто. Десятки, сотни, тысячи посетителей и просителей. Они шли беспрерывной чередой. Люди всех слоев, национальностей, состояний и сословий – от последней нищенки до премьер-министра.

…Ранним утром в дверь комнаты, которую снимал Распутин, осторожно постучали. Гостей было двое: высокий и худощавый священник и приземистый, крепкого телосложения, хорошо одетый господин с тросточкой. Первый – Георгий Гапон, тогда еще никому не известный слушатель Петербургской духовной академии. Второй – профессор Петербургского и Московского университетов, доктор экономических наук, писатель и предприниматель, публицист и… искатель приключений Иван Христофорович Озеров.

Целью их раннего визита к Распутину было желание посоветоваться с Григорием Ефимовичем по поводу создания в Петербурге и Москве независимых рабочих обществ, главная задача которых – отвлечение столичных пролетариев от вооруженной борьбы с властью и обращение их к чисто мирным средствам защиты своих интересов и прав.

Распутин, выслушав почти получасовой монолог профессора Озерова, ответил:

– Намерение ваше похвально. Кровь человеческая дорога. Проливать ее грешно, ох грешно. Мы не Каины… Но и глазеть лениво со стороны на убийство братьев наших еще хуже… Творите благое дело, творите… Бог вам в помощь. – Распутин запнулся. – Надеюсь, что заботы ваши найдут отклик в душах братьев наших. Но чую, и врагов у вас будет немало, ох немало… Как бы кровью новой все не закончилось… (Распутин как в воду смотрел: все закончилось кровавым 9 января 1905 года, когда войска открыли огонь по мирному шествию рабочих к царскому дворцу.)

Летом 1905 года Григорий Ефимович близко знакомится с графиней Софьей Сергеевной Игнатьевой (урожденной княгиней Мещерской). Салон графини Игнатьевой представлял собой нечто вроде «теневого кабинета министров», его нередко посещали великие княгини Милица и Анастасия (Стана) Николаевны [7]7
  Анастасия Николаевна (1868–1935) – княгиня, жена великого князя Николая Николаевича, дочь черногорского короля Николы I.
  Милица Николаевна (1866–1951) – великая княгиня, жена великого князя Петра Николаевича, дочь черногорского короля Николы I.


[Закрыть]с мужем последней – великим князем Николаем Николаевичем, а также видные политические и государственные деятели, журналисты, писатели, служители Мельпомены. Графиня стремилась окружить свой салон ореолом значительности и демократичности, поэтому сюда же приглашались «люди из народа» – простые деревенские мужики или священнослужители из Богом, забытых уголков России. Их окружали всеобщим вниманием, задавали всевозможные вопросы, но никогда не спорили, оставляя свое мнение при себе.

…Появление в салоне старца Григория для многих стало настоящим потрясением. Графине Распутин предсказал, что она переживет своих детей (они погибнут в годы Гражданской войны), а Анастасии и Милице, что они умрут в изгнании, причем сначала младшая, а потом старшая, гофмаршалу Александру Танееву – милость императора и продвижение по службе, барону Штольцу – смерть от несчастного случая, княгине Белозерской – пожар в усадьбе.

Поразил всех Григорий Ефимович и глубоким знанием Евангелия.

Стана и Милица уже после первой встречи со старцем были от него без ума. Больше всего их поразил ответ Григория на вопрос, когда их отец станет королем Черногории. Распутин, задумавшись буквально на несколько мгновений, ответил: «…через пять лет». (Заметим, что дело происходило летом 1905 года, а через пять лет черногорским королем стал Никола I, их отец.)

Тогда же Распутин познакомился и с фрейлиной царицы Анной Александровной Вырубовой. При первой встрече с ней Распутин иносказательно заметил, что жизненный путь ее усеян не розами, а колючим репьем; крест ее очень тяжел, но все трудности лишь на пользу, ибо в испытаниях и при ударах судьбы человек совершенствуется.

Григорий оказался прав во многом: у Вырубовой не сложилась личная жизнь, муж ее оказался негодяем, ее дружба с царем и царицей обернулась для нее трагедией (после революции ее ждало издевательское следствие и тюремное заключение в Петропавловской крепости), из-за несчастного случая она стала инвалидом на костылях. Вскоре благодаря черногорским княгиням, их предприимчивой родне и Вырубовой перед Распутиным открылась дорога в Царское Село, резиденцию российский монархов. Его появлению там в некоторой мере способствовала и смерть в июле 1905 года французского предсказателя и целителя Филиппа Ницье-Вашо. Тремя годами раньше те же княгини-черногорки ввели его в царскую семью, и с тех пор он часто бывал в России, пользуясь исключительным доверием и расположением императрицы Александры Федоровны. В одну из последних встреч доктор Филипп предсказал императорской чете, что скоро у них появится «дорогой друг, который будет говорить с ними о Боге».

Правда, еще при жизни доктора Филиппа (а особенно после того, как он перестал бывать в Петербурге) при дворе стали появляться новые «чудотворцы», якобы способные помочь императрице исполнить ее заветное желание – родить наследника (до этого у нее родились четыре девочки). Однако в отличие о французского оккультиста новые «чудотворцы» были не докторами и «салонными кудесниками», а юродивыми, русскими «бесноватыми». Именно на начало XX века приходятся знакомства царя и царицы с «русскими мистиками»: «босоножкой Пашей» – по выражению вдовствующей императрицы Марии Федоровны, «злой, грязной и сумасшедшей бабой», блаженной Дарьей Осиповной, «странником Антонием», «босоножкой Васей», косноязычным Митей Козельским, он же – «Коляба», он же – «Гугнивый».

Народ этот гораздо все менее приятный в общении, чем «мсье Филипп» с его лучистыми и добрыми глазами, изящными манерами и тихим, вкрадчивым голосом. Их можно было часто встретить в любой русской деревне, будь то около Москвы или Петербурга или в самой глубокой провинции. В основном это были слабоумные мужчины, гораздо реже – женщины, чаще всего страдающие эпилепсией. Слабоумие этих сельских идиотов в глазах народа воспринималось как Божье знамение, а эпилепсия придавала им дополнительную «святость». Сельское население и даже горожане издавна верили, что дефективные, глухонемые, эпилептики и идиоты особенно любимы Богом и что в их непонятном мычании, бессмысленных звуках, диких выкриках и судорожной трясучке проявляется дух Божий. Эти «нищие духом» считались избранниками, которым приписывалась чудесная сила и воздавались исключительные почести.

Однако помочь императрице никто из них так и не смог. И все-таки чудо произошло. В июле 1903 года императорская чета была в Сарове в связи с канонизацией Серафима Саровского. Поздней ночью императрица искупалась в пруду, где даже зимой купался святой Серафим. И спустя 12 месяцев и 12 дней после молитв у гроба святого и купания в пруду у нее родился сын, нареченный Алексеем.

Но родительское счастье, как оказалось, было недолгим. Уже 8 сентября 1904 года царь записал в дневнике с тревогой: «Очень обеспокоены кровотечением у маленького Алексея». Скоро выяснилось, что у наследника гемофилия, загадочная болезнь несвертывания крови, поражающая мужчин и передаваемая через женщин. Алексей получил пораженные гены от матери, а та через свою мать от бабки – королевы Великобритании Виктории. Малейший ушиб мог вызвать внутреннее кровотечение и кончиться смертью – отныне отцу и матери суждено было жить в постоянном страхе за жизнь единственного и долгожданного сына, наследника русского престола. Страх за жизнь сына, который мог умереть от своей неизлечимой болезни, стал их навязчивой идеей.

При склонности императора и императрицы к мистицизму более всего по душе пришелся бы им человек, чуждый политической и придворной грязи, но близкий к Богу и народу. Через год с лишним после первого кровотечения у наследника Николай II записал в дневнике: «Познакомились с человеком Божиим Григорием из Тобольской губернии».

Незадолго до этого заболевание наследника резко обострилось. Лучшие российские врачи ничем не могли помочь ему. И тут к уже отчаявшейся императрице пришла Стана – великая княгиня Анастасия Николаевна.

Она начала шепотом рассказывать о странном мужике из Сибири, о святом паломнике, с которым они с Милицей недавно познакомились. Это необычный человек, более мудрый и наделенный большей Божьей силой, чем господин Филипп. Она, Стана, не хочет богохульствовать, но считает, что своей святостью этот мужик превышает святость даже отца Иоанна Кронштадтского. Так думает не только она и ее сестра Милица, но и сам отец Иоанн.

– Ты помнишь, дорогая Аликс, – продолжала великая княгиня, – что сказал тебе доктор Филипп перед своим отъездом? Он предсказал, что Бог ниспошлет вам с Ники нового друга, который будет вашей опорой! Верь мне, Аликс! Это он будет другом, о котором говорил Филипп! Он спасет для Ники Россию и вылечит тебе сына! Это Бог направил его вам!

И вскоре Распутин явился в Царское Село. Войдя в комнату наследника, Распутин сразу же опустился на колени в углу перед иконой и вполголоса пропел молитву. Закончив, он встал, приблизился к кровати больного, склонился над мальчиком и перекрестил его.

Алеша, неожиданно открыв глаза, устремил взгляд на незнакомого бородатого мужчину, который многозначительно и дружелюбно улыбнулся ему. Вначале мальчик даже испугался, но сразу же почувствовал, что незнакомец не сделает никому ничего плохого, от бородача исходило душевное тепло.

– Только не бойся, Алеша, все будет хорошо! – говорил ему незнакомец своим добрым и в то же время сильным голосом.

Мальчику, у которого был сильный жар, показалось, что к нему обращается какой-то Божий голос.

– Видишь, дорогой Алеша! – продолжал незнакомец, поглаживая мальчика от головы до ног. – У тебя уже нет невыносимой боли! У тебя уже ничего не болит, а завтра ты будешь здоров! Тогда ты увидишь, как мы с тобой будем весело играть!

Несколько осмелевшему мальчику понравилась грубая ласка этих жестких, мозолистых рук. Он улыбнулся. А Григорий Ефимович рассказывал Алеше о шумных играх, в которые он играл в родном селе с другими крестьянскими детьми. Затем он поведал о необъятных, нехоженых просторах Сибири, о безлюдье заснеженных зауральских пространств. И весь этот край принадлежит отцу и матери Алексея, и когда-то он будет принадлежать ему, но для этого надо подрасти, выздороветь и быть сильным.

Со все большим вниманием мальчик слушал эти рассказы, его тело распрямилось, в глазах появился блеск. Он забыл о боли, вытянул ногу и уселся повыше на подушки, чтобы лучше видеть темнобородого незнакомца и слышать его неторопливый рассказ. И тот продолжал рассказывать о Сибири, а потом перешел на сказки. С огромным вниманием мальчуган слушал сказки о Коньке-Горбунке, витязе без ног и витязе без глаз, Аленушке и братце Иванушке, неверной царевне, которая превратилась в белую утку, об Иване-царевиче и Елене Прекрасной.

Было уже поздно, часы пробили полночь, и, улыбнувшись, Распутин произнес:

– Завтра, Алеша, я тебе еще больше расскажу! А теперь спать, спать и сил набираться!

Когда Распутин покидал кабинет императора, царица, до глубины души взволнованная, с благодарностью поцеловала его руку.

Распутин перекрестил ее и сказал:

– Верь только в силу моей молитвы, и твой сын будет жить!

Через несколько дней он снова был в комнате у больного Алексея, а еще через неделю наследник поправился.

Но понравиться императорской чете было еще мало, царский двор жил по поговорке: жалует царь, да не жалует псарь. Против Григория ополчились его «коллеги по оккультизму», не желающие терять хлебное место при царском дворце. Император не знал о возникшем противоборстве среди юродивых, ясновидцев и чудотворцев: конкуренция в их среде была не менее жестокая, чем в царском окружении.

Григорию Ефимовичу необходимо было победить несколько грозных противников. Это были ясновидцы и чудотворцы, пытавшиеся отстоять свои позиции при дворе. И в этой борьбе победа осталась за ним.

Распутин отличался от сомнительных личностей, «босоножек», ясновидящих и предсказателей и тому подобных людей своей изумительной силой воли, поразительными предсказываниями и отсутствием даже намека на какой-то внешний эффект. Он не страдал эпилепсией, не бродил босым по снегу, не был инвалидом. Кроме того, он предсказал каждому из своих «коллег» дальнейшую судьбу. Мите Козельскому он напророчествовал страшную смерть на отдаленном острове, Дарье Осиповне – тяжкую болезнь, босоножке Васе – гибель под колесами поезда. При дворе он сразу же зарекомендовал себя как человек, обладающий даром предсказывать события, правда порой облачая свои предсказания в загадочную форму.

«Он часто бывал в царской семье… – вспоминала много лет спустя Вырубова. – На этих беседах присутствовали великие княжны и наследник… Государь и государыня называли Распутина просто – Григорий, он называл их папа и мама. При встречах они целовались, но ни Николай Александрович, ни Александра Федоровна никогда не целовали у него руки. Их Величества всегда говорили о здоровье наследника и о заботах, которые в ту минуту их беспокоили. Когда после часовой беседы с семьей он уходил, он всегда оставлял их Величества веселыми, с радостными упованиями и надеждой в душе».

Александра Федоровна относилась к нему с благоговением: в разговоре с ним она называла его

Георгием, а за глаза – отцом Георгием, в переписке с Николаем – другом. В беседах с Вырубовой она говорила о том, что верит в силу его молитвы.

Царю Распутин давал уверенность, особенно в разгар революции, когда царь и царица были напуганы не только захлестнувшим страну террором, но в большей степени проповедью волынского архиепископа Антония о «последних временах».

«А я долго их уговаривал плюнуть на все страхи и царствовать, – вспоминал позднее сам Григорий Ефимович. – Все не соглашались. Я на них начал топать ногою и кричать, чтобы они меня послушались. Первая государыня сдалась, а за нею царь…»

В мае 1916 года Григорий Распутин заверил Александру Федоровну, что когда Алексею исполнится двенадцать лет, его здоровье начнет улучшаться… И на самом деле, во второй половине 1916 года Алексей стал поправляться. Его страшная болезнь все более отступала, и к 1917 году он выглядел лучше. Но последний период жизни Алексея Николаевича, с марта 1917-го по лето 1918 года, оказался одним из самых худших, с повторяющимися приступами гемофилии, вызванными кровотечениями. Дошло до того, что самостоятельно он уже не передвигался, а отец или мать вывозили его на прогулку в инвалидной коляске.

«Теперь и лечат меня, и молятся, а пользы нет, – говорил сам наследник, когда Распутина не стало. – А он, бывало, придет, принесет мне яблоко, погладит меня по больному месту, и мне сразу становится легче».

…И снова вернемся в 1905 год, в пору революционных волнений. По аллеям царскосельского парка скакали казачьи разъезды, царский двор томился в тревогах и ожиданиях чего-то ужасного. Обитатели императорских покоев успокаивались лишь с появлением Распутина. Но однажды он дополнил их беспокойство.

– Стоп! – воскликнул Распутин, едва переступив порог, и вдруг начал метаться по комнатам среди мебели.

Царская чета онемела, наблюдая за ним. Григорий Ефимович приблизился к императору и императрице и произнес на одном дыхании:

– А ну, мама, покажь, где сынок твой играет.

Его провели в «игральную» комнату Алексея – большой и светлый зал, в котором размещался огромный арсенал всевозможных игрушек, а под потолком висела массивная хрустальная люстра.

Распутин лишь мельком взглянул на комнату:

– Скажи своим, чтобы Алешеньку в эту комнату не пущали. Как бы греха какого не вышло. А ты, папа, мне верь. Я так вижу.

Зал тут же опечатали.

Через несколько дней дворец потряс страшный грохот – с потолка «игральной» комнаты сорвалась люстра. При ударе об пол ее разнесло вдребезги…

Об этом случае ходили противоречивые слухи, одни говаривали, что это покушение, которое готовили против наследника престола эсеры. Другие утверждали, что падение люстры – это результат деформации строений в Царском Селе. Народная молва способна порождать самые невероятные версии, но факт остается фактом: предсказание Распутина спасло Алексея от неминуемой гибели.

Киев, конец августа 1911 года. В городе готовились к приезду царя на открытие памятника Александру II. 25 августа прибыл премьер-министр Столыпин, а 29-го числа – царь с семьей.

Проезжая по центральной улице, Александра Федоровна в первых рядах кричавшей «ура» толпы увидела Распутина.

«Государыня Григория Ефимовича узнала, кивнула ему… А он ее перекрестил», – рассказывал впоследствии член Союза русского народа, которому было поручено скрытно опекать Распутина. Но когда появился экипаж Столыпина, «Григорий Ефимович вдруг затрясся весь… Смерть за ним!.. Смерть за ним едет…». Как известно, спустя два дня Столыпин был смертельно ранен террористом.

Квартиру Распутина, расположенную в доме 64 по улице Гороховой (почти в центре Петербурга), посещали не только дамы бальзаковского возраста, стремившиеся хотя бы прикоснуться к старцу или услышать его речь, но и государственные мужи, «отягощенные думой о делах наиважнейших»…

Политики и сановники всевозможных рангов заезжали к нему не без скрытого интереса и умысла: одни – чтобы уяснить для себя, что же такое феномен Распутина, вторые – с желанием свести

влияние Распутина на нет, третьи – в стремлении заполучить старца в союзники, четвертые – рассчитывая, видимо, в мемуарах на старости лет упомянуть сей случай в назидание потомкам… Многим из них Распутин с поразительной точностью предсказал их судьбу либо их близких.

О начале Первой мировой войны Распутин узнал в Тюменском лазарете. Он оказался там после того, как в родном селе Покровском некая психически больная Гусева ранила его солдатским тесаком в живот. И вскоре Распутин отправляет царю удивительное письмо-предсказание. Приведем его текст:

«милой друг есче скажу грозна туча нат рассей беда горя много темно и просвету нету. слес то море и меры нет а крови? что скажу? слов нету неописуемый ужас. знаю все от тебя воины хотят и верная не зная что ради гибели. тяжко Божье наказанье когда уж отымет тут начало конца. Ты Царь отец народа не попусти безумным торжествовать и погубить себя и народ вот германию победят а рогаея? подумать так воистину небыло от веку горшей страдальицы вся тонет в крови велика погибель бесконца печаль.

Григорiй [8]8
  Печатается по оригиналу. Оригинал письма находится в библиотеке редких книг Байнеке в Иельском университете, США.


[Закрыть]».

Позднее Распутин не раз говорил, что начавшаяся война приведет к крушению романовской монархии. Он. подчеркивала Вырубова, часто говорил Их Величествам, что с войной все будет кончено для России и для них. Единственным спасением был скорый выход из войны, хотя бы ценой сепаратного мира, – в общем, «что касаемо разных там союзов, то ведь союзы хороши, пока войны нет». Пусть себе воюют другие народы – «это их несчастье и ослепление. Они ничего не найдут и только себя скорее прикончат. А мы любовно и тихо, смотря в самого себя, опять выше всех станем»…

«Если бы государь Николай Александрович послушал Распутина и заключил бы тот самый Брест-Литовский мир, то в России не было бы революции», – сокрушались много лет спустя русские изгнанники так называемой «первой волны» эмиграции.

– Эта война не угодна Богу! Все это предвещает великие бедствия для мужика, – постоянно твердил Распутин.

Григорий Ефимович не только предвещал огромные бедствия воюющим народам, но пытался своими советами предостеречь командование от безрассудных военных операций, грозящих обернуться реками крови.

Кстати говоря, многие военные советы Распутина, которые ему всегда вменялись в вину, были, как правило, очень удачны.

В письме к Николаю Александровичу в ноябре 1915 года императрица сообщала:

«Теперь, чтобы не забыть, я должна передать тебе поручение от нашего Друга, вызванное его ночным видением. Он просит тебя приказать начать наступление возле Риги, говорит, что это необходимо, а то германцы там засядут твердо на всю зиму, что будет стоить много крови, и трудно будет заставить их уйти. Теперь же мы застигнем их врасплох и добьемся того, что они отступят. Он говорит, что теперь это самое важное, и настоятельно просит тебя, чтобы ты приказал нашим наступать. Он говорит, что мы можем и должны это сделать, и просил меня немедленно тебе об этом написать…»

Но наступление началось на Юго-западном фронте, а в Прибалтике русские войска потерпели ряд серьезных поражений, что впоследствии привело к падению Риги, центрального звена русской оборонительной линии в этом регионе.

Из письма от 12 октября 1916 года Распутин, со слов Александры Федоровны, умоляет «остановить бесполезное кровопролитие» – атаки на Ковельском направлении. Но наступление продолжалось (упрямый дядя Ники – Николай Николаевич, узнав, что советы идут от Распутина, «бомбардировал» Николая II телеграммами, призывая не поддаваться советам «грубого и неотесанного мужика»), потери русской армии исчислялись сотнями тысяч убитых и раненых. А результатов не было.

К пророчествам Григория Ефимовича уже мало кто прислушивался: военное время вырабатывало собственную систему ценностей, в которой жизнь человека занимала одно из последних мест. Впервые старец чувствует себя ненужным со своими проповедями и предсказаниями. Даже Николай II как будто старался избегать встреч с ним, ссылаясь на неотложные дела в Ставке. Многие бывшие приверженцы Распутина отказывались понимать его речи о зле и страданиях, порождаемых войной. Для обывателей более значимым оказались крики желтой прессы о необходимости завоевать Босфор и Дарданеллы.

В эти годы Григорий Ефимович часто покидал Петроград, в родном Покровском он искал успокоение, но где бы он ни находился, отовсюду шли его телеграммы царю и царице.

Удивительно, но факт: стоит внимательно вчитаться в текст некоторых из посланий (своеобразных стилистических миниатюр) и сопоставить с рядом исторических фактов, как поражаешься той подсознательной прозорливости, которой был наделен Распутин.

Тюмень – Петроград, 13 июля 1914 года:

«Нет ее и не надо это левые хотят дипломаты знают как нужно, постарайтесь чтобы не было, те узнали что у нас беспорядки, одно горе что не могу приехать».

Речь, поясним, шла о вопросе вступления России в войну: стоит ли, и кому это выгодно?

Тюмень – Петроград, 20 июля 1914 года:

«О милый дорогой, мы к ним с любовью относились а они готовили мечи и злодействовали на нас годами я твердо убежден, все испытал на себе всякое зло и коварство получит злоумышленник сторицей, сильна Благодать Господня под ее покровом останемся в величии».

Эта телеграмма – об отношениях, с немцами, о которых до самого начала войны русские сохраняли наилучшие представления.

После начала военных действий российское общество захлестнула волна шовинизма. Преследованию подвергались не только немцы, но и евреи, крымские татары. Распутин предупреждал, что подобные действия еще аукнутся. После 1917 года последовал всплеск национальных революций, от России отделялись целыми уездами, губерниями, княжествами и ханствами. И больше всего русской крови было пролито там, где в свое время всплеск русского шовинизма достигал наивысшей точки.

Покровское – Царское Село, 3 августа 1915 года:

«Помните обетование встречи, это Господь показал знамя победы и дети против или близкие друзья сердцу, должны сказать пойдемте по лестнице, знамя нечего смущаться духу нашему».

В это время с новой силой разгорелись семейные дрязги в императорской фамилии: дети обвиняли родителей, дяди – племянников, а братья – друг друга. Война не сплотила, а, наоборот, усилила противоречия между великими князьями.

Тюмень – Царское Село, 11 сентября 1915 года:

«Время пришло, завидуют живые мертвым, тут же спросит земля землю проходила ли по тебе нет у тебя король и у меня король взглянет на нас Господь, веселыми очами, будем иметь разум».

Русская армия оставила крепости Ковно, Гродно и Брест-Литовск, ее потери убитыми, ранеными и пленными более полутора миллионов человек.

В 1915 году была издана книга Распутина «Мои мысли и размышления». В ней есть такие прозрения:

«Время разбрасывать камни, и время их собирать. Святые могилы будут скоро осквернены нашествием варваров, еще находивших успокоение в вере. Бес вселился в их души, красным цветом – цветом крови – застит он им глаза. Пепелища и мертвые тела братьев наших и сестер, поруганные православные святыни вижу я… Пройдет лет немало, и внуки тех, кто осквернил родительские могилы, стряхнут с себя скверну, встанут на путь истинный. Их молитвами и трудами и с Божьей помощью вера православная вновь займет в сердцах страждущих свое достойное место. А варварам останется проклятье правнуков, ложь да насилие, да будут они наказаны…»

Весной 1916 года, присутствуя на пасхальной службе с двумя своими дочерьми и императорской семьей, Распутин почувствовал странное головокружение. Тихо застонав, он вышел из храма и опустился на подушки коляски, в которой приехал. Успокоившись, старец сказал расстроенным Александре Федоровне, Матрене и Варваре, засыпавших его вопросами: «Не волнуйтесь, мои голубки. У меня только что было видение, очень страшное видение… Тело мое висело на этой колокольне, и чествовал я свою смерть… Какая агония. Господи… Молитесь за меня, родные мои, час мой близок…»